Владимир Соколов. Тётя Настя. 2

Владимир Соколов. Тётя Настя. 2

Отрывок из автобиографической повести Владимира Ивановича Соколова
"Моя родословная", книга 4.
Начало рассказа о тёте Насте здесь:
http://proza.ru/2021/04/07/1837

*****

На этом несчастья не кончились. У Оли появились приступы эпилепсии. Врачи в Торжке и в Калинине (теперь это Тверь) не могли избавить её от этого недуга. Из телевизионных передач я узнал, что в Ленинградском институте мозга операционным путём излечивают от эпилепсии. Мы предложили Лене привести Олю к нам в Ленинград с направлением в институт мозга. Так она и сделала. Олю положили в клинику института. Что с ней там делали, я не знаю, но припадки не исчезли Так они и уехали к себе в Торжок.

Оле становилось всё хуже и хуже, а Лена окончательно спилась и в результате умерла от алкогольной интоксикации. Отец Оли был вынужден поместить дочь в больницу для хроников в городе Удомля. Через какое-то время она там и умерла.

Тётя Настя стойко пережила все эти трагические события. Она была сильной женщиной, достойной своей фамилии. Иногда стойкими могут показаться просто бесчувственные люди, но это не тот случай. Более чутких к чужому горю людей, чем тётя Настя, я редко встречал в жизни.

Жизнь продолжалась. Мы помогали тёте Насте посылками с продуктами для диабетиков. То же делал и мой двоюродный брат Борис Станчиц, сын дяди Афанасия. Присылала ей посылки из Риги и сестра Наталья.

После всех несчастий каждый наш приезд в Кузьмовку был особенно радостен для тёти Насти и Михаила Борисовича.

Михаил Борисович был совсем не похож на учителя, даже сельского. Внешность у него была мужицкая, крестьянская. Он даже немного подыгрывал своему облику манерой говорить «по-деревенски». Он был немногословен и больше любил задавать вопросы и слушать, чем говорить. В молодости мне очень нравилось отвечать на его вопросы о международном положении, о науке и прочих вещах. Моему самолюбию льстило, что взрослый человек интересуется моим мнением. Я казался сам себе очень умным. А Михаил Борисович подбадривал меня репликами вроде: «Вот ведь оно как, а мы тут сидим в деревне и не знаем, что вокруг творится». Всё он прекрасно знал — читал газеты, выписывал журналы, слушал радио. Ему просто хотелось доставить мне удовольствие, а заодно позабавиться тем, как я «распускаю хвост». Михаил Борисович был умным и весьма ироничным человеком. Я это понял, когда повзрослел и сам поумнел. Беседы с Михаилом Борисовичем продолжались, но теперь уже это был разговор двух взрослых людей.

Михаил Борисович любил тётю Настю, заботился о ней и был надёжной опорой в её жизни. Точнее охарактеризовать его отношение к тёте Насте можно было бы словами: он верно служил ей.

В 1972 году я развёлся со своей первой женой и женился на Элеоноре Евгеньевне Юнаковой, ставшей Соколовой.

В Кузьмовке я бывал каждое лето с 1946 до 1984 года.

В 1979 году (это было уже после смерти Лены и Оли) у меня там состоялась встреча с родственником, которого я до сих пор ни разу не видел.

Мы с женой Элей в этот день после завтрака поехали на нашем «Москвиче» прокатиться в очередной раз по местам, где часто бывал Пушкин. Таких мест в Тверской губернии очень много: это Торжок с гостиницей Пожарского и домом Олениных, с которыми дружил Пушкин, Грузины — имение Полторацких, Берново — имение Вульфов, Малинники — поместье Прасковьи Александровны Осиповой-Вульф., Прямухино — имение Бакуниных, и другие. Рядом с Торжком, на погосте Прутня похоронена Анна Петровна Керн. Тверская губерния изобилует такими «гнёздами» русской дворянской культуры. Посещение их было одним из самых любимых наших занятий.

Когда мы к вечеру возвратились в Кузьмовку, то через открытое окно дома тёти Насти увидели сидящего за столом незнакомого человека средних лет. Мы вошли в дом и поздоровались. «Прошу любить и жаловать, — сказала тётя Настя, — вы, кажется, не знакомы. Это Лёва, сын дяди Коли и брат Лены. А это Галя, его супруга. Они приехали из Тулы в гости»

Нас усадили за стол, появилась бутылка водки, закуска. Выпили за встречу, разговорились, вспомнили других родственников. Не знаю почему, но мне показалось, что Лёва — сотрудник КГБ. Я даже сказал о своём предположении Эле. На другой день я спросил Лёву о его работе. Самое смешное, что Лёва действительно оказался майором КГБ. В поведении людей этой профессии есть какие-то общие признаки, которые позволяют при достаточно развитой наблюдательности и интуиции «вычислить» их, несмотря на индивидуальные различия во внешности. Я убеждался в этом много раз.

Тульские Станчицы жили в Кузьмовке недолго и поехали в Вышний Волочок навестить родителей Гали. Мы проводили их до остановки автобуса.

В Кузьмовку приезжали и другие родственники. Несколько раз бывали рижане: моя двоюродная сестра Галя, дочка тёти Наташи, с внуками Андреем и Максимом. В свой отпуск иногда к ним присоединялись родители ребят: дочь Гали Света и её муж Виталий. Изредка в гости к сестре приезжал из Торжка дядя Гриша. Он жил там с женой.

Я каждый год привозил маму в начале лета в Кузьмовку, а осенью увозил её обратно в Ленинград. Пятисоткилометровая трасса между Ленинградом и Кузьмовкой была знакома мне до мельчайших подробностей. Я ездил по ней и на мотоцикле и на автомашинах. Часто мы с Элей проводили в Кузьмовке отпуск. Оттуда мы совершали"лучевые» рейсы в места, связанные с Пушкиным.

Это были незабываемые поездки. Особенно запомнилась мне поездка в Берново, имение Вульфов, с которыми дружил Пушкин. Он не раз гостил у них, отдыхая от столичной суеты.

Подъезжаем к двухэтажному особняку с мезонином. Вокруг ни души. Навстречу выходит женщина, видимо служащая музея, и приветливо здоровается с нами. Мы говорим, что хотели бы осмотреть музей. «Пожалуйста, проходите, — говорит она нам, — сейчас как раз нет экскурсантов и вы сможете спокойно познакомиться с нашим музеем».

Мы входим в дом, поднимаемся на второй этаж и погружаемс в атмосферу давно ушедших дней. В комнатах и залах нет никаких ограждений — всё как в жизни: стоят столы, кресла, диваны, шкафы. Лежат различные предметы домашнего обихода: вот раскрытая книга на столике у дивана и ножик из слоновой кости для разрезания страниц, а рядом на кресле — клубок ниток и неоконченное вязанье. Кажется, что хозяева вышли на минутку. Сейчас они вернутся, пригласят нас присесть и, мило улыбаясь, начнут с нами разговор. А потом раздастся топот детских ног и в комнату влетит Анечка Полторацкая, девочка восьми лет, будущая Анна Петровна Керн. Она воспитывалась здесь у деда Ивана Николаевича до двенадцати лет. Есть и комната, в которой останавливался Пушкин.

Удивительное впечатление произвело на нас посещение особняка Вульфов. Никто не ходил следом за нами, чтобы проследить, не прихватим ли мы что-нибудь из экспонатов. Мы были одни, наедине с историей.

К дому примыкает старинный парк. Некоторым деревьям там более двухсот лет. На берегу речки Тьмы расположена красивая церковь Успения Пресвятой Богородицы.

Недалеко от Бернова находятся Малинники — имение Прасковьи Александровны Осиповой-Вульф. В Малинниках Пушкин бывал даже чаще, чем в Бернове. Кстати, Прасковья Александровна была хозяйкой Тригорского, расположенного по соседству с имением Пушкина Михайловское в Псковсой губернии.

Брали мы с собой в Кузьмовку и наших любимых животных. Первой посетила Кузьмовку белая крыса Маруся. На ночь мы подвешивали её клетку к потолку, чтобы её не могла достать кошка Мурка. После Маруси у нас появился боксёр Флайт. Боксёр — это порода собак. По понятиям тётиНасти собаке не место в доме. Поэтому Флайт ночевал в машине. Это его вполне устраивало. Он, как и я, любил машину.

Вот так проходили годы. Все постепенно старели. В 1987 году у мамы в Ленинграде случился инфаркт., и она попала в больницу. Там её подлечили. На лето я отвёз маму по её просьбе в Кузьмовку. Лето прошло хорошо. Также без неприятностей она провела в Кузьмовек и лето 1979 года. В мае 1980 года я опять отвёз её к тёте Насте. Мама утверждала, что в Кузьмовке ей лучше, чем в Ленинграде.

В первых числах июня мы получили телеграмму от тёти Насти: «Мама в больнице, приезжайте» Мы сели в машину, приехали в Кузьмовку и с тётей Настей поехали в прямухинскую больницу. Мама чувствовала себя неплохо.. На второй день мы снова навестили её. Из Торжка приехал дядя Гриша. Я поговорил с врачом. Женщина-врач сказала, что у мамы был приступ стенокардии, но сейчас её состояние удовлетворительное, и надо полагать, что через некоторое время её можно будет выписать из больницы.

Маленькая сельская больница мне понравилась, лечащий врач вызывал доверие. Мама чувствовала себя прилично и даже ходила смотреть телевизор. было решено, что мы заберём её домой, как только она окрепнет настолько, чтобы перенести поездку на машине. Мы возвратились в Ленинград.

9 июня 1980 года пришла телеграмма от тёти Насти: «Мама умерла». Мы похоронили маму на кладбище в берёзовой роще на берегу Осуги.

Умерла она так, ка хотела. Она не раз говорила мне: «Хорошо бы умереть во сне: уснуть и не проснуться. Не знать, что умираешь». По словам больных из её палаты, так и получилось. После обеда мама прилегла, как обычно, вздремнуть. И не проснулась.

Мы продолжали ездить в Кузьмовку и после смерти мамы. Последняя поездка была, кажется, в 1984 году.

Заболел и умер Михаил Борисович. Его похоронили рядом с мамой. Мы с Элей, бывая в Кузьмовке, посещали их могилы.

К тому времени вернулся со службы в армии сын Лены Саша — единственный живой представитель несчастной семьи. Он оказался хорошим парнем и принял на себя все заботы о тёте Насте и её доме. Тётя Настя писала нам, что он окончил техникум и работает в Торжке на вагоностроительном заводе. Каждую неделю Саша приезжает к ней в Кузьмовку, привозит продукты и помогает по хозяйству. Мы были рады за тётю Настю.

О смерти тёти Насти нам не сообщили. Мы узнали об этом печальном событии от наших рижских родственников.