Г. Часть VIII. Глава 1

Часть восьмая


1


     Гортензия встала обеими ногами на подоконник и, слегка побалансировав на его краю, взялась за раму отрытого окна. Спуск вниз прошёл легко, даже неожиданно легко, учитывая, что подобного рода упражнениями она никогда не занималась. Оставалось только отвязать верёвку и войти внутрь. И как раз на этом моменте она вдруг засомневалась. Не так просто, оказывается, шагнуть в чужую квартиру, если никогда раньше ты этого не делала. Пока Катерина шла по кабелю, пока рисковала своей жизнью, ей было не до подобных колебаний. Но сейчас в ней поднялся какой-то внутренний протест. То, что она собиралась сделать, уже не было геройством или безрассудным поступком. То было проникновение в помещение, находящееся в частном владении, уголовное преступление. Ещё одно движение – и она станет преступницей. Это её последняя возможность остановиться. Перед ней стоял очень простой выбор: вперёд или назад. Назад – означало пережить все испытания заново. Вперёд – просто сделать шаг. И тем не менее, она стояла неподвижно и не делала его. 
     - Ну что же вы, Екатерина Андреевна? – раздался из темноты голос Маргариты. – Решайтесь, дело ведь за малым. Свой выбор вы сделали намного раньше.
     И Гортензия вдруг поняла: да, она снова права. Поворачивать назад нужно было ещё тогда, когда Святослав впервые заговорил об ограблении. Раз она не сделала этого в тот момент, теперь уже неважно, куда идти. И Катерина шагнула вперёд, в комнату.
     - Ну вот и умница, - одобрила Маргарита. – Давайте я вам помогу.
     Она отвязала верёвку и выбросила свободный конец в окно.
     - Это не опасно? – шёпотом спросила Гортензия.
     - Опасно? Бросьте! Верёвку в такую темень всё равно никто не заметит. А если даже и заметит… нас к тому времени тут уже не будет.
     C этими словами Маргарита плотно задёрнула шторы, так что акробатка перестала вообще что-либо видеть.
     - А теперь зажжём свет.
     Щёлкнул выключатель, и мягкое сияние двух ламп, стоявших по углам, наполнило комнату. Катерина на мгновение прикрыла глаза, а затем в удивлении широко распахнула их. Помещение было поистине громадных размеров. Окно, через которое они проникли, находилось в ряду ещё пяти таких же окон. Все они были забраны атласными зелёными шторами, через которые не смог бы проникнуть ни единый лучик света. Огромное пространство комнаты было густо заставлено мебелью. Тут был и внушительных размеров овальный стол из полированного дерева, в котором Катерина с некоторым испугом разглядела своё отражение; и несколько лёгких, с гнутыми спинками кресел, небрежно расставленных то там, то здесь; и казавшийся бесконечным диван, вытянувшийся вдоль стены. В каждом межоконном проёме висело по овальному зеркалу, отчего создавалось полное впечатление, что находишься в музее. Дополняла эту иллюзию похожая на застывший водопад люстра, уступами спадавшая с потолка.
     - Чёрт побери, - невольно вырвалось у Гортензии.
     - И это ещё мягко сказано, - усмехнулась Маргарита. - Юрий Петрович любит роскошь, тут двух мнений быть не может.
     - Юрий Петрович?
     - О да, законный владелец этой квартиры. Разве Святослав Павлович вам о нём не рассказывал?
     Катерина помотала головой.
     - Да, узнаю его манеру умалчивать о мелочах, в то время как вещи недопустимые он выбалтывает с лёгким сердцем. Впрочем, осуждать я его не берусь. Мало кто умеет по-настоящему держать язык за зубами. Но вы, Катерина Андреевна, вы - из этой редкой породы людей.
     - Откуда вы меня знаете? - снова не удержалась от этого вопроса акробатка.
     - О, вы снова за своё, право слово, это же скучно! Условимся на том, что мне многое известно, но знание моё... в общем, неважно. Прежде всего нам нужно отключить сигнализацию.
     С этими словами она подошла к небольшому чёрному ящичку, висевшему на стене, и открыла его уверенным движением хорошо со всем знакомого человека. Что-то щёлкнуло, пискнуло, и Маргарита с удовлетворённым видом вернулась к напарнице.
     - Ну вот, всё в порядке.
     Гортензия встрепенулась.
     - Тогда мне нужно дать знать Святославу, что...
     Маргарита остановила её руку.
     - Нет-нет, не стоит спешить. Сначала я хотела бы немного с вами поговорить.
     - Поговорить? - опешила акробатка. - Но... у нас совсем мало времени, ведь сейчас уже...
     - Пять минут двенадцатого, - не глядя на часы, ответила странная женщина. - Вам не нужно об этом беспокоиться. Времени у нас столько, сколько понадобится. Время - это вообще иллюзия.
     Теперь, при искусственном освещении, Катерина смогла как следует рассмотреть свою спасительницу. Высокая, выше её на целую голову, стройная, подтянутая. Лицо, пожалуй, красивое, но какое-то уж чересчур... правильное. Как будто нарисовано очень аккуратными, выверенными штрихами. Волосы - когда Маргарита сняла резинку, их стягивавшую, они небрежно рассыпались по её плечам - были ярко-каштановые, почти рыжие. А глаза... глаза показались Катерине и вовсе странными. Разве бывает такой насыщенный тёмно-бирюзовый цвет? Скорее похоже на линзы... но в линзах вряд ли будут прыгать по крышам и забираться в квартиры по канату. Гортензия почувствовала, что у неё голова идёт кругом. Почему она вообще об этом сейчас думает? Ей нужно сосредоточиться... но она забыла на чём.
     - Пройдёмте сюда, - взяла её за руку Маргарита. - Вы ведь, наверное, хотели бы взглянуть на картину?
     Картина! Катерина вздрогнула, как будто прикоснувшись к чему-то омерзительному. Странно, но она совсем забыла о картине. Словно весь этот сюрпляс с кабелем и проникновением сюда не имел конкретной цели. Как будто это просто была задача, которую необходимо выполнить ради трудности самой задачи. Но картина существовала, тут Маргарита была права. И раз уж они здесь... Акробатка послушно пошла за своей провожатой.
     Маргарита провела её через всю комнату к маленькой, неприметной, замаскированной книжной полкой дверце. Пошарила рукой по стене и нажала, видимо, какую-то скрытую кнопку. Дверца дёрнулась, подалась и раскрылась. Маргарита щёлкнула выключателем и, обернувшись к акробатке, улыбнулась:
     - Ну вот, мы в святая святых. Извольте войти.
     Катерине даже пришлось слегка нагнуться - такой низкой оказалась дверца. Сама комната, в которой она оказалась, была полной противоположностью соседнему помещению. Маленькая, квадратная, выдержанная в тёмно-красных тонах, которые оказывали на удивление успокаивающее воздействие. Из мебели тут было только два кресла и небольшой журнальный столик, на котором аккуратной стопкой лежали какие-то каталоги. В стене напротив, закрытый железными шторками, располагался, по всей видимости, бар. В одном из углов стояли небрежно приставленные к стене тубусы разных размеров. Завидев их, Гортензия вздрогнула. Всё было, как и говорил Святослав. Тубусы здесь, готовы к использованию. Значит, и картина где-то неподалёку.
     - Вы садитесь, садитесь, - говорила меж тем Маргаритой с той лёгкой небрежностью, которая могла бы быть у хозяйки квартиры. - Располагайтесь поудобнее. Мне нужно показать вам то, за чем вы пришли.
     Катерина послушно опустилась в одно из кресел. Её спутница взяла с маленькой незаметной полочки какой-то предмет и устроилась рядом.
     - Итак, Екатерина Андреевна, представление начинается. Смотрите и наслаждайтесь!
     Она направила пульт в сторону закрытых шторок и нажала красную кнопку. Причём нажала не так, как это обычно делают женщины, сильно вытягивая и сгибая указательный палец. Движение её было быстрым, почти незаметным глазу, похожим на удар рапиры. Сразу вслед за этим железные шторки дрогнули и начали бесшумно раздвигаться. И тогда Катерина поняла, что перед ней был вовсе не бар. За шторками находилась неглубокая ниша, в которой висела та самая картина, ради которой всё и затевалось. "Певица из Ниццы" Амедео Модильяни. По её периметру были установлены встроенные лампочки, которые, как только картина предстала  глазам зрителей, зажглись все разом. Очевидно, хозяин квартиры привык рассматривать полотно с полным комфортом, когда никто и ничто не могло ему помешать.
     Некоторое время обе женщины молчали. Гортензия пристально смотрела на картину, хмурилась, чуть кривила уголки губ, от чего шрам у её виска приходил в движение и начинал слегка багроветь. Маргарита взирала на полотно безмятежно, как на что-то привычное и тысячу раз виденное, но тем не менее приятное глазу. А экспрессионистская певица Модильяни глядела куда-то сквозь них своими огромными, похожими на озёра голубыми глазами без зрачков.
     - Не... не понимаю, - выдохнула наконец Катерина, отводя взгляд от картины. - Правда, я этого не понимаю.
     Маргарита улыбнулась и ободряюще кивнула головой.
     - О, знали бы вы, как редко люди это говорят, - ответила она. - Им ведь стыдно показать себя профанами, ничего не смыслящими в искусстве. Поэтому они будут с важным видом взирать на самую захудалую мазню, солидно пыхтеть, высказывать осторожные, очень обтекаемые суждения - чтобы их нельзя было поймать на невежестве. А вы не такая, нет. Вы сказали правду, не постеснялись её сказать. И за это вы мне нравитесь, Екатерина Андреевна, вы не боитесь признаться в своей слабости. Даже там, на кабеле, когда вы встали на четвереньки.
     Гортензия почувствовала, что краснеет.
     - Так вы... и это знаете?
     - Ну да, я ведь наблюдала за вами и видела все ваши действия. Вы знаете, когда нужно поступиться ложными чувствами. Именно об этом я и намерена с вами поговорить…