О, времена...

Посвящается садоводам, не имеющим личного транспорта
         
“Надо возделывать свой сад”. Эти слова можно с полной уверенностью назвать девизом тысяч людей, несмотря на то, что многие из них не читали Вольтера. Наверное, каждый человек в душе садовод, только не у всех есть свой личный кусочек планеты Земля. У тех же людей, которые имеют данный клочок, существует некий садоводческий инстинкт. Этот инстинкт дремлет всю зиму в нежной и чуткой душе садовода, но с наступлением весны пробуждается и гонит людей на законные квадратные метры плодородной земли.
И вот садовод, упивающийся мыслями о том, что хорошо зимой, в лютую стужу сидеть дома вечером в уютном кресле и прихлебывать горячий чай с собственным клубничным (малиновым, вишневым, грушевым) вареньем; садовод, не имеющий личного транспорта, этот самый садовод несется на крыльях радости, в предвкушении хотя и далекого, но желанного зимнего вечера на автобусную остановку, и что же он видит? Он видит скверное и прозаичнейшее явление нашего времени – отсутствие автобуса. Автобус на остановке не присутствует совершенно и наш садовод, под действием палящих лучей солнца и благоухающего отечественного транспорта, в окружении толпы коллег-садоводов, начинает приходить в тихую ярость понемногу и приходит в неё одновременно с автобусом, соизволившим наконец появиться. Истерзанные столь долгой разлукой с ним люди устремляются, нарушая геометрически неправильную пирамиду очереди, к открытым дверям, словно воды Ниагары, бушуя и грохоча падающие с многометровой высоты! (Это сходство с водопадом лишний раз доказывает, что все живые организмы, в том числе и садоводы, в древности вышли из воды). Горе путнику, случайно оказавшемуся на их пути! Он будет немедленно назван кем-нибудь козлом и затянут в автобус. За тем наступает пора прозрения – по мере наполнения автобуса люди осознают ужасную вещь – автобус НЕ РЕЗИНОВЫЙ. Наш садовод, затертый, зажатый и не касающийся ногами твердой поверхности (это полностью компенсируется периодическим соприкосновением его головы со стеклом) уже с тоской вспоминает о зимнем вечере мечту. После пятнадцатиминутной езды адова машина останавливается и её чрево выплевывает нашего героя, превратившегося из просто садовода в “жалкое зрелище”. Это жалкое зрелище бредет к своим квадратным метрам уныло и понуро, с опустошенной душой, из которой исчезли все поэтические мысли.
Но на своем клочке земли, слушая пение птиц, вдыхая аромат трав и созерцая чистое-чистое небо, жалкое зрелище превращается обратно в садовода, и садоводческий инстинкт гонит его собирать красные, спелые, пахнущие неземным, не бензиновым запахом ягоды.  Собрав плетеную корзинку клубники, с головой, опять полной мыслями об уютном зимнем вечере в кресле, повеселевший и одухотворенный садовод начинает сокращать расстояние, отделяющее его от дома, и благополучно прибывает на автобусную остановку.
И что же он видит тут? Планету Луну, хотя и бледную, но уже видимую, громадное количество народа и чистый, безавтобусный горизонт. Время от времени горизонт рождает: автобусы, переполненные людьми и возвращающиеся с дальних садов, которые ни за какие коврижки не остановятся; полупустые автобусы, едущие с аэропорта и тоже не останавливающиеся; служебные автобусы, едущие неизвестно откуда и куда, совершенно пустые и нет таких гипнотизирующих или умоляющих садоводческих глаз, взгляд которых заставил бы водителя нажать на тормоз и открыть двери.
Самые нетерпеливые садоводы небольшими и небыстрыми потоками отделяются от общей массы, в душе оправдывая свои действия мыслью, что хоть и опасное путешествие по пересеченной местности “на своих двоих” в экономическом плане гораздо выгоднее автобусного. Оставшаяся часть, состоящая из самых терпеливых, утешает себя мыслью, что автобус сейчас подойдет и всех заберет, а эти дураки будут всю ночь топать (ха-ха!)
Но вот! О, счастье, последние отблески солнца делают видимым садовый автобус, который (о счастье, возведенное в квадрат!) полупустой и (вмешательство высших сил, не иначе!) останавливается!!! Две, три, нет, четыре Ниагары устремляются к дверям и начинают всасываться внутрь. Нашего героя мотает, как щепку в бушующем море, но на его лице явно выступает мысль: ни бог, ни царь, ни Шварценнегер не отнимут у него его корзинки.
Но корзинки уже как таковой не существует: есть желеобразная красная масса с деревянными прутьями, прилипшая к штанам садовода и его чересчур толстого соседа. Дальше все сливается в какой-то непрекращающийся кошмар и садовод уже не помнит, как он отдирался от прилипшего толстяка, как дошел до трамвайной остановки, как люди смотрели на его голую ногу (одну штанину унес по праву сильного с собой толстяк), как не дождавшись трамвая, на деревянных от усталости ногах дошел до дома и рухнул в неуютное кресло…
С высоты 20000 метров, из стратосферы, дух Вольтера, наблюдавший за мытарствами своего ученика от начала до конца, с горечью сказал: ”Как изменились времена… Еще каких-то три века назад все это было так просто…”

1995 год

(ВПЕРВЫЕ ОПУБЛИКОВАНО В КНИГЕ "ДРУЗЕЙ НЕ ЗАБЫВАЮТ", ТЕЛЬ-АВИВ, 2016)