Трёхцветка

      Детям до 16 лет читать не следует!

      Предыдущая миниатюра из жизни Севы "Ночное": http://www.proza.ru/2012/10/03/736
      Первое воспоминание Тирмана "Беременность": http://www.proza.ru/2013/07/04/832


      Закончилось лето, ярким воспоминанием о котором остался поход с лошадьми в лес. С мамой ходили за голубикой в болото - на радость мошкаре. Тамара сварила большую кастрюлю вкуснейшего киселя. Сева доедал кисель, когда никого не было дома. Выскрёбывание столовой ложкой надоело, и мальчуган "догадался" надеть кастрюлю на голову и вылизывать изнутри. Вернувшаяся мать ахнула и долго, посмеиваясь, отмывала его волосы в тазе.


      Сева пошёл во второй класс. Дорога к школе номер 21 вела мимо паровозного депо, нескольких железнодорожных путей, деревянной школы номер 22 и небольшого пустующего двухэтажного деревянного дома, в котором когда-то располагалась школа-интернат.
      Началась учёба во второй смене. Оказалось, что это намного труднее, чем в утреннее время: вечером было лень выполнять домашние задания, утром хотелось подольше спать.

      Во время осенних каникул произошло переформирование: учительницы младших классов избавились от худших учеников. Из этих "отбросов" были сформированы классы: "2г", "3г" и "4г", которым предстояло заниматься в доме бывшей школы-интерната. Неожиданно для Севы мальчик с успеваемостью четыре с половиной балла оказался среди изгоев - первой учительнице не нравилось его самостоятельное поведение, убегание из строя по коридору, иногда проявляемая рассеянность.

      Новая учительница оказалась добрейшей женщиной, а Сева - самым способным учеником. Его энергия во время перемен преобразовалась в шахматную и шашечную игру в красном уголке. Недоигранные партии заканчивались на следующей переменке, а иногда и после уроков.
      На уроках пения продолжилось заучивание патриотических песен. Мальчик запомнил одну: "Ой, вы кони, вы кони стальные..."

  . * . * . * .

      - Посмотри, кто у нас появился, сказала мать Севе, вернувшемуся из школы.
      Она налила молоко в блюдце и поставила на пол возле тумбочки. Из-за тумбочки выскочил трёхцветный котёнок и начал лакать.
      - Ой, какая красивая киса! - воскликнул мальчик, - А сколько ей лет?
      - Ещё нет и трёх месяцев, - засмеялась мать.
      Во всём бывшем бараке жил только один кот - у конюха. Кот был белый и пушистый, сибирской породы, спокойный и ленивый. Сева слегка завидовал пятилетнему сыну конюха.
      Котёнок напился и начал умильно умываться с помощью лапки.
      - А как с ней играть? - спросил Сева.
      - К нитке привяжи лоскуток и води его по полу.

      Котёнок, заметив ползущий по полу лоскуток, прервал своё занятие и метнулся за ним. Вот лоскуток уже в зубах и прижат когтями. Сева дёрнул, пытаясь отнять у хищницы добычу - нитка оборвалась.
      - Ма, она сильнее нитки, - заметил мальчик.
      - Возьми бечёвку, - подсказала мать.
      Вскоре мальчик и котёнок носились по всей "квартирке": из кухни в комнатку, отделённую от неё печкой и занавеской, и обратно - по кровати матери и её сожителя Тирмана, табуреткам и кушетке в углу кухни, на которой спал Сева. Пёстрая подружка всегда стала спать в ногах поверх его одеяла.


      Мама Тамара шила платья для себя и иногда на заказ (этому она научилась в трудовом лагере фашистской Германии). Из лоскутков Тамара создала коврик на стену, вырезая квадраты из картона и обшивая их. На коврик пришила несколько белых рюшек. Они привлекли внимание Кисы, и охотница стала срывать их, подпрыгивая или с разбега, а мать, удивляясь кошачьей прыткости, снова пришивала их выше и выше.

      На стене напротив кровати взрослых висели часы-ходики. Кошечка не могла добраться до маятника, но цепочку запутывала с великим удовольствием, особенно когда гирька опускалась вниз. Часы останавливались. Когда тёмная тарелка радио, висевшая в углу под потолком, сообщала время, стрелки переводили по нему и вновь запускали маятник.


      Мыши, обитавшие за стеной в конюшне и под полом казённой квартирки, грызли пол, чтобы поживиться у бывших политзаключённых. Кошечка часто сидела в углу возле печки, обнаружив там тёмную дырочку. Однажды вечером Тамара попросила сына: "Посмотри, с чем играет Киса под кроватью". Сева заглянул и увидел лежащую на боку питомицу и серый комочек возле неё. Комок зашевелился, котёнок шлёпнул его лапой, вскочил и стал перебрасывать с лапы на лапу, потом снова улёгся рядом, прищурив глаза.
      - У неё мышонок, - догадался мальчик.
      С той поры мыши прекратили грызть пол.


      Заканчивались зимние каникулы. Вернувшийся с гуляния Сева услышал жалобное мяукание. Он заглянул в комнатку и увидел Кису, сидевшую на матерчатом абажуре. Видимо, она поднялась к маятнику по занавеске, заменявшей двери шкафа, но не дотянулась до качающегося тикающего круга и прыгнула на абажур.
      Взрослые были на работе, поэтому мальчику пришлось самостоятельно снимать любимицу, и он единственный раз почувствовал преимущество низкого потолка.

      Возобновилась учёба. Мать снова стала звать по утрам: "Сева, пора вставать".
      - Мам, ещё чуть-чуть посплю.
      Слыша призыв Тамары и ответ дружка, Киса теперь вспрыгивала на кушетку и пыталась царапнуть мальчика. Сева с головой прятался под одеяло, а озорница подсовывала лапку и тянулась к рукам, ногам, туловищу. Почувствовав царапину, Сева вскакивал, а кошечка, мурлыча, тёрлась об ноги.


      Однажды Тирман, работавший продавцом в мясном отделе, принёс мясо. Киса стала громко мяукать. Тамара, промывавшая мясо в тазе, отрезала длинный кусок и подала сыну. Мальчик поднял мясо на уровень груди. Котёнок подпрыгнул, вцепился зубами и повис, но Сева не выпустил мясо из руки. Вдруг хищница резко ударила его по пальцам лапой с торчащими когтями. Мальчик ойкнул и выронил мясо. Победительница утащила добычу в угол со злым урчанием.
      - Теперь будешь знать, что нехорошо дразнить зверя, - пояснила мать.
      Она помазала раны йодом и перебинтовала.

      Наступил март. Почувствовалось приближение весны, а зима ещё огрызалась последними снегопадами.
      В конце месяца Киса исчезла. Располневшая к тому времени мать предположила, что она ушла гулять.

  . * . * . * .

      Миновала официальная середина весны. Снег просел, но сохранил белизну. Потемнела лишь тропа, соединяющая два двора барака-88, ведь человек находит грязь лучше, чем свинья, или создаёт её, например, с помощью золы.

      С работы Тирман обычно приходил пьяным и злым. В такие вечера он ругал коммунистов и всех русских. Сева мысленно удивлялся: "Как можно жить среди людей, которых ненавидишь?" Он поделился мыслями с дружком Олежкой Дудником, сыном начальника конторы, в которой работала мать уборщицей, истопником и почтальоном. Мальчик был на полгода младше Севы, но значительно решительнее, и посоветовал: "А ты отвечай, что ненавидишь эстонцев".

      Перед сном Сева вышел в коридор. Тирман курил у внешней двери за чуланом. Подойдя, мальчик наивно спросил: "Ты кого больше всего ненавидишь?"
      - Русских, - не задумываясь, ответил зверь-мужик.
      - Тогда я эстонцев, - тихо произнёс мальчик.
      - Иди... спать! - раздражённо сказал мужчина.
      Мальчик почувствовал свою ошибку, вернулся, положил очки на тумбочку и лёг в постель. По коридору грузно протопали шаги. Тирман ввалился в кухню и с грубым возгласом ударил мальчика сверху кулаком. Сева прикрылся одеялом. Мать вышла из комнатки с вопросом "ты чего взбесился?" и потянула сожителя в комнатку за рукав. Уложив зло бормочущего пьяницу, Тамара вышла к Севе и спросила: "Что ты ему сказал?"
      - Я плохо сказал, - ответил сын.
      Он понимал, что если Тирман услышит пояснение, то разозлится ещё сильнее. Мать повторила вопрос. Из комнатки вышел Тирман и быстро направился к кушетке. Его искажённое лицо не предвещало ничего хорошего. Женщина преградила путь. Мужик свалил преграду и полез через неё на кушетку, наступив на толстый живот.
      - Сева, беги! - крикнула мать, чувствуя подступающую к горлу дурноту.
      Мальчик проскочил за её головой к двери, выбежал в коридор, во двор, и побежал по малозаметной тропе во второй двор. Будь у него нормальное зрение, он бы видел в пять раз лучше, а в очках видел бы только в три раза лучше, да и то практически одним глазом; всё-таки до цели добежал без труда. Беглец выбрал правую дверь барака. За ней находились три квартирки: Дудников, бездетной семьи Лукашевичей и приятеля Толика с больным сердцем, жившего с матерью.
      Сева постучал к Лукашевичам. Перед открывшей женщиной предстал испуганный босой мальчик в трусах и майке.
      - Можно мне у вас переночевать? - спросил нежданный гость.
      Без лишних вопросов хозяйка налила в таз воду. Сева помыл ноги, ему застелили раскладушку, и мальчик лёг спать.

      Миновало полчаса, и в дверь снова постучали.
      - Кто там? - спросила хозяйка.
      - Это я, Тамара. Сева у вас?..

      За спиной матери маячил Тирман.
      - Не бойся, он тебя больше не тронет, - сказала вошедшая сыну.
      Мальчик обул принесённые валенки, пальто, и ушёл, поблагодарив Лукашевичей.

      На следующий день Тамара рассказала сыну о вечернем разговоре с Тирманом: "Очнувшись, я сказала ему, чтобы забирал свой фанерный чемоданчик, с которым пришёл в позапрошлом году, и чтобы уходил навсегда - ведь мы с ним не расписаны. Он мигом протрезвел и стал просить прощения..."

  . * . * . * .

      Роды состоялись тринадцатого мая. На свет появилась девочка весом 3600 г. Тирман дал дочке имя Эльза. Более двух недель пробыли мать и дочь в родильном отделении - девочка постоянно плакала. Промаявшись дома несколько дней, Тамара снова легла с дочерью в больницу.

      Однажды вечером Сева заигрался в квартирке у Коли Грицука, будущего изобретателя самопалов (см. "Спасение царевны"). Через окно Сева видел, как Тирман вернулся с работы и почти сразу куда-то ушёл. Наконец, мать Коли сказала, что гостю пора домой.
      - Там отчим побьёт меня, - вздохнул Сева.
      Всё-таки ему почти сразу пришлось уйти - женщина не хотела, чтобы чужой мальчик видел вечерний приступ болезни мужа. Ещё недавно тот был хорошим токарем, и местная газета поместила его снимок у станка и похвальную статью. Рабочий сфотографировался в ателье с этой газетой. Так началась мания величия несчастного...

      - Где ты был? - набросился пьяный Тирман.
      - У Грицуков с Колей играл.

      Мальчик быстро разделся и лёг спать. Плешивый стал периодически приходить из комнаты и бить его кулаком сверху - так он обычно рубил мясо и колол дрова. Сева только прикрывал руками голову. Утомившись, пьяница заснул.


      Тридцатого июля Эльза умерла при весе два с половиной килограмма. Второй раз в короткой жизни видел Сева медные монеты на детских глазах. Тирман ворчал: "Что за медицина?.." Но Сева был уверен в том, что причина смерти - нанесённая ногой бывшего карателя внутриутробная травма.
      После похорон мать призналась, что Киса не потерялась - она сама, боясь, что шустрый зверёк будет пугать и царапать малютку, отнесла кошечку к знакомым, у которых было двое детей: мальчик и девочка. Киса заскучала, не стала ничего есть и вскоре умерла. Дети плакали.
      - Эх, мама, мама! Надо было мне сказать. Я ходил бы в гости по вечерам с угощением для Кисы, а она бы постепенно освоилась в новом жилище.


            Высоко, высоко над родною землёй
            Пронеслись сизари - птицы нашего счастья.
            Им узнать нелегко, где нашли мы покой,
            Не дожавшись зари в ночь тревог, в ночь ненастья.

                Пусть летят птицы дальше и счастье несут
                Тем, кто любит тепло, тем, кто любит уют.
                Нам уже не нужны
                Эти ложные сны,
                Ни удачи мираж, ни цветение весны.

            Девять лет стало мне в очень страшную ночь,
            Знал, что вскорости мать мне сестрёнку подарит.
            Видно, брат сатане тот, кто мог свою дочь
            И меня убивать в страшном пьяном угаре!

                Ну, зачем на Земле негодяи живут? -
                Два могильных холма к отомщению зовут.
                В этом мире мещан
                Есть огромный изъян:
                Прав лишь тот, кто силен - будь он трезв или пьян!

            (9.1977, Москва, ГБЛ)