Вся чистая нечисть земная

Они называют себя Абори. Подозреваю, что слово «аборигены» мы получили от них. Абори жили на Земле задолго до нас, возможно, они будут жить и тогда, когда мы исчезнем.

1

Кеша – потомственный домовой высшей квалификационной категории квартировал в пентхаусе. Потомственные, как известно, обязаны проживать либо в загородных особняках, либо в пентхаусах.
Жилось ему неуютно: донимали бесконечные разговоры хозяев и их вульгарных гостей о деньгах, приобретениях, путешествиях, политике, опротивел запах коньяка, пропитавший все вокруг, надоели шумные и наглые хозяйские дети.
Когда стало совсем невмоготу, Иннокентий раздобыл стройматериалы и построил на крыше пентхауса маленький домик. Идею он почерпнул, читая через плечо хозяйского сынка, книжку какой-то скандинавской писательницы о некоем Карлсоне. На крыше, сидя на крылечке своего домика, Кеша вел по ночам философские споры с местными котами, постоянно цитирующими Конфуция, наслаждался относительной тишиной, изредка связывался с немногочисленными друзьями.
Недавно Иннокентий познакомился с живущей на чердаке соседнего дома маленькой ведьмой, переселившейся сюда из Нагорного Карабаха, и частенько коротал с нею долгие вечера.
Иннокентий давно созрел для продолжения рода, но с партнершами было нехорошо. Домовых девиц на выданье в пресс - листе грядущего размножения было множество, лист постоянно пополнялся дозревшими, но жениться носителю высшей категории разрешалось лишь на кандидатке с высоким коэффициентом интеллекта, ростом не ниже тридцати сантиметров, весом не более семи килограмм, Грудью не менее…, талией не уже… и т. д. Таковые пользовались повышенным спросом и мгновенно исчезали из перечня. Кеша подозревал, что тут не все чисто, но доказательств у него не было.
Иннокентий грустил, стал замечать, что у него портится характер. Отсутствие регулярной половой жизни обусловило снижение толерантности, он стал резок с окружающими, зол, саркастичен. Порой он ловил себя на желании сменить место жительства, что противно самой природе всякого порядочного домового. Он разослал поисковые запросы во все возможные инстанции, вплоть до Совета Домовых при ООН. В ответ отписки или молчание.
Так продолжалось до тех пор, пока Кеша случайно не встретился с Веркой. Она помогла.
- Понимаешь, малой, - сказала старая ведьма, прислонив метлу к крылечку домика на крыше пентхауса, - ты в рамках идеи продолжения рода мыслишь. Это взгляд узкий, шоры у тебя на гляделках. Я тебе попросту скажу: гормоны в тебе играют, фрикции грядущие ты разумом облагородить хочешь. Ну, как люди, к примеру, они часто этим грешат. Я тебе девку одну подгоню, карлицу человеческую, с нею побарахтайся, напряжение внутреннее выплесни, покой обрети. Глядишь, партнерша настоящая отыщется, потомством обзаведешься….

2.

Верка   летала по ночам. На метле, естественно. Метла ей была без надобности, летать можно и без нее, но Верка   -  ведьма старой закалки, блюла традиции.
Ей недавно исполнилось триста, хотела завязать с полетами, стара стала, но организм требовал. Два – три дня не полетаешь – в груди томление начинается, мысли грустные в голову лезут. Воздух внизу плохой, наверное, а полетаешь – проходит все это, как не было.
Проживала Верка по Вишневой 21 в домике с огородиком, зажатом между двумя тридцатиэтажными высотками. Когда эти дома - переростки строили, ее домик снести собирались, а она к нему за долгие годы попривыкла, переезжать никуда не хотела, вот и впендюрила в сознание главного городского архитектора мысль, что домик этот – ценнейший памятник архитектуры, подлежащий охране. Так домик и уцелел.
Верке нравилось заглядывать в окна верхних этажей соседних домов. На двадцать девятом проживали Волины – мелкие бездетные маги из молодых. Скандалы в семействе происходили регулярно, как только Дмитрий возвращался с работы.  Верка скандалы любила, к началу очередного подлетала к их окну – эмоциями подпитывалась.
Когда Дима явился домой, Эльза, как обычно, валялась на диване, грызла семечки и пялилась в телевизор. Дмитрий помахал рукой у нее перед глазами, она не прореагировала. Он прошел в кухню и открыл холодильник. Пусто. Поднял крышку стоящей на плите кастрюли. Она была полна гречневой кашей, которую он же вчера и сварил.
- Иди сюда, Эльза, - позвал он.
Жена пришла и, скрестив руки на груди, остановилась у открытого окна, глядя сквозь Дмитрия куда-то вдаль.
- Где ужин, дорогая?
Эльза не ответила. Тогда Дима подхватил ее одной рукой под коленки, другой за шею и вышвырнул в окно.
Услышав влажный шлепок тела об асфальт, он удовлетворенно кивнул, положил в глубокую тарелку немного каши, сунул тарелку в микроволновку, подогрел, поел и выглянул в окно.
У лежащего на тротуаре тела собирались прохожие. Дмитрий Яковлевич на лифте спустился вниз.
- Посторонитесь! Я врач – реаниматор! Дайте доктору добраться до больного.
Растолкав зевак, он склонился над телом и поцеловал жену долгим страстным поцелуем. Эльза открыла глаза. Вдалеке послышался вой сирены скорой помощи.
- Помоги себе сама, пока за тебя не взялись эскулапы, - прошептала Эльза. Ее разбитый череп на глазах стал целехоньким, сломанный позвоночник сросся, внутренние органы вернулись в состояние нормы. Она встала, поправила неприлично распахнувшийся домашний халат и отряхнулась.
- Пылища какая, совершенно не поливают улицы. Безобразие!
- Опять вы, господин Волин, хулиганите, - пробасил, подбегая, не по чину толстый, изрядно запыхавшийся участковый - старший лейтенант Соловейчик. Он снял фуражку и вытер потный лоб.
- Никакого хулиганства Павел Тимофеевич. У жены моей привычное выпадение из окна. Знаете, есть такая штука – привычный вывих. Идет человек по ровному месту, вдруг раз – нога подвернулась, потом опять, потом снова, а у нее из окна выпад не чаще раза в неделю случается…  Ну, мы пошли. Извините за беспокойство.
Дмитрий взял Эльзу под руку, и пара направилась к подъезду.  Подъехала скорая. Два медбрата с носилками подскочили к участковому.
- Где труп?
- В халате с разами домой отправляется, - участковый кивком указал медикам на удаляющуюся пару, -  удачное приземление…
Верка, сначала она зависала у окна и наблюдала за семейной ссорой, потом спустилась пониже, дождалась конца регенерации, поняла, что больше ничего интересного не произойдет, и полетела домой.

Продолжение следует