Под тусклым торшером. Наброски памяти

 

Сейчас, когда она не стесняется называть себя старой, она занята воспоминаниями.

О чем может вспоминать человек на закате своей жизни? Те, кто еще молод, уверяют, что вспоминать надо только  хорошее.
 
- Да, это так,- соглашается она.
Хорошее награждает  в старости  состоянием покоя и позволяет ночью уснуть с улыбкой на губах.

А хорошего в ее жизни было  достаточно. И в том числе счастливая и безоблачная юность.

Когда сон долго не приходит, она, лежа в постели  и закрыв глаза, вспоминает свою юность.
 
Оказывается, она помнит до мелочей фасоны всех своих платьев, которые шила ей  мама, портиха-самоучка. А мама шила отлично из единственно доступных в те времена  шерсти, кашемира, ситца, креп-жоржета и парчи. Ткани были натуральные, сминались, конечно, но их исправно гладили  чугунным утюжком, который нагревался   на газовой  конфорке.

Позже она сама  шила себе наряды по маминым выкройкам.

В институте, где она училась,  всегда обращали внимание на ее тоненькую фигурку в обязательно приталенных платьицах с роскошными  юбками-клешами. На  танцевальных вечерах эти юбочки  так красиво кружились вокруг ее стройных ножек…

Она  поворачивалась на другой бок, закрывала глаза и  видела даже цвет и очаровательные рисунки тех тканей.
 
Она слышала музыку, которая лилась из колокола усилителя - простенькие, но  до чего же миленькие песенки и мотивы. 

 … Потом появлялся стройный  юноша. Он ни на шаг не отходил от нее на  этих вечерах.


Так они познакомились и  вскоре поженились.

Знаете, тогда  влюблялись  как-то нежно и робко в таких, какими все были в действительности, в юных, непосредственных, с лицами, которыми  наградила природа, со своими оригинальными  губами, носами, бровями. Тогда не  стремились соблазнять  юношей   обнаженными  ножками и глубоким декольте.  Было неприлично  обнажать даже  свои хорошенькие коленки. 

"Да, нас любили неискушенными в кокетстве, естественными и искренними,  такими,     какими мы были".
Она улыбнулась пришедшей на ум фразе - "у женщины должна быть какая-то тайна"- и  поймала себя на  старушечьем ворчании.    

Конечно, прошедшая молодость всегда и во все времена считает себя более моральной, чем  все последующие.

Но воспоминаниям не прикажешь.

Сейчас третий час ночи. Она сидит  в кресле под  тусклым торшером. 
Сегодня воспоминания вызывают у нее щемящее чувство сожаления - исправить ничего уже не возможно.

Говорят, что каждый учится на своих ошибках. Но бывает, что учиться уже поздно. Остается сожалеть…

Она сожалела, что недостаточно нежна была к людям, с которыми рядом прожила много-много лет.

Ей  жаль было теперь свою бабушку, неграмотную крестьянку, битую мужем, девять раз рожавшую и шесть раз хоронившую  своих детей, оставшуюся в одиночестве  «под немцами», когда похоронила  забитого полицаями мужа, оторванную от  церквей и икон и жившую потом в  городе  среди убежденных коммунистов и безбожников, потерявшую свой нательный крестик и вспомнившей о нем  на смертном одре.

Только сейчас, в своей собственной старости, изъездив пол мира, она вдруг поняла, какой беспросветной была жизнь этой женщины.
 
Только теперь она осознала, какой трудной была жизнь ее матери, замкнутая на  мужа, детей, а затем и внуков. Будучи старшей дочерью в семье, мать  защищала всех от побоев пьяного отца, нянчила  младших  сестер и братьев, хоронила не выживших, носила воду  из криницы за пол версты  в двух ведрах на коромысле в малюсенький домишко без водопровода и прочих удобств.
 
Мать  спасала  дочерей в эвакуации от болезней и недоедания, потом  в товарняках возвращалась с ними  домой, проехав пол страны.

Мать обшивала всю семью, стирала, гладила, готовила, варила, пекла, кормила семью и больного мужа, вернувшегося с фронта.

Мать безумно любила своих внуков, нянчила их, с трудом передвигаясь на своих больных ногах.
 
Сидя по ночам в кресле под тусклым торшером ее старая дочь понимает, что  не всегда была справедлива к этой женщине, своей матери. 

Только в собственной старости  человек  понимает, как это больно быть стариком без внимания, нежности и ласки тех, ради кого он жил на этом свете…

Но исправить уже ничего невозможно.

Раскаяние - это и есть наказание в старости за свои ошибки, которые исправить уже поздно и невозможно.

10.04.2021