Утро перехода

На вершине Ромовой горы, на ковре, сотканном из волос вдов, стоял сверкающий в лучах утренней зари ледяной трон. Восседающий в нём Старик(это был император) с пегими космами в сверкающей самоцветами хламиде заорал нечленораздельно, и рыцари, стоящие по углам ковра подняли забрала своих силуминиевых шлемов. Разномастные генералы потянулись строем по мосту через Реку к горе и выстроились в каре перед воротами в Доске почета.

 В свите генерала Бу Яо Хю Ниунай был один монгол - горбатый старик в красном балахоне. Из-за его плеча торчал изогнутый серп с черным плетёным шнуром. Горбун оглядел замёрзшую орду и, усмехаясь, посмотрел на одного из генералов. Тот побледнел, потом покраснел.  Бу Яо рыкнул и ударил старика велосипедной цепью по шее. Старик-горбун упал на колени и пополз к лафету, врытому в землю у трона. Когда он остановился, император с молотом в руке прыгнул на него и повалил на землю. Монгол дико завизжал, быстро достал свой серп и отбил атаку. Император могучим рывком, никак не соответствующим его почтенному возрасту, поднял горбуна над головой и швырнул  в воду Реки. Шеренги разразились глухим  шумом. Над плацем пронесся звон мечей и ржание лошадей. Пошёл редкий снег.

 К заиндевелой автостанции, сверкая противотуманками и смачно хрустя ноябрьским ледком, подкатили двенадцать чадящих солярочной гарью "Икарусов" 256-й серии. Пешее войско, изрыгая солёные армейские шуточки, шустро загрузилось в чудовища производства Секешфехервареского завода и понеслось в туман. Низкорослые монгольские лошадки, смешно семеня ногами и отфыркиваясь от белых мух, поспешили за автобусами, неся на себе вооружённых раскосых седоков.

 Транспортные средства шли по полю уступами в двух колоннах, образовав подобие танкового клина. На острие этого клина шёл бронированный 966-й "Запорожец" с люком в крыше. Из люка через минуту-другую высунулся седоватый генерал в чёрной форме с серебряным шитьём на лацканах и махнул поллитровку. Выпив, он швырнул пустую тару куда-то назад и  влево, как раз – под колёса автобуса, шедшего следом,  достал из планшета карту и развернул её.

 "Туз бубей!" - с пьяной весёлостью сказал он и, отдав ей честь, пустил по ветру. Затем его подхватили под руки, и он с хрустом уселся на сиденье. Карта,похожая на экзотическую птицу, кувыркаясь в потоке воздуха, полетела навстречу "Икарусу", шедшему третьим справа и застряла под щёткой левого дворника, полностью закрыв обзор водителю - молодому солдатику первогодку. Водитель, от неожиданности растерявшись, ударил по-тормозам, автобус занесло вправо. Старший сержант, сидевший за рулём шедшего правее и сзади "Икаруса" был опытным водилой и вместо того, чтобы тормозить, дал газу и обошёл салагу слева. Следующие водители, чтобы не портить строй, тоже поддали газу, плавно выровняли клин. В степи снега было немного, солдатик скоро вырулил и теперь его "Икарус" ехал в арьегарде, замыкая колонну.

 Каждый генерал из экипажа "Запорожца" представлял собой нечто вроде коренастой перевёрнутой пирамиды. Все казались заправскими алкашами. Когда машины, взревев моторами, поднялись на взгорок, генерал-полковник, сидевший рядом с водителем, нажал на кнопку радио. "Тихо, товарищи!" – громко и строго проговорил он, – Передают "Интернационал". Слушайте песню. Внутри автобусов зажужжали магнитные зажимы – и Советский Союз исчез из виду. Впереди открылся переливающийся немысленной, чужеродной радугой портал, через который была видна залитая двумя солнцами, встающими у горизонта, летняя ковыльная степь. В неё-то и внеслись, через радужный портал, автобусы и всадники. Когда в проёме исчезла последняя лошадка с седоком, портал схлопнулся.  В воздухе ещё долго пахло солярочным дымком и конскими яблоками, валяющимися тут и там. И немного летней утренней степью.


 Использован коллаж автора