Скорый из прошлого. Гл. 2. 7. Всем ребятам пример

       Учёба в первом классе местной школы легко увлекла Карину, и радости заботливой о ней Анфисы не было предела: одни лестные отзывы со стороны учителей. Племянница-сиротка — старательная, дисциплинированная и послушная.
 
       — Только тех, кто любит труд, октябрятами зовут! — примерная ученица вскоре объявила с порога избы тёте Анфисе.

       — Умничка моя, тебя обязательно посвятят в октябрята. Ты у меня — лучше всех!

       День седьмого ноября — красный день календаря! Карина возвратилась из школы с ярким значком октябрёнка на груди:

       — Я теперь командир звёздочки и помощник вожатого. В нашей звёздочке, кроме меня, две девочки и два мальчика. Мы будем помогать другим ребятам лучше учиться, будем следить за чистотой в классе, будем заниматься спортом. Мы всё-всё будем!

        Анфиса обняла и поцеловала умничку в обе щёчки и нарочито спросила:

        — А что за красивый и умный мальчик с кудрявой головой, такой золотой, у тебя на значке?

       — Володя Ульянов. Он вырос и стал нашим дедушкой. Октябрята — внучата Ильича. И я — его внучка. Дедушка Ленин — очень скромный и добрый-предобрый, как ты, тётя. Он всех-всех любил и по утрам делал зарядку!

       — А ты хочешь его увидеть? — необдуманно поинтересовалась Анфиса.

       — Хочу. А где он сейчас?

       — Как бы тебя сказать разумнее и понятнее? В мавзолее на Красной площади, в специальной комнате, как в особенном гробу. После  революции в семнадцатом годе он устал руководить большевистской партией и решил там отдохнуть, — Анфисе неловко было произнести страшное слово «умер» в счастливые для племянницы-сиротки минуты и она жизнерадостно воскликнула: — Ленин жил, Ленин жив, Ленин будет жить!!!

       И тут ей взбрело на ум также вспомнить популярную песню на стихи любимого поэта Николая Добронравова, и она жизнерадостно запела, шагая на месте и высоко поднимая округлые колени:

             И вновь продолжается бой.
             И сердцу тревожно в груди.
             И Ленин — такой молодой!
             И юный Октябрь впереди!

       — А почему «тревожно»? — полюбопытствовала Карина.

       Вопрос оказался и вовсе непредвиденным, и Анфиса смутилась, пролепетав невнятно:

       — Бой-то продолжается. Значит, всякое может случиться. Вот и тревога подступает к сердцу.

       — С кем может случиться и почему? — допытывалась любознательная девочка, в недавнем прошлом, при живых родителях, надоедливая «почемучка».

        — Со страной нашей и социализмом, — Анфиса даже наморщила лоб от сильного умственного переживания, опасаясь ляпнуть племяннице что-либо лишнее, несуразное. — Супостаты, внутренние и внешние, нам добра не желают.
               
        — А кто они? 

        — Всякие там шпионы. Я тебе о них подробнее расскажу, когда подрастёшь, хорошо?

        — Хорошо, тётя. Я побегу к подружкам на улицу? 
    
        — Беги-беги, умничка ты моя ненаглядная. Только на улице не дружи с теми мальчиками и девочками, которые говорят вслух матерные слова.

        — А какие, мама? — вмиг полюбопытствовала «доченька».

       — Ну, те самые, матные... Ты девочка умная и сама догадаешься, о каких речь, — засмущалась Анфиса, которая и сама была не прочь выразиться нецензурно в кругу подруг-доярок. — А если даже нечаянно скажешь нехорошее слово, то дедушка Ленин услышит и на тебя обидится. Он — добрый, но может и наказать.

        Одноклассницы быстро подружились с  Кариной. Ещё в начале сентября Анфиса купила «доченьке» несколько разных мячей и бадминтон, а выпал снег — санки и лыжи. Спортинвентарём пользовались все кому не лень. За отличную учёбу и примерное поведение  Анфиса оформила для Карины подписку на журналы «Весёлые картинки» и «Мурзилку», а к Новому году подарила ей фильмоскоп с кучей диафильмов — привезла из Речовска. В условленный час одноклассницы спешили в знакомую просторную избу и усаживались кто на стульях, кто на полу или диване перед вертикальной белой простыней. Окна плотно занавешивались, звонкая тишина стояла до того самого мгновения, когда возникал первый кадр очередной занимательной истории. Не раз Анфиса сама начинала чтение субтитров: или «Однажды собрался волк на пляж...», или «Давным-давно на берегу Средиземного моря жил шарманщик Карло...», или «Когда, ребята, я был маленьким, у меня была одна любимая игрушка — Чебурашка...». И так далее. Уже скоро тётя доверила чтение текста племяннице и больше не отвлекалась от забот по домашнему хозяйству. А в конце сеанса она непременно угощала детей бутербродами — пшеничной булкой или ржаным хлебом с маслом сливочным и сахаром: пусть на селе все знают, что тётя Анфиса добрая и щедрая.

       Родители подружек говорили своим чадам:

       — Хорошая девочка Карина учится отлично, добрая и послушная. Вот с кого надо брать пример!

       Не догадывались наивные родители, что иной ровеснице дружить Кариной нравилось ещё и потому, что она, как только возникал подходящий случай, вдохновенно рассказывала о любовных утехах взрослых. Причём, в таких подробностях, что та или иная подружка пунцово краснела то ли от изумления, то ли от стыда. После непристойных тайных разговоров с матерными словами очередная школьница поглядывали на своих родителей, учителей и учительниц с насмешливым и язвительным любопытством. Глупо и дурашливо девочки хихикали вслед колхозному пастуху, доярке Раисе и даже гостеприимной и щедрой тёте Анфисе. Про Веню и говорить нечего.

       С завидным постоянством он навещал Анфису и «по-отечески» одаривал Карину игрушками и разными сладостями, не подозревая о её затаённом коварстве и нахваливая:      

       — Ты девочка умная и сообразительная. Когда станешь большой, в институт пойдешь учиться?

       — Пойду. Как сказала тетя Анфиса, я буду высокообразованной и красивой девушкой. 

       — И удачно выйдешь замуж, да?

       — Найду себе богатого жениха.

       — Тётя Анфиса плохого не посоветует. Слушайся её во всём. 
     
       В непринуждённом разговоре само собой получилась, что Карина назвала Веню «папой», чем его удивила:    
     
       — Какой же я папа? Твоего папы в живых нет, к сожалению. Вместе с твоей мамой он утоп в болоте. 
        
       — Дядя Веня, но ты же целуешься с тётей Анфисой и спишь с ней в одной постели, а добрая тётя для меня новая мамочка. Значит, ты — папочка. Правда же? — язвительно уточнила смышлёная девочка. Обескураженный Веня не нашёлся, что ответить, и лишь согласно кивнул головой. 
         
       Анфиса продолжала восхищаться успехами «доченьки». Как-то, после очередной помывки в корыте, она воскликнула: 
        
       — Какое счастье, что ты есть у меня и что твоя непутевая мамка, пусть ей вонючее болото будет пухом, не сделала аборт! Я же говорю, что ты красавицей будешь, как кукла Барби. Нет, ещё красивее! Я маленькой тоже красивая была и тоже не нужна была родителям. Зато я для твоего счастья ничего не пожалею.
         
       — Спасибо, мама! Завтра воскресенье, можно я с тобой поеду на летний стан?

       — Конечно, красуля ты моя зеленоглазая! Жарень на улице. Будешь отдыхать на свежем воздухе и загорать. Школьные каникулы наступят — каждый день сможешь любоваться полевыми красотами. Тебе в том годе там понравилось? 
        
       — Да. А тетя Рая поедет?  
       
       — Обязательно! Это же передовая доярка и моя лучшая подруга. Без неё не обойтись.   
   
       Карина хотела было спросить, тот же пастух пасет колхозное стадо или другой, но передумала. Более существенный и каверзный вопрос возник  в её голове:
                        
       — А как я попала в живот к мамочке?   
      
       Анфиса призадумалась:    
     
       — Папа и мама целовались долго-долго, и от их поцелуев ты и получилась нечаянно. Крошечная-крошечная, как бактерия, в микроскоп не разглядеть, а потом выросла.   
       
       — А если ты будешь целоваться с дядей Веней долго-долго, у тебя тоже нечаянно получится бактерия?   
      
       — Так не всегда бывает. Только ты, когда вырастешь, без моего разрешения не целуйся ни с кем. Со всякими мальчиками не целуйся. Они могут научить тебя пить водку, курить сигареты и вести распутную жизнь. 
       
       — Что значит «распутную»?

       — Это, это... когда одну женщину целуют многие мужчины, — Анфиса не ожидала уточняющих вопросов.         
       — Все сразу?    
      
       — По очереди целуют. Утром один, вечером — другой, ночью — третий. Такую распутную женщину называют проституткой. Если будешь слушаться меня во всём, то ею никогда не станешь. 
           
       — Я буду слушаться, мама. Во всём, во всём! Не хочу быть проституткой.            
       — Милая моя! Ты меня часто мамой называешь, и я, видишь, плачу, — Анфиса, в самом деле, прослезилась. — Сладкая моя, хорошая, береги свою красоту, храни для большого счастья и невиданного богатства. Я же говорю, что ты будешь замечательнее Барби! Полежи пока на кровати, а я тоже быстренько вымоюсь.

         С ногами забравшись в корыто, Анфиса намыливала себя, а смышленая Карина лежала на «маминой» постели и думала о том, что тетя, улегшись на матрас под зелёной берёзкой или в дальней подсобке вместо тёти Раисы, тоже могла бы понравиться пастуху.

       Не только просмотр диафильмов был любимым увлечением Карины. По окончании учебного года на «отлично» Анфиса привезла ей из областного универмага «Ласточку» — велосипед для девочек. Похвалив племянницу за примерное поведение и отличную учёбу, тётя присовокупила назидательно:

       — Твоя непутёвая мама, пусть ей вонючее болото будет пухом, была большой эгоисткой и совсем о тебе не заботилась. Я — другое дело. И доярка передовая, и мать добропорядочная.

       Случай лишний раз испытать гордость за Карину и, естественно, за себя подвернулся как раз посреди лета. Да ещё какой!

        Речовский обком партии «по просьбе трудящихся» дал добро на сооружение в областном центре нового памятника Ленину — более монументального, из красноватого карельского кварцита. Но куда определить прежний, бронзовый?

       Решение было принято без промедления и единогласно. Конечно, же в Коммунистическое. Крупное и развитое село, а колхоз «Заря коммунизма» — передовой, с высокоразвитым животноводческим хозяйством, неоднократный победитель социалистического соревнования среди хозяйств области. Сельские коммунисты правильно понимают политику партии и правительства, целеустремлённо воспитывают молодое поколение, будущих строителей коммунистического общества. Памятник вождя им — в самый раз и как раз на улице Ленина, перед зданием сельсовета.

       Сначала в Коммунистическое доставили трёхметровой высоты гранитный постамент, и он занял отведённое ему место. Следом — статую вождя мирового пролетариата. Жители села, взрослые и дети, во все глаза следили, как с помощью японского автокрана «Като» вождь в знакомой кепке и с полуприподнятой рукой плавно перемещался к постаменту и, наконец, замер на нём. И казалось, что вот-вот скажет-гаркнет-прокартавит он громко на всю сельскую ширь и необъятную даль:

        — Верной дорогой идёте, товарищи!!!

        Вождь, понятно, промолчал, но зато в духе «верной дороги» говорили второй секретарь обкома партии и председатель облсовета профсоюзов, секретарь партбюро местной партийной организации и фрезеровщик военного завода — ударник коммунистического труда. Наконец, к микрофону подошла завуч средней школы и торжественно объявила:

       — Стихотворение Сергея Михалкова «В Музее В. И. Ленина» рассказывает отличница учёбы Карина Ивцева, одна из самых активных октябрят нашей школы!
               
       Анфиса до хруста сжала пальцы: не подведи, «доченька». А её звонкий голос уже звучал уверенно и радостно:

              Из зала в зал переходя,
              Здесь движется народ.
                             - 34 -
              Вся жизнь великого вождя
              Передо мной встает...
         
       Некстати и во всё горло каркнула ворона на ближайшем пирамидальном тополе, но на это обратила внимание, пожалуй, только Анфиса: дескать, замолчи, зараза.        
       Зазвенели заключительные строки»:

             Клянемся ленинским путем —
             Прямее нет пути! —
             За мудрым и родным вождем —
             За Партией идти!
 
       Анфиса прослезилась от счастья, словно этой ей, а не Карине, аплодировали участники торжественного мероприятия. Ещё больше растрогалась она, когда к ней подошел заведующий отделом пропаганды и агитации обкома партии и, пожав руку, поблагодарил за «коммунистическое воспитание подрастающего поколения»:

       — Вашей дочерью, отличницей в учёбе, воспитанной на идеалах коммунизма, может восхищаться и гордиться вся страна!      
      
       Правда, на этом мероприятии партийный функционер вынужденно огорчился тем, что вождь мирового пролетариата с огромного пьедестала указывал рукой точнёхонько на полуразрушенную церковь. Досадная промашка. Как-то двусмысленно и даже чересчур правдиво получается. Надо было заранее или церковь снести вместе с пригорком, или Ильича развернуть к ней как-то по-другому. 
       
        С этого памятного дня Анфиса и вовсе расщедрилась. Нередко одаряла она замечательную «доченьку» рублями и трёхкопеечными монетами, предлагая угостить подружек мороженым, что продавалось в специальном киоске возле сельсовета, или газировкой с сиропом из автомата неподалёку от памятника вождю мирового пролетариата, или хлебным квасом из бочки у магазина «Сельпо». А вдобавок — лимонады «Буратино» и «Тархун», сахарные леденцы в банке «Монпансье» и конфеты «Золотой ключик» или подушечки — пир на весь мир. Игры в классики и скакалки, в прятки и салочки немедленно приостанавливались, и все гурьбой отправлялись на желанное пиршество, нахваливая щедрую тётю Анфису.

       Однажды Анфиса раздобыла на рынке в Речовске форму для приготовления самодельных конфет — петушков и белочек на палочке.  Счастью Карины и её подружек не было предела. Добрая тётя готовила леденцы десятками: ешь — не хочу. Мальчишки завидовали девчонкам и, замечая их с леденцами, канючили:

       — Сорок восемь, мы половинку просим!

       Чаще всего в ответ от какой-нибудь сверстницы слышалось:

       — Сорок один, я ем один...

       — Ну ты и жадина-говядина! — просителю ничего не оставалось, как только воспользоваться одной из популярных «обзывалок».

        А «жадина» хихикала, наслаждаясь леденцом:

        — Так тебе и надо, курица помада.

        Если леденцов было много, Карина охотно угощала и мальчиков. Она запросто разрешала им покататься на велосипеде, а ребята приглашали её поиграть в ножички и научили переплавлять на костре свинцовые пластины и перемычки старых аккумуляторов в грузила для рыбалки.

        Классная девчонка!

        Не раз кто-нибудь из мальчишек просил её помочь в учёбе:

        — Училка дала дополнительное задание. Реши задачки. Иначе опять пару схвачу по матеше.

       Карина метко стреляла из рогатки. Это «оружие» подарил ей мальчик, с которым она сидела за одной партой. От старой резиновой камеры футбольного мяча юный «оружейник» отрезал две полоски — их растяжение выше всякой похвалы, соединил два конца полосок с кусочком тонкого кожаного ремня, а два других прикрепил к деревянной рогульке, заранее вырезав её из прочной кленовой ветки. Стоило до предела натянуть и резко отпустить кожеток, как «снаряд» — мелкий подшипниковый шарик или кусочек свинца — устремлялся из  кожетка прямёхонько к цели с нешуточной скоростью и ударной силой.

       Стреляла она не на виду у взрослых, стараясь не подмочить безупречную репутацию о ней. Ведь ей больше всего нравилось пулять не по консервным банкам, а по голубям и воробьям. Она нередко попадала в цель, но их было совсем не жалко.
               
       Вскоре Анфиса побывала на трёхдневном семинаре в областном центре и сообщила дочке-племяннице, что познакомилась с тетей Аглаидой, высококлассной специалисткой в области сельского хозяйства, и что она приедет с мужем в гости на следующей неделе по случаю их отпуска. И они, действительно, приехали. Степан и Аглаида оказались веселой парой, подшучивали друг над другом, выпив несколько рюмок самогонки за отпуск и встречу в «богатом доме». Правда, Анфисе не нравилось, что Степан рассказывал неприличные анекдоты при племяннице. То и дело она предупреждала:   
      
       — Только без матов и намёков — скромная девочка моя рядом. Не томи, дорогой Степан, договаривай.       
       Карине новые гости понравились: они привезли много жвачек Pedro, приобретённых в Речовске на ежегодных гастролях чехословацкого луна-парка. Она не удивилась тому, что Анфиса ловко соблазнила Степана, как когда-то папу Арнольда. Исключительно из праздного любопытства и для приятного разнообразия, как позже в подпитии откровенно признается повзрослевшей племяннице.
        Гости продлили свой отдых на три дня, и Анфиса пообещала приехать с «доченькой» в Речовск на Новый год. У них трёхкомнатная квартира, есть где разместиться.
       И повелось: летом Аглаида и Степан обязательно приезжали в гости, а под Новый год Анфиса и племянница-дочка отправлялись к ним. 

       Из класса в класс Карина переходила с отличными оценками. Поведение безупречное, никаких порочащих поступков. Её приняли в пионеры, и по этому случаю Анфиса тотчас выписала «доченьке» газету «Пионерская правда». Нередко и сама прочитывала газету от корки корки,  а также частенько с неиссякаемым оптимизмом напевала любимое первое четверостишие из «Гимна пионеров»:

                Взвейтесь кострами, синие ночи!
                Мы пионеры — дети рабочих.
                Близится эра светлых годов.
                Клич пионера: "Всегда будь готов!"

       Правда, Анфиса так и не смогла толком ответить на вопросы любознательной Карины: а почему пионеры — только дети рабочих, а не доярок, например; или — когда приблизится эра светлых годов?  
    
       — Доченька, ты, главное, будь готова... э-э-э... стать комсомолкой, а потом и коммунисткой.

       Из пионерского лагеря в Крыму, где Карина отдыхала каждое лето, поступали лишь хвалебные отзывы об активной помощнице вожатым.

       Как только ей исполнилось четырнадцать лет, она вступила в комсомол. Школьные утренники, шефство над пионерами и октябрятами, сбор макулатуры и металлолома, встречи с ветеранами войны и труда, помощь им по хозяйству — забот у Карины было через край. 
                 
         Она охотно помогла тёте-маме в домашних заботах и безотказно отправлялась в магазин за продуктами, поддерживала чистоту во дворе и возле дома. Зимой ей больше всего нравилось выбивать ковры после обильного снегопада. Каждый ковёр она засыпала снегом, нещадно лупила по нему железной хлопалкой, лихо топталась по нему, а потом снег счищала веником. Затем она переворачивала ковёр, заодно перемещая его в сторону от образовавшегося грязного пятна на снегу, и беспощадное «лупцевание» возобновлялось.

        Тем временем Анфиса не забывала напевать «доченьке» в уши о «самом главном»:

        — Расцветешь скоро, как вишня весной. Никогда не забывай, что грязнуля никогда не станет красивой и богатой женщиной. И не отдавай себя в руки первому встречному — забулдыге, пустому человеку или гопнику, без гроша в кармане. Подальше держись от глупых подростков.

       Карина соглашалась, хотя и была сама себе на уме. Всё чаще и чаще её посещали уничижительные мысли о сверстниках и сверстницах. Запросто доставалось на орехи какой-нибудь худосочной школьнице (плоскодонка!) и прыщеватому однокласснику (тупица!), при этом она приветливо улыбалась им и была сама вежливость. Не вслух она могла высмеять ту же учительницу математики: «Ну, что ты, оглобля нескладная, всё учишь меня?! Без тебя знаю...» Или мысленно унизить, оскорбить классную руководительницу: «Не тебе меня, жаба, воспитывать...»

        Только учителя физкультуры прекратила высмеивать (нос на двоих рос!), поскольку влюбилась в него. Виктор Петрович давно ей нравился, но до поры до времени не настолько, чтобы мечтать о том, как он обнимает и целует её в спортзале, например, на матах.
                  
         А на полевом стане доярка Раиса и пастух ни разу не уличили её в слежке за ними, хотя больше не рисковали распутничать на полянке под берёзкой и облюбовали для уединения пустующую дальнюю подсобку. К ней впритык росла бузина, что быстро было замечено сообразительной Кариной. Сквозь худую доску задней стены подсобки ей было видно, как на ладони, и полосатый матрас, и на нём доярку с пастухом. Язвительные комментарии, приправленных матерным перцем, были неисчерпаемыми в её голове до тех пор, пока блудники не убирались восвояси, закрывая за собой дверь на ржавый висячий замок.

       В минуты сокровенных мечтаний о богатой замужней жизни Карина неизменно извлекала из подсознания поездку на озеро Байкал, когда за ударный труд Анфису, передовую доярку, профсоюзные власти поощрили санаторной путевкой. Не оставлять же Карину одну дома, и тётя на законном основании (мол, сиротка) взяла её с собой. В увлекательном путешествии племянница  мало кого обошла своим мысленным «собеседованием», а на обратном пути приметила в скором поезде одно  семейство, точнее, молодого парня в модных джинсах, стильной футболке и шикарных кроссовках. С наслаждением бесстыдной куртизанки она в вагоне-ресторане пялилась на него во все глаза, улыбаясь краешком губ, и вот сейчас, повзрослев, не раз грезила, как выйдет замуж за такого же красавца. Разумеется, при том условии, если он будет сказочно богат, о чём неустанно твердила любимая тётя Анфиса.

        Вне всякого сомнения, приглянулся тогда юной Карине не кто иной, как  дембель Максим Тихлов.    
                              
       Продолжение: http://proza.ru/2021/04/08/787