3 глава

В Комитете Морали есть социальные работники, которых в шутку называют «исповедниками». Они являются чем-то вроде дежурного психолога в благотворительной организации. Араму Уюба как раз занимал такую должность, и к нему-то и направилась Дрюм.
 
Охранник намекнул, что этот Араму ничем не гнушается за деньги. Его кабинет представлял собой крохотную каморку в подвальном помещении, пол, стены и потолок которой выкрашены в грязно-желтый цвет. Моралист стоял на столе, вкручивая лампочку в патрон. У него были черные волосы и каре-зеленые глаза. Араму окинул её изучающим взглядом. Мулатка медленно опустилась на табурет. Нахмурилась, прикидывая, с чего бы начать разговор. Смутная неприязнь к соцработнику увеличивалась с каждым ударом сердца. Почему он смотрит на неё с тем же нездоровым интересом, что и конопатая кухарка? Эта сука постоянно подглядывает за ней с неведомой целью. Она не стучит хозяевам, но и не упускает случая подсмотреть.

- Араму Уюба? – гаркнула Дрюм, теребя записку.

- Ага, - отозвался соцработник. На заостренном подбородке у него змеился  шрам, нижняя губа немного рассечена. Костяшки пальцев набиты. – Я готов выслушать тебя во имя Морали.

- Что ты готов выслушать?! – взвизгнула Дрюм, бухнув кулаком по столу. Араму зло сощурил глаза и запустил руку в карман, где у него лежало что-то опасное. Дрюм осеклась и продолжила более спокойным тоном:

- Моя госпожа блудливая тварь. А вообще… вот послание от твоего дружка. Может, сам разберешься, что я тут делаю…

Мужчина прочитал записку и в недоумении развел руками.

- Когда-то я учился с этим типом в одном неприличном заведении. Кто он теперь, сторож? О деле ничего не сказано.
 
- Как это не сказано? – возмутилась мулатка, поправляя лифчик. У Араму немного поднялось настроение при виде её красивой груди. – Меня зовут Дрюм. Госпожа принудила меня к разврату, а я нормальная девушка! Я терплю унижения ради возможности видеть её сына! Он прекрасен, он сексуален, как кабачок среди патиссонов!

- А во времена моей юности говорили «сексуален, как розовый банан», - внезапно засмеялся Араму.

- А тебе не случалось любить брутальных негритянок? – сердито спросила Дрюм, вглядываясь в его лицо. – Ты повторил любимое выражение моей матери!

- Бог с тобой, это просто поговорка! Так к чему тебя принуждает эта развратница?

- Ну, я вылизываю ей промежность.

- Да, это мерзко. Мораль против орального секса. Есть яд, который впитывается через слизистые оболочки и действует так, как если бы ты заставила жертву его проглотить. Его наносят на морковку или чем вы там еще тешитесь…

- Она аристократка!

- Чем меньше аристократов, тем здоровее экономика!

- К тому же она больна и почти не отвечает за свои поступки. Гуманно ли уничтожать больного на всю голову человека?

- Многие избалованные бабы страдают от душевных болезней. Таким – дорога в Космос, пусть ангелы их лечат.

- Не слишком ли ты циничен для моралиста? Так рассуждала моя матушка, а ведь она закончила свои дни на виселице.

- Я никого не трогаю. Весь рабочий день сижу в своей конуре и перекладываю бумаги с места на место. Иногда позволяю себе абстрактные рассуждения о природе ядов, но это не возбраняется.

Мулатка злобно улыбнулась и на ухо шепнула Араму, кто её госпожа. Мужчина побелел. Об отравлении невестки босса даже в шутку не стоило говорить.

В кабинет без предупреждения ввалилась парочка неряшливых азиатов. Верзила в тюрбане грубо ущипнул девушку за грудь и заулюлюкал.

- Уюба, мы к тебе! Чего ты тут запираешься с девкой? Если тебя выгонят из конторы, кто будет нас опекать? – заявил тощий китаец.

Дрюм разбила кулаком нос восточного нахала. Он схватил руку Дрюм с явным намерением её вывихнуть. Араму врезал индусу так, что он со стоном отпустил девушку. Китаец не вмешивался в потасовку.

- Какие же вы скоты! Что, опять с работы поперли?! – взревел соцработник. – Сколько это будет продолжаться?!

- Пока мы не найдем своего призвания! – высокомерно провозгласил долговязый индус. – Мы пришли тебя эпатировать и раскрутить на кормежку, Уюба!

- Накорми нас, приятель, не то ноги с голодухи протянем!

Соцработник побагровел от гнева.

- Дай пожрать, Араму! Вот уже три дня, как нас со скандалом выгнали из столярной мастерской. А расчетные не дали.

- Смотри, чем я позавтракал, - сказал китаец Ю Чуй и достал из кармана еще живую половинку ящерицы и трех майских жуков.

- Нормальный китайский завтрак, - вставила Дрюм.

- Предупреждаю тебя, Уюба, если не дашь жратвы, Шагри покажет тебе индийский фокус!

- Какие еще фокусы! Вы, азиатское быдло!

Шагри прокусил себе вену на локтевом сгибе, забрызгав кровью стену. Покрутив пальцем у виска, Дрюм выбежала из кабинета. Индус принялся жадно пить свою собственную кровь, испепеляя взглядом соцработника поверх темной, мохнатой руки.

- Немедленно прекрати! – прошипел Араму. – А то будешь мочиться свекольным рассолом.

- Лучше покормить несчастных, чем идти на виселицу за свою жадность, - изрек шустрый китаец. – Так и будет, если не успеешь спрятать в этой крысиной дыре его труп!

Араму послал клерка в столовую за провизией. Юноша принес в корзинке хлеб, жареную картошку и банку с квашеной капустой. Пока он ходил за едой, индус пил свою кровь, чмокая и облизываясь. Китаец жевал майского жука, корча рожицы угрюмому соцработнику. Молодой клерк испугался сосущего кровь индуса, он бросил корзину с едой и сбежал, не услышав просьбу Араму позвать охранника. Китаец подобрал корзинку и показал её Шагри. Индус оставил в покое раненую руку и запустил здоровую в банку с капустой. При этом он что-то промычал.

Ю Чуй поклонился благодетелю и перевел:

- Если бы ты был гомиком, как бы он отблагодарил тебя за щедрость! А что, выпивка в пайку не входит?

- Водочки бы! У самого, поди, херес припрятан!

- Убирайтесь отсюда, бездельники, пока я не рассердился по-настоящему! – заявил Араму, показывая пальцем на дверь. – Попробую для вас что-нибудь сделать, но не уверен в успехе. За этот год вас уже двадцать раз выгоняли с работы за лень и безалаберность. Я позвоню, если найдется работа!

- Куда позвонишь? Мы обретаемся на улице.

Ю Чуй присосался к руке индуса, словно пиявка. Как он мерзко чавкал, заглатывая густую кровь напарника!

- Чуй на все готов, чтобы получить водку! – предупредил  Шагри. – А когда я умру, он и тебя высушит.

Араму внезапно расхохотался, придумав, как досадить власть имущим. Через мулатку он устроит их в поместье председателя. К Дрюм он ощутил сильное влечение. Если ради секса с ней придется убрать лесбиянку из высшего общества, он сделает это. А правосудие получит этих придурков себе на расправу. Бродяги изумленно уставились на него.

Араму изящным движением обнажил острое лезвие своего балисонга.

- Если вы вампиры, я просто проткну вас спокойствия ради!

Индус и китаец без лишних слов схватили еду и бросились наутек.

Мужчина удовлетворенно улыбнулся и спрятал нож. При желании он найдет их. А с Дрюм разговор не окончен. Араму запер свою каморку и вышел во двор, щурясь на солнце.

- Тебе не кажется, что ты занимаешься не своим делом? – промурлыкала мулатка, обворожительно улыбаясь. Взвесив все за и против, она решила, что этот неприятный тип может быть ей полезен.

Соцработник уселся на скамейку рядом с девицей.

- Да, это так. Я всю жизнь не на своем месте.

- А я недавно нашла себя и опять потеряла. Проклятые гномы!

- Гномы? – удивился Араму. Проследив за её взглядом, он заметил за ажурной оградой коттеджа садового гнома среди цветущих яблонь.

- Нет, госпожа. Моему счастью помеха лишь она – эта грязная лесбиянка! – Дрюм сжала кулаки. В её янтарных глазах вспыхнуло пламя. Араму зачарованно уставился на девушку, чувствуя, как тлеющее желание разгорается в пожар. Он нервно заёрзал, облизнув пересохшие губы.

- Знаешь, Биржа Труда иногда навязывает нам перевоспитание неисправимых бездельников. Помоги мне устроить Ю Чуя и Шагри в услужение. Я помогу тебе избавиться от госпожи, а вину за её смерть понесут эти двое. Только такая работа им по плечу. Ты меня понимаешь, милочка?

- Я не уверена, что хочу гибели Пульки. Только благодаря госпоже я обрела кров и хоть какую-то уверенность в завтрашнем дне, - помедлив, проговорила Дрюм.

- Тебе негде жить?

- Да. Дом моей матери сожгли после её казни.

- А за что твою маму…

- Сколько лет твоим подопечным? – перебила его мулатка.

- Китайцу – двадцать семь, а индусу – тридцать лет.

- Как думаешь, Уюба, они на все готовы ради халявной еды?

- Пожалуй. А почему ты спрашиваешь?

- Я придумала, как мы можем использовать этих жеребчиков. Надо найти укромное местечко, где никто и не подумает выслеживать знатную даму.

Араму задумался.

- Недалеко от консервного завода стоит заброшенный курятник. Бурьян скрывает его от любопытных глаз. А стены еще довольно крепкие, крыша не протекает. И не так уж грязно. А зачем тебе?

- Ты сам там был, или говоришь с чужих слов?

- Я был там.

- А что ты делал в курятнике?

- За поцелуй отвечу.

- Готова биться об заклад, что там все загажено! Думай ещё! Неужели, кроме долбанного курятника, тебе нечего предложить!

- В чем состоит твой план?

- А ты участвуешь?

- До меня не дошло, для чего тебе понадобились эти руины.

- Давай осмотрим твой курятник, а потом покумекаем, что делать. Завтра, после шести, ладно?

- Заметано, - пожал ей руку Араму. Провожая взглядом стройную фигурку Дрюм, мужчина хищно усмехнулся, представив себе, чем может закончиться осмотр заброшенного помещения. Надо прихватить с собой старые одеяла.

Как и было условлено, Араму заехал на своей двуколке за Дрюм. Пулька плакала у окна, глядя, как сиделка залезает в повозку мужика. Кухарка отпросилась с работы. Пульхерия отпустила её, зная, что конопатая отлучается за сплетнями.

Дрюм не понравилось запустение вокруг консервного завода.

- Какие мерзкие трущобы! Даже если в этом сарае воскурить благовоние и постелить палас, а на палас уложить двух небритых азиатов, пресыщенная аристократка все равно не придет сюда. Я тешила себя напрасными надеждами! – сказала Дрюм, сокрушенно качая головой. – Видно, придется спасаться бегством от любви к сыну лесбиянки. Бедный Казимир, его сердце лопнет, если он узнает правду о своей мамочке! Как мне жить без света его очей и прочих радостей?

- Беги, невзирая на малые жертвы! А я поддержу твое мужество! – воскликнул Араму. – Кстати, Чуй и Шагри устроились на работу! Поедем в харчевню, пропустим по стаканчику за знакомство!

-  Я не стану пить с тобой! – закричала Дрюм, пиная мешок с опилками. – Отвяжись от меня со своими похотливыми мыслями! Все видят во мне только тело!

- Казимир ничем не отличается от других мужчин!

- Нет, отличается! Он лучше всех!

- Неужели? – коварно улыбнулся Араму.

- Ну, конечно! Если он скажет, что женится на мне, то женится!

- Разве он посулил тебе руку и сердце, Дрюм? – приподнял брови Араму.

- Казимир не бросает слов на ветер. Я уважаю его за это! Он так ласкает меня, что это подразумевается в контексте его комплиментов! А ты не подходи ко мне, вшивый моралист!

- Ты обнадежила меня, а теперь динамишь, Дрюм! – зарычал Араму, сжимая её плечи. В его жилистых руках была сила. Мулатка сглотнула слюну. – Какого черта, а?! Только воспитание удерживает меня от опрометчивого поступка! Больше не разыгрывай со мной подобных шуток, проказница!

- Постой, что это за звук? – прошептала девушка, которую ещё разок крепко  встряхнули.

Мужчина прислушался, озираясь.

Один из мешков с опилками шевелился, издавая характерные звуки. Внезапно оттуда показалась пятнистая рука с обгрызенными ногтями и аляповатыми перстнями из газетного киоска. Это сопровождалось шипящими проклятиями и томными вздохами. Араму и Дрюм замерли от ужаса. Нечто рыжее и липкое, в опилках, извиваясь, медленно вылезало из мешка, щелкая языком и явно наслаждаясь страхом этой парочки.

Это была кухарка!

Дрюм разразилась нездоровым смехом. Араму выругался и спрятал в карман балисонг.

- Ты хотел трахаться – бери эту курицу!

- Я не курица, а дама строгих правил! – с хитрым прищуром доложила кухарка. – Покажи мне, как это делается, темнокожая шлюха!

- Ах, ты вечная ученица! Чтоб у тебя глаза лопнули, мразь! – взревела Дрюм, наматывая на правую руку боксерский бинт. – Сейчас я покажу тебе, как разбивают морду в кровавую кашу!

С пронзительным криком кухарка ринулась в атаку, сжимая в руке скалку. Дрюм приняла боевую стойку и вцепилась в волосы кухарки, а кухарка в кудри мулатки, успев раза три ударить её по голове своим орудием, прежде чем выронила его из ушибленной кисти. Пыль и перья давно забитого поголовья взлетели вверх, когда дамы принялись кататься по полу, вереща и кусаясь.

Араму бросился к повозке. Найдя моток прочной веревки, он вернулся в сарай, разнял дам и крепко связал их. Затем он затащил их в двуколку и подбросил до особняка Кишу, оставив связанными у ворот. На воротах всегда стоит часовой, который в свете прожектора не может не заметить двух извивающихся в путах женщин, решил Араму. Со спокойной совестью он убрался восвояси. Однако часовой развязал их лишь в семь часов утра, из опасения, что охрана особняка останется без завтрака.

Продолжение следует http://proza.ru/2021/04/08/1864