Р И Т А

      Неотложка была серой. Серым было и утро, когда забирали мать. Рита попыталась забраться в машину, но фельдшер замахал руками.
- Нет-нет, девочка! Только попрощаться.
Рита взяла мать за руку.
- Я обязательно к тебе приеду!
Та попыталась улыбнуться.
- Моя карточка у отца, ты тут присмотри, ладно?
Уазик зафырчал, и, раскачиваясь на колдобинах, пополз со двора, оставляя за собой длинный шлейф дыма. Он был тоже серым.

         Рита подходила к дому. В поселке их было восемь. Двухэтажные, деревянные бараки строились для шахтерских семей, и когда старую шахту закрыли, то многие сразу разъехались, оставив квартиры тем, кому бежать было не куда. Между сараями,  оглядываясь по сторонам, курили соседские пацаны с каким-то незнакомым, длинным парнем. Он кольцами выдохнул дым, с прищура оглядел Риту, сплюнул себе под ноги.       
- Что за телка?
- Это - Ритка из восьмого бэ! Пахан - колдырь, мать - в школе уборщица...
- Чо, говно за вами убирает?
Длинный рассмеялся, передал бычок очередному. Рита вздрогнула, остановилась, подобрала камень с земли.
- Ну-ка повтори!
Длинный попятился назад.
- Эй, эй, ты чо!
- Беги, чел, щас зафигачит! За Риткой не станет!
Пацаны засмеялись в голос. Длинный рванул за сарай, и сразу за ним вдогон полетел камень.

          У подъезда Рита остановилась. Весь проем двери загораживала внушительная фигура соседки, Екатерины Романовны. Она даже не поздоровалась.
- Иди, отца угомони!
Соседка выругалась. Рита встала на ступеньки, но соседка продолжала перекрывать все пространство.
- Не успел жену в больницу отправить, а уже полный дом алкашей собрал. Допились до чертиков! Где они столько самогона то нашли?
Рита достала из кармана ключ. 
 - Фокке-Вульф здесь?
Екатерина Романовна закашлялась, схватила Риту за локоть.
- Какой он тебе Фокке-Вульф, пигалица? Франц Викентьевич - уважаемый человек, пенсионер.
- Руки уберите!
Рита вывернулась, и, протиснувшись между соседкой и перилами, открыла дверь. В проеме коридора стояла завеса от сигаретного дыма. Рита вошла в комнату. За столом сидели собутыльники отца.  Сам он распечатывал очередную бутыль самогона.
- Ритуля... доча!
Отец выдернул пробку.
- Карточка где?
Рита протянула руку.
- Тебе зачем?
- Мама велела!
- Тута я велю... бабки не для детей!
Отец налил мутную жидкость в стакан и выпил. Рита выругалась.
- Деньги на лекарства нужны!
- Колек, чо она тебе по ушам трет?
Весь в синих наколках, Моня прислушивался к разговору. Второй мужик, выпучив глаза, ковырял вилкой консервы. Отец кивнул, повернулся к Рите.
- Иди, иди...уроки делай!
Он снова стал разливать самогон по стаканам. Рита схватила отца за руку.
- Деньги отдай!
Тот дернулся, облился, обжегся сигаретой.
- Ах, ты сс... ну-ка, пошла отсюда! И чтоб я тебя больше не видел!
- Сам такой!
Рита резко развернулась, и, опрокинув бутыль, выбежала из квартиры.

        Франц Викентьевич любил этот день. С самого утра в костюме и галстуке он был на кладбище на могилах  дочери и жены. Придя домой, доставал семейный альбом, и, бережно листая страницы, долго рассматривал дорогие ему, пожелтевшие от времени фотографии. И уже под вечер, выпив рюмку-другую, выносил из шкафа женские и детские платья, раскладывал их на диване, а потом тихо с ними разговаривал. 
        Сегодня это у него не получилось: за тонкой стенкой три пьяных голоса горланили песни про тяжелую шахтерскую судьбу. Франц Викентьевич долго терпел, ходил из угла в угол, наконец собрался с духом и решительно открыл входную дверь. Прямо на ступеньках, прислонившись к перилам, сидела Рита. Ее глаза были закрыты.
- Совсем все плохо?
Франц Викентьевич похлопал девочку по спине. Рита открыла глаза.
- Ага...
- Пойдем, здесь спать нельзя.
- Куда? Я домой не пойду!
Рита схватилась за перила.
- Понимаю... может, к Екатерине Романовне?
Франц Викентьевич показал на дверь соседки. Рита зевнула.
- Зашквар, я с ней только что поругалась.
Франц Викентьевич задумался, вздохнул, взял ее за руку.
- Тогда ко мне!

        Рита остановилась у стены, где висели  фотографии в деревянных рамочках.
- Ух, ты! Вы были летчиком?
- Нет, я обслуживал и ремонтировал самолеты. Раньше недалеко отсюда стояла воинская часть.
Рита прошла к дивану, взяла в руки платье.
- Это моей жены.
Франц Викентьевич вытянул платье у Риты из рук.
- Они с дочкой погибли здесь давно.
- Извините...
Рита села.
- Ничего, я уже привык. Посиди пока.
Франц Викентьевич пошел на кухню и вернулся с полной тарелкой еды.   
- Давай, поешь.
Он протянул Рите бутерброд.
- Спасибо!
Рита взяла его и принялась есть, быстро проглатывая куски. Вдруг она поперхнулась.
- Теперь... врубилась... почему... Фокке-Вульф!
- Ой, извините!
Рита опустила голову и покраснела. Франц Викентьевич засмеялся.
- Не только поэтому. Я родом из Латвии.
- Уехать отсюда не думали?
Рита прекратила жевать. Франц Викентьевич задумался, глянул на платья, глубоко вздохнул.
- Не смог.
Он тряхнул головой, собрал платья с дивана, убрал в шкаф. Рита, доев бутерброд, посмотрела на остальные.
- Бери, бери!
Франц Викентьевич придвинул к ней тарелку.
- Я принесу подушку и одело.

        Под утро он проснулся. Было слышно, как  Рита всхлипывала. Он вошел в комнату: одеяло было на полу, а Рита, свернувшись калачиком, дрожала от холода. Франц Викентьевич поднял одеяло и осторожно накрыл Риту. Расправляя складки, погладил ее по голове. Уснуть он больше не смог.

- Правильно люди говорят, яблоко от яблоньки...
Екатерина Романовна стояла у подъезда.
- Что такое?
Франц Викентьевич поставил сумку с продуктами на землю.
- Туда  погляди!
Соседка выругалась. Франц Викентьевич обернулся: на скамейке, опустив голову, курила Рита.
- Что стряслось?
Он забрал у Риты  сигарету, затушил, бросил в урну. Она молча поднялась, но Франц Викентьевич поймал ее за руку.
- Так, идем, дома расскажешь.
Когда закипел чайник, Рита вздохнула.
- Я была у мамы в больнице. Ей операцию сделали.
- Удачно?
Франц Викентьевич достал чашки.
- Не знаю.
Рита задумалась.
- Врач говорит нормально.
- Ну и хорошо.
Франц Викентьевич налил ей чаю. Рита  взяла чашку, отхлебнула глоток.
- Лекарства нужны!  А этот...
Рита выругалась.
- Короче, отец запил с дружками, а мамина карточка у него.
Она привстала выдохнула, сжала кулаки.
- Так, не дергайся!
Франц Викентьевич усадил Риту обратно.
- Придумаем что-нибудь, у меня поживешь, пока мать не вернется.

        Франц Викентьевич играл на аккордеоне редко и только для себя, но сегодня у него был особый слушатель. Рита сидела не шевелясь, как завороженная и встала только тогда, когда музыка стихла.
- Я пойду...
Она поднялась и поправила короткую не по размеру кофту.
- Да, да, уже поздно.
Франц Викентьевич отвернулся и покраснел. Ночью он снова пришел к Рите. Одеяло было на месте, но он все равно долго поправлял его и наблюдал, как ворочается и тихо дышит Рита.

- Здрасьте!
Екатерина Романовна с веником в руках застыла на лестнице. Рита открыла дверь своей квартиры, и Франц Викентьевич вошел внутрь. Сначала ничего не было слышно, затем звякнуло стекло, и грохнулась на пол табуретка.
- Ты, воще, кто такой!
Послышалось из-за двери.
- Какие на хрен лекарства, какая карточка?
Снова что-то грохнуло.
- Ритка?
- Моня, гля, она у этого козла ночует!
- Колек, вмаж ему, чтобы свалил отсюда!
- Ба-бах!
Дверь открылась, и на пороге появился Франц Викентьевич. По его лицу тонкой струйкой стекала кровь.
- Ой, батюшки!
Екатерина Романовна уронила веник. Зажав нос рукой, Франц Викентьевич открыл свою дверь. Рита пошла за ним в квартиру.
- Вроде, все!
Рита вытерла кровяные подтеки на его щеке, но Франц Викентьевич продолжал сидеть и даже не шевелился.
- Все! Вам плохо?
Рита отложила полотенце.
- Нет, наоборот... спасибо тебе, Рита.

        Сегодня Франц Викентьевич даже не ложился. Весь вечер он ходил по комнате, пытался смотреть телевизор, заваривал себе чай и после полуночи открыл шкаф и снял с вешалки красное платье. Рита спала, лежа на боку. Франц Викентьевич присел на диван и, тяжело дыша, поцеловал Риту в щеку. Девочка открыла глаза и обомлела.
- Вы...Вы, это зачем?
Прижав к себе одеяло, Рита соскочила с дивана. Франц Викентьевич протянул ей платье.
- Рита, это тебе, это — подарок!
- Зачем?
Рита бросилась в прихожую и вместе с одеялом выбежала из квартиры.

- Эй, Колек! Зенки открой!
- Моня, это чо, утро?
- Утро, утро, ты гля, кто!
 - Во...Ритка...
Отец протер глаза. Рита попыталась пройти мимо стола, но отец поймал ее за руку.
- А Фокке-Вульф, чо?
- Чо, чо не видишь, свалила она от него.
Моня звякнул пустыми бутылками.
- Гадом буду, приставал, тварь!
- Ах, он козел, убью!
Отец схватил со стола нож. Рита дернулась, но он больно сжал ее руку.
- Не кипишуй, Колек!
Моня слил в стакан остатки самогона.
- На хрена мочить? Бабки с него струсим, пойло то кончилось!
Отец резко развернул Риту к себе.
- Говори, сучка, было чего, было?
Рита напряглась и вырвала руку.
- Да пошел ты!

         Телефон зазвонил неожиданно.
- Да, доктор, я, Рита. Плохо? Я сейчас приеду! Нет, лекарства еще не купила... я достану деньги, ну, завтра или после завтра... да, да, я все поняла.
Рита выбежала из подъезда, оглянулась по сторонам, метнулась за сараи. Пацаны как всегда были на месте.
- Откуда такие бабки, Ритка!
Ей подкурили сигарету.
- Совсем голяк?
- Ну, может, у этого, длинного есть, но лучше не просить.
- Почему?
- То еще чмо!
Пацаны переглянулись.
- Жмот?
- Не, озабоченный. Сама понимаешь, как отдавать придется.
Рита выбросила окурок.
- Где живет?

        Длинного в поселке не оказалось, и Рита постучала в дверь к Екатерине Романовне.
- Мне только на лекарство, отец всю мамину карточку спустил. Мы сразу все отдадим!
- Да, да, конечно... я знаю!
Екатерина Романовна обняла Риту за плечи.
- Пойми, девочка, это большие деньги и просто так...
- Без лекарства мама умрет! Вы же на ремонт собирали, я знаю!
У Риты потекли слезы. Екатерина Романовна достала из кармана платок.
- Пойми, дите, в жизни не всегда бывает так, как хочется...
- Вы не дадите?
Рита сжалась в комок.
- Дзынь-дзынь! Дзынь-дзынь!
В глубине квартиры зазвонил телефон. Екатерина Романовна развела руками и проворно засеменила в комнату.
- Извини, после поговорим!

          Отец и Моня, оба, выпучились на Риту. Она молчала.
- Ну, чо, созрела?
Моня встал, потянулся, вышел из-за стола.
- Пошли, Колек, к Фокке-Вульфу, а то уже горло пересохло.
Они встали и вышли на площадку. Моня поманил Риту пальцем.
- Сюда иди!
- Зачем?
Рита задрожала всем телом.
- Балдой кивать будешь!

        Франц Викентьевич стоял на пороге и видел только Риту.
- Ты чо, козел, на кичу захотел? Щас все устроим!
Моня подтолкнул Риту вперед.
- Чо он с тобой делал? А? Говори!
Рита глядела в пол и молчала.
- Колек, развяжи ей рот, пусть вякнет!
Моня выругался.
- Не трогайте ее, вот деньги, здесь всем хватит!
Франц Викентьевич достал из кармана пухлую пачку.
- Это для тебя Рита, на лекарство.
- Ты что, фуфел, не понял что ли? Да, тебе пятера за разврат ломится!
Моня мигом протянул руку и выхватил деньги.
- Бабки сюда!
У Риты зазвонил телефон. Она сразу пришла в себя.
- Да, я, что?
Телефон выпал из рук и грохнулся на пол.
- Мамочка!

       Всю следующую неделю Франц Викентьевич Риту не видел. Он собирал вещи, загружал контейнер, выносил ненужное на помойку. Спал он еще меньше: отец Риты с дружками устроили нескончаемые поминки, и, заливаясь самогоном, горланили песни на всю улицу.
       Сегодня, как ни странно, с утра было тихо, и Франц Викентьевич закончил сборы. Последним он уложил в чемодан красное платье. Услышав, как скрипнула дверь, надел очки и повернулся.
- Кто там?
На пороге комнаты стояла Рита. Она держала в руках дорожную сумку.
- Возьмите меня с собой!
Рита, не мигая, впилась в него взглядом. Франц Викентьевич закрыл чемодан, щелкнул замками, шагнул к девочке. 
- Как ты себе это представляешь?
- Все равно, я здесь не останусь!
Рита швырнула сумку на пол. Франц Викентьевич вздохнул, снял очки, погладил ее по голове.
- Пойми, Рита, ты уже большая девочка, ты...
- Да, да, я уже большая!
Рита распахнула кофту.
- Вот, смотри, смотри, Фокке-Вульф!
Франц Викентьевич вздрогнул, выдохнул, прикрыл Рите грудь.
- У тебя есть отец.
- Уже нет!
Рита вздохнула и показала обертку от крысиного яда.