Обреченная. Наперекор судьбе. Свекровь

Мама Володи так и не смирилась с выбором сына, она предпочитала держаться от молодой семьи подальше. Они с папой оплачивали счета за квартиру, но никогда не приезжали в гости и не пылали желанием увидеть внука.

В самый первый раз, когда Марина хотела вместе с Володей заехать к его родителям и показать сына, свекровь сразу расставила все точки над i.

– Моя квартира не рассчитана на маленьких детей, – не утруждая себя показной вежливостью, сказала она. – Воспитывайте своего ребенка у себя дома.

Сын не оправдал ее надежд – вместо женитьбы на хорошей девушке выбрал эту пэтэушницу. Вместо головокружительной карьеры и блестящего будущего – жилье на съемной квартире. Элита не должна подпускать близко к себе плебеев и разрушать не нами и не в наш век заведенное правильное устройство мира. Иначе мир рухнет.

Сегодня мама решила их навестить без предупреждения.

Войдя в небольшую, со старыми обоями в цветочек, квартиру, на ребенка она даже не взглянула. Миша играл с игрушками, и не обратил внимания на вошедшую в дом шикарную женщину, пахнувшую дорогим парфюмом.

Сын помог маме раздеться, аккуратно повесив длинную серебристую шубу из норки на плечики. Он заметно лебезил перед мамой.

Разумеется, мама даже не подумала переобуться – без каблуков она могла показаться ниже ростом, а это совершенно недопустимо. Казалось, что годы только прибавляют Лидии Анатольевне шарма. Видимо, у нее очень хороший косметолог, сохраняющий ее природную красоту в целости и сохранности, а макияж как будто бы наложил дорогой мастер перед самым ее приходом в семью сына.

– Может быть, она и спать с мужем ложится всегда с прической и макияжем, – подумала Марина, и ей стало стыдно за себя.

У нее-то на первом плане, что приготовить мужу и сыну, как перед ними расстелиться, чтобы им всегда было хорошо.

Впрочем, понятно, почему свекровь выглядит как английская королева – у Лидии Анатольевны всю жизнь все хозяйственные хлопоты берет на себя домработница. Все свободное время можно полностью посвящать себе, а во время непыльной работы гулять по магазинам и салонам красоты.

– Уж не завидую ли я своей свекрови? – подумала про себя Марина и постаралась отогнать подальше крамольные мысли. Все, о чем она думала, тут же отражалось на ее лице. Сейчас стоит взять себя в руки, сохранить выдержку и проявить все возможное гостеприимство.

Старые половицы прогнулись под каблуками свекрови и противно визгливо скрипнули. Мама поморщилась, как от невыносимой зубной боли.

Наверняка боль ей причиняло все, что связано с неправильным выбором сына.

– Вы сами все решили, – напомнила она, наверняка прочитав Маринины мысли, – теперь сами все и расхлебывайте.

– Как будто бы мы жалуемся и просим помощи, – подумала Марина.

Горячо любимый муж ее как будто бы даже не замечал, казалось, что Марина растворилась в воздухе и исчезла из комнаты. Сейчас она сама себе казалась невзрачной серой мышкой, подобранной в каком-то жутком бомжовском подвале, и по недоразумению принятой в приличную семью. Семья теперь вынуждена ее стыдиться, но на улицу выгнать не может – им не позволяет воспитание.

Марина, стараясь не замечать явно выраженного презрения и пренебрежения, налила маме чашку чая, достав с полочки купленную по случаю чайную пару из сервиза «Мадонна», открыла коробку с шоколадными конфетами.

– Вы что тут, конфетами питаетесь?! – язвительно сказала Лидия Анатольевна, и холеными пальчиками со свежим маникюром брезгливо повертела чашку перед собой.

Как назло, Миша накануне умудрился уронить эксклюзивную кружечку, у кружки отбился краешек красивой позолоченной ручки.

– Вот раньше, в прекрасные дореволюционные времена, существовала традиция – выбирать себе пару из хорошо известной семьи, чтобы материальное положение, образование, – все было примерно на одинаковом уровне, – задумчиво сказала мама, аристократически выпрямив спину и стараясь поудобнее усесться на скрипучем стуле.

Фраза звучала как выдержка из трактата «Неравный брак», только иллюстрации на стене не хватало.

– Заскрипел, паскуда, ну как же вовремя! – обозлилась Марина на стул.

А на кого еще здесь можно было обозлиться, чтобы не пострадать от язвительных замечаний и колких намеков? Мама продолжала делать акцент на ее плебейском происхождении и абсолютном неравенстве по отношению к любимому сыночку.

– Если бы я была чайником, я бы закипела, – подумала Марина.

К счастью, надолго задерживаться в столь тесном и непрезентабельном помещении не входило в планы свекрови.

– Так и будете всю жизнь по съемным квартирам мыкаться, если мы вам не поможем. Это был твой выбор, сынок, – сказала она напоследок, и своей аристократической походкой с гордо выпрямленной спиной направилась к выходу.

Во дворе уже стояла машина такси, предусмотрительно вызванная Володей. За Лидией Анатольевной громко захлопнулась входная дверь.

Муж был зол, и не просто зол, а в бешенстве. Все прошло совсем не так, как он планировал, а Марина, вместо того, чтобы расстелиться ковриком перед любимой мамочкой, умудрилась все испортить.

– Ты что, не могла понравиться моей маме? – резко спросил он.

– А что, твоей маме можно понравиться? – не сдержалась она.

Марина еще не знала, что ни одному мужчине нельзя говорить ничего о его родителях. Лучше вообще ничего – ни хорошего, ни плохого.

В конце концов, это его родители, пусть, если хочет, их любит, если не хочет – не любит. Хочет – стелется перед ними, не хочет – не стелется. Ее это совершенно не касается.

– Не смей открывать свой поганый рот, когда муж тебе говорит, как нужно себя вести, – он взбесился, и внезапно со всего размаху ударил ее по щеке.

Марина открыла рот от неожиданности и изумления, а слезы тут же приготовились пролиться водопадом из широко распахнутых глаз.

– Не смей корчить обиженные гримасы, – взвизгнул муж, – все ваши детдомовские повадки, сопли и слезы давно уже всем известны.

В тот вечер он впервые избил ее.

– Ты вела себя по-хамски, – сказал он, – пусть это станет для тебя наукой, чтобы ты свой рот лишний раз не открывала перед порядочными людьми! И посмей мне только сказать еще хоть одно слово о моей маме! Ты и мизинца ее не стоишь!