Владимир Маяковский

Рассказ — эссе: Владимир Маяковский.

Я хочу быть понят родной страной,

А не буду понят –

Что ж?!

По родной стране

пройду стороной

Как проходит косой дождь.


В. Маяковский, 1925 г.


В моей домашней библиотеке два тома (кирпича) сочинений Владимира Маяковского, издания 1987 года. Я рад, что тогда их купил.

Сейчас, книгу стихов Владимира Владимировича, можно прочитать только в библиотеке. В магазинах томиков стихов этого поэта – нет. Почему?

Нет спроса. А как объяснить, что самый известный поэт Советского Союза никого не интересует? Я, по правде, сам этого объяснить не могу.

В молодости очень любил его поэзию. До сих пор помню многие отрывки наизусть:

«Я родился, рос,/кормили соскою, - /жил, работал. стал староват…/ Вот и жизнь пройдет, как прошли/Азорские/ острова».

Даже, иногда, забывшись, сам начинаю вспоминать тексты: а как там он про Есенина написал, про смерть его –

««Прекратите!/ Бросьте!/ Вы в своем уме ли?/ Дать,/ чтоб щеки/ заливал/ смертельный мел?! Вы ж/ такое/ загибать умели,/ что другой/ на свете /не умел» (пишу без знаменитой стихотворной «лесенки»).

А конец этого стиха мне, вообще, казался каким-то руководством к действию, как будто наперекор Есенину -

« В этой жизни/ помереть/ не трудно, Сделать жизнь/ значительно трудней».

Так это мне нравилось… А как быстро запоминается… Только почему-то мне в голову тогда не приходило: через пять лет после трагической смерти Есенина, Маяковский выстрелит себе прямо в сердце…

А как я рассказывал в десятом классе, на уроке литературы знаменитое стихотворение поэта «Стихи о советском паспорте»: стоял у доски и вычеканивал, четко разделяя слова – «Молоткастый, серпастый – советский паспорт…»

Дело было в том, что стихотворение Маяковского не выучил никто, по причине устойчивой нелюбви к такой поэзии и, естественно – к поэту. Поэтому, изо всего класса только мне нравились его стихи… Вот так, уже тогда этот поэт вызывал какое-то отторжение у молодежи. Но я понимал, что – Маяковский необычайно талантлив.

Были у Маяковского и последователи небесталанные из числа моих современников. Уж поэт Роберт Рождественский, - плоть от плоти Владимира Владимировича…

Модернизм Маяковского, его футуризм, его желтая кофта мной воспринимались как дань молодости.

И то, что с советской властью первыми и безоговорочно стали сотрудничать три известных поэта: Блок, Маяковский и Есенин и второй в этом списке, вообще, с большевиками, как бы – по праву, так как участвовал в революционном движении.

И на самом деле, Маяковский всю силу своего таланта потратил на восхвалении правящей партии и её вождей. За то и получил великую посмертную славу и честь, и площадь в Москве, и памятник, и улицы во многих городах носят его имя…

А что мало читают… так не его одного… Как бы то ни было - время свое он запечатлел. Но, время расставляет все на свои места…

Да, как ни странно. Объяснил я себе Маяковского и понял его истинную суть. Чтобы не говорили, - гласность, которая началась с середины 80-х годов, позволила узнать то, что многое скрывали власти.

Между прочим, - напрасно скрывали. Сделали хуже только себе. Не надо скрывать, искажать, замалчивать прошлое - или скажу афоризмом известным: если бросишь в прошлое камень, то будущее выстрелит в тебя из пушки. Сейчас эти пушечные залпы на нас гремят со всех сторон: сказали почти всю правду о революции, сейчас нас упрекают в сокрытии правды о ВОВ. И эти упреки, к сожалению, имеют под собой почву…

Вот написал про гласность и - «скрывали», и не совсем – точно: поэтому – добавлю, - гласность позволила на много взглянуть под другим углом, под другим ракурсом и многое переоценить: так – точнее.

Вернемся к Маяковскому. Почему его стихи не читают? Более глубоко размышляя об этом, я пришел к выводу, что его поэзия не несет в себе той внутренней необходимой силы и внутренней убежденности и сильно похожи на рекламно пропагандистские тексты. В принципе – это судьба всей модернистской литературы, как прозы, так и поэзии. Нельзя так далеко отрываться от традиции, как это сделал Маяковский.

Я, конечно, поясню, чтобы быть понятым. У Осипа Мандельштама, гениального русского поэта, - почти ровесника Маяковского, есть знаменитое стихотворение, которое начинается с таких строчек:

Бессонница. Гомер. Тугие паруса.

Я список кораблей прочел до середины:

Сей длинный выводок, сей поезд журавлиный,

Что над Элладою когда-то поднялся.

Посмотрите, какой ассоциативный ряд возникает при чтении этих строк. Конечно, понятно, что это возникает только у тех, кто знаком с поэмами Гомера. Поэт фактически заставляет вспомнить текст знаменитой поэмы, где идет перечисление областей и царей и то количество кораблей, которые отправляются к Трое. А далее в стихе:

«Куда плывете вы? «Когда бы не Елена, Что Троя вам одна, ахейские мужи?» И, в заключении:

И море, и Гомер – все движется любовью.

Кого же слушать мне? И вот Гомер молчит,

И море черное, витийствуя, шумит

И с тяжким грохотом подходит к изголовью.

Вот здесь – традиция – налицо.

В следующем году - четырнадцатого апреля - исполнится 90 лет со дня смерти Маяковского. Тем не менее, я считаю, что в основном его поэзия не вышла из состояния андеграунда. Даже сейчас, когда листаю томики его стихов, еще раз в этом убеждаюсь. Мне трудно вникать в искусственно усложненный текст и ритм его стихотворений, - так никак и не привык…

Но, те стихи, что необычайно понравились тогда, в молодости и заучил наизусть - цитирую и вспоминаю: а другие – не могу… Только, когда прочитал высказывания Бунина о советских поэтах и писателей, мне многое стало понятно.

Говоря о тех людях искусства, кто впоследствии стали служить новой власти, Бунин пишет, что среди них «были люди от природы одаренные, наделенные редкой энергией, большими силами и большими способностями. Но вот что чрезвычайно знаменательно для тех дней, когда уже близится «ветер из пустыни»: силы и способности почти всех новаторов были довольно низкого качества, порочны от природы, смешаны с пошлым, лживым, спекулятивным, с угодничеством улице, с бесстыдной жаждой успеха, скандалов…».

Советская критика обозначает творчество Маяковского, как - романтик, романтик революции. В 70-х годах так еще было принято писать, хотя понятно, что никакой романтики в революции и тем более в гражданской войне – нет и быть не может.

А вот – мечтатель революции – это точнее. Достаточно прочитать отрывок, где описывается обыкновенная, тривиальная, погрузка дров на субботнике. «Холод большой. Зима здорова./ Но блузы прилипли к потненьким./ Под блузой коммунисты. Грузят дрова./ На трудовом субботнике». Но, как это показано! - «Работа трудна, работа томит,/За неё никаких копеек./Но мы работаем, будто мы делаем величайшую эпопею». К работающим подходит маленький мальчик, и – спрашивает: «Дяденька, что вы делаете тут (как будто непонятно, что делают), столько больших дядей» (ударение на втором слоге). Мальчику величаво отвечают: « Что? Социализм: свободный труд свободно собравшихся людей». Вероятно, имеется ввиду, что мальчик и за ним читатели все поняли и уяснили.

Потом-то, конечно, догадались, что это за «свободно собравшиеся люди», когда построили в лагерные колонны, но это – потом…

Вот в этих строчках – весь Маяковский, все его «донкихотство». Не нужно искать в его стихах, хоть какой - то эстетики: она отсутствует. И это называли попытками «оздоровления поэзии» и стремлением «слить свою судьбу с судьбой народа».

Даже предпринимались попытки говорить о лирике Маяковского. Но это уже – явный перебор. Даже Есенин сказал на эту тему «поет о пробках в Моссельпроме», имея ввиду рекламные строчки Владимира Владимировича, которая почему-то выдавалась за поэзию.

Нет, конечно, писали об особом лиризме Маяковского. Выдавая за лирику такие строчки, которые приводит автор статьи «Слово о Маяковском» - А Метченко (Литературная газета от 16 мая 1973 года): « Это было с бойцами, или страной, или в сердце было моем», - это опять – донкихотство.

Если говорить более серьезно, то у Маяковского глобальная цель, которую не сразу и заметишь. Но, кому надо все поняли и заметили, - за то и прославлен, хоть и после трагической смерти.

Ведь большевики поставили цель – воспитать нового человека. Какого? с какими качествами? Такого манкурта, который не помнит родства, не помнит «каких кровей», верен только вождям и партии… Нашлось и название – советский человек.

Маяковский для этой цели был самым подходящим. Тут ни Блока, ни Есенина, ни даже Демьяна Бедного не «приспособишь».

Именно в то время началось формирование абстрактного образа «советского человека». Понятно, что этим новым понятием пытались обозначить то, чего в реальности не было, да и быть не могло.

А что было? В каждом человеке присутствует гражданское чувство (об этом еще Пушкин писал), без него не может быть государственности, как таковой. Без этого существует только семья, род, племя, народность.

Представители одного этноса, соединяясь в государство, которое уже имеет собственные, пусть и слабо очерченные границы, и начало законности, и центральное управление, - начинают приобретать не только этническое единство, но и гражданское, хотя только в слабой степени.

А нациям гражданственность – необходима. Советский народ – это не нация, а сверхнациональное образование, которое мировая цивилизация не знала и не знает. Это понятие существовала только на бумаге, хотя и было записано в партийные документы.

Никогда не надо забывать, что чувство гражданственности (государственности) должно совпадать, а не противоречить чувству этноса. А что это такое? – спросит читатель. А это языковое единство, то есть культурное единство, на основе чего существует, то, что мы называем – патриотизмом. Или, как писал Пушкин – «любовь к отеческим гробам, любовь к родному пепелищу».

У Маяковского ненависть ко всему русскому, национальному развита гипертрофически. Нет ни одного произведения посвященное прошлому, если и есть – только проклятия. Особая ненависть к православию. Опоганено все, что дорого русскому человеку.

Я листаю страницы томиков, пытаюсь найти, что-то приемлемое и понимаю: Маяковский не по своим убеждениям так написал, не по своей какой-то вере, - он такой по натуре.

Это первый поэт такого масштаба, которого с полным правом можно назвать – государственный поэт. Он свой талант поставил на службу новому государству. В этом плане мне не в чем его упрекнуть – это его выбор.

Когда читаю Бунина, который очень нелицеприятно отзывался о Маяковском, я понимаю русского классика, но я понимаю и Маяковского

Он родился вовремя, это было его время. Такие «донкихоты», как Владимир Владимирович, востребованы только в революционные годы. В другое время они становятся смешными… но не нужно легко о них судить. Как бы то ни было, их «прозрение» будущего было верным.

Громадный вклад, который внес Маяковский – это создание образа вождя, «глянцевого» Ленина. И это тоже надолго оказалось востребовано. Как агитатор Маяковский был – гениален. В этом плане очень примечательно стихотворение «Разговор с товарищем Лениным». Вообще, это может считаться своеобразным «шедевром» такой поэзии, хотя, в стихе имеется глубокий подтекст, не совсем заметный с первого взгляда.

Начинается стихотворение достаточно обыденно: закончен трудовой день, поэт в комнате один, но тут - оказывается – не один, а – двое! Кто же второй? Ах, это портрет Ленина… И что? - поэт начинает разговор с портретом, как с живым вождем! Даже не разговор…

А как пишет – « Я встал со стула, радостью высвечен,/ хочется идти, приветствовать, рапортовать!» Оказывается это не разговор наедине, так сказать тет –а – тет, - с вождем так нельзя. Здесь уже чувствуется элемент указания – как надо…

И далее – « Товарищ Ленин, я вам докладываю не по службе, а по душе./ Товарищ Ленин работа адовая будет сделана и делается уже».

Так, доклад «не по службе», - это уже интересно, а почему «по душе?» Упоминается – чисто религиозное понятие – душа. И эта душа только у поэта, а у Ленина? Так и Ленина – то – нет, - висит портрет? Что же это напоминает? Уже понятно: конечно – икону. Только не икону, что в храмах православных, а фотографию «на белой стене», но это, в принципе – неважно: Бог – Ленин, уже в душе.

Вот так медленно, но верно происходил процесс, о котором говорили русские христианские философы: подмена православия новой верой…

Культ Ленина с «легкой руки» Маяковского и других поэтов и писателей помельче стал распространяться и внедряться в головы подрастающего поколения. А новым властям этого и было надо.

Выскажу свое многолетнее наблюдение. Когда чудесным образом из «советского пепла», началось возрождение православия (80-е годы): тяжело, трудно, но постепенно народ (не весь, конечно) стал интересоваться христианской литературой, начал посещать храмы… кто до конца не принял веру предков, какой слой населения? Как ни странно, - молодежь пошла, пошло послевоенное поколение (люди рождения 1945 – 1955 г.г.), последующие поколения… Не пошли люди 20 – х годов рождения. В те времена – это пожилой народ… Почему? – себе задавал вопрос.

Не знаю точно, но подозреваю, что адский пламень революции все же успел опалить их души. А факельщики – вот такие «маяковские».

Уже упоминал о трагической гибели поэта. В чем причина? Версий было много, все это достаточно тщательно скрывалось, по крайней мере, от широкого круга читателей. Бытовала одна – несчастная любовь. Мы, в провинции, вообще не знали, - к кому любовь-то?

Сейчас, в век интернета, о бурной и достаточно показательной, для того времени, личной жизни Маяковского, написано много. Я, конечно, не сбрасываю со счетов и личную драму, но, понимая натуру таких людей – уверен, что только из-за несчастной любви, Маяковский стреляться бы не стал.

Тут дело в другом. Он прекрасно понимал, что писал и для чего писал и для кого… Но, не оценили – это было больнее всего. А вот из-за этого «донкихоты» могут застрелиться… В конце, концов, он же не знал, какая блестящая и великая слава его ожидает в посмертии.

А вот о том, что его ожидает после, он – догадывался… Иначе бы не написал, то стихотворение помещенное мной в эпиграф…


Валерий Педин. 2019 год (5 – 8 декабря).