Пролог
Трудно представить, сколько ролей может примерить на себя творческий человек. Все мы восхищаемся гениями, обладающими множеством дарований, способных раскрасить обыденный мир повседневности. Невозможно не заметить тех, чьи идеи пробиваются сквозь стереотипное мышление и предрассудки. Безумцев, посмевших разрушить границы дозволенного ради того, чтобы указать человеку на его уникальность. Не пробуждая в людях желания действовать, творец не способен жить. Его миссия - оживлять и наделять целью, исцелять покалеченные души, вытаскивать из ежедневной рутины.
Мне выпала честь стать одним из таких посланников. Посредством своих песен я транслирую миру, что наше истинное предназначение - жить в любви и доброте. Но прежде, чем освоить ответственную роль и понять, действительно ли выбранная дорога имеет смысл, я долгие годы метался в поисках себя. Предстояло выяснить: кто я такой? Никакими особенными талантами я не отличался. Нельзя сказать, что хорошо учился. Был примером дисциплинированности и покладистости? Тоже не про меня. Подавал ли грандиозные надежды? Нет, однозначно. Более того, мой характер умещал целый арсенал качеств, абсолютно несовместимых с классическим воспитанием и даже противопоказанным для нормальной жизни. В любом школьном классе найдется хулиган, вредитель, ребенок, на которого вешают всех собак. Именно таким был ваш покорный слуга.
Эксцентричный авантюрист, драчун, беглец, частый гость отделения милиции… Все это про меня. И мне, признаться, доставляло немалое удовольствие асоциальное поведение. Возможно, для всестороннего познания мира мальчику было необходимо примерить на себя образ плохого парня. Размеренное, благочестивое детство не дает гарантий, что ребенок вырастет хорошим человеком. С тем же успехом он может стать героем сценария под названием «Судьба человека, путь которого – пустота».
Жизнь в равной мере щедра и к тем, кто был послушным, и к неуправляемым. Но главные составляющие успеха, его азы, едины для всех, не я их придумал: сильная воля, бесконечный труд, неиссякаемое терпение. Остальное - талант, везенье, помощь со стороны – лишь подпорки и украшательства.
В этой книге мне хотелось сфокусироваться на типично мужской теме: успех и его связь с машинами. Известно, что автомобиль демонстрирует статус мужчины, его достаток и влиятельность. Мой жизненный путь не был бы столь ярким и запоминающим без автомобилей, которые подчас воздействовали на явление, известное, как Иван Демьян, ничуть не меньше, чем его музыка.
Моя философия имеет духовное начало. Человек, излучающий позитивную энергию, создает огромный позитивный заряд. Эта энергия преобразует все живое и неживое в инструменты для создания благ. И поэтому мои «тачки» становились судьбоносными: они перенимали мое настроение, отказываясь ездить без видимых причин или, напротив, позволяя восстановить себя из груды металлолома. В моменты неожиданной победы над разрушением уверяешься: весь мир способствует твоим успехам.
В этой истории вы сможете узнать «второго меня». Человека чья жизнь переполнена событиями самого разного калибра. Уверен, что в захудалых автомастерских, творчества царило не меньше, чем на сцене.
Желаю вам приятного путешествия в мир Ивана Демьяна.
Часть 1. Новые Анены
Глава 1. Ангел-хранитель
С мрачной черно-белой фотографии на меня смотрел щекастый карапуз. Его белый комбинезон и ворсистая шапка в цвет глаз - единственное светлое пятно снимка. В кадре много людей, они облачены в черное и неброское. Это и не мудрено, ведь на фото запечатлены похороны. Тяжелые головы склонились над открытым гробом. Все до единого взоры полны скорби, все лица пусты. Там, где царит смерть, нет места радости, особенно если смерть забрала маленькое дитя.
На момент, когда я впервые увидел это фото, мне было лет пять. Для мальчика, которого хоронили, время остановилось в том же возрасте. Хрупкое тельце вместилось в продолговатый ящик размером около метра. До сих пор помню: крохотные ладошки крест на крест обнимают грудную клетку, голова ребенка укутана в черный капрон. Жуть жуткая, как страшно.
- Что случилось с этим мальчиком? – спрашиваю я отца.
- Он умер, сынок.
- Разве люди умирают такими маленькими?
- Да, Ванюша, к сожалению, иногда умирают. Жизнь - несправедливая штука.
- А кто этот ребенок на стульчике около гроба?
- Это ты, наш любимый везунчик, - вмешалась в разговор мама.
- Я? А почему я не плачу, мне не жалко мальчика?
- Глупенький, ты тогда был совсем малютка, - отец взял со стола остальные снимки с похорон. - Но при этом вел себя так, будто все понимаешь и осознаешь. Этот мальчик, Юра, Царство ему небесное, был твоим другом, а сейчас, выходит, он твой защитник. Вы вместе играли на детской площадке: хоть Юрок был года на два старше – тебе едва исполнилось три – он как-то сразу тебя полюбил, да и ты к нему тянулся, остальных детей вы просто игнорировали. Играли так увлеченно! Юрка любил, чтоб ты за ним бегал. Тебя так тихонько пальчиком в лоб тыкнет и кричит: «Догоняй!» Ты и бежишь вприпрыжку, смеясь и попискивая. Догонишь - и тут же рученьку вытягиваешь, тоже хочешь достать до его лба. Мы с его отцом Сашкой, хоть не были друзьями, хорошо общались. Любили выходить во двор с сыновьями, то бишь с вами. Все дети, понимаешь, с мамками да с мамками, и только два пацаненка с батями.
Отец оглянулся на маму и замолчал, будто что-то предчувствуя.
- Да, он гулял с отцом. И что из этого вышло? – вступила мама. Она заметно нервничала.
- Кать, не начинай, это случилось вообще не во дворе...
Мама скрылась в кухне, не в силах вспоминать роковой день, унесший жизнь маленького мальчика и ,чуть не лишивший ее единственного сына. А отец продолжил:
- Мы пошли подстригать вас «под канадку» в нашу парикмахерскую через дорогу и не усмотрели. Там, где сейчас проходит центральная аллея, где кинотеатр, магазины и прочее, два года назад творился беспредел. Машины ездили, как хотели, без всяких правил, гоняли по тротуару, не замечая ни пешеходных зон, ни самих пешеходов. Но в тот осенний день на улицах оказалось безлюдно, настолько, что мне тревожное в грудь заселилось. Мы Сашкой закурили, заговорились о работе и на секунду выпустили вас из виду. Откуда не возьмись, появился красный самосвал - с огромными, в человеческий рост колесами. Я только успел замереть в ужасе. Вы – на дороге, ты впереди, Юрка за тобой следом, через мгновение он тебя обгоняет, падает и исчезает под колесами…
- А я, папа? Что случилось со мной?
- Представь себе, сынок, ты застыл как столб! – отец погладил меня по голове. - Остановился у самой линии смерти. Тебе лишь нос задело, да обшарпало грязное колесо злосчастной махины. Что я тогда пережил, одному Богу известно. Думал, жизнь моя закончится на этом перекрестке. Как же Юрочку жалко... Он к тебе относился, как к младшему брату. Возможно, и спас тебя, закрыв грудью… Мерещится порой всякое.
Папа, передохнув, вытер с лица пот и замолк. Совесть связала его по рукам и ногам. Ему больше не хотелось говорить. Да и смысл? Перед взрослым мужчиной сидел впечатлительный, но совсем еще маленький человек.
Вернулся он к этой истории гораздо позднее, когда я уже закончил несколько классов. С тех пор слышал о страшном происшествии много раз.
- У себя в голове я до сих пор слышу хруст маленьких костей, - рассказывал отец. – А первое время, особенно по ночам, рев самосвала и треск – тррр -хрррр-хррруп - мучали и пытали меня. Если б не поддержка твоей мамы, сошел бы с ума. Когда все произошло, мы с Сашкой рванули за самосвал, но никого не увидели. Сашка три раза оббежал махину и не осмеливался заглянуть под колеса, я тоже не мог заставить себя наклониться… Это страшно, Ваня, страшно! Мы, два безалаберных отца, взглянули друг другу в глаза и осознали: мальчик мертв.
Сашка пал на колени и просто заорал, точно его режут. Такого рева от мужика я в жизни не слышал. А потом… перешел на смех идиота. Слезы, сопли, слюни напрочь затопили его посиневшее лицо, но страдалец упорно доводил себя смехом. Меня же задушила всесторонняя, мертвая тишина. Я растерялся, даже не сообразил подхватить тебя на руки. Но ты никуда не убегал и не плакал. Просто присел на вкопанную шину около дороги и легко улыбался, посматривая на всю эту адскую картину. Я даже заволновался: вдруг ты тронулся - шок там, или еще чего. Уже потом педиатр объяснил: у тебя просто очень устойчивая психика. Водитель самосвала вышел из кабины и рухнул в обморок, увидев у колеса детский ботинок.
Я один остался в здравом рассудке, и если спросить, что для меня самое страшное, отвечу однозначно - беспомощность. Дальнейшее я помню плохо, все в тумане. Помню много людей, милицию, скорую; помню парикмахершу, которая увела тебя за собой и пообещала, что сама доставит матери. Главное, мой ребенок находился в безопасности. Все, что мне нужно было знать и тогда, и сейчас: в безопасности ли моя семья. Один-единственный чудовищный случай научил меня тому, что я не усвоил за всю якобы мудрую жизнь.
А знаешь, сынок, что ты спросил, впервые услышав эту историю? Я тогда еще подумал: кажется, бог наградил моего Ваню светлой душой и особенным восприятием. Ты спросил: «Папа, а что, если Юрочка - самый настоящий ангел-хранитель? Что, если он был настолько добрый, что полетел к Богу попросить жизнь для меня?» Я ответил: возможно, и так. Возможно, так и есть, сынок.
Глава 2. Велосипед «Школьник»
Напротив моего дома проживал жадина Артур Арутюнов. Маленький мальчик, который имел все и ни с кем не делился. Мы вместе учились во втором классе. Ребята прозвали скупого, упитанного богатея Артура Пузырем. На самом деле, богатства как такого в его семье не было. Отец работал простым молочником, но мужчина удивительным образом походил на Сталина - носил усы и серьезное лицо. Схожесть с вождем позволяла Василию Арутюнову заводить дружбу с людьми успешными и состоятельными.
Меня с Артуром разделяли дорога и финансовое благополучие. Пузырь ездил на крутом велосипеде «Школьник», а Ванька Демьян ходил пешком. Как-то я спросил: «Дашь прокатиться?» Артур поменялся в лице: «Не дам. Купи свой, чего попрошайничаешь?» И на что я надеялся? Скорее небеса рухнут, а земля треснет, нежели сын молочника позволит прикоснуться к своим вещам безвозмездно.
Каждый раз, когда Пузырь выруливал во двор, соседские окна запотели от зависти неискушенной ребятни. Только представьте себе великолепнейший двухколесник изумрудного цвета с шипованной алой резиной и высокой рамой, оснащенный звонком, ножным тормозом и двумя фарами. В 1976 году именно так детям виделось счастье. О, да! Я со всей страстью желал заполучить велосипед Артура Арутюнова. По моему справедливому видению, он попал к соседу по ошибке. Пузырь - жирный бегемот, а бегемоты не умеют правильно обращаться с велосипедами. Стоит сказать, что обращаться хоть с какой техникой не умел и я. Но не беда. Уж если мечта умеет управлять мной, то и я научусь управлять мечтой!
На летние каникулы в нашу школу привозили студентов из ГДР: немецкие подростки изучали молдавскую культуру и жили прямо в школе, в переустроенных классах. Однажды один русскоязычный паренек с кудрявыми, зачесанными в красный гребень волосами, угостил меня диковиной продолговатой пластинкой в серебряной бумаге. Это была жвачка «Wrigley s». Ее мятный, освежающий вкус был несравним с жевательными конфетами, которые я пробовал. Я выпросил еще несколько штук. Во дворе как раз собралась свора одноклассников, в том числе и Пузырь. Я по-товарищески поделил одну пластинку на пять частей, так, что каждому досталось по горошине. Пузырь принял жвачку без зазрения совести. Тогда-то у меня и зародился зловещий план.
* * *
…Солнце забралось высоко, взяв город в знойный плен. Благодаря раннему теплу июнь тонул в изобилии цветов и плодов. Я шагал, одурманенный ароматами лета и собственной идеей под грифом: «Месть Пузырю». Я хорошо проработал сценарий, а благодаря одобрению природы пазл собрался воедино. Такие дни запоминаются навсегда! Артур возился в песочнице у школы в полном одиночестве: из-за скупости и гордыни мальчик лишил себя общества друзей.
- Привет, Артурка. Дай прокатиться, - Пошел я в наступление.
- Не дам, - Пузырь даже не шелохнулся.
Это было ожидаемо. Я присел на край песочницы, достал из кармана брюк последнюю пластину жвачки и медленно развернул. Артур замер. Его маленькие, похожие на пуговицы глаза воссияли надеждой. Мальчик бросил велосипед и потянул пухлую ручонку за Wrigley s. Тогда я в мгновение ока отправил резинку в рот -целиком, без остатка. Пузырь был явно шокирован моим неожиданным эгоизмом. Он еще не знал, что я готовлю для него сюрприз куда более изощренный.
- Хочешь жвачку? - Какое же это удовольствие - видеть на лице Пузыря обиду. - Я знаю, где достать еще. И не одну штуку, а целую пачку!
Для большего эффекта я начал чавкать, разбрызгивая слюни. Чмяк-чмяк.Чмяк-чмяк.
- Давай договоримся. Ты мне даешь прокатиться, а я признаюсь тебе в каком месте забрать жвачку.
- Хорошо! Я соглашаюсь! - завопил Пузырь.
- Тогда подожди минутку. Я зайду за школу, встречу приятеля, у которого беру жвачку, договорюсь, что ты подойдешь. Подождешь?
Пузырь оказался полностью в моей власти. Он безоговорочно доверял малолетнему дилеру.
За углом школы я проторчал пару минут. Не знаю, как мне удавалось сдержаться, чтобы не расхохотаться на весь район. Обуздав эмоции, я вернулся к мальчику с велосипедом: «Ну все, я договорился. Теперь дуй, забирай жвачку». Артур схватился было за велосипед и начал усаживать булки на сидение. «Вот же ленивая задница, - подумал я.- И трех шагов не может без колес». А вслух произнес: «Эй, а велик оставь! Я покараулю». Пузырь нехотя, но все-таки бросил горячо любимый «Школьник».
Только Артур Арутюнов скрылся за кирпичной стеной школы, я запрыгнул на велик и дал по газам. Полный вперед! Отступать некуда. Адреналин в кровь, бес в ребро!
По разработанному плану я мчу сквозь сараи и вдруг вспоминаю: «Я же умею ездить на велосипеде!» Бабах! Тут же падаю плашмя на землю. Локти и колени в кровь - до чего жгучая боль! Поднимаюсь - и снова на педали. Руль болтает в разные стороны, равновесие мне не по силам. Тогда прибавляю скорость, вырываюсь вперед и тут ...От резкого толчка тело выкидывает из драндулета и я снова грохаюсь. Распластываюсь по земле, как коровья лепешка. Я и не подозревал, что управлять велосипедом такая мука. Как толстяк удерживает этот невозможный проклятый руль? Но я укрощу тебя, строптивая железяка! Насколько я был смел, настолько и зол. И уже через несколько минут мои тощие ноги крутили скользкие педали и не промахивались. Руль выпрямился, тело не шатало из стороны в сторону, и я воскликнул: «Победа!» Я мчал по тропе свободы, ощущая себя невесомой птицей: лечу вольный, рассекая воздух, и будь что будет.
* * *
Вечерело. За весь день я не съел ни крошки. Желудок урчал, однако голода я не испытывал, а вот глоток прохладной воды... И тогда созрела мысль навестить тетю Зину.
Тетя, завидев меня из-за ограды, по-матерински позвала: «Ванюша, сынок, натаскай водички с колодца». Я вздохнул: опять? Отец каждые два дня отправлял меня к своей сестре сходить за неё по воду. У тети Зины инвалидность. Давным-давно у нее заболел теленок, она попыталась перетащить скотину с поля в дом на себе. И… подорвалась на мине – «эхо войны» нашло ее на собственном огороде. Теленок, находившейся на плечах, вонзил рог несчастной тетушке под лопатку. Ей переломало позвоночник и тазобедренную кость. Рог же разорвал мышцы и изувечил ребра. Удивительно, что Зина смогла остаться на ногах, только хромала.
Я притащил воды. «Дуй-ка на веранду сынок, там земляника свежая, дед Макар по утру принес» - велела тетушка.
Уютная веранда пропахла свежими ягодами и стиркой. Над резной скамьей висело свежее белье и выстиранные целофановые пакеты. Я разместился в углу скамьи, с интересом рассматривая бабочку-капустницу, которая терла лапки о самовар. И тут моим вниманием завладели лежащие на столе золотые часы и пять рублей одной купюрой. Тетушка любила племянника и при встрече баловала – дарила рубль. Награда ожидала и сегодня. Рубль - хорошие деньги. Можно купить конфет, леденцы в круглой железной банке и даже сигареты, которые я в тайне попробовал на прошлой неделе. Но что, если присвоить целых пять рублей? Раздумывать некогда: «Действуй, или забудь!» Я хватаю деньги, выбегаю с веранды и… возвращаюсь. Несколько секунд меня одолевают сомнения, болтаюсь над столом, как маятник. Но, наконец, прихватываю еще и часы.
Ничего не подозревающая тетушка, напевая молдавскую народную песенку, наливает чай в кружку с васильками. А я сигаю на порог и прямиком за калитку. Мама дорогая, только бы ноги унести! Не то, чтобы мне хотелось ограбить, был важен эксперимент: как остаться непойманным. В тот день хладнокровный воришка объездил весь город, побывал у каждого мало-мальски знакомого. Одноклассники должны были увидеть Ваньку Демьяна на «Школьнике» и позавидовать. А завершением вечера стало пиршество в лучшей пельменной города. Центральная столовая на тетушкины пять рублей предложила: две порции пельменей со сметаной, три котлеты с квашеной капустой, кувшин компота с коржиками и клюквенным пирогом. Я съел все за один присест и, представьте себе, не лопнул. Наступила ночь и закат недетских приключений. Я выдвинулся из центра в сторону дома.
Еще издалека я заметил массовое скопление людей и догадался: они пришли по мою душу. Кутеж закончился. С каждым метром толпа разрасталась, как лечебный гриб в банке отца. К слову об отце. Его я боялся больше всего. Демьян-старший не упустил бы случая пройтись ремнем по тощей заднице. К счастью, глава семейства сейчас в недельной командировке: он работал вахтой - слесарил пути. Ну, а вопли соседей как-нибудь переживу.
Я услышал, как бывший тут же Пузырь рассказывает о моем обмане. Публика негодовала: «Уму не постижимо. Это ж надо провернуть такую подлость!» И тут случилось непредвиденное: сын узрел не ко времени возвратившегося отца. Батя впился в меня свирепым взглядом. Несмотря на безоблачный мягкий климат Молдовы, мальчик из Новых Анен спровоцировал зарождение разрушительного торнадо. Мои сердце и жопа сжались от ужаса. Захотелось бежать.
«Иди сюда, щенок неблагодарный! Я тебя лупить буду!» - речи отца сопутствовал благой молдавский мат. Батю держали всем миром. Мать с выбивалкой в руках ждала своей очереди. Младшая сестра Клава схватила что-то потяжелее. Пузырь выхватил из моих рук велосипед, и, прижимая его как котенка, поволок в безопасное место. Старушки махали руками, источая яд: «вор», «мошенник», «жулик малолетний»... Старший брат Пузыря похлопывал по ладони дубинкой и ухмылялся. Пощады ждать было неоткуда. Доигрался проходимец из второго класса.
Только спустя час публика смягчилась и разбрелась к семьям и телевизорам. Дома я отхватил знатных люлей и остался без ужина. Но мы-то с вами знаем, что голодная смерть грозила воришке меньше всего. Когда стрелки часов убежали за полночь, мама, папа и Клава лишились сил. Наверное, подумали, что с глупого меня довольно наказаний. Никто из близких не догадывался, чем еще отличился Ванька Демьян, пока наутро не позвонила тетушка Зинаида.
Глава 3. Толя
Это был 1984 год. Закончив восьмилетку, я поступил в Северодонецкое училище № 99, что на востоке Украины. И еще на курсе учебки нашел общий язык с двумя детдомовцами, Эдуардом Водопадом и Анатолием Тегно. Нас объединила общая специальность - газоэлектросварщик нефтехимической промышленности .
До встречи с ребятами я был уверен, что дети в детдомах предоставлены сами себе, все они худые, хилые и вечно голодные. Частично так оно и было. Но мои новые друзья не были немощны, напротив, они плотно связали свою жизнь со спортом. И создавали «движуху» во всем, с чем сталкивались.
Летом после первого курса я пригласил Толика к себе в Молдову. Мама была не против, тем более, что считала: дружба с мальчиком, который любит спорт, пойдет на пользу ее шалопаю. Понять матушку несложно: из-за скверного поведения, воровства и разгильдяйства сын несколько раз попадал в психушку. Кто его исправит? Родители для подростка не авторитеты, другое дело – сила товарищества.
Лето мы провели с размахом: объедались фруктами, уплетали мамины бесподобные пироги, кутью... Спали мы в одной кровати – второй просто не было – и ночи напролет болтали о недоступном космосе и о доступных городах, мотоциклах и оружии для самозащиты. Спорили до горячки о политике, в которой не разбирались. Нам казалось, мы самые умные. Встречали рассвет, уверенные: быстротечность времени - выдумка. Бывало Толик с отсутствующим взглядом делился мыслями: «На самом деле дню нет конца, он бесконечен, просто не закрывай глаза». А бывало, мы спали, как убитые, умотавшись за день. И мир снова делился на прошлое и будущее.
В одну июльскую ночь, на Новые Анены обрушился страшный ветер. Я проснулся от человеческого свиста, но постороннего в комнате не застал. Толик крепко спал. А я стал прислушиваться: очевидно, это сквозняк гуляет, теперь гул похож на свирель. Симфония флейты наращивала тональность, пока за окном улицу будил иной шум. Ветер назначил провода струнами, деревья ударными, а крышу моего дома барабаном. Стихия бушевала, играя страшную, но захватывающую арию в сопровождении невообразимого оркестра. Пока нетерпимый ансамбль громыхал, я канул в сон. Парадокс. Природа волнуется, а спится от этого слаще.
Спустя время просыпаюсь - темная ночь. Ветер по-прежнему импровизирует. Я чувствую непреодолимое желание подойти к зеркалу, хочу встретить свои глаза в отражающем стекле. Зеркала в комнате нет и я, перескакивая через Толика, лечу напрямик к окну. Поскользнувшись о вязаный коврик падаю, успевая зацепить взглядом чье-то лицо. Совершенно точно, в оконном проеме чье-то лицо с белой головой. Всего лишь миг, но эти глаза - черные, глубокие ... Кто это?! Чтобы выяснить нужно подняться. Я боюсь. Может разбудить друга, отца? Почему никто не услышал, как я шандарахнулся? Нет, нужно непременно кого-нибудь разбудить. Но как? Повернусь спиной к окну и чужой вопьется вороньим взглядом мне в спину, это еще страшнее. Нет, будь, что будет. Пускай мои глаза станут для него угрозой.
Сердце перешло на бег и теперь готово посоревноваться с ударными ветра. Я медленно выпрямляюсь и в упор смотрю в окно. Никого. Почудилось. Но что-то движет плоть, я делаю шаг вперед, затем еще один и еще... «Мало ты обосрался, нужно подойти в притык?» - рассуждаю я, кажется, вслух.
Лицо незнакомца по новой оживает на стекле. Сейчас я вижу волосы - они седые. Хотя нет, скорее здесь ближе цвет металла. Густой пепел волос выгодно подчеркивает темную кожу и смоляной уголь зрачков. На вид гость постарел до сорока лет. Постойте-ка! А сейчас ему уже тридцать пять, теперь лет шестьдесят, что происходит? Морщины извиваются по лицу, точно ручьи: то создают впадины, то вовсе пересыхают. Неужели разбушевавшийся ураган тому виной? Однако волосы ветер не трогает, они вообще не шевелятся. Не иначе гость колдун: незнакомец облачен в темную мантию, на шее серебряный крест, на руках перстни.
- Пойдем со мной, прокачу, - колдун указывает вдаль, и я вижу, что у дороги припаркован огромный джип черного цвета, - Ты такого никогда не видел.
Это правда. Похоже, это тачка из будущего, ни у кого в Новых Аненах такой нет. Ни у председателя, ни у генерала в отставке. Думаю, даже калымщикам, что цветмет сдают, на такую во век не заработать. Помимо гигантских размеров, машина фантастически красива.
- Я бы подарил тебе машину, но уж больно ты неосторожен, - незнакомец вздохнул, но позитивно, будто надежды на мой счет окончательно еще не потеряны. - Следуй за мной, не бойся.
- Но там ветер.
- В моем авто-мире он не дует.
В машине действительно не дуло, даже напротив. В тот миг мне подумалось, что еще не придумали более безопасного убежища от урагана. Это не автомобиль а космический корабль!
-Я сплю? – спросил я.
В ответ незнакомец лишь загадочно улыбнулся. Мужчина в мантии лихо обращался с рулем. На поворотах нас заносило, -думал, перевернемся. Я и странный доброжелатель объездили весь город, любуясь видами спящего края. Внезапно на пути, под навесом мрака, возник мой дом. Казалось, до неизбежного столкновения оставались считанные секунды. Я заорал, что есть мочи: «ТОРМОЗИИИИИИ!»
Но прежде, чем мы врезались, крыша дома начала трещать, как кострище и могущественный ветер увлек ее за собой в зловещее небо. Темная беспросветная буря проглотила кровлю и в конце показательно рыгнула. В ужасе я зажмурил глаза, приготовился к столкновению и ...
Последнее, что влетело в мое ухо, это слово: «Живите».
* * *
- ААААААААААА!
- Ванек, Ванек очнись. Слышишь?
Кто-то с силой ухватил меня за плечо. Я открыл глаза. Толян сидел на кровати:
- Похоже, тебе приснился кошмар. Орешь, как свинья резаная.Я поднял голову вверх и произнес:
- Крыша на месте.
- Крыша дома-то на месте, а вот на месте-ли твоя? Вопрос.
- Ты не представляешь, что мне приснилось. Некий седой мужик катал меня на джипе, а после отцовский дом разнесло в щепки. Словами не передать, как больно было смотреть на его исчезновение.
- Ну, а ты не пострадал? -Толик подошел к окну, на то же самое место, где я увидел облик колдуна.
- Нет. Голос, перед пробуждением донес: «Живите». К чему бы это?
- Значит, будем жить.
- А, что если это сигнал?
- Какой?
- Может, осторожнее надо быть?
Толик поправил трусы и торжественно заявил:
- Я на тот свет не собираюсь, мне до того света дела нет!
Больше ничего странного мне не являлась. Еще несколько дней я размышлял о странном сне, но вскоре благополучно его позабыл. Подумаешь ночной кошмар. Кому не снились кошмары? Даже животным снятся сны.
Лето продолжалось, и продолжалось беспечально. Когда пришла пора возвращаться в училище, Тегно взял мамины руки и горячо расцеловал. Летние каникулы в Новых Аненах переросли в традицию.
В мае 1987-го мы с Толей получили дипломы. И оба остались в Северодонецке. Еще во время учебы я подрабатывал на заводе СПО «Азот» и как практикант получал 300 рублей. Толику до последнего дня студенчества предоставлялось пособие - чуть больше ста рублей. Наши повестки в армию пришлись на осень и, пока суть да дело, я перетащил друга на завод. Грядущее лето обещало новые приключения. Башни срывало от мысли, что пока сверстники будут примерять кирзовые сапоги, двух друзей ждут путешествия, солнце и море. Казалось бы, что может быть прекраснее?
Оказалось, может! Через знакомых я нахожу мотоцикл «чезет», переделанный в кросс. Изумрудный цвет, завышенная сидушка и на баке написано «Boieng»! Чехословацкий мотор отдавали всего за 600 рублей. Кое-какие сбережения у меня имелись, но на мотик не хватало. Тогда Тегно неожиданно заговорил о родственнике, о котором прежде не вспоминал:
- Знаешь братка, а ведь у меня есть дед родной, в Ворошиловграде живет. Может, у него денег попросить?
- А это удобно?
- Спрашиваешь! - Толик обиженно фыркнул. – Я всю жизнь рос без семьи, от него только подачки видел. Как думаешь, кому должно быть неудобно?
Через три часа мы уже стояли на пороге полковника авиации в отставке Василия Тегно. «Дед, открывай! – мой друг пребывал в хорошем расположении духа. - Это я, твой внучок. Толика помнишь? Я сын Марины, дочери твоей непутевой». Наконец, дверь распахнулась. Перед нами предстал обычный старик с необычным выражением лица. А выражало оно знакомое всякому человеку чувство печали.
- Как живешь, сынок? – спросил дед. - Выглядишь замечательно, спортом каким-то занимаешься?
- Живу отлично. Мне нужны деньги. Понятно?
Тогда я впервые столкнулся с темной стороной товарища. Кто бы мог подумать, что парень способен на жесткое, беспощадное слово. Он не церемонился, не просил – требовал.
- А сколько тебе нужно? - не дождавшись ответа, полковник отправился на кухню и вернулся оттуда с железной банкой из-под сахара.
- Триста рублей, дед.
- Триста, значит триста.
Старик погрустнел окончательно. Наблюдать за тем, как он откупается от внука, было противно. Не знаю, по каким причинам этот человек не смог забрать сироту в свой благоустроенный дом, но, кажется, собственной совести он заплатил сполна.
* * *
Управлять мотоциклом ни я, ни Тегно не умели, но кого когда это останавливало? Первая попытка проехать хоть сто метров обернулось двойным сальто с болезненным приземлением на пятую точку. Из-за чертового притяжения я потом месяц не мог сидеть. Зато набитые шишки заставили нас приобрести новенькие шлемы.
Откровенно говоря, «чезет» покупался, главным образом, для прогулок с девчонками. Мы с Толей даже заключили договор об очередности свиданий. Первую попутчицу я нашел на выезде из города. Вечерами автобусы ездили, наплевав на расписание, и загулявшиеся девчонки часто околачивались на остановках, ожидая не пойми чего. Длинноволосая худышка с излишне пухлыми, точно покусанными пчелами губами, побудила меня остановиться и спросить:
- Автобуса ждем?
- Да, но, касется я опозтала, – неестественно полные губы напрочь лишили девушку способности разборчиво изъяснятся. - Ты случайно не заешь, кода послейный рейсф?
Конечно, она опоздала. Автобусы, дай Бог, до девяти ходят, а на часах - полночь. И что только у девок в головах? Воздух, наверное.
«Запрыгивай!» - велел я. И худышка, не раздумывая, села позади меня, смело обхватив за плечи.
Деревня располагалась в 12 километрах от Северодонецка. Спустя пятнадцать минут красавица была доставлена до места жительства в целости и сохранности.
- Ну и тихо у вас тут. Прям до жути, - не удержался я.
- Так я жифу пьямо у кладбища, взгъяни, вон оно шумит в елях.
- Ясно, почему ты такая бесстрашная.
- Я бесстрашная потому, что замуш хочу! Вдруг какой шених подвесет.
- Замуж?
Я не на шутку испугался, куда сильнее, нежели кладбища. И прежде, чем дать деру, ляпнул на всякий случай: «Жаль, что у меня уже есть жена и пятеро детей».
Завожу мотор, дергаю педаль, и на тебе - цепь сорвалась. Екарный бабай! Полночь. Темень несусветная. Кладбище. Девчонка ушлепала себе спокойненько, но ее не потревожишь, еще жениться заставит. Вот это вляпался! Да еще на работу в семь утра…
Ничего не поделаешь, пришлось тащить мотик на себе. Дорога была холмистой, на спусках я садился верхом и, растопырив в разные стороны руки и ноги, командовал: «Уиихуу! Лети, мой боинг!» Казалось, разгонись я посильнее, смогу запрыгнуть на луну! Но к последним километрам я так устал, что даже луна больше не впечатляла. Хотелось только спать. Лечь на землю, и пропади все пропадом. До дома добрался чудом.
* * *
Поспать удалось всего два часа, пролетевших, как две минуты. Будильник заколотил в 6:15 и я понял, что абсолютно разбит. Спросонья начеркал записку Толяну: «Братка, мотик пострадал, замок на цепи нужно менять. Отвези в мастерскую, по деньгам разберемся. Я почесал на работу».
В тот день я пару раз засыпал за сварочным аппаратом. Не знаю, как дотянул до обеда. В вагончике-коммутаторе, игравшем роль столовой, диспетчер сообщил, что мне звонил Толик. Сообщил, что цепь починил. А еще у него друг дембельнулся, по случаю чего Тегно приглашает на вечерний сабантуй в нашу общежитскую комнату. Но когда я вернулся в общежитие, то никого не застал. Ни окурков, ни бутылок - ни малейшего намека на празднование. Может, в бар умотали?
К несчастью, не в бар. Оказалось, что Толик в реанимации – попал в аварию. Он встречал друга на вокзале, все случилось у кафе «Шахматное». На перекресток выехал «москвич», а «чезет» дернулся навстречу и задел его правый бок. Дважды перевернувшись, авто вошло в столб. Слава богу, водитель и две его дочери остались живы. Приятель Тегно отделался переломом ноги, самого же его отбросило на 150 метров. Парень задел головой несколько бордюров. Все могло закончится легкими ушибами, пристигни он шлем. Но мой товарищ этого не сделал. Следствием стала глубокая кома. Врачи сообщили: «У Тегно переломано все: руки, ноги, позвоночник, ребра. Необъяснимо, как парнишка вообще еще дышит».
Я не пил и не ел. Все прокручивал и прокручивал в голове случившуюся аварию. Молился о здоровье друга, и на шестой день Анатолий Тегно очнулся. Я и еще пара друзей примчались в больницу с апельсинами. Надеялись зарядить Толика позитивом, но он нас даже не узнал. И очень испугался, закричал что-то нечленораздельное.
Я навещал товарища все лето. Рассказывал, как живу, кого встречаю, что жую. Старался много шутить. Чем еще я мог помочь? И настал день, когда я услышал от друга новые, не похожие на прежние, панические, звуки. Почти уверен, что это был смех. Осторожно приобняв Толика за грудь, я тогда пообещал: «Теперь я буду почаще смешить тебя, братка! Даже если выяснится, что своим уханьем ты меня выпроваживал».
Ближе к осени пациента перевели из травмы в отделение неврологии. Какая потрясающая новость! Господь услышал мой голос и откликнулся. Толик будет ходить! И пусть пока он шевелится только при помощи медсестер, рано или поздно сила движения восторжествует.
Последний раз я видел друга за неделю до отправки в армию. Вернувшись через два года, я совершил несколько попыток его найти, но безуспешно. Ни одна душа не знала, куда повела судьба Анатолия Тегно после выписки. Слышал только, что он встал на ноги и получил первую степень инвалидности. Вернулась ли к нему память? Счастлив ли он? Надеюсь, товарищ моей юности не испытывает ни страданий, ни сожалений.
Глава 4. Кооператив «Лада»
Отслужив стране положенный срок, я вернулся на родину и месяца три искал работу. Хотя, скорее, нагонял упущенное время с друзьями. Можно сказать, я не просыхал от пьянок, пока за меня не взялась сестра. Друзья Клавы отправили дембеля в слесарню Михаила Кобанюка: так в 1989-м началась моя официальная трудовая деятельность.
Кобанюк хотел пополнить штат авторемонтного кооператива, но не желал тратить время на обучение молодняка. Он дал объявление о поиске сотрудников, однако на собеседование явился я один. Пока шел через боксы автомастерской, меня цепляли пристальные взгляды рабочих. Кто-то даже бросил реплику: «Малой, беги отсюда, эта работенка затягивает трясиной!» Я в ответ думал: «Ну и компашка собралась. Все старые, с кем здесь общаться?»
Дверь в каморку директора была полуоткрыта. Сам он сидел за столом, застывшая фигура двигала исключительно кистями рук. Я представился:
- Доброе утро. Меня Зовут Иван Демьян. Я пришел по объявлению. Машину водить в армии научили. Только прав нет.
- А что еще умеешь? - Кобанюк и не думал повышать голос, но я вздрогнул.
- Красить умею, еще колеса менять.
- В общем, опыта ноль!
- Да. К сожалению... - спор был бесполезен.
Кобанюк меня осматривал. Приподнятая бровь собрала кучу толстых складок на широком лбу. Проводя глазами вдоль и поперек всей моей сущности, он неодобрительно покачал головой.
Я был облачен в современный джинсовый костюм с расклешенными от колена брюками. Широкий ковбойский ремень из кожзаменителя поблескивал золотой бляшкой со злобным быком. Джинсы попали мне в руки благодаря небольшой авантюре, точнее, одной из авантюр, которые я успел провернуть за месяцы свободы.
Я, Витька Портсивальников и Вовка Павличенко нагло грабили зевак. Мелкие кражи входили в список наших развлечений. У Вовки имелся велосипед, мы присобачили к нему мотор – не уходить же от погони на своих двоих. Так, однажды мы сперли двух куриц с птицефабрики и выпустили пернатых на свободу; в другой раз вынесли с рыночного склада коробку панталон и разгуливали в них по улице от нечего делать. Были ограбления и посерьезнее, за которые мы, трое бесстрашных, могли схлопотать по реальному сроку, но удивительным образом обходилось.
Вот и джинсы мы стащили как-то летом на пляже. Не подумайте гнусного: наши хищения касались исключительно зажиточных граждан или предприятий, которые и не заметят пропажу одной единицы. Но это, конечно, не оправдание, Робин Гудами мы не были. И за кражу джинсов я отвечу, когда спустя время у меня прямо из-под носа, в кафе, уведут пакет с костюмом тройка и джинсами-бананами. Карма не дремлет!
Кобанюк сообщил, что берет меня стажером. И получать я буду гораздо меньше штатных работников. Завершив свои директорские напутствия и пожелав успехов, он не удержался: «Это, конечно, твое личное дело, но одевайся попроще. По житейски, что ли. Девки у нас не работают, красоваться не перед кем».
* * *
Месяца неслись галопом. Работа оказалась интересной, а профессия жестянщика давалась проще, нежели я представлял. Лишь одно мне мешало – нетерпимость. Молодость брала свое, организм требовал свободы, как воздуха. Казалось, все вокруг слишком медлительные и не желают зарабатывать деньги, когда купюры сами идут в руки. Я мечтал работать по-своему. Часто опаздывал, однако восполнял пробелы задержками сверхурочно. Мне было проще слесарить по ночам в одиночку, а днем «пинать балду» с друзьями, слоняться переулкам, нарываясь на разного рода неприятности, гонять на мопеде, знакомиться с девчонками, да и просто болтаться без особого смысла.
Конечно, начальству такое самовольство не нравилось. Помню, когда замдиректора, которого все звали Швондером, в очередной раз пригрозил штрафами, я подумал: неужели моей жизнью будет распоряжаться сухие начальники, которым неведомо настоящее веселье? Швондер, может, и не виноват, что превратился в говнюка. Видно, жизнь и впрямь оборачивается дубляжом одного и того же дня, и ты не замечаешь этого, только пока молод? Если это действительно так, то до чего же печально родиться человеком... Я дал себе обещание ни при каких обстоятельствах не оборачиваться занудным мужиком, который трудится от звонка до звонка и живет ради повышения зарплаты. Поклялся жить свободно и находить радость не только в работе, но и вне ее.
За спиной я все чаще слышал: «Юнец-то – способный, далеко пойдет». И я старался. Вскоре ученика Демьяна перевели из стажера в автожестянщики с хорошим окладом. Эту специальность нигде не преподают, но любой, кто хоть как-то разбирается в технике, скажет: автожестянщик - специалист высшего уровня! Я бы сравнил эту профессию с профессией хирурга, только он восстанавливает человеческие тела, а жестянщик - тела автомобилей. Он занимается всем, что связано с ремонтом кузова, а особо самоуверенные берут ответственность за преображение всей машины. Я был из последних. Амбиции и желание заработать разжигали рабочий пыл, а трудности лишь подстегивали.
Моим наставником стал Виктор Юниман, в народе Немец или Курт, ставший вторым после отца человеком, кто вывел меня в люди. Под его началом гуляка Демьян обучился не столько профессиональным, сколько духовным навыкам: мудрости , терпению и уважению к труду .
Вдумчивый, спокойный Немец не стремился нравится и угождать. Клиенты принимали этого чудаковатого слесаря средних лет за угрюмого отшельника, а иногда и за сумасшедшего. Помню первую пригнанную «копейку» с помятым крылом и разбитыми фарами. Автовладелец вкратце поделился деталями происшествия, дав задание управиться за три недели. Но Курт вел себя, точно глухой. Мое терпение таяло, как апрельский снег:
- Немец, мы топчемся во круг этой «копейки» два часа, сколько еще на нее смотреть?
- Ваня, я еще даже не выявил причин происшествия... Нужно минимум три дня, чтобы только воспроизвести события, факторы, участников, траекторию движения...
- Сравнить натальные карты гороскопа и уверовать в пришельцев, – перебил Курта монтажник Андрюсик.
В кооперативе не упускали возможности «поржать» и, особенно над Немцем. Но его насмешки нисколько не задевали. Другой давно бы завелся и надавал обидчикам по мордам, Курт же продолжил бормотать только ему понятные шаманские проповеди на немецком: «Тих-тих-тих, сбор, разбить на шахматы...»
- Не вдумывайся, Ванек. – посоветовал нескладный, но широкоплечий парень по кличке Киса, – Немец сам по себе, и спорить с ним опасно.
- Почему опасно?
- Фашистом станешь!
Все засмеялись. Посмеялся и я. А Немец, ни говоря ни слова, выскочил за дверь. Мы с клиентом озадачено переглянулись и поспешили вслед. Курт копошился в сугробе, ковыряя пальцем подмерзший снег. Скрюченный, он напомнил собаку, которая выискивает зарытую косточку. Мне стало зябко от одного вида на этого сумасшедшего: на Немце были чуть ли не домашние тапочки, тонкие, с обвисшими коленями кальсоны, льняная рубашка, небрежно накинутый поверх плеч безразмерный каракулевый жилет.
Владелец «копейки» заметно нервничал:
- Что это он пытается написать? Цифры или буквы?
- Больше похоже на круги, - предположил я.
- Да это он вам окончательную сумму за ремонт пишет! - эмоционально воскликнул Андрюсик.
-У него в голове свой калькулятор, - добавил Степка.
Так, запросив «помощь зала», мы поняли, что на снегу написано: «1000 рублей». Мда... Такого и нарочно не придумаешь. Наверное, парень сбежал из дурки и санитары скоро отыщут своего пациента.
Курт всегда сам выбирал тему для разговора и сам решал, когда беседа завершится. После знакомства с ним я уверил себя, что все немцы такие: неприветливые и несколько отрешенные. Но что-то в его независимости цепляло. Незаметно для себя я обнаружил, что счастлив иметь именно такого наставника. Может, подсознательно хотел найти в себе хоть долю мудрости? Немец не пытался самоутвердиться за счет «подкидыша», не нравоучал и не цеплялся по мелочам. Пожалуй, единственное, что наставник не выносил – мои постоянные опоздания. Но как же меня выбешивала его медлительность и бесконечное хождение «вокруг да около». Клиенты капризные и требовательные, но Курту было до фиников. Не торопится, и все тут!
Еще меня волновало поведение напарников, с их бесстыдным стебом. Что, если Немец ведет счет насмешкам и однажды жестоко за них накажет? Вдруг он умеет насылать проклятия и болезни? Или просто решит распотрошить юмористов и повесить их глупые головы на главных воротах кооператива?
Конечно все это были несусветные фантазии. В действительности Немец, которого по документам звали Виктор Юниман - безобидный и даже отзывчивый человек. Андрюсик (Андрей Столярик), Степка и Киса (Виталий Марарь) - жизнерадостные работяги, которые не выносят рутину. Кто угодно взвоет в томлении бытия, так почему бы не добавить каплю настроения? Другой вопрос: не станет ли от этого худо ближнему?
Глава 5. Сека
Я повзрослел рано. Юношеские приключения, два года армии, работа, быстро меняющийся политический строй. В 1989-м перестройка утвердилась как главная государственная идеология, и вскоре республика Молдова превратится в отдельное государство. Масштаб событий сказался на каждом гражданине. Молодежь жаждала перемен, как сухая молдавская земля мечтает насытиться влагой. Новое поколение требовало все и сразу - «на блюдечке», работать, как родители, до седьмого пота, мы не хотели. Конец 1980-х - это начало эпохи рэкета, грязного бизнеса, бандитского произвола и азартных игр. Идеальная среда для мошенничества и спекуляций.
К началу 1990-х игровых зон стало больше, чем сигаретных ларьков. Поскольку в Новых Аненах «изысков» в виде автоматов и казино быть не могло - город слишком мал для крупного бизнеса – народ выкручивался, кто как мог. Популярностью пользовалась незамысловатая игра сека, недалекая родственница покера. В компании все тех же аненских катал - Андрюсика, Кисы и Немца я превратился в карточного шулера.
Карты приносят мощные дивиденды - это я усвоил на раз. Мужики из кооператива предупредили о правилах; обучили разным приемам и комбинациям. Видимо, увидев во мне приемника игорно-слесарной династии, они решили передать накопленные знания по наследству.
В команде держались на равных. Единственное, что выпроваживало игрока под стол – его пустой карман. Но подлинный картежник руку себе отгрызет, а без карт не проживет! Поэтом занимали, перезанимали, оставляли в залог золото. Сека требовала жертвоприношений. Игра пожирала картежных сектантов, точно сатана. Я тоже припадал к игровому стулу так, что немели ноги. Сидел и сидел, играл и играл. Зомби видели? Вот точь в точь: худой, синий от винища, глаза красные, желудок прилип к спине, жопа замариновалась, а мне нипочем! У меня была чуйка на успех. Я верил, что выгляжу привлекательно в глазах фортуны. Игра дает право стать кем-то другим и я представлял себя отрицательным персонажем гангстерского фильма, эдаким авантюристом, одним из одиннадцати друзей Оушена.
В цеху Кобанюка играть умели. Мужики, надеясь на удачу, вытряхивали последнее, слова «проиграться до трусов» я познал буквально. Не тушевался и не дрейфил, мне просто нечего было терять. Каждый не единожды становился фаворитом, выигрывая кучу денег. И каждый мог даже унести бабло домой, но оно всегда возвращалось в игровую зону, Спустя месяцы бесконечных турниров стало казаться, что мне никогда не вывести свои деньги из игры. Теоретически, сорвав банк, можно навсегда покинуть стол, но твое имя ждет вечный позор. Не дать братану отыграться? Обиду не простят. Игроку позволено либо покинуть страну, либо раствориться пылью в воздухе, либо продолжать держать карту. Как видите, ни один вариант не совершенен, и я выбыл из игры оставив все свои выигрыши.
Моих ровесников и поколение постарше коснулось непростое время перестройки и крушения СССР. Оно же было временем моей юности, когда глупости оправданы, риски неизбежны, а жизнь еще не обзавелась ни навигатором, ни путеводителем. Есть только характер, молодость и свое собственное слово. Не всегда правильное и справедливое, но свое.
Глава 6. Погоня
Жизнь шла своим чередом. Однажды в кооператив обратились настоящие бандиты. Они и выглядели, как бандиты: подкаченные, в татуировках, с зачесанными волосами. Лбы настоятельно просили поправить «морду» грузового «вольво», которое на перегоне из Одессы чмокнуло другую грузовую бандуру. Нам заявили: «На все про все два дня и без лишних вопросов».
Швондер хотел было отказать, но напор и холодный взгляд одного из непрошенных гостей его переубедил. А может, это был силуэт кобуры на поясе одессита. В любом случае, замдиректора защебетал:
- Два дня, хорошо, понял, ваша «вольво» будет лучше, чем прежде.
- Лучше не нужно. Нужно, как было, – ответили бандиты.
Швондер какой-то крабьей походкой переполз до ближайшего слесаря, которым оказался я. А вверив машину моим заботам, упорхнул со словами: «Мне нужно в одно место, но это не значит, что я ничего не вижу. Смотри мне тут, Демьян, не накуролесь».
Кроме меня в боксе на тот момент оставался только Андрюсик, подкрашивающий багажник «запорожца». Я его окликнул:
- Эй, Андрей! Ты-то никуда не собираешься? Видел эти морды?
- Да, здоровые кабаны. Куда я могу собираться? Время –деньги. А иначе с удовольствием развалился бы на пляже с мафоном и пивком.
-Так может, рванем на пляж? И воды заодно на роднике наберем. А че? Нет ведь никого, сполоснемся и обратно. Можешь даже пиво открыть, я поведу.
Предложение доехать до озера прозвучало просто так, ради разговора. Но мой взгляд приковала бандитская тачка. «Вольво» притягивало, как магнитом: вот бы прокатиться на такой громиле! Рабочие иногда использовали авто клиентов в личных целях, ссылаясь на тест-драйв после починки. Но прогон на машине воротил может плохо закончится. Хотя… Что, в конце концов, может произойти? Поцарапаю? Так она уже...
Я принялся уговаривать Андрюсика подписаться на авантюру. Тот сопротивлялся: «Тебе, я смотрю, жить надоело. Видел их рожи? Ладно рожи, а мышцы? Да ладно, мышцы - пугач!» Но я его уговорил.
Просторный салон с полуразобранными дверями, представился мне самолетом. Широкие сидения, многочисленные кнопки и мощный рычаг… И я буду пилотом этого корабля? Да ладно! Это же нереально круто!
Озеро, на которое мы направились, располагалось на выезде из Новых Анен. Виноградники пестрили светло-зелеными шапками одинаковой формы и высоты, в открытые настежь окна попадали незваные шмели да стрекозы. А теплый ветер с запахом свободы и вседозволенности разгонял беспокойство о слишком высокой скорости: на спидометре была почти сотка.
Вдруг Андрюсик закричал: «В рот мне ноги, это ж Кырлиг! Тормози, твою мать!» Прямо по курсу, у светофора стоял хозяин дорожного участка, маг серого асфальта, бог светофорного столба и повелитель скоростного режима гаишник Кырлиг (в переводе с молдавского - кочерга). Вся округа боялась его, как огня. С Кырлигом было невозможно договориться, будь ты хоть племянником чиновника, любовницей полковника или владельцем стольника. Он мог впаять штраф любому. А еще забрать права за превышение всего на пару километров, посадить в обезьянник за не включенные фары, настоять на увольнении с работы за то, что был не пристегнут. Интересно, как нужно ненавидеть людей, чтобы так нагло проявлять свое чувство превосходства?
Я хотел было затормозить, но вместо этого прибавил газу. Скорость перевалила за сто десять. Андрюсик схватился за голову:
- Ванек, ты подписался. Нам крышка.
- Андрюха, ты о чем? У меня нет прав, машина без окон и дверей. Что ты от меня ждал?
Зеркала показали, что Кырлиг следует за нами и сдаваться не планирует. Такая крупная рыба - удача для заскучавшего у светофора сотрудника ДПС.
Началось бездорожье. Я пропустил поворот на озеро и ушел в виноградную плантацию. От резкого заноса Андрюсик упал лицом мне на колени. Уверенный, что он меня уже ненавидит, попытался поднять приятелю настроение:
- Ты мне конечно нравишься, но не да такой же близости!
- Вот придурок! – возмутился Андрей.
Пыль поднялась столбом, кочки сверлили зад, подкидывая нас к потолку, чтобы и голова насобирала шишек. Я оглядываюсь в зеркала - мотоцикл совсем близко. Машина начинает буксовать, серо-желтые столбы песка взмывают ввысь метра на три от земли. Ну, Кырлиг, держись, сейчас устрою тебе пустыню Сахару! Забуксовав, я давлю газ на полную и позади образуется густой, беспросветный туман. Мотоцикл Кырлига превращается в невидимку. Для надежности повторяю трюк, а убедившись, что противник хотя бы на время остановлен, скрываюсь в виноградной роще.
Прямо по курсу должен быть вертолетный пункт, его используют для орошения. Едва его увидев я от радости заглушил двигатель. Такое поспешное решение привело к тому, что «вольво» из строя. Андрюсик огляделся: «Аккумулятор потерян! Капец!» Блииииин, где я мог его скинуть? Наверное, на повороте в виноградник: звук был такой, будто что-то, без сомнений, отлетело. Между тем, мы выскочили из машины и устремились к вертодрому: есть кто живой? Помогите! Никаких сомнений, что Кырлиг отстанет и прекратит погоню, у меня не было. Вот только непонятно, на что я надеялся, ища поддержки от сотрудников госструктуры. Один из вертолетчиков, услышав нашу историю, отказался ввязываться и вернулся к своим делам. А второй разрешил сделать один звонок и посоветовал поскорее линять. Этот добрый мужик не хотел неприятностей, но дал беглецам шанс из-за личной неприязни к Кырлигу.
Я тут же связался с проходной кооператива. Трубку взял местный сторож Миша, он же отец Михаила Кобанюка. Едва поняв, кто звонит, старик взревел:
- Стой на месте и не дергайся! Я свяжусь с сыном, он займется вами, балбесами! Жди звонка.
Через несколько минут телефон затрезвонил:
- Да?!
- Мошонки борозда! - на проводе шипел от гнева Мишка-младший. - Вы чем думали, жопами? Недоноски! У вас огромные проблемы: мусора загребут, а бандиты на лоскуты порвут. И поделом будет, я ни слова в защиту не скажу. Это ж надо так вляпаться!
Стало ясно: за нами охотится вся милиция города, объявлен план перехват. Похоже, я встал обеими ногами в самый жир. Это же надо умудриться насолить абсолютно всем!
- Скажите, шеф, а менты знают, кто именно правил машиной? – спросил я с надеждой.
- На ваше счастье, пока нет. «Вольво» нашли, Кырлиг идет по пятам. Вертолетная площадка - единственное место, где вы, два имбецила, можете быть. Мой вам совет: валите оттуда на хрен!
Я понимал, что, возможно, и не доживу до мести бандитов: Андрюсик прикончит меня раньше. И как только повесил трубку, родились слова: «Андюха, не бледней! Все отлично. Кобанюк сказал, что понять, кто крутил баранку, нереально. Мы - чисты! Кырлиг готовит план-перехват, но у нас есть время, а значит, и шанс на спасение».
И мы, действительно, смогли выбраться из виноградников незамеченными. Самый бескомпромиссный сотрудник милиции остался с носом.
Но и на этом благосклонная нимфа нас не оставила. Обнаруженное «вольво» так и не нашло своих хозяев, как оказалось, оно было без документов. Потерявший аккумулятор транспорт ленивые полицаи оставили в виноградных кустах. А бандиты посчитали: нужно иметь недюженную смелость, чтобы связаться с такими людьми, как они, и отпустили дураков с миром. Кооператив помог им вывести тачку ночью и бесплатно заменить аккумулятор. Ну, как бесплатно - за мой счет.
Позже, вспоминая тот день, я поражался своей везучести и удивительному, нестерпимому желанию загнуться молодым. Ведь все могло закончиться иначе.
Глава 7. «Волга»
В марте 1990-го в распоряжение владельца кооператива «Лада» поступил кабриолет марки «волга газ 3102» черного цвета. Да, вам не показалось, - именно кабриолет. Это было не чудом отечественного автопрома или уникальной моделью для капризного заказчика, а последствием жуткой аварии на проселочных дорогах Новых Анен. Ровные края бортиков, словно острым лезвием, были спилены по всему периметру кузова. Ни одной царапины, ни одной трещины не наблюдалось...
«Ювелирно сработано!» - первое, что я сказал, обнаружив идеальный спил. Швондер, между тем, осматривал прибывший металлолом скептически. Единственное, что отличало самозванец от настоящего кабриолета - образовавшийся в задней части авто смятый капюшон металла. Вместительный багажник «волги» напоминал небрежно сваленный купол парашюта после приземления. Если кузов седана выглядел комично, то салон казался совершенно новеньким и чистым. Единственное, что его портило - засохшая бледно-коричневая кровь, кругами разного диаметра, словно пейзаж хохломы, разбросанная по кожаным чехлам, пластмассовой панели, встроенному мини-бару. Издали мне вообще привиделось, что яркие, цветные штрихи - это тканевая обшивка с леопардовой печатью.
Владельцем был Александр Пунга - значимое лицо, представлявшее госаппарат местного созыва. Секретарь райкома. Его сын Георгий Пунга, который, собственно, и привез останки машины в ремонт, при всех связях отца не нашел желающих исправить последствия аварии. Меня не оставляла мысль, что я хорошо знаю этого человека, но не могу понять, где и когда столкнула нас судьба. Я знал, что Георгию было около двадцати семи, но выглядел он гораздо старше. Возможно, причиной тому была поселившаяся в его глазах печаль старика, познавшего все невзгоды мира.
«У меня нет времени разбираться с этим хламом. Поговорите с одним из моих слесарей, - Швондер повысил голос. - Если они возьмутся - в чем я сомневаюсь – значит, возьмутся. Я же в свою очередь диагностирую смерть вашего питомца. И напоминаю, что цены на металлолом - не по прайсу». Я пожал крепкую руку гостя. Но расспрашивать его не спешил. Неожиданно он сам начал рассказывать об аварии - словно близкому другу: « Произошло страшное. Мой отец попал в катастрофу…» Глубоко вздохнув, Георгий попробовал сглотнуть, но ком переживаний в горле не позволил освободить дыхание. Все мы ведем себя подобным образом, попав под немилость судьбы.
Из мини-магнитофончика раздавалась популярная тогда песня Си Си Кетч с жизнеутверждающим названием: «Couse you are live». Я только переписал этот и другие хиты у своего закадычного друга Витьки Портсивальникова. Запись с кассеты на кассету была чуть-ли не единственным способом заполучить иностранную музыку, ведь в те годы ее невозможно было купить легально. И музыкальных радиостанций не существовало. Качество записи было ужасным, но разве эта мелочь могла остановить желающих услышать популярный шлягер? Молодежь отрывалась на дискотеках, во дворах и на квартирниках под ту же Си Си Кетч, даже если прекрасная поп-дива с мягким вокалом начинала петь низким баритоном, едва у «мафона» садились батарейки.
Понимая, что Георгию необходимо выговориться, я заглушил магнитофон и поспешил в сторону углового диванчика, в недрах которого хранилась бутылка советской водки. Этот тайник не раз спасал важнейшие государственные переговоры «гаражного формата». Нашелся и стакан, и нехитрая закуска. Опрокинув голову назад, Георгий мгновенно опустошил емкость с горячительным и уже через мгновение смог, наконец, выдохнуть: «Примерно месяц назад шел проливной дождь со шквалистым ветром. Ну, ты, наверняка, знаешь последствия. Размыло даже асфальтированные дороги, их до сих пор толком не укрепить ни песком, ни щебнем. А некоторые дороги завалило вырванными с корнем деревьями. Впрочем, дорог в нашем городе отродясь не было. Оттого ваши мастерские и остаются наплаву». Что я мог возразить? Дороги в Новых Аненах и впрямь, один в один проселочные пути глухих деревень. Неровные, без четких границ, с многочисленными ямами, поросшие клевером и подорожником. Клумбы, а не дороги!
Георгий продолжил: «Возвращаясь с работы, отец не заметил, что навстречу мчится трактор-сеялка. Он ничего не мог сделать, не мог затормозить, не мог свернуть! Понимаешь? – Георгий слегка повысил тон, словно в надежде оправдать отца за какое-то преступление. - Он не хотел умирать! Каждый день я представляю эту мясорубку и каждый раз не могу поверить... Мне снится, как отец кричит и зовет на помощь: «Сынок, я не хочу умирать! Останови трактор!» Его хриплый голос звучит все тише, он задыхается, а на губах - кровавые сгустки, ползущие на подбородок. Холодные струи пота и судороги в области живота будят меня среди ночи. По началу еще и тошнило, но это прошло... Даже организм протестует, он тоже отказывается верить. Понимаешь?!»
Георгий заглотнул воздух, будто в отместку пытаясь захватить побольше жизни: «Отцу оторвало голову и располосовало туловище. Сеялка раздробила органы, кости и мышцы, словно он не человек, а говяжья туша. А водитель трактора остался жив-здоров! Хоть и в тюрьме, но он когда-нибудь будет свободно ходить по земле! Я понимаю: погодные условия, злой рок… Но отказываюсь верить в справедливость этого мира. Папа мог сделать столько полезного для нашего города, его миссия не окончена! Как мне с этим жить?»
Что я мог сделать, кроме как выслушать? Безутешное горе необходимо пережить самому. Мне было Георгия очень жаль, и я попытался его успокоить:
- При столкновении такой силы он не испытывал боли. Авария отключила мозг за секунду. Для него все прошло мгновенно.
- Ты так думаешь?
- Я абсолютно уверен. Мой родственник – патологоанатом, – соврал я. - Твой отец был добрым человеком, и он сейчас в лучшем месте, я не сомневаюсь.
- Мой родимый папка. Я доверял ему. Мы никогда не ссорились, были настоящей командой. Все знали папу как строго руководителя, лишенного людских слабостей. Некоторые за всю жизнь не ловили даже намека на улыбку в свою сторону. Но в семье, со мной, он не был ни сухим, ни каменным. Никогда пальцем не тронул ни меня, ни мамулю ... Бедная мама, она-то теперь как?
Слова «папа», «папка» будто открыли в моей душе какую-то заповедную дверь. Мужчина редко произносит их при других мужиках. Скорее скажет «отец», «батя», «пахан». А «папка» - это слишком личное… «Сын должен быть сильным ради матери, - сказал я, будто чертов мудрец. - Каждому уготована смерть, но не каждый, проживя хоть сто лет, может сделать больше, чем твой отец. Александр Федорович успел выполнить важнейшее дело - вырастить любящего сына, воспитать в нем достойного человека. А боль пройдет, горечь утихнет. Нужно время».
Георгий так и не притронулся к закуске. Его волновала только водка и папиросы. Как ни странно, нас никто не тревожил. Это был вечер пятницы, рабочие уже поспешили к семьям. Мой отчаявшийся гость делил со мной горе и водку. Рассказывал об аварии и близости с отцом, не стыдясь своих чувств. И я принял на себя ответственность за услышанное. Возникло чувство покровительства и желание позаботиться о парне, который был много старше. Не знаю, что меня больше впечатлило - стойкость духа, с который этот невероятно сильный человек держится или то, что судьба вновь свела меня с человеком, вдохновлявшим меня в еще детстве.
Глава 8. Родом из детства
Когда я был первоклассником, Жора уже заканчивал обучение. Разница в восемь лет, - казалось, он был старше меня на целую жизнь! Найти пример для подражания несложно, особенно если ты ребенок, фанат фильмов и книжек о героях. Для меня таким героем стал Жора. Энергичный юноша с густой черной шевелюрой и невероятной харизмой – он был лидером среди сверстников. Его врожденное понимание справедливости не позволяло разным выскочкам устанавливать порядки, перечащие свободной атмосфере школы.
По традиции, именно недавние первоклассники сопровождали выпускников во взрослую жизнь. И наш давно построенный 1 «Б» с нетерпением разглядывал прибывающих на праздник гостей. Никому из малышей еще не приходилось выступать на публике, но все дети знали, что кого-то выберут «на звонок». Я переживал тоже, даже прыщами покрылся от такой ответственности.
И вот, наконец, скучная торжественная болтовня завершилась и настал кульминационный момент. Директор школы торжественно озвучил: «Внимание! Первый звонок!»
И пробираясь через администрацию школы, появляется он - Георгий Пунга – кто же еще? Статный, с идеально уложенными волосами, в белоснежной рубашке, которая выгодно оттеняла смуглую кожу. Жора был похож на молодого испанца, идущего к алтарю на собственной свадьбе. С колоколом в руках он медленно направлялся по проходу вдоль притихших первоклашек. А встретившись со мной глазами, ловко подхватил меня на руки и посадил себе на плечо. В одно мгновение я оказался выше всех. Жора передал мне свой колокол. Звоночек, на минуточку, был размером с мою голову, да и весил никак не меньше. Но я отважно и крепко его схватил и принялся, есть мочи, трясти из стороны в сторону. Мне казалось, этот адский звон над ухом слышит вся планета, а я бесповоротно оглохну.
Неужели все это происходит со мной? Задыхаясь от счастья я понял, я смотрю по сторонам и хочу уловить гримасы людей. Аплодисментов нам с Жорой досталось разительно больше, чем всем предыдущим чтецам, певцам и ораторам. Тогда я впервые понял, что овации - ни с чем не сравнимое удовольствие. Неизвестный мужчина даже пару раз свистнул. И лишь моя мама закатывала глаза: она-то прекрасно знала, что скрывается за ангельской внешностью маленького звонаря.
Жора ловко снял меня с плеча:
- Молодец, отстрелялся. Это было ответственно, но ты справился блестяще! Признавайся, малой, жал со всей мощи?
- Нет я могу еще громче! - это была неправда.
- Мы им понравились, а ты вообще настоящая звезда!
Жора подмигнул, что сотворило в моей душе настоящий переворот. Теперь я знал, что никогда не выпущу этот день из памяти. Все продолжали хлопать, а мой герой улыбался и крепко держал меня за руку.
Глава 9. Ремонт «Волги»
«Я ни в коем случает не могу отказать Жоре! Моя обязанность - сделать все возможное ради памяти его отца. Обещаю помочь тебе, Жора!» - думал я. Поклясться вслух не повернулся язык. Но я был твердо намерен выполнить данное себе обязательство.
Днями напролет, тратя все свободное время, я работал над воскрешением «волги». Казалось, я находил двадцать пятый час в сутках. Иначе не объяснить, каким образом удавалось еще и оставлять довольными клиентов, укладываясь в сроки и избегая упреков Швондера.
Но восстановление машины так и осталось бы неисполнимой мечтой, кабы не помощь Курта. С привычной ему хмурой задумчивостью, Немец обхаживал Волгу, пока я зевал рядом: уж если попросил о помощи, будь добр - смирись с чародейством. Гибкие, длинные, как канаты руки Немца постоянно находились в движении. Он выполнял какие-то измерения в воздухе, крутя перед собой несуществующий магический шар. У меня возникло стойкое подозрение, что вот-вот у него из-за шиворота появится кролик фокусника.
«Будем растягивать назад. Сейчас ставим на домкрат и крепим трос» - изрек, наконец, мастер. Установив домкрат под балку, он уперся в переднюю подвеску, от чего стала видна задняя ось колес. Приподнимая машину домкратом, я заметил несколько коричневых пятен на обратной стороне подшипника. Эта была кровь. Я постарался отогнать мысли о происшествии, но куда ни глянь, везде были эти пятна. На месте Пунги я бы постарался продать машину. К чему этот мазохизм чистой воды?
- Все, блокируй! Ставь на подпорки! - скомандовал Немец. «Волга» закрепилась на высоте примерно тридцать сантиметров. А наставник продолжал руководить:
- Пойдем сходим за бревнышком.
-За бревном?
- За бревнышком!
- Зачем? Машина же не дергается.
Но спорить было бессмысленно. Пришлось выходить на задний двор, где ютились гаражи-лачужки. Все тут было завалено мусором и разным хламом. Грязная одноразовая посуда, склянки, скомканные пакеты, использованные презервативы, бычки, старые тряпки и неимоверное количество пивных бутылок. Мужики любят попить пивка в гаражах, прячась от сварливых жен. Там всегда найдутся единомышленники с травмированной душой и бумажным стаканом.
Подходящее полено мы нашли только минут через двадцать. Но оказалось, полена недостаточно, Немцу понадобилась какая-то пластина. Когда разыскал и ее, он принялся гипнотизировать торчащую завитком тонкую нитку кожаной обшивки переднего сидения. Мгновение застыло. Таким же взглядом киногерои провожают ускользающий закат или поезд дальнего следования. Неожиданно Курт заявил:
- Нам нужно уйти в бункер!
- Прости, что?
- Мы уходим в бункер, что тут непонятного? – Курт повысил голос, но быстро смягчился. - В моем убежище есть кое-что для этой малышки.
Напарник впервые улыбнулся и плавно провел пальцами вдоль гладкой линии капота.
Немец жил в уютном, скромном домике, который казался тихой гаванью. Будто обитает в нем домовитая хозяйка пышной наружности с ласковой улыбкой, а не одинокий молчаливый чудак с переменчивым настроением. В палисаднике высился земляной холм с негустой растительностью. Почему-то он напомнил мне голову Швондера с его редкими, вечно наэлектризованными пучками волос. Но самое удивительное, что в холме была деревянная узкая дверь. Немец в нее вошел, через минуту зажегся свет и я увидел уходящую в землю крутую лестницу.
Да, это был самый настоящий бункер, выполненный по немецкой технологии с учетом всех тонкостей и законов. Сооружение, способное пережить апокалипсис, не меньше! Никогда не видел ничего подобного, даже на картинках. Помещение, как и положено, было аскетичным. С земляным полом, залитым бетоном и трехметровыми стенами. Хозяин приспособил бункер под автомобильного дело, здесь хранились инструменты и запчасти, но я никак не мог отделаться от мысли, что Курт готовится к ядерной атаке и только один знает, когда она случится. Что еще может преподнести этот парень? Я чувствовал себя хранителем секрета, который доверили только избранному.
Немец накинул на меня тяжелый, теплый ватник, протянул алюминиевую кружку, наполненную почти до краев домашним вином. Столь же щедро плеснул себе. Трехлитровый бидон сухого эликсира жизни быстро пустел, отдавая свою виноградную душу на согрев двух слесарей-жестянщиков. Разговор шел в гору и поведение Немца потихоньку менялось. Даже его глаза казались уже не мутно-серыми, а небесно-голубыми, былая заторможенность куда-то исчезла, речь текла свободно:
- Машина хорошая, крепкая! – начал он разговор о «волге». - Метал хоть и погнутый, но варка возможна. Нам предстоит полностью все перешить. Некоторые детали придется брать задорого. А ты, детеныш планеты, готовься к бессонным ночам, ведь ремонт – твоя миссия. Понимаешь? Все дело в шахматах!
- Детеныш планеты? Шахматы?
- Ну, а кто ты?
- Действительно, и возразить нечего. Все мы детеныши планеты. Ну, а шахматы?
- Шахматы -точная, стратегическая игра.
- И?
- Шахматы -точная, стратегическая игра – повторил немецкий попугай слово в слово.
В арсенале у Немца чего только не было! Гаечные ключи, инструменты, шланги, разложенные по назначению и размерам, хранились на полках. Тары и канистры, все до одной подписанные, расположились по росту позади лестницы. Многоразовая утварь: тазы, ведра, банки спрятались под высокой чугунной раковиной. Помещение просто сияло чистотой.
- Люблю порядок, - объяснил Курт. - Он дисциплинирует и сокращает поиск всего и вся. Хоть в чем-то я должен экономить время, иначе не буду успевать жить.
-Жить? А что для тебя жизнь? Ты все время работаешь. На работе работаешь, дома работаешь, – Я прокатил глаза по бункеру. - Как ты развлекаешься, отдыхаешь? Женщина у тебя есть?
- По-твоему, нужно все выставлять на показ? Я что, циркач, клоун? Я нахожу удовольствие во многих вещах. Люблю читать, иногда смотрю телевизор. И женщина у меня есть. Мне нравится ковыряться в машинах, я люблю свое дело и его знаю! За работу мне платят, а за болтовню нет. Скрупулезность сбивает столку многих. Люди думают, у меня нет личной жизни и меня это устраивает.
Целую ночь мы просидели в тайном укрытии. Раньше я не представлял, что можно столько говорить о машинах и о жизни в целом. Оказалось, с некоторыми людьми можно говорить бесконечно и обо всем. Немец - настоящий философ, у которого свое видение жизни, свое понимание работы, в которой нет места поспешным решениям и действиям. Его собственный мир стал мне доступен и понятен, от части из-за того, что сам исповедую похожую философию. Как и он, я научился понимать технику, уважать ее и любить. Как и он, бываю замкнут, находясь в обществе даже приятных людей. Большую часть рассказов я не понимал, но не стеснялся переспрашивать. Это была волшебная, магическая ночь познаний. Я понимал, что с «волгой» будет много возни, но страха не было, ведь мой наставник сказал, что ее можно восстановить. С тех пор я не раз наведывался в бункер, где проводил время за вином и разговорами со своим наставником Виктором Юниманом, Куртом, Немцем и просто хорошим человеком.
Глава 10. «Волга»-2
«Волга» оказалась дамой капризной и постоянно доводила меня своей «уникальностью». Еще при разборе покалеченная красотка все время выкидывала неожиданные сюрпризы. В салоне встречались фрагменты человеческих мышц и раздробленных костей, которые намертво впились в метал и в мою бедную память.
При первичном осмотре планировалось оставить салон в неизменном виде, но оказалось, что все надо менять. В стремительном желании осуществить задуманное пришлось съездить даже в Кишинев. Сложности и препятствия возникали на каждом этапе. То ломался сварочный аппарат, который до того долгие годы служил верой и правдой; то в сервисе случались внезапные возгорания электропроводки. В будущем я еще буду сталкиваться с беспричинными возгораниями, которые также не найдут ответа. Возможно, они просто случайность, а может, связаны с моим энергетическим полем. Кто знает.
Многое меня расстраивало, но, пожалуй, главным «тормозом» стал ограниченный бюджет. Тогда как цена новых дверей достигала стоимости целого автомобиля той же марки. Когда возникли сложности с доставкой, помог Кобанюк. Он вышел на связь с гендиректором горьковского завода и тот распорядился выдать необходимый материал практически по себестоимости. По его заказу отпустили лонжероны, пороги, оперение для крыши, боковины рамы и прочее. Я был счастлив, что начальство, убедившись в моем усердии, идет на встречу. Правда, нежданное счастье сменилось досадой. Мало того, что груз задержали на неопределенный срок, так еще некоторые комплекты были утеряны. Пришлось, спасибо богатой фантазии, сочинять собственные «рецепты». Кузов я заварил, использую все, попадалась под руку. Провел, скажем так, «инновационную модернизацию с технологиями будущего от Ивана Демьяна! В дело пошли детали от «мерседеса», «хонды», «москвича», «девятки». Можно сказать, от «волги» осталась только внешность. Новый кузов из 3102 превратился в 3110, мотор поставили от «хонды» и так далее. Четыре месяца я жил, воодушевленный одной идеей - восстановить связующий мост памяти между отцом и сыном.
* * *
Наконец, можно выдохнуть. Работа закончена. «Волга» полностью переродилась, чтобы служить хозяину, который тоже никогда не будет прежним...
Я – мастер, относился к машине с таким трепетом, что не спешил расставаться со своей Маргаритой. Однако начальство кооператива требовало завершить заказ Пунги в кратчайшие сроки. Число клиентов существенно увеличивалось с летним сезоном и нужны были свободные руки. Стараниями Швондера на доске объявлений появилось указание: «Автомобиль марки «волга газ 3102» должен покинуть территорию автосервиса в любом состоянии, так как затяжная работа над ним влияет на производительность труда и несет существенные убытки всему кооперативу «Лада». Приказ вступает в силу 4 июня 1990 г. За неисполнение данного приказа в установленный срок И. Демьяну грозит увольнение».
Как же удивился Кобанюк, поняв, что его подчиненный заставил ездить списанный автомобиль! Михаил был искренне рад и одновременно несколько смущен тем, что не до конца верил в мой успех. Швондер и вовсе обнимал меня, как родного сына и твердил о незаурядных способностях «его» ученика. Только скромный Немец был, как и прежде, занят работой, не стремясь разделить со мной миг успеха.
Переполненный восторгом, уверенный в своем профессионализме, я все же волновался. Какой вердикт вынесет мне главный судья Георгий Пунга? Я тщательно готовился к встрече. Впервые за долгое время захотелось одеться по-человечески - в чистое, не измазанное мазутом, не пропахшее насквозь бензином. Мама бережно нагладила хлопковую рубашку небесного голубого цвета. Хотела было, чтобы я надел черные брюки с идеальной стрелой и отцовский старый галстук – он, мол, приносит удачу. Но я воспротивился: «Не напялю этот ошейник, и не проси!» После долгих пререканий, сын взял вверх, отдав предпочтение вареному джинсовому костюму. В конце концов, я же мужик. И никто не может спорить с моим решением, даже мама!
Едва распахнув двери в мастерскую, я тут же стал жертвой чувства юмора мастеров, не привыкших видеть Демьяна «при параде»:
- О, Ванек. А школу-то закрыли, - съязвил Андрюсик -Каникулы начались.
- Или у тебя свидание с твоей «волгой»? - продолжил «шутковать» Киса.
Прочие замечания звучали уже под общий хохот. Мужики балаболили наперебой:
- Да ты чертов Ален Делон!
- Извините, сударь, мы не приоделись. Не соизволите ли нас простить?
- Ванек, ты не захворал?
Как «смешно»! Будто мужики никогда не видели костюма. «Я всегда прекрасен! И на работе, и вне ее!» - защищался я как мог.
Парни предложили накрыть «Волгу» брезентом, чтобы сделать момент ее презентации еще более торжественным. Георгий должен был появиться к шести вечера. Он был уверен, что единственный приговор, который вынесет машине наш сервис, это утилизация. А подъехать его просят, чтобы обсудить детали похорон. Я не стал его разубеждать, напротив, подыграл Пунге в его заблуждениях. Чувствовал себя волшебником и хотел устроить Георгию неожиданный счастливый сюрприз.
Половина седьмого, а заказчика все не было. Мужики, так и не дождавшись романтического момента воссоединения хозяина с машиной, разбрелись кто куда. А вдруг Жора не придет? Если не верит, что машину удалось починить, то и торопиться некуда. Летящее, приподнятое настроение ухе сходило на нет.
Но Пунга все же появился. Оказалось, его задержали на работе.
- Не страшно. А теперь смотрим, - скомандовал я, указывая на спрятанную в брезент машину.
- Куда?
- Да прямо! Тут больше не на что смотреть.
Пунга вытаращил на меня округлившиеся карие глаза:
- Не обнадеживай меня, неужели это...?!
- Да, шило в мешке не утаишь. И авто, спрятанное под толстый брезент, вряд ли может оказаться парусной лодкой.
Я больше не произнес ни слова. Георгий заплакал. Он просто стаял и плакал. Капли быстро достигали темного-бордовой трикотажной толстовки. Подобной реакции я не ожидал. Слезы стали самой красноречивой благодарностью. Кажется, только тогда я понял, что удалось сделать. И в последний раз видел на лице Жоры освобождение через слезы. Больше Георгий не позволял себе «разводить мокроту», как он называл впоследствии мужские рыдания.
Вообще, тот день стал днем открытий. Впервые в жизни я по-настоящему понял, какую радость приносит помощь другим. Нет, я не почувствовал могущество. Профессионал - да, властелин - нет. Но все эмоции, которые испытывал прежде, показались пресными и почему-то даже эгоистичными.
Переворот – похоже, это слово применимо к тому, что я чувствовал. Я совершил открытие в себе нового состояния. Ощутил себя посланником веры. Ничего и по нынешний день не сможет меня переубедить: вера в добро и творение добра - основная обязанность человека. Помощь ближнему делает нас проводниками справедливости и любви, и по тому же «проводу» все отданное – возвращается. Наверное, эта мысль чересчур высокая для молодого слесаря, но она совсем обыкновенна для начинающего миротворца.
***
Успешное восстановление «волги газ 3102» превратило меня чуть ли не в местную знаменитость. Я выслушал массу добрых слов и от начальства, и от клиентов и даже от непосвященных горожан. Никогда еще кооператив «Лада» так не процветал. Желающих побывать в нашем сервисе становилось больше с каждым днем. Швондер подобрел и, как разогретый самовар, добавил мне горячих заказов и дал надбавку. Правда, потом я узнал, что это приказ Кобенюка: все стоящие заказы передавать в руки Ивана Демьяна. Ну, да бог с ним.
Что касается Георгия Пунги, то он преодолеет на своей терпилице «волге» множество дорог, продолжая хранить духа отца Александра Федоровича в своем сердце. Также Георгий приобретет друга в лице повзрослевшего мальчишки, который и через много лет останется фанатом его мужества, силы, человечности и душевной красоты.
Картина жизни не ограничивается мужской дружбой, на ней не хватает женского силуэта. Так случилось, что именно в то цветущее время я встретил свою будущую жену. Серьезное чувство поглотило с макушки до пяток. Оно затмило многое, что раньше казалось важным. Пришло понимание, что женщина - это не просто приятное существо с красивыми глазами и формами, она может стать верным, преданным, понимающим другом.
Ольга оказалась надежным боевым соратником, который не оставляет своих на переправе. Еще одна посланница Бога; еще одна опора и миссионер доброй воли. Однако жизнь щедра на подарки. Когда теплый воздух перемен несется навстречу, попутно он вырывает с корнем все неурядицы, окутывает невидимым ореолом, защищая и притягивая радости. Так высокопарно я описываю рождение своего первого ребенка, моего сына Влада. Любой родитель знает, что это за событие - появление на свет малыша. Несравнимое счастье, стимул сворачивать горы ради семьи. Впрочем, о хорошем много не говорят, его достаточно чувствовать.
Подведем промежуточные итоги. У Ивана Демьяна - хорошая работа, любимая семья, верные друзья. Получается, можно быть всем довольным? Или стабильности все-таки недостаточно? Увидим...
Глава 11. Тетя Маша
Приближалась холодная зима с ее неприятными сюрпризами. В тот год я понял: не обязательно ходить за впечатлениями в кинотеатр, настоящие детективы могут поджидать в соседнем доме.
Рабочий пикап «Пирожок» эксплуатировался кооперативными служащим нечасто, и я положил на него глаз. Не обладая водительским удостоверением, я желал владеть дорогами, ощущать их, управляя хорошей машиной. Мне нравилось, рассекая месиво грязи, катить по лужам на большой скорости и выруливать на крутых извилистых трассах, пугая водил встречных авто. Моим коллегам нравилось «впрягать» младшенького, посылая его по всяким надобностям: привези то, отвези это. Командиры, е мое! Однако я не противился. Не скрою, мне нравилось гонять по городу, особенно если выдавался теплый солнечный денек. А между делом я любил заезжать в свой двор, чтобы выпить прохладного кваску. В ларьке с напитками хозяйничал отец моего лучшего друга Виктора Потсивальникова. Не помню его настоящего имени, все называли его Румпелем. Виктор, я и Вовка Кимличенко или просто Киля были настоящей бандой.
Как-то я прикатил во двор в приподнятом настроении, однако на приятелях лица не было. Я, конечно, спросил: «Что? Когда? И при каких обстоятельствах?» В ответ Витька огорошил: «Моя мать в тюрьме. Ночью она зарезала отца». Сердце упало в пятки:
- Тетя Маша порезала отца? Да не может быть! Она и мухи не... Прости, что? Твой отец мертв? - Я не верил своим ушам.
- Ночью у них произошла ссора. Отец напился в хлам, мать громко орала, так, что соседи слышали. Он поднял на нее руку. Похоже, она схватилась за нож, пырнула его в руку и случайно попала в вену.
Казалось, Витька еще полностью не осознавал, что произошла трагедия. Захотелось его обнять, но я боялся, что друг не выдержит и заплачет.
- Она увидела, что натворила и жутко испугалась, - продолжал Виктор, - Но отец не кричал, возможно, ему даже не было больно. Он бухал как в последний раз ... Так оно и стало - в последний раз. После мать убежала к подруге. Не знаю, возможно, она не предала значения случившемуся, думала, что только поцарапала батю, ведь он был спокоен. Не пытался перевязать рану, просто приложил полотенце. И скатился по стенке, оставшись сидеть на полу. Он не кричал, не звал на помощь, и уж тем более сам себе не вызвал врача.
- Откуда ты все это знаешь?
- Меня вызвали на следствие уже ночью. Даже удивительно, как оперативно сработала милиция. Заплаканная мать все им рассказала. Никогда не думал, что она может выглядеть так плохо. Вся серая, глаза опухли, руки трясутся, похоже, даже похудела ... Меня отпустили, а ее оставили в отделении.
- А дома сейчас кто?
- Эксперты уже ушли, остались только двое оперативников. Не знают, на чем вывезти тело. У них, видите ли, нет машин.
Я вытаращил глаза. Как такое может быть? Ведь я только вчера, на этом самом месте разговаривал с отцом Витька. Он расспрашивал про «волгу», хвалил меня, наливал пенный квас в стеклянный граненный стакан.
Я взглянул на непривычно закрытый ларек, не знавший до того выходных… Если бы можно было обернуть время вспять и вставить в часовой механизм жизни выпавший винтик! Вернуть прежнюю ночь, в которую тете Маше не стоило обращать внимание на мужа-пьянчугу. Если бы она сразу ушла к подруге!..
-Ты даже не представляешь, как кстати появился! - Виктор словно вспомнил самое главное. – Помоги отвезти тело в морг!
- Конечно, о чем речь? Все, что скажешь, друг.
В доме Потсивальниковых стоял навязчивый запах соленого металла. Так пахла кровь. Оперативники – один смуглый, другой рыжий - обсуждали будущую реставрацию местного стадиона. До трупа им не было никакого дела. Тело Румпеля лежало у ног рыжего, когда он заговорил о том, что давненько не был в отпуске и с удовольствием полежал бы «трупом» на берегу Черного моря.
Кругом валялись осколки посуды и пустые бутылки. На полу - лужи засохшей крови. Я совсем не ко времени вспомнил, как тетя Маша следила за порядком, в доме всегда пахло хлоркой и отбеливателем. А сейчас резкий, едва ли не тухлый запах алкоголя вперемешку с кровью доводил чуть ли не до обморока. И это несмотря на распахнутые окна. Меня затошнило. Скорее бы на свежий воздух!
«Ну-ка, молодежь, - закряхтел рыжий - Давайте дружно пленку накинем. Помогаем, не стоим!» Заматывать труп было нелегко. Впятером у нас ушло на это не меньше пятнадцати, а то и двадцати минут. «Упаковщики» из нас оказались хреновые. Сумев, наконец, ухватить неподъемное тело, мы поперли его к выходу. Внезапно раздалось шуршание. Все напряглись. Я увидел, как поднимается бугорок локтя мертвого тела: из плотных слоев полиэтилена на свободу вырвалась рука мертвеца. И в ту же секунду рухнула.
- Аааааа! Помогите! – заорал Киля и отскочил от трупа, как ошпаренный.
- Он живой! Живой! - завопил следом Витька и тоже побежал прочь.
Румпель выскользнул из моих рук, бросили его и правоохранители.
- Да вы что визг подняли? Он труп. Рука выпала от того, что кто-то хреново помогает, – Рыжий, со смешком, пытался привести нас в чувства. - Больше не пугаться и не ронять, поняли? В армию вам пора – учиться стойкости.
Наконец, тело удалось вынести на улицу и даже загрузить в кузов моего пикапа. Хотя опухшая плоть не сгибалась ни в пояснице, ни в коленях, ни в шее. Вовке стало плохо, его вырвало. А вот моя тошнота почему-то исчезла. Я будто даже привык к дурманящему запаху. Вовка – единственный из нас троих, имевших права - вызвался сесть за руль, менты загрузились в свою «девятку» и велели двигаться за ними. Раньше я думал, что путь от наших домов до морга значительно короче. Или он удлиняется в зависимости от мертвых попутчиков? В голову лезли невеселые мысли. Чтобы я делал, потеряв одного из родителей? Как бы себя повел, доведись держать на руках своего мертвого отца? Один день, всего лишь один день отделяет жизнь от смерти, счастье от беды!.. Это не справедливо, я так не хочу. За что? Почему Ты принимаешь такие решения? Я обращался к Богу. До того делал это не часто. Отправляя послания творцу, я был зол, полон страха и боли.
Все эти обстоятельства заставили меня забыть о работе. Весь день я прокатался по городу, пытаясь уладить похоронные дела и разобраться с дальнейшей судьбой тети Маши. Виктор держался. Я восхитился его стойкостью и мужеством. А как бы сам себя вел в схожих обстоятельствах? Ох, не знаю, не знаю…
Тетю Машу отпустили к вечеру следующего дня. Следствие длилось несколько месяцев, но как-то сразу стало понятно, что к реальному сроку ее не приговорят. Многочисленные свидетели ночных семейных разборок дали показания в защиту матери моего друга. Муж неоднократно поднимал на нее руку, по сути, это была вынужденная самозащита. Прокурор пришел к выводу, что Мария Потсивальникова превысила самооборону и совершила убийство по неосторожности. Ее осудили согласно 109 статье УК СССР, вынесли приговор: «Учитывая обстоятельства дела, назначить меру пресечения для гражданки Марии Григорьевной Портсивальниковой сроком на два года. Наказание считать условным».
Глава 12. Три миллиметра до потустороннего мира
Спустя полгода в Новых Аненах перестали судачить о смерти Румпеля но в бедном на новости городе произошло новое преступление. Как будто провинциальный городок, захлебываясь от вечной скуки – у нас ведь даже телеканала своего не было - решил копировать повадки собратьев-миллионников: Кишинева, Бендеры или Тирасполя. На сей раз героем кровавого происшествия стал ваш покорный слуга. Эта история, пожалуй, стала самой невероятной из всех, что со мной случались. И мне, конечно, очень повезло. Я патологический счастливчик, если хотите.
Наступило лето. Сезон, безгранично радующий глаз экспрессией цветовой гаммы. Летает стрекоза, жужжит шмель. Дворовые собаки гоняются за домашними кошаками, дети поедают песок в песочнице, молоденькие красавицы расхаживают в плиссированных мини-юбках. Все дышит счастьем. Какая беда приходит в июне? Легкие мысли и приподнятое настроение не дозволяют вариться в чане скверных дум. Встать в 6:00 с петухами? Да пожалуйста! Пойти на работу или по делам в выходной? С удовольствием! Лето есть лето.
Это был святой день. Мне доверили ответственную миссию - стать крестным отцом дочери Кили. Я с радостью согласился. Лики святых, глядящие с икон, действовали успокаивающе. Под высокими сводами стремишься жить чище. Наверное, стены божьего приюта влияют подобным образом каждого: хочется отлучиться от бытия, почувствовать покровительство свыше и благодарность. Храм - лучшее место для принятия себя. Трогательная атмосфера и святость момента никого не оставила равнодушным. Мы много улыбались. Ребенок как раб Божий с этого момента получал защиту от темных сил и дьявольского вмешательства. Малышка вела себя на удивление спокойно. Мы получили ценные наставления, поблагодарили батюшку и собрались к выходу.
Едва покинув храм, Киля переключился от всей, как ему казалось, церковной дребедени. Он едва дождался момента, когда смог сделать крепкую затяжку сигареты: «Я слышал, у Мраморного сегодня день рождение. Вроде в семь собираемся. Ты пойдешь?» Я кивнул в знак согласия. Мраморный – кличка общего приятеля, имени которого я никогда не знал. Я приобнял Килю, его жену Катерину, чмокнул румяную щечку своей новоиспеченной крестной дочери. Лялька засмущалась, совсем как невеста, и неожиданно расплакалась.
«Видимо, дочурка уже привязалась к тебе, - постановила жена Кили, - Значит, мы выбрали хорошего ангела-хранителя». Пытаясь успокоить капризуля, я тут же выдал моментально сочиненную колыбельную. Правда, скорее она походила на блатной шансон для дошколят:
Эй, Маруся все нормально, я с тобой.
Будь спокойна, ну а я пошел домой.
Капризуля вмиг уснула. Но, как только я отдалялся она принималась за старое. Ничего не поделаешь –уходить нужно.
…Я шагал вдоль главной улицы Новых Анен. Навстречу показался неизвестный парень, поднимавший столб песка и пыли с тротуара. Мальчугана штормило, как парус в непогоду. Кривые ноги колесом торчали из широких льняных шорт. Мне показалось, что в правом кармане он что-то прячет. Под навесом козырька кепки лица было не разглядеть.
Вскоре приблизившись, незнакомец вякнул: Эй, Иван, что за остановки? - и, неожиданно… всадил мне в грудь заточку. Острый наконечник вошел плавно, точно в брикет плавленого сыра. По коже побежали мурашки. Кривоногий оттолкнул меня и отбежал в сторону. Я не успел ничего понять, в голове бился один вопрос: «Кто ты, мать твою, такой?»
Я наигранно рассмеялся: «Это что, удар, по твоему? Куда пошлепал, сученок недоделанный? Вернись, ссыкло, я с тобой не договорил!» Но парень улепетывал без оглядки. Я так и не успел разглядеть его лицо, но почему-то представлялись тонкие губы в мерзкой ухмылке и глаза с бесцветной радужкой.
Я уперся подбородком в грудь, чтобы посмотреть, не попортилась ли моя парадная белоснежная рубашка. Капля крови? Чья - его или моя? Но мизерная красная точка живо разрасталась в диаметре и вскоре я стал одним сплошным красным пятном. Ощущение было таким, как будто я попал под проливной дождь или нырнул прямо в одежде в реку с сильным течением.
Кровь хлынула фонтаном. Пульсирующие струйки просачивались между пуговиц рубашки, разбрызгивая свои капли, как из пульверизатора. Вместе с досадой я выплюнул тошнотворный привкус желчи и во рту стало сухо. Так сухо и колко, что можно было подумать: удар пришелся не в грудь, а в гортань. Высокие тополиные и березовые деревья и облака над ними закружились, как в водовороте. Казалось, я, как самолет-истребитель, совершаю трюк с воздушной петлей. Только как приземлиться?
Домой. Мне нужно домой. И я пошел по знакомому пути, плотно прикрывая правой ладонью окровавленную грудь, а левой опираясь о случайную бетонную ограду. Сейчас от силы часов девять утра, почему же так жжет солнце?
Внезапно мне на голову падает рваный клочок газеты. И я тоже падаю на асфальт. На бумажке крупным шрифтом: «Цой жив!» На днях меня одолело некое беспокойство – беспричинное, в самый разгар веселья. Мы в очередной раз собирались в палисаднике соседа, того самого жадного жирдяя Артура Арутюнова, превратившегося в симпатичного тусовщика. Шумная компания выпивала, и я выпивал. Все было как всегда. Никогда не отказывался повеселиться, но в тот день все почему-то стало казаться утомительным. Надоело. Тоска разрывала душу. Что если это было предчувствием сегодняшнего дня?
«Дом стоит, свет горит, из окна видна даль.
Так откуда взялась печаль?
И, вроде жив и здоров, и вроде жить не тужить.
Так откуда взялась печаль?»
* * *
- Хватайте его! Ванек, ты как? Дыши малыми порциями, слышишь? Малыми порциями.
Неужели кто-то услышал мои крики? Но это и правда они, пацаны с моего двора. Подбежали, подхватили под руки. Харитон (Димка Харитонов) на ходу осмотрел рану: «Дело плохо. Срочно в больницу».
Как ни странно, я действительно «берег воздух». Кажется, именно так поступали герои боевиков. Ну, вы знаете, последняя сцена: ведущий актер, одолев в одиночку вражеский полк, медленно плюхается на землю под трагическую музыку и обреченно хватается за сердце. Актер второго плана, по сценарию лучший друг, но не лучший боец, в ужасе подхватывает голову товарища и голосом полным страданий произносит: «Ты не умрешь, все будет хорошо. Дыши ровно - все будет хорошо...» Наверняка Харитон тоже насмотрелся таких фильмов.
Издалека донеслось: «Бей эту суку сильнее! Получи, падла!» Затуманенным сознанием я все же сообразил, что ребята перехватили напавшего на меня и уже вершат самосуд. Что ж, парни, я вас недооценивал. Но все же не спешите. Этот обмылок окажется либо в суде либо в моем распоряжении. «Не убивайте его! Не убивайте! – заорал я, что есть мочи, хотя каждое слово резало высохшую пустыню гортани. - Я сам с ним разберусь!»
Дышалось плохо, точно тяжеленный камень сдавливал грудь. Жутко хотелось зарыться в сладком сне. Кислород все меньше поступал к мозгу, кровь и не думала останавливаться. Кто-то похлопал меня по лицу, и это помогло ненадолго взбодриться. Любопытные соседи выглядывали из распахнутых окон пятиэтажки. Одна милая бабушка со старческим склерозом даже помахала, даря мне счастливую беззубую улыбку. Баба Рая часто принимала молодых ребят за своего мужа, покойного моряка дальнего плавания. Сегодня роль моряка получил я – парень, плавающий в океане собственной крови.
Ко мне подбежала тетя Зинаида – мать Кили:
- Ванечка это ты? А где мой сынок? Где внученька? Вы ведь в церкви вместе были! - Женщина осторожно огляделась, ища в толпе родные глаза.
- Он был один, теть Зин, - успокоил Пузырь, - Ваши, скорее всего, уже дома. А Ваньку ранил какой-то сопляк лет шестнадцати. Наши ребята сейчас ведут его в отделение.
Мать Кили вглядывалась в мое лицо, надеясь получить подтверждение.
- Я был один, - зарычал я. Голос потерял объем, каждый вздох оковывал щемящей болью. - С Килей и малышкой все в порядке.
- Вот так сходил на крестины! Танька, неси воды – скомандовала Зинаида двоюродной сестре Кили. Та послушно выставила два ведра, из которых меня окатили. Вода остановила багровеющие реки, залившие асфальт.
Скорая приехала на вызов в считанные минуты. И тут мы не поверили своим глазам. Из машины выкатился, спотыкаясь о собственные ноги, врач, в драбадан пьяный. Его многочисленные попытки вдеть руку в рукав белого халата, заканчивались неудачей.
- Алкаш хренов! - Тетя Зинаида с яростью кинулась на горе-лекаря. - Да как тебе не стыдно? Человек помрет по твой милости! Ирод безвольный!
- А ты куда смотрел? Зачем привез этого пропойцу? - поддержал возмущение друг Димка, строго обращаясь к водителю.
- Так нет других. Воскресение сегодня, все пьют.
- С утра?
- Да с какого утра? С вечера.
«Совести нет!» - взорвалась толпа. Всем было, что сказать. Фельдшеру спорить не хотелось, да и не моглось, но он все же прищурил глаза и пробормотал: «Вам не понять-ть-ть ..»
Пьяного было решено оставить во дворе. Меня же общими усилиями и под присмотром тети Зинаиды, загрузили в машину и повезли в больницу. Всю дорогу она читала молитвы. Заклинательные слова звучали в голове до тех пор, пока я не очутился на операционном столе.
Боль перешла в спазмы. Казалось, легкие - это баллон водолаза, в котором воздуха осталось только на то, чтобы всплыть на поверхность. Лифт в больнице не работал, подъем на второй этаж дался с трудом. Главврача отделения на месте не оказалось. В дверях хирургического отделения нас встретило пятеро студентов-практикантов. Казалось, весь мир против меня и я обречен.
Растерявшиеся студенты не знали, за что хвататься.
- Внутреннее кровоизлияние. Ему конец. - сухо заявила девица с безразличным лицом.
- Как конец? Что ты такое говоришь? - переспросил паренек, ростом с куст шиповника.
- А то! С такой кровопотерей он долго не протянет. Но вмешиваться без главврача и выполнять операцию мы не имеем права.
- Она права, - вступил в разговор юноша, похожий на актера Александра Абдулова. - Если проявим инициативу, то в случае его смерти автоматически будем считаться виновными. И закончится наша карьера врачей, не успев начаться.
- Может, обсудим решение не при пациенте? Он ведь еще жив, - предложила миловидная брюнетка.
Настала пора высказаться парню, похожему на абхазца: «Давайте его откатим в коридор, к моргу. Кто за? Поднимите руки». Четверо проголосовало «за». Все, кроме «шипового куста».
У меня начались галлюцинации. Я слышал голоса друзей и считал желтые лампы на потолке. Нескончаемые огни, подвешенные на каждом метре, рисовали в воображении взлетную полосу. А может, я плыл на доске для серфинга вдоль песчаного берега по морской волне? Хотя никогда до того не был на море.
Реальность теряет и вес, и смысл. Родные голоса шепчут молитвы, временами всплывают старые споры. Слов так много, что скоро я перестаю разбирать их смысл. Последнее, что слышу – разговор родителей. Они обсуждают мое будущее. Простите, мама и папа, за ваши слезы. Я бы умер дважды, если бы это избавило вас от страданий. Не плачь мама, не плачь! Как же хотелось пожить подольше, еще столько не успел, не увидел ... Оля, я люблю тебя! Пусть моя жизнь продолжается в нашем сыне. Прости меня! Приближается закат. Интересно, какой он, новый мир? Портал между коридорами больницы и туманного подсознания закрывается. Приходит мысль: я не боюсь. И наступает тьма. Вскоре я узнаю загадку смерти, если в ней вообще есть какая-либо загадка...
* * *
Между тем, близкие и друзья времени зря не теряли. На ушах уже стоял весь город. Пока я катался до больницы и по больнице, о случившемся сообщили моему отцу. По великой случайности Демьян-старший недавно познакомился с Сергеем Михайловым -заведующим отделением педиатрии центральной больницы Кишинева. Тот связался с руководителем столичного центра хирургии Николаем Казаковым. Недослушав Михайлова, Казаков немедленно отправился в Новые Анены спасать жизнь и наводить порядки.
Санавиация преодолела 38 км от Кишинева до Новых Анет за 15 минут - это время дневного выпуска новостей, второго завтрака и выхода литра крови из человеческой плоти с ранением, подобным моему. Экстренная служба навела много шума. Еще бы – вертолет оказался на порядок крупнее тех, что служили на виноградниках. По слухам, некоторые аненцы падали на землю, подумав о наступлении ядерной войны. Я бы на это посмотрел!
…Много света. Почему так много света после глубокой тьмы? Неужели это рай? Я и не надеялся, спасибо. Странно только, что в этом Эдеме стены с облупившейся краской. Что ж: как жил, таков и рай.
«Аааааах!» - дыхание перерубил внезапный толчок поддых. Сильные пальцы, вцепились мне под «жабры», не оставив возможности шевелиться. Я вытаращил глаза: ни ангелов, ни райских врат, а на меня, сверху вниз, озабоченно смотрит дядька, вцепившийся мне в голову. Казалось, будто остатки воздуха потоками направляются сквозь эти пальцы, похожие на пять дыхательных трубок. Непонятно было одно: эту рыбу хотят спасти или выкачать из нее напоследок икру.
«Немедленно в операционную! – рычит рыбак. - Убийцы!» Молодые врачи метаются тут же, как ужи на сковородке. И девушка, недавно предрекшая мне смерть уже не выглядит такой хладнокровной. «Аир Дулче? Аир Дулче? – спрашивает хирург по-молдавски. - Ты нас слышишь? Попробуй считать до ста». Сладкий воздух разбредается по всему телу. Я чувствую его на языке, чувствую в легких, чувствую, как воздушный поток заполняет мозг, и голова кружится от резкого кислородного скачка. Последнее, что я четко слышу, это приказ: «Морфий!» Дальше лишь шорохи и невнятные разговоры. Кайфовый морфий. Где такой купить? Я быстро пьянею и уплываю в гущу нереальных снов. До свидания.
* * *
Интересно, какой сегодня день? Сколько я проспал? Вспомнилось безоблачное воскресное утро, румяное лицо крестницы, стычка с нападавшим. Какое-то безумие!
Уговариваю голову: прекрати трещать. Уговариваю тело: я полностью здоров, от макушки до пят. Глубокий вдох и выдох - осторожно, не торопясь. Сам того не подозревая, я практиковался в йоге. Дыхание давалось нелегко, я боялся разлететься в щепки. Вдруг легкие не выдержат нагрузки? Чушь какая, они не могут порваться!
Неожиданное посвистывание рядом оборвало мое самовнушение. В распахнутых дверях стоял улыбающийся Киля: «Фюююю… Так вот значит, где мы. Отдыхаем. Прохлаждаемся». Киля подлетел к высокой кровати, обвешанной трубками, каждая из которых вела в мои вены. Синяки красного, темно-серого и фиолетового цветов, как кляксы разбрелись по сгибам вплоть до запястий. Левая рука отекла и онемела.
- Киля, забери меня отсюда. Взгляни, я ходячий варикоз!
- Нет, Ванек. Ты - лежачий варикоз.
- Не важно. Мне срочно надо отсюда сматываться. Домой хочу!
-Да ты с ума сошел? Тебя убивали три дня назад, коньки чуть не отбросил! Твоя жена, не отходя от дверей, дежурила и молилась. У тебя явно сделка с кем-то или с чем-то сверхъестественным. Столько крови потерять... Я... Я не понимаю, как это возможно? Недаром весь город о тебе говорит…
Киля тарахтел, как запорожец.
- Погоди. О чем говорит?
- Как о чем? О том, что ты умер и воскрес! Выдумывают на ходу, болтуны. В морг, говорят, отвезли. А ты через час, белый, как простыня, сам пришел в хирургию.
Я ничего не помнил.
Но Киля знал, что я упорный. Сказал «сбегу», значит, время делать ноги. Отклеив пластырь, я вытащил иголки и потихонечку двинулся к выходу. Лифт, к счастью, уже работал. В кабине оказался сутулый мужичек с растрепанными светлыми волосами и седыми бакенбардами. Увидев меня, он оцепенел:
- Господи! Да я же тебя три дня назад собственноручно отвез в морг!
- В какой морг?
Я ничего не понимал. Блондин, хлопая длинными ресницами продолжал: «Живой!» Оказывается, практиканты передали мое тело этому несчастному санитару, чтобы он доставил его к патологоанатому.
- Ты был мертвый, голову даю на отсечение, – повторял мужчина, как заклинание. Мы с Килей улыбались.
- Рано мне еще, дядь, дел по горло, некогда умирать. Извини, что напугал. Не хотел.
- Храни тебя бог, храни тебя бог.
Мы покинули лифт, а санитар так и стоял в нем, не шевелясь, пока двери не захлопнулись.
Киля детально рассказал, что происходило в мое отсутствие. Ох, и шума я навел! Милиция примчалась в родительский дом разбираться вскоре после того, как я очутился в морге. До этого успели опросить свидетелей. Нападавшего хорошенько «помяли», это, разумеется тоже вызвало вопросы. Его отправили в следственный изолятор. Моей маме о том, что я в морге, сообщили сразу с порога. Ей стало плохо…
У меня защемило сердце:
- Прорвемся Киля. Маму жаль, она не заслужила. А Оля как? Мне кажется, я видел ее во сне, она приходила и улыбалась.
- Может, и улыбалась, дойдешь до нее и спросишь. Всех ты, Ваня, потряс, вряд ли кому до улыбок было.
Ближе к родному двору стало ясно: я и правда воскрес. Прохожие откровенно на меня глазели, а некоторые даже пытались пощупать.
- Может он дьявол? - предположила у меня за спиной девочка лет двенадцати. Я не удержался, обернулся и оскалил зубы:
- Да, я сатана! Спасайся, уноси ноги, пока цела!
Аааааа! Соплячка рванула прочь, теряя резиновые тапки.
* * *
Родные, обеспокоенные глаза матери, ее тихий голос, тепло ее объятий. Мне хотелось просить прощения и умолять не плакать, но она плакала. Плакала и улыбалась сквозь слезы. Жаль, что я не умел выражать свои чувства:
- Мамуль, ну что ты? Обошлось же.
- Сынулечка, мальчик мой. Я тебя так люблю. Как же я счастлива. Спасибо, Господи!
- Мам, я тоже тебя люблю, прекрати плакать. Взгляни в зеркало, глаза красные, как перцем натертые.
- Да бог с ними, с глазами, еще бы век ревела, лишь бы вымолить твою жизнь.
- Ты и вымолила, спасла меня. Теперь все будет хорошо. А не перестанешь, и я начну реветь, - Я издал плачущий писк, и мама, наконец, рассмеялась.
- Вот так-то лучше, а то устроила потоп.
- Садись, сыночка, я блинов напекла. Отвлекаюсь готовкой от происшествий, иначе сошла бы с ума. Отцу тоже худо пришлось, весь на нервах. Виду конечно не подавал, но я его таким раньше не видела. Лишь бы до очередного инсульта не дошло, храни Господь наши души
Матушка перекрестилась. А пока накрывала на стол, сообщила, что к ней приходила мать налетчика. Вымаливала прощение. Она - заведующая в гастрономе в Бендерах. Может, мол, привезти любой дефицит - масла сколько хочешь, колбасу, сыр. Лишь бы я заявления на ее отпрыска не писал. Но мама, конечно, послала ее куда подальше. Пусть лесом чешет!
Угостившись блинами, я отправился на отсыпную с набитым желудком и ощущением полного счастья от того, что очутился дома. Проснулся от тяжести на левой руке. Рядом, приткнувшись на краю кровати и положив голову мне на плечо, тихонько спала Оля. Я осторожно вытянул свою руку. Фух, кажется, не разбудил. После рождения сына Ольга спала очень чутко, просыпаясь от каждого шороха. Но, видно, в этот раз бедняжка действительно умоталась, разрываясь между ребенком и дежурствами у моей постели. Спи спокойно, родная!
Глава 13. Гора Килиманджаро
- Нападавший - несовершеннолетний, он находится под подпиской о невыезде. Мы отпустили парня до дачи твоих показаний.
С квадратной лысой головы следователя, как из губки, лился пот, и прямо на уголовное дело некоего Самсонова. Коренастый милиционер был похож на гору - пусть это будет гора Килиманджаро. Он пылал и шипел, точно вулкан среди африканской пустыни. Июньская жара знала свое дело. В просторном кабинете было лишь одно окно - намертво заклеенное, без форточки, от чего помещение прогрелось до парилки.
Следователь глотнул воды и продолжил:
- Так значит, ты утверждаешь, что не был прежде знаком с Константином Самсоновым, проживающим в городе Бендеры?
- Нет, не был.
- Все, что ты сейчас рассказал, похоже на правду. Подозреваемый в тот день прошелся холодным оружием еще по нескольким гражданам.
- Да ладно? Серьезно?
- Этот сумасшедший в ночь с субботы на воскресение попытался нанести ранения посетителям клуба «Орленок». В городском центре развлечений проходила дискотека. Со слов свидетелей молодой парень в кепке бесцельно размахивал оружием в форме пики. Ему удалось произвести несколько движений, нанеся посетителям незначительные царапины. Очевидцы утверждают: парень был явно не в себе.
Мне стало жутко интересно, что за малолетний псих живет в соседнем городе Бендеры. Захотелось посмотреть на этого маньяка. Что, если не писать на него заявления? Взгляну ему в глаза и определю, на что он способен, что из себя представляет... Может, тюрьма - не единственный для него выход? Мальчику - восемнадцать лет, совсем юнец. Мои ребята уже поколотили его, мало не покажется. Между тем, Килиманджаро положил передо мной чистый лист:
- Пиши заявление, Иван.
- Знаете, я не буду писать заявление.
- Не понял.
- У меня с этим Самсоновым свои счеты.
- Парень, ты хоть понимаешь, о чем говоришь? Это тебе не шуточки. По городу расхаживает молодой Чикатило, а ты ему свободу?
- Я все понимаю, товарищ следователь.
- Да видимо, не все.
Прежде бархатистый голос сотрудника милиции наполнился раздражительностью. Следователь встал, чтобы подойти к металлическому шкафу с ячейками, как в банке. Его рост меня ошеломил: этот дядя Степа черкал головой потолок. Вытащив прозрачный пакет из верхнего отсека, он вернулся к столу: «Узнаешь?» В пакете лежал острый предмет с темными пятнами, похожими на коррозию. В моем носу в ту же секунду заиграл запах крови.
- Эта заточка несколько дней назад пронзила твою грудь и чуть было не отправила на тот свет, - сообщил милиционер - Ты это осознаешь?
- Осознаю.
- А осознаешь ли ты, что она прошла меж ребер, минуя жизненно важные артерии, легочные вены и оказалась в трех миллиметрах от сердца?
Я застыл, соображая, сколько это - три миллиметра. Для наглядности Килиманджаро соединил свободной рукой указательный и большой пальцы.
- Видишь просвет? - не дождавшись ответа, он предложил свой. – Вот и я не вижу.
Я не стал говорить, что просвет невозможен, сквозь такие сардельки. Следователь извлек из ящика стола новую бумажку – заключение хирурга, в котором подтверждалось только что сказанное. На краю выписки остался влажный отпечаток - такие следы Килиманджаро оставлял на всем, к чему прикасался. Я откашлялся:
- Видите ли, я остался жив, а это что-то значит. Мое сердце бьется и эти три миллиметра останутся вечным напоминанием о том, что мне был дан еще один шанс. Вырваться из лап смерти невредимым, разве это не чудо? Этот пацан прошелся по городу, стремясь доставить наибольший вред, но в итоге кроме головной боли мне и своей матери ничего не смог добиться. Если вообще чего-то добивался. Я хочу разобраться с этим сам. Возможно, я не прав и нападавший заслуживает строгого заключения, но заявление писать я отказываюсь.
- Ну, знаешь, с таким я еще не встречался, - вздохнул следователь. - Или у тебя очень доброе сердце или крайне бестолковая голова. Решать, однако тебе. Смотри только, не пожалей, что поступил опрометчиво. Вспять время не повернешь и виноватых не найдешь. И не дай бог оступившийся подросток через года перебьет целый город, это будет на твоей совести. Из невиновной жертвы превратишься в соратника мясника. Понимаешь?
- Все это очень убедительно, но может, рано вешать ярлыки? Моя интуиция говорит, что все обойдется.
- Что ж, если хочешь вершить самосуд, я бессилен, – Следователь зачем-то смял в ком нетронутый лист для заявления. - Дело закрыто. Иван Константинович, вы можете быть свободным. Всего хорошего.
Руки Килиманджаро мне не подал.
В тот день я много думал. Имел ли я право на подобное решение? Что я хочу увидеть в лице Самсонова: раскаяние, страх? Он, наверняка, уверен, что сядет. Весь город в этом уверен. Каково же будет удивление бандита, когда придет осознание свободы. Самсонов подарил мне шанс умереть, а я дарю ему шанс стать человеком. Обрушиться ли на меня волна негодования, когда жители Новых Анен прознают о моем решении? Наверняка. Никто не хочет ходить бок о бок с городским сумасшедшим. Представляя нашу встречу, я подумал об аллее, где бандит размахивал заточкой. Неподалеку находится не очень популярное заведение с паршивой едой, но не плохим пивом и уютным интерьером. Приглашу Самсонова именно туда.
Глава 14. Семья Самсоновых
Вскоре я созвонился с матерью Константина Самсонова и назначил ей и ее сыну встречу. Я несколько волновался. В голове возникла нелепая картина: Самсоновы, разодетые в черные костюмы и вооруженные кухонным набором острых ножей, набрасываются на меня прямо в забегаловке и, словно японские самураи, рубят мое тело на кусочки. Затем вламывается толпа вооруженных мстителей. На всякий случай я прихватил с собой охотничий нож отца.
Самсоновы явились с опозданием на двадцать минут. И сделали вид, что меня не видят. Наконец, мамашу «осенило»:
- А, вот вы где! – Дама мне помахала. На ее голове гнездилась нелепая цветная штука, сразу и не угадаешь, что это шляпка. – Извините, сразу вас не приметила. Доброе утро, меня зовут Елена. Наш автобус…
Да, плохая из Елены актриса: я сидел прямо напротив входа. Она явно молодилась - голубые тени под перещипанными бровями, свекольные щеки, густая пудра. Широкий рот «украсил» толстый слой морковной помады. Но я больше разглядывал Костика. Рост в два вершка, широкий рот, те самые глаза-щелки, тонкие губы. Совсем еще мальчишка. Он плюхнулся рядом, Елена аккуратно присела напротив.
- Так это и есть мой убийца? – для начала спросил я.
- Ну что же вы так? – укорила Елена. - Сразу убийца... На самом деле, Костя – очень добрый мальчик.
«Добрый мальчик» не мог усидеть на диване и ерзал по обшивке кожзаменителя. Он жевал жвачку, надувая розовые пузыри сладко пахучей резины и чвакал, как молодой бычок. Смерив меня взглядом и остановив взор на груди, он вдруг заботливо поинтересовался:
- Рана зажила? Все путем?
- Неужели тебя это волнует? Лучше перейдем к делу…
К столику подошла официантка. Я заказал два пива. Елена - чай с лимоном без сахара. И добавила:
- Зря вы взяли пиво Косте. Мой сынок не пьет.
- Да бросьте! Когда ваш «сынок» пытался перерезать танцующих в клубе, он был в стельку, - Я хотел проверить, как изменится поведение нахального пацана. Станет ли он агрессивнее? - Заявление оформлено, осталось только макнуть пером. Но если ваш сын будет более учтивым, возможно, документ так и останется не подписанным.
- Выпрямись, Костик, и хватит дергаться! – залопотала Елена. – Ваня, простите моего балбеса, он без отца растет с пяти лет. Все на мне, воспитывать было некогда, я одна на трех работах. Обещаю заняться его перевоспитанием, даю слово! Просите, что хотите, только умоляю: дайте нам шанс.
- Что я могу сделать? Хотя... Предлагаю такой вариант. Вы оплачиваете мне дни пропуска на работе, медикаменты на реабилитацию...
- Я согласна! - Женщина явно оживилась.
- …И моральную компенсацию в пять тысяч рублей.
- Но у меня нет столько денег, это же стоимость автомобиля!
- А во сколько вы оценили бы ущерб в случае моей гибели? Во сколько оценили бы десять лет тюрьмы для сына? Тоже решили бы, что сумма завышена?
- Но где я возьму столько денег?
- Я не зверь, и понимаю ваше положение. Отдадите частями.
Я пригубил пива и посмотрел на подростка. В нем чувствовалась излишняя дурь, но не агрессия. Казалось, все силы Самсонова уходили на пережевывание бубль -гума, а теперь еще на пиво. Двумя-тремя глотками он уже опустошил стакан до середины. И решил высказаться:
- Дай-ка я с ним пожужжу, - обратился он к матери. – Чего он тут права качает?
Рефлекторно мой кулак оказался на щеке Самсонова-младшего. Точный, мощный удар приклеил осмелевшего негодяя к жесткой спинке. Парень попытался приподнять руки, но не тут то было. Он, наконец, перестал жевать, глаза испуганно искали поддержки у матери. Та хотела закричать, но лишь пискнула, как мышь. Остудив пыл, я восстановил равновесие и прежний серьезный тон:
- Закрой рот, ты, выродок. От тюрьмы я тебя спас, хотя и не стоило. Как в воду гляжу: не изменишь свои гнилые повадки, жизнь тебя так оттрахает, что никакая мамочка не поможет! Интуиция у меня превосходная и чутье редкое. Это скотов земля долго носит, а тебе мозгов не хватит даже скотом стать. Шавка ты малолетняя, понтов много, а лаять толком не умеешь. Елена, мой вам совет: отдайте сына на службу в армию. Если, конечно, он там на что-то сгодится. А тебя, парень, чтоб я больше в Новых Аненах не видел.
- Иван, но наш уговор в силе? – забеспокоилась мамаша. - Вы не передумаете?
- Я за свое слово отвечаю, впрочем, как и за свои действия. Научите сына поступать также.
Я спешно покинул кафе. От встречи остался неприятный осадок: кого только земля не носит. И как по-разному жизнь воспитывает людей. Для одного отсутствие отца - повод стать защитником, для другого - разбойником.
Я понял, что жизнь принадлежит не мне, а случаю. Кто угодно, когда угодно способен отнять твой мир и ты больше не откроешь глаза в потолок комнаты родного дома, не услышишь привычную мамину просьбу сходить за хлебом, не обнимешься с отцом, не поговоришь с Немцем о вечном. Станешь лишь воспоминанием для своего сына. А самое страшное, у тебя не будет шанса извиниться перед близкими, сказать им «люблю». Несчастный малолетний мерзавец этого не понимает. Такое равнодушие, безусловно, оскорбляет меня, моих родителей, общество. Но даже при таком раскладе я его отпускаю.
Конечно, многие так и не поняли моего, с точки зрения логики, безрассудного решения, и читатели наверняка согласятся с жителями Новых Анен. Но в тот момент я прислушивался к себе. И ничего не мог поделать с внутренним голосом. А разве не это всего важнее? Доверять интуиции, гнуть свою линию и внимательно прислушиваться к голосу сердца?
***
В 1991 году мне приходит две телеграммы. Одна из военкомата, вторая от родственников из России. Первая приглашает на военную службу, вторая на похороны. Служить я более не намерен, поэтому оставляю повестку без внимания. Да и куда мне, после серьезного ранения? Второе известие – о том, что в поселке Таловая Воронежской области скончался дедушка моей жены. Мы едем на похороны, и это определяет дальнейшее будущее семьи. Мы с Ольгой принимаем решение о переезде в Россию, к ее родным. Тем более для Молдавии наступают не лучшие времена. Приближается война в Приднестровье, ввиду распада СССР.
Необходимо уладить все оставшиеся дела и договориться с Кобанюком, чтобы не пришлось отрабатывать увольнительные. На удивление, он ничем мне не препятствует, более того, устраивает мне веселые проводы. Раны затягиваются, обиды забываются, а жизнь продолжается.
Юность пройдена. Тяга к переменам и манящая, даже навязчивая мысль о лучшей жизни словно магнитом тянет в новые края. Несмотря на рождение сына и некую стабильность в работе, я не боюсь рисковать. И сегодня могу с уверенностью сказать, что это превратилось в мое кредо.
Продолжение следует... ( Для заказа книги обращайтесь в личные сообщения.)
Иван Демьян. Погнали. Дороги молодости
© Copyright: Лана Ла, 2021
Свидетельство о публикации №221040700472
Свидетельство о публикации №221040700472
Рецензии