Скорый из... Гл. 3. 3. Заплыв на длинную дистанцию

       Утром Максим туманно припоминал, как накануне упился и по-хамски разговаривал с отцом и Людмилой Егоровной. Кажется, намеревался выдворить её из квартиры. Кошмар да и только. Надо как-то исправляться, а впредь незачем вмешиваться в их жизнь. Лучший вариант — обкатать авто с какой-нибудь сговорчивой кралей и поскорей в дорогу к очаровательной Любаве, энергичной Розе Григорьевне и толстосуму Игнаше.
      
       Максим нехотя поднялся с постели — враз глаза по семь копеек. В изголовье розовая ночная рубашка. Машинально приподнял её — порванная?! На тумбочке упаковка от «заграничного». Не может быть!!! А что может? Отец и Люська комнаты перепутали? Да никогда! И почему —  простыня на полу? Нет, правда же, не может быть. А если всё же? Мозги напрочь отшибло — столько выпил.

       Он оделся и уныло поплёлся в туалет и ванную. Когда возвратился, вновь было чему удивляться: улики исчезли, постель заправлена. Людмила Егоровна постаралась?! В конце концов, не отец же.

       А в гостиной и отец, и Людмила Егоровна вели себя так, как будто ночью ничего и не случилось из ряда вон выходящего. На завтрак она приготовила вкусный омлет с копчёной свиной грудинкой, швейцарским сыром и сливками. Ешь не хочу! Максим тут же предположил, что в спальне его удивило и насторожило чудовищное нагромождение нелепых случайностей, но впредь так упиваться не следует. Он постепенно успокоился, и постарался выглядеть перед отцом и особенно Людмилой Егоровной совершенно другим Максимом — вежливым и уверенным в себе, малость виноватым. Извинился за вчерашнее поведение: 

       — Видимо, закружилась голова от счастья, что отслужил срочную. Простите дембеля. Перебрал. Грубил в подпитии. 
           
       — А никто не в обиде, — всё так же ласково сказала Людмила Егоровна, смело обращаясь к нему на «ты». — Хочешь выпить?

       — Честно признаться, я не против. Поправлю голову после вчерашнего.

       Максим пригубил коньяк и, взбодрившись, сообщил:

       — Я ехал домой с приличной семьёй в купе. Зовут погостить в Речовск.

       — В этот чудный город?! — обрадовался отец. — Я же сам из речовских мест. Село Светлые Зори. Правда, не помню, когда в последний раз в нём был. Так себе село, какое-то невезучее и бесперспективное на самой окраине области. В своё время сбежал оттуда. Зато учился в престижном Речовском экономическом институте, а потом сюда по распределению, где и встретился с твоей будущей мамой.

       — Ты, пап, как-то уже рассказывал об этом. А я с удовольствием отдохну в Речовске неделю-две, а там видно будет.

       — Догадываюсь, что попутчики — очаровательная девушка и её родители? — Людмила Егоровна вновь ласково улыбнулась Максиму. Как и вчера, на ней была та же дерзкая, с глубоким вырезом на груди, футболка, которая теперь ничем не раздражала Максима. Наоборот, он отметил, что отцовская любовница молода и недурна собой, всё при ней — чувственная красота, в первую очередь.

       — Почти угадали, Людмила Егоровна. Моими попутчиками были Роза Григорьевна с дочерью Любавой и мамин большой друг Игнатий Васильевич. Это он организовал путешествие на озеро Байкал в честь совершеннолетия Любавы.

       — Симпатичная, да?

       — Очень красивая девушка.

       — Ты сходу влюбился?

       — Пока не знаю.

       — Кто же её родители? — отец всерьёз заинтересовался.

       — Об отце я не расспрашивал, а Игнатий Васильевич из числа директоров-трудоголиков. Немыслимые деловые связи у него везде и всюду. В ближайшее время он заключит брак с Розой Григорьевной. Вот-вот они будут звонить сюда. Кстати, предложили приехать к ним всей нашей семьёй!

        — Никак не получится. Я же вступаю на новое поприще. Несколько лет назад и не подумал бы о такой высоте. Начальник Главстроя! И я должен сказать тебе, Максим, прямо вот о чём. Надо пережить негативные моменты в экономике. Спору нет, растёт она, но с каким-то астматическим придыхом. Вот только один досадный факт — совокупная производительность труда в стране год за годом необратимо снижается. Передовых технологий маловато, поотстали от вражеского Запада. Ничего, со временем всё в ней, нашей экономике, образуется, как надо. А пока, сынок, принимай жизнь такой, какая она есть, ищи свою выгоду, а мы тебе окажем поддержку во всех устремлениях к успеху.
               
       — Я, правда, не нуждаюсь в особой поддержке. Впрочем, мне нужны будут приличные деньги на поездку. Само собой, авто.

      — Максим, не капризничай сверх меры. И что значит «не нуждаюсь»? Во-первых, автомобиль — твой. Во вторых, поедешь не с пустыми карманами. Кроме того, я ведь тебя не уговариваю оставаться в родном доме. Выросли крылья — отправляйся в полёт. Дойдёт дело до свадьбы — рады будем. Одарим, озолотим. Новые знакомые, видать, заприметили тебя в женихи. А ты знаешь, какая здравая мысль пришла в мою голову? Ты в гости на авто, а мы с мамой следом самолётом. На выходные дни. Пообщаемся с незнакомой семьёй, поближе узнаем друг друга. А Любава — не вертихвостка и пустограйка какая-нибудь? Ладно-ладно, не обижайся, беру неуместный вопрос назад.
  
      После завтрака Людмила Егоровна занялась мытьём посуды. Отец остался в гостиной у телевизора. Вновь мучимый догадками о странном ночном происшествии, Максим молчаливо ушёл в свою комнату. Прохаживаясь там от двери к окну и от окна к прикроватной тумбе и вспоминая о порванной ночнушке, он больше не сомневался, что спьяну применил к Людмиле Егоровне грубую физическую силу. Стыд и ужас! Она, оказывается, порядочная, благородная женщина, и вопиющий факт его  пьяного поведения не предала огласке. Но как и почему всё случилось? И что именно было между ними? Один выход — расспросить её об этом при первой же возможности.

      — Пора отправиться в загородный дом на смотрины автомобиля, — отец пришел из гостиной. — Кроме того, погода — не мокредь, по пути искупаемся в озёрушке.                Не возражаешь?
           
      — Хорошо, пап. Я с радостью.

      Управляя личными «Жигулями», Людмила Егоровна поглядывала в зеркало заднего вида. В нём отражалось красивое и спокойное лицо Максима. Молодец, однако! Перепугался, но виду не подаёт.

      — Скоро причалим к шикарному местечку у озера с прозрачной водой и песчаным берегом, — заметила Людмила Егоровна. — После жаркой ночи освежимся и немного позагораем.

       — Люся, почему немного? — возразил отец. — Можно и пару часов поваляться в субботний день. Да хоть все три. Лето в самом разгаре. Как думаешь, Максим? Позагораем подольше?

      — Я согласен, — ответил он уверенно, но вопрос на языке вертелся не шуточный: что Люся имеет ввиду под «жаркой ночью»?

      — Максим, через пару километров сверну под «кирпич», — вновь пояснила Людмила Егоровна, — но мы тут далеко не посторонние.

      — Подражай во всём нам, старшим, и тогда будешь жить, сынок, припеваючи за любыми запрещающими знаками, — отец решил без промедления и по-философски выразить поучительную мысль. — Глянь-ка, впереди какая непостижимая красотище! Дивное озеро с песчаным островком. В округе таких озёр полно. Большая часть из них — только для избранных. Это с весны, в основном, наше.

       Машина автоинспекции, одиноко стоявшая на обочине, мигнула фарами. Людмила Егоровна сбавила скорость и ювелирно, ручка к ручке, подкатила к транспорту знакомого автоинспектора. Боковые стёкла обеих машин заскользили вниз, и она поинтересовалась:

      — Товарищ капитан, как водичка в озере? 

      — Чистейшая, как улыбка невинной девушки.

      — А прелестные женщины чуть постарше не в счёт?

      — Людмила Егоровна, вы меня сконфузили. Моё почтение, Игорь Петрович! Не сын ли с вами? 
                    
       — Вчера Максим со срочной прибыл. Едем в загородный дом его новую машину смотреть. Заслуженный подарок от родителей.

      — Знаю, знаю. Занес я её номер в специальные милицейские анналы, чтобы ни одна собака не остановила. Свои люди — зачем лишний раз тревожить.

      — Спасибо, капитан.

      Людмила Егоровна припарковала машину в уединенном месте среди берёзок. Быстренько раздевшись до плавок, отец не без гордости воскликнул:
               
      — И только так, Максим! Ни одна собака не остановит. Всегда дорожи верной дружбой. Однако я изнываю от жары. Пошли, сынок, купаться?

      — Сначала позагораю.

      — Ну, загорай. Люся, ты готова? Вижу, что нет.

      — Мальчики, отвернитесь на минутку. Переоденусь за распахнутой дверцей. Впрочем, мы здесь, как всегда, одни.
 
      Игорь Петрович заторопился к воде, а Максим послушно отвернулся, по-прежнему недоумевая: неужели безрассудно снасильничал?

      — Я готова, — невозмутимо сообщила Людмила Егоровна, и Максим рефлекторно оглянулся. Обалдеть — не встать! Взгляд не оторвать от смуглой брюнетки в ярких солнечных лучах. Ее улыбка, приветливая и нежная, окончательно растопила сердце молодого ловеласа. И он почувствовал, что угрызения совести благополучно улетучились из его сердца за ненадобностью. Ведь с самого утра отец разговаривал с ним дружелюбно, а Людмила Егоровна была ласковой и любезной.

       Довольная гипнотическим эффектом, оказанным на молодого красавца, она не поспешила к воде и вальяжно прошлась туда-сюда по жаркому песочку, продолжая дразнить вчерашнего дембеля дерзкой обворожительностью своей примечальной фигуры. Раздельный цветной купальник был на ней шедевральный — подруга привезла бикини из-за бугра. Изящный лиф элегантно и с удовольствием поддерживал полуобнажённую грудь. Яркие тесёмки на правом бедре крошечных плавок казались Максиму не менее заманчивыми — он отдал бы многое за то, чтобы в иной обстановке развязать их.

       Залюбовавшись возникшей перед ним явной красоткой, Максим расчётливо отметил, что в сыновья он ей точно не годится.

       — В нашей стране приличный купальник большая редкость, — Людмила Егоровна приостановилась возле Максима. — Правда же, этот на мне хорош?

       — Сходу заметил. По-другому и не может смотреться на идеальной фигуре.

       — Я в нём нравлюсь тебе? — вопрос требовал быстрого и правдивого ответа.

       — Да. Ты красивая женщина. Роскошная. Говорю честно.

       — Так вот, Максим. Сильно не переживай за всё то, что произошло между нами ночью. Я тебя хорошо понимаю: дал дрозда. Сильный, молодой, соответствующих гормонов с избытком. Да ещё здорово выпил. Ночнушку мою лихо порвал. Признаться, я не в силах была долго сопротивляться, но отец ничего не знает и никогда не узнает. А ты будь умницей — сильно не комплексуй. Мы же с тобой ведь не родственники. Так что нам запросто можно было. Я даже сожалею, что поначалу упорствовала. Ты — замечательный мужчина.

       — Ничего не помню.

       — В твоих пьяных мозгах, наверняка, гиппокамп вырубился — столько выпил. А в остальном — ошибка поправимая. Только ты в следующий раз не забывай, что я могу забеременеть. Элементарно предохраняться надо. Договорились?

       — Да, Люся, договорились.

       — Молодец, что Люсей назвал. Пойдём, сладкий, купаться. Игорёк, мы спешим к тебе!!!

       Однако Максим нарочно замешкался, когда она чуть ли не бегом устремилась к воде. И женщина соблазнительная, и, видать, стерва похотливая. А что? Змея она и есть змея. Ещё одна Люся. Эх, что было, то было. И пусть будет, что будет.

       Плавала Люся отлично. Игорь Петрович не хуже, но когда она предложила ему проплыть по любимому маршруту до середины озерца, за островок, не стал рисковать.

       — Люся, попробуй с Максимом. Давай, сынок, не посрами отца. Ты был чемпионом района в плавании на длинные дистанции. 

       В знак согласия Максим махнул Люсе рукой — догоняй. На всякий случай, Игорь Петрович крикнул ему вслед:

       — Проследи, чтобы Людмила Егоровна не устала плыть!
 
       — Не переживай, папа!

       Резво поплыли. Игорь Петрович перестал различать их, стоя на берегу. Многочисленные зайчики слепили ему глаза, и он лёг загорать. Ничего с ними не случится, отдохнут на островке и возвратятся живыми и невредимыми.

       О чём ему думалось? О том, что с юности здорово повезло в жизни. Правда, родился он в Светлых Зорях, невезучем и отсталом селе. Никакой перспективы радужной не было жить в нём да за гроши работать в местном совхозе, хотя не был он лентяем и любил сельский труд. А уж навивать стог — лучше мастера не сыскать. Запах духовитого сена и берёзовой листвы, речка с песчаным пляжем, симпатичная девушка, всё лицо в конопушках, — светлая ностальгия. Жениться как-то не сложилось. Малоумный был бы брак — одно дело, в стогу с ней ночевать, и совсем другое — жизнь выгодно обустраивать.

       С разницей в несколько недель скоропостижно умерли его родители, и он рванул без оглядки в Речовский экономический институт. А учёба в нём — только на «отлично». Распределение работать после вуза он получил удачное — на крупный домостроительный комбинат, где сходу вступил в партию и тут же был назначен прорабом. О нём написали в газете, рассказали по телевидению.

       На Лене женился удачно. Инструктор горкома партии, она сама с ним познакомилась на партийной конференции. Повод нашла не проигрышный: не желает ли молодой коммунист и передовик производства перейти в перспективе на партийную работу. Свиданичали-свиданичали и, в конце концов, поженились.

       Жили они, поживали, горя не знали. И вдруг — завертелось.

       Одна причина тому — головокружение от успехов у молодого и успешного прораба Игоря Петровича и его алчная любовь к деньгам. Она то и подвела «местную знаменитость» под монастырь. Кому-то он «организовал» машину песка, кому-то — пару поддонов с кирпичом, кому-то дюжину железобетонных блоков под фундамент. Он умел — с кем надо — договариваться. Ему платили — он платил, оставаясь с неплохим наваром в собственном кармане.

       Только вот в один прекрасный день удостоверение сотрудника ОБХСС произвело на Игоря Петровича отрезвляющее и неизгладимое впечатление. И раскрыл перед ним этот официальный документ никто иной, как Леонид Артёмович. Без обиняков суровый незнакомец предложил прорабу пройти в рядом стоявший ничем не приметный «Москвич»:

        — Для начала там поговорим.
 
       Игорь Петрович сходу наделал в штаны — это ещё ничего не сказать. Ноги стали ватными, в глазах потемнело, руки затряслись. Он слышал, что с работниками, преследующими расхитителей социалистической собственности, шутки плохи. Слышал, но на ус не намотал.

       — Я могу посадить тебя надолго, — прямо и дружелюбно сказал в автомобиле Леонид Артёмович. — Читай внимательно.

       Это были свидетельские показания по несложному трафарету: я, такой-то, незаконно получил от прораба... блоки, кирпичи, краску, обои, керамическую плитку... отблагодарил его.

       Рукописные объяснительные на листках из школьных тетрадей заранее казались Игорю Петровичу неизбежным приговором сесть на несколько лет в тюрьму. Он не мог вымолвить ни слова в своё оправдание. Следствие, суд, статья за расхищение социалистического богатства — только это жутко свербило в сознании.

       — Игорь Петрович, я могу и не посадить.

       — Не хочу в тюрьму, не хочу!

       — Я тоже так думаю: только для непонятливых идиотов тюрьма — дом родной.

       — Твёрдо обещаю: ничего подобного не повторю. Обещаю, клянусь!

       — Ты чересчур переволновался, Игорь Петрович. Не надо никаких клятв. Живи, как жил. Более того: попросят — не откажи. Только ставь меня в известность — кому, сколько и когда? Я понятно объясняю суть твоей активной жизненной позиции на завтрашний день?

       — Я догадываюсь, понимаю, я не подведу.

       — Слушай дальше и запоминай. В течение недели тебя, преуспевающего прораба, назначат заместителем главного инженера домостроительного комбината. Вопрос решён. А как скоро ты станешь главным, зависит во многом и от тебя.

        — Слов не нахожу, как вас благодарить!

        — Не бери в голову. Свои люди — сочтёмся.

        Сочлись. Вскоре увёл Леонид Артёмович в свой дом Елену Сергеевну.

       И окончательно понял Игорь Петрович, что супружеская верность — не самое главное и вовсе не обязательное правило. А главное в другом — полном взаимопонимании в достижении жизненных целей. Досталась бы  ему в жёны какая-нибудь безупречной нравственности девица, и работал бы он до самой доски гробовой прорабом на стройке. А Лена по-умному распорядилась своей, казалось бы, невзрачной телесностью, и пусть редко, но ловко ему рога наставляла. И ведь с каким здравым смыслом! Для карьерного роста и всяческого благополучия. Если честно, то он по-настоящему её и не любил. За что любить было? Не в его вкусе. А вот в постели, конечно, непревзойдённая мастерица. Тем и взяла, когда заманила впервые, ещё до регистрации законного брака, в свою отдельную квартиру чаю попить.

        А потом Люся возникла, считай, перед одиноким Игорем Петровичем, как в сказке. На её телесной красоте глаз отдыхал, мысли последовательно устремлялись, куда надо. «Вот бы Максиму такую же толковую бабёнку найти. Надо обязательно лететь вслед за ним, взглянуть на незнакомую пигалицу. Но это я так о ней: скорее всего, раскрасавица. А отчим её, видать, из номенклатурного круга. Надо бы с ним потолковать о приличной квартире для Максима, если надумает жениться на Любаве...»
               
        Тут и уснул Игорь Петрович на пляжном песке — ласковое солнце склоняло ко сну. К тому же в ночью он толком не выспался. А всё из-за неё, Люси неугомонной.

       Продолжение: http://proza.ru/2021/04/09/1003