Дивизия прорыва. 4. Падение цитадели

   Кенигсбергская операция.
Хроника фронтовых событий.
               


                ДИВИЗИЯ ПРОРЫВА
               
               
                1. Падение цитадели. 9 апреля 1945 года.
Войска 3-го Белорусского фронта продолжали штурм укреплений  Кенигсберга. Противник, окружённый в городе-крепости, вёл упорные уличные бои, стремясь удержать занятые районы.

Перед авиацией 1-й Воздушной армии была поставлена задача:  производить бомбардировочные и штурмовые действия по аэродрому Дивау, не допуская взлёта самолётов противника. Быть в готовности содействовать наступающим войскам в ходе их действий по танкам и самоходной артиллерии.

Погода: ночью облачность 6-10 баллов, высота нижней кромки 200-300 метров. Временами прояснения. Дымка. Видимость 6-4 км. В дымке 1-2 километра. Днём облачность 10-8 баллов, высота нижней кромки 300-800 метров,  местами в северных районах ясно. Видимость утром 2-4 км. Днём 6-10 километров.
                *    *     *
1-я гвардейская штурмовая авиационная дивизия, совершив за первые три дня штурма  - 708 самолётовылетов на 9 апреля боевой задачи не имела. Личный состав после непрерывных изматывающих боёв «частично» отдыхал и обслуживал авиационную технику. Штабы начали подготовку к боевым действиям на Земландском полуострове.

Однако защита с воздуха и поддержка наступающих войск не прекращалась и велась круглые сутки. С этой целью 213-я ночная бомбардировочная дивизия в течение предшествующей ночи наносила удары по «аэродрому Дивау» и городскому «ипподрому Кенигсберг». Всё это делалось для разрушения посадочных площадок и уничтожения транспортных и связных самолетов. Именно они обеспечивали осаждённый гарнизон различными видами довольствия, а так же вели подготовку к  эвакуации его командования.

Кроме этого дивизия уничтожала войска и технику противника, сосредоточенные  ещё в шести районах, таким образом, совершив за ночь - 736 с/в. В это же время более девяти часов подряд вёл ночную разведку 10-й разведполк, выполнив - пять самолётовылётов. Этой же ночью агитационная эскадрилья почти - 18 часов (11 с/в) разбрасывала листовки, над расположением немецких войск, призывая их к капитуляции.

Происходило что-то неординарное, о чём явно знало или догадывалось руководство 3-го Белорусского фронта. На самом деле комендант города генерал Ляш уже принял «для себя» решение капитулировать, но высказать его публично пока не решался. Он ещё надеялся на благоразумие Гитлера. Однако ночной звонок фюреру, «перехваченный  советской разведкой», увенчался для него категорическим отказом и угрозой расстрела. Тем не менее, обстоятельства заставляли генерала действовать в соответствии со складывающейся обстановкой.

Ляш хорошо знал, что попытки отдельных группировок вырваться из окружения минувшим днём провалились, а тысячи солдат и офицеров целыми подразделениями стали сдаваться в плен, понимая всю пагубность бессмысленного сопротивления. Для личного спасения у него оставались только два пути - по воздуху и в меньшей степени по воде, но только не с пустыми руками и не в Германию. Однако надо было ещё вывести ценное имущество, важные документы и своё ближайшее окружение.

В свою очередь, командование 3-м Белорусским фронтом уже действовало на упреждение, блокируя все возможные пути отхода немецких войск. Так после ночной работы 213-й НБАД задачу на разрушение ипподрома и аэродрома  Дивау получила 6-я гв. бомбардировочная дивизия.

Чтобы не терять контроль над важными объектами первая группа пикирующих  бомбардировщиков  Пе-2 вылетела на бомбёжку ипподрома в семь  утра, но как оказалось, было ещё рано. После нанесённых «ночниками» ударов «объект» накрыла плотная пелена дыма и пыли, поэтому пришлось нацелить пикировщики на южную часть опорного пункта Кальтхоф.

Почти в тот же период времени, а точнее в 7.08 вторая группа  бомбардировщиков Пе-2 в составе трёх самолётов, а за нею в 7.59 и третья из 17-ти  Пе-2 в сопровождении истребителей наносили удары по лётному полю аэродрома Дивау. Причём первые  группы осуществляли прицельное бомбометание с пикирования, а последующие уже сбрасывали бомбы в горизонтальном полёте с высоты  3100 метров.

Параллельно действиям предыдущих групп, в период с 7.30 до 7.45 ещё 14 Пе-2 под прикрытием истребителей  полковника Зимина так же с пикирования и горизонтального полёта нанесли бомбардировочные удары по ипподрому Кенигсберг.

Таким образом, оба «объекта» были накрыты мощными бомбовыми ударам, что воспрепятствовало вылету и посадке немецких самолётов. Тем не менее, в течение всего дня 277-я штурмовая авиационная дивизия продолжала разрушать лётное поле аэродрома Дивау. Вместе с нею 303-я ИАД блокировав городской аэропорт с воздуха, лишала всякой возможности Ляша поддерживать связь с рейхом, а так же покинуть сам город.

В свою очередь командование Земландской группы немецкой войск, понимая, что судьба их главного опорного пункта города-крепости Кенигсберг решена, начала частичный отход на своём правом фланге в направлении Гросс Хайдекруг и Фишхаузен, а так же переброску сил с северо-западной части полуострова на юг. Одним словом войска продвигались ближе к заливу Фриш Гаф, чтобы выставить надёжный заслон на пути к Пиллау, как последнему форпосту своей обороны и эвакуации.

По зыбкой кромке этого же мелководного залива, в сторону   указанных населенных пунктов, пытались прорваться разрозненные группы из осажденного Кенигсберга. Данным маршрутом в обход города ещё недавно уходили немецкие части из Хейльсбергского котла и им тогда  удалось достичь своей цели. Более того, только вчера в порт Пиллау шли транспорта с пехотой и гражданским населением по каналу от Циммервуде и Пайзе.

Сейчас это было уже намного сложнее, так как 130-я истребительная авиационная дивизия надёжно блокировала этот район, а так же контролировала всё побережье залива Фриш Гаф. Более того, в течение дня своими бомбардировочными и штурмовыми действиями (Як-9л) активно уничтожала отходящие войска на этом участке, совершив - 67 мощных ударов. Таким образом, все пути отхода и спасения для немецких частей были перекрыты войсками фронта, как на земле, так и в воздухе.

Тем не менее, авиация противника продолжала ещё какое-то время действовать. Парами и четвёрками истребителей она вела разведку нашего позиционного района на глубину 10-15 километров. Группами 10-16 ФБ-190 прикрывала свои войска на поле боя. Всего по данным воздушного наблюдения и оповещения было учтено до пятидесяти самолётопролётов противника. Ночью действий его авиации не отмечалось.

Авиацией 1-й ВА проведено два воздушных боя, в результате которых сбито четыре ФБ-190. Кроме того в интересах 3-го Белорусского фронта частями 3-й Воздушной армии совершено - 859 самолётовылетов. Участие в штурме Кенигсберга 3-я ВА не принимала.
                *    *     *
Всего 9 апреля от 1-й Воздушной армии работали две штурмовые дивизии 183-я и 277-я, совершив 84 самолётовылета на штурмовку войск противника. Экипажи, как и прежде, действовали группами, по шесть Ил-2 уничтожая танки, артиллерию и живую силу противника.

6-я гвардейская бомбардировочная авиационная дивизия произвела - 38 самолётовылетов, из них - 37 на бомбардировку, в том числе по аэродрому Дивау - 20. Силами четырёх дивизий активно работала истребительная авиация,  совершив при этом в совокупности - 328  самолётовылетов. 

Всего вместе с 3-мя отдельными разведывательными авиационными полками за последний день штурма Кенигсберга произведено - 505  самолётовылетов с использованием 400 самолётов. Это более чем в пять раз меньше, чем в предыдущие дни.

Основной причиной снижения напряжения вылетов послужило то,  что сопротивление противника было сломлено, а необходимости в его окончательном уничтожении не было никакого смысла. Оставалось только одно, «дожимать» его морально, что в общем-то и происходило в последнее время. Надо отдать должное командующему фронтом маршалу Василевскому, который постоянно держал под особым контролем вопрос капитуляции немецкого гарнизона.

Сын священника, бывший семинарист и штабс-капитан царской армии, Василевский обладал не только незаурядным военным талантом, но и особым благородством души, присущей русской интеллигенции. Поэтому одной из своих задач он считал необходимость принудить противника к сдаче, чтобы остановить кровопролитие с обеих сторон.

Всё это к тому, что сама капитуляция Кенигсберга не возникла спонтанно, а она готовилась советским командованием ещё до начала  операции. В ходе же самой компании это стремление только нарастало. Перед командующим за эту работу ежедневно отчитывался не только штаб, но политическое и  разведывательное управление фронта. 

                2. Штаб 1-й Воздушной армии.
Задача поставленная командующим армии частям и соединениям на день была выполнена. При поддержке нашей авиации наземные войска стремительными атаками завершили разгром Кенигсбергской группировки противника и в результате решительного штурма овладели столицей Восточной Пруссии городом и крепостью Кенигсберг.

В результате бомбардировочно-штурмовых действий уничтожено и повреждено: до 10 танков и самоходных орудий, до 120 автомашин, 20 повозок с грузом. Рассеяно и частично уничтожено до батальона пехоты противника. Подавлен огонь и частью уничтожено до 20 артиллерийских и миномётных батарей. На железнодорожной станции Блюдау сожжено 5 вагонов. Уничтожено 10 лошадей, 5 мотоциклов и 8 бензоцистерн. Вызвано 20 взрывов большой силы и 30 очагов пожаров. Разрушено 20 зданий. Отмечено до 70-ти прямых попаданий в здания и 40 попаданий по лётному полю аэродрома Дивау.
                *    *      *
Несмотря на полный разгром осаждённого гарнизона, немецкие войска на Земландском полуострове активно готовились к заключительному сражению. Надо отметить, что их мобильность и живучесть по-прежнему были на высоком уровне. Даже после ежедневных многочисленных ударов по пунктам базирования авиации почти все аэродромы с поредевшими рядами самолётов продолжали работать. Всё это было подтверждено данными воздушной разведки.

Основное базирование авиации: аэродром Гросс Диршкайм - 50 одномоторных самолётов, Гросс Хубникен - 40 одномоторных самолётов, Нойдорф – один Ю-52, двенадцать ФВ -190 и два ФВ -189, Нойтиф - 30 одномоторных самолётов.

Порты так же функционировали исправно, несмотря на нанесённый им ущерб от бомбёжок. Так в Раушен находился - один транспорт и шесть самоходных барж. В портах Пайзе, Циммервуде, Гросс Хайдекруг – пять  транспортов и до тридцати барж. Фишхаузен – восемь барж и пятнадцать  лодок. В течение дня в порту Пиллау отмечено до двадцати транспортов и 30-ти различных судов, на которые производилась загрузка частей противника.

По автомобильным дорогам тоже шла непрерывная переброска войск и боевой техники на новые позиционные районы. В загруженных живой силой и снаряжением колонах насчитывалось от двадцати до трёхсот  автомашин, а так же небольшие группы танков и подвод.

                3. Действия ВВС Балтийского флота.
В соответствии со сложившейся обстановкой перед авиацией Балтийского флота была поставлена задача: предотвратить огневую поддержку кораблями противника своих войск. Не допускать вывоз живой силы и боевой техники окружённой группировки из портов, чем способствовать успешному завершению операции. И здесь основную роль в нанесении сокрушительных ударов по неприятельскому флоту играли экипажи штурмовиков Ил-2, принадлежащие морской авиации.
                *    *     *
Для нанесения удара по военно-морской базе Пиллау в 09:34 под прикрытием 10-ти Як-9 вылетели четырьмя группами 22 Ил-2 от 47-го штурмового авиационного полка. Через три минуты так же четырьмя группами вышли ещё 22 Ил-2 8-го ШАП. Авиационное прикрытие осуществляли 14 Як-9 от 9-го ИАП.

Стоящие в порту транспорта и корабли, при подходе штурмовиков к зоне досягаемости зенитной артиллерии открыли заградительный огонь. Используя 100 килограммовые фугасные бомбы, с высоты 350 метров  первыми атаку произвели группы подавления ПВО. Вслед за ними в зону огня вошли 12 самолётов Ил-2. Одним заходом, пикируя с высоты  800-150 метров, они атаковали стоящие на рейде  суда. В результате удара потоплен один транспорт водоизмещением 6000 тонн.

Вслед за первым эшелоном удар нанесли штурмовые экипажи 8-го штурмового авиационного полка. Они так же, первой шестёркой, подавляя зенитную артиллерию, обеспечили вхождение в атаку остальные три группы, которые нанесли удары по транспортам. Таким образом, танкер водоизмещением 2000 тонн взорвался и затонул.

Когда все «Илы» выполнив задачу, вышли из атаки, подошли пикирующие бомбардировщики. С высоты 3000-2100 метров с пикирования  27 бомбардировщиков Пе-2  нанесли удар по транспортам. Вода в гавани кипела от разрыва бомб и снарядов, однако прямых попаданий «фугасов» экипажи не наблюдали. Уже в период с 14:07 до 20:00 вновь было произведено ещё два удара штурмовиками Ил-2 по предыдущей схеме.

В результате за день потоплено: три транспорта, общим водоизмещением - 22000 тонн, один танкер водоизмещением - 2000 тонн и одна сухогрузная баржа. Один транспорт водоизмещением - 3500 тонн получил серьёзные пробоины. Потерь экипажей не было. Однако два Пе-2 и 12 Ил-2 были основательно повреждены огнём зенитной артиллерии. Истребители противника в отражении удара не участвовали из-за большой плотности зенитного огня ПВО базы.

                4. Капитуляция.
Прежде чем перейти к данной части вопроса необходимо напомнить, что эта процедура определена Гаагской конвенцией 1907 года «О законах и обычаях сухопутной войны» и регулирует порядок переговорного процесса  предстоящей капитуляции.

О желании капитулировать противник сообщает путём направления своего переговорщика с белым флагом. Парламентёром считается лицо, уполномоченное одной из воюющих сторон вступать в переговоры с другой и являющееся с белым флагом. Физическое его уничтожение, а так же издевательство над ним не допустимо.
                *     *      *

Уже к началу четвёртого дня штурма Кенигсберга ситуация в гарнизоне выглядела катастрофической не только для обороняющихся войск, но и местного населения. Тем не менее, призывы командования 3-м Белорусским фронтом к немецкой стороне сложить оружие следовали каждый день. Ежедневно на позиции противника авиацией 1-й и 3-й ВА сбрасывались десятки тысяч листовок на немецком языке. С этой целью так же работали специальные агитационные эскадрильи, а ещё передавались сообщения по всем радиосетям с условиями капитуляции и добровольной сдачи в плен.

Всё это делалось лишь для того, чтобы поставить заслон тому ужасу, который охватил старинный город, погрузив его в средневековый мрак. Тем не менее, ситуация в гарнизоне была доведена до такого абсурда, что генерал Ляш потерял всякую связь с войсками и уже был не в состоянии управлять ими, поэтому сама капитуляция, которую немецкий комендант принял «безоговорочно» растянулась потом на долгие часы.   

Другого выхода у Ляша просто не было. Большинство пехотных частей к тому времени уже оказались разгромлены или вовсе прекратили своё существование. В оставшихся районах окопалось до 40 тыс. войск, однако ими толком никто не управлял, так как отсутствовало общее руководство и связь, поэтому уже к 16-ти часам командование Кенигсбергской группировкой пришло к запоздалому выводу о бесполезности дальнейшего сопротивления и решило сдаться.
                *    *     *
Тем временем наступление штурмовых групп 11-й гв. армии генерала  Галицкого к центру окружённой группировки и штабу обороны города усилилось. Оно было настолько стремительным, что комендант Кенигсберга генерал Ляш был вынужден в 18.00 выслать на участке 27-го гв. стрелкового полка своих парламентёров. Эту группу из двух старших офицеров возглавлял полковник Хевке, а его ассистентом назначен подполковник Кервин.

Парламентёры незамедлительно были доставлены в штаб 11-й гв. дивизии генерала Цыганова, о чём тут же сообщили командарму. Приняв доклад генерала Галицкого, командующий фронтом маршал Василевский, подписал ультиматум на капитуляцию немецкого гарнизона и приказал доставить документ лично Ляшу. Кроме этого, принять все меры к его исполнению и безопасности самих парламентёров.

Получив задание с особыми полномочиями, подполковник Яновский в сопровождении двух   офицеров дивизии капитанов Федорко и Шпигальника, а так же немецкого парламентёра подполковника Кервина отправился в бункер к коменданту города.         

Несмотря на то, что канонада в городе на время стихла, опасность всё равно подстерегала переговорщиков на каждом шагу. Звучали отдельные выстрелы, слышались постоянные угрозы, а так же пронзительный свист сигнальных ракет и глухие взрывы мин. Отчего приходилось укрываться и обходить опасные участки стороной.

Таким образом, только  в 21.00 удалось прибыть в штаб генерала Ляша и вручить ему меморандум. Комендант города безоговорочно принял его условие и тут же отдал приказ войскам на прекращение сопротивления.      
      
Согласовав текущие вопросы с немецким командованием, Яновский с группой парламентёров вернулся обратно в штаб 11-й гв. дивизии только в 23 часа. Однако, огонь со стороны противника на ряде участков ещё долгое время не прекращался. Причина этого состояла в том, что приказ коменданта крепости из-за отсутствия связи до них просто не смогли довести. Другая часть немецких войск, находясь в милитаристском угаре, продолжала упорное сопротивление.

В связи со сложившейся обстановкой командующий 11-й гв. армии генерал-полковник Галицкий в 24:00 вновь отправил подполковника Яновского с парламентариями к генералу Ляшу. Цель повторного визита состояла в том, чтобы «предложить» генералу немедленно передать командование и отправиться с Яновским в расположение советских войск. Таким образом, только в 2 часа ночи 10 апреля комендант Кенигсберга был доставлен на командный пункт командира 11-й гв. дивизии генерала Цыганова.

В это же время началась массовая сдача в плен немецких солдат и офицеров. Тем не менее, отдельные группировки всё ещё продолжали активно сопротивляться и только к 6-ти часам утра, под натиском гвардейцев  были частично уничтожены, а большей частью пленены. Таким образом, в течение ночи войска закончили ликвидацию отдельных очагов сопротивления в центре города.

Во всей этой истории трудно даже представить те переживания, которые выпали на плечи советских эмиссаров. Очевидно лишь одно, что выбор Яновского был в большей степени удачным. Как начальник штаба дивизии, он хорошо знал боевую обстановку, мог профессионально её оценивать и принимать разумные решения, а в тех условиях это было решающим. 

Здесь встаёт закономерный вопрос, можно ли миссию парламентёров считать геройским поступком? Скорее всего, это было опасное, ответственное и в тоже время почётное поручение. И Яновский, как блестящий боевой офицер, выполнил его достойно,  оставив навечно своё имя в истории минувшей войны. Вот только жаль, что в пылу победных салютов об этом быстро забыли, а точнее даже не вспомнили.

Ровно через два дня после штурма Кенигсберга генерал Цыганов представит  подполковника  Яновского к правительственной награде Ордену Красного знамени. В своём ходатайстве к командиру 16-го гв. стрелкового корпуса он отметит основные заслуги Петра Григорьевича в минувшей операции следующим образом:

«При вступлении в бой 7 апреля 1945 года на штурм крепости и города Кенигсберг, дивизия занимала главный и центральный участок. Товарищ Яновский в условиях сложного городского боя сумел добиться непрерывного управления штабами частей, подразделений и постоянно держал с ними связь. В условиях городских боёв штаб дивизии обеспечивал живую, оперативную и телефонную связь с частями и подразделениями дивизии. Всё это способствовало успешному разгрому группы немцев в городе-крепости Кенигсберг».

О том, что подполковник Яновский, рискуя жизнью, достойно выполнил обязанности парламентёра, не будет сказано ни слова. Более того, заверяя  наградное представление, этого не заметят и старшие начальники, как командир корпуса генерал-майор Гурьев, так и командующий армией генерал-полковник Галицкий.

Такое происходило, скорее потому, чтобы не складывалось впечатление, что последнюю точку в сражении ставят парламентёры. Ведь у войны свои законы и своя психология, а полководцы умеют свято чтить и ревностно беречь «свою победу». Парламентёры же здесь выступали, как исполнители ритуала капитуляции, выполняя волю победителя. Это высокое доверие и честь, уже сами по себе, являлись большой наградой для них.

Тем не менее, благодарные Калининградцы свято чтут память о Петре Григорьевиче  Яновском не только, как о парламентёре, но и, как «Почётном гражданине города». Это звание ему было присвоено Калининградским горисполкомом 25 мая 1988 года уже через много лет после окончания войны.

Примечание:
В публикации использованы архивные материалы ЦАМО и Центрального архива ВМФ РФ.


                Продолжение следует…