Глава Одиннадцатая

Глава 11.

  После проверки шум-гам утих не сразу. На вахте красовались два новеньких журнала-близнеца «Прибытия» и «Убытия», в соответствии с новой инструкцией Комендантской службы. За что коллеги костерили Корнея каждое утро, чертыхаясь и путая записи «ухода» в графе «прихода».

  Неожиданное исчезновение Пчелкина никто так и не понял. На телефонные звонки он не отвечал. Дома не появлялся. После предложения кап-раза Кислюка потрудиться на ниве просвещения, в Кадетском морском интернате, прошло уже больше года.
 
  Всю осень и зиму Корней  проторчал у давнего приятеля в Новом Афоне. Выходил по утрам к морю, в обед поднимался в гору к Храму...Тем не менее труд его жизни так и не желал появляться на свет. Этот роман-эпоха или эпопея... Что-то там у него так и не клеилось. Точнее, не щелкало и даже не ёкало в творческой груди Корнея. Никак не хотели собираться в исторический котел эпохальные герои, немецкие концессионеры из Восточной Пруссии и лихие Донские казаки из Приманычских степей. Не то что на роман, на жиденький сценарий к сериалу не тянуло сочинение Пчелкина. Так, сырые наброски, не более того.

  Не успокаивала творческую душу и утешительная премия «Журналист года» в номинации лучший медиа-проект. Видимо, накрепко засела у него эта обида на ретивого Кап-лея, зама по политчасти.

  Донос гэбэшникам на Корнея зам по политчасти настрочил тогда с подачи ВЭфы. Мол, замышляет мутный Пчелкин самиздат. Не иначе в американское посольство свои опусы передать хочет. Рассекретит весь кадетский нацпроект «Образование» до последней бюджетной копейки. То-сё, пятое-десятое, а ВЭфа возьми и подтяни юриста Лыкова. Тот за отмазку от статьи о госизмене на кого хочешь тогда был готов состряпать дело.

  Вот Пчелкин и плюнул на весь этот дурдом и творил на берегу Пцырцхи в Афоне.