Выбор

Ник быстро перебежал улицу и очутился в узком сквере, окружённом невысокой чугунной оградой. Пройдя быстрым шагом по диагональной аллее, он свернул к реке и оказался на дорожке, ведущей к небольшой смотровой площадке, что полукругом выступала над водой. На ней, у парапета, слегка облокотившись, стоял достаточно элегантный господин в шляпе, плаще, костюме и кожаных туфлях в тон. Он смотрел на реку, явно никуда не торопясь, и весь вид его являл собою спокойствие и созерцание. Немного поодаль медленным шагом прогуливался крепкий парень в ветровке, с коротким ёжиком на голове и каким-то подчёркнуто равнодушным выражением лица. Ник сначала задержал на нём взгляд, но потом посмотрел на часы – и быстрым шагом подошёл к мужчине у парапета.
- Гутен морген. Я не опоздал? Это ведь Вы интересовались русским серебром?
- Ну, не совсем так… Зовите меня Клаус. Просто Клаус. Пойдёмте присядем.
И они медленно направились к ближайшей скамейке. На осенней набережной не было ни души. Ник переводил дух и на ходу собирался с мыслями.
- А что значит не совсем? Вы ведь по объявлению?
Предчувствие удачной сделки начало постепенно рассеиваться, как утренний туман над рекой.
- Да, по объявлению. Присаживайтесь, Николай. Вы ведь Николай?
У Ника нехорошо похолодело внутри… Что? За что?..  Кто он? СВР? ГРУ? BND? Но почему?!
- Да, в юности меня звали Николаем. А откуда Вы знаете? Кто Вы?
- Не волнуйтесь, Николай, – примирительно сказал господин. – Ничего страшного не происходит. Мы просто с Вами поговорим. Успокойтесь. Садитесь, – сказал он уже более повелительным тоном.
Николай присел на край скамьи, положив руки на колени. Спина его выпрямилась, мысли стучали в висках молотками. Почему? Зачем? Что делать?
Господин меж тем откинулся на спинку, закинув ногу на ногу, и сложил руки в замок.
- Вы ведь, Николай… или как Ваше новое имя – Ник? Вы ведь сейчас нуждаетесь в средствах? Не жаль бабушкино серебро? Это же обидно – беречь больше века, чтобы так нелепо продать…
- Это мои проблемы. Они Вас не касаются, – ответил Николай, еле разжимая зубы.
- Хорошо, хорошо. Но знаете что…  Вы можете его не продавать. Совсем. У меня к Вам предложение. Деловое предложение джентльмена.
- Я ничего противозаконного делать не буду, предупреждаю!
- И не надо! Разве можно Вам нарушать закон? Вас же сразу депортируют. Это же понятно.
Господин говорил медленно и мягко, но в голосе его слышался свинцовый отблеск тяжёлой правды.
- Знаете, нам нужна сущая мелочь. Это не займёт много времени. Зато сразу решит все Ваши финансовые проблемы, – и он внимательно посмотрел в лицо Николаю. Потом достал из внутреннего кармана плаща сложенные листы бумаги и протянул: – Нам надо, чтобы Вы на камеру подтвердили вот это.
Николай осторожно взял бумаги, будто уже сам факт того, что он держит их в руках, может привести к непоправимой беде, и развернул. На лице его выступила сосредоточенность, которая плавно сменилась удивлением, а потом – гримасой брезгливости.
- Что это? Да это же чушь! Я-то здесь при чём? Я не буду ничего говорить!
Николай резко сунул бумаги обратно господину, встал.
- Я в этом не участвую! Я не настолько беден! – развернулся и сделал пару шагов к выходу из сквера. Вдруг прямо перед ним, неизвестно откуда, нарисовался тот здоровый парень в ветровке, которого он заметил при входе. Здоровяк с хмурым видом перегородил дорогу.
- Ну куда же Вы, Николай, мы не договорили, – голос господина в плаще был спокоен. – Присаживайтесь… А знаете, я не буду Вас уговаривать. Это же бесполезно, правда?
Николай с лёгким удивлением кивнул.
- Вот видите, да. Зачем мне тратить свои силы и время? Я знаю, кто Вас уговорит. Вы ведь её любите? – и его внимательный взгляд прожёг Николая насквозь. Мысли вихрем понеслись в голове, на лице вдруг отразился ужас…
Николай схватил за ворот плаща незнакомца:
- Вы не посмеете!.. Она ни при чём!..
- Бросьте, бросьте, – стальными пальцами тот легко разжал руки Николая. – Мы же не гестапо. Сядьте!
Николай снова опустился на скамью.
- Вы же понимаете, как легко найти повод убедить суд, что дети не могут проживать совместно с такой матерью. О, мы знаем, знаем, что она прекрасная мать. Но суд, поверьте, увидит другое. Да. А палачом будете Вы. Потому что мы дадим понять, от чьего решения зависит судьба дела. Так что идите. Не хотите денег? Идите и думайте. У Вас два дня. Через два дня на этом месте я жду решения. И не вздумайте дурить. Детей она любит больше, чем Вас.
 Господин бодро встал, надел шляпу и спокойной походкой пошёл вдоль реки. А Николай, спрятав в ладони лицо, сидел, словно ослеплённый, не видя красивой набережной, старых зданий, скрытых в лёгкой дымке на том берегу, ухоженной аллеи сквера – ничего. В мозгу его сильными толчками бились мысли. За что? Ну почему? Неужели нельзя было просто жить? Просто! Ведь он никому не хотел зла. Никому! И не сделал ничего плохого. А больше всех не виновата она – за что же её?.. Что он ей скажет? Он же не может заставить её сделать такой выбор… Что делать?! Что?

*  *  *

Утро следующего дня выдалось холодным, но солнечным. Косые лучи падали через незанавешенное окно на бумаги, разложенные на столе в служебном кабинете. Инспектор полиции на исходе суточного дежурства устало разговаривал по телефону.
- Нет. Ничего, мадам. Больше ничего. Ключи, кошелёк и документы. На имя… Шнайдер. Да, Ник Шнайдер. Соболезную, фрау Шнайдер. Нет. Никаких следов насильственной смерти. Абсолютно точно. Да, мадам. Случайный прохожий. Его собака бегала у воды и подала голос. Конечно, мадам. Кёниген-штрассе, 17, городской морг. Ничего, мадам. Ауфидерзейн…