Поступление в Музыкальную школу

Рассказывая о своем довоенном детстве, я пропустил один эпизод, который имел последствия в будущем. Здесь постараюсь восполнить этот пробел.
               
В рассказе «История с пирожными» я писал, что у нас часто бывали гости. Мои родители были людьми компанейскими, а в связи с тем, что у большинства их друзей детей не было, все компании собирались у нас. Все они работали вместе с отцом.
Когда у нас они обычно собирались, меня иногда ставили на стул, чтобы я что-нибудь спел. Других детей обычно просили прочитать стихи, а меня – петь. Все говорили, что я хорошо пою, и советовали моим родителям попробовать отдать меня в музыкальную школу.               

Это было весной 1941 года. Моя старшая сестра, (ей тогда еще не было 14 лет), взяла меня за руку и отвела в музыкальную школу, которая тогда располагалась недалеко от нашего дома, в Вадковском переулке. Я помню, меня привели в комнату, там сидел седой дядя за роялем. Он меня спросил, люблю ли я петь и что я хочу ему спеть. Я сказал, что «Катюшу», тогда эта песня Блантера была в моде. Он говорит: «Хорошо, спой». После первого куплета он сказал, что пою я хорошо и правильно, но на сегодня достаточно, и теперь он просит меня повторять за ним те звуки, которые он будет играть на рояли. Я так и сделал. После нескольких раз он спросил меня, сколько мне лет, я сказал, что восьмой. Он что-то записал в свою записную книжку и  сказал моей сестре, что занятия начинаются 1 сентября и чтобы мы пришли за несколько дней до 1 сентября, и тогда меня официально запишут в школу. Но, увы, этому не было суждено сбыться, так, как это был 1941 год.  К тому, же в учебный год 1941/1942 в Москве, школьники с 1 по 7 классы не учились, а в октябре мы эвакуировались.               

Но этот эпизод имел продолжение. В эвакуации я начал учиться в обычной школе. Я не знаю, как сейчас, а тогда в младших классах кроме общеобразовательных уроков были уроки рисования и пения.

Уроки пения вела у нас пожилая учительница, тоже эвакуированная, из Го-мельской области. Звали её Полина Семеновна. На её уроках мы разучивали песни и пели. Меня всё время ставили запевалой. Однажды, не помню, где, я услышал недавно написанную песню Соловьёва-Седова «Вечер на рейде». Я рассказал об этом Полине Семеновне. Она пообещала найти ноты и текст этой песни, и через некоторое время мы разучивали и пели эту песню. И, конечно, я опять был запевалой. Мне все время учительница говорила, что у меня хороший слух, и мне нужно учиться. Но была война…               

После окончания войны и возвращения в Москву было не до этого...

Но на этом дело не закончилось. Через много лет, когда я уже учился в институте. Уже на первом курсе с началом учебного года многих  из нас начали агитировать начать заниматься в художественной самодеятельности.

У МИИТа прекрасный Дом Культуры, Зрительный зал двухъярусный с балконом, вмещает 1200 человек. Есть в нем  множество подсобных залов и комнат, где работало много кружков.

Мы с моим приятелем (мы подружились в первые же дни), решили записаться в хор института. Нас приняли, и мы целый год потом выступали на многих площадках Москвы. Потом это стало мешать учебе, и мы ушли из хора. На этом моя музыкальная «карьера» закончилась. Иногда мы с друзьями поем за праздничным столом.               

До сих пор сожалею, что я так и не научился играть на каком-нибудь музыкальном инструменте, даже гитаре.