Тот, кому нечего терять

   Густой, жаркий, каким обыкновенно и бывает летний полдень, щурился от солнца, разглядывая пологую полянку на берегу реки с привязанным ко вбитому в землю колышку тёлышем. Мы с сыном стоим и следим за тем, как сочная травинка, прильнув к липкому носу, дразнит малыша, юлит, избегая шороха языка, а телёнок, чуя медовый сладкий запах, волнуется, крутится на месте, словно упавшая на спину божья коровка, но слизнуть листочек не выходит никак.
   Вокруг под ногами - целое море точно такой же травы, не менее сладкой и сочной, а вот захотелось ему именно этой, заветрившейся уже от горячего дыхания дня. Изрядно притомившись, телёнок оставил травинку и принялся пережёвывать припасённую загодя жвачку. Временами он грустно, протяжно стонет: «М-му, м-ма...»
- Мама, можно я ему помогу? - Спрашивает сынишка.
- Помоги. - Разрешаю я. - Только это не мальчик, а девочка, она.

   Сыну нет и четырёх лет, но он смело направляется к тому, кто раз в пять крупнее его. Малыш заботливо расчёсывает тёлочке пятернёй чуб, снимает приклеившуюся к носу травинку и подаёт ей. Та радуется, тянется к ребёнку, нюхает выгоревшую макушку и принимается вылизывать её. Она пахнет солнцем, речной водой, счастьем... мамой!  Сын смущается, ему немного щекотно, да и волосы скоро делаются влажными, но отстраниться от телёнка он не решается. Ему очевидно кажется, что если сейчас отойдёт, то это будет равносильно тому, как толкнуть рыдающего в песочнице малыша.
Из ближнего к речке двора показалась женщина с ведром, и ещё издали кричит:
- О-ох... Заморочит она голову дитёнку-то!
- Да нет, что вы, всё хорошо, - Хором выгораживаем тёлочку мы.

   Женщина подходит, здоровается поближе и начинает жаловаться:
- Корову-то зарезать пришлось, старая была, недоглядела я,  - загуляла она, а разродиться сама не смогла. Вот и тянется теперь теля ко всякому, мамку ищет.- Вздыхает женщина и ставит перед тёлочкой ведро с молоком. - Ей уж пятый месяц, можно бы уж и не поить, а мы всё на ферме покупаем, балуем.

   Будто понимая, о чём речь, тёлочка взбивает выдохом белую пенку и, неумело шевеля хвостом, дабы отогнать от себя слепней, едва ли не всхлипывая, принимается пить. Нет рядом мамки, и чем пахнет её тёплый, родной бок, уже и не вспомнить.
   Наблюдая за тем, как телёнок, прикрыв глаза,  медленно пьёт из ведра, нас посещает отчётливое видение немолодой коровы с отломанным рогом, некрепкой уже, проваленной спиной, костлявым крупом и полным выменем в ажурной корзинке из нежно-голубых ручейков вен под тонкой чистой кожей.  Люди, те, что постарше, умело скрывают слёзы, а маленький мальчик с мокрой зализанной макушкой, гладит тёлочку промеж ушей, роняя солёные капли из глаз прямо в молоко.

   В тот же час, за рекой, на огне закатного солнца плавится лес. Сухие, озябшие от участия стволы тают и стекаются к оранжевому озеру уходящего дня, в котором волны горя и радости вздымаются, разбиваясь одна о другую.
Не умеющий понять чужих страданий, не способен познать счастье. Как тот, кому нечего терять, вроде бы и не жил.