Экзамен на подлинность...

Рассказ — эссе: Экзамен на подлинность…

Что имеем, не храним: потерявши – плачем.
 Русская пословица.

Да, точно подметила пословица. Когда узнал о смерти Александра Ивановича Плотникова, арзамасского поэта (1920 – 2012 г.г.), я хоть и не заплакал, но впал в какой-то пессимизм.

Жалко мне было этого человека, хотя и года у него уже были более чем серьезные, но все же… Отчего так? Чем он мне был дорог, этот арзамасец, родом из недальнего от города, села – Абрамово.

По возрасту - мне в отцы годиться, знакомы – шапочно. Да, и виделись всего лишь несколько раз…

Точно, виделись несколько раз, но каждая такая встреча, как судьба. Потом, когда размышлял об этом – догадался, что встречался с уникальным человеком, таким, какого больше никогда не встречу.

Везет мне на эти дела, - так говорил герой кинофильма «Белое солнце пустыни» - Федор Сухов. И тут же себя обрываю: что, мне только везет? - Александра Ивановича знал, почитай, весь грамотный Арзамас.

Но мне везет, не в этом плане, а в том, что я сразу понял – передо мной далеко неординарный человек и поэтому старался запомнить каждую подробность наших встреч. Но, в первую встречу, мне действительно – повезло.

И потом я всегда связал имя этого человека со строчками известного поэта – Ярослава Смелякова, которые он написал для себя, вернее о рабочем поэте – Полетаеве.

Прежде чем я приведу эти четыре строчки – поясню, в какой ситуации - лично, я тогда оказался: шел январь 1984 года и в том месяце мне должно исполниться 33 года (хоть и не верил я тогда в Бога, но знал, что именно в этом возрасте пришлось Христу взойти на Голгофу).

Несколько месяцев назад я приехал в этот город и устроился на работу историком в ПТУ – 69. Там же получил для семьи, а уж у меня был ребенок и супруга тоже там начала работать воспитателем, - комнату в общежитии – 13 кв. метров. Наверное, это чувствует живой корень, которого пересадили на новое место и он не знает: прирастет или – засохнет, - примерно так и со мной было, в тот самый тяжелый год… И никто мне не мог помочь, хоть как-то обрести уверенность, но кто-то неведомый послал мне, именно в день моего рождения – Александра Ивановича.

Эй, Богу – это был знак свыше. Конечно, моя встреча с поэтом была организована вполне конкретными людьми, да я и сам к этому был причастен, каким-то образом.

Первое, я был назначен классным руководителем в группу таджиков. Более тридцати черноголовых, черноглазых крепеньких живых ребят, все окончили среднюю школу и должны учиться один год на автослесарей. Как они оказались в Арзамасе и, что собой представляли, я описал во втором своем романе, третью часть которого еще дописываю.

А кому в голову пришло организовать встречу моей группы с русским поэтом Плотниковым, я не знаю. Вернее – знаю: организаторов было – двое, - Щеголькова Зоя, профорг - освобожденный и Наталья Лях, освобожденный комсомольский секретарь.

Я вообще, тогда ни про каких поэтов арзамасских был не в курсе. Мое дело было простое: привести ребят к четырем часам вечера в кабинет училища.

Купили книги поэта, тогда только вышла небольшая книжка Плотникова – «Зерно и осколок». Раздали их ученикам, для того, чтобы после встречи поэт подписал эти книжки. Помню, немного пришлось подождать на улице, потом подъехал видавший виды «Москвич» и из автомобиля вышел высокий худощавый мужчина, достаточно моложавый.

Александру Ивановичу, как после я выяснил было 63 года. (Когда мне исполнилось такое количество годов - 63, то я вспомнил его тогдашнего и невольно сравнил: сравнение было далеко не в мою пользу).

А далее все пошло само собой. Плотников коротко рассказал о себе, потом читал свои стихи. Я только заметил, что когда смотрел на черные головы и одинаково одетых в форму наших учеников, какие-то озорные искорки появлялись в его глазах. Никакого удивления не выказал, хотя я точно знаю, что ему в первый раз пришлось выступать перед такой аудиторией.

Потом, ребята чинно подходили к столу, и Александр Иванович всем написал свою фамилию на обложке. Решил подойти и я – последним. Подаю ему книжечку и непроизвольно говорю (так вышло, как будто кто-то за меня говорит): « Александр Иванович, у меня сегодня день рождения», - получилось, как у маленького, потом удивлялся, кто меня за язык тянул…

Он вскинул на меня голову и сразу нагнулся и текст пишет, мгновенно: « Получай стихотворенья, - поздравляю с Днем рожденья!» - и вслух, громко прочитал!

Это был для меня царский подарок. Именно, после этого дня произошла перемена в настроении, - какой-то неясный свет появился на моем пути… И я вспомнил это стихотворение Смелякова и связал его с Александром Ивановичем, так он отпечатался в моей памяти – тогда.

                В коридоре пустынном метельною ночью,
                улыбнувшись беспомощно и горячо,
                этот старый, замученный жизнью рабочий
                положил свою руку ко мне на плечо.

 …Тяжесть и благодать этой «руки» я до сих пор чувствую…

С той первой встречи прошло одиннадцать лет… Александр Иванович, конечно, не был рабочим, он учил детей русскому языку и литературе в Абрамовской средней школе. Это было мне совсем близко: и его профессия и род деревенский… Мне даже кажется, он интуитивно почувствовал во мне близкого чем-то человека. Нет, я ему ничего не рассказывал. Да и не случилось и не могло случиться у нас таких бесед. Но, однажды, все же пришлось мне побеседовать с ним достаточно долго и подробно.

Сейчас я прибегну к записям в своем дневнике, чтобы никто не мог упрекнуть меня, - мол, все придумываю.

Но, в начале, немного объясню: я находился на учительских курсах повышения квалификации в Нижнем Новгороде. Курсы длились две недели, и нам можно было через неделю уехать домой на выходные. Вечером 27 января 1995 года я садился в автобус… А далее текст, что я записал на следующий день по приезду:

« При посадке увидел А.И. Плотникова. Поздоровался и предложил одному парню сесть на мое место, а я хотел сесть рядом с Александром Ивановичем. Парень не согласился, - ехал с женой. Уже в Богоявлении, когда освободились места, мне удалось посадить Александра Ивановича на свое место, а я сел рядом – через проход. Вот тут и поговорили. Вернее, больше говорил он. Я лишь вставлял краткие замечания, реплики и резюме. Спрашивал его я. Выяснилось: он, оказывается, готовиться к юбилею – 75 лет. Юбилейные чествования состояться 10 февраля (хотя, день его рождения 7 февраля). В Нижний, он ездил по этому поводу. Пришлось выпить, как он выражался, хотя от него водкой не пахло, вероятно, сухое вино. Александр Иванович, несколько эксцентричен для своих лет. Светлая память, зоркий взгляд, довольно, иногда – резок в высказываниях, хотя, как-то сразу смягчает выражения. Как будто боится обидеть собеседника. При внимательном рассмотрении, чувствуется рисовка, способность похвалиться, хотя, тут же – ироничная рефлексия. Почему-то, два раза упоминал о том, что его 4 раза выгоняли из села (вернее, конечно, пытались выгнать), из школы, из партии, из союза писателей. Как я понял – за нелицеприятную правду, которую он говорил в глаза начальству. Юбилейной комиссией руководит Гордеевцев И. А. Про него Александр Иванович, выразился, что мол, в конце жизни как-то раскрылся, а то был – партийный функционер. Рассказал, что издана его книга, пришлось ходить по руководителям предприятий, просить деньги. (Сегодня я эту книжку купил, «Земная чаша», тираж - три тысячи экземпляров). Рассказал, с иронией – кто приедет к нему на юбилей. С иронией же рассказал, что союз писателей – распался и все в той части, где писатели-патриоты. Явно не приемлет Окуджаву, нелестно отзывается о Высоцком, Евтушенко – они в другом союзе. Явно ненавидит Ельцина. Тогда я сказал, что если и другой придет – в русской жизни ничего не изменится. Александр Иванович принадлежит к той части советской интеллигенции, которая до конца не принимала советскую действительность, и по- своему боролась за справедливость. Не покушаясь на сам режим. Им плохо жилось и при партаппарате. В нынешнее время они не стараются восхвалять прошлое советское, ностальгию по нему, - не испытывают. Смогли критически оценить его. Находясь в гуще народа, не стали фанатиками-атеистами, сумели сохранить стихийную веру в Бога. Тянутся, привязывают себя к национальной русской литературе, той литературе, которая, не вышла из круга национальной ограниченности. Вот в этом их трагедия. Талант, а Александр Иванович – несомненно талантлив – это я еще отметил 10 лет назад, когда прочитал его книгу «Зерно и осколок»…. Интересен его отзыв о Бродском – талантливый, интересный поэт, но уж больно много иронии. Особенно упомянул стихотворение «Памяти Жукова», сплошная, мол, ирония. Я твердо возразил, что, мол, в этом стихотворении нет ни капли иронии, все правда – без прикрас, - в стихе, конечно, есть своя, собственная оценка поэтом Жукова. Я сказал, что это не ирония – это манера письма. Вообще, надо отметить – устная речь у Александра Ивановича, не особенно развита (возможно, это составляет особенность поэтов?) Отозвался о еврействе Бродского. Отметил, что трудная судьба. О Солженицыне отозвался, что – выдохся, сломался: почему не рассказал, о чем говорил с Ельциным. Я заметил, что старое поколение очень политизировано. Это намек на то, мол, о душе подумать надо, но, конечно, это не относиться к Александру Ивановичу. Он уверен той счастливой уверенностью человека, который прожил жизнь не зря, не совершил много грехов, а те, что были – перекрыты добрыми делами. Поистине – достойная старость!»

Здесь, в этой записи нет и слова о поэзии самого Плотникова, поэтому меня вправе спросить: « А сам-то как оцениваешь поэзию Плотникова?»

Конечно – отвечу. Александр Иванович, как в старое время бы назвали – печальник Земли Русской. Он и сам представлял редкий, сейчас вымирающий тип русского человека, каким он был издревле.

Хоть он и писал в одном стихотворении (1980 г.) – «Прогресс и природа. Суждено им жить вечно в согласье», но, разговариваешь с ним – понимаешь: Господи, какой прогресс? Там, где прогресс и современная цивилизация, нет места человеку!

А почему он все же так написал? Потому и написал: примирить хотел, то, чего плохо примиряется. Вот об этом и печали.

И тут же пишет, в этом же 1980 году: «Есть заблужденье роковое – Жить у прогресса в кабале».

У Александра Ивановича, вообще не найдешь стиха, в котором он ругается, проклинает, он – печалится.

И, начинаешь соображать, какая же редкая, чистая душа у этого человека. Когда думаю о нем – понимаю, что я видел и короткие встречи имел с той самой русской душой, которую мы уже – потеряли. Потеряли, и не вернем. Я даже удивлялся, как он сохранился в веке двадцатом? Он ведь видел еще ту – доколхозную деревню, те еще не отравленные речки и болота, луга и леса, поля. Войну прошел, и не ожесточился, не зачерствел сердцем.

Когда готовился писать о Плотникове, поинтересовался, - является ли он почетным гражданином города Арзамаса? Оказывается – нет!

Как же я обрадовался этому факту. А чему тут радоваться? Как же не радоваться, в том списке «почетных граждан» (кроме дореволюционных, когда было такое сословие – почетные граждане) нет ему места. Просто – не место. И, как в Библии пишется – это хорошо.

Продолжу о той встрече в автобусе: Плотников, при расставании абсолютно искренне пригласил меня на свой юбилей. Я пришел на этот юбилей поэта, который состоялся в помещении центральной библиотеки, в небольшом зале.

Перед креслами зрителей – небольшой подиум. Вот на этом подиуме и происходило главное действие. Конечно, я записал после свои впечатления в дневнике, но применять записи уже не буду. Просто – расскажу.

В начале объясню, как происходили такие юбилеи. Объясняю: надо понимать, что это официальное мероприятие, а не просто собрались почитатели таланта. Заранее скажу – почитателей было мало. Было почти все руководство города, кроме самой верхушки городской. Где была – верхушка? Встречала губернатора – Бориса Немцова, который решил посетить город Арзамас.

Тогда я понял, - почему юбилей состоялся в этот день, но я этого не знал, узнал позднее.

Но в первых рядах сидели важные начальники и держали в руках подарки: книги, цветы, небольшие поделки, адреса в красных папках из искусственной кожи.

Я по глупости, сел в первый ряд, да еще пришел заранее и не заметил, как с обеих сторон оказался в окружении весьма солидных джельтменов: бывший партийный начальник города и ректор пединститута – Герман Борисов. Ректора я знал хорошо и он меня – тоже. В свое время я входил в группу депутатов горсовета по образованию, а Борисов возглавлял эту группу.

У обоих в руках стопки книг – подарки. У меня ничего. Ну, не мог я ничего подарить, - денег хватало только на еду, шли «знаменитые» девяностые. Но, меня успокаивало одно обстоятельство: все эти руководители дарили не со своего кармана, а со счетов своих предприятий. Поэтому совесть моя была спокойна.

Уйти с первого ряда, я даже и не подумал: с какой стати? – меня пригласил юбиляр – лично. Поэтому я с этой стороны тоже был спокоен.

Начался юбилей. Александр Иванович был – бесподобен. Вначале его вознамерился «забить» конферансье – Гордеевцев, который вел юбилей. Не тут-то было. Плотников не дал превратить его юбилей в шоу конферансье. И ведущий сразу стушевался, он только объявлял номера: песня, стихи, поздравления. А остальное время занимал Александр Иванович: он просто сверкал юмором и реагировал по своему на каждое суждение о себе.

Потом произошло - неожиданное: дальняя от меня дверь в зал с треском распахнулась, на сцене театральный певец так и остался на какое-то время с раскрытым ртом, и в небольшой зал, прямо ворвалась небольшая группа людей. В центре возвышалась очень колоритная фигура молодого губернатора, рядом плотный и круглый мэр города – Сергей Трофимович, еще люди. Немая сцена.

Не растерялся только Плотников, он даже глазом не моргнул и, встав перед высоким начальником, театрально поднял руку и прочитал стихи:

      Сумели сами убедиться,
      в культуре держим высоту!
      Желаем всяческих успехов,
      на губернаторском посту!

Немцов подает ему подарок, дешевенькие настенные круглые часы на батарейках. Кладет подарок на столик. И тут, Александр Иванович выдал!

- Часы? – и так растягивая слова и с удивлением, - золотые часы. Губернатор стал пунцовым (к тому времени еще не разучился краснеть). Вся компания развернулась и покинула зал. Дверь захлопнулась. Моя душа прямо – ликовала от этой выходки поэта, - так это мне нравилось!

Но это еще было не все. Осталось – последнее: подарить подарки. Я напрягся. Мне Плотников рассказывал, сколько проблем ему создавал партийный начальник в 70-х годах, который сидел по правую руку от меня.

А ритуал был таков: с подарками выходили на подиум, говорили приветственные короткие речи, дарили подарки и обнимались с юбиляром.

А я сидел и думал жестоко: « Посмотрим, Александр Иванович, как ты обнимешься с этим партийным начальником, как ты выкрутишься из этой достаточно щекотливой ситуации?»

Плохо я знал Плотникова, можно сказать – совсем не знал. Дошла очередь до моего соседа. Я впился глазами на подиум: так – говорит, дарит книги и – что я увидел! Это – невообразимо! Каким-то ужом вывернулся Александр Иванович и не дал себя обнять!

Я вообще, впал в ступор после этого финта поэта. Моя душа не ликовала, она – удивлялась. Только тогда мне стала ясна суть Плотникова, его несгибаемость и его настоящее благородство.

И тогда я понял, что экзамен на свою подлинность нужно сдавать всю жизнь, даже и в 75 лет…

А стихи? Ты же почти ничего не сказал про стихи поэта? А про стихи не надо рассказывать. Стихи надо читать…

19 – 22 марта 2019 год. Валерий Педин.