Генерал

     На войне, как на войне, гласит расхожая французская поговорка. На войне убивают, берут в плен, льется кровь - своя и чужая, гибнут солдаты и мирное население. Но на войне также бессовестно обирают местных аборигенов - есть-то надо. Помните, как в фильмах показывают немцев? Млеко, яйко... И что же это? Мародерство? Или, так сказать, вынуждение изъятие? А как же с трофеями? Вот, убили вражину, а у него в сидоре весьма интересные вещички. Золотишко, там, камушки, денежка какая-то. И что же прикажете? Оставить это добро на поле боя? После войны великий полководец Жуков вагонами вывозил трофеи к себе на дачу, а потому был взят на крючок и при бессеребреннике вожде отдан под суд. В итоге оказалось, что главным прегрешением маршала было не желание присвоить трофеи, а желание присвоить лавры победы себе, а не вождю. Да, Маршал Победы действительно сделал много, но приписывать себе Великую Победу - неправильно. Конечно же, в первую очередь в этой войне победил Народ (и в первую очередь русский народ), и лишь потом Сталин, а после его маршалы. Тем не менее это абсолютно не оправдавает советских маршалов, не в меру хапавших военные трофеи - действительно, немыслимо представить себе генералиссимуса Суворова, вывозящего из Европы обозы добра.
     Так где же та черта, которую нельзя переходить? А ее нет. Попросту нет. Ежели обстоятельства позволят, так победитель все присвоит себе. Ну, может, частью поделится с соратниками. Беда в том, что раз нахапавши, человек остановиться уже не может, а в качестве примера расскажем одну историю, отнюдь не вымышленную, приключившуюся с одним моим знакомым, имевшим несчастье на своем пути встретить такого человека (который далее будет фигурировать под именем Генерал. Или Тушенка, прозванный за кражу нескольких грузовиков с продуктами, в частности, с тушенкой).
     Знакомого моего звали просто - Ашот. Человек он был скромный, незатейливый и трудолюбивый. Ашот прекрасно учился, затем окончил университет и поступил в аспирантуру в один из ведущих московских институтов, гда работал под руководством академика А. Д. Сахарова, отца советской водородной бомбы, а впоследствии известного диссидента. Работа в институте шла достаточно успешно, Ашот успел даже опубликовать в соавторстве с Сахаровым пару статей, однако по семейным обстоятельствам вынужден был вернуться в родной город. Роста малого, щуплый и несильный, Ашот тем не менее сумел в центре города, в двух шагах от епархии выстроить семье двухэтажный дом и по мере скромных доходов обустроить его. После краха Союза дела у семьи, как и тысяч других, пошли вкривь и вкось, а потому вопрос выживания стал первоочередным.
- Ты глава семьи, ты и должен думать о нас, - безаппеляционно заявила жена.
- Ладно, я глава семьи, но у тебя, милая моя, язык всегда был длиннее моего.
- И что? Мне думать о том, о чем должен думать ты?
- Нет, дорогая моя. Я думал над этим достаточно долго и могу сказать тебе, что выход у нас только один.
- Интересно, и какой же?
- У тебя же есть родная тетя...
- При чем тут тетя Ануш?
- Я не о ней, а о другой твоей тетушке. Лоре.
- Тетя Лора? Но она же живет в Греции!
- Вот именно! В Греции. И тебе надо поехать туда, к ней, устроиться на работу и потихоньку вывозить всех нас к себе.
- Но это, но это...
Бедная женщина не находила слов.
- Пойми, дорогая, здесь работы нет и не будет. Я мог бы уехать в России, но там такой же бардак, как у нас. Заняться бизнесом без связей и денег не получится. Значит - Лора и только Лора.
- Ты настоящий глава семьи, - только и нашлась съязвить жена, Значит, мне ехать за тридевять земель, ишачить там, а ты будешь тут прохлаждаться!
- Если ты имеешь в виду климат, то в Греции он гораздо лучше, чем здесь. И потом, ты что, не хочешь переехать в Грецию?
Далее глава семьи доходчиво описал жене перспективы дочерей, коих было три штуки и закончил мефистофельским вопросом.
- Так ты, что не хочешь своим дочерям счастья?
С того исторического вечера семья начала собирать на поездку деньги, ибо в заначке ничего не было. Продали потрепанную машину, старый, персидский ковер, брильянтовое кольцо. А через год жена обосновалась у тетушки в Салониках и стала продавщицей в соседнем магазине. Через два года удалось вызвать старшую дочь, еще через год - среднюю, а вот дальше дело застопорилось. Посольство уперлось рогом и ни в какую не желало давать визу младшей дочери и папеньке. Впрочем, жена и обе старшие дочери высылали достаточно денег, а потому Ашот мог позволить себе роскошь не работать и заниматься домашним хозяйством. И вот тут произошли события, которые очень скоро привели к трагедии.
     Напротив жила семья одноклассника, Сергея. Так же, как и Ашот, тот остался не у дел, но, окончив строительный факультет, смог за несколько лет своими силами построить вполне приличный дворец, имея в виду продать его за приличную цену. Однако, человек всего лишь предполагает. Аккурат к концу строительства на этот дом обратил внимание Генерал, герой первой Карабахской войны. Люди, посланные им к Сергею, не оставили бедняге ни малейшего шанса.
- Тебе два дня. Представишь смету расходов и смотри, без приписок. Все проверим и если ты завысил стоимость дома, просто отберем. Если же все будет путем, оплатим тебе стоимость дома и катись на все четыре стороны.
Отец Сергея попробовал, было, вмешаться, но получил удар кастетом по голове и инвалидность второй группы. А дом насмерть перепуганный Сергей оценил в сорок тысяч долларов, хотя за неделю до этого на рынке давали все восемьдесят. Через месяц Генерал переехал в новый дом и развил кипучую деятельность, фактически подмяв под себя город. Насколько уродливой была внешность этого солдафона, настолько ж уродлива была его мораль, а потому очень скоро сын Генерала стал мэром города, назначил на должности своих людей, а жителей города держал в черном теле.
- Кто живет напротив, - полюбопытствовал как-то Генерал, - разузнайте и пусть он придет сюда. Соседей надо знать!
На следующий день Ашот был представлен Самому, приглашен на обед и с того дня стал очередным прихлебателем. Собственно, Ашоту это совсем не надо было, однако, тут имелись следующие обстоятельства. В доме Генерала столовались дюжина крепких парней, которым явно не хватало женщин, а младшей дочери только исполнилось восемнадцать. Естественным показалась идея войти в окружение Генерала, стать своим и, таким образом, обезопасить семью от возможных поползновений. Второе обстоятельство льстило самолюбие нашего героя, ибо тяга к знаниям у него осталась и на досуге он вывел прекрасную формулу, о необходимости которой говорилось в учебнике самого Ландау. И вот, Генерал, узнав о том, немедленно позвонил куда надо и в рекордно короткий срок статья была опубликована.  Дальше - больше. Как в народе говорят - вход копейка, выход рубль. Оказалось, что выйти без ущерба для здоровья попросту нельзя. Более того, следовало подчиняться прихотям старого негодяй. необходимо было участвовать в застольях, восхвалять хлебосольного хозяина, а дальше - принимать участие также в сомнительных, темных делишках. Например, среди ночи разгружать машины с товарами, переносить в подвал бесконечные ящики, иногда складировать их даже у себя во дворе. Потом Генерал стал покрикивать на несостоявшего ученого, надсмехаться и ругать за нерасторопность. Апогеем стал случай, когда беднягу выставили совершеннейшим шутом. В тот вечер Генерал был не в духе и за столом нецензурно ругался, обращаясь к Ашоту. Тот сидел ни жив, ни мертв и как только, как ему казалось позволила обстановка, попытался улизнуть. Генерал разъярился, вспомнил прежние его прегрешения и приказал облить его водой. И вот, ночью, во дворе включили иллюминацию, велели Ашоту раздеться и на потеху челяди обливали из шланга ледяной водой. Сначала Ашот пытался как-то скрыться, но потом понял бессмысленность этого и скрючился на лужайке, обхватив ноги и спрятав лицо. Вдоволь насмеявшись, Генерал позволил ему одеться и уйти, не забыв предупредить.
- Завтра вечером придешь и в наказанье будешь декламировать стихи.
Тогда, ночью, Ашот первый раз в своей жизни подумал о самоубийстве.
- Помереть и больше не видеть эту вонючую физиономию. О, Господи, да за что мне все это.
Ранним утром Ашот разбудил дочь и ничего не объясняя, приказал быстренько одеться, взять чемодан необходимых вещей и следовать за ним. Как бы предвидя подобный исход событий, месяца за два до этого вечера, Ашот нанял квартиру и свез туда документы, одежду и продукты. Не рискуя выходить, отец и дочь жили взаперти почти полгода, а продукты приносил его приятель, живший в столице и наезжавший к семье по воскресеньям. И, кстати, по просьбе Ашота посетивший его дом и подметивший, что за домом установлена слежка. К счастью, через полгода удалось получить желанную визу и выехать в Грецию. Перед отъездом он все-таки рискнул выйти из дома, посетить церковь, помолиться (хотя был закоренелым атеистом) и истово пожелать врагу всяческих лишений. Уже в Греции, убедившись, что опасность миновила, Ашот успокоился, да не тут-то было. Изнывая от безделья, получая иногда намеки на свою ненужность, Ашот сник, потерял интерес к жизни и скоро скончался, завещав тело сжечь, а прах выкинуть в море, что конечно, сделано не было. Тело было сожжено, а прах заключен в маленькую фарфоровую урну, которую впоследствии жена привезла на родину и закопала на могиле его родителей.
А мольба даром не прошла. Настали новые времена, ушло в отставку правительство, где восседали дружки-приятели Генерала. Были возбуждены уголовные дела против него самого, его жены и сына. Всем досталось. Разумеется, как это всегда бывает, в заключении ему стало худо, обострились старые болячки и Генерал - герой войны и орденоносец, ворюга и взяточник, там, в тюрьме и умер. Но и после смерти не нашел покоя. Где бы его ни хоронили, через несколько дней родичи находили могилу разоренной. Наспех установленный камень оказывался разбит или облит несмываемой краской, а само тело отрыто и выкинуто на кладбищенскую помойку. В конечном итоге пришлось тело сжечь, а урну закопать в тайном месте, подальше от врагов и друзей. Говорили, что перед смертью Генерал бредил и просил у кого-то прощения. Не у Ашота ли? Это вряд ли. Врагов гораздо более могущественных у него всегда хватало. Где деньги - там грязь.