Колыма. Часть 38. Дневальный

Колыма. Часть 38. Дневальный.
(Воспоминания моего дяди - узника ГУЛАГА).

Под конец нашу бригаду лоточников перевели на центральный участок прииска, а меня поставили дневальным в бараке. Так я попал в "почетное" услужение к ворам и жуликам, составлявшим основной костяк этой бригады. Дневальство считалось весьма привилегированной работой и на неё назначались избранники из уголовного мира. Я был редким исключением - для меня постарался сердобольный мастер, который помогал мне в добыче золота. Здесь, конечно, было легче, чем в забое : можно было в самые лютые морозы пересидеть в помещении.
Дневальный вставал в бараке первым и ложился спать последним. В течение 16-18 часов он мотался по лагерю при исполнении своих обязанностей. До подъёма он должен успеть принести из сушилки рукавицы, портянки и обувь. Просушка этих вещей в последнее время была обязательной. Затем он шёл в хлеборезку, чтобы получить пайки хлеба на всю бригаду и раздать их. После вывода бригады на работу, дневальный приступал к наведению порядка в бараке :подметал и мыл полы, заготовлял дрова, носил лёд для таяния на воду. В обеденный перерыв и за ужином дневальный встречал бригаду в столовой и раздавал обеденные пайки. Вечером после лагерной поверки и отбоя, дневальный собирал одежду и обувь на починку и просушку. После этого он почти в течение всей ночи обязан был следить за топкой печей и охранять барак. Такова была "почетная" должность дневального. Это была должность не слуги при капризном барине, не крепостного солдата, а всё вместе взятое.
Моё положение дневального в бараке несколько облегчалось тем, что в течение ночи я мог вздремнуть, сидя у печки. Я был избавлен от охраны барака, поскольку в нашей бригаде большинство было отъявленных в прошлом бандитов. Наоборот, мне приходилось оберегать посетителей, которые случайно забредали к нам в барак. Дорого приходилось расплачиваться тому, кто имел при себе деньги или табак. Наши налетчики устраивали им "темную", обирали дочиста и выбрасывали за дверь.
Однако воры не упускали случая поставить на моё место своего человека. Однажды при раздаче вещей после сушилки не хватило одному лоточнику пары рукавиц. Я предложил замену, но не тут-то было. Он налетел на меня с кулаками и мы жестоко подрались. Во время драки я не заметил, как ударился локтем об острый косяк нар. На другой день я почувствовал, что рука не разгибается и повысилась температура. В санчасти, куда я обратился, меня заподозрили в преднамеренном членовредительстве и положили с дистрофиками. В течение нескольких дней меня никто не тревожил, и лишь спустя неделю меня положили на больничную больничную койку. Левая рука распухла как бревно, температура повышалась до 40 градусов. Перед операцией была проведена необходимая санитарная подготовка. Нужно было смыть с тела многомесячную грязь - в бане мы бывали очень редко из-за отсутствия воды. Два санитара в течение часа в тёплой ванне скребли меня щетками и жёсткими мочалками, чтобы очистить "слоновую" кожу на руках и подошвах. Какой я имел тогда вид, можно судить по отношению врачей, считавших меня за лагерного проходимца. Поэтому ответ на вопрос о моем образовании вызвал взрыв смеха. Мне был устроен целый экзамен : что я изучал и где? Когда я их убедил, то хирург из заключённых, обращаясь к своим коллегам, сказал :
-Вот вам и жулик с высшим образованием! - на этот раз никто уже надо мной не смеялся.
Оперировать меня взялась начальница санчасти, недавно прибывшая на Колыму после окончания института. Ей хотелось блеснуть своими знаниями перед видавшими виды заключёнными врачами - хирургами. Хватила она сначала пинцетом до кости и не обнаружила гнойника флегмоны. На другой день сделала ещё один надрез с противоположной стороны и тоже безрезультатно. На третий день она явилась с оформленным разрешением от уполномоченного МВД, чтобы отнять у меня всю руку. Но тут вмешался в дело заключённый немец-хирург. Он упросил начальницу несколько поупражняться на мне и не отрезать сразу руки, а меня перед тем уговорил не соглашаться на операцию. Добившись разрешения, он начал обследовать руку и искать очаг флегмоны не там, где ощущались большие боли в плече и в кисти, а наоборот там, где боли были притуплены. Один лёгкий взмах скальпеля и очаг нагноения был вскрыт. Словно из бутылки с пивом плюхнулся из раны гной. Я вдруг стал терять сознание. Когда меня привели в чувство, то я увидел перед собой сияющего от удачи хирурга и услыхал его ободряющие слова :
-Ну вот и смерть предотвращена, и рука спасена!