Сшибка

"...Не сдует смешивать чуткость
к жалобам больного, его просьбам с
беспринципной уступчивостью, пот-
ворством необоснованным претензиям
и капризам."
(Медицинская газета)


Степану Васильевичу не спалось. Придя с работы уставшим, в подавленном настроении, пожаловался на головную боль, решив скрыть от жены истинную причину душевного смятения. Он всегда щадил верную подругу, немало пережившую на своем веку и болезненно воспринимавшую неизбежные перипетии его врачебной деятельности. Он осторожно поворачивался с бока на бок,стараясь не разбудить Елену Ивановну.

Но слишком хорошо она знала своего Степочку, чтобы поверить в его отговорку. Вот и сейчас, прикинувшись спящей, она страдала вместе с ним. Страдание ее было мучительным и вызывало чувство обиды на него - обычно она все знала, а сейчас неизвестность. Для нее она была страшнее всего. Она сделала её голову белой, стройную в юности, превратила в сутулую низкую женщину. Неизвестность - это сын, пропавший без вести на третьем году войны. Она ждет его и сейчас, ибо неизвестность - "безвести" ощущалась ею как круг, идя по которому не видишь ни начала, ни конца. "Безвести" - значит ждать, надеяться, искать. И, кто знает, кто укажет матери тот момент, когда надежда теряет смысл?

К утру силы покинули её, и Степан Васильевич был вынужден все рассказать. Слабым, тихим голосом она произнесла: "Ты думаешь я сплю?"

Погоревав дождались утра. Уже за завтраком, долго молчавшая Елена Ивановна, приободрилась, разговорилась.

- Возьми награды, грамоты, ведь за зря их не дают.
- Ну что ты, Леночка, что я на суд иду? Эти вещи адвокаты любят. И без них разберутся.
- Мне, Степочка, уже неудобно говорить, но я еще раз прошу тебя бросить неотложку. Достаточно работы в поликлинике. Да и года у тебя...
- Теперь-то определенно брошу, - в задумчивости произнес Степан Васильевич, лениво двигая челюстями. - И все же ты должна понять, что я не мог так. Не могу. Как же им отказать, если некому работать? - он нервно заходил по комнате, - Да и чувствую я себя неплохо.
- Не плохо?! А кто во сне после дежурства стонет? Это ты себя так чувствуешь неплохо?
- Не замечал.
- Это тебя не замечают. Вот ты скажи, пожалуйста. Работаешь как вол - там и там. Его видите ли просят! А кто это ценит? Кто?
- Елена Ивановна бросила строгий взгляд - "Выручаешь нас, Степан Васильевич - вот тебе путевочка, езжай и подкрепись. Спасибо за службу." Так это? Было это хоть раз?... молчишь. То-то и оно... А ты как теленочек безропотный.
- Лена! Я прошу тебя... - Степан Васильевич с трудом заставил замолчать себя и опустился на диван.

Конечно, он мог вступить в перебранку, доказать её неправоту, но это был бы уже скандал. Да и кое в чем была она права в конце концов. Ведь, действительно, - рассуждал Степан Васильевич, - мог и не брать дежурства - никто не осудил бы. И повода к сплетням не было бы: "Шатрову все мало денег, на старости мотается по этажам." Да и в отношении путевки права. Просишь путевку на лето, хочется как все отдохнуть. Что мне солнца и моря не требуется? Так нет же. Один ответ: "Путевки на летний период забронированы для студентов.” А посмотришь, в санатории студентов раз, два и обчелся - такие студенты ходят, что дай тебе боже! Ну да ладно. Обойдемся и так - мы люди не гордые.

Перебранка была как нельзя некстати. Оба это понимали, оба сидели не глядя друг на друга...

Пройдите. - Миловидная девушка любезно открыла дверь с голубой табличкой "Заведующий райздравотделом.”

Степан Васильевич медленно, устало поднялся и направился в кабинет. Войдя, осмотрелся. Вдоль стен несколько десятков обычных зеленых стульев. В дальнем углу широкий полированный стол. За столом Зав. Она вежливо и учтиво предложила ему сесть и с минуту помолчала, перекладывая на столе два листа разного формата с подколотыми конвертами. "Все ясно” - пронеслось у него в голове.
- К нам поступили две жалобы от родственников больных, которых вы обслуживали во время дежурства по неотложной помощи девятого числа. Прошу вас ознакомиться с ними.

Степан Васильевич бегло прочитал оба листка. В одном шла речь о его «грубом, нетактичном поведении и смерти больного.» Во втором, обведенное красным карандашом, он прочитал дважды: «К нам приехал пожилой, нервный врач с дрожащими руками, конечно если можно назвать его врач, и с трудом оказал помощь." Дальше шло возмущение тем, что «как можно старых и больных людей ставить на такую ответственную работу?!!!" Степан Васильевич вернул листки и попросил разрешения закурить.

Сколько раз в своей жизни он жалел, что избрал профессию врача и сколько раз стыдился этого мимолетного малодушия. Вспомнился и фронт, и тяжелые послевоенные годы на селе, и те случаи, когда теряешь больного, а их он помнил все до одного - такое не забывается. Улыбнулся - вспомнились уговоры матери: «Иди на доктора, сынок, здоровье у тебя не ахти-какое, а докторская работа как-никак завидная.”

Воспоминания прервал голос заведующей.
- Может быть вы были уставшие или действительно нездоровы?
- Я бы не сказал, что был болен. Ну а усталость, кто в наши года не устает?.. Да и молодым не легче, вы же знаете какая у нас работа... Разрешите, я начну с первой, объясню как все было.

Степан Васильевич незаметно для себя встал и, тут же извинившись, сел - ему хотелось ходить. В трудные минуты он ходил - ходьба успокаивала.

...Третий час ночи. Город спит, спит громадный организм. И как во всем живом есть постоянно бодрствующие органы, так и в городе они работают, несмотря на поздней час. Один из них, неотложная медицинская помощь, можно сказать, передовая линия медицины. Здесь время отчисляется минутами. Две, три, пять - больше медлить нельзя, должна оказываться помощь. Напряги мысли, всё подними в мозгу, но диагноз поставь. Один на один с больным, советов ждать не от кого.

Безумолку трещат телефоны. Диспетчер, едва успев записать вызов, снова поднимает трубку.
- Я же сказала, как только вернется врач с вызова, сразу направлю к вам... знаю, знаю, дорогая... Да, да в первую очередь.
Снова звонок.
- Ой! Степан Васильевич, миленький, хорошо, что позвонили. Два тревожных вызова: один упал, без сознания, у другого - плохо с сердцем, не успела даже фамилию записать... Только езжайте сначала к тому, что без сознания, уже давно поступил, ни одной машины. Даю адрес...

Степан Васильевич в спешке накинул пальто и выбежал из квартиры, где провел добрых полчаса, пока больному стало легче. Он бежал. Бежал тяжело, грузно потому как знал — если «тревожный вызов», то медлить нельзя. Минута стоит жизни. И уже сидя в машине удивился, как они, диспетчера, тонко подмечают где действительно грозит опасность, а где паника. Редко ошибутся. Тут опыт нужно иметь. Взвизгнув тормозами, вздыбившись от резкого торможения, «Волга» застыла на месте.

Дверь в квартиру была уже открыта, взволнованная женщина рукой указала где больной, отзываясь нелестными словами в адрес медицины. Степан Васильевич сочувствуя женцине, промолчал - не станешь же объяснять, что очень много вызовов, что захваченная из дома еда, видимо, останется нетронутой до конца дежурства.

Не успев перевести тяжелое дыхание, он стремительно бросился в указанную комнату, стремясь наверстать упущенное время, но был остановлен истерическим воплем.
- Что вы?! Доктор! В пальто?! - подняв руки в защитную позу, прокричала женщина. - Ведь грипп, грипп в городе. На пальто инфекция!.. И, пожалуйста, вымойте руки.

Не увидев больного пришлось подчиниться справедливому требованию. Тут же почувствовал облегчение, «значит больной не так уж плох.»
- Извините, но я думал,что больной...
- Вы доктор, это звание вас ко многому обязывает и обязанности, пожалуйста, исполняйте прилежно. Я имею право этого требовать.
Посмотрев в зеркало, Степан Васильевич увидел покрасневшее от стыда лицо. Тщательно моя руки, он пытался объяснить свое поведение, извиниться. Однако, его никто не слушал. Не умолкая ни на секунду, женщина возмущалась и обстоятельно рассказывала о правилах приличия, этике, которые ей привили еще в гимназии. А вот ему, да и не только ему, а всем современным врачам это не привили и, что от этого страдают больные. Сконфуженный Степан Васильевич направился к больному. "Дурак старый, и нужно же было тебе сломя голову бежать. Сейчас может «отколоть» и другой номер, скажет, что уснул и что стало легче больному без врачебной помощи.»
- Где же больной? - успокоив дыхание и сняв напряжение, знакомое каждому медику перед встречей с тяжелым больным, спросил Степан Васильевич.
- Там, куда вы так дерзко ворвались.

Степан Васильевич спокойно подошел к кровати. Бледный, с заостренными чертами лица, больной сделал глубокий вздох и медленный, едва заметный выдох. "А, черт!" - пронеслось молнией в голове. В миг раскрыт чемодан, трещит под ногами стекло от ампул. Инъекция, еще одна - признаков жизни нет. Укол в сердце, массаж - нет, поздно!

Вытирая рукавом пот с лица, устало сложил инструменты и медикаменты в чемоданчик. Повернувшись к стоявшей за спиной в оцепенении женщине, сквозь зубы процедил:
- Все... Я опоздал..

Степан Васильевич медленно вышел из квартиры, отдав долг умершему. И, как только захлопнулась дверь - мальчишкой бросился вниз по лестнице навстречу неизвестному следующему.

Москва
1970-1974 г.г.