Глава 3

        И вот тогда пришла мысль Глаше шальная в голову: «А что ее хранить девственность то ту? Нужна она разве кому? Не выкобенивалась бы с директором рынка, может и дом бы не сгорел. Заметила бы возгорание и загасила вовремя, сидя дома. Кот и тот где-то запрятался. Может баба Катя специально говорит, что он где-то у неё сидит, расстраивать не хочет. И нет кота вовсе».
       И Глаша завыла, жутко, в голос, с надрывом. Сердце зашлось, почти остановилось, дышать стало трудно, но Глаша не испугалась и не прекратила выть. Она готова была уйти за мамой. Ей не было страшно. Она знала, что там ее ждёт много любимых людей- мама, бабушка, дедушка.
Баба Катя подскочила, обняла, прижала к груди.
        - Что ты, милая, что ты. Все будет хорошо.
        Остаться жить у бабы Кати Глаша не могла. Небольшая комната, где спала она со своим дедом Иваном, глухим на оба уха стариком, и кухня, на половину которой стояла русская печь. Кушать у стариков было особо нечего, как впрочем и у всех. Пенсию платили им, но Глаша не могла себе позволить сесть на спины стариков. Бабе Кате было восемьдесят лет, а мужу ее и того больше - восемьдесят шесть.
Рано утром бабушка напекла оладушков, порадовать голодную постоялицу. Давно Глаша так не завтракала, да стыдно ей было. Кота нигде не было видно.
        Баба Катя, поняв, что его она ищет, сказала:
        - Убег он, Глашенька, испужалси. Я уж вчерась не стала тебе говорить.
        - Да поняла я, баб Кать. Спасибо вам. Пойду я.
        - Куды ж ты?
        - В город пойду. Я вчера на работу устроилась.
        - Вот и ладненько. Вот и хорошо.
        В город пришла к одиннадцати часам. В столовой ей сказали, что опоздала. К семи надо было. Место слишком рыбное. Вчера ей повезло, но она не схватила свою удачу. Так что, увы.
Глаша ничего не стала объяснять. Просто ушла.
        Ноги сами привели к рынку. Она вошла в кабинет к Науму Абрамовичу. Он сидел за столом и что-то писал. Поднял глаза:
        - Ба, какие люди! Ну входи! Жрать захотела? Совсем невмоготу? Или трахаться так захотелось? Что сама прибежала. Давай! - и он указал на кожаный диван, видавший виды.
        Глаша вскинула голову и сказала:
        - Да. Пришла. Но раскладываться на диване не буду.
        - Да-а-а? -протянул Наум, - а что так? Ни за чем другим ты мне не нужна.
        - У меня дом сгорел, - сказала Глаша и разревелась.
Перед кем? Перед этим тигром бизнеса, который сожрал и переварил, и выпустил через известное место кучу народа?
        - Меня не интересуют твои слёзные истории. Прекрати реветь и ложись. Или пошла вон.
        - Хорошо, я поняла, скажите хотя бы, вы можете мне дать работу и место, где можно спать. Мне правда негде.
        - А ты что думала, у меня тут общежитие? В прошлое воскресенье ты была красивая и гордая, и я тебя хотел. А сегодня ты жалкая и страшная. Пошла вон.
        Из кабинета этого гада Глаша вышла со странным чувством. Вроде бы надо было радоваться, что отказался он от неё. Но Глаша уже была полна решимости продать себя. И почему-то она думала, что ее дорого купят, что кому-то нужна эта ее пресловутая девственность. А ее вот выкинули как ненужную бумажку.
        Куда идти? Глаша вышла и побрела вдоль тротуара. Денег не было ни копейки. Вернуться в посёлок и жить у бабы Кати, взять на себя все хозяйство, отрабатывать свой хлеб. Но как можно жить на пенсию стариков. Нет-нет. Это вообще не вариант.
       Прослонявшись тщетно по городу целый день в поисках хоть какой-то работы, Глаша присела на скамейку. Рядом сидела благообразная, хорошо одетая старушка. Она крошила булку хлеба и кормила голубей.
Глаша посмотрела на крошки, которые моментально исчезали в клювах птиц. Ей так захотелось стать одним из этих голубей. Беззаботно клевать хлеб, ночевать где-то на чердаке. И вдруг рука бабульки безвольно упала, и недокрошенный батон выпал на землю.
        Бабушка обмякла и завалилась на скамейку. Глаша вскочила, кинулась к бабульке.
        - Бабушка, что с вами? Вам плохо? - закричала она.
Вокруг никого не было, кто бы мог помочь. Оставить старушку и бежать за помощью? Куда? Надо позвонить. Вызвать скорую. Вдруг из-за поворота выехала машина, и Глаша буквально бросилась под колёса.
Водитель дал по тормозам, выскочил и заорал:
        - Ты что, сука, делаешь? Ты ж чуть не убила меня! В тюрьме бы из-за тебя сгнил!
        - Быстрее, пожалуйста, бабушке плохо совсем.
        - Твоей бабушке?
        - Какая разница чьей? Помогите, умоляю.
Мужик легко сгрёб старушку, уложил на заднее сиденье.
        - Поехали, - заорал он.
Глаша быстро уселась на переднее сиденье, водитель рванул вперёд.

        Мария Денисовна всю свою жизнь проработала администратором в единственной гостинице в городе. Знали ее конечно все. На пенсию ушла в семьдесят лет. Да и дальше бы работала. Да вот незадача - сердечко прихватило. И диагноз сразу поставлен был. То нельзя, это нельзя. Мария Денисовна была женщина одинокая, замуж никогда не выходила, детей не рожала. Ну вот так сложилось. Но состояние за годы работы в отеле, так сказать, сколотила себе приличное. Поэтому сразу наняла себе домработницу, и всю домашнюю работу водрузила на неё.
        А сама гуляла, ходила к подругам, смотрела телевизор, кстати новейшей модели, и читала книги. Запоем, целыми днями, а иногда и ночами. Приступы бывали частенько. Сначала Мария Денисовна очень боялась их, и не выходила никуда из дома, а потом потихоньку снова начала жить своей привычной жизнью.
        Обычным делом стало то, что ее нередко доставляли в клинику прохожие. Марии Денисовне ставили укол, она немного отлёживалась и через пару часов шла домой. Ну вот примерно то же самое приключилось и в присутствии Глаши. То, да не то. Через два часа Марию Денисовну не отпустили. В этот раз все было гораздо сложнее.
       Глаша сидела в приемном отделении, не ушла, ждала известий о состоянии пожилой женщины.
Через полчаса к ней вышел врач, и все это сообщил.
        - Мы оставляем ее. Будем наблюдать. Вы ей кто?
        - Никто. Я даже не знаю, как ее зовут.
        - Не окажись вас рядом, все, уже бы не спасли мы ее. Счёт шёл на минуты.

        В ту ночь Глаша осталась в больнице. Спросила разрешения, позволили, ну и осталась. Не из сострадания вовсе. Она ничего не чувствовала к старушке, просто подумала, что, даже сидя, лучше в больнице, чем где-то на скамейке.
        Утром старушка проснулась окончательно и сказала:
        - Я помню тебя, ты сидела рядом, когда я кормила голубей. Я видела, что ты хочешь хлеба. Но мне было неудобно тебе предложить. Ведь хлеб был предназначен птицам. Не хотела тебя обидеть. Спасибо тебе. Хоть я уже и старая и пора на покой, но ещё хочется пожить. Вся жизнь в бегах у меня, и только совсем недавно я поняла, что есть и другие радости. Вот птиц очень люблю кормить. Они меня ждут всегда. Как тебя зовут?
        - Глаша.
        - А я Мария Денисовна. Будем знакомы.
        - Вам лучше? Пойду я. Кому сообщить о вас, дайте адрес или номер телефона. Ваши родственники наверное с ума сходят.
        - Нет никого. Никто не сходит. Племянник только. Да он раз в год навещает. Не общаемся особо. Домработницу я в отпуск вчера отпустила. На месяц она домой уехала, - и Мария Денисовна назвала Глашин посёлок, - останься со мной, если сможешь. Я попрошу, тебе принесут завтрак. Хоть позавтракай со мной, а потом иди, если торопишься.
        Торопиться Глаше было некуда, и она осталась.
Мария Денисовна была очень интересна Глаше. Она рассказывала много захватывающих историй из своей гостиничной жизни. Глаша слушала ее, открыв рот. Ей казалось, что за дверями гостиницы происходила какая-то совершенно иная, неведомая ей жизнь. И Глаше очень захотелось там работать и она взмолилась:
        - Мария Денисовна, прошу вас, ведь наверное одного вашего звонка будет достаточно, чтобы устроить меня туда. Хоть кем. Мне очень нужна работа, - и Глаша очень быстро без соплей изложила ей свою историю, опустив момент с упырем-директором рынка.
        Старушка очень внимательно посмотрела на Глашу.
        - Горничной без проблем устрою, а потом как себя покажешь. Только где же ты жить будешь? Там точно негде.
Мария Денисовна написала записку и велела Глаше тут же отправляться в гостиницу, а потом обязательно вернуться к ней в больницу.
        Гостиница была недалеко от клиники. Глаша добежала минут за десять. В качестве администратора теперь работала приятная женщина лет сорока, она радушно встретила Глашу. Сразу сообщила, что зарплату давно не платили горничным, Глафира приуныла, но женщина намекнула, что бывают чаевые от постояльцев, хотя и мизерные, и самое главное во время смены можно кушать в ресторане на кухне и пить чай и кофе, сколько угодно.
        - Голодной ты не будешь никогда, и даже сможешь что-то брать с собой. Все, что останется не ценное в номере после постояльцев и не будет востребовано - тоже твоё. Работать сутки через двое.
        Глаша решила согласиться, хотя задумалась, где же она будет жить и что будет кушать двое суток, когда не будет работать.
«Война план покажет», - решила она, согласилась и побежала в больницу. Хорошо, что паспорт у неё всегда был с собой и не сгорел во время пожара. Вот бы мороки сейчас было.
        Мария Денисовна очень обрадовалась за девушку, услышав новости.
        - Когда приступаешь? - спросила она, - а теперь послушай-ка меня.
И она рассказала Глаше о многих премудростях и нюансах работы горничной. Не зря же и сама с горничной начинала и до администратора дослужилась. Сорок пять лет гостинице этой она отдала.
        - А теперь, милая, вот тебе ключ и отправляйся ко мне по такому то адресу. Приведи себя в порядок. Ты когда мылась то последний раз? - подмигнула старушка, - выспись как следует, поешь, еды в доме полно, и отправляйся завтра спокойно.
        - Вы же меня совсем не знаете? А вдруг я воровка? - Глаша была потрясена.
        - Воровка вряд ли бы повезла старуху в больницу. Поковырялась бы в карманах и, ничего не найдя или найдя, оставила бы помирать на лавке. Ведь ты не знала, кто я? Одета я просто. Не имею привычки выгуливать в парк свои туалеты.
        - Тоже правда, - молвила Глаша.
        Квартира Марии Денисовны находилась в доме в тихом дворе. Дом был старый, сталинских времён, высокопотолочный. Квартира была двухкомнатная, но очень просторная. Идеально убранное пространство с красивой дубовой мебелью и бархатными тяжёлыми портьерами навевало мысли о старинных временах, об интригах, придворных дамах, блестящих кавалерах и любовных историях.
Ванная комната показалась Глаше просто гигантских размеров. На полочке стояли всевозможные бутылочки и баночки. Глаша наполнила ванну и с удовольствием окунулась в прозрачную толщу воды.