Как я стал кошатником. Ч. 4

Полное название: КАК Я СТАЛ КОШАТНИКОМ, СОБАЧНИКОМ И ЗООЗАЩИТНИКОМ.
Глава первая: КАК Я СТАЛ КОШАТНИКОМ.Часть четвертая: РЕКВИЕМ ПО ПАНТЕРКЕ.


Начало здесь – http://proza.ru/2021/03/27/820

Часть вторая - http://proza.ru/2021/03/30/1379

Часть третья “ПЕРВАЯ ТРАГЕДИЯ – ГЛАШЕНЬКА” - http://proza.ru/2021/04/04/167



I.

ПАНТЕРКА ПОЯВИЛАСЬ У НАС ВО ДВОРЕ НЕДЕЛИ ЧЕРЕЗ 3-4 ПОСЛЕ ТОГО, КАК 17 СЕНТЯБРЯ 2012 ГОДА ПРОПАЛА, УПАВ С БАЛКОНА 2-ГО ЭТАЖА, МОЯ ГЛАШЕНЬКА – САМЫЙ МОЙ ЛЮБИМЫЙ ДОМАШНИЙ ПЯТИМЕСЯЧНЫЙ КОТЕНОК ПЕПЕЛЬНОГО ЦВЕТА, ДОЧКА ТИГРУШИ.

Пантерка – это не пантера, а уличная полуторагодовалая, относительно небольшая по размеру кошечка необычайно прелестной расцветки. Словно импрессионист беспорядочно нанес по ее тельцу мазки трех цветов – пепельного, кофейного и серого. Включая и ее личико. И даже носик. Светло-серую полоску наискосок на пол носика.

Принято, конечно, писать “мордочку”, но для меня у Пантерки всегда было только милое, очаровательное кошачье личико.

Пантерка была моей самой любимой дворовой кошечкой, которую я часто забирал домой, пытаясь превратить ее в домашнюю, но так у меня за год ничего  не получилось.…А продолжение попыток – уже не последует.… Никогда.…До свершения времён.…До кончины нашей Вселенной…

Пантерка, проведя  у меня некоторое время, поев и немного полежав на диване, неизменно начинала проситься на улицу.…Полагаю, ей было дискомфортно в одной комнате с тремя, а потом уже и с четырьмя  собаками…

Правда, если я брал ее в руки и начинал с ней играться, то она забывала  про двор. И готова была часами играться со мной или просто лежать у меня на коленях. Но, увы, текучка буден, множество мелких дел по дому и работа над текстами не позволяли ей уделять много внимания. И как только я ее переносил на диван или оставлял в кресле, то она начинала мяукать и проситься на улицу. А мяукала, она, надо признать, противно.

Однако несколько раз мне удалось ее оставить на ночь. Пару раз - зимой, и две ночи подряд летом. Последние два раза было занятно и трогательно наблюдать, что  после того как я ложился в постель – а Пантерка устраивалась у изголовья – она начинала всех отгонять от меня, причем не только домашних кошек, но и собак, которые по привычке, то одна, то другая, то третья, тоже устремлялись взгромоздиться на диван-кровать и лечь поближе к моей голове…

Мне приходилось успокаивать Пантерку, ибо в ответ на ее охранительную агрессию две собаки начинали рычать.…



II.

Когда я увидел Пантерку (как  назвал ее позже)  первый раз вечером в сумерках, во время кормления дворовых кошек, то мне почудилось, что это Глашенька, и я даже позвал ее: “Глаша, Глашенька”.

Понятно, что в ответ не последовало никакой реакции. Потом я постарался ее взять на руки, ласково приговаривая: “Глаша, Глашенька”, - но и здесь я потерпел фиаско. Пантерка, изворачиваясь, с бешеной энергией  вырвалась из моих рук, исцарапав обе мои ладони.

Стало более чем очевидно, что это явно не Глашенька.
С тех пор, почти ежевечерне, а затем и по утрам, Пантерка стала появляться вблизи нашего дома и регулярно кормиться, а спустя месяц и вовсе обосновалась где-то у нас в подвале.

Проходило время. Все предпринятые мною действия по поискам Глашеньки не приносили результата. И одновременно мое сердце все больше прикипало к Пантерке.

Ежедневное кормление и юный возраст сделали свое дело – Пантерка стала позволять брать себя в руки. Вначале на несколько секунд, а затем и на большее время…

После чего я решил, что настала пора познакомить Пантерку с моим жилищем, с моей собаче-кошачей шайкой-лейкой, а главное – угостить ее кошачьими деликатесами. Не скрою, что дворовых кошек я подкармливал более дешевым кормом по сравнению с домашними. Не из-за скупости, а по простой причине, что кормить всех высококачественной едой не позволял мой бюджет.

Но не тут-то было. Как только я направился к дому, зашел в подъезд и стал подниматься, Пантерка бешено закрутилась у меня в руках, противно – хотя и не громко – мяукая. Я крепко (но вместе с тем, не перебарщивая, чтобы не нанести кошечке травму) прижал ее обеими руками к груди и донес до своей комнаты.
 
Однако, увы, моя затея с первого захода потерпела крах. Для Пантерки все в комнате было незнакомым, более того - чуждым, вызывало стресс – обстановка, запахи, звуки. И, само собой, разумеется – три собаки и незнакомые кошки. Тогда их было в моей комнате четыре. Она отказывалась успокоиться за компьютерным столиком, куда я ее усадил. Непрерывно озиралась по сторонам, все время принюхивалась и мяукала...

Мне стало понятно, что процесс адаптации растянется на несколько посещений, что на сегодня хватит и ее следует выпустить во двор…

И тут я совершил непоправимую ошибку. Вместо того чтобы вынести Пантерку на руках во двор, точно так же, как я занес ее, я просто выпустил ее в коридор. (Напоминаю, если кто подзабыл или несведущ, что речь идет о семейном общежитии). С одной стороны, слева, на расстоянии примерно 20 метров от дверей моего отсека, посередине коридора был выход на лестницу, выводящую во двор, с другой стороны, справа, на расстоянии примерно 8 метров  в торце здания, раскрытое окно.

Пантерка, очутившись в коридоре,  на миг замерла и, услышав слева голоса людей, поднимающихся по лестнице, неожиданно для меня, рванула направо, вскочила на подоконник и, не промедлив даже мига,  сиганула через раскрытое окно во двор со второго этажа.

Я буквально остолбенел, не успел даже рта раскрыть, чтобы окликнуть кошечку,  а  потом ошарашенный кинулся к окну и  с чувством страха – что увижу распростертое тельце Пантерки – посмотрел вниз. Под окном, на тротуаре, и чуть дальше, на траве, никого не было.

От сердца немного отлегло. Я вбежал в комнату, быстро переоделся и, выбежав во двор, стал повсюду искать Пантерку. Но ее нигде не было. Удрученный я вернулся домой, и потом все время до следующего дня меня не покидало беспокойство о судьбе кошечки: не покалечилась ли она, здорова ли она? И как же я обрадовался и был невыразимо счастлив, когда вечером во время кормления, как ни в чем не, бывало, живая и внешне вполне здоровая, она вновь появилась и стала есть вместе с другими кошками.

С того случая я некоторое время не возобновлял попытки приучить Пантерку к своему жилищу. Вместо этого я стал регулярно брать ее после кормления на руки. Пантерка не только привыкла к этому, но уже с видимым удовольствием устраивалась у меня на сгибе руки. Пообщавшись немного с ней, я отпускал ее на волю.

 Похолодало…А потом и вовсе ударили морозы. Поэтому я решил возобновить процесс приучения Пантерки к моему жилищу. И вот спустя примерно 2 недели после первого случая я вновь понес ее к себе домой. Конечно, кошечка и на лестнице, и в коридоре заметно нервничала, но все же меньше, чем в предыдущий раз, и из рук моих не вырывалась. И в комнате она вела себя спокойнее. Вначале озиралась по сторонам, немного помяукала, но так как я предложил ей очень вкусную еду, то спустя пару минут стала с тихим урчанием ее поедать.

Однако поев, она, к моему огорчению, вновь стала озираться и мяукать. Я понял, что моя прелестница просится во двор. Наученный предыдущим горьким опытом, я на этот раз взял свое мохнатенькое теплое мяукающее сокровище на руки и вынес его во двор и только там отпустил Пантерку на волю. Она с благодарностью посмотрела на меня, приятно мяукнула на прощание   и побежала по своим кошачьим делам.

С тех пор я примерно 2-3 раза в неделю стал забирать Пантерку к себе домой на подкормку и в тепло, каждый раз уговаривая ее остаться у меня насовсем.
Нельзя сказать, что не было никакого прогресса. В некоторые вечера Пантерка стала задерживаться у меня в гостях. Поужинав, она не торопилась во двор, как в первые дни, а довольная, здесь же, на компьютерном столике, начинала умываться, а потом, если я сидел за ним, перебиралась ко мне на колени. Или же спрыгивала со столика на диван и по-хозяйски поудобнее устраивалась на отдых.

В эти минуты я испытывал подлинное счастье. В очередной раз я убеждался, как порой мало надо человеку для кратковременного счастья. Однако Пантерка недолго дремала на диване. Стоило мне подняться из-за столика, как спустя несколько мгновений просыпалась и она, с беспокойством озиралась по сторонам, запрыгивала обратно на столик и начинала проситься во двор, по привычке противно мяукая.

Все мои уговоры побыть еще немного у меня, оказывались тщетными. Я брал ее на руки, говорил всякие ласковые слова, гладил и пытался втолковать, что во дворе холодно, а у меня тепло и ей надо поселиться и жить у меня. Она на некоторое время успокаивалась у меня на руках или на коленях, но как только я  пытался переложить ее с колен на столик или диван, так как необходимо было сделать ещё много всяких  дел по дому, так она начинала мяукать и явно проситься во двор. И мне не оставалось ничего другого, как выполнить ее просьбу.

Но однажды произошло настоящее чудо. Пантерка осталась у меня на ночь. Я глазам своим не мог поверить. И  я был счастлив, словно на ночь после долгих и многодневных уговоров согласилась остаться  женщина, в которую я был влюблен, и с которой у меня еще не было интимной близости.

 ПАНТЕРКА ОЛИЦЕТВОРЯЛА ДЛЯ МЕНЯ  НЕ ТОЛЬКО САМУ СЕБЯ, МАЛЕНЬКУЮ ПУШИСТУЮ ПРЕЛЕСТНИЦУ, НО И МОЮ ПРОПАВШУЮ ПЯТИМЕСЯЧНУЮ ГЛАШЕНЬКУ, САМОГО ЛЮБИМОГО МОЕГО КОТЕНКА. ОНА БЫЛА ДЛЯ МЕНЯ ЕДИНОЙ В ДВУХ ЛИЦАХ – СОБСТВЕННО ПАНТЕРКОЙ И РЕИНКАРНАЦИЕЙ ГЛАШЕНЬКИ.
 
Пантерка всю ночь проспала рядом с моей подушкой на расстоянии не более 20 сантиметров от моего лица. Несколько раз за ночь я просыпался (с тех пор, как я завел собак, такое случается регулярно) и не мог удержаться от того, чтобы  не погладить, чуть касаясь шерстки, ее затылочек и  за ушками.
 
Я, надеялся, что теперь Пантерка каждую ночь будет спать у меня. Однако моей надежде не суждено было сбыться. Рано утром, немного поев, она стала проситься во двор. Я бережно перенес ее к лотку, но она его проигнорировала и продолжала мяукать. Мне не оставалось ничего другого, как отпустить ее на волю. Довольная, она умчалась во двор. (Пантерка уже делала это самостоятельно. Посмотрев направо на злосчастное окно, она безошибочно мчалась налево к лестнице, ведущей со второго этажа  во двор).
 
Вечером, после того, как я дал корм дворовым кошкам, я поднял уже поевшую и трущуюся о мою правую ногу   Пантерку и поместил ее на локтевой сгиб левой руки. Моя прелестница немного потопталась, устраиваясь поудобнее на руке, замурлыкала и потянулась своим личиком к моему лицу. Я чуть наклонил голову и самую малость потерся своим носом о кончик ее носика. Каждый раз (и в другие дни тоже), когда я таким образом приветствовал ее, мне казалось, что ее личико светлело. Она зажмуривалась от счастья, ее мурлыканье усиливалось, и она вновь тянулась к моему лицу. Ее глазки и личико выражали самую настоящую благодарность и радость. Я повторил наш ритуал, и мы вдвоем поднялись ко мне.

Однако у меня после первой ночи Пантерка задержалась недолго. Она еще немного поела, затем самую малость полежала на своем вчерашнем месте, вновь запрыгнула на столик и стала просить меня отпустить ее на волю. Как я не был огорчен, я не стал ее неволить, а осторожно взяв  на руки, лаская и приговаривая слова любви и немного выговаривая ее (все же во дворе было холодновато), вынес  во двор.
 
И до конца столь коротких совместно прожитых с нею счастливых дней дружески-любовного общения у нас установился такой порядок, но он не стал обыденностью,  ибо то время,  когда Пантерка гостила у меня, превращалось для меня в маленький праздник.

Утром и вечером я ее кормил во дворе вместе с другими дворовыми кошками (иногда их набегало до 12 душ). Но в отличие от них корм ей насыпался на привилегированном месте: если прочим я насыпал его маленькими кучками на крышку канализационного люка (Машеньке-маме я тоже насыпал корм немного в стороне от прочих кошек), то ей на неподалеку стоящий большой (примерно 40-30-30 см) обработанный камень-котелец прямоугольной формы.

Она вскакивала на него, отгоняла непрошеных гостей, если кто-то из новеньких пытался покуситься на ее персональное место, и весьма быстро съедала свою порцию. Если она насыщалась, то оставалась во дворе, если же еще хотела поесть, то подбегала ко мне, терлась о мою ногу и просяще мяукала. Я поднимал и устраивал ее на сгиб левой руки, и мы отправлялись ко мне домой. Однако независимо от того, просила она меня или нет, примерно два раза в неделю я сам забирал ее к себе домой на подкормку.
 
С санитарной точки зрения она у меня была в полном порядке. Еще в самом начале нашей дружбы я ее обработал от блох – вначале соответствующими каплями на холку и вдоль позвоночника, а затем одев на шейку ошейничек

Потом меня – в июле 2013 г.  -  упросили взять с улицы двух маленьких котят. А затем еще одного котенка с парализованными ножками я подобрал сам, вследствие чего НА ВРЕМЯ перестал оставлять Пантерку на ночь…(Об этом в последней части первой главы).

И ЭТО ВРЕМЯ в первых числах октября превратилось в вечность…


Так мы в дружбе и любви и прожили с Пантеркой примерно около года...

Пока не наступили двадцатые числа сентября.


III.

В то злополучное утро понедельника у меня был дефицит времени. Дел, как обычно, - много, а времени, в отличие от других дней недели – мало, ибо с утра у меня были лекции в институте. И надо было успеть на определённый троллейбус.

Прежде всего, мне надо было выгулять в ускоренном режиме мою собачью семейку – Яна, Роксану, Барсика и Тузю( О собаках – во второй главе). С которой - после кратковременной радостной суеты моих подопечных - я и вышел из дома, естественно, держа их всех на поводке. Из дома мы выходили, по обыкновению, около 6 утра. Далее мы поворачивали налево и, пройдя по двору метров 50, направлялись в лес, который начинался в ста метрах от наших домов.

Как только мы вышли из подъезда, навстречу нам радостно кинулась Пантерка. Так по утрам, бывало, частенько. Она провожала нас до леса. А иногда  и сопровождала нас некоторое время по нему.

Было трогательно наблюдать, как она прыжками, чуть отклоняясь то вправо, то влево, неслась впереди нас по нашему курсу, держа хвост трубой, потом поворачивала и мчалась нам навстречу, а затем, добежав,  опять разворачивалась и  устремлялась к лесу.

Я всегда был рад нашему утреннему свиданию. Однако - не вполне на этот раз. Конечно, мне было приятно видеть мою Пантерку. Но была и досада. Пантерка могла задержать нашу прогулку с собаками.

Дело в том, что когда она сопровождала нас по лесу, то, как правило, откланялась в стороны, углублялась на 10-15 метров в кустарники, а потом, потеряв ориентировку, начинала оттуда мяукать. Мне приходилось останавливаться, звать Пантерку и если она не выходила, то отправляться на ее поиски. Все это задерживало прогулку. В иные дни, кроме понедельника, это не имело значение, но только не в первый будний день недели.

Именно поэтому на этот раз я был и рад, и не очень, так как опасался, что она может отправиться с нами в лес.

Мы с собаками в сопровождении  снующей туда-сюда, но точно по курсу, добровольного лоцмана Пантерки пересекли двор, затем узкую дорогу и вошли в небольшую полосу кустарника. Здесь порой две мои девочки – Роксана и Тузя - справляли малую нужду. Так произошло и на этот раз.

Я остановился, а мои девоньки заняли приличествующую данному случаю известную всем позу. Пантерка же, как это часто бывало и раньше, когда она нас сопровождала, подбежала ко мне, намереваясь потереться о мою ногу. Будучи уже на взводе и желая прекратить её прогулку с нами, я отпихнул её ногой. Нервы не выдержали. Можно было просто отодвинуть её рукой. Она отскочила в кустарник и обиженно замяукала. Потом ещё раз. И ещё. Такого обращения она от меня не ожидала. И было сто раз права. Ибо такой грубости в отношении с нею я никогда до этого себе не позволял.

Я понял, что совершил ошибку, меня пронзило острое чувство стыда, жалости к Пантерке и сожаление из-за содеянного, чертыхнулся про себя на себе же (не в оправдание, а в объяснение поясню, что нервы мои сдали из-за хронического недосыпа и сильной хронической усталости, хотя все это меня все равно не оправдывает), но просить прощения у Пантерки не было времени, ибо поджимал дефицит времени и надо было мчаться с собаками в лес.

Будь у меня одна собака, я, возможно, и вернулся бы назад к Пантерке, успокоил бы её, приласкал, а тут две -  в одной руке. И ещё две – в другой…Причём все четыре возбуждены ожиданием прогулки. И рвутся в лес. Возвращение означало потерю пары минут. Может быть, - и больше.

А впереди маячила утренняя лекция в институте. Кроме того, в лесу могли быть непредвиденные задержки. Поэтому я оставил мяукающую Пантерку без внимания, только дважды обратился к ней по имени.  И помчался с собаками в лес, решив, однако, про себя, что после прогулки обязательно вернусь к этому месту или другому, где она окажется, и попрошу прощения у Пантерки.

Так я и сделал. Примерно через 35 минут я вернулся с прогулки домой и, отложив на время кормление четвероногих домочадцев(4 собак,5 взрослых кошек и 3 котят) и уборку 2- комнат, быстрым шагом, почти бегом отправился на поиски моей Пантерочки, перед которой я провинился.

Однако её нигде не было. Ни около и вокруг того кустарника, откуда она обиженно мяукала. Ни на территории довольно большого двора. Обычно, заслышав своё имя, она стремглав мчалась ко мне. А тут, сколько я не звал “Пантерка, Пантерка” - мой зов оказался гласом вопиющего в пустыне.

Боялся потерять две минуты с результатом – потерял более десяти без результата.
Я буквально бегом вернулся домой, покормил и одних, и других, и третьих, почистил лотки, на ходу позавтракал, высыпал во дворе корм для бездомных кошек (Пантерки не было) и быстрым шагом отправился к последнему, устраивающему  меня троллейбусу. На следующем я уже опаздывал на лекцию.

Вечером, во время кормления дворовых кошек, Пантерка не появилась. Такое изредка бывало и раньше, поэтому я особо не стал беспокоиться. Хотя, не скрою, очень хотел её увидеть, чтобы загладить свою вину.
 
Однако и на следующий день ни утром, ни вечером она не появилась. Как я не звал её и не крутил шеей, все было напрасно. И такое случилось раньше за одиннадцать месяцев нашего общения, но всего два или три раза. Моё беспокойство возросло. Я немного поискал её по двору, затем отправился в тот самый подлесок, куда она периодически отправлялась на прогулку, и где мы последний раз виделись, но ответом на мой зов было молчание.
 
Пропустила она кошачий завтрак, а потом  и ужин и на третий, и на четвёртый, и на пятый день…Переживания мои достигли пика. Несмотря на перенасыщенность моих дней всякого рода делами, я нет, нет, да с горечью вспоминал среди своих забот, что прошли уже три, потом четыре и, наконец, пять дней, как пропала моя Пантерка.
 
Парадоксально, но на шестой день меня неожиданно для самого себя несколько отпустили переживания. В моё сознание всплыла из подсознания успокаивающая мысль, и я ухватился за неё как за спасательный круг - возможно, Пантерка, была беременна, родила и именно поэтому она на время исчезла.

Ведь если в утробе один котёнок, то животик почти нормального размера и на взгляд беременность трудно определить. Так произошло с моей Тигрушей, которая совершенно неожиданно для меня родила в комнате одну девочку – Глашеньку. Даже в день родов, непосредственно за час до родов, я не подозревал, что Тигруша вот-вот родит.
 
Сейчас Пантерка, наверно, где-то в подвале вся в заботах о своём котёнке, а может – и котятах. Проголодается, и через несколько дней появится. Так происходило с другими дворовыми кошками-мамами. Они пропадали на время, а потом появлялись, подкреплялись, и вновь на несколько дней исчезали. Успокоенный от этой здравой мысли, я стал ждать её появления.

Однако мои ожидания оказались тщетными, прошла ещё пара дней, а Пантерка так и не  появлялась.

Где-то в первых числах октября, а если быть совсем точным, то с большой долей вероятности в первый день  октября, я часов в 4 пополудни возвращался весьма уставший с лекций. Недалеко от конечной остановки троллейбуса, я услышал мяуканье, причём какое-то приглушенное, как будто сдавленное.

Я удивился, так как в этом районе раньше кошек никогда не видел. Далековато от студгородка, а главное – от мусорок. С другой стороны – весьма оживлённое место. И люди снуют туда-суда, да и машины часто напоминают о себе. И, тем не менее, усталость пересилила любопытство, и я, никак не реагируя, сделал несколько шагов по направлению к дому.

Однако, пройдя несколько метров, я остановился, развернулся и пошёл на кошачий зов о помощи. Пошарил взглядом, но никого вокруг себя не увидел. Стал звать: “Кис, кис, кис, кис”. Имени я ведь не знал. В ответ вновь услышал   слабое мяуканье, но откуда раздаётся мольба о помощи, я определить никак не мог.

Слишком слабым был зов о помощи и непродолжительным по времени. Мне показалось, что звук идёт из канализационного люка. Крышка была чуть сдвинута. Я заглянул внутрь, но там было темно, и разглядеть ничего было невозможно. К тому же, мяуканье прекратилось.

Я решил пойти домой за фонарём, а потом вернуться. Дома я, не мешкая освободился от костюма, оделся в джинсы и рубашку, в которой я выгуливаю собак. Вполне возможно, что придётся лезть в колодец за кошкой. Взял фонарь, немного корма, флягу с водой, мисочку (наверно, она голодна и хочет пить), и быстро вернулся на прежнее место поисков.

Сдвинуть бетонную крышку люка было трудновато, но я потихоньку решил эту задачу. После чего стал методически осматривать, светя фонарём, канализационный колодец и непрерывно звать кошку. Никакого результата. В ответ холодное, равнодушное молчание колодца. После этого я минут десять накручивал все большие круги вокруг колодца и звал кошечку, зов о помощи которой я услышал тридцать минут тому назад. Однако все было тщетно. Ни кошки, ни хотя бы мяуканья. Свою миссию по спасению незнакомой кошечки я посчитал законченной. Расстроенный я вернулся домой.

Если бы я только знал, если бы только, если…Однако интуиция молчала.

В последующие дни утром и вечером во время кормления дворовых кошек я продолжал ждать возвращения Пантерки. “Пора тебе появиться, Солнышко моё, приди хотя бы на десять минут, ну – пять, мы очень скучаем по тебе”, - обращался я мысленно в никуда. Порой я не выдерживал и, озираясь по сторонам, вслух негромко звал “Пантерка, Пантерка” …

Но мой зов не находил отклика в виде радостного мяуканья мчащейся навстречу Пантерки. Дни проходили за днём, а её все не было. Так в трудах, многочисленных заботах и ожидании прошли две недели с того злополучного утра, когда я последний раз видел и обидел Пантерку…

Седьмого  октября, возвращаясь с работы,  от троллейбусной остановки я  пошёл иным, против обыкновения,  путём.

Не повернул налево, чтобы выйдя на пешеходную дорогу, спокойно дойти до дома. А, провожая коллегу по работе, плавно повернул вдоль троллейбусного пути направо, а потом пошёл по обочине автомобильной дороги, идущей параллельно пешеходной дороги. Метров через тридцать-сорок от начала автомобильной дороги слева начиналась узенькая заасфальтированная тропинка, наискосок пересекающая небольшой зелёный массив из деревьев, кустарника и травы шириной метров тридцать и простирающийся метров на сто между пешеходным и автомобильным путями. Я и повернул на неё.

По ходу размышляя о чем-то своём, я в метрах десяти от начала тропинки машинально глянул налево и увидел распростёртую на траве мёртвую, не первой свежести, кошку. Всё ещё не переключая сознание, я столь же машинально про себя отметил, что несчастная кошка расцветкой похожа на Пантерку.

Данное обстоятельство тот час же вернуло меня к реальности, и я повернул к кошечке, чтобы лучше её разглядеть – может сестричка, братик моей Пантерке? Двух шагов и одного повторного взгляда оказалось достаточным, чтобы я, к ужасу своему,  разглядел на шее у бездыханного тельца знакомый мне противоблошный ошейник.

Трудно достоверно и точно описать  состояние, в котором я оказался в тот момент.
Можно ограничиться одним словом – ШОК. Сильнейший шок. Такой, от которого чувствительные люди  теряют сознание, падают наземь, бьются в истерике, орут диким голосом, впадают в неадекват…

А можно попытаться раскрыть, каким он оказался для меня.

В тот самый миг, когда я увидел на шейке незнакомой, пока ещё, кошечки, расцветки Пантерки, ошейник, одновременно с осознанием того, что передо мной лежит не сестричка или братик моей Пантерки, а  она сама - моя любимая, моя ненаглядная  Пантерочка, какая-то незримая могучая сила со всего размаху шмякнула меня  о невидимую каменную стену, моё сознание поплыло, померкло, а потом на мгновение и вовсе погасло.

А когда оно вновь вспыхнуло, я оказался не в прежнем многоцветном, разноголосом, а в каком-то сером, блеклом, почти беззвучном мире, и  из моей груди рвался, но так и не мог вырваться наружу то ли   крик, то ли вой, то ли стон: “Этого не может быть, не может быть, не может! Нет, нет, нет!”

Если бы Вы только знали, какой она была темпераментной, энергичной, любознательной, смелой, шустрой, а когда требовала ситуация, то и агрессивной против своих обидчиков.…

А тут передо мной лежало её бездыханное и абсолютно беззащитное неподвижное тельце. Определения “бездыханное”, “неподвижное”, применительно к Пантерке, были в высшей степени неправдоподобными…Противоестественными…
 
 Тем не менее, несмотря на всю сюрреалистичность - не было никакого сомнения, что недалеко от меня на пожухлой траве лежала мёртвой моя самая любимая дворовая кошечка. А любил я её посильнее некоторых домашних моих кошечек. Да простят они меня.

Не отдавая вполне себе отчёта, я нагнулся, чтобы взять Пантерку на руки, однако как только я  начал её приподнимать, из под её хвостика вывалился шевелившийся и разваливающийся клубок мерзких белых червей. Они полезли также из-за рта, ушей, Пантерка вся была нашпигована ими. Что было естественным, ибо, как потом мне сказали, Пантерка здесь лежала бездыханной примерно неделю.

Я превратился в подобие бездушного механического существа, полностью лишённого чувств, биоробота, получившего определённое задание, которое безотлагательно надо было выполнить. Следовало унести безжизненное тельце Пантерки домой, чтобы его потом похоронить. А для этого нужны были пакеты, чтобы упаковать, начавшееся уже разлагаться и нашпигованное белыми гадкими червями, ещё недавно столь грациозное, прелестное тельце Пантерки.

Словно сомнамбула я побрёл домой, взял там несколько прочных и герметических пакетов из под наполнителей, бечёвку, несколько целлофановых пакетиков  и, тотчас же вернулся. Поместил тельце Пантерки в пакет, предварительно сняв с её шейки ошейник и отрезав немного шёрстки с загривка и спинки, вложив их  по отдельности в два целлофановых пакетика. Затем первый пакет вложил горловиной во второй пакет и плотно завязал его.

Дома я вложил пакет в старое ведро и вынес его на балкон. До темноты я не успевал похоронить Пантерку. Надо было сделать несколько срочных ежедневных вечерних дел: выгулять собак, накормить домашних и дворовых кошек, прибраться за ними. После этого наступала очередь ужина у моих собак. На это уходило от 1,5 до 2 часов. Поэтому я решил отложить похороны на следующий день, выбрав для Пантерки на поляне в лесу, где она несколько раз прогуливалась вместе со всей нашей гоп-компанией двуногого и четвероногих, достойное место.

А пока я тщательно промыл ошейничек  Пантерки, а также  щепотку её шёрстки, которую я состриг себе на память, обложил их салфетками и поместил недалеко от  настольной лампы сушиться.
 
После этого я на несколько часов, все ещё пребывая в полу - сомнамбулическом состоянии, закрутился в веренице домашних дел. Закончив их, я сел за комп, чтобы на некоторое время погрузиться в виртуальный мир, посмотреть новости, прочитать интересные статьи, сделать пару записей в Дневнике на ЛиРу, а потом немного поработать над очередной книгой.

К полуночи колесо будней остановилось. Я выполнил ежесуточную программу. И тотчас же из биоробота вновь превратился в человека. Сидя за компом, безвольно положил голову на стол и заплакал. Вначале беззвучно, а потом тихо всхлипывая. Мне было жаль Пантерку до умопомрачения. Ещё несколько секунд и мой плач перерос бы в рыдания.

Но не тут-то было. Ко мне вначале кинулся, скуля, Барсик, вскарабкался передними лапами на колени, засучил ими, и раз за разом стал предпринимать попытки облизать мое лицо. С опозданием на секунду вокруг меня завертелась и остальная собачья шайка-лейка, пытающаяся выразить  своё сочувствие моему горю так, как она умела – скуля, теребя меня лапами и пытаясь дотянуться до лица.
Усилием воли  мне пришлось совладеть со своими чувствами, и я начал успокаивать моих дорогих утешителей. Все же шёл первый час ночи.

На следующий день, после работы и срочных дел по дому, я, взяв пакт с тельцем Пантерки и купленную на рынке, идя домой, совковую лопату, отправился к упомянутой уже поляне. Поясню: студгородок Агро университета, где я живу, расположен на окраине города на холме.

С одной стороны в низине, в бассейне реки Бык и на других холмах раскинулся город, а с другой – крутой спуск в подлесок с большой поляной – примерно 70 на 70 метров  -  в середине и в лес. Метрах в 15-ти от дальнего левого угла поляны, если смотреть со стороны Студгородка, стоит одинокое дерево, мимо которого мы все – Пантерка, мои собаки и я, рано утром неоднократно прогуливались. Чуть выше этого дерева я и решил похоронить Пантерку.

Выкопав ямку, я не мог не проститься с Пантеркой. Развязал бечёвку, вытащил из наружного пакета внутренний пакет с тельцем Пантерки и осторожно достал её из него. Куском газеты почистил снаружи её тельце от червей, а затем несколько раз погладил её личико и между ушками.

Не выдержав, держа её тельце на расстоянии – все же из-под хвостика продолжали  вываливаться  шевелящиеся черви – я нагнулся и быстро чмокнул её в лобик. Затем проделал обратную операцию, предварительно вытряхнув из внутреннего пакета всех червей, хотя я и отдавал себе отчёт в бесполезности этой процедуры. Тельце Пантерки я завернул в разноцветную ткань.

Домой я возвращался в слезах, благо моих четвероногих утешителей рядом не было, и я мог позволить себе дать волю чувствам.

Полагаю, не надо объяснять, в каком удручённом состоянии я провёл последующие дни, а затем и недели. К тому же к боли от смерти Пантерки добавилось и сильнейшее угрызение совести от мучительно сверлящей меня догадки: первого октября я, несомненно, слышал мяукающую мольбу Пантерки и не помог ей. Все мои попытки само оправдаться – в этих местах Пантерка никогда не гуляла, поэтому у меня не было основания предполагать, что о помощи взывает моя пропащая Пантерка – не помогли. Совесть продолжала меня терзать ещё много дней.

От чего погибла Пантерка – я так и не выяснил. Мне потом говорили, что недалеко от неё лежала несколько дней также и мёртвая собака. Если это так, то их отравили. Они погибли предположительно незадолго до Дня города, а перед этим Днём по распоряжению Генпримара (мэра) - живодёра обычно в последние годы травят по всему городу собак.
 
Вполне допускаю, что Пантерку могла покалечить машина, и она раненная первого октября взывала о помощи? А потом её нашли мёртвой и бросили к мёртвой собаки.
Не знаю, не знаю.…И никогда уже не узнаю…

СМЕРТЬ ПАНТЕРКИ НА ВРЕМЯ ПЕРЕБИЛА МОИ ПОЧТИ ГОДИЧНЫЕ МУЧЕНИЯ ОТ ПРОПАЖИ 17 СЕНТЯБРЯ 2012 МОЕГО САМОГО ЛЮБИМОГО ПЯТИМЕСЯЧНОГО КОТЁНКА ГЛАШЕНЬКИ.

Глашенька пропала, мне было очень больно, я сильно переживал за её судьбу, но у меня сохранялась в течение нескольких месяцев надежда, что или я её найду, или она отыщется сама.
Я использовал практически все возможные меры, прилагал огромные усилия, чтобы отыскать её. Меня также успокаивала мысль, что её могли взять к себе другие люди, и она жива и здорова.

ЗДЕСЬ ЖЕ ВСЕ БЫЛО АБСОЛЮТНО БЕЗЫСХОДНО. ПАНТЕРКА БЫЛА МЕРТВА, И НЕ СУЩЕСТВОВАЛА В МИРЕ СИЛА, КОТОРАЯ МОГЛА БЫ ЕЁ ВОСКРЕСИТЬ.

Каждое утро, выгуливая собак, я останавливаюсь у могилки Пантерки, здороваюсь с ней, а выходя из леса по окончании прогулки, прощаюсь и прошу у неё прощения. В левом нагрудном кармане рубашки, в котором я выгуливаю собак, у меня лежат, завёрнутые в целлофановом пакетике, тот самый ошейник Пантерочки и клок её шёрстки.
Судьба оказалась ко мне крайне немилосердной. Она, вероятно, посчитала, что пропажи моей любимой Глашеньки, гибели дорогой моему сердцу, бездомной прелестной собачки Тимоши (о ней есть текст “Тимоши больше нет и никогда уже не будет”) и столь любимой Пантерки для меня мало.

В течение 2 месяцев после гибели Пантерки, рядом с её могилкой появились ещё 5 могилок: трёх 3-4-х месячных котят – Мурки, Котика, Семы, взятых в разное время со двора после смерти Пантерки и скоротечно угасших по неизвестной мне причине; матери двух из них, Машеньки, которую смертельно ранила стая  чужих собак, когда она спасала от них своих котят; Найды – новорождённого щенка, которого вместе с другими пяти выкинули в лесопосадку помирать и которого я в течение 10-ти дней пытался спасти, -  а 12 мая следующего года – ещё одна – того самого котёнка, с парализованными задними лапками, Черныша, которого я подобрал в июле 2012 г., и о котором я писал ранее. Стихийно возник маленький Некрополь моих дорогих четвероногих друзей. Но это уже другая история и о ней я расскажу при случае отдельно.

Мы все порой фантазируем, уносимся мыслью в воображаемые, несбыточные в реальности ситуации. И хотя многие из нас не верит в чудеса, но вопреки разуму изредка мы все же мечтаем о них.
 
Многие годы я мечтал о хотя бы часовой, или даже хотя бы пятиминутной встрече со скоропостижно умершим моим отцом, Георгием Емельяновичем.
Мама моя, Арусяк Ервандовна, долго болела, за день до смерти, 16 декабря 1986 года, я приезжал к ней из Кишинёва в больницу. А отец всегда был здоров, в январе 1972 года, когда я гостил во время каникул у родителей, он ни на что не жаловался. И вдруг, совершенно неожиданно для меня,25 июня 1972 года, когда, я, будучи студентом, проживал в Ленинграде, он умер. Хотелось о многом с ним поговорить и многое прояснить.

Наконец, просто обнять и поцеловать, живого, а не мертвого в гробу.

Хочу я хотя бы на минутку встретиться и с моей ненаглядной Пантеркой, а также Глашенькой и Тимошей, чтобы ещё раз приласкать их, а главное  -   попросить у них прощения и сказать им несколько добрых слов. В той или иной мере я причастен к пропаже (а, может быть, и гибели?) одной из них и гибели двух других.

ДАННЫЙ ОТНОСИТЕЛЬНО НЕБОЛЬШОЙ ТЕКСТ Я ПИСАЛ БОЛЕЕ ГОДА. НАЧАЛ ЕГО ЕЩЁ 15 ОКТЯБРЯ 2013 ГОДА, А СЕГОДНЯ, КОГДА Я ЕГО ЗАКАНЧИВАЮ, В МИРЕ УЖЕ 2 НОЯБРЯ 2014 ГОДА.

Отстучу страницу, другую, а иногда -  всего 2-3 предложения, и наступала пауза, когда на день, когда  на неделю, а однажды  - на несколько месяцев. Я не мог заставить себя вернуться к нему. Не мог. Труднопереносимая боль, когда я вспоминал о гибели Пантерки, парализовала мою волю, обездвиживала меня.

За это время я написал и издал в германском издательстве научную монографию, а также несколько статей, опубликованных в разных журналах, регулярно вёл Дневник  в Инете, на ЛиРу, а работа над этим текстом буксовала. Сколько раз я днём давал себе задание, вечером продолжить работу над ним, но как только я садился за компьютер, у меня не хватало душевных сил даже на то, чтобы написать одно предложение. Я порой открывал файл, несколько секунд глядел на него, а затем закрывал его.

Однако все уже позади. Текст окончен. И можно его вынести на суд читателей.


IV.
Я продолжаю любить, тебя, моя Пантерка, и помню о тебе. Как и Глашеньку…
 
Ты не сгинула бесследно, как в аналогичных случаях происходит, увы, с бездомными кошками. Ты до конца моих дней оставила  след в моем сердце.

Прости меня моя родная, что я был недостаточно настойчив, чтобы превратить тебя из дворовой кошечки в домашнюю!

Прости меня, моя родная, что я обошёлся с тобой грубо в начале третьей декады сентября, когда рано утром, во время выгула собак, пнул тебя ногой в лесопосадке!

Прости меня, мое сокровище, что я плохо искал тебя 1 октября, когда услышал кошачью мольбу о спасении (я теперь уверен на 90-95 %, что это был твой голос)! Вполне вероятно, что если бы я нашёл тогда тебя, то ты была бы сейчас жива.

ТАК ИЛИ ИНАЧЕ, НО СЕЙЧАС УЖЕ НИЧЕГО ИЗМЕНИТЬ НЕЛЬЗЯ. СМЕРТЬ - АБСОЛЮТНА!

ЕДИНСТВЕННОЕ, ЧТО Я СМОГ СДЕЛАТЬ, ТАК НАПИСАТЬ ВОТ ЭТОТ ТЕКСТ В ПАМЯТЬ О ТЕБЕ, МОЯ ЛЮБОВЬ!!!