Написание криминального чтива криминальная повесть

               
                криминальная повесть


             Свет фар двигавшейся по мокрому асфальту старенькой “Нивы” неожиданно выхватил из-за поворота одиноко мокнувшую под дождем фигуру в форменной плащ-накидке. Вальяжно, заученным жестом милиционер как бы невзначай отодвинул край плаща, тем самым означив на груди знак работника ГИБДД. Мгновенно появившимся в его руке жезлом он отдал команду прибиться к обочине.

- Фу-ты, ну-ты, - ругнулся шофер, - и откуда тебя вынесло в такую непогоду? И машины вроде не видно, отстегивай вам, крысоловам, - со злобой бормотал он, прижимая машину к обочине.

В машине как бы ухал барабан, но шедший к ней человек в милицейской форме знал, что это играет музыка. Когда он подошел ближе и шофер опустил стекло, “уханье барабана” превратилось в красивую мелодию, которую выводил голос знаменитого эстрадного певца, очень сожалевшего о том, что шиповник зацвел не вовремя. Шофер убавил звук.

- Сержант Петренко, - представился подошедший страж порядка. - Ваши документы.

- Послушай, командир, - начал уговаривать сержанта водитель, - ну, извини, превысил скорость, домой торопимся.

 - Ваши документы, - более требовательно попросил сержант.

     Разочарованный водитель, ища поддержки у пассажиров, повернул голову к соседу, в этот момент “страж порядка” из-за плаща, со спины, вытащил двуствольный обрез, взведя курок и ни секунды не медля, выстрелил водителю в ухо. Также хладнокровно он выстрелил в висок пассажиру, сидящему рядом; лишь только после второго выстрела на заднем сиденье “Нивы” раздались раздирающие душу женские вопли. Не имея возможности выскочить из машины, (задних дверей  в старой модели не было) они, обезумев от вида крови и запаха пороха, вереща и подвывая, наваливали на себя сумки с тряпьем и продуктами.
Не спеша перезарядив оба ствола и спрятав отстрелянные гильзы в карман, убийца вытолкнул мертвого водителя на дорогу. Протянув в прогал между сиденьями
обрез, выстрелил каждой женщине в голову. Надев резиновые перчатки, он изрядное время провозился, ворочая трупы, открывая сумки, выворачивая карманы убитых. Золотых печаток и цепочек на убитых не оказалось, зато из карманов и дамских сумочек убийца вытащил пачки тысячных купюр, перетянутых резинками. Денег оказалось много! Вынув целлофановый пакет, он снял перчатки, сунул их туда. Пакет положил в карман. Достав другой пакет, сложил туда пачки денег и лишь тогда брезгливо взглянул на трупы. Нервы у него все же не выдержали. Полсотни метров он пробежал до поворота, за которым стояла машина.

               
                * * *

     Прикрыв поплотнее дверь в самую дальнюю комнату, где спали жена и дочка, Антон сел за пишущую машинку. Ему еще предстояло закончить материал для “районки” - статью “Вспоминая директора Березина.” “Господи, - думал Антон, “вышлепывая” строки на машинке, - как это не интересно и скучно - давать материал в газету. Газета - это выдача информации, а она, увы, обыденна. Вот написать бы какой-нибудь детектив или криминальный рассказ”. Антон мечтал об этом давно, но сколько бы он ни брался, как говорят, за это дело - ничего не получалось, не складывалось: ни в голове, ни на бумаге; да и честно говоря, “текучка” замучила. Наконец он закончил статью, откинулся в кресле. Часы на столе показывали 21:30. Не июнь, а прямо какой-то ноябрь на дворе. Он поежился - ну и погодка! Ранние сумерки, нависшее небо, окладной дождь; в придачу ко всему ветер, пытавшийся склонить цветущую сирень аж до земли. От непогоды Антон вновь поежился. “Завтра завезу статью в районку, а потом по личным делам в областной центр”, - размышлял он, машинально включив приемник. На волне областной радиостанции передавали криминальные новости “На весах Фемиды”. В общем-то, все новости были “обычные” для слуха: кража скота в Осиловском районе, там же обрезали провода на металлолом, студент профтехучилища Н не хотел возвращать сокурснице сотовый телефон. Неожиданно диктор сообщил, что 12-го мая недалеко от деревни Ладки в машине “Нива” обнаружены четыре трупа с огнестрельными ранениями. Личности убитых установлены, ведется следствие. На этом криминальные новости закончились, и, как бы желая загладить вину перед слушателями за испорченное настроение, работники радио включили популярную песню в исполнении Валерия Леонтьева.

     “Вот так на! - удивился Антон, - сообщили “новость”. Как гласит народная пословица, это был большой секрет - об этом знала вся деревня”.

     Случай-то этот действительно , был 12- го мая - без всякого следствия люди знают, что убитые везли с собой крупную сумму денег, вырученную от продажи акций. Так что запоздали вы, товарищи коллеги. Хотя стоп! Мне ведь самому завтра ехать в город: акции продавать. Уже и с таксистом Виталием договорился. Никуда не денешься, завтра последний день переписи акций (так написано в заказном письме, полученном от акционерного общества “Газопромстройсервис”). “Да ну их на фиг, все эти бумаги: ИНН, полисы, конверты пенсионных фондов, прочая муристика. Честно говоря, “законали”. Продать эти завалявшиеся акции - и дело с концом; да и хоть какое-то подспорье материальное будет”. Но настроение от этих дум не улучшилось - скорее, наоборот. “И чего это они, в смысле коллеги, решили напомнить про кровавые события 12-го мая?” Он посмотрел в окно, задернул штору, включил настольную лампу. Вставив в пишущую машинку чистый лист бумаги, он задумался...

 "Ну, допустим все - это было начало, размышлял Антон.- А дальше что? А дальше должно быть продолжение,"- и он пробил лист бумаги крупным шрифтом:
               
                ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...


    ...Минула уже половина июня, но тепла не предвиделось. За окном, как и в предыдущем месяце, вместе с цветущей сиренью бушевал ветер. Летнее небо вопреки сложившемуся представлению о синеве и ярких лучах солнца было напрочь задернуто плотными шторами туч, из которых непрерывно моросил мелкий противный дождь. Вечно длившийся вечер мог смениться только лишь чернотою непроглядной ночи.

                * * *

         В “Газели” рядом с водителем Виталием Антона то и дело отвлекали от мыслей две “матрёны"-попутчицы, которые беззаботно болтали о чем-то своем. Ему совсем не хотелось их слушать, он всячески старался отвлечься от их трескотни, но те, как на грех, врезали в его сознание какие-то юбки, кофточки, туфли и прочую дребедень, которую они, несомненно, приобретут на дешевом китайском рынке, когда приедут в областной город. Однако монотонность дождя и мягкое воркование хорошо отлаженного мотора пересилили неугомонных собеседниц, и они замолчали. Антон собрался с мыслями: “Как хорошо, - думал он, - полумрак в салоне, на улице, и даже этот противный мелкий дождь, который, кажется, никогда не прекратится, все это - хорошо. Он едет в город Прежний, в котором не был, почитай, как года два. Честно сказать: соскучился. В этом городе он когда-то создал свой мир. Была учеба в институте, затем работа в областной газете “Комсомольский вымпел”; позднее была семья и рождение сына. Потом этого ничего не стало, вернее, все это было, но без него, то есть существовало без него - само по себе”. Дорога длинна, мысли под стать этой величине, а может, и под стать нескончаемому дождю. За те двадцать лет, прожитых в городе, он так и не смог прижиться там, остаться навсегда. Бывшая жена Антона Марина считала, что в разрыве семьи виноват он - Антон; он же, в свою очередь, как и принято в таких случаях, винил ее. Это только считается, что супруги равны в правах. На самом деле один из них - лидер. И если другой супруг с этим не согласится, то жизнь дает трещину. Марина считала, что вместе с мамой они приютили хотя и образованного, но все же деревенского “Ванька”. Ему было до боли обидно слушать высказывания типа: “Вон сосед из 26-й квартиры тоже из деревни, Капиталина с дочкой тоже взяли его к себе, отмыли, приодели, а он кооператив какой-то организовал, денег домой кучу приносит”. Уж как коробило Антона от подобных разговоров. Стараясь доказать свое право на жизнь в городе, он, как говорят, вертелся как белка в колесе: на двух работах да еще дворником подрабатывал. Но и это никоим образом положения в семье никак не исправляло. И лишь с рождением сына Сережи (названного в честь покойного тестя по настоятельной просьбе тещеньки)  отношения молодых супругов наладились, но лишь на некоторое время.

 Деньги приносишь - молодец, а как же ты хотел? Семью завел, так содержать обязан; но вот насчет уважения - извини, как-то Все равно - не за что.

  Антон, как и любой другой уважающий себя мужчина, жить там, где его унижают, не смог. Как-то солнечным летним утром, собрав свои пожитки, поцеловав на прощанье сына и под осуждающие взгляды жены и тещи выложив ключи от квартиры на стол, вышел, прикрыв за собой дверь. Щелчок автоматически закрывающегося замка резко отозвался на лестничной площадке. Город Прежний остался в его воспоминаниях в том, что было прежде.
               
                ***

     У каждого сидящего в машине, несмотря на видимость дремоты, в голове бродили мысли. Мысли Антона были о прошлом. Они сливались в бурный поток, как нескончаемые капли дождя, заливавшие потоком лобовое стекло машины. И даже работавшие без устали “дворники” не справлялись со своими обязанностями. Вспоминалось не только плохое. Вспоминалось веселье студенческих лет, общага с ее извечным шумом: музыкой, грохотом кастрюль на кухне, мокрыми полотенцами в душевых и сохнущими на батареях только что наскоро выстиранными носками без мыла.
  Конечно же, не это было самым главным. Самым приятным было воспоминание о свободе и, как тогда казалось, независимости. Наконец, в городе Прежнем была любовь, и главное - рождение сына. В машине сделалось прохладно. Виталий включил отопление. Прикрыв глаза и расслабившись, Антон начал писать письмо сыну, он это часто делал. В чуть дремавшем мозгу строки складывались сами собой: “Здравствуй, сынок! Прости меня, ради Бога, за редкие письма. На самом деле я часто пишу тебе, но, как и сейчас, мысленно. Я не видел тебя уже два года, ты. прости меня за это, я каюсь. И покаяние мое приходит не только наяву, но и во сне. Я часто вижу тебя во сне (хотя ты и не похож почему-то, во сне ты другой, но я знаю, что это именно ты). Может, оттого, что я тебя долго не видел, ты не приходишь ко мне во сне таким, какой ты есть - красавец. Вот, видишь, я пишу тебе, что ты красавец, но на бумагу это слово не ляжет. Этого слова я не произнесу и при нашей встрече. Как бы мне хотелось обнять тебя, но я не позволю, так как ты уже взрослый парень - тебе пятнадцать! Я знаю, сынок, что ты хоть и не подаешь виду, все же затаил на меня обиду в своем маленьком сердце, хотя бы за то, что мы не живем вместе; у меня другая семья. Но поверь мне, сынок: ты еще мало что знаешь о жизни. И я все же надеюсь, что ты меня поймешь, хотя бы со временем. Сколько раз, сынок, живя у себя на родине (после развода с мамой), во сне я возвращался в наш с тобой город, искал работу, порой находил, но тут же ужасался: как же я буду ездить на работу за 300 километров. Даже во сне, сколько бы я ни пытался обмануть себя, я не мог найти выхода. А не так давно мне снился ребенок, как всегда, не похожий на тебя. Он меня так обнимал и целовал, что у меня из глаз катились слезы. Тебя я никак не мог узнать, может, от этого слезы были такими горькими”.

               
                * * *
   Тоска по сыну стала проходить у Антона лишь после рождения дочери Дашеньки. Маленькое существо, лежащее на руках у жены Вероники, набирало вес, подрастало, аукало  “Гули-гули”, - перекликался Антон с дочкой, и в эти минуты он не вспоминал сына.

       Сегодня утром он поцеловал еще спящих жену и дочку и направился к выходу.

- Антон, - тихонько окликнула его жена, - возвращайся, мы ждем тебя...

  Тот даже оторопел:

- С чего ты решила, что я не вернусь?

   Вероника встала с кровати, подошла к нему, обняв его и прижавшись к его лицу щекой, она хотела сказать, что видела тревожный сон, но осеклась:

   - Да так я, просто...

   Антон прижал ее к себе:

   - Я скоро вернусь, продам акции, поправим материальное положение, - он подмигнул ей, - вот заживем!

         Вероника улыбнулась: “Да, конечно. Ну, ладно, с Богом”, - она поцеловала его и, отпустив, перекрестила в спину.


    Антон засиделся в родном селе, никуда не выезжая, разве что по селам района и, разумеется, по заданию редакции. Он привык быть дома. И вот не успел отъехать, как накатила волна ностальгии по родному гнезду. Чего грустить-то? Но чувство тревоги не покидало его. Машина резко затормозила, качнула пассажиров вперед, мгновенно выведя их из оцепенения.

                *
                * * *

     - Что! Что Вам известно?!! - кричал человек, одетый в штатское, на сидящего перед ним полковника в милицейской форме. - Что Вам, Иван Антонович, вообще известно?! На территории области в машине найдено четыре изуродованных трупа! Прошел уже месяц, а что сделано? По городу ходят слухи, что преступление совершено работниками милиции. Что Вы на это скажете?

   - Товарищ генерал, - сбивчиво начал объяснять полковник. - 12-го мая на проезжей трассе, недалеко от деревни Ладки, зафиксировано нападение на таксиста-частника.

   Генерал чиркнул зажигалкой, внезапно отбросив ее к пепельнице, закричал:

    - Нападение зафиксировано, говорите?! А четыре трупа, - он растопырил пальцы на правой руке, - четыре трупа с размазанными по салону мозгами Вы не забыли зафиксировать?!!

    - Геннадий Иванович, - Кравцов опустил глаза, - личности убитых установлены. Месяц сложа руки мы не сидели. Убийцы будут найдены.

   - Чем занимались убитые, откуда они? - генерал вновь взял в руку зажигалку.

  - Две женщины безработные, один инвалид, также безработный; ну, а тот - ясно: частник, "бомбила."

  - Вот тебе раз! - удивился генерал. - Что и к криминалу отношения не имеют, наркотики, например?

  - Не имеют, товарищ генерал, и никогда ни с чем подобным связаны не были.
  - Вот как?.. - генерал еще более озадачился, вынул сигарету, закурил. - Что еще можете сказать?

  - Начну с того, Геннадий Иванович, что с тех пор, как государством нашим были выданы людям ваучеры, утекло много воды. Каждый гражданин распорядился своим ваучером, как мог или как сумел. Некоторые их продали, другие купили на них доллары, третьи вложили в различные акционерные общества: “ЕЭС Россия”, “Реал” и так далее.

   - Как же, помнится, сам свой ваучер в “Реал” сунул, - усмехнулся собеседник.

   - Так вот, - продолжал полковник Кравцов, - в ‘Реал” и им подобные общества свои Ваучеры вложили не все. - На этот намек полковника генерал лишь досадливо поморщился. - Отдельные (то ли по интуиции, то ли сумев разобраться в царившей тогда неразберихе) вложили свои бумаги в АО “Газопромстройсервис."

   - Ну и что, большая выгода?

   - Нет, рублей 900 набегает, это годовых дивидендов.

   - Тю-ю, Вы меня разочаровали, где же прибыль?

   - Прибыль будет, если продать акции. К примеру, у Вас две тысячи семьсот акций “Газопромстройсервис”. Каждая акция (возьмем 2004 год) стоит 51 рубль. Таким образом, если продать разом акции, приобретенные на один ваучер, получится неплохая сумма - более 135 тысяч рублей. А ведь кем-то в то время (допустим, семьей из пяти человек) было приобретено акций на пять ваучеров - тогда сумма за полмиллиона переваливает. Трехкомнатную  квартиру в Прежнем купить можно.

     - Продолжайте, - заинтересовался генерал.

- Все акционеры АО “Газопромстройсервис”, - продолжал Кравцов, - кто в свое время не избавился от акций (берем только нашу область), в том числе и трое жителей деревни Ладки, должны были 12 мая прибыть в наш город. Связано это прежде всего с заменой советских паспортов на российские, о чем держатели акций и были уведомлены заказными письмами. Причем в них было ясно указано, что никаких копий, даже заверенных нотариусами, принято не будет, и явиться надо было лично с паспортом. Так получилось, что не продали свои акции три человека из деревни Ладки. Они наняли частника и приехали по указанному адресу в наш город: Интернациональная, д. 48. Как выяснилось, по этому адресу работники АО “Газопромстройсервис” снимали офис всего лишь на один день у организации Интерпромбанк для переоформления документов. Стоит отметить, что своего филиала "Газопромстройсервис” в нашем городе не имеет; ближайший к нам офис находится в городе Лапинске. Так вот, - подытожил Кравцов, - скопившемуся народу было объявлено, что исходя из практики за один рабочий день могут быть обслужены приблизительно сто тридцать-сто сорок человек. Все 286 человек, записавшиеся в очередь, сегодня продать акции не успеют. Но представитель “Газопромстройсервис” успокоил собравшихся, сказав, что в связи с создавшимся положением назначен дополнительный день для переоформления акций - 15 июня.

      Немного погодя другой человек, но уже представитель “Интерпромбанка” (как я уже говорил, у них газпромовцы снимали офис) объявил, что всех, кто пожелает продать свои акции, не отстаивая нудной очереди на переоформление, как говорится, “милости просим”. И это займет минимум времени.

- И что же, все кинулись продавать?

- Напротив, желающих оказалось только трое, и именно с деревни Ладки.

        - Поясните ситуацию.

- Все дело в том, товарищ генерал, что городским спешить некуда, ведь можно, как оказалось, переоформить акции и через месяц, а им для этого далеко ехать не надо. Но самое главное, акции никто продавать не хотел, так как они постоянно растут в цене, намного опережая инфляцию. Городские их продадут в том случае, если, например, потребуется купить квартиру или что-то подобное.

         - А что сельские? Почему они продали?

         - Дело в том, что здесь немножко сложнее обстоят дела. - Кравцов нахмурился, пытаясь объяснить ситуацию. - Ну, в нашем случае сельчане наняли машину, разумеется, за деньги. Если бы не продали акции в этот день - деньги, так сказать, на ветер. И, пожалуй, главное: в селе безработица и средств к существованию нет! Да и кто знает что будет с этими акциями завтра? Например акции "Никельпром" уже никому не нужны. Вот они и продали побыстрее свои акции и с деньгами поехали домой. Но именно их машина была кем-то остановлена и все пассажиры, включая свидетеля-таксиста, расстреляны.



  - Кем остановлены?! - генерал вновь сорвался на крик. - Бандитами, переодетыми в милицейскую форму, или работниками милиции? По городу ходят упорные слухи, чго зверское убийство совершено именно милиционерами!

  - Милицейскую форму приобрести сейчас может любой прохвост, - обиженно поджал губы половник.

  - Ну вот и разберитесь, Иван Антонович, - перестав кричать, строго приказал генерал, - причем срочно разберитесь. И учтите, - он сурово посмотрел на полковника, - Вы доложили, что следующий “заезд” 15 июня, то есть завтра. Проследите, чтобы такого не повторилось. Если, не дай Бог,.. - он поднял указательный палец, - с погонами распрощаетесь, да и не только Вы. - Он устало махнул рукой: - Идите.

    Когда полковник Кравцов вышел из кабинета и прикрыл за собой дверь, генерал Аблесимов поднял телефонную трубку. Немного помедлив, он все же набрал личный номер начальника ФСБ генерала Шнитко.

               
                * * *

     Виталий приоткрыл стекло:

  - В чем дело, командир?

   ГИБДДэшник в набухшей от дождя накидке, как положено, представился и попросил документы. Внимательно изучив их, поинтересовался, куда и зачем едут.

  Виталий возмутился:

 - Командир, если по службе вопросов нет, то, извини, мы торопимся, и на дворе год не 37-й!

- Действительно, не 37-й, - согласился сержант. - Можете быть свободны.

 Машина тронулась, по усам служителя закона стекали струйки дождя. Протопав по. мелким лужам, образовавшимся в выбоинах асфальта, он сел в служебную машину, оставленную за поворотом, чтобы не сразу попадала в поле зрения водителей, и, стряхнув капли дождя с рук, сделал запись в блокноте.
               
                * * *

       После вынужденной остановки дремавшие в салоне “Газели” пассажиры проснулись.

- Какое у нас сегодня число? - спросил Виталий.

- 15 июня, - ответила одна из попутчиц, заодно спросив:

- А Вы знаете, где находится Интернациональная, 48?

- Всенепременно, - улыбнулся шофер, при этом улыбка на его губах застыла, мышцы лица напряглись.

      Антон догадывался, что попутчицы Нина Ивановна и Мария Афанасьевна едут в город по тому же делу, что и он. Им же он сказал, что едет проведать сына, что, в общем-то, было правдой. Но вот в офис им придется идти вместе.

         “Ну, да ничего, - думал он, - чем позже узнают, тем лучше. К сыну Антон, конечно, заедет, только вот когда: сразу или после продажи? Нет, пожалуй, лучше будет завезти “тетушек” в офис, а самому поехать к сыну. Ладно, доедем, разберемся”. Мысли Антона переметнулись на ГИБДДэшника. С одной стороны, может быть, он спрашивал, куда, зачем - для их же собственной безопасности. С другой стороны, ходят упорные слухи, что недавнее преступление совершено работниками милиции.

   Нина Ивановна и Мария Афанасьевна, сидевшие на заднем сиденье, тихо переговаривались:

- Деньги-то, какие ни есть, как манна с неба свалятся, - радовалась Нина Ивановна.

- Тьфу, тьфу, не сглазь, - отозвалась соседка.

- Так ведь позарез нужны, сама знаешь, дочь собралась замуж отдавать, а денег ни гроша.

- Эх, Нина, кому знать-то, как не мне, - посочувствовала Мария Афанасьевна, - у самой сын в медицинском учится, может, в люди в отличие от нас с мужем выйдет. Все ведь не хвосты бычкам крутить. Мы с мужем при поступлении грохнули все сбережения, думали - все. Нет, за отметки с нас тянет, а то вроде как на спонсорскую помощь институту. Мы с Юрой из жил вытянулись, хоть бросай малому учебу. А домой приедет, что? С мужиками сивуху жрать?..

    На этой невеселой ноте разговор сельчанок закончился, и под стук дождя каждая погрузилась в свои невеселые мысли.

               
                * * *

       На том конце провода послышался щелчок, трубку подняли, и властный, раскатистый баритон пророкотал: “Вас слушают.”

- Михаил Петрович, это Геннадий Иванович Аблесимов, здравствуйте.

- Мог бы и не представляться, если думаешь, что голос твой забыл, то хотя бы вспомнил, что сейчас у каждого частника аппарат номер пробивает.

- Да знаю, Михаил Петрович, но привычка.

- Ладно, что там у тебя, хотя нет - сам скажу причину, по которой ты звонишь: завтра пятнадцатое?

- Да, угадал, - вздохнул Аблесимов, - может, мне больше ничего говорить не надо, аппаратура-то у вас, гляди, и мысли все читает!

  Генерал ФСБ Шнитко расхохотался:

- Ну, друже, не обижайся, давай выкладывай, что там у тебя?

  Аблесимов вкратце пересказал доклад Кравцова и попросил помочь человеком из его, Шнитко, ведомства,

- Такой человек есть, - успокоил Шнитко, - это Виктор Валерьевич Аносов. Он работает под таксиста-частника, вы уж не подстрелите его по случайности.

- А сообщение в криминальных новостях не с вашей ли подачи?

- С нашей, конечно, с целью людей насторожить, - отозвался Шнитко, - чтоб осторожнее были.

- Эх, - вздохнул Аблесимов, - кто ж об этом случае не знает, в курсе даже Москва.

- А как ты хотел, мне самому шеф звонил, требовал разобраться, интересовался ходом дела. Но ничего не было конкретного; теперь вот капитан Аносов, может, что- нибудь прояснит.

- Значит, на живца ловим?

- А ты что предлагаешь?

  На это Аблесимов как-то неопределенно мыкнул:

- Да, работать надо, хоть и опасно.

  Распрощавшись со Шнитко, он положил трубку, а для себя отметил: “Вот ведь что значит КГБ (это, конечно, по старинке), уже "заслали казачка.”


                * * *

    Михаил Петрович Шнитко, генерал - майор, начальник областной Федеральной службы безопасности, работал над этим делом с момента обнаружения трупов. Убийство четырех человек возмутило не только общественность, слух дошел и до столицы. И хотя такого рода преступления не входят в компетенцию службы безопасности, с Москвы звонил шеф, просил разобраться. А это означало - найти преступников. Скорее всего, в Москве были обеспокоены тем, что убийство было совершено людьми в милицейской форме. Шеф не любил долго ждать. Зная это, Шнитко сразу же запросил копии оперативных сводок УВД области за последние два месяца. Копии он запросил не официально, а, как полагалось его “конторе”, через работников милиции разных рангов, работающих на ФСБ. Незамедлительно донесения, разумеется, подписанные псевдонимами (настоящие фамилии осведомителей лежали в его личном сейфе), легли на стол. Одним из них был скопированный рапорт Кравцова - начальника службы собственной безопасности УВД. Внимательно изучив, как он выражался, “ментовские новости”, Шнитко предпринял следующие шаги: позвонил директору областного радиокомитета Павлову и попросил передать в криминальных новостях сообщение о кровавых событиях 12-го мая, что и было сделано. Лично связавшись с начальником Ленинского ФСБ, он попросил передать ему списки акционеров “Газопромстройсервис”, проживающих на территории Прежневской области, а именно тех, кто еще не переоформил свои акции. Ответ поступил в кратчайший срок: таковых- трое (они последние). Село Стешнево Радчинского района; так же были представлены паспортные данные каждого; род занятий.


    “Итак, - размышлял Шнитко, - что мы имеем? Четырех убитых 12-го мая и три потенциальные жертвы, которые, скорее всего, продадут свои акции”. Он запросил расписание автобусов из села Стешнево до Радчинского райцентра. “Таким образом, если в 8 часов выехать из Стешнево первым рейсом в райцентр, то на автобус, идущий первым рейсом до города, попасть в 8.15 невозможно (“Сель- а -ви”, таковы законы рыночно-неналаженной экономики). Значит, 15-го июня, то есть в последний день переоформления акций, акционеры из села Стешнево поедут, скорее всего, на частном такси”. Именно после таких изучений документов и умозаключений и был направлен в Радчинский район области свой человек.

                ***


     С Виталием Антон познакомился недавно. Задержавшись в редакции после работы, он опоздал на рейсовый автобус до Стешнево и, стоя на остановке, “голосовал” проезжающим машинам. Тут и подвернулась “Газель” темно-синего цвета, которая, тормознув, обдала Антона запахом бензина. Шофер приветливо распахнул дверцу, приглашая попутчика в кабину. Водитель оказался довольно общительным собеседником, запросто общаясь с попутчиком, как будто знал его уже много лет и состоял с ним в дружеских отношениях. Звали его Виталием. Он рассказал, что уже месяца три, как развелся с женой и поехал, куда глаза глядят, покинув родной Воронеж; что дальше - он и сам не знал. За мизерную плату снимал флигелек в саду у старухи в райцентре (всего 150 рэ!). Антон как-то сразу проникся к собеседнику симпатией; история его жизни была схожа с его, и он рассказал вкратце о себе: жил в областном центре - город Прежний. Был женат, есть сын Сергей, но вынужден был развестись и переселиться на родину - в село Стешнево. Здесь он женился на бывшей однокласснице Веронике, родилась дочь Дашенька. Так как работы в селе нет, устроился в районную редакцию корреспондентом. Когда мужчины наконец высказались, между ними установилась атмосфера полного взаимопонимания.

   Виталий даже как-то воспрянул духом:

- А что, может, и я здесь женюсь? Может, и у меня жизнь наладится. Частным извозом зарабатываю неплохо и женщину, знаешь, приглядел здесь одну, красивая такая. В 12.00 она всегда на остановке у “Хлебного” стоит. Для виду плату брал, когда подкидывал ее до дома, разумеется, чисто символическую. Я наводил справки: без мужа живет, с матерью и дочкой, может, Бог даст, что и сладится. - Он помолчал, потом добавил:

  - Зарабатываю я неплохо, обузой не буду, может, поговорить?.. - он вопросительно посмотрел на собеседника.

  - Попробую, - съюморил Антон.


   Они рассмеялись.

   На всякий случай Виталий оставил номер своего мобильного телефона:

- Звони, если что... На том они и расстались.

           Это “если что” наступило очень скоро. Когда-то давно (лет десять назад) Антон вложил свой ваучер в акционерное общество “Газопромстройсервис”. И вот теперь, при том, что ему не хотелось отрываться от “дел огородных”, сроки поджали. “Эх, - вздыхал он, - бумаги всякие “затюкали”: полисы, ИНН, страховые свидетельства - да разве мало всякой муристики; вот еще из-за смены паспортов советских на российские надо ехать в областной центр все переписывать. Да продать их, и дело с концом! Тем более ходят упорные слухи что больший процент акций уже скуплен, а оставшиеся акции в цене расти не будут.

   Своего телефона у Антона не было, и он отправился к соседке Нине Ивановне, чтоб позвонить Виталию. В разговоре был упомянут сын Сережа, город Прежний. Договорились на завтра, пятнадцатое, на семь Утра.

   Нина Ивановна растрещалась, что у нее и ее подруги Марии Афанасьевны тоже имеются неотложные дела в городе, и именно завтра.
 Пришлось Антону перезвонить Виталию и договориться еще о двух попутчиках.

   Антон знал, что в родном селе, когда-то, получив от государств^ ваучеры, сельчане безошибочно вложили их в АО “Газопромстройсервис” Сие получилось потому, что кто-то “брякнул”, что если в данную компанию вложить свои ваучеры, то проблем с газификацией села не будет. Конечно же, это была явная утопия: село находилось на приличном расстоянии от райцентра, куда уже был подведен газ, кроме того, из-за восьмидесяти домов села Стешнево никто за газификацию браться не будет. С каждым годом село “мельчало”: молодые уезжали, старики умирали. Но, как говорят, надежда умирает последней - и уж так хотелось людям простых человеческих удобств. Но год шел за годом, топить продолжали дровами и углем; газопровод даже во сне никому не приснился. Денежные реформы и все поедающая инфляция делали свое черное дело: люди нищали, за бесценок приходилось продавать акции. Алкаши (коих в селе имелось немалое количество) - продавали свои акции за две бутылки водки.
          Так что к настоящему времени в селе осталось только три акционера. Антон слышал, что бумаги стоят дорого, поэтому решил их продать.

           Когда Виталий договорился с Антоном о поездке, он незамедлительно высветил на дисплее сотового телефона слово “шеф”, нажал кнопку вызова, дождавшись ответа “Вас слушают”, коротко проинформировал:

- Пятнадцатое, везу троих по указанному адресу.


                ***


          Начальник областного ФСБ Михаил Петрович Шнитко, сидя за своим рабочим столом, уже в который раз возвращался к разговору с генералом Аблесимовым. Почему он, Аблесимов, имея свою службу собственной безопасности, обратился к нему, в ФСБ? Конечно же, из деликатности Шнитко не спросил его об этом напрямую. Да и существовал такой негласный закон и правила этикета между их ведомствами: не договорить, не доспросить. “Скорее всего, - размышлял Михаил Петрович, - не доверяет он даже собственной службе безопасности, а может, и перестраховывается, боясь допустить новое преступление (не приведи Господь!). Ведь вылетит тогда Аблесимов из своего кресла пулей. Вот он и страхуется; но ведь прокуратурой, коей возбуждено с момента происшествия (12 мая) уголовное дело, и ведется следствие. Что ж не ищет генерал поддержки там, ведь с незапамятных времен между ведомствами КГБ и МВД шла незримая борьба. Им часто приходилось пересекаться.
Но сегодня соперник просит о помощи, и ему надо помочь - живем-то по законам Нового Завета, по крайней мере, стараемся, - размышлял Шнитко. - Если верить слухам, то преступление совершено работниками милиции. Но это всего лишь слухи. Откуда, например, знать работникам милиции, какая именно машина везет людей с крупной суммой денег? Значит, работники милиции (или бандиты) были кем-то осведомлены. Кем? Скорее всего, теми же работниками акционерного общества “Газопромстройсервис”, а еще точнее, теми, кто скупал акции, в данном случае работниками “Интерпромбанка”. Находится данная организация по адресу: Интернациональная, 48. Многоэтажный дом располагается в глухом внутреннем дворе, окружен такими же многоэтажками, во двор ведет длинная арка. Но здесь людей, продавших акции, не трогают. Методы отъема были бы примитивными: ударил, вырвал и, как выражаются зеки, кругом-бегом. Нет, этим занимаются люди серьезные, даже очень серьезные, те, кто просчитывает на несколько ходов вперед. Возможно, они надеятся (в случае, например, слежки), что их просто предупредят или даже прикроют. Поэтому Аблесимов и обратился в ФСБ. Возможно - да и скорее всего - убийцы сменят тактику. Люди, напуганные дерзким убийством, да еще и предупрежденные по радио, могут просто не остановиться на приказ работника ГИБДД. Скорее всего, и преступники на сей раз пойдут другим путем. Каким? Будь я на их месте, я бы... Вот именно так они и будут действовать, но подстраховать людей на Интернациональной, 48 все же необходимо". Вызвав по селекторной связи помощника, Шнитко распорядился пригласить к себе четырех сотрудников.
               
 * * *


   Город встретил Антона неожиданными переменами в своем обличии. Еще с ночи светящиеся витрины магазинов сообщали о том, что их товары самые надежные и лучшие, разумеется, цены самые низкие. По ходу движения “Газели” взору Антона представлялись казино, спорткомплексы, рекламы, коих в бытность его проживания не было. Коммерческие ларьки были “натыканы”, где только можно. Да, перемены, конечно, были. Город Прежний, загримировавшись цветными светящимися рекламными щитами, сиял. Город пытался внушить Антону, что он уже не Прежний, он - Новый. Но Антон не верил ему. Антон знал, что суть его, города, оставалась прежней. .И эта суть - жажда денег!
               
                * * *

   Задернув шторы на окнах, словно пытаясь заслонить себя от непогоды, Шнитко грузно сел в кресло.

- Михаил Петрович, они здесь, - прозвучал по селекторной связи голос помощника.

-Пусть войдут.

В просторный кабинет вошли четыре человека в штатском. Хозяин кабинета жестом предложил им сесть.

- Вы, - обратился он к молодому курчавому сотруднику, не называя его при этом по имени, - будете значится под номером "один." Задача у Вас простая -прослушивание телефона 72-54-10. По этому номеру (кабинет "Интерпромбанка") работают две женщины скупающии акции “Газопромстройсервис”. Выясните в срочном порядке номера их сотовых телефонов. К прослушке приступить немедленно, докладывать каждые полчаса, при необходимости - безотлагательно. Надеюсь, Вы понимаете, что без санкции судьи это не- законно, но времени нет, всю ответственность беру на себя.

- Вы, - обратился он к немолодому блондину лет пятидесяти, - будете значиться под номером “два”. Настроите аппаратуру на волну милицейских раций. Прослушивать переговоры на постах ГИБДД, расположенных по трассе город - Радчинский район. Не забудьте, у каждого гаишника имеется сотовый телефон. Думаю, все ясно? - Блондин лишь молча кивнул.

- Вы двое, - опять же не называя никого по имени, - будете дежурить по адресу: Интернациональная, 48. Себя ни коим образом не обнаруживать. Можете стать на время сантехниками, выпивохами, разрешаю, - Шнитко улыбнулся. - Ваши позывные номер “три” и “четыре”. - Насколько это было возможно, он ввел присутствующих в курс дела.

   Проводив сослуживцев, Михаил Петрович набрал номер Аблесимова:
- Геннадий Иванович, кто посвящен в разработку операции “15 июня”?

- Полковник собственной безопасности Кравцов Иван Антонович, - ответил генерал.

- Выясните, пожалуйста, кто из его родственников работает в ГИБДД. Да, и учтите, что это только предположение.

-Да, - замялся Аблесимов, - и выяснять тут нечего, дочь Кравцова живет в гражданском браке с сержантом Петренко.

- Где работает?
-" Интерпромбанк,"- Интернациональная, 48, - Аблесимов даже вспотел.

- Ну не вздыхай,- приободрил его Шнитко,-будут новости, звони, - и он положил трубку.


               
                * * *



      Прибыв по нужному, адресу, обладатели акций проследовали под арку, ведущую во внутреннюю часть двора, окруженного многоэтажными зданиями. У подъезда дома №48 они увидели толпу людей (человек двести). Накрытая зонтами, она напоминала волнующееся перед штормом море. Антон наконец решил “расколоться” перед тетушками: мол, не только сына повидать приехал, но и заодно свои дела сделать - продать акции. Те в свою очередь не удивились. Сельская почтальонка Полина давно рассказывала своему селу о заказном письме из “Газопромстройсервис”, пришедшем на имя Антона. Записавшись в очередь на переоформление акций под номерами 212, 213, 214, приехавшие помрачнели. Получалось, что ждать им придется очень долго.

  Настроение еще более ухудшилось, когда вышедший к народу представитель из г. Лапинск объявил, чтоб очередь больше не занимали: возможно, и тех, кто записан, не примут. Толпа загудела, зонты возмущенно качнулись.

- А кто не успеет, как тогда? - крикнули из толпы.

- Тем непосредственно придется приехать в город Лапинск, где находится филиал “Газопромстройсервис”.

- Господи, сколько мороки-то, - возмутилась Нина Ивановна, - день простоять и, возможно, зазря!

   Но тут перед собравшимися появился другой человек, как выяснилось, представитель “Интерпромбанка”, и объявил, что переоформление документов займет минимум времени, если акции продать! Море зонтов вновь качнулось. Почему- то такой расклад мокнувших под дождем граждан не устраивал. Но сельские обладатели акций решительно двинулись вперед, доказывая толпе, что они пробиваются к заветным дверям для того, чтобы продать акции. На первом этаже их приветливо встретила женщина и проводила в кабинет.

- Желаете продать? - обратилась к вошедшим посетителям миловидная курносая блондинка лет двадцати пяти.

- По какой цене? - взяв инициативу на себя, спросил Антон.

- На один ваучер -135 тысяч 200 рублей.

  Если Антон только присвистнул, то “тетушек” от названной суммы чуть не хватил удар - за сердце схватились. Однако раскрыв рты и выдохнув застрявший в легких воздух, они разулыбались


        В отличие от Антона у Нины Ивановны было четыре ваучера, а у Марии Афанасьевны - аж пять! Если не считать копейки, то суммы действительно были приличными: 540 и 675 тысяч рублей! Было тут, от чего “застолбиться".

    - Так вот, если Вы согласны, - обвела взглядом сельчан курносая блондинка, - то приступим к делу. Пожалуйста, ваши паспорта, бумаги. - Сверив личности каждого с паспортом, убедившись в том, что в новых паспортах (слава Богу) проставлены штампы, где вписаны номера старых паспортов, она кивнула напарнице, тем самым разрешив ввести в базу данных новые номера, Дав акционерам расписаться в каких-то бумагах, она достала из стола пачки тысячных купюр, перетянутых резинками:

- Считайте, пожалуйста.

    “Манна с неба” упала на сельских тружеников внезапно и в большом количестве. Деньги никак не хотели пересчитываться. Люди торопились, сбивались, путались, но, наконец, желаемое было достигнуто. Убедившись, что их не обманули, Антон с женщинами вышел из кабинета. Блондинка попросила напарницу подняться на второй этаж, как показалось последней, по какой -то пустяковой неубедительной  просьбе, а сама, высветив на дисплее сотового телефона нужное имя, нажала кнопку вызова; при соединении она сообщила:

    “Трое! Мужчина лет сорока и две полные женщины, пробиваются к выходу. У них полтора лимона!”.

   Трое счастливчиков, наконец преодолев сопротивление толпы (она поче-
му-то  выпускать их никак не хотела), выбрались на свежий воздух. Море зонтов за ними сомкнулось. Антон осмотрелся вокруг.

   Неподалеку, на скамейке, прикрывшись зонтом, сидел прилично одетый человек и слушал, что ему говорят по телефону. Немного приподняв зонт и устремив внимательный взгляд на подъезд, откуда “выкатилась” счастливая троица, он улыбнулся: “Вижу, конец связи.”

   Поблизости, на детской площадке, оседлав сколоченный из досок паровозик, сидели двое выпивох Антон увидел, как один из них, держа в руке наполненный стакан, вдруг прикрыл рукой рот и, скрючившись, бросился за ближайший гараж. “Во припекло бедолагу, - подумал Антон, - а стакан даже не расплескал - с собой прихватил."

   Забежавший за гараж “бедолага" выбросил стакан. Связавшись по мобильному, он коротко доложил: “Трое вышли. В поле зрения. Кравцову предположительно переданы ориентиры, каковы Ваши распоряжения?”.

        “Третий уже доложил мне, что с Кравцовым только что связывалась одна из сотрудниц “Промбанка”. Вы, “первый”, следуйте за Кравцовым. Второй пусть держит в поле зрения наших гостей, пока все”, - Шнитко отключился.

               
                * * *

         Виталий по просьбе пассажиров заехал на центральный рынок. Антон вместе с попутчицами послонялся по “китайскому рынку”. Немного приотстав, он остановился у лотка, где продавались ножи. Особенно ему понравился выкидной нож с прямым выходом лезвия.
   -Не боитесь продавать холодное оружие? - спросил Антон узкоглазого продавца.
 


- Неть, неть, - китаец замотал головой, - милисия проверял, сказал, что нет “холодного”. Никак нет! Конес у ноза слабый, лезвий небольшой, так что можна продавать.

    Антон, нажав на кнопку, щелкнул лезвием. “Надо же, - размышлял он, - холодным оружием не признан, а убить можно запросто, хотя ведь кухонный нож тоже не является холодным оружием. Антон купил нож, не попросив даже скидки у продавца. Затем он догнал попутчиц, вяло шествующих вдоль рядов, и, сделав кое-какие покупки, они вернулись к условленному месту, где их дожидался Виталий. Что-то в его поведении изменилось, появилась нервозность, частенько и, как показалось Антону, без надобности, тот посматривал в боковое зеркальце. “Чего это он?" - думал Антон. Однако ничего не спросил, а попросил лишь заехать к сыну, назвав адрес. Виталий лишь молча кивнул.

    Лестницу, ведущую на пятый этаж “хрущевки", Антон преодолел без труда - на одном дыхании; позвонил в дверь. Шаркающие шаги осторожно приблизились к двери.

- Кто там? - спросила бывшая теша Антона.

- Александра Петровна, это я!

- Кто это я? - с недоверием переспросил старческий голос.

- Да я, Антон, Сережин папа!

   Александра Петровна открыла дверь. Обрадовалась, увидев отца своего внука, даже заплакала.

- Антоша, как ты мне нужен, - запричитала она. - Сергей взрослеет, не слушается...

    Испугавшись дальнейшего разговора Антон перебил ее.

- Сейчас у него переходный возраст, как быть?.. - и мысль мелькнула.- “Раньше надо было думать.” Нет, никакого злорадства в этой мелькнувшей мысли не было. Напротив, Антон даже жалел бывших жену Марину и тешу.“Что теперь лить слезы...”

- Папка'. - выбежал Сергей из комнаты, - проходи, ну что ты в дверях стоишь? -
     Они обнялись.
  Какое-то время они втроем (Марина была на работе) беседовали за чаем.
у отца с сыном беседа шла в основном об учебе,о выборе профессии, как - то другой темы не подвернулось.

Да и Александра Петровна То и дело пыталась перевести разговор в другое русло. Она намекала Атону, что Марина до сих пор не вышла замуж, хотя женихов, как карасей в пруду, на что Антон, не удержавшись, заметил, что не в каждом  пруду для рыболова карасей бывает много, но тут  же смутился  (сморозил глупость); засобирался:

- Проездом я здесь, машина меня ждет.

            -Я провожу тебя, пап. Можно? - спросил, вставая из-за стола, Сережа.

- Конечно, сынок.

 Когда они вышли из подъезда, отец раскрыл зонт, заслонив от косого дождя сына. Они прошли двор, затем пересекли по пешеходному переходу дорогу.

  Стоя у темно-синей “Газели”, Антон долго не отпускал руку сына. Он вглядывался в печальное,  худое лицо подростка. Ему до боли в душе было обидно за себя, что он и на сей раз не может вымолвить тех слов, которые так давно готовил для встречи. Чувствуя, что расставание затягивается, он выпустил наконец руку сына:

  - Ну, ладно, сынок, маме - привет, - повернувшись к машине, дернул за ручку дверь; та, немного подавшись на него, “отъехала” в сторону. Несколько мгновений спиной он чувствовал на себе взгляд сына. Он знал, что они так и не договорили о чем-то самом главном. Антон все медлил, не заходил в салон, ему очень хотелось обнять сына, как в те давние времена, когда Сережа не выговаривал еще букву “р”. Хотелось сказать все то самое главное, что он “писал” в своих письмах, которых на бумаге просто не существовало. И он нашел причину, чтобы обернуться:

- Да, вот, сынок, - он полез в карман, достав пачку тысячных купюр, вытащил из нее примерно половину. - На, сынок, прости меня и пойми правильно, я не откупаюсь, просто подвернулся случай, которого, возможно, больше не будет.

- Да что ты, пап, - смутился Сережа, - не надо ничего, нам с мамой хватает.

- Не обижай меня, сынок, возьми, - попросил Антон.

Сын молча взял деньги, сунул в карман:
 

- Я тебя всегда жду, приезжай чаще, - и, смутившись, добавил: - Дело не в деньгах.

   Антон не удержался, схватил в охапку Сережу, ласково, как не ожидал от самого себя, прижал голову сына к своему плечу, Вдохнул забытый запах его волос, затем отпустив, быстро отвернулся, вскочил в салон; дверь захлопнул. Через стекло он видел, как сын махал и махал ему рукой вслед.

                * * *

   У сержанта ГИБДД, сидевшего в служебной машине, зазвонил мобильник.

- Послушай, сынок, - голос звучал приглушенно (возможно, через носовой платок), - через час у тебя на повороте нарисуется темно-синяя “Газель”, номер ты знаешь. Вариант первый отменяется. Действуй по плану номер “два”.

                * * *

   “События все более набирают ход, - размышлял генерал Шнитко, выслушав сообщение очередного агента. - И промах здесь не допустим! Первый вариант - остановка “Газели” под видом проверки, как и в прошлый раз. - Его даже передернуло. - Вариант № 2, о котором с прослушки доложил агент, говорит о том, что “тактика отъема денег” будет проходить по другому сценарию. За эту ночь в городе угнан КАМАЗ, а так же две легковушки. Вот тебе и второй вариант: авария!"   
 Шнитко поднял трубку, чтобы позвонить Аблесимову, но передумал. Он набрал одиннадцать цифр, после соединения сказал:


    - Виктор, я приказываю тебе ни под каким видом не останавливаться на указания работников ГИБДД. Но это так, к слову. Скорее всего, вам попытаются устроить аварию, где-нибудь за поворотом. Будь предельно внимательным. Вероятно, они используют легковушку или КАМАЗ, угнанные сегодня ночью. Перед каждым “глухим” поворотом сбрасывай скорость и прижимайся к обочине... Далее действуй по обстановке. Никого к себе не подпускать. Разрешаю стрелять на поражение. Тебе все ясно?

- Ясно, товарищ генерал. На хвосте у меня, еще с города приметил, “сидит” “девятка” вишневого цвета, в ней - Кравцов.

- Я предупреждал тебя, что играть будут по крупному. Имей в виду, Кравцов возможно связан с “ними”, так что действуй по своему усмотрению, я высылаю наших, “конторских", генерал отключился.

         Слышавшие разговор Виталия с генералом пассажиры притихли. Антон удивленно посмотрел на приятеля:

- Так, значит, тебя зовут Виктор?

- Да, Виктор, и еще, как ты догадался, я не таксист. Объясняться некогда, так что скажу по делу. Возможно, нам попытаются в скором времени устроить аварию, если со мной что-то  случится - в кармане у меня “Макаров”. Пользоваться умеешь?

- Конечно.

- Если что, стреляй.

     На этом разговор был окончен, более никто не проронил ни слова.
На ближайшем посту ГИБДД их никто не тормознул. Виталий, а точнее, капитан ФСБ Виктор Валерьевич Аносов посмотрел в боковое зеркало, “девятка” значительно отстала, через минуту ее вообще не было видно. Дождь наконец прекратился, и небо чуть прояснилось. Впереди “Виталий” увидел “наглухо закрученный” поворот, дорога за ним закрывалась густыми кронами деревьев. Тяжелые стаи мокрого воронья с карканьем слетали с деревьев. “Предвкушают добычу, - подумал капитан. - Лучше места для засады нет. Наверняка за поворотом стоит КАМАЗ”.

    Аносов до предела сбросил скорость и, прижавшись к обочине, медленно вел машину. За поворотом “засады” не было, и он с облегчением вздохнул. Расслабившись он не сразу заметил, как ехавший на встречу КАМАЗ стал резко набирать скорость и неожиданно свернул им навстречу. Резко затормозив, Аносов, открыв дверь, вывалился из машины, с предельной скоростью откатился от “Газели”. Антон, собрав все силы, как бы закоченев, сжался, обеими руками уперся в переднюю панель. Он успел разглядеть уже знакомого сержанта Петренко, тот удовлетворенно улыбаясь, резко тормознул, зло “клюнув” “Газель”- посыпались стекла. “Вот тебе и капитан ФСБ, - пронеслось в голове у Антона, - сам-то выскочил...”

   Когда капитан Аносов, вывалившись из машины и перевернувшись несколько раз, встал на ноги, то первое, что он увидел, было улыбающееся лицо сквозь сохранившиеся стекла КАМАЗА сержанта Петренко. В прилично раздолбанной “Газели” стекол не было, по бледному лицу Антона, голова которого была откинута на сиденье, кровь стекала тонкими струйками со лба. Большего Аносову рассмотреть не удалось, он скорее почувствовал, нежели услышал, как сзади легко и стремительно на него несется машина.

   Страхуясь одновременно от выходившего из КАМАЗа Петренко (он держал в руке обрез) и движущейся в спину машины, капитан вновь упал на спину, несколько раз перевернувшись, откатился к разбитой “Газели”.

   Темно-вишневая “девятка” пронеслась от него всего лишь в нескольких сантиметрах, всколыхнув холодным ветерком волосы на голове капитана. “Девятка”, проскочив метров десять, резко затормозила и, не разворачиваясь, задним ходом понеслась на Виктора.

   Аносов в положении лёжа выстрелил в бензобак, машину охватило пламя.
Одновременно с прогремевшим взрывом капитан на вскидку выстрелил,  в целящегося в него из обреза сержанта Петренко. Тот схватился за живот, но с той же неизменной, как бы приклеенной улыбкой вновь навёл обрез на капитана. Виктор выстрелил еще три раза - противник повалился на земь.

   Наконец Аносов поднялся. Подойдя к лежащему на земле Петренко, он взял из его руки обрез. Антон, придя в сознание, наблюдал за происходящим сквозь прикрытые веки. Он видел, как капитан ФСБ направился в его сторону, открыв дверь и посмотрев на недвижимого Антона, он молвил: “Кажется, готов”. Затем Аносов направился к другой дверце машины, ведущей в салон, где от ужаса и боли стонали женщины. Не говоря им ни слова, капитан разрядил в них стволы обреза. У Антона нестерпимо болела левая рука (скорее всего - перелом). Правой он смахнул кровь со лба, с трудом повернув голову, оглушенный выстрелами, а еще более увиденным, он смотрел, как капитан ФСБ Аносов, обыскивает трупы женщин, перекладывая пачки тысячных купюр себе в карман.

- Ты что ж делаешь, паскуда, - прохрипел Антон.

     Капитан взглянул на него:

   - Так ты жив?! Признаться, это осложняет дело. Ты уж, Антоша, извини, но, как говорят, дружба-дружбой, а денежки - врозь. Да и не дружба у нас, а так, знакомство шапошное. В общем-то, ты хороший малый, и я против тебя ничего не имею, но ведь ты свидетель. Так что извини, но жить тебе осталось считанные минутки. Больше времени подарить тебе не могу. Мои на подходе.

- Ты не Бог, чтобы отнимать или дарить жизнь. И как можно ошибиться в человеке, - тихо и горько добавил Антон.
 

- И на сей раз не угадал? Ты очень доверчив.

- Насчет доверчивости ты прав. Генералом, с которым ты разговаривал по телефону, мог быть любой проходимец, вор в законе.  Сам ты, наверняка, бандит и связан с этой шайкой. Убил ты их, как это часто бывает, для того, чтобы забрать все деньги себе.

- Ты ошибаешься, - улыбнулся капитан, - ошибаешься насчет всего. Я действительно капитан ФСБ, и с генералом разговаривал я не липовым, как ты говоришь. И с ними, - он кивнул в сторону убитого Петренко, - никаких связей я не имею. Я действительно выполнял задание шефа ФСБ: сохранить вам жизнь, раскрыть преступление, совершенное 12 мая.
- Ну и как, выполнил задание?

- Нет, но так сложились обстоятельства! Такое везение в жизни предоставляется один раз, да и то не каждому. И не воспользоваться этим было бы просто глупо. У меня, как я уже сказал, маловато времени, коллеги скоро подъедут, но перед смертью ты имеешь право знать весь расклад.

- Ну и как же ты все объяснишь прибывшим к месту преступления коллегам?

- Да все очень просто. Ситуация беспроигрышная, слушай. Когда в нас врезался КАМАЗ, я, разумеется, чисто случайно. пострадал меньше всех. После того, как я на считанные секунды потерял сознание, увидел, что сержант ГИБДД, сидевший за рулем КАМАЗа, вышел из машины и, достав из-за спины обрез, направился к нам. Несколько раз я выстрелил в него и вновь потерял сознание. Затем подъехал Кравцов, взяв из рук сержанта обрез (платочком), он разрядил его в наших женщин, нас же посчитал за мертвых.
 


  Капитан торопливо глянул на часы, заторопившись, продолжил:

- Очнувшись, я увидел, как Кравцов, держа, в руках пачки денег и обрез, неловко пытается открыть свою машину. Когда ему это удалось и он сел в нее, включив зажигание, я выстрелил в бензобак. Посмотри, как полыхает, - он взглядом кивнул в сторону горящей машины, - и денежки там: тю-тю, сгорели! Да ты не волнуйся за деньги-то! Целы они будут. Я их в кустах на время прикопаю. Затем, еще уж раз извини, размозжу тебе обрезом голову (из табельного, сам понимаешь, нельзя, а патроны искать некогда, вроде бы, как травма от столкновения, и брошу обрез в горящую машину Кравцова. Как видишь, все объяснимо. Жаль только, что ты денег сыну отвалил, тысяч пятьдесят небось, не меньше?

- Не тебе, дрянь  считать чужие деньги.

- Да мне и того, что есть, хватит.  Так что готовили- то преступление одни, а я лишь соберу  денежки. Ну все, некогда.



       Он начал приближаться к Антону сзади, с азартом хищника, несколько раз попытался ударить его дулом обреза в висок. Но тот каждый раз уклонялся за сиденьем. Выйдя из себя, Аносов стал пробираться к двери салона. Антон нащупал в кармане рукоять выкидного ножа, мысленно примерился. Когда Аносов открыл переднюю дверь машины со стороны жертвы, он на секунду примерился, чтобы ударить. Антон не медля прижал ручку ножа к печени “охотника” и нажал на спусковую кнопку.
Капитан от неожиданности ойкнул, когда жало выкидного ножа вошло в его тело. Он удивленно смотрел на Антона:

-Да я тебя! Я...

  Антон еще несколько ударил его в живот. Они падали оба. Один, чтобы никогда уже не встать; другой  -потерял сознание. Очнувшись, он услышал, как затормозила машина, поочередно хлопнули дверцы, зашаркали шаги.,.

                * * *

   ...Шаги приближались. Антон оторвался от пишущей машинки, потянулся. "Вот это да! - с удовольствием подумал он, -  кипа страниц  машинописного текста. Неплохо! Конечно, детектив надо доработать: может быть, отразить или хотя бы упомянуть роль прокуратуры, больше уделить внимания нынешним семейным отношениям - роман целый получится! Ну да ладно, - размышлял он по дороге к двери, - вернусь - доработаю, может, кое-что поправлю. - Антон открыл дверь, на пороге стоял Виталий:

- Всю ночь, небось, просидел, писатель? - он кивнул в сторону стола, где лежала кипа бумаг с машинописным текстом,

- Да, знаешь, мысль пошла,.. - признался Антон, - ты подожди здесь, я сумку возьму, Он осторожно открыл дверь в соседнюю комнату, где спали жена с дочкой, поцеловал их,  спящих, направился к двери,

- Антон, - тихо позвала его жена, - мы тебя ждем,,.

Он вернутся, еще раз поцеловал ее:

- Вернусь, раз ждете, обязательно!

- Пора, - донесся из-за двери голос Виталия.

- Ну раз пора, поехали.

   Подойдя к шоферу, он повернул за локоть Виталия от стола к двери, подтолкнув к выходу. Костяшки пальцев, скользнув по пиджаку, ударились обо что-то твердое. "Пистолет,"  пронеслось в голове у Антона. Может, отказаться, не ехать? Но сегодня последний день переоформления акций. Такси заказано, Антон с тоской взглянул на стол.

- Вернешься - доделаешь, - перехватил его . взгляд Виталий,

- Да, вот еще что. Нам в городе на китайский рынок заехать надо

- Нет проблем, надо - заедем, - Виталий как-то странно при этом улыбнулся.

                * * *
    
  Они вышли из дома. Моросил мелкий дождь. По-прежнему бушевал ветер, пытаясь  склонить цветущую сирень до земли...   



                апрель 2006 г.