Галинка

1955-й год. Начало августа. Жара. Над хакасской степью плывет марево. Трава уже выжжена. Кругом все желто. Лишь кочки с высокой порыжелой засухоустойчивой травой высятся по сторонам гравийной дороги Таштып – Абакан. И курганы, курганы, подступающие к самой дороге, с неизменными каменными надгробными плитами.

   Плоские глыбы высятся как исполины, навевая мысли о былых далеких-далёких временах. По дороге, подпрыгивая на каменьях и кренясь на ухабах, бежит машина «Газ -63», с брякающими и звякающими бортами кузова. В кузове на специальных сиденьях сидят три женщины и парнишка шестнадцати лет с годовалой девочкой на руках.

   В углу кузова привязана веревкой железная бочка из-под горючего. Пыль, клубящаяся позади, догоняет машину и накрывает пассажиров. Парнишка прикрывает девочку полой пиджака, но пыль проникает и под полу. Девочка чихает и плачет. В кабине грузовика кроме водителя сидят два подвыпивших пассажира, Они о чем-то громко разговаривают и пьяный их разговор долетает до пассажиров в кузове.

----  Чичкин, Бричкин и Чугай – хоть с разведки убегай! – и громкий гогот.
    Парнишка улыбается. Каламбур этот ходит по поселку разведчиков недр, где живёт паренёк, и он знает, о ком он сложен. Бричкин – это начальник разведки, Чичкин – главный инженер, а Чугай – парторг поселка.

    Паренек знает, что и водитель и его пассажиры едут в Абакан за каким-то, очень нужным, разведке грузом. Знает он, и даже видел, как эти трое, выехав из таёжного поселка разведчиков, что в двадцати километрах от райцентра Таштып,  и остановившись на лесной поляне, распивали водку.

    Женщины этого не знают. Они уже в Таштыпе упросили водителя взять их до Аскиза. Паренька же с девочкой посадил в машину отец, машинист поселковой электростанции, предварительно договорившись довезти их до железнодорожной станции Аскиз, что в девяноста километрах от поселка разведчиков, недалеко от райцентра Аскиз.

     Капитально «подзаправившись» еще и в районной столовой, где спиртное продавалось даже на разлив, мужики  тронулись в путь.
      И вот бежит машина уже в двадцати километрах от Аскиза. Начался асфальт. Машину перестало подбрасывать. Грохот кузова прекратился. Благодать! Водитель прибавил газу. Мотор запел убаюкивающе. В кабине воцарилась тишина. И в кузове стало не пыльно, и девочка перестала плакать. Но вот машина стала вилять по дороге. Влево, вправо, влево, вправо. Женщины и паренёк вцепились в поручни. Одна из женщин стала стучать по верху кабины. Машина сбавила скорость и остановилась. Из кабины высунулась пьяная физиономия водителя.

----  Чего надо? – вопросил он сердито.
----  Нельзя ли помедленнее? – несмело предложила стучавшая пассажирка.
----  Тебя везут? – снова вопросил водитель, и сам же ответил: - Везут! Чего ещё надо!?  А то пешком до Аскиза потопаешь!– и скрылся в кабине.
      Идти пешком двадцать километров – не очень-то приятная перспектива, и женщина примолкла.

      Машина тронулась и снова стала набирать скорость. Ненадолго хватило этого предупреждения хозяевам положения. На новом асфальте они опять задремали. И тут машину, словно кто толкнул вбок. Она резко вильнула, влетела в кювет, легла на борт, перескочила через кювет, встала на колёса и остановилась, упершись в высокую травяную кочку.

  Мотор заглох. Всё произошло так молниеносно, что, сидящие в кузове, не успели по-настоящему испугаться. Хорошо, что все крепко держались за специальные железные поручни, закрепленные на бортах. Пьяные грузчики вылетели из кабины, и, если бы машина не встала на колеса, их раздавило бы бортом. Они очутились на желтой траве, и очумело озирались вокруг, не понимая, что произошло.

  Наступила напряженная тишина. Даже девочка не плакала. Она была сильно перепугана, и цепко держалась за шею юноши.  Юноша одной рукой удержался за борт, другой удержал ребенка  Грузчики, валявшиеся на выжженной траве, кряхтели и сморкались, Лица их были в крови. Бочка, что была привязана в углу кузова, порвав верёвку, и брякнувшись на пол, стояла на прежнем месте.
 
    Первым «проснулся» водитель и вылез из кабины:
---- Ёкарный бабай! – выругался он, прибавляя к безобидному возгласу длинную череду слов матерных.
 
    Его ругательная тирада адресовалась в первую очередь пассажирам, находящимся в кузове.  Этим он вроде бы извинялся перед ними, одновременно ругая себя и дорогу.  Шофер  отрезвел. Он медленно обошел машину, заглядывая под кузов, оглядывая мосты, кардан, колеса и, убедившись в полной исправности всего, подошел к  лежащим на траве товарищам. Пассажиры в кузове наблюдали за поведением водителя.

---- Живы? – спросил тот у лежащих на жухлой траве  грузчиков.
     В ответ услышал матерные ругательства.   
---- А! – радостно воскликнул  шофер. – Значит живы!
     Голос его звучал нарочито бодро.
 
---- Тебе смешно, а нам хоть плачь!  Ну, Григорий, устроил ты нам кульбит!
---- Спать в кабине во  время движения не положено! Вот я вас и разбудил…
     Женщины и паренек  молча начали спускаться на землю. Паренек подал девочку уже спустившимся женщинам, но девочка не пошла, а еще крепче вцепилась в паренька, заплакала и поджала ножки. Пришлось пареньку спускаться вместе с девочкой.

---- Вы куда?! – увидев это, делано удивился шофер. – До Аскиза ещё двенадцать километров…
---- Дойдём, - отозвалась стучавшая по кабине.
---- Нет уж! Если я с вас взял, то обязан довезти до места назначения! Сейчас мы заведем Варвару, и она нас добросит…

---- Не надо нас «добрасывать» нас надо довезти…
---- И довезу! И довезу! Полезайте обратно! А вы что тут развалились?! -  Живы? Живы! Едем дальше!

    Но пассажиры лезть обратно в кузов не торопились, ожидая дальнейших действий борзого водителя. Только товарищи, кряхтя и охая, вперемешку с ругательствами, полезли в кабину.
    Водитель вынул из-за сиденья «кривой стартер»  и скомандовал :
---- Дави на гашетку!
 
    Отрезвевшие «товарищи» послушно нажали на акселератор. Шофер крутанул рукоятку,  и мотор, пару раз чихнув, заработал.
---- Полезайте!!! – радостно возгласил он.

    Пассажиры нехотя взобрались обратно в кузов. Опять подростку пришлось подниматься с девочкой на руках. 
---- Ты посмотри, как вцепилась! – проговорила одна из женщин, протянувшая было руки, чтобы принять ребенка.

    До Аскиза ехали уже черепашьим шагом. Со скоростью километров сорок в час, хотя можно было бы и побыстрей, ведь под колесами был уже асфальт. Но мотор чихал, стрелял в выхлопную трубу, глох, машина останавливалась.. Борзой водитель выскакивал с рукояткой, остервенело крутил коленвал, кричал «Дави на гашетку!» бежал в кабину, материл «Варвару».  Маленький ростом, юркий , лысенький и остроносенький, он, в рябой, клетчатой рубахе,  был похож на пестрого дятла, шустро прыгающего по стволу в поисках добычи. На двенадцать километров потратили больше часа. Несколько раз останавливались по просьбе парня.  У девочки  открылся понос.

---- Ребенка-то перепугали!!! Горе водители! -  Ворчали пассажирки.
    ---- Ничего, до Аскиза «добежим», там, в ПМК, подремонтируемся! – утешал бравый водитель пассажиров в кузове и «друзей» в кабине.
    Время оказалось предостаточно, чтобы пассажирам познакомиться друг с другом поближе.

---- И куда ты, молодой человек, везешь ребенка по такой жаре? – спросила та, что стучала по кабине. Женщина была крестьянской внешности, лет сорока, с мудрым, усталым взглядом темных глаз. Она с самого Таштыпа присматривалась к парнишке с девочкой на руках, но пьяный водитель и езда на грани аварии не позволяли уделить более пристальное внимание. Паренек был прилично одет и привлекал внимание грустным взглядом, не по возрасту спокойным поведением. Он как взрослый заботливо прикрывал ребенка. А девочка была бледненькой и худенькой.

---- К бабушке с дедушкой, – неохотно ответил паренек.
---- Твоя что-ли?
---- Моя, - опять с неохотой ответил паренёк, и, выждав несколько секунд, добавил:  - племянница.
      Женщины, готовые  удивиться, вздохнули с облегчением.
 
---- Мы уж подумали… Такой молоденький – и уже с ребенком… Что за нужда возить ребенка по жаре, на попутках, да еще с такими водителями?
---- Дома не с кем оставить.
---- А где мать-то с отцом?
---- Они, - паренек подумал несколько секунд. Как ответить покороче, где родители девочки. – Они в командировке…

----- А бабушка с дедушкой где, откуда ты её везешь?
---- От дедушки, а бабушка умерла.
    Чтобы женщинам стало понятно откуда, куда и зачем он везет племянницу, надо было начинать длинный рассказ о том, как её родители уехали со своим строительно-монтажным поездом из станции Аскиз в Тюмень, откуда вот уже полгода не подают вестей, как бабушка, то есть его мать и мать его сестры взяла внучку на время пока дочь с зятем не благоустроятся там, в Тюмени, на новом месте. Взяла внучку, которой едва перевалило за полгода. Все было бы хорошо, да вот сама бабушка   неожиданно умерла,  а внучка осталась на попечении дедушки и парнишки, которые не умели ухаживать за малыми детьми. Племянница разболелась, приключилась дизентерия, а чем и как её остановить ни дед, ни дядя не знали. Это он кое-как и объяснил женщинам, оставив  многое додумывать самим.

----- Господи! Худенькая-то какая! Что с бабушкой-то случилось?
---- Врачи сказали рак матки.
---- О, господи! – воскликнули женщины. - Так куда везешь-то?
---- На станцию Аскиз. Там бабушка живут и дедушка.
---- Родители? Чьи?
---- Зятя.

---- А у вас там, дома кто остался?
---- Папка да брат младший. Галинка вот разболелась, а на станции Аскиз бабушка и больница есть.
---- А вы где живете?
---- В геологоразведке. В Верхних Бутрахтах. Там  врачей нет.
    Женщинам стало всё более-менее понятно.
---- А покормить-то ребенка у тебя есть чем?
---- Есть.

    Женщины с интересом наблюдали, как девочка прижималась к пареньку, недоверчиво косясь на пассажирок.  Жара стояла тридцатиградусная. Солнце пекло, все чувствовали себя как на сковородке. Да тут еще претерпели такое!                Девочка была одета в коротенькое ситцевое платьице, светленькие тоненькие колготки. Байковое одеяльце было постелено на лавку, но девочка на него не садилась, крепко держалась за шею дяди. 

  Жиденькие светленькие, почти прозрачные волосики развевались на легком ветерке. Черные глазки тревожно перебегали с пассажирки на пассажирку, будто те хотели её взять из надежных, родных рук.
---- Да не возьмем мы тебя, не возьмем, не бойся нас. Вот у нас есть конфетки и свежие помидорчики. Хочешь?

    Девочка покрутила отрицательно головой.
---- Нельзя ей помидоры.
---- А яблочко? Доморощенное, из собственного сада.
---- И яблочко нельзя.
---- И конфетку?
     Паренек согласно кивнул.
---- Почему нельзя?
---- Болеет она.
---- Чем? А, ты же говорил…

    Женщина все допытывалась. Ей было жалко девочку.  У неё у самой была такая же внучка – первенец.
---- Чем же вы её накормили?
---- Не знаю. Как маму похоронили, так Галинка и заболела. А мы с папкой не можем вылечить.

     Женщина покачала головой.
---- Мужики и есть мужики! Травы надо заваривать. Тысячелистник, бадан и другие.
---- Да мы заваривали, что нам советовали, да не можем вылечить. На станции Аскиз родная бабушка и больница хорошая.

---- А как до станции доберетесь? Она от Аскиза – то в стороне.
---- Ничего, доберемся. На попутках, там машин много ходит. Дядя Гриша обещал завернуть от Аскиза и нас довезти.
---- Ох, этот дядя Гриша!!! Довезет ли он вас?!

    И правда, дядя Гриша тормознул перед Аскизом на перекрестке.
---- Шурка, вылезайте! – скомандовал пареньку. – Тут недалеко. Доберетесь.
---- Он же с ребенком! – запротестовали женщины.

---- И вы вылезайте! – ответно произнес дядя Гриша. – Аскиз вот он, А мне надо в ПМК завернуть, а потом в Абакан успеть загрузиться…
    Повод для высадки был оправдан. Пассажиры послушно покинули машину и вышли за перекресток на дорогу, ведущую на станцию. «Дядя Гриша» нажал на гашетку. Две женщины  ушли в село, осталась одна, та, которая заботилась о девочке. Они остановили тяжелый грузовик, который вез на станцию бетонные блоки, и парень с девочкой залезли в высокую кабину «Яаза», у которого на радиаторе красовался никелированный медведь. Женщина перекрестила  удаляющуюся громадину.
                ---- Не можем мы взять! – Замахала пухлыми руками дебелая тётка, которая была, как говорят в народе, поперек толще. Щеки её были наливные, как только что испеченные в русской печке пампушки помазанные сметаной. Босые ноги в стоптанных тапочках были похожи на бутылки из-под шампанского. Полные ступни вываливались из тапочек. Глазки маленькие испуганно смотрели на худосочного мужчину с большой лысиной в середине длинных волос, свисающих на плечи.

    Мужчина, едва поздоровавшись, уселся в мягкое кресло и стал безразлично наблюдать.   Он был не родным отцом зятю и потому молчал. Шурка учился в восьмом классе здесь, на станции, жил сначала у сестры, потом в общежитии школы и потому хорошо знал родителей зятя. У неродного отца было прозвище «Кацап». Зять частенько его использовал, когда разговор заходил о нем. А сам «Кацап» любил уходить от спорных вопросов и щекотливых тем изречением: «А мне слова не давали!» Ему и в самом деле «слова не давали».  Он был в семье сожителем. Во всем хозяйкой была мать зятя. «Кацапу» было легче так жить, зачем брать на себя лишнее?

    Шурка знал имена и «Кацапа» и матери зятя, но не хотел их называть по имени. Они и раньше вызывали у него чувство брезгливости, а после первых же слов бабушки он прижал Галинку к себе покрепче. А Галинка уже готова была потянуться к бабушке, но, услышав отказ, прижалась к дяде. Она еще не успела забыть, как та иногда, приходя к сыну, брала её на руки. Шурка понял, что приехал зря.

---- Куда мы с ней!? – продолжала бабушка, призывая на помощь мужа. – Я больная, дед больной…
    «Дед» и вправду схватился за правый бок:
---- Что-то сердчишко у меня пошаливает!

    Шурка усмехнулся незаметно: мать тоже жаловалась на сердце, но оно почему-то у неё находилось в левом боку.  Где оно находится, Шурка знал точно. У матери частенько случались приступы сердечных болей.  «Эх! – подумал он. – Родители! Придется нам, Галинка, ехать обратно! -  Он с тоской смотрел на бабушку с дедушкой. - Никакие вы не бабушка и не дедушка!» Шурка все понял, повторять просьбу не стал, просто повернулся и вышел. Квартира  родителей зятя находилась на втором этаже. Шурка, спускаясь по лестнице, еще ждал: вдруг его окликнут и вернут. Но не окликнули, не вернули, и он с облегчением вышел из подъезда. Не любил он тяжелых разговоров.

     Он пошел с Галинкой на руках к тому же  строящемуся железнодорожному вокзалу, где не так давно работал зять, и куда привез блоки, и его с Галинкой, могучий  «Яаз». Грузовик не успел разгрузиться. Водитель встретил их удивленно:

---- Что так быстро?! Не взяли? Вот нелюди! По такой  жаре ребенка таскать!
Ну, поехали обратно. Так и быть доставлю вас на перекресток.
   Ещё когда ехали от Аскиза до станции, Шурка рассказал ему, куда и зачем везет ребенка. Шофер только головой покачал.

    Шурке повезло. Недолго простояли они с Галинкой на перекрестке. Из Аскиза шел старенький «Зис-5», вез полный кузов арбузов. На арбузах сидели пассажиры, и опять женщины. Шурка поднял руку. Шофер хотел было проехать мимо, но, увидев ребенка, остановился.
---- Куда? – высунулся из деревянной кабины пожилой водитель.
--- В Таштып, - ответил Шурка.

---- Охо, хо! – вздохнул шофер. – Ну, куда я вас?! Кабина полная, – и посмотрел на женщин, сидевших в кабине.
----  Я пойду в кузов, - откликнулась женщина, что была помоложе.
---- Садись, до Таштыпа довезу, - с тем же вздохом согласился водитель.
    И опять начались расспросы, слова сочувствия. Галинка сидела тихо. Она уже все понимала, кушать не просила, хотя на перекрестке молодой дядюшка пытался её накормить.
 
    Водитель оказался старенький, немного сгорбленный, из служивых, рассказал, как пришлось подобрать по дороге девочку лет пяти,  которая вышла из леса, когда он вез снаряды на передовую. Проехать мимо он не смог.

---- Огляделся я: вокруг лес, и никакой деревни. Спрашиваю: Ты чья? Откуда? Она молчит. Глухонемая. Вся зарёванная, в слезах, что-то маячит, мычит, ничего не пойму. Вот и пришлось подобрать. Сдал в медсанбат: там разберутся. Не знаю, куда её определили,  не пришлось мне в том медсанбате побывать еще. Ранило меня,  когда обратно за снарядами ехал. Юнкерсы налетели. Они как волки за машинами гонялись.
      Рассказывал водитель эмоционально. Он то и дело поправлял свою замасленную фуражку, жестикулировал, помогая  себе. Шурка был благодарен этому старому вояке, хлебнувшему фронтовой жизни. 

--- Вот первые астраханские арбузы из Абакана везу. В бардачке есть кусочки, в газетку завернул. Дать девочке, пусть поест?
      Шурка отказался. А Галинка всю дорогу клонила голову дядюшке на грудь, дремала, приподнимая головку на ухабах. Ослабла девочка, и от такой болезни, и от такой жары, и от такой дороги.

     В Таштыпе тоже пришлось выходить за село на дорогу, ведущую в разведку.   По дороге из Таштыпа в Верхние Бутрахты случилась еще одна остановка в Нижних Бутрахтах. До деревни их довез ехавший по совхозным делам тракторист на тракторе МТЗ-5, который был без кабины. Время шло уже к вечеру.  Стало более-менее прохладно. Трактор хоть и на резиновых колесах, но все-таки это не автомобиль на рессорах. А дорога до Нижних Бутрахтов хоть и была гравийной, но трясло так, что  Галинку растрясло, она запросила кушать. Пришлось её успокаивать. Тракторист вывез их за деревню, на дорогу в Верхние Бутрахты.

---- Всё! Тут ждите попутку в свою разведку. Девять километров – пешком не дойдете. Ночь пристигнет. А мне туда нет дороги. Далековато, да и солярки маловато.
     Молодой тракторист оправдывался, но Шурка понимал его. У тракториста своя работа. Поблагодарил:
---- Спасибо! И так хорошо подвёз.  Тут уж  как-нибудь доберемся. Если что, у кого-нибудь в деревне заночуем.

---- Ко мне приходите. Я живу вон в том переулке, – показал тракторист рукой.  С пригорка переулок был хорошо виден. – Вон дом шифером новым крытый, видите? Это и есть мой дом.   
    Шурка только головой согласно покивал. Но ночевать в деревне не пришлось. Только они с племянницей удобно расположились на расстеленном по траве одеяльце, как  возле них тормознул  лесовоз с прицепом, груженый буровыми трубами, и они ещё засветло были дома.

---- Что!? – в удивлении и возмущении встретил дома Шурку отец. -  Вот и родная бабушка!!! – Отец даже выругался. – Что же нам делать?
    На этот вопрос Шурка ответа не имел.
---- Завтра будет сорок дней, как мать умерла.  Бог уже не накажет, приведу я, наверное, Варвару Сяглову. ..

    Шурка знал, что Варвара Силантьевна уже приходила,  брала Галинку на руки, обещала вылечить.  Сорокапятилетняя вдова, жила по соседству у дочери, приехала к ней в гости из каратузской деревни Андреевки. Отцу это была бы хорошая пара, но отец хотел соблюсти православный обычай, до года после смерти жены не жениться.

---- Подадим во всесоюзный розыск. Искать будем и маму и папу, - пообещал он Галинке и её дядюшке.
    На следующий день он привел в дом Варвару Силантьевну.
    В два дня Варвара Силантьевна вылечила Галинку от навязчивой болезни. Чем и как вылечила ни дядюшка, ни дедушка не вникали, но девочка ожила, стала кушать все, что давали, поправилась в неделю, повеселела. А через месяц нашлись и мама и папа. Их обнаружила добрая милиция где-то на севере Тюменской области. На берегу не то Туры не то Иртыша в поселке Рейс Три Конды. Что это за поселок и где он находится,  никто не знал, и на карте Союза он не был обозначен.
   Родители приехали, извинились и увезли дочку живую и здоровенькую.