Поэма Вел. Кн. Николая Конст. Сладкая Царевна

Поэма Великого Князя Николая Константиновича «Сладкая Царевна» –
символ русской колонизации Средней Азии

Вниманию читателей предлагается впервые публикуемая в современной орфографии поэма Великого Князя Николая Константиновича «Сладкая Царевна (беговадская сказка)», в которой отражён положительный смысл присоединения Среднеазиатских ханств к Российской империи. Эта небольшая поэма не столь проста, как кажется из буквального её содержания. В символической форме она рефлектирует размышления пятидесятилетнего Великого Князя о его главнейших трудах по благоустройству Туркестана как части великой империи. Для понимания этого придётся дать предысторию создания поэмы и небольшой комментарий.

Из ветви Константиновичей Императорского Дома Романовых известно поэтическое творчество Великого Князя Константина Константиновича, публиковавшегося под псевдонимом К.Р. Поэтические надежды подавал и его сын Князь Крови Олег Константинович,  в неполных 22 года смертельно раненый в 1914 году близ деревни Пильвишки в районе Владиславова на ливонской границе России. О поэтическом творчестве Великого Князя Николая Константиновича практически не известно. Его поэма «Сладкая Царевна» была опубликована в 1900 году в благотворительном «Туркестанском литературном сборнике в пользу прокаженных», изданном на средства Туркестанского окружного управления Российского общества Красного Креста. Сборник содержал публицистические и исторические работы, а также стихотворения, и средства от его распространения были использованы для облегчения быта прокажённых в Средней Азии, где эта болезнь была тогда ещё распространена.

О Великом Князе Николае Константиновиче можно найти немало сведений в печатной публицистике, мемуаристике, исторических исследованиях, а также в Сети. Многие сведения носят куртуазный характер и вообще недостоверны. Безусловно, этот «изгой Дома Романовых» одна из прижизненно ярких и посмертно известных фигур исторической России.
Из литературного наследия великого князя известна его переписка, публикация которой собственно говоря обыкновенна в отношении исторических лиц, а также научные исследования, что для Царственного Дома не исключение, но редкость.

Из научных работ Николая Константиновича опубликованы:
1. Водный путь в Среднюю Азию, указанный Петром Великим (1877 г.).
2. О выборе кратчайшего направления Среднеазиатской железной дороги (1878 г.). (Оренбург, 1878);
3. Аму и Узбой (1878 г.)
4. Пески Кара-Кум по отношению к Среднеазиатской железной дороге (1879 г.).
5. Поворот Аму-Дарьи в Узбой (1879 г.).
6. Туркестанская железная дорога (1882 г.).

Из этого списка видно, что августейшего исследователя привлекали вопросы отыскания и обоснования путей из России в Среднюю Азию, сухопутный (по железной дороге) и водный (по восстановленной реке Узбою из Каспийского моря в Аму-Дарью). И если Оренбургская железная дорога была построена, то водный путь потерял свою актуальность после разбора вод больших среднеазиатских рек на орошение.
Именно с ирригацией пустынных земель в Туркестанском крае и связана самая яркая и полезная для отчества часть жизни Великого Князя. На его личные средства в обширных окрестностях Ташкента было устроено несколько каналов.

Каналы Искандер-Арык и Ханум-арык, были выведены из правого берега реки Чирчика (приток Сыр-Дарьи) в 1883-1885 гг. Тогда на этих землях находилось лишь несколько домов бедных крестьян-дехкан. После проведения пятидесятикилометрового Искандер-арыка здесь было заложено великокняжеское селение Искандер. В стороне от посёлка Искандер (в честь Александра Македонского – покорителя Средней Азии) великий князь разбил большой сад.
 
Хивинский канал объединил в себе существующие в пойме Сыр-Дарьи ниже села Бекабад русла мелких арыков и остатки канала Урумбай. В 1885 г. вода была подана по этому каналу из реки в Голодную степь, но позже этот маловодный канал был заброшен.
Канал Бухара-арык длиной в 27 километров был выведен с помощью набросной плотины из Сыр-Дарьи в 1891 году. 9 мая при общем ликовании вода была пущена в канал, но три дня спустя бурные воды реки разрушили плотину, и канал опустел.
Следующий, более основательный, «Канал имени Императора Николая I» (в советское время незамысловато переименован в «К-3») был проложен от села Беговад на Сыр-Дарье в Голодную Степь к 1898 году. Его длина составила около ста километров. На фотографии С.М. Прокудина-Горского мы можем видеть этот канал в цвете в начале двадцатого столетия.
 
Позже, в начале XX века этот канал был выкуплен у князя и включён в оросительную сеть более крупного (магистрального) Романовского канала, построенного на государственные средства к 1913 году. В советское время Романовскому каналу присвоили имя С.М. Кирова, а теперь в Узбекистане он называется канал Дустлик.
В Средней Азии всегда с благоговением относились к людям, занимавшимся орошением пустующей земли. Согласно нормам шариата такая земля переходит во владение оросителя. В законодательстве Бухарского и Кокандского ханств было закреплено, что в пусте лежащие земли (замини-мавот) из разряда государевых (амляковых) земель переходят в наследственное владение лица, проведшего на них воду. Этим владельцам присваивались права пользования и распоряжения, кроме того они облагались налогом. Тем удивительнее, что Великий Князь, проведя каналы на собственные средства, большую часть оживлённых земель безвозмездно передавал поселенцам, говоря: «Моё желание – оживить пустыни Средней Азии и облегчить правительству возможность их заселения русскими людьми всех сословий».
Во время проведения канала им. Николая I Великий Князь жил в небольшом саманном домике у места строительства, лично следил за ходом работ, разделял трудности  жизни рабочих, да и одевался, как они, в национальные сартские одежды. Об этой простоте августейшего строителя еще напоминали в начале прошлого столетия руины его рабочего домика, запечатлённые в цвете Прокудиным-Горским. Для аристократов с развитым интеллектом вообще характерно обострённое чувство долга перед отечеством из справедливого желания доказать, что ты представляешь цену как человек не по происхождению, а по собственным дарованиям. Это желание Великий Князь выражал в письмах к отцу еще во времена Хивинского похода 1873 года. Очевидно, последующие жизненные испытания укрепили в нём жажду созидательной деятельности: оказавшись лишённым великокняжеских привилегий и почёта, требовалось либо  сдаться и тихо прожить в достатке и безделье, либо с ещё большим упорством доказать свою человеческую состоятельность.
Неслучайно в среди простых жителей чувство благодарности за помощь Николая Константиновича, заботу о бедняках, за благоустройство земель и города перешло в преклонение, так что даже акыны начали слагать о нём былины. В качестве примера приведу фрагмент импровизации акына Майлы (1885 г.):

Я воспеваю величие Князя,
Который, проведя воду, облегчил трудное дело.
Вы обземелили обезземеленных,
Вы обводнили безводных.
Благословен Ваш счастливый сюда приход!
Забота Князя – благоденствие народа!
От этой заботы приобрел убежища бедный наш люд.

Таким образом, в жизни Николая Константиновича удивительно соединились великокняжеское воспитание, семейный дух царского служения правде, желание предать свою жизнь интересам России и, вместе с тем, трудолюбие, склонность к умственной работе и физическая выносливость, простота в быту и в общении с простыми людьми и уважение к человеку труда. Именно эти ценности выражают строки поэмы Великого Князя, строки исповеди зрелого человека, на пороге старости.
Сюжет поэмы позаимствован из среднеазиатского сказания XII века о прекрасной царевне Ширин, богатыре-каменотёсе Фархате и коварном шахе Хосрове, о которых князю, по-видимому, рассказывали местные жители. Согласно сюжету царевна жила во дворце у близ Беговатских порогов в государстве Хорезмшахов Золотой Орде. Золотая Орда в русских представлениях обычно относится к более поздней империи Чингизидов, но её наименование служит в Средней Азии обозначением благополучного государства вообще, как у нас Беловодье. Может быть поэтому Великий Князь назвал своё второе имение именно Золотой Ордой. На берегу Сыр-Дарьи Николай Константинович выстроил летний глинобитный дворец в простом азиатском духе, который даёт представление о том, какими могли быть палаты легендарной Царевны Ширин в древности. Быть может, в его стенах и рождались строки поэмы Великого Князя. От дворца сохранилась только фотография упомянутого Прокудина-Горского.
 

В поэме князю особенно удались описания природы, точные, лаконичные  вместе с тем трогательные, в которых чувствуется личное знакомство автора с живительным действием воды в весенних степях и рукотворных оазисах. Мне кажется, будет хорошо сравнить эти строки поэмы с описанием тех мест, сделанным известным географом П.П. Семеновым-Тянь-Шанским в книге «Туркестанский край» (1913 г.): «В летнее время Голодная степь представляет сожженную солнцем желто-серую равнину… Уже в мае трава желтеет, краски блекнут, улетают птицы, черепахи прячутся по норам, и степь снова обращается в безжизненное, опаленное солнцем пространство, на горизонте которого вырисовываются едва заметные в раскаленном воздухе далёкие снежные пики. Здесь и там разбросанные кости верблюдов и разметанные ветром куски стеблей зонтичных, похожие на кости, еще больше усиливают гнетущее впечатление, производимое в это время Голодной степью».

Поэма «Сладкая Царевна» составлена из семи частей по семь четверостиший в каждой. Сплошные мужские рифмы придают динамизма повествованию, в то же время эпический характер сюжета, пульсирующий в размере амфибрахия, что отсылает нас к духу исторических былин и баллад А.К. Толстого, популярного в пору юности Великого Князя. Заканчивается поэма вложенным в уста местных жителей торжественным гимном русскому народу и роду Романовых, раскрывающим благотворный характер объединения России и Средней Азии.

Как сказано, поэма была напечатана под псевдонимом «Н. Волынский» (подписываться собственным именем Великому Князю было запрещено) в 1900 году и, насколько мне известно, в современной орфографии не публиковалась. В оригинале её можно прочитать Национальной электронной библиотеке России. Однако в 1910 году поэт Александр Сунгуров, видимо, желая сделать приятное князю, существенно переделывает поэму и публикуетеё под тем же названием. Именно эту поделку можно найти в Сети как якобы оригинальную поэму Великого Князя, например по ссылке. Однако анализ текста показывает что эта редакция, кое-где пригладив стих, разрушила замысел автора: идейная нагрузка оказалась размыта и снижена с уровня монаршего служения правде до бесхитростной службы на благо народа, хотя и с романтическими затеями. Действие перенесено из дворцов в шатры, а в жертвенной любви акцент переставлен с отечества на рабочий народ (словосочетание, в тексте князя отсутствующее), что также уменьшило масштабность повествования. Одним словом, получилась демократическая поделка в духе предреволюционного времени. Кроме того перестановка строк, изменение эпитетов разомкнуло рифмовки и противопоставления образов. Поэтому предлагаю читателям изначальный текст Великого Князя Николая Константиновича, приведённый к требованиям современной орфографии и пунктуации, с исправлением очевидных опечаток. Значение терминов, которые могут быть не ясны многим из современных читателей, я раскрываю в сносках после текста поэмы. Желаю приятного и полезного чтения!

Сладкая царевна
(беговадская сказка)
Николай Волынский (Великий Князь Николай Константинович)

Записана со слов жителей аула Беговад (1) в Голодной Степи, у порогов Дарьи
в лето 7401-е (2) от сотворения мира

Капля воды, поданная жаждущему в пустыне, смывает грехи за сто лет… Кто оросит мёртвую землю, тот как бы вдохнёт душу в мёртвого человека… Зеленеющая нива молит Господа о прощении грехов сеятеля…
Из верований туркмен, курдов и арабов

«Я заставила реки течь туда, куда я пожелала, а я желала, чтобы они текли только там, где это полезно. Я превратила бесплодную землю в плодородную, оросив её из моих рек».
Надпись времён Семирамиды

« L'Orient attend un homme… Il ne se fait rien de grand, que dans l’Orient».
 «Восток ждёт человека… Всё великое творится только на Востоке».
Слова Императора Наполеона I-го


I. Царевна Ширин

В пустынных степях Хорезмийской страны,
У мрачных порогов ворот Ферганы (3),
Где вечно бушует Дарьи водопад,
Жила дочь царя во дворце Беговад.

По всем Ховарезма холмам и долам,
По сёлам, аулам, большим городам
Молва шла о райской Ширин доброте,
О «сладкой Царевны» уме, красоте.

И с разных Востока сторон женихи
Стремились, стекались к порогам реки.
Резвились их кони, как стаи жар-птиц,
Минуя чертоги других царь-девиц.

При сёдлах – червонных ларцы с янтарём
И яхонтов червчатых алым зерном,
Унизана жемчугом чёрным фанза (4),
Чтоб ярче сверкала Царевны краса.

Напрасны желанья бояр и князей,
И тщетны надежды светлейших гостей,
Печален и сумрачен свадебный пир,
Ответа ждут все и забыли весь мир.

Задумчив бухарский советник Хосрой,
Питомец дворцов и среды городской.
Угрюм степной витязь хивинский Фархат,
Могучий и грозный, как грома раскат.

Но вот, с лучезарным сияньем в очах,
С улыбкою ясной на нежных устах,
Явилась Ширин и вельможным рабам
Велела внимать своим дивным речам.

II. Дела добра

Князья Золотой Хорезмшахов Орды,
Поклонники царской моей красоты!
Бессмертный мудрец Зароастр (5) указал,
В святой Зендавесте (6) нам так завещал:

«Все те, кому власть суждена над людьми,
За правды победу да лягут костьми,
А добрые мысли, слова и дела
Спасут белый свет от тьмы ада и зла!»

Я с детства привыкла к священным словам,
Мечтала служить благодатным делам,
Чтоб край – Высочайший мой род обожал,
К униженным Двор – милосердным признал.

Ошибки Хорезма верховных вождей,
И казни свободы отважных друзей
Смиреньем, трудом я должна искупить,
Заставлю народ сан Княжны мне простить.

Бог рек вдохновляет весну моих дней,
Бог бурных потоков, стремнин и ключей.
Вникая в их тайну, на счастье людей
Оазис создам я средь знойных степей.

Там царская кровь чудеса совершит,
В груди она пламенной лавой кипит.
Но где мой союзник – мой друг удалой,
Достойный и злобы дух вызвать на бой?

Тот воин Ормузда (7), пустынь чародей,
Рукой молодецкой взяв в степь водолей.
Столкнёт Аримана в пучину, в моря,
А слава добра – выше гор и царя.

III. Дар Дарьи

Кто ж будет, бояре, владыкой степей?
С кем выпью я негу любви и страстей?
В раздумье, с молитвой, к Дарье я пришла,
Венец заповедный снимая с чела:

Прими, о Дарья-река, мой дастархан (8),
Сей царственных предков моих талисман.
Пустыне Хорезма ты дар свой пошли,
Ручей с гор небесных китайской земли (9).

Я грёзы лелею о радужном дне,
Когда, распростёртая в мертвенном сне,
Красавица степь, облитая водой,
Очнётся, сияя алмазной росой…

Покрывшись цветами, душистой травой,
Свой жар остудив животворной струёй,
Степь ласково примет в объятья свои
Всех младших детей Хорезмийской семьи.

Придут белопашцы (10), толпы пастухов,
Равнин корабли – караваны купцов,
А странник усталый, в прохладе садов,
Помянет творца новых нив и лугов.

Вот добрые мысли, слова и дела,
Которым я в жертву себя принесла.
Погибну – иль бедным отчизны родной
Открою богатства Орды Золотой.

Тому я, князья, своё сердце отдам,
Кто ключ от Дарьи мне положит к ногам,
Кто жажду безводных степей утолит
И спящие земли водой оросит.

IV. Фархат и Хосрой

И вздрогнул дворец, и воспрянул Фархат,
Внезапным волнением, страстью объят.
Схватив чудодейный топор Громобой,
Помчал он к порогам на водоразбой (11).

Ворота Дарьи он решил затворить,
Порог Беговадский скалой завалить,
Плотину громадой камней увенчать
И стрём (12) водопада над степью поднять.

Гремел Громобой в запорожских горах (13),
Тонули утёсы в дарьинских водах,
Хватал и глотал ненасытный порог,
Ревел и рычал разъярённый поток.

Хосрой же к колдуньям пошёл на совет:
«Могу ли исполнить Царевны завет?»
Лукав был и чуден кудесниц ответ,
Но мил он искателю лёгких побед.

Царевне при свете полночной луны,
Почудился блеск набегавшей волны…
То ловкий Хосрой постелил полотном
Блестящий камыш, заплетённый ковром.

А ведьмы-ехидны пошли в Беговад,
Злорадно шипя, где работал Фархат:
«Не на смех ли трудится князь молодой,
Пока у Царевны пирует Хосрой?»

Как молния взмыл к облакам Громобой,
Подброшенный в гневе Фархата рукой;
Топор богатырский сверкнул с синевы…
И пал обезглавленный витязь Хивы.

V. Ширин и Фархат

Беда во дворец прилетела стрелой,
Из замка был изгнан коварный Хосрой;
Проклятый жрецами, поверженный в прах,
Покрытый позором, он скрылся в горах.

На небе Востока померкла звезда –
Угасла Царевны святая мечта.
Скончалась Ширин на кровавой траве,
Устами прильнув к отсечённой главе.

Княжон и царевен, подобных Ширин,
Не знают певцы хорезмийских былин,
Богатство и роскошь дворцов не любя,
За бедных она погубила себя.

Семь тысяч годов протекло с той поры,
Издавна забыты Хосроя ковры,
Исчезли следы вероломных затей,
Их ветер разнёс по раздолью степей,

Но помнит народ, где Царевна жила,
И молится там, где она умерла,
А думы Ширин и Фархата дела
С их кровью Дарья в свои воды взяла…

И катятся воды бесплодно в Арал,
Напрасно шумят водопады у скал;
Пустыня, как прежде, мрачна и мертва,
Но жители верят в пророка слова:

«В семь тысяч четыреста первых годах
Дарья разольёт свои воды в степях.
Воскреснет Ширин, а за ней вся страна,
Проснётся пустыня от тяжкого сна».

VI. Степной караван

Идёт караван по горячим пескам,
По голым, безводным, сыпучим тропам,
Устал, истомился степной караван,
И страхом объяты сердца мусульман.

Лишь кости да змеи видны им кругом,
Купцы продвигаются тихо, с трудом,
Сквозь марево, мглу и палящий туман
Им кажется, – близок песчаный буран.

Но вдруг, за барханом, блеснула струя…
То дар свой пустыне прислала Дарья.
Все путники жадно прильнули к воде.
И, встав, они снова склонились к земле.

Весельем, восторгом полна их душа,
Толпа восклицает «Алла» и «Падша» (14)
С молитвою, данной Пророком самим,
Стихом «Бисмилля иррахман иррахим» (15).

Прилёг караван возле новых озёр,
Раскинулся мигом походный шатёр,
И песни, и бубны, и пляски баччей (16)
Приветствуют шумно студёный ручей:

Восстали из гроба Ширин и Фархат,
Их тени парят над скалой Беговад,
Для витязя спала невесты фата,
Исполнилась Сладкой Царевны мечта.

Идёт караван по холодным пескам,
По сочным, пушистым, цветущим тропам.
Вздохнул, освежился степной караван,
И радостны, светлы слова мусульман.

VII. Хвала Царю

О день незабвенный: по воле Царя,
Зажглась для Турана (17) блаженства заря.
Был мрак на Востоке, а свет над Москвой,
Чарующий нас, оскорблённых судьбой.

Войска посылая Хиву усмирить (18),
Сам Царь-Государь повелел объявить
Желанье своё, чтоб за русским мечом
Нам лучше жилось, чем под ханским ярмом.

С тех пор в запорожье (13) гремят кетмени (19),
Как бердыши в сече рубили они.
Стеснили пороги, Дарья поднялась…
И вширь по Голодным степям (20) полилась.

Вглубь страшной пустыни прошёл водолей (21),
В пески, в солонцы, на равнины степей.
Прекрасен их яркий, весенний расцвет,
Роскошный, как девы сладчайшей привет.

Земля надевает свой пышный наряд,
Ликуя, что ад люди в рай обратят.
А солнце, любуясь в разливах воды,
Целует и нежит хлеба и сады.

Прошли безвозвратно все те времена,
Когда здесь царили туркмен племена.
Водою покрылись разбоев следы,
Надменной и хищной Хивинской Орды.

Да будет же счастлив весь Русский народ
И царский державный Романовский Род,
Забыли мы битвы и кровь, и штыки,
Навеки нас сблизили воды реки!


Примечания:

1. Беговад – селение у р. Сыр-Дарьи, близ Беговадских порогов. Ныне город Бекабад в Ташкентской области Узбекистана.
2. 7401 год от Сотворения мира соответствует 1893 году от Рождества Христова
3. Ферганские ворота – узких проход между Кураминским и Туркестанским хребтами на западе окруженной горами Ферганской долины, по которому протекает р. Сыр-Дарья. Ведёт в пределы Голодной Степи. Ныне занят Кайраккумским водохранилищем.
4. Фанза – китайская шёлковая материя, напоминающая тафту.
5. Зароастр (Зороастр, Заратустра) – основатель монотеистической религии зоростразима (маздеизма), распространенной в древности в Центральной Азии. Считается, что был выходцем из туранских племён, населявших Среднюю Азию, т.е. описываемые в поэме места.
6. Зендавеста (Авеста) – собрание священных книг зороастрийцев.
7. Ормузд (Ахура-Мазда) – имя божества, которого Зороастр провозгласил единым благим богом. Постоянно борется с богом тьмы и зла Ариманом (Ангра-Манью), которого в итоге должен победить, и наступит эра вечного блаженства.
8. Дастархан – здесь: подарок.
9. Небесные горы китайской земли – главнейший исток р. Сыр-Дарьи находится в ледниках хребта Терскей-Алатау горной системы Тянь-Шаня, к югу от оз. Иссык-Куль. По Тянь-Шаню проходит граница Киргизии и Казахстана с Китаем.
10. Белопашцы – в Московском царстве и Российском империи крестьяне, владевшие собственной землёй и освобождённые от податей и повинностей, в Средней Азии –  русские колонисты, поселявшиеся правительством на вновь орошённых землях на льготных условиях. Здесь: лично свободные крестьяне.
11. Водоразбой – здесь: бурный, неуёмный водный поток.
12. Стрём – здесь: русло, бег водного потока.
13. Запорожские горы (запорожье) – здесь: местность выше Беговадских порогов на р. Сыр-Дарье. Русский топоним в Средней Азии, показывающий, что освоение территории Россией двигалось вверх по реке.
14. Падша – тюркское название царя, государя. Здесь: Господь.
15. «Бисмилля иррахман иррахим» – «Во имя Аллаха, Милостивого и Милосердного» - стандартное начало сур Корана (кроме девятой). Происзносится мусульманами в каждой молитве, перед началом важного дела и др.
16. Бачча – мальчик- танцор у азиатских народов.
17. Туран – исторический регион в Центральной Азии, включавший практически всю Среднюю Азию, между Аму-Дарьёй и Южной Сибирью.
18. Имеется ввиду Хивинский поход 1873 года в царствование Императора Александра II, в результате которого было разгромлено последнее независимое государство Средней Азии – Хивинское ханство. Автор поэмы принимал участие в этом походе в чине капитана.
19. Кетмень – популярный в Средней Азии род мотыги для прополки и рыхления тяжёлых видов почвы.
20. Имеются ввиду оросительные канал, сооружённые на личные средства Великого Князя Николая Константиновича.
21. Водолей – здесь: оросительный канал.