Пророчество старика карла

Был последний день её командировки. На площади уже зажглись фонари, когда Наталья вышла из здания института в продрогший от осенней сырости чужой город. Как-то сразу навалилась усталость, больно сдавила виски, порвала мысль на обрывки только что услышанных фраз. Она шла безо всякой цели вдоль неоновых витрин магазинов. Манекены в нелепо сидящих шляпках смотрели на неё с застывшими улыбками. Двадцать лет назад, ещё четырнадцатилетним подростком, она уже была в этом городе. Они с мамой снимали комнатушку в отдалённом от центра районе, где жили рыбаки и дачники и Наталья, когда ей бывало в жизни тоскливо и одиноко, вспоминала то лето, море, соседского парнишку Пашку, его серые в крапинку не по детски серьёзные глаза и первый, солёный от морских брызг поцелуй.
   По вечерам дачники собирались за столом в увитой виноградом беседке. Густой пар поднимался из кастрюли в центре стола к лампочке, где роились мошкара и бабочки. После ужина, когда взрослые играли в преферанс, Наташа и Паша встречались в саду за домом. В тёплом воздухе южной ночи трещали цикады. Они шли вдоль грядок, где томились спелые помидоры, где пахло укропом и дынями, вдоль кустов малины с влажными от вечерней  росы бархатными листьями и оказывались перед покосившимся от старости дощатым забором. Стоило отодвинуть одну из шершавых досок, и там, за забором, во всю ширь горизонта простиралось море с серпантином лунной дорожки на чёрной, глянцевой как дёготь воде. Взявшись за руки, они сбегали с обрыва и шли вдоль берега у самой кромки воды, а рядом, обдавая их брызгами, носился пёс неизвестной породы по кличке Граф, абсолютно чёрный, лишь вокруг левого глаза белело круглое, как монокль, пятно.
   - Когда вырасту, обязательно буду моряком, - сказал как-то Пашка, глядя на огоньки стоявших на рейде судов.
   Днём Наташа и Паша, вдоволь накупавшись, шли к концу улицы, где за чугунными завитками покосившейся ограды в буйном цветении бурьянов утопал заброшенный сад бывшей барской усадьбы. Тишину знойного дня нарушало лишь жужжание пчёл да звонкий лай Графа, гоняющегося за бабочками. Они шли под тенью старых деревьев с толстыми, шершавыми стволами по когда-то ухоженным аллеям к виднеющемуся в глубине сада зданию с колонами, поднимались по потрескавшимся мраморным ступенькам, открывали массивную дверь с облупившимися вензелями и амурами и оказывались в пустом просторном зале с разбитыми заколоченными крест-накрест полукруглыми венецианскими окнами. Паша мелом рисовал на чудом уцелевшей штукатурке море, чаек, корабли и фрегаты. Однажды он сделал несколько точных штрихов и на стене появилось изображение девочки с такой же как у Наташи чёлкой, косичками и ямочками на щеках.
   Напротив их дачи, по ту сторону кривенькой пыльной улочки, под  старым раскидистым дубом, ютилась лавка сапожника с покосившейся рекламой старомодных ботиков. Дверь лавки всегда была отперта и оттуда то и дело доносилось постукивание молоточка. Паша и Наташа любили приходить сюда, где в прохладном даже самый ясный день полумраке, где пахло клеем и кожей, сидел старик Карл  в фартуке и кепке над крючковатым носом. Свет лампы бросал неверную тень на лицо старика, отчего взгляд его глубоко посаженных глаз казался таинственно-лукавым. Он всё время бормотал себе под нос то ли песню, то ли заклинания.
   - Дедушка, вы как колдун, - сказала ему как-то Наташа.
   - А я и есть колдун, - старик прищурил в хитрой улыбке глаза, закивал крючковатым носом, - Только добрый. Вот наколдую вам счастье.
   Прощаясь, Паша протянул Наташе на ладошке круглый плоский камешек с дырочкой на медной цепочке.
   - На счастье, - шептал он, неумело целуя её губы, - Я буду всегда любить тебя, Натка.
   - Я тебя тоже… всегда, - шептала в ответ Наташа.
      Два года длился их роман в письмах. Пашка после восьмого класса поступил в мореходное училище. В последнем письме, которое получила Наташа, он писал, что идёт матросом-практикантом в свой первый рейс. Потом разошлись Наташины родители, разменяли квартиру, Наташа поступила в институт, вихрь студенческой жизни закружил её, появились новые друзья, новое увлечение. Свой новый адрес она Пашке не сообщила и переписка оборвалась. Шли годы, много событий произошло с тех пор в её жизни - неудачное замужество, развод, карьерный рост в Архитектурно-строительном управлении, но тот камешек на медной цепочке и стопка Пашкиных писем до сих пор хранятся в шкатулке в ящике её стола.
     Незадолго перед командировкой ей вдруг приснился старик-сапожник. Он протягивал ей тот самый камешек и что-то бормотал, но Наташа, как ни старалась, так и не поняла, что он ей хотел сказать.
   Углубившись в воспоминания, Наташа дошла до конца центральной площади. Редкие прохожие, уткнув носы в поднятые воротники пальто, торопливо проходили мимо и тут же исчезали в тумане. Вот и магазин игрушек, где они с мамой когда то были. Наташе показалось, что мишка на витрине тот же, что был когда-то. «Здесь останавливался тот трамвай, что соединял центр города с дачным районом», - подумала Наташа, как вдруг издалека послышалось позвякивание, а затем из тумана, как из сказки появился и сам трамвай и открыл перед ней дверь, как бы приглашая войти.
Секунду подумав, она решительно поднялась на ступеньку вагона.
    «А, может, Пашка не женат, может, он здесь, в перерыве между рейсами и они сейчас встретятся и … всё у них сложится. Ведь не спроста ей приснился старый Карл и как странно, что приснился он ей до того, как она узнала о предстоящей командировке. Значит, эта поездка была предопределена и она здесь не случайно», - думала Наталья в полупустом дребезжащем вагоне и её всё сильней охватывало смутное предчувствие чего-то необычного, что должно сейчас произойти. И каково же было её разочарование, когда на конечной остановке вместо пыльной кривенькой улочки она увидела асфальтированную улицу с рядами новых модных особняков. Шагнув в промозглую сырость, Наталья сразу ощутила близость моря. Капли мороси вмиг осели на её волосах и одежде. На улице горели фонари и свет их расплывался в тумане. Вычурные контуры особняков бросали на мокрый асфальт причудливые тени. Она шла вдоль высоких изгородей необитаемой, как ей казалось, улицы. Пустынную тишину нарушал лишь стук её каблуков да где-то совсем рядом уныло гудел маяк. От былой дачи, раскидистого дуба и сапожной лавки не осталось и следа.
   «Зачем я приехала сюда? – тоскливо подумала Наталья, - здесь всё, всё чужое – чужой город, чужая улица, чужие дома». Чувство нереальности происходящего охватило её и отчаянно захотелось оказаться в людном месте, среди света и шума городской суеты, подальше от этой призрачной улицы, плывущей в тумане. Она уже дошла до чугунных завитков барской усадьбы и хотела было повернуть обратно, когда увидела в глубине сада мерцающий свет венецианских окон. Створка ворот была приоткрыта. Неслышно ступая по прелым листьям, Наталья пошла по той аллее, где они когда-то гуляли с Пашкой. Крупные капли стекали с чёрных сучьев на блеклые головки хризантем. От их горького запаха тревожно заныло где-то под сердцем. Она уже доходила до смутно угадывающихся в густой мороси очертаний колон, когда рядом, из кустов, к её ногам метнулась чья-то тень. Сердце бешено заколотилось - перед ней, посреди аллеи стоял пес, абсолютно чёрный, только вокруг левого глаза белело круглое, как монокль пятно. «Граф…, - с мистическим ужасом прошептала Наташа, - Но ведь этого не может быть». Пёс же, дружелюбно обнюхав Наташу, потрусил к мраморным ступеням, то и дело оборачиваясь, как бы желая убедиться, что она идёт за ним. Здание усадьбы оказалось отреставрированным. Пёс подождал, пока Наташа открыла массивную дверь с вензелями и амурами, юркнул в зал и присел на задние лапы. Затаив дыхание, Наташа вошла в ярко освещённое помещение, где не было ни души.
    На стенах, где когда-то были нарисованные Пашкой море и фрегаты, висели картины в рамках. «Вот и всё,- грустно подумала Наташа, разочарованно разглядывая картины. – И здесь всё чужое. Обманул старый Карл, обманул». Разрушился тот последний островок надежды, который связывал её с прошлым. Наташа глянула на табло мобильника и ахнула – через три часа отходил её поезд. Она уже торопливо направлялась к выходу, когда взгляд её наткнулся на одну из картин и она остановилась, как вкопанная. На картине была изображена лавка сапожника с покосившейся рекламой старомодных ботиков, на ступеньках у входа сидел старик в фартуке и кепке над крючковатым носом, чёрный пёс с пятном вокруг глаза и девочка с косичками, ямочками на щеках и круглым плоским камешком на шее. Сердце Наташи учащённо забилось, она напряжённо вглядывалась в подпись автора в уголке картины, но витиеватые завитки было не разобрать. Она покрутила головой по сторонам, подошла к двери с надписью «Служебное помещение» и хотела было постучать, когда из двери вышел коротко стриженый мужчина в очках с трёхдневной по теперешней моде небритостью на щеках. Увидев Наташу, мужчина оторопело застыл в дверях. Некоторое время они стояли молча, глядя друг на друга.
   - Здравствуйте, - первой нарушила молчание Наташа, - скажите, пожалуйста, где я могу найти автора этой картины? – она подошла к картине с Карлом.
   - Кто вы? – спросил мужчина, вглядываясь в её черты.
   - Я… - замялась Наташа и сбивчиво от волнения продолжила, – Я когда-то была в этой лавке, очень давно, и… знала этого старика, его звали Карл, а собаку…
   - Собаку звали Граф, – продолжил мужчина, снимая очки.
   На Наташу смотрели серые в крапинку глаза.
   - Пашка?!
   - Наташка?! – воскликнули они хором в радостном изумлении. После первых дружеских объятий Наташа спросила
   - Так это твоя картина?
   Павел кивнул.
   - А я думала, ты – моряк.
   - Десять лет проплавал, да… кисть не отпускала. Писал даже в рейсах. Выставил пару картин – продались, потом ещё и ещё. Теперь это – моя галерея…  Какая же ты стала… красивая…  А я тебя искал в Киеве, в справочном сказали, что такой нет.
   - А я фамилию меняла.
   - Замужем? – погрустнел Павел.
   - Уже нет…  Не сложилось. А ты?
   - Тоже не сложилось.
   К ним подошёл пёс. Приоткрыв пасть и высунув язык, он спрашивал карими, как перезрелые вишни глазами
   - А про меня вы что, забыли?
   - Это Граф второй. Отпрыск нашего Графа.
   - Как же ты меня напугал, - засмеялась Наташа, приласкав зажмурившегося от удовольствия Графа.
   - А ты как здесь оказалась?
   - В командировке, потянуло посмотреть на места своей юности… Знаешь, а мне перед поездкой приснился старик Карл.
   - И тебе тоже? – Павел изумлённо покачал головой, - Невероятно! Мистика какая-то! Я ведь здесь сегодня случайно оказался. Это летом здесь людно, а в межсезонье галерея закрыта. Промаялся я весь день дома в мастерской – не писалось, прикорнул у мольберта, а старик во сне будто ожил на картине и  говорит мне: «Приходи поскорей, а то опоздаешь». Сон был такой явный, что я разволновался и примчался сюда.
   - Ой, мне ж на вокзал надо! – спохватилась Наташа, но Павел, обняв её за плечи, прошептал
   - Никуда я тебя не отпущу.
   Прежде чем прикрыть в поцелуе глаза, Наташа мельком глянула на картину и обомлела: она могла бы поклясться, что видела, как старый Карл прищурил в своей хитрой улыбке глаза и подмигнул ей, как бы желая сказать: «Ну что, я же обещал наколдовать вам счастье, а вы мне не верили…»