Твой, мой, наш муж...

-Надоело всё. Хватит.

-Чего бушуем, подруга?

-Хочу в отпуск.

-Так ты только что с Михалычем отдыхали в горах.

-У, когда это было, аж в прошлом месяце.

-Кать, как тебя только его жена терпит?

-С чего бы она страдала. У нас с ней нейтралитет. Я её не трогаю, она меня. А тут вообще в прошлую пятницу позвонила мне в истерике и говорит: "Катя, твой, мой, наш муж по-моему бабу себе нашёл. В три часа они куда-то отдыхать едут." Я с работы отпросилась, в такси прыг и к Михалычу в офис примчалась. Обломала парня. А то ишь чего удумал, шашлычков на стороне захотел.

-Так, что жена Михалыча про тебя знает?

-А то. Она, когда последний раз в Москву на лечение летала и мне, и себе по шубке норковой прикупила. А я когда стиральную машинку меняла, стрясла такую же для Людмилы. И вообще у Михалыча график: вторник, среда, пятница, суббота он у меня, в другие дни недели у Людочки. В субботу на моей даче пашет, в воскресенье у жены.

-Я с тебя офигеваю, подруга.

-Это тебе , Наташа, ещё повезло, что она от тебя далеко живёт.

-И чем бы мне это грозило?

-А ты представь. Вечер пятницы. Ты уставшая за неделю нервотрёпок на работе, лежишь на диване "куришь бамбук", у тебя расслабленное состояние и тут противный звонок в дверь. На пороге стоит наша распрекрасная Катюха и торопливо молвит человеческим голосом, вместо здравствуй: "Мне срочно надо смотаться из дома дня на два три. Придумай что-нибудь, я за хлебом." Стою в дверном проёме дура дурой. Куда бежать? Что придумать? Диван к себе манит, зовёт меня. Делать нечего, прыгать надо. С Катюней, как на вулкане живёшь. Рванёт обязательно, только когда не известно. Умылась, платье своё вечерние чёрное нацепила. Платком газовым чёрным в мелкий белый горошек, он мне ещё от бабушки достался, покрыла голову. Сумку с носовым платочком в правую руку, в левую варежку шерстеную. Чуть в тапках не ушла. Переобулась и к Катюхе пошла. Иду, варежкой глазки свои бесстыжие натираю. Добралась до квартиры подруги без приключений. Варежку на носовой платок поменяла, звоню. Дверь Михалыч открывает. Я ему прям в лоб:

-Томарка померла. Катька дома?

-Да, конечно. Проходи. Катерина.


Выплывает подруженька, ну, я ей и говорю:


-Томарка померла.


А это дура в слёзы и у меня и спрашивает: "Какая?" Я ей пальцем у виска кручу, благо Михалыч в кухню ушёл чайник ставить. Выходит с кухни кормилец наш, спрашивает:


-Беда какая. Может помочь чем надо?

-Сергей Михайлович, отпусти Катюху со мной. У гроба посидеть, попрощаться. У меня то дети с моей матерью, а с Катькиными сидеть не кому, окромя тебя. Все подруги соберутся проводить в последний путь Томочку. Больше не кому. Сирота она, детдомовская.

-Ира, ты чего замолчала?


-А чего говорить? Два дня дома просидела, от Михалыча пряталась, пока эта Дунька шашлыки на даче лопала. У, злыдня! Хоть бы кусочек мяска с костра привезла.

-И как ты это терпишь?

-Вы монстра из меня то не делайте.

-Наташа, это малая крупица из того, что она вытворяет. Вот думаю квартиру в другой район поменять.

-Иришка, ты чего? Я же больше так не делаю.

-Ага, своими силами справляешься.

-Девчонки, не ссорьтесь. Давайте я вам на женихов погадаю.

-Давай, всё равно делать нечего....