Фамилия. От автора

                «Жизнь богаче любого воображения ...»
                Андрей Кончаловский
               
                Особая благодарность за помощь в написании
                этой книги старшей  сестре моей
                Тамаре Игнатьевне Боборнёвой и племяннику
                Александру Константиновичу Язовскому
 
ОТ АВТОРА

«От знакомства и от дружбы можно отказаться, а от родства, как ты не вертись, признавай не признавай, а отказаться нельзя: все-таки родня. Покойник Обольянинов правду говаривал: «Кто своего родства не уважает, тот себя самого унижает, а кто родных своих стыдится, тот чрез это сам срамится». («Рассказы бабушки. Из воспоминаний пяти поколений, записанные  и собранные её внуком Д. Благово», стр. 145,  изд-во Наука, 1989)»

Нет ничего дороже и роднее семьи. Сколько бы ни было человек в семье: пять, семь, двенадцать  – в каждом из них  присутствую я и каждый из них присутствует  во мне, –  мы все одной крови.

Смотришь иногда телевизионные программы  «Жди меня» или «ДНК» и сопереживаешь людям, потерявшим или не знавшим своих родственников, неважно, по какой линии – папиной или маминой. Им важно найти хоть кого-нибудь, сестру по папе или брата по маме – лишь бы найти родного по крови человека, того, кто будет тебе близок.  Так надеются на это, что  порой все равно, бездомный у него брат или больной, алкоголичка у него сестра или только что вернулась из мест не столь отдаленных.   Лишь бы было кого любить, лишь бы было к кому прислониться.

Лишней родни не бывает.

Но случается в жизни наоборот. Расставшись в силу обстоятельств с родными на несколько лет,  всё реже  вспоминают  о них, все меньше  рассказывают о событиях, связанных с ними,  своим детям,  всё больше отчуждаются. И  вот уже прервалась родственная нить, вот уже  внуки не знают о привязанностях своих дедов,  о когда-то очень близких отцу  или матери их  родных по крови людей.

И мне  до боли жаль, что уже до меня оборвалось в нашем древе понимание родственности. «Мы чувствуем, когда душа захлёбывается от восторга, даже когда вспоминаешь встречи, разговоры, письма, записочки, созвоны. Не говоря уже о реальных встречах, когда каждая - как прививка силищи, как напоминание, что за тобой - огромное количество "родной крови". И, значит, тебя ни в жизнь не посетит чувство одиночества! Посему просто жаль тех, кто не роднится с родными. Ведь каждый из них, как шарик, который оторвался от связки, и один улетел в небо...»,- так написала мне моя коллега, журналистка Римма Полянская, когда я однажды поделилась своими мыслями по этому поводу.

Возможно, я чересчур  ревностно отношусь к родственным связям. Мне всегда хотелось иметь большую сильную семью, своего рода клан. Чтобы один за всех и все за одного.  Я старалась для этого что-то сделать, насколько у меня хватало времени, сил и умения. Но всегда возникали  какие-то  препятствия, которые  оказывались сильнее моих потуг. То ли ревность, то ли влияние других, более сильных людей  на более слабых, то ли переоценка ценностей в пору незабвенной перестройки,  когда возникли вдруг метания  между оценочными критериями социализма и капитализма? Может, теперь просто пришло другое, совсем новое поколение со своим, совсем другим, мнением?

Вряд ли. Подобные неприятия были всегда. И не всегда они зависели от эпохи и общественного склада. И не всегда были в аристократических семьях, где не признавали бастардов  родными детьми. Это было и наверняка  останется во всех слоях общества. Но каждому из отверженных хочется иметь родных и любимых людей в полном семейном кругу.

На склоне своих дней я поняла, что мне надо написать историю  нашей семьи. Горины – это не наша родная фамилия.  Это фамилия  приемных родителей моего отца, который родился в  девятнадцатом веке. Поэтому мы –  мой отец,  его  дети и внуки – кто часть жизни, а кто и всю жизнь прожили с этой, по сути, чужой фамилией.  Где-то продолжают жить  другие Горины – его правнуки. А поскольку  отцу незаконно родившегося ребенка не дали его признать, то у моего папы даже не было отчества, вместо него в свидетельстве о рождении, или,  как тогда говорили, в метрике,  стоял прочерк. До  самого усыновления. Как бы дальше ни развивались события, как бы ни складывались судьбы всех Гориных, сколько бы лет и даже веков  ни  прошло с тех пор и как бы мы ни искали истоков нашей семьи  –  мы  так и не узнали пока своей настоящей фамилии.
 
Эта книга – семейная хроника.Сколько чужих фамилий  переплелось в нашей семье? Я попытаюсь рассказать об этом в том объеме, который мне известен. Ну а дальнейшими поисками фамилии после прочтения этой книги, возможно, займутся потомки.  Если, конечно, им захочется её найти.