Амфибия учится плавать

Говорят, что мальчики не могут стать амфибией. И, если бы я это знал, то у меня никогда бы не хватило духу попробовать.

В детстве я получал только похвалу.
Когда удавалось, как мне казалось, точь-в-точь срисовать динозавра из книги, то мой друг упрямо сопел, но не решался высказать критику. Я мог быстро сосчитать сдачу, какую получить у продавщицы пирожков, а детские книжки, которые приносил папа, случайно «прогулявшись мимо книжного», глотал за три вечера. Как хорошо я усваил сюжет — дело десятое...

В чем я признавал абсолютное поражение, так это было плавание!

Однажды дед привез меня в санаторий. Прямо за серым советским зданием протекала речка, а у берегов ее располагался пляж. Дикий. Он собирал народ из местных и других, кому не досталась санаторная книжка.

Мы же ходили на пляж от того, что он был близко. Когда тебе пять — не страшат пиявки, которые норовят впиться в ногу. Не пугают ужи. Не чувствуешь, как замарал пятки в земле, как неуклюже спускаешься по склону в речку.

Нет. Самое большее, что пугает — вода.
Точнее середина неширокой узенькой речушки, откуда ребенка сносит течением куда-то вправо, на песочный пляж. Как-то я с интересом полез исследовать ужа в воде, оступился и понял, что нетвердая опора в виде речного песка — утеряна. Как погремущку меня мотало в руках младенца. Деревья, вода, пресная вода — все прокрутилось перед глазами, сменяясь неясными пятнами. Я только почувствовал толчок где-то в глубоко в груди — это почти замерло сердце. Вода давно уже была у меня в носу, а течение уносило все дальше.

Пролетело еще одно мгновение, второе... Меня вытащил дед на моторной лодке, крепко ухватив за воротник футболки. Из воды я спикировал вниз головой, больно ушибся, после чего, казалось, мои невероятные способности по подсчету сдачи за булочки — могли улетучиться навсегда.

Но дед не оставлял попыток научить меня плавать.

— Обопрись-ка о меня. Крепко держишься? Ну пошли!

Какое-то время мне нравилось представлять себя лягушкой, когда обливаешься сзади вокруг взрослого, и, замерзая, нехотя погружаешься с ним в воду. Такой вид «плавания» меня вполне устраивал и напрашиваться на большее, становиться матерым пловцом мне никак не хотелось. Но однажды дед предложил не лягушку, а «амфибию».

Дед рассказал, что амфибии плавают не так, как обычные люди. И что иногда мальчики, которые не могут плавать по-человечески, — необычные. Попросту амфибии. И что мне надо просто попробовать еще раз.

— Ну-ка, обопрись об мои руки, а ногами сзади греби…

Вот это получилось просто отлично, и, в целом, такой способ плавания меня вполне устраивал, как вдруг…

— А теперь — плыви!

Дед резко выдернул руки из-под моих и от страха я почувствовал, как намокают волосы на затылке. Я стремительно погружался в воду. Как там плыть! Ноги не слушались, а руки, вместо того, чтобы выплыть, судорожно искали дедовские.

Я стремительно погружался на дно на глубине полутора метров. Попробовал открыть рот, но оттуда раздалось только бульканье. Чтобы победить воду я начал ее пить, задыхаться, и еще больше глотать пресной речной жидкости…

Казалось, что экзекуция длилась минут десять. Не была ли это средневековая пытка, на которую я простодушно согласился? В тот момент я почувствовал, что не такой уж и умный, раз купился на дедовские сказки про амфибию.

Выдернули меня из воды испуганного, кашляющего и неумолимо бьющего конечностями по воде.

Ну уж лучше быть лягушкой!

***
По приезду в город я, первым делом, направился на детскую площадку. Ужас мероприятия на реке давно из меня выветрился, как всякие плохие мысли. Я легко забывал плохое.

Я был рад солнцу, высокой нестриженной травое во дворе и даже качелям, от которых старшеклассники оставили только железные столбы да петли. Площадка была, громко сказано, — только для тех, кто знает в играх толк! Без фанатазии тут было делать нечего.

Ведь только самые находчивые знали, как играть на покосившемся турнике, чтобы он не рухнул окончательно. Как не зацепить курткой пласты синей облупившейся краски. Как не наставить синяков на жестком турникете и, самое основное, — как там удержаться!

На площадке меня встретил друг Санька. Он сидел под деревом, где девочка, в которую он был влюблен, закопала «секретик-стекляшку». В итоге он нашел его и с застенчивой улыбкой указал мне на тайное дерево:

— Только т-с-с, чтобы она не узнала…

Начали делиться тем, как прошло лето. Я так хотел рассказать все Саньке, что стал запинаться и прогладывать слова, но друг только внимательно смотрел и кивал. Мне казалось, что в один момент его взгляд поплыл и снова вернулся к волшебному секретику под деревом. Я поведал Саньке, что амфибией мне не стать и что ногой я в воду больше — ни-ни. Санька пожал плечами и сказал:

— Мой папа говорит, чтобы чему-то научиться, то надо притвориться тем, кто это умеет…

— И что, тебе помогает?

— Еще бы! Надо просто очень сильно представить! А если сильно представить, то фантазия сама тебя догонит.

— И кем же ты хочешь стать?

Санька уже потерял интерес к этому разговору. Он начал зарывать секретик назад:
— Еще не придумал…

***

Я засыпал с мыслью о том, как же мне хочется стать амфибией!
Вголове моей возник образ, наверное, не самый точный, но самый убедительный по моему представлению. На утро я проснулся и обнаружил…

Между моими пальцами начали смутно, еще заметно, проглядывать перепонки!

— Мама! Гляди, — неумытый с непочищенными зубами, в измятой пижаме, я ринулся на кухню, чтобы показать первые плоды своего «преображения».

— Ой, не балуйся! Иди дальше спать, а я пока завтрак готовлю.

Мама даже не посмотрела в мою сторону, но я спать я не думал. Я встал на тропу преображения, чтобы научиться плавать.

Дальше день за днем начали происходить чудеса: на следующее утро я потрогал свое горло. Несомненно, там уже начали образовываться жабры. Растущие перепонки на руках прибавляли мне оптимизма. Я пробовал набирать полную ванну, и в один день просидел под водой целый час.

Тут-то начали замечать взрослые, что происходит что-то неладное. Я стал представлять, что кожа моя синела день ото дня. Все чаще я просил пить, а дыхание я научился задерживать на целый час. Так говорил дед, ведь секундомер всегда был в руке именно у него.

— Надо срочно купить аквариум! — Воскликнул дед, которого в экстренном порядке позвали в гости. — Превращение в амфибию дело непростое. Надо обеспечить ребенку должный уход.

Так в нашей квартире появился большой аквариум, который занимал половину моей комнату. Каждое утро теперь начиналось с того, что мама заходила ко мне с гигантскими бидонами воды и доливала жидкость в мое жилище. Правда, еще там жили полосатые рыбы и черепашка с красными щечками.

На следующий год семейный совет постановил, что надо ехать на море!
Чтобы выбросить меня в природную среду. Положение ухудшалось тем, что я постоянно просил соли и мог есть ее ложками!

***
— Ну что же, ныряй! — сказал дед, стоя на «волнорезах».

Морской пляж потряс мое воображение еще из окна поезда. Я ехал, представлля, что бултыхаясь в водяном скафандре, в ожидании, когда же меня выпустят в «естественную» среду обитания, и смотрел.

Вокруг вздымались гигантские волны, выносившие к пляжу водоросли. Впереди простиралась необъятная даль, на корой вяло колыхались кораблики вдали. Засмотревшись, я все же оступился и, против моей воли, бухнулся в воду да прямо на живот.

Все мои «способности» амфибии улетучились вмиг — жабры не помогали, перепонки не гребли, взрослых вокруг не было… Некому помочь!

И тут, словно испытав свою мальчишечью мощь, я вдруг осознал. Надо грести воду по себя! Сначала вынырнула голова, а позже и спина.

Я плыл. Неуклюже, по-человечьи, но плыл!

— Ну что, человек-амфибия? Научился? — прокричал дед с берега.

— Кажется, да! — счастливый ответил я.

И собирался по приезде рассказать Саньку, что его советы не работают.

Хоть амфибией я так и не стал, но плавать как человек — научился.