Искушение бесом

ИСКУШЕНИЕ БЕСОМ


Так ничего гнусней
и мерзостнее нет,
Чем рвенья ложного
поддельно яркий цвет…
Чем люди, полные
своекорыстным жаром,
Которые, кормясь молитвой,
как товаром,
И славу и почет
купить себе хотят
Ценой умильных глаз
и вздохов напрокат.

Мольер, Тартюф, или
Обманщик, 1664 г.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Одна неплохая мысль давно засела в моей голове. Однажды мелькнула скромно, как бы случайно прикоснулась, и… замерла в ожидании созревания, словно куколка в коконе. Время от времени она с возрастающей силой настойчиво напоминала о себе, по мере того, как я с возбуждением слушал очередного новоявленного политика, повисшего на ушах почти трёхсотмиллионного народа, увязшего в кухонной бытовухе. Обыватель, во время очередной лекции о «даду-даду», подобно древним вавилонянам, замирал в ожидании – «дойдёт» ли ему самому, или появится ещё кто-то, не такой слишком умный, но который смог бы всё-таки объяснить – что же тот меченный хочет от них, засевших за столами в ожидании вроде чего-то обещанного.
Время шло. Мы, добровольно-принудительно согласившиеся на очередной эксперимент, всё также послушно слушали  идеального советолога, оказавшегося профессионалом, в том плане, что он начал советовать нам – какими мы должны быть с наступлением глубоких перемен. Именно тогда запал мне в душу стратегический термин «Право выбора». Усилившийся ветер перестройки заставил не только произносить слова благодарности за реалии каждого прожитого дня, но и увидеть опасность, которая грозит убить то, что никогда не было святыней для меня, однако стало нашей, а ни чьей-нибудь прерванной историей.
Однако поддавшись гипнотическому, непреодолимому желанию начать жизнь заново, чувствовал, как мир вокруг начал меняться: медленно, неуверенно, затем всё откровеннее, и с каждым прожитым днём он более смелел, социально обновляясь…
Я же… Меня с наступлением темноты нечто, буквально заставляя, выталкивало на крышу своей девятиэтажки. Поначалу я часами просто любовался далёкими звездными мирами, где иные формы жизни должны жить иначе, чем мы – создатели более лёгкого пути эволюции, то есть колеса. Вдали, за десятки километров, видны огни соседних городов, где точно так же бьет ключом неправильная жизнь, независимо от времени суток. Надобно что-то делать! Нужно искать другой путь, позволивший мне не согласиться бы с тем направлением, в котором начал стремительно развиваться наш мир. Это мой мир, и мир тех, кто будет жить после нас, но он всё больше и больше начинает меня удивлять и пугать.
Однажды тот, который во мне сидит, в очередной раз выгнал меня на крышу… Тихо там, хорошо. Небо, правда, в ту ночь было облачным. Город уже почти весь спит, но жизнь, там внизу, на земле, не затихает. Сверху хорошо видно: где-то, с опаской спичка вспыхнет, или мелькнёт коротко луч фонарика, шаря в поисках, надо полагать, куска хлеба, вернее, на  кусок хлеба.
Вернулся домой рано, и уже там вспомнил один случай, произошедший со мной несколько лет тому назад, и позволивший мне чуть-чуть проникнуть за  занавес тайны Природы. Ну, не проникнуть, но подсмотреть – это точно… Однажды случилась ситуация в моей жизни – достал один алкоголик. Я ему и пожелал, но отнюдь не по злобе своей, так просто, будто бы в шутку, чтобы он… сгорел. Мой горе-знакомый месяц на глаза не показывался, успокоенный, с благодарностью к силам небесным, я уже о нем начал и забывать. Нежданно-негаданно объявился о полуночи, и чуть ли не на колени падает: «Дай червонец! Больше никогда не попрошу. Квартиру новую дали, срочно с другом обмыть нужно. Как отца, как Бога молю – дай! Старая сгорела, я как раз дома не ночевал…».
В душе, само собой разумеется, я пожалел его. На поверку оказалось, что моё глупое пожелание долго в воздухе не витало: мысль материализовалась, ушла по назначению, и, попав точно по адресу, сделала то, что обязана была сделать.
Аналогичные представления, сложившиеся на подобной почве, у чукчей озвучиваются словом уйвель, у коми-зырян – шева, у нас – порча. Обычно порчу употребляют колдуны для вредоносной магии, но это слишком длительный и тщательный процесс на всём пути от её изготовления до поиска жертвы. Ради забавы, я всего лишь один раз пожелал, а результату могли бы позавидовать средневековые шарлатаны. Тут уж точно комар носу не подточит…
И тогда призадумался я... Следовательно, всё-таки существуют тайные знания, и силы, неведомые нам, работают днём и ночью в своих обычных режимах, и при определённых условиях, естественно, делают своё чёрное дело.
Я не сумел долго чураться новых знаний – начал ставить эксперименты, проводя опыты на своих домочадцах. Тут же заработала моя лаборатория, правда, с минусовым эффектом: сын начал двойки регулярно приносить, жене сумел за полминуты зуб вылечить, но позже пришлось удалить у себя – закон бумеранга, или «не зная броду – не лезь в воду».
Подсказать некому, научить некому… В общем свернул эту программу, иначе можно забрести по незнанию в такие дебри, откуда уже не вернуться даже с умелой помощью. Но несмотря ни на что, чувствую: кипит во мне, не останавливая свой неудержимый бег, неизвестная бешеная энергия. Русло бы для неё правильное найти, и, возможно, тогда мир перестанет казаться серым и неуютным.
Прошло ещё несколько лет, и как раз наступило время, когда основная и направляющая сила гегемона революции начала незаметно для себя и окружающих покрываться сетью мелких морщин. Неожиданно пахари этого фронта опомнились, и старались всеми силами заделать уже местами образовавшиеся трещины, иные из которых были достаточно глубоки и достигали самых главных центров жизнедеятельности. Наложив заплату в одном месте, бывшие трудоголики не замечали, как лопалось в другом, и ушлый народ из образовавшейся щели… Народ пополз в самую пору из тех мест, где плотность серого вещества на один квадратный километр была достаточно велика. «Места» были на виду, ими оказались Академгородки и… различные аппараты управления.
Опять же народец пополз не сразу, а только после того, как призадумался вследствие имеющегося СВ (серого вещества); в грудь себя он бить не стал, билетом о трибуну (бывшее рабочее место) не хлопал; отдельные его личности просто взяли, да и приостановили (на всякий случай) своё членство в направляющей силе. Случай, к сожалению многих её бывших членов, почему-то далее развиваться не захотел. Тогда ушлый народ (тот, у которого всегда водилось СВ) начал пробовать действовать самостоятельно, повторяя первые шаги великих классиков: на кухнях (нужно читать: маёвках) стремительно объединялся в сообщества и комитеты, выросшие за короткое время в различные нужные, и не очень, партии. Остальные же рядовые члены и прочие составляющие бывшей могучей направляющей силы за неимением СВ, продолжали с зомбированным упорством твердить о «…уме, чести и совести нашей эпохи».
В этом году, осенью состоятся очередные выборы. Снег сошёл аккурат в начале марта, и к этому периоду в моей голове дозрела мысль, или я до неё дорос, что пора браться за создание своей, абсолютно нового типа, партии. Уже сегодня необходимо находить единоверцев, объединяться, и пробовать взбираться на политический Олимп, иначе без него, будущего кормильца, будет неимоверно сложно в дальнейшем одолевать жизненное пространство, даже если обстоятельства сложатся удачно,  позволив доработать до пенсии.
И… с чего же будем, или, вернее, я буду начинать? Отбросив лень и плотские желания, на первом этапе своего общественно-политического становления, нужно учиться, учиться и учиться. Как нам завещал великий… Ильич. О, Господи! Вот въелось с детских лет, когда на каждом углу… Ничего страшного – учиться никогда не поздно. Вначале, освежая память, пройдусь по истории человечества, затем слегка – по азам философии. Необходимо научиться впитывать с пользой для себя, как губка, всё услышанное, отсеивая лишнее. На этом фронте нужно помнить, что умный совет можно выслушать и от своего врага. Но умный враг никогда не подаст дельную идею, а у прочих доброжелательных советников точно ума не займёшь за неимением оного.
Странной жизнью начало жить наше общество: я вот-вот стану врагом для своих будущих оппонентов, хотя они ещё не знают об этом, а они уже мои враги, потому как вижу курильщиков, усевшихся на бочку с порохом.
Для всех претендентов, одержимых будущей гонкой за мандатом доверия, наши избиратели – первейшие враги. Все граждане, достигшие восемнадцатилетнего возраста, независимо от пола и национальности – враги!
Враги! в силу того что не желают верить в своё счастливое будущее, зависящее только от выборности того или иного кандидата.
Враги! потому как их мозг поражён ленью до такой степени, что не могут, даже не хотят представить прелестей своего будущего бытия, если именно данная партия победит на выборах.
Для того чтобы приготовиться к баталиям с будущими оппонентами и конкурентами за места под солнцем, чтобы глубже понять суть их мировоззрения, и вообще, к чему стремится мысль человеческая, мне пришлось начать с азов – проштудировать «Краткий очерк истории философии». Что-то… кто-то… как-то пытался… Нет, ну, безусловно, присутствуют, конечно, крупицы здравого смысла… В принципе, внимательно, с пониманием отнесся к содержимому этой книжки, но «Декамерон», конечно, гораздо интереснее, даже, несмотря на то, что он на несколько веков древнее иных фрагментов европейской философской мысли.
В течение несколько дней и бессонных ночей, посвящённых изучению мышления Мудрых, мой мозг познал довольно много необъятного и фантастического из мира желаний философствующих личностей. Чего же только не навыдумывали чужие люди?! Эти люди, с чуждыми мне идеями, вызывали во мне скуку и… зависть. Скуку из-за  того, что они, увлечённо разрабатывая свою концепцию спасения человечества (за исключением немногих), не замечали, вернее, не хотели видеть и верить в смысл идей предыдущих знаменитых творцов, не знавших, во что превратится их затея, и как потом её извратят…
Мне не пришлось разгребать «наполеон» из многих десятков рецептов, выработанных более чем за два тысячелетия. Сверху этой пирамиды хорошо видно, как во имя триумфа мыслей и идей, несущих свободу человеческому разуму – «порок будет торжествовать над слюнявой добротой».
Я завидую тем немногим людям, увидевшим плоды своих рук, но не познавших радости тех, кого они облагодетельствовали.
Я завидую им, спящим давным-давно вечным сном. Вокруг же меня спит только воздух, а я должен выискивать крохи добродетели в своих поступках и преподносить их, словно деяния новой Мессии.
Пленённый мыслями о спасении своего народа, решил отмести в сторону ненужные крупицы новых знаний, хотя довольно интересных, и, чтобы не терять драгоценное время, начал сразу с 34-го тома Сочинений К. Маркса и Ф. Энгельса, классиков периода мирного развития капитализма, именно того момента, который наиболее должен подойти к нашей действительности. Так у меня быстрее появится шанс: понять душу, желание и стремление великих служить человечеству.
Раскрыл тридцать четвёртый том… и, не целясь, сразу попал в яблочко – письмо Ф. Энгельса И. Ф. Беккеру от 20 ноября 1876 года: «Мы оба, Маркс, и я, должны выполнить совершенно определённые работы, которые, как мы до сих пор видим, никто другой не может и даже не хочет делать».
Они словно в воду глядели, оставив почти полтора века тому назад пророческое послание для меня: «Никто кроме тебя, в твоей стране, не может и не желает создать самую правильную, самую народную партию».
Молодцы!
Гениальные провидцы!
Апостолы материалистической мысли!
Вот так  неожиданно революционные теоретики встали на мою сторону. Выходит, этих классиков можно дальше даже не листать – я на верном пути. Значит, новой партии быть! А тот, который во мне сидит и шепчет, как всегда, исподтишка, отравляя сознание, капля за каплей:
- Эти фразы – лживые и дурные. Не делай этого. Неужели ты до сих пор не понял, что в мире человеческой благодарности не существует. Все красивые слова, прочитанные тобой – миф, раздутый теми, кому нечего было делать, как и этим двоим. Опомнись!
Не послушался я его – ослеплён был желанием послужить обществу, ради…
В эту ночь на меня обрушился целый ком странных сновидений… В течение долгого времени я тщетно пытался перевернуть обложку огромного тридцать четвёртого тома из собрания Сочинений известных классиков, чтобы добраться до истины. И когда мне, после невероятных усилий, удалось это сделать, то я мгновенно почувствовал себя вынырнувшим из мрака. Я пребывал в состоянии блаженства, словно до этой минуты прожил много дней в сплошной безысходности, и главное, в ненавистной среде. И вдруг случилось чудо – всё рассеялось, и я увидел со стороны себя, стоящим в белых одеждах, свободным от всех обязательств. И птицы вдруг заслонили небо. Множество птиц, больших и малых, смешались в одну немыслимую стаю, и закружили они вокруг меня, то ли пытаясь заглянуть в глаза, то ли ожидая услышать доброе слово…
Кому можно сокровенную мысль доверить, кроме верной спутницы жизни? Правильно, только куму. На тот момент у меня было два кума. Первый кум Пётр обладает сильным характером, закалённым в долгих ночных баталиях… на кухне. До утра, до звонка будильника, возвещающего о начале трудового дня, мы могли с ним сражаться, сидя за столом, тем более ему воли не занимать – ведь он из рядов той силы, которая являясь авангардом рабочего класса, однажды направила его помогать развивающемуся государству в далёкой Африке.
Второй кум на этот счёт, правда, слабоват. После обсуждения пары-тройки животрепещущих тем (идей), у него язык начинает заплетаться, и он вскоре уходит, нагло заявляя о своём желании спать. Так всегда у нас разговор и замирает, едва начавшись. Не выдержанный он товарищ (а, может быть, как раз наоборот – передержанный), в смысле не очень стойкий. Для ядра будущей организации явно не годится, хотя с рождения обладает феноменальным даром художника. Возможно, в будущем его можно назначить завотделом наглядной агитации – всё-таки кум, как же отречёшься от него, родного.
В нашей стране, глубоко ушедшей корнями в кумовстве своём, иначе нельзя – не по-людски это будет. У жены его – характер… взрывной, порой даже без детонатора может так рвануть, что бывший ЦК КПСС без боя сдался бы. При удачном развитии дел, отдел пропаганды можно попытаться взвалить на её хрупкие плечи – уж тут она на своём месте. Так что с этой точки зрения – у меня кумовья не хуже, чем у других политиков…
Пока суд да дело, не успел оглянуться, как за домашними хлопотами прошло несколько месяцев. Выборы не за горами. В соответствии с Законом началась предвыборная агитационная кампания. Пошёл процесс и у меня. Позвонил куму Петру, живущему в соседнем городе, напросился в гости с ночевкой, не объясняя основной цели визита. Через пару-тройку часов мы, сидя парами, друг напротив друга, ужинали на кухне.
Мой первый идейный последователь давно посвящен в их историю. Они пробыли в заграничной двухлетней командировке – помогали молодой африканской республике строить светлое будущее, налаживая работу золотодобывающей шахты. Вернее, трудился он… А она чуть позже примчалась, после того, как увидела фото знакомого рядом с женщиной (аборигенкой), одетой по местной моде, т. е. в одной тростниковой юбке… Домой привезли: денежный эквивалент импортной телерадиоаппаратуры и «Жигулей» шестой модели, да по мелочам, да французское ажурное нижнее белье (двадцать лет тому назад это было что-то), и в нагрузку кучу местных болячек. А ещё они стали счастливыми обладателями нескольких масок, изготовленных из чёрного дерева, от которых идёт сильнейшее излучение негативной энергии; тамошние шаманы, вероятно, наговаривают на них болячки своих пациентов и… разъезжаются по всему свету диковинные крупицы культуры африканского этноса, оздоровляя своих былых хозяев за тридевять земель. Правда, вскоре после их возвращения, исполняя кумовской долг, я предупредил о возможном вреде масок, таящих в себе опасность. Тогда над моими словами лишь посмеялись, и махнули рукой…
Там, на земле чёрного континента, колдуны умело используют магию, воздействуя на человека, проникают для этой цели в другие миры, чуждые нашему мировоззрению. Здесь же духам-вредителям (посланникам солнечной Африки) развернуться во всю мощь не дают отечественные бесы. Защищают нас «славяне», не отдавая наши души на поругание чужеземным хмырям. Наш любой родной бесенок всё равно сильнее, чем заморский, и активности, и выдумки ему не занимать. Можно с уверенностью сказать, что любая Мама Мамбо может отдыхать, по крайней мере, на просторах Дикого поля. Да и размах у здешних духов соответствует славянской душе – если начнут чудить, так мало никому не покажется. И в остальных деяниях могут сравниться с нами: и любить умеют, и прощать, и такие же азартные, когда дело касается игры, либо спора; и вот в чём самое главное-то – азартны, совсем как мы – грешники. Но больше всего они схожи на славян непреклонным духом, почти наше зеркальное отражение, правда, несколько иначе выглядят, словно на бал-маскараде, а в остальном ничем не отличаются от прочих людей – обыкновенные ребята. Поэтому, как ни крути, а всё-таки наши бесы лучше и надежнее.
Их Величество (правитель нижнего мира?) гораздо строже и серьезнее, чем его противник, которому люди бьют поклоны, стоя на коленях перед могильными крестами и рисованными черепами. Порой даже закрадывается крамольная мысль (цена которой – средневекой костер), что нет разницы между ними, только у одних более обстоятельно идут дела, чем у тех, кто, в основном, работает в четвёртую смену, т. е. после полуночи…
После давнего разговора (предупреждения) с кумовьями о масках, теперь при каждом визите к ним – чувствую, как маски буквально следят за мной и буравят мою спину глазницами. Хозяевам больше ничего из этой области не рассказываю, тем более не советую, дабы не видеть их добрые ухмылки. Не знаю, где в моем мозге рождаются эти мысли, но я просто чувствую, что если бы у них (масок) были ещё и руки, то меня в этой квартире однажды обнаружили бы с ножом в… поэтому я стараюсь как можно меньше поворачиваться к ним спиной. Не имеет смысла скрывать, что именно во время этих коротких встреч, я чувствую присутствие некой охранной силы, которая при других обстоятельствах с превеликим удовольствием утащила бы меня в преисподнюю.
После ужина мы с Петром остались вдвоем на кухне для основного «чаепития» и разговора о моей вариации проникновения в большую политику, для чего собственно я и приехал. В общем, только дверь за женами на кухне закрылась, и мы, чтобы в долгий ящик не откладывать – сразу по «чайку» ударили. Но совсем из не больших, таких крохотных пиал, ну, совсем наперстки. Когда решили перерыв сделать, тогда я попробовал кума пристыдить за посуду. А он в ответ начал проникновенным голосом услаждать мой слух, мол, я берег, никто до тебя, ты – первый, давно хотелось тебя приятно удивить. Мне пришлось согласиться. Конечно, чем же ещё в жизни можно меня так удивить? Хорошо, что остальная посуда была не из детского набора. Немного покуражившись, я приступил к своей животрепещущей теме:
- Нам с тобой не нужно объяснять друг другу, что наступившие времена – довольно сложный процесс. Раньше мы спокойно плыли по течению к сказочному светлому будущему, никогда не впадая ни в уныние, ни в крайности, хотя, именно у нас, было поводов более чем достаточно. Эта бесплодная мечта ничего не дала ни уму, ни сердцу, и мы, почти все, опустились одним местом в огромную лужу, вдобавок покрытую высоким туманом. А после того, как наш главный советолог оказался специалистом не по советам, а по разводке лохов, прошло всего несколько лет, и что мы имеем на сегодня, Петро?
- Мы? Ничего…
- И ко всему этому, целое поколение наших детей, «изнасилованных» Томом и Джерри…
Кум в согласии кивнул головой, разливая «чай» по пиалам.
- Страна превращается в элементарного обывателя, внезапно очнувшегося от кошмара, приснившегося ночью. Сегодня простой народ оказался на распутье, он, правда, ещё не охвачен паникой, и к нему не подкрался ужас, но он уже начинает задумываться о своём будущем: сколько им можно разрушать, и кто, и когда же начнёт созидать?
Сейчас наступают времена – золотая пора для тех, кто смог научиться изменять судьбу, свою, чужую – не важно. Но люди…
Тут меня прервал кум: «Давай, Мыкола…».
- Давай… Ух! И «чай» же хороший, ароматный…
- На травках.
- Но люди… люди… в первую очередь люди думают о себе и своих близких – к сожалению, так устроен сегодняшний мир.
Нашего брата-славянина «боговожди» приучили ждать: когда же судьба повернётся к нему лицом. И даже в новых условиях это может продолжаться вечно, потому что так устроен славянин – он велик в своём терпении, но когда проснётся – просто в мире отсутствует сила, могущая его остановить.
- Складно, но долго говоришь – нагреется…
- Ночь длинная... Примерно в VI веке нашей эры аварам37 на требование дани, вождь славян Добрит, отвечал, что  нет силы,  способной заставить славян, кому бы то ни было покориться.
Я отдаю должное гордости наших предков, сумевших поставить во «главу угла» свободу своего народа.
- Я тоже. Давай…               
- Давай.
В воздухе повисло два громких выдоха…
- На чем мы, кум Пэтро, остановились?
- На аварцях.
- На аварах, а не на аварцах – одни гор настоящих никогда не видели, другие с них никогда не спускались. Это две большие разницы.
- Ладно, Бог с ними, с аварами, ты говорил – есть разговор серьезный, а я никак не пойму – к чему ты клонишь. 
- Петя, я просто хочу высказаться, но так, чтобы ты понял сразу все, и никаких больше вопросов не возникало.
- Продолжай…
- Ответь мне, мой друг: зачем рождается человек?
- Чтобы умереть, - при этих словах кум попытался изобразить улыбку, но получилось лишь какое-то её подобие, похожее скорее на нагромождение бессмысленных эмоций.
- Согласись, что этим вопросом я застал тебя врасплох?
- Говори дальше…
- Я согласен на все сто. Ты прав, Петро, тем более, всех нас, какими бы мы не были плохими или хорошими, ждёт неизбежный и почти одинаковый конец, за исключением некоторых нюансов. Да, человек рождается для того, чтобы умереть, но, с другой стороны, он рождается и для жизни тоже. И тогда напрашивается вопрос: что же это за такая жизнь, состоящая из сегодняшних реалий – скопища трудностей, разочарований, раздражений, и маленьких семейных радостей? И с таким комом, именуемым – жизнью, мы, родившиеся для счастливого бытия, с первого дня стоим у своего гроба.
- Яйцо или курица?
- Да. Несмотря ни на что – жизнь продолжается: люди куда-то спешат, суетятся, некогда задуматься о многих вещах, но природа берёт свое и они должны сейчас, просто обязаны, идя в ногу со временем, испытывать неодолимую тягу ко всему новому, в первую очередь, обращаясь к духовному миру. Поэтому, пока духовного вакуума ещё предостаточно, необходимо спешить его заполнить. Как и чем?
Кум, разливая очередную порцию «чая», согласно кивнул головой.
- Петро, не гони лошадей. На заданный вопрос – отвечаю. Я всеми фибрами души чувствую опасность, нависшую над страной. В нашей стране появилась некая странность: так много хороших людей, особенно среди политиков, а человек может умереть от голода. Наступило время осуществить мою задумку – создать партию; да-да – партию, которая должна отвечать всем требованиям современности. А это даже весьма легко, ведь её программа должна соответствовать чаяниям нашего простого труженика, да добавить немного изворотливости в сложившихся щекотливых ситуациях. Не стоит забывать время от времени трубить о том, что курс нашей партии направлен на улучшение благосостояния народа. Также регулярно печатать в газетах отчёты о проведённых конференциях. Устроить опрос, потом на этом материале смонтировать видеоролик – проще простого.
- А массовка? А деньги на неё? А дефицит нашего личного времени? Мы же люди труда…
- Я не спорю – поначалу будет трудно, очень трудно, сверхтрудно. Но стоит только сделать о себе громкую заявку, и мгновенно подключится бизнес. Сначала этот процесс начнёт протекать вяло, незаметно, словно разведка боем, а со временем, без сомнения, нам ещё придётся отбиваться от будущих предложений, по крайней мере, так на сегодня устроен окружающий мир.
Мы же, на базе окрепшей партии, создадим новую духовную культуру, основанную на принципах гуманизма, равенства людей и гармонического развития личности. Кум, мне даже мысль не приходит о том, что в наших  городах могли бы исчезнуть здравомыслящие люди. Одни просто неравнодушны к событиям, другие с ужасом, третьи с насмешкой оценивают то, что сегодня происходит в стране. Наша первоочередная задача: найти этих людей, хорошо бы неглупых, объединить и зажечь их сердца новой идеей – это будущий костяк, партийное ядро. Передовой отряд последователей, сродни апостолам, станет заниматься агитацией и разъяснять о возможностях новой жизни при нашем вхождении во власть. Они будут бороться за осуществление наших идей и установления в стране царства мира, добра и любви. Наша партия превратится в своеобразный символ прогресса и…
Не закончив мысль, я остановил словесный поток. Давление усилилось… Только мы переступили порог этого дома, как ощутил на голове лёгкую, сдавливающую повязку, похожую на полоску материи, обрамлявшую голову восставшего крестьянина в древнем  Китае. Сейчас же почувствовал, словно кто-то, неведомый мне, медленно затянул потуже эту невидимую повязку на моей голове, отяжелевшей, за считанные секунды. Появившееся неприятное ощущение, я раньше уже испытывал в своей домашней «лаборатории». Оно не было отвратительным, но и лёгким дискомфортом его тоже нельзя назвать. Странно, но ведь я завязал со своими опытами – тщетными попытками проникновения в параллельный мир, однако, если всё вспомнить, то и не совсем безуспешными. С чем я опять столкнулся – бесовщина начинается? Но почему именно сегодня и в этих стенах? Все признаки указывают на чужое присутствие. Тень будущей известности окутала нимбом, предвещая удачу в моих начинаниях? Знак ли это, или просто чужой интерес? Ни с кем договора не заключал, помощи не просил. Мозг молнией пронзила мысль:
- Маски?! А я ведь давно здесь не был. Соскучились? Или время пришло – и те демоны, заключенные в деревянные сосуды, вырвались на свободу?!
Я с сожалением посмотрел на кума, представляя, какой тут скоро начнётся «шабаш», если эта версия правильная, и подумал: «Нет. Не может быть. Местные славяне не дадут им так вольно шалить в своих владениях». Кинул взгляд на улыбку «колобка», висящего на стене, и равнодушно отмеряющего наше времяпровождение – было далеко за полночь.
- Ну что, Пётр, давай…
- Давай…
Дали…
- Пётр, а у тебя нормально с головой?
Кум, резко изменившись в лице, подозрительно прищурился и недовольным голосом ответил вопросом на вопрос:
- Ты – в каком плане?
- Ну, голову ничего не давит?
- А-а, нет, нормально.
- Ты завтра вести машину сумеешь, вернее, сегодня, примерно в одиннадцать часов?
- Без проблем, а зачем?
- Завтра, в местном ДК, будут выступать кандидаты в нардепы. Тут хоть и почти рядом, но нужно для солидности быть на авто – сам понимаешь. Я думаю, после того, как выступят официальные кандидаты, кинуть «пробный камешек» в виде зарисовок светлого будущего –  предлагаемого моего варианта. Поддержат, одобрят ли меня, собравшиеся чужие люди, уже уставшие от обещаний? Сумею ли я раздуть в их сердцах искру надежды. Да и хотелось бы посмотреть на реакцию лиц, умных (спешащих прорваться на первую линию «обороны») очередных претендентов на кусок пирога. Вот в чём вопрос. В том, что наши будущие конкуренты отравятся любым параграфом нашей программы, даже не оставляет сомнения, а в целом – это тупик для любой соперничающей идеологии. Мы ведь опираемся именно на то, что ждёт народ от жизни в этом измерении. Ему не нужно заоблачных высот, он сейчас хочет жить. И если нас сегодня поддержат, значит, будущая борьба окажется плодотворной, и тогда уже наши идеи и помыслы произведут переворот в сознании целой страны. Через четыре года (они пролетят быстро) мы окажемся силой, включившейся в борьбу за голоса будущих наших избирателей. Со временем Устав и Программу будем обновлять в зависимости от обстоятельств.
Я достал из папки бумаги:
- Вот Устав, можешь ознакомиться, а вот наша Программа. «Экология  души» – название партии; именно эти слова должны зазвучать фанфарами в воздухе, подчёркивая чистоту и нравственность её рядов. Между прочим, написано месяц тому назад, при помощи знакомого юриста, и кое-каких… деталей. Каждая строка в правовом русле…               
- Правильное дело придумал. Шаг, конечно, не простой, зато закончится пытка жизнью. Сомнений быть не может – должно получиться. Хоть и говорят: «Стучите, и вам откроется», но то, что ты задумал – это стена, в которой не существует прохода, через неё можно только перелезть. Ну, будем…
Через пару часов после обсуждения Программы, в которой никто и ничего не забыто, кума вдруг что-то осенило, и он удумал попросить свою жену, чтобы она отпечатала на машинке пару экземпляров, всё равно, мол,  не спит почему-то…
Немного погодя они вернулись вдвоём. У Татьяны всего лишь от одной бессонной ночи появились круги под глазами. Удивительно, но всегда жизнерадостная, компанейская, а тут – вид нездоровый, а взгляд – можно подумать, что если бы она была мужчиной, то это оживший Иоанн Грозный пришёл убивать своего сына.
- Мальчики, вы соображаете?! Пять часов утра! Мы из-за вас поспали только полтора-два часа!
Какой устав?!
Какая Программа?!
Вы, обпившись своего вонючего «чая», абсолютно утратили соображалку…
Кум, уже присевший за стол, посмотрел снизу вверх на супругу, прищурившись из-за яркого светильника, выдавил из себя притихшим голосом:
- Во-первых, ты не права – «чай» у меня никогда не бывает вонючим. Во-вторых, мы тебя в свою партию не примем…
В ответ полилась тирада из труднопроизносимых славянизмов, относительно, как действующих, так и будущих партийных лидеров. Пётр внимательно слушал ее, закрыв глаза и подперев голову двумя руками. Татьяна повернула голову в мою сторону с готовностью обрушить на меня остатки своей гневной речи. Я в смирении поднял руки вверх.
- Мы уже закруглились, всё-всё, идём спать, - и совершенно кротким голосом добавил. - Мы больше не будем.
Кум предпринял неловкую попытку встать из-за стола, но при этом задел пиалу, она почему-то скатилась к краю стола, как бы в раздумье, на мгновение задержалась, и полетела вниз. На своём пути встретив препятствие, она последний раз в своей жизни издала звук, схожий на короткий предсмертный крик: «Прощайте!».
Татьяна кинула в адрес мужа одно, но уже печатное слово, потом вздохнула, в молчании вышла, но за закрытой дверью опять послышалось неразличимое бормотание. Очевидно, что-то вроде её любимой поговорки: «Горбатого могила исправит».
Кум, всё-таки сумевший встать из-за стола, смотря ей вслед с удручённым видом, тихим голосом произнёс: «Наша брань не против плоти и крови, а против духов злобы поднебесной. Аллилуйя». Потом улыбнулся, пожал плечами:
- Женщина… мать моих детей. Ну что, напоследок?
- А машина?
- Да, без проблем.
- Значит, по последней. За сегодня, за удачу…
- У-у-у-х…


ГЛАВА ВТОРАЯ

- Зачем человека тормошить без видимой на то причины? Идёт себе, и пусть идёт, так нет же… Или я стою? Где я? Но кто-то меня дёргает так, словно я – тряпичная кукла, а кругом – ни одной души?
Откуда-то издалека, доносится голос моего секретаря:
- Рота, подъём! Проспишь своё царствие небесное, встава-ай…
- Рота, подъем? Почему она украла мои слова? Это мои слова. Я всегда врываюсь в чужой сон этими словами. Зачем она будит меня? Что-то говорит о времени. Какое время? Прошлое? Настоящее?
Я открыл глаза – у изголовья стояла жена, покачивая головой. «Я тебя не будила бы, но тебе же нужно», - произнесла она, сделав ударение на слове «тебе».
Стало сразу неуютно от вида чужих стен.
- О, Боже, где я… мы? А, ну да…
Преодолевая чудовищно тлетворное влияние «чая», домашнего приготовления, на мой внутренний мир, и внешний – тоже, через пару минут моё сознание уже стояло на рельсах сегодняшнего дня. Дверь открылась – кума, не заходя в комнату, с порога заявила тоном, не терпящим отказа:
- Чай? Кофе? - потом уже мягче. - Ты живой? Мозги за ночь не растеряли?
- Во-первых, чай… двойной, сахара одну порцию, но так, чтобы без обмана. А то ты же знаешь – у меня строго…
Во-вторых, Татьяна, при всём моём уважении к тебе, какое ты имеешь право задавать такие наглые вопросы о моей живучести?
И, в-третьих, кстати, о мозгах совершенно свежий анекдот. Приехал шахтёр в Москву. Ходит по музеям и магазинам. Зашёл в комиссионку, на Арбате. Бродит со скучающим видом, рассматривая разные диковинные вещи. Подходит к крайней витрине, а там, под стеклом, лежат красочные коробки, и возле каждой стоит ценник. Он, сильно удивившись, начал читать вслух: «Мозги директора. Цена за 1кг – 50 руб.», «Мозги профессора – 100 руб.», «Мозги академика – 150 руб.». В самом конце ряда лежат «Мозги настоящего революционера. Цена – 100 тыс. рублей». Он, понятно, удивлён,  ведь к Мавзолею – очередь, Кремлевская стена не разрушена. Подошёл к продавщице, и просит объяснить такую несуразицу в ценах. Она ему отвечает: «А вы знаете, где и сколько пришлось их забить, прежде чем смогли наскрести этот килограмм?».
- Вот-вот, Наташа, - Татьяна обращается к моей жене, - Боже мой, они же ещё готовченки. Куда в таком состоянии им ехать? Наташа, представляешь – и это наш будущий политический бомонд! Какой кошмар! Вас обоих, с вашими мозгами, нужно отправить послами куда-нибудь на необитаемый остров…
- И это очень правильно, товарищи, и даже лучше было бы для всех, я повторяю – для всех, я делаю ударение на этом. Там – мы с кумом хряпнули бы «Кокосовки», и… а так вскоре отправимся начинать сотрясать наше общество. Дорогие мои, вы даже не представляете, сколько сил всем нам, т. е. будущей партии «Экология души», предстоит потратить, чтобы попытаться изменить мир в лучшую сторону…
Спустя четверть часа, я был готов к своему, быть может, главному предначертанию в этой жизни.
Вперёд, кумовья! Вас ждут великие дела!
К большому сожалению, мой план, приехать в ДК, хотя бы за полчаса раньше, для переговоров с устроителями, с самого начала пошёл не по сценарию. Конечно, мы не виноваты. Кумова «шестерка» долго не хотела заводиться, потом цепочка из разных случайностей, и мы чуть-чуть припоздали. Делать было нечего – опоздали, так опоздали, отступать некуда, а определяться с дальнейшими действиями уже придётся на месте. Бодрым шагом мы подошли к входным дверям, на которых висело объявление с перечнем фамилий кандидатов в нардепы. С недавней поры я много внимания уделял прессе, но прочитав список, ни одной знакомой фамилии (даже на слух) не обнаружил.
- Слетелись, почуяли, - за моей спиной недовольно пробормотал Пётр, - ни одного местного.
- Так видно, кум, земля ваша бедна интеллектуалами, поэтому и приходится к чужой помощи обращаться.
- Да-да…
Я взялся за массивную бронзовую ручку двери, подумав при этом: «Как это её ещё не увели?». И только переступил порог, как вновь появилось ощущение повязки на голове.
- Опять  начинается бесовщина. Возможно, в следующее воскресение стоит в церковь сходить – посоветоваться, на всякий случай? Однако там всегда один ответ… Давно такого нашествия не было на меня. Вчера – это понятно, но сегодня опять кто-то начал шалить?..
Мы вошли в зал через передние двери. Переступив порог, сначала окинул взглядом претендентов, сидящих в первом ряду, рвущихся быть «завтра» исполнителями воли народа – люди как люди; с остальными присутствующими нет никакой разницы, разве что – одежда выглядит свежее. Заинтересованных же в своём будущем, или зевак, собранных с различных мест (имеется в виду – рабочих мест), было около двух сотен. «Порядочно», - подметил я. В элитном ряду, ближе к середине, пустовало два места. Толкнув легонько локтем кума, направился к ним; бесцеремонно усевшись, очевидно, удивили рядом сидящих граждан. Мой сосед, не сводя глаз с кандидата в нардепы, подходящего к трибуне, шепнул мне:
- Здесь занято.
Я таким же тоном ему прошептал в ответ:
- Мне выступать…
Он удивлённо повернул голову и начал недоумённо меня рассматривать. Не привыкший к таким вольностям, я кивнул в сторону оратора, поправляющего микрофон под свой рост, мол, смотри и слушай о возможных вариациях нашего будущего. Мужчина молча пожал плечами, и, отвернувшись, обратился весь во внимание. Его неординарная внешность несколько удивила: черноволосый, с такой густой, пышной шевелюрой, когда кажется, что даже лоб зарос, с профилем вещей птицы и скорбным взглядом, он выглядел, словно не от мира сего.
Первый выступающий кандидат был моложав, невысок. Над пухлыми губами чернели маленькие тоненькие усики. От всей его упитанной фигурки, несло нестерпимым блаженством, и, вдобавок, какой-то непонятной обидной кротостью. Лицо, подобно среднеспелому арбузу, разрезанному посередине, в верхней части одной половинки было только лишь два зёрнышка – глаза, под низким нависшим лбом, чёрными маленькими миндалинами,  постоянно блуждали по залу, ни на ком не задерживаясь. Говорком чем-то смахивал на сказочного медвежонка, любителя меда. Его ритмичная речь, спокойно воспринималась слушателями, в том числе и мною, и так же спокойно откладывалась в сознании, рисуя недалёкое светлое будущее, у истоков которого сейчас, передние ряды сидели с открытыми ртами.
- Друзья! Милые соотечественники! Как безнравственно, аморально обещают в своих предвыборных программах то, что не собираются делать, все партии, кроме нашей, то есть моей, членом которой я состою уже более года. Наша партия разработала чёткую и ясную тактику выхода экономики страны из создавшегося кризиса. Кто ответит мне – что нужно сделать в первую очередь для того, чтобы наш народ вздохнул с облегчением, и устремил свой взор вперед?
Неуверенный голос из середины зала:
- Нам желательно дорогу к магазину проложить бы…
- Совершенно верно. И вы, товарищи, первыми в своём избирательном округе это поняли. Первыми! Значит, мне повезло. Значит, вы сможете понять мою программу и задачи моей партии, которые она поставила перед собой на ближайшие четыре года. Сама судьба дает нам шанс. Но вы должны понять, что будущее страны зависит сегодня от вас, наших избирателей, если, конечно, вы окажете мне доверие отстаивать и защищать ваши интересы, насколько хватит моих сил и времени.
- А как там насчёт дороги к магазину?
- Я, дорогие мои, как раз к этой теме и подхожу. Концепция нашей партии по восстановлению промышленного хозяйства разительно отличается от программ, так сказать соперников, где не задействованы лучшие умы отечества, в отличие от нас. Почему так? Мы первыми забили в набат, предотвращая утечку мозгов за границу. И как следствие нашей прозорливости – теперь у нас лучшая программа выхода страны на передний рубеж мирового рынка.
Именно за счёт наших дорог, мы совершим гигантский скачок в восстановлении всех отраслей промышленности. Уйдут в небытие проблемы социальной стороны жизни и коммунального характера, охраны здоровья.
Только дороги спасут нас; сейчас они, окаянные, по всей стране в ужасающем состоянии. Заводы и фабрики стоят – отсутствует спрос на продукцию, соответственно нет заказов. Состояние многих из них можно назвать, не иначе как трагедией. Я так мягко выражаюсь, чтобы не оскорблять ваш слух. Буквально от пуговки до автомашин завозится из-за рубежа. Так жить больше нельзя. Мы предлагаем осуществить проект под названием «Великий Толчок». Это является великолепнейшей идеей нашего времени. Что это значит? Мы не собираемся латать наши дороги. Мы будем строить их все заново, с помощью ваших рук…
В зале – одобрительный гул. Раздались жидкие хлопки, переросшие в овацию. Второй кандидат в нардепы (это я так понял, анализируя реакцию окружающих) сидел с непроницаемым лицом, показывая всем своим видом, что всё творящееся в зале, его не касается.
Послышался удивлённый робкий голос со второго ряда:
- Внесите, пожалуйста, ясность в проблему, где же вы возьмете столько денег? Государство ведь и так «в долгах, как в шелках»?
- Спасибо, дорогой товарищ, за вопрос. Мы сейчас подходим к нашей самой главной теме сегодняшнего дня – о роли партии, к которой я принадлежу, и лично моей, в построении всеми нами нового общества, и как должна претворяться в жизнь идея «Великого Толчка».
Почему именно «Великий Толчок»? Да, я не скрою, что имея право выбора, мы в своём поиске опирались на лучшие примеры общего роста экономики стран Европы и Азии. Выбор пал на Китай. На наших глазах их программа «Большой Скачок», выстраданная самой большой нацией в мире, сотворила чудо. Из страны, чуть ли не окунувшейся в средневековье, через несколько лет Китай превратится в одну из «первых скрипок» в мировой экономике. Рывок стал возможным, потому что за изысканиями новых руководителей не были забыты старые истины, например, идеи о неизбежной победе света над тьмой, добра над злом, социальной справедливости над неравенством людей.
В данный момент наш проект находится в стадии зародыша, но только мы станем у руля власти, как через полгода вы забудете о многих неудобствах нашей жизни, а через год мы догоним этот далёкий и непонятный Китай...
На этой высокой ноте оратора прервал мужской грубоватый голос с добавкой, очевидно, похмельной хрипотцы, попытавшийся то ли пошутить, то ли съехидничать:
- Дорогу-то кто будет строить: ты или китайцы? 
Кандидат удивлённо глянул в сторону говорившего, и на фоне окна отчётливо стало видно, как у него покраснели уши от такой прямолинейной ереси.
- Дороги мы сможем строить только через девять месяцев после начала претворения нашей программы в жизнь, - смущенно было начал он, но тут же оправившись, добавил скороговоркой, - и сразу по всей стране.
Ведь для того, чтобы наша концепция развития дала экономический эффект, именно тот, который мы ожидаем, необходимо чтобы заработали фабрики и заводы. Это же возможно лишь при наличии заказов одновременно на все предприятия, и ключ от этого фактора лежит в нашем кармане. Я, ваш верный слуга, был разработчиком идеи, могущей быстро снабдить заказами наши предприятия. Для этого необходимо…
Он сделал паузу, обвёл взглядом притихший зал, ждущий рецепта панацеи от дел перестроечных. Потом зачем-то посмотрел в сторону двери, как бы измеряя расстояние до оной, вздохнул, и, глянув в глаза человека, сидящего рядом с кумом (по крайней мере, мне так показалось), продолжил:
- Помните, я вам говорил, что мы с вами не будем заниматься штопкой дорог, а будем строить сразу?
Дружный гул голосов поддержал его фразу.
- Я надеюсь, вы ещё не забыли строки:
       Весь мир насилья мы разрушим
       До основанья, а затем…
Присутствующие вновь одобрительно загудели. Оратор поднял руку – в зале воцарилась тишина.
Народ дождался своего спасителя. Вот оно начинается «второе пришествие»… Потерпим ещё немножко. Перед выборами вздохнём. После них ещё чуть-чуть потерпим. А через год?..
И закрутилась веселая карусель в головах почти двухсот человек.
А через два года?
А спустя пять лет, десять?
Дождались! Слава Богу! Тут осталось-то ждать… Ничего страшного – больше терпели. Говори, родной наш депутатушка, что ты там надумал. Говори быстрее, соколик…
Мне стало не по себе от затянувшейся паузы: «Что же ты тянешь душу, вражий сын, может, что-нибудь и я для себя почерпну?».
Оратор достал из портфеля тетрадь, потряс ею:
- Я всё просчитал. Здесь, в этой тетради, труд бессонных ночей и нечеловеческого труда трёх месяцев. Никто не смог до такого додуматься! Ни в одной партии нет столько светлых голов, сколько в наших рядах!
Я решил соединить китайский синдром с теми двумя строчками, которые вам процитировал. Я уже говорил – мы не будем выбрасывать деньги на ветер, латая наши дороги. Мы их все разрушим. Просто возьмем и вспашем, как осенние поля.
Присутствующие начали моргать глазами, и глуповато посматривать по сторонам, ища поддержки своей догадки у соседа.
От меня с кумом до трибуны было метров шесть, оратор как на ладони. С виду вежливый, спокойный, со скромными манерами, он совсем не должен быть похож на человека, из уст которого мы услышали  несусветную чепуху.
- Кажется, всё, что творится в мире, как правило, должно иметь продолжение, - начал рассуждать я, ожидая реакции зала. - Не составляет исключение и речь кандидата, хотя если покопаться немного глубже в биографии этого молодца, то несложно обнаружить, что здесь скрывается не просто изумительная глупость. Стоит попытаться проанализировать, и обнаружится – времена негодяев, к сожалению, не прошли. Ой, не прошли! Интересно, а завтра он вспомнит о своей сегодняшней циничной бессмыслице? Фамилия у него
Возможно, я не прав, и у этого человека есть Дар видения  будущего, но только, наверное, своего. А я пока сижу здесь, затаившись со своими розовыми мыслями о счастливом будущем своего народа. С начала выступления почти не свожу с него глаз, удивляясь скользкости его речи. Это не мудрено – я же учусь. Необходимо выработать в себе умение слушать и молчать, впитывая каждое слово.
«Учиться, учиться и учиться», - звучит как-то недоговорено. Кастрировано, что ли? Учиться, можно всяким делам, в том числе, и негативным, а на собственных ошибках учатся только глупцы.
Не успел, правда, с председателем ни поговорить, и рядом сесть не получилось. Но записка у меня готова – передам незадолго до окончания этой вакханалии, и если удастся, то кину  пробный камешек. Начинать же когда-то нужно. Пусть пока кандидаты разогревают публику. Их результат меня абсолютно не интересует. Потом я выйду и, как резану правду-матушку… И потянутся ко мне люди, истосковавшиеся по новым чистым словам, по истине. И мы все вместе…
Будущее политическое «светило» продолжало нести чушь:
- Мы просто возьмём и уничтожим наши отвратительные дороги, откажемся от них на девять месяцев…
После этих слов я с тоской вздохнул: «Очевидно, это вырвавшийся неизвестно откуда вирус новой формы безумия. Точно, и глаза бегают как заводные».
- Основная нагрузка ляжет на МПС. Они железные – выдержат.
Только в течение месяца приток средств уничтожит имеющиеся проблемы в этой отрасли. МПС начнёт осваивать новые мощности, - при этом оратор не переставал потрясать тетрадкой над головой, пытаясь зал гипнотизировать фактами, записанными в простой ученической…
- За это время автотранспорту понадобится гигантское количество запчастей. Этот факт сможет заставить работать на полную мощность заводы тяжелой, химической и прочих промышленностей. Одновременно будут выпускаться качественные товары домашнего обихода. Нам только потерпеть девять месяцев, и через год в стране вы не найдёте ни одной импортной игрушки. Наша Родина начнёт работать на экспорт. Через полтора года ощутится нехватка рабочих рук, особенно строительных профессий. Через два – заработает вторая часть нашей Программы «По «Горбатому» в каждую семью!», т. е. отечественный автомобиль сможет иметь любой желающий гражданин, а средний класс и интеллигенция – по два «Горбатых»…
Голос с похмельной хрипотцой довольно бесцеремонно прервал кандидата, но уже без ехидства и весьма смирно, и удивлённо:
- А площади тоже предстоит вспахать?
- Совершенно правильно, товарищ! Опять же – рабочие места. Потребуется масса трактористов. Возродятся ПТУ. С конвейеров наших заводов начнёт сходить новая, мощная, доселе невиданная сельскохозяйственная техника. Это спровоцирует гигантский скачок в развитии села. Давно умершие поля оживут и одарят хлебом, и всем тем, чем была раньше богата украинская нива.
Двести человек в зале, затаив дыхание, пытались осмыслить услышанное. Все, до единого присутствующего, вдруг обратили внимание на летящую муху, не успевшую уснуть до весны, или отважившуюся дождаться выборов, чтобы узнать – под, чьей всё-таки эгидой в следующем году она будет искать пропитание, да плодить себе подобных. Оратор поводил глазами по залу, пытаясь увидеть назойливую, беспринципную «возмутительницу спокойствия», затем словно очнувшись, тяжело вздохнул, и закончил свою речь призывами:
- Ну что, мои земляки, пора всем нам проснуться! У нас с вами должно хорошо получиться. Вот увидите, что у нас расчёты точные – ни в одном банке мира так умело не считают, как в нашей партии. Проголосовав за Сивкобуркина, напомню – это я, вы однажды проснётесь в возрождённой и сильной державе. Да здравствует «Великий Толчок»!
Видно было – тяжело ему дались последние минуты выступления. Он стоял с пунцовым лицом, в смирении своём, ожидая вердикта – быть ему, или не быть  «слугой народа». Зал выдохнул, затем синхронно вздохнул, будто по команде, и замер, забыв про муху. Двести пар глаз буравили, сверлили, жгли свою надежду на светлое будущее, лишь один Председатель (как потом оказалось), взявшись руками за голову, качал ею из стороны в сторону.               
В зловещей тишине раздался громом среди ясного неба приятный женский голос:
- «Толкнул» бы тебе тот, кто на базаре апельсинами торгует, а потом, спустя девять месяцев, приезжай – мы на тебя посмотрим, и тогда, по всей вероятности, о чём-нибудь и договоримся.
Зал взорвался  гомерическим хохотом. Кандидат, переваривая коварную реплику, стоял, делая вид, что внимательно рассматривает свою тетрадь. Сидевший рядом с кумом мужчина, оказавшийся председателем райисполкома, вскочил, развернулся лицом к аудитории, развёл руками и обратился к закатывающимся в истерике от хохота присутствующим.
- Ну, нельзя же так, товарищи!
В середине зала с шумом поднялась пожилая женщина, размахивая правой рукой, сжатой в кулак:
- А, может быть, ты, вместе с ними будешь ещё и мосты взрывать? Не видать тогда тебе «второго срока», как своих ушей, если хоть слово попробуешь сказать в защиту этих…
И двести человек засвистели, заулюлюкали, затопали ногами. Новоявленный «мученик» за нас, неразумных, не хотящих понять его, идущего в ад по раскалённой дороге, спасать наши души и достаток, пожал недоуменно плечами, схватил портфель, скрутил трубочкой тетрадь, сунул её в боковой карман, и выскочил точно ошпаренный из зала. Через окно было хорошо видно, как он, не оглядываясь, юркнул в машину с госномерами и был таков.
На смену ретировавшемуся теоретику – носителю китайской концепции, на трибуну поднялся второй кандидат (мой сосед), остановивший жестом Председателя, хотевшего представить очередного претендента от их округа.
Пётр, начавший позёвывать, к неодобрению, посматривающего в нашу сторону Председателя, шепнул мне на ухо:
- Местами поменяемся? Ты с Предс…
- Ещё не вечер.
Кум понимающе кивнул.
После первого оратора  не было желания слушать второго, тем более кандидат уже оттолкнул меня лишь одним своим видом.
 - Чтобы там ни было, - моя мысль пустилась в очередное плавание, переживая за намеченное выступление, - а мы, с кумом, взвалили на свои плечи ответственность неимоверную, и смею заметить – добровольно, руководствуясь только чистыми помыслами и желанием помочь своей Родине. Вступив на этот тернистый путь, мы должны сегодня сделать первую попытку выхода на «арену». Мы попросту обязаны решиться на этот шаг, исполняя долг перед потомками. Пусть первый блин выйдет комом, зато народ поймёт, что есть люди, у которых на первом плане в собственной жизни, лишь дума о тех, кто рядом с ними. Только бы кума не развезло, или он случайно не захрапел, а то ведь нас тогда никто всерьёз не воспримет. Нужно было на всякий случай порознь сесть. Выглядим, конечно, не ахти как, но «терпение и труд всё перетрут», тем более мы на пороге великих свершений. И через четыре года…
Тут о себе неожиданно напомнила повязка – кто-то неведомый её «поджал» ещё на пару оборотов.
Я начал слушать оратора. Каждое слово новой речи произносилось вялым и бесцветным языком. Не знаю, что он наобещает, но его здесь явно тоже ждёт фиаско. Нет страсти в речи. Темперамент нужен, говорить необходимо так, чтобы сам верил в то, что язык поёт. А этот…
- Эх-х, припоздал я чуть-чуть, в прошлом году начинать нужно было – успели бы тогда и заявку о себе, и голоса, и… Ну ничего страшного, зато урок усвоен – хорошее дело всегда можно успеть сделать. Ведь мы можем предложить самую демократическую программу из всех существующих, А ещё я скажу, что наша партия в будущем протянет руку всем демократическим силам, предлагая сотрудничество ради общего спасения и благоденствия. И самое главное, то, о чём я скажу своим первым слушателям – это будет… это будут зёрна абсолютной истины.
Немного обернувшись, я начал всматриваться в глаза сзади сидящих; у многих – какая-то отрешённость, или, быть может, нежелание понять радужные перспективы их будущего бытия. Каким же тогда калачом их сюда заманили?
Правда, у немногих, где-то в глубине хрусталика, зарождалась искра, которая разгораясь, становилась заметнее – пустота отступала перед огоньком надежды. И вот глаза выдают – человек готов идти в бой. Спустя несколько секунд, в его зрачках яркая вспышка – наступает прозрение, затем начинается обратный процесс, и вместо двух пылающих угольков, на дне глубокого ущелья мы видим безнадежность и скуку. Это уже вид человека, привыкшего ко всему, и мне, наверное, не поможет ни красноречие, ни наш фанатизм, проснувшийся минувшей ночью, которая по логике должна была бы перевернуть мир.
В зале вдруг воцарилась тишина. Если так, значит, он их чем-то заинтересовал? Кандидат в это время налил из графина воды в стакан и сделал несколько булькающих глотков, немало не беспокоясь о микрофоне, усилившим эти звуки. Поставив стакан, обвёл зал тяжелым (так мне показалось) раздражённым взглядом, задержав на мгновение его на мне, потом поднял руку – указал пальцем через окно на старый террикон, видневшийся в просвете между домами.
- Смотрите на этот Клондайк. Никто никогда даже не попытался  обмолвиться – на каких огромных богатствах вы «сидите». А почему? Потому что они, там, - при этих словах он перевёл палец с окна на потолок, - помышляют, прежде всего, о своём существовании, а не о ближнем, т. е. не о нашем с вами благе.
Почему я назвал ненужную кучу породы Клондайком?
Да потому, что никому нет дела до того как живете вы, мои дорогие избиратели. Это непросто никому не нужный террикон. Это будущее вашего посёлка и ваших детей. Наша партия, совместно с группой учёных-экологов и архитекторов разработала проект превращения этого террикона и прилегающей местности в санаторно-курортную зону39.
Будущий электорат, очевидно, уже забывший о первом выступлении, ожил, по залу пробежал гул голосов, одобряющих политику  данной партии.
- На базе вашей, казалось, никому не нужной кучи породы, мы создадим лыжную трассу, а летом применится искусственное покрытие, завезенное из Австрии. Именно в этой стране есть люди, заинтересованные в том, чтобы в этих местах построить курорт. Современный фуникулёр доставит лыжников на вершину, на начало трассы. Какой кругом поднимется бум! Десятки бумов! Но самый главный из них ожидается – строительный. Жильё подорожает в сотни раз, появятся тысячи рабочих мест.
К моему удивлению, раздались дружные аплодисменты. Перекрывая шум, кто-то закричал:
- А дорогу к магазину кто построит?!
- А как вы себе представляете лыжный курорт без дорог? В вашей округе дороги будут построены заново!
В зале грянул шквал аплодисментов.
Я оглянулся – мимо меня на сцену устремлены наполовину вдумчивые, радостные лица гегемона, и стало грустно:
- Вероятно, этим людям родители в детстве никогда не покупали сказок…
У кандидата на лице появилась улыбка – он принимал, как должное, похвалу людей, у которых вдруг в этой дыре забрезжила хоть какая-то надежда.
Я ожидал любые обещания от будущих избранников, но всё сказанное кандидатами в народные депутаты прозвучало, не то чтобы легкомысленно, а правильнее – дико.
- Неужели некому одернуть этого самодовольного господина? Даже в самых правдивых речах присутствует крупица лжи. Здесь же, наоборот, нужно больше брать – нет даже крупицы правды. Абсурд – другого нет слова у меня для всего услышанного в этом зале, - я внутренне возмущался. За моей спиной сидит почти двести человек разных профессий, объединённых сегодня одной мыслью – чтобы кто-нибудь о них побеспокоился. Простые обыватели, ещё не привыкшие к новым веяниям в обществе, уже почти «проснулись», хотя им нужно отдать должное – они уже не «спят», как несколько лет тому назад, но для моих слов они явно не готовы.
Подавил в себе дикое желание вскочить и крикнуть не только на этот зал – на всю страну:
- Люди! Опомнитесь! Мы имеем право на жизнь, каждый из нас, сейчас и здесь – в этой стране!
С меня довольно сказок о реинкарнациях, хотя, возможно, что мне придётся спустя лет сто, а то и меньше, летать сытой полярной совой над этой землей, вдруг сегодня оказавшейся в роли злой мачехи. Пусть за свои грехи, буду ползать ядовитым отвратительным каракуртом, но всё это со мною приключится завтра, а сегодня я хочу жить человеком в нашем времени.
Перед тем, как принять окончательное решение, взглянул на довольное лицо председателя и понял – рано мне ввязываться в эти интриги, что речи произносить необходимо лишь на выигрышные темы, что применять ещё нужно немало закулисной игры на чужой территории, а это делается заблаговременно. И что полезно было бы разработать тактику, срабатывающую положительно в любых непредсказуемых ситуациях, даже при таком странном образе мышления здешнего обывателя, никак не вяжущегося с моими помыслами. И самое главное, сегодня всё-таки я понял, что если человек совершает поступки, иногда очень неблаговидные, то только из-за своих мыслей, таких же порочных.
Какую цену в дальнейшем заплатят слушатели за эту грязную словесную пену? И сумеют ли они поверить действительно честному человеку?
Сегодняшний день не пропал даром – я понял то, что не напишут ни в одном учебнике по философии: в конце ХХ века меняется местами добро и зло; а после бурной оценки аудитории, спокойно принимающей на веру разных проходимцев, пришла уверенность, что положение в этой стране ещё долго будет тяжелым, хотя и небезнадёжным.
Толкнул кума в бок, кивнув головой в сторону двери, мол, пошли. Тот непонимающе пожал плечами. Я шепнул:
- Петя, в этом измерении мы с тобой, кажется, уже опоздали, или, ещё слишком рано, поэтому придётся всем нам ждать и ждать перемен, но нет уверенности, что мы их сможем всё-таки дождаться…
Закрывая за собою дверь ДК, вдруг я почувствовал в теле необыкновенную лёгкость и свободу, казалось, сейчас порыв ветра подхватит меня, и полечу, словно птица, обретшая свободу. Как хорошо на улице, несмотря на хмурый осенний день!
Прогрев двигатель, кум Петро взмолился:
- Мне всего четверть часа отдохнуть бы и… больше ничего не надо. Хочешь – садись на моё место и едем…
- Как же я поеду без документов? Спи, - я недовольно пробурчал, не ожидая подобного сюрприза. Но меня кум уже не слышал, и в ответ лишь раздавалось мерное дыхание уставшего человека. Сегодня у него выходной день вышел довольно красочным. Вообще Пётр оттуда (из Африки) вернулся совершенно не таким человеком, каким раньше я знал его. За два года иные люди в лагерях не меняются, а тут – в тепле, на солнышке, да на хорошем харче… Смотрю на кума, пытаясь понять сквозь призму восьми лет, прошедших по его возвращении из командировки.
- Что же всё-таки в тебе изменилось, куманёк? Что мой глаз не видит, и душа понять не может?
Не знаю, каким чувством (пятым? шестым? десятым?), но именно сегодня, вернее, на протяжении всей ночи – как только мы начали говорить о буднях политики, я постоянно ощущал рядом чьё-то чужое, почти неуловимое присутствие. Это даже не Дух маски. Это что-то, более ухищрённое в своей неуязвимости и приспособляемости.
Раздался шум со стороны ДК – это из дверей повалил народ; кончилось одно светопреставление, началось другое – входим по одному, а выходим толпой и всегда через одну открытую створку дверей. Последними выходило местное начальство с участником начавшейся предвыборной гонки. Хорошо видно, как они рассыпаются в любезностях, демонстративно пропуская друг друга вперед.
Мне удобно наблюдать за ними. Странные люди, с такими же удивительными мыслями, выйдя на улицу, не удосужились ни глянуть обрадовано на солнце, неожиданно нашедшее окно в сером небе, ни прищуриться от его лучей, ударивших в глаза; на их лицах ни один мускул не выдает душевное состояние. Прямо роботы неодушевлённые, как будто в них что-то вселилось…
Неожиданно, с быстротой молнии, мелькнула мысль, и я понял – почему вдруг моё тело почувствовало лёгкость и свободу. Глянул на часы – Пётр спит двадцать пять минут, прибавить ещё пять, в течение которых мы покидали ДК. По времени всё совпадает – полчаса тому назад решил прекратить заниматься не своим делом. Мозг мгновенно выстроил логическую цепочку из событий прошедших пяти-шести месяцев – до мелочей сходится; на таком уровне никогда ещё чутьё меня не подводило.
Хорошие всё-таки у нас бесы – не злопамятны, добры, порой даже щедры. Решил, что не буду заниматься этим… делом, и тот, было меня соблазнивший, махнул рукой, вернее лапой, или рукой с подковой – даже не знаю, как лучше выразить свою думку, дабы не обидеть того, отпустившего мою душу, и, очевидно, нашедшего иного глупца, более покладистого.
- Спасибо вам за «царский подарок» – вернули волю, ничего взамен не взяв.
- Спасибо, бес, тебе за то, что солнцу теперь я рад, за то, что опять кричать на весь мир хочу: «Люди, я вас люблю, как прежде!».
Когда проснётся Пётр, смогу ли ему объяснить тот факт, что мы подверглись самому реальному «подселению» потусторонних сил, мощно воздействовавших на нашу психику? По всей вероятности, поэтому объясняется – как слаженно у меня получилось дело с идеей новой партии, её Устава и т. д. Выходит, дорожка-то проторенная…
Как ему истолковать, что после такой бурной ночи, у нас был шанс попасть под могущественное покровительство тех, кто смеётся над знаниями землян о «шамбале», «третьем глазе» и «вибраторной энергии», и поверит ли он в эту неправдоподобную версию?
После краткого анализа происшедших событий и возвращения в свой мир, я могу с уверенностью ответить: почему кандидаты столь откровенны в своих высказываниях.  Этим избранным, попавшим под такую опеку, живётся в радости среди человеческой зависти. Благодаря такой мощной поддержке, снижается способность критически размышлять, вплоть до абсолютного самоуничтожения внутренней системы нравственных тормозов.
Кандидат, депутат, или бывший… простой человек, бросается из одной крайности в другую, и потом наступает неблаговидный конец его положительным качествам. Изменив раз, изменяет второй… Иногда он начинает верить в другую силу, исступлённо креститься, где нужно и не очень; в ход идут кольца с изображением подков, штандарты со всевозможными копытами, «заряженные» амулеты прячутся в доме: на окнах, дверях, в рабочем кабинете под ковром, ещё – на шее и груди; но, самое главное, не забыть обязательно зашить оберег в левый лацкан пиджака, именно в левый – так велела сама великая Лаура Золотоволосая, потомственная прорицательница, ведущая свой род от Золотой бабы с Васюганских болот.
Хорошо всё то, что хорошо кончается. Потормошил кума за плечо:
- Эй, мама Мамбо, труба зовёт…
Пётр, проснувшись, но, не открывая глаз, пробормотал:
- Да-да, сейчас едем, - и через несколько секунд, обернувшись, посмотрел на меня. - Что ты про маму говорил?
- Ты ослышался, - уклонился я от ответа. - Знаешь, Пётр, у нас сегодня  всё равно ничего не получилось бы. За аренду помещения при агитации платить-то нужно, дорогой. На халяву и чирей не сядет – почесать нужно.
После этих слов, почувствовал, как повязка обвила мою голову знакомой тяжестью. Это понятно: кому нужно – тот не спит. Моя реакция была молниеносной:
- Давай с тобой, Петруха, не будем учиться безрассудству. Кстати, ты когда-нибудь слышал изречение: «И сказал Ему дьявол: Тебе дам власть над всеми сими царствами и славу их, ибо она предана мне, и я, кому хочу, даю ее; и так, если Ты поклонишься мне, то все будет Твое» (Лука. 4: 6-7).
Кум, в согласии, молча кивнул, поворачивая ключ зажигания.
- Я решил навсегда похоронить эту идею.
- На нет и суда нет.
Неприятное ощущение мгновенно покинуло меня – я опять свободен.
- Тогда Пётр Михалыч, вперёд, и танки наши быстры. Только я тебя об одном прошу – не нужно на дороге показывать свою удаль. Между прочим, в общей сложности у нас ещё должен литр остаться, если жёны не вылили; а они могут совершить подобный подвиг себе в удовольствие. Мы все грешны, но не до такой же степени? Ничего святого!..
Нужно как-нибудь мягко объяснить нашим соратницам, что мы, действительно, хотели нести в массы слово вновь создаваемой партии – будущей защитницы человека. Каяться, конечно, не будем, но, если они начнут выступать на наше волеизъявление служить народу, тогда припугнём, что в монастырь уйдём…
Вперёд, кум!
- Он сказал: «Поехали…».

Примечания:
36 Отряд личной охраны Чингисхана.
37 Племенной союз, гл. образом, тюрко-язычных племен, совершали набеги на славян, франков, Византию.
38 Американский писатель-фантаст.
39 Случай действительно имел место в ходе одной из предвыборных кампаний в городе, где живёт мой кум. Дорогу им построил обещавший депутат, но только половину – от главной трассы вглубь поселка.

23.04.2007