Граф Тулузский
(первая часть)
1835г. ebooks-bnr.com
I.ВОЗВРАЩЕНИЕ ИЗ СВЯТОЙ ЗЕМЛИ
— Разве это не прекрасная ночь для путешествий, скажи мне, Ма; Тре Голдери ? Посмотри, как Луна рисует на голубом небе кроны нашей горы и букеты падубов, венчающие ее своими причудливыми формами.
- Моя вера, мессир, я нашел бы Луну прелестной и сделал бы v;u повесить Золотое кольцо ; каждый из ее рогов, если бы она так же прекрасно рисовала мне крышу доброго h;тельницу и букет Падуба, который висит ; ее большие ворота с ее очаровательной формой.
- Эх ! мой Гар; мы, наберись терпения, ты увидишь бьент; ть КР;ны огромного ч; Тео, и, клянусь тебе, все великое, что он есть, в нем есть что-то, кроме копья и арбалов; тес. За десять лет, что я покинул его;, должно быть, Гайяк или Лиму не произвели бутылку вина, если мы не найдем его в изобилии в подвалах моего p; re ; надо, чтобы добрый старик больше не мог метать лук или чтобы у него не было человека, способного владеть луком, если у него не найдется на клыке могилы хорошего квартала замши, если не медвежий окорок и, может быть, какой-нибудь жирный и сочный бартавель.
— Вот уже пять часов, как мы находимся в барке на гр;ве Де Сен-Лоран, и вам было приятно немедленно отправиться за своим ч;то, оставив на корабле, который доставил нас в эту страну, ваших лошадей, вашу свиту, вашего Манфрида и ваши припасы ; с пяти часов, - говорю я, - вы так заливаете меня водой ; рот с этими прекрасными обещаниями, что у меня больше нет слюны. Клянусь Пресвятой Девой Марией семи мук, умоляю вас, мессир, позвольте мне остановиться в первой; ре Н; тельности, которая будет нарисована, как вы говорите, на нашей дороге, чтобы подкрепить меня пинтой вина, f; t; pais и; cre, как у отшельников на горе Ливан, которые являются самыми плохими пьяницами Святой Земли.
— Ты всегда говоришь, как положено; Рабле Римский, что ты есть, и воображаешь, что в нашем прекрасном Провансе есть; каждый шаг ч; теллери, чтобы продать путешественнику хлеб и убежище, которое госпитальит; прикажи дать им.
- Hospitalit; дает, и h; telier продает ; поэтому я верю в h; telier и не точка; hospitalit;.
- Скажи, что ты не веришь ; ничего, если не считать; своего живота.
- Н; Лас ! мессир, если так пойдет и дальше, я больше не смогу в это поверить, потому что мне кажется, что оно тает и уходит, как снег весной, и я боюсь, что ваше че-то растает от ме-ме каким-то прекрасным солнцем, и мы не найдем;его место-голая скала, как арабские девушки из Хеджаза. Дело в том, что, видите ли, мессир, вы, другие рыцари, Провен; ОС, вы, ваши храбрые и верные, вы ха; смертельно страдаете от хвастовства и лжи, но вы ,ваши подданные; страшная болезнь...
- А какая, Ма; Тре Голдери ?
- Видение, мессир.
- Что ты называешь видением ?
- Н; Лас ! это не что иное, как простая иллюзия разума. Помните ли вы, что когда вы pr меня; tes; ваша служба апр; s смерть достойного Галла; туз Капуи, мой Ма; Тре, который; был первым человеком в мире, чтобы приготовить квартал козленка в вине Чио, с перцем, лавандой, утка и веточка корицы...
- Ор;;, Ма; Тре Голдери, не сделаешь ли ты мне Р; ЦИТ талантов Гал; туз, и мани; ре варить козленка ! - Что ты хотел сказать о жестокой болезни провенских рыцарей ?
— Вот, вот, мессир : помните ли вы, что, когда вы пиар меня; тес; ваша служба, апр; s смерть Гал; туз… Бедный рыцарь де Галь;туз ! он сделал царское блюдо с подошвой башмака...
- Опять !…
- Прости, тысячу раз прости; но мы не теряем АИС;лжет память о таком добром Ма; Тре. Какой поучительный разговор, как ее ! никогда он не делал мне чести, чтобы я ходил pr;s от него во время долгой дойки, которую я не докладывал; из его беседы какой-нибудь хороший рецепт приготовления всех видов мяса. Но я вижу, что эта речь вы f; che; я возвращаюсь, и, возможно, я ошибаюсь, потому что вы можете быть еще более f; ch; чем вы;tes, когда я скажу, что вы d; сиречь знать о болезни рыцарей proven; sus.
- Ба ! Если бы я отрезал тебе за это ухо или дал бы тебе побоище на время, пока длится Патер, ты бы не был человеком ; испугался бы этого и нажил себе гораздо дороже удовольствие от наглости.
- Почему бы и нет, мой Ма; Тре ? это не всегда март; обман, потому что v; смеется; иногда болит; ухо, которое слышит его, чем долото; ухо того, кто сказал его ; и избиение mesur; e а Pater показалось мне длинным только один день o; вы ;пьян, как монахи D’;desse и вы b;Gay три или четыре раза подряд каждый слог ; но здесь Pater будет коротким, потому что я сомневаюсь, что в этой проклятой стране есть Пинта вина, чтобы удлинить его..
- Будь осторожен, чтобы я не протянул ему целый кувшин Мальвуазии.
- Клянусь Христом ! - крикнул Голдери с транспортом, если вы хотите ударить и меня пить, я позволю вам R; цитировать все; vangile на моих; Pauls. Но это еще из видения Провен; але.
- А-а ! Ну наконец-то! - сказал рыцарь. Ну ! что ты имеешь в виду под видением proven;ale ?
— Так вот, раз уж приходится приезжать, помните ли Вы день О; вы пиар; тес; ваша служба ?
- Да... да.
— Вы помните, что стояла ужасная жара, и вся arm; e крестов ;s;была d;vor; e от жажды, которую я могу сравнить только с…
— Не сравнивай, Голдери, и Т; че де Р; лежи прямо и не прогуливай свой Р;читай по всем воспоминаниям, которые ты встречаешь, иначе я снова отправлю тебя в путь. Я вижу l; - вниз ветвь Падуба, которую можно сбить АИС; мент одним махом; Р; Е и Д; курятник легко с его колючих листьев ; это сделало бы отличный б; тон.
- Чума ! - я вижу, в вашей стране много падубов, мессир. Падуб-милое маленькое деревце ; но мне бы лучше; быть избитым виноградной лозой, чем бить веткой Падуба.
- Ты закончишь ? - сказал рыцарь.
— Идет. Мы три дня выезжали из города Дамиетта, и у всех нас была ужасная жажда. Мы шли по мелкому песку, который п;п;Тил нас в Гузе и Дессе;лелеял, как ломтик свинины;е на гриле. Все; вдруг несколько Р; Лерины'; крик; Рент, что они видели озеро; горизонт, и все смотрели;, все видели это озеро. Казалось; не более трех миль, и каждая шла быстро; я-м; я дал пинка; Перон; мой конь. Один выстрел; Перон; хороший конь, чтобы идти; озеро ! да простит меня рыцарь Галя, но я бежал ; эта вода только для; chapper опасности больше не пить вино, потому что v; RA я умирал от настоящей жажды. И бежал я, и бежал ты, и бежала вся армия, и, пока длился день, бежали всадники и пехотинцы, малые и большие, молодые и старые ; но, пока длился день, озеро, казалось, бежало перед нами, и, когда наступила ночь, жители этой страны говорили нам, что это было общее заблуждение ; все, кто проходил через их ужасные d; serts, и что было не больше озера, чем в дупле наших рук, хотя в этот момент дупло моей руки казалось мне настоящим озером, если бы я мог вылить в него четверть пинты вина, что мне очень легко через прок; d; который я держу от рыцаря Гал; туз и который состоит; собрать пальцы и; согнуть их, держа большой палец вдоль ладони…
- Голдери, мы напротив ветки Падуба...
— Ну-ну ! мессир, когда мы пройдем его, я закончу в четырех словах.
Оба всадника продолжали ; Рент; подниматься по тропе о; они; были вовлечены; С; и тот, кто; был Ма; Тре, АРМ; как рыцарь и который имел весь вид, возобновил :
— А теперь, что такое болезнь рыцарей ?
— Это, пожалуйста, та самая, о которой мы f; мои, взятые в окрестностях Дамьетты : все они воображают, что у них в стране хорошие ch;teaux, с хорошим вином в погребах и хорошей олениной на могиле ; они видят их, они рассказывают их, они d;рисуют, они охотно скажут, сколько камней они b;tis, от подземелий до вершины самой высокой башни. На их вере совершаются; их служба, они пересекают море, приближаются к гр; ве д; серте, они берут, среди ночи, Тропы ; ломают себе шею ; в течение пяти часов мы идем в ужасную страну; подвергаем себя опасности; умираем от жажды ; а потом, когда наступает день, Ч; то с озером д; служит, он находится в стране иллюзий и Чим; ре.
- Знаешь ли ты, Голдери, что, если бы ты заговорил с; смеясь, ты м; смеясь, я бы разорвал тебе руки за твою дерзкую догадку !
- Догадка, говорите вы, мой Ма; Тре: сделай небо, чтобы не было ч;то было предположение !
- Ты забавляешься моей снисходительностью, Голдери, но я прощаю тебя. У тебя нет, как у меня, чтобы поддержать усталость дороги, одна радость С; в; ме; ты не чувствуешь счастья, которое есть; вновь увидеть родину апр; с десяти лет изгнания.
- Мессир, родина человека - это жизнь ; и если нам еще придется продолжать это путешествие всего час, я чувствую, что буду изгнан из него; за; тускнеет;. На моем ;МЕ, я умираю от жажды.
- Р; наслаждайся, - подхватил рыцарь, - ибо мы voil; arriv; s. На d; повороте этой тропы мы увидим ch;teau де Saissac, гнездо стервятника, как называют его крепостные. Я уверен, что мне не нужен проводник, чтобы найти, м;меня в течение ночи, жилище моих п; ресов. Вот, это Л;, ; этот ручей, который течет; в нескольких шагах перед нами начинается земля сир де Саисс; еще час ходьбы, и мы сядем за стол моего старого п; ре; я увижу мой s; УР Гильельмин, который был; едва восемь лет, когда я ушел. Я знал по Р; ЦИТ рыцарей, присоединившихся к нам в Святой Земле, что она; была прекрасна, как была ;т; моя бедная м; ре. Поехали, Голдери, смелее; и если жажда так давит, слезай с коня и Д; соль; вновь ты; этот ручей, вода которого кристально чиста, как алмаз.
- Пить воду, когда есть вино ; час ходьбы ! нет, мессир : я не растрачиваю свою жажду так глупо ; это была бы черта; колье. Пройдите за нашими лошадьми ; это возвратит им немного пыла, ибо они все задыхаются от горы; е.
- Будь добр, чир твой руссин, если хочешь, но мой конь довезет меня до чурки без пьянки.
- А-а ! Ах! вы, другие Провен; АС, так вы знаете римскую пословицу ?
- Какая пословица, Ма; Тре Голдери ?
- Пословица гласит : "Тот, кто приканчивает жену средь бела дня и заставляет напоить лошадь по дороге, делает одного из них рысью, а другого-шлюхой" « "Что касается ; меня, у которого нет жены и лошади, кроме чужих, мало волнует, что происходит. Ho h; ! хочешь ты пить или нет, конь ада ?
- Золото;;, придешь ли ты, болтун ? сказал рыцарь, у которого был d; перевал; ручей.
- Чума ваша чистой воды, как алмаз ! Если ваше вино из М; меня родника, нас будет двое; нюхайте, ибо воил; мой руссин, который отступает от ручья, дрожа всеми своими конечностями и отказываясь двигаться сейчас.
- Оставайся там, если хочешь ; я продолжу свой путь, если ты не придешь; сейчас.
- Спасибо тебе от меня ! Господи, приди ; моя помощь; конь т; ты не хочешь двигаться. Есть прелесть; все это; это какое-то колдовство этого проклятого; страна ч; р; клещей ; вы оставите меня здесь в компании какого-нибудь д; моего ? Клянусь вашим п; ре, не оставляйте меня !
Рыцарь вернулся на свои ступеньки, пересек ручей и, взяв уздечку руссина, потянул его апр; с ним: но как,; в этот миг он позволил; упасть с его собственного коня, тот опустил т; те для питья и резко отступил назад, навострив уши ; затем он ударил ногой землю, издавая протяжное ржание.
- Что это ? - сказал рыцарь, - эта вода таит в себе какое-то зло; фице ? Вот мой конь ржет, как в день битвы; запах крови.
- И это действительно кровь ! s'; крикнул Голдери, который, apr; s имея прыжки; вниз его лошадь, окунул; его руки в воду, сделав несколько крестных знамений.
— Здесь сортиль; Ге или горе, - сказал рыцарь и, резко пришпорив коня, заставил его переправиться через ручей и пуститься в галоп, несмотря на крики Голдери, который, однако, ускорил движение; его руссин потянул его за уздечку. Шут снова вскочил в седло, d;sesp; рант, чтобы догнать своего Ма; tre; но через несколько минут он нашел его неподвижным; угол пути о; он должен был, apr;s его сказать, d; покрыть башни своего ch;teau. Голдери, видя его таким образом arr; t;, вообразил себе, что он; замолчал в созерцании и крикнул, как далеко он p; t быть услышанным :
- Это он ? не хватает ли чего-нибудь ? хорошо ли у него три ряда стен, пятнадцать башен ? а тумет, как вы называете главную башню, поднимается так высоко в небо, что вибрирует во время грозы, как кустарник под з;фыр ?
Но рыцарь не смеялся : он оглядывался по сторонам, как потерянный человек ; он протирал глаза и говорил; низким голосом :
- Ничего... ничего !
Когда Голдери приблизился, он увидел ущелье, которое превратилось в воронку и выходило на равнину, занимавшую вершину горы. Посреди этой равнины возвышался пик Изоль;, на плато которого возвышалось великолепно расположенное ч;т ;но не было ч;т;. ; ясностью; луна, видно было, выступать cr;te d;чир;e скалы, но не видел нигде по прямой линии, и r;guli;ре п;ant строительства, сделанное вручную мужчинами. Goldery, ; этот аспект, не имея другого способа, чтобы Т; пнуть его воротник; Ре и его d; sappointing, чем М; поет шутку, кричал в; как его шапка :
- Ч;Тео моих п;Рес, приветствую тебя трижды !
- Что ты говоришь ? - воскликнул рыцарь, - ты видишь че ? - значит, это очарование очаровывает мои глаза ? ты ведь его видишь ?
— Я вижу его таким, каким вы видели его всю жизнь, в воображении.
- Положил;Рабле ! - воскликнул рыцарь тоном, который е; т д; изгнать шутку из беседы, заткнись ! – Затем он продолжил: - Я должен быть ;Гар;, и, однако, невозможно, чтобы два участка были похожи друг на друга; этот момент. Voil; хорошо фонтан Ла-Роке, вот путь, который поворачивает; слева: avan;ons, это иллюзия ночи.
- Ах, - воскликнул Голдери, - что ничего не может исправить, что у нас здесь наш прекрасный пес либо, который узнал;черти в ткани одной; каркас нити, которая е; т проходит; нашими руками. Может быть, как хорошо, хвост в воздухе и нос в земле, он найдет некоторые следы вашего cheau.
Но рыцарь пустил коня в галоп, и Голдери, его шут, последовал за ним ; с большим трудом. Рыцарь; был мужчина лет тридцати. Он ;был V; ту из своего оружия l; g ;res и; был дополнительно окутан ;плащом ; карлате, поверх которого был пришит белый крест;он носил шлем без visi; re. Его черты ;были прекрасны, но, так сказать, слишком акцентированы;С. Под широким, выступающим лбом; рант опустился;имеют большие черные глаза, которые скрывали длинные веки; res коричневые ; его прямой, гордый нос, казалось, слишком смело спускался над темными усами, венчавшими его армейский рот с клыкастыми зубами. Все его лицо е; т р; в; л; что-то мощное и смелое, если Р;их замечательное Не е;т бросает; чувство томления на его чертах и если неторопливость его движений не е;т предвещает; усталый ум; который больше не принимает int;r;t ; что он делает. Воил; то, что мы могли заметить во время первой части путешествия Альберта де Саиссака; через пути D; Турн; s, которые привели его с пляжа Сен-Лоран, где он был d;барк; ; в нескольких лье B;ziers, до гор o; ;был situ; ch;teau его p;re тру; Каркассон. Но Д;С, что он прошел; фонтан Ла-роке и он мог поверить, что там ; его возвращение препятствие или опасность, его физиономия возобновила характер; ре пыл и r; решение и натянулся, как тетива лука, который Е; Т Плавт; сначала вдоль дерева и; который рука солдата е; т заставляет его нервничать; lasticit;.
Голдери ;был римлянин, которого Альберт нашел; в св. Одни говорили, что он был поваром, который, последовав за ним в Палестину, стал его лучшим другом, потому что, если у него была какая-то глубокая и прочная причина, он должен быть главным образом гурманом и поваром;другие утверждали, что он был старым монахом, которого изгнали из монастыря и который был лучником этого рыцаря-Галла;а также, хотя он часто бывал там, голдеры, чтобы приготовить сам м;меня и часто также бороться доблестно ; продолжение его Ма; Тре, благосклонность; е, которой он пользовался и которая состояла; сидеть; стол рыцаря и; всегда делить его комнату и иногда постель, когда он лежал только один Л; О; они отдыхали, эта благосклонность, приложенная; свобода; экстр; меня из его речей, более особенно его; речам, что было consid; rer как шут ч; РИ и привил; ги;.
Наши читатели не будут удивляться этой интимности, когда мы напомним им, что Урбан III ch;смеялся так над своим шут, что он признал его в своих самых тайных советах и что он сделал его дьяконом, чтобы он P; t служить ему мессу, когда он служил в его;glise Де Сен-Пьер;в то время как граф Юстас де Блуа, самый целомудренный из верующих ;s ушел к J ; rusalem, заставил его спать на ногах, поперек кровати o;он спал или не спал с его женщина.
После восьми лет отсутствия и борьбы Альберт слышал о крестовом походе против h; r; альбигойских клещей, и не сомневаясь, что его п; Ре и лорд его п; ре, виконт де б; зирс, не были первыми ; связавшись за истребление этой нечистой расы, он был погружен;; Дамьетта ; но, удивленный грозой, он был брошен; на С; те Кипра. Амаури I У р;Гнат. Амаури; был сын Гуи Лузиньяна, последний царь J; русалем, ибо мы не считаем среди этих католических царей города Божьего тех, кто хранил; этот титул, когда J; русалем ;был d; j; вернуться; е к власти сарацин. Гуй, побежденный Саладином; битва при Тибе; Риаде, имел; Т; просить убежища ; своего лорда, Ричарда, короля Англии. Тот, отправляясь в Святую Землю, имел; Т; вынужденный; подходить; Кипр. Он находил; что та ;ль, покорившаяся некогда греческим императорам, была у них; Т; похищена; е человеком из страны, ном; Исаак комн; не. Этот Исаак, вместо того чтобы предложить ; Ричард госпитализировал его; что он должен ; кораблекрушение; и ; chr;tien, попытался завладеть им. С; УР-де-лев напал на него; т; те из его рыцарей, взял его и дал ; Гуй де Лузиньян Ле тр; нэ узурпатора. Gui умер bient;t apr;s, и Амаури ему succ;da. Он собрал от этого h;ritage не только царство кипрское, но еще ненависть его p; re против Fran; ais, или plut; t против всех, кто прямо или косвенно принадлежал к Филиппу-Августу, от которого он отказался; сюзеренет;. Действительно, Ричард принадлежал королю Филиппу как граф Пуатье, а сира де Лузиньян,; как вассалы imm; диаты графов Пуатье, ; были,; этот титул, вассалы m; диаты короля Франции. Случилось так, что, когда Филипп покинул; Святая Земля апр; с поклясться; на вангилы не предпринимать ничего против Ричарда во время его отсутствия, так случилось, что, скажем мы, его первой заботой было нарушить клятвы, которые он дал, и он напал на Анжу, Пуату и Аквитанию. Тогда Гуй соединился;перевал; ре Рихарда, и, не имея возможности идти d; разделять земли своего сюзерена на этих землях m; mes, он служил своим int; r; ts, нося pr; judice; любой человек, который, pr; s или издалека, d; висел от короля Франции. Амаури хранил эту ненависть, и когда Альберт де Саисс подошел ; Первым его заботой было схватить его и бросить в темницу. После этой истории мы узнаем, как он был предан, и каким образом он обреченно покрыл все богатства, которые у него были; t;похитил ;es через Амаури.
Таким образом, Альберт почти полностью игнорировал события войны альбигойцев. Прибыв на берега Прованса, он был; Т; пойман жестоким d; сир, чтобы увидеть его жилище, и он; был отправлен на час с единственным Голдери. Шесть или семь лье; делать ночью, в стране, которую он прекрасно знал, не казалось ему; препятствием, и он, как мы уже говорили, прибыл; в окрестностях его ch; teau; терпеливо стоя alt;r;es шута.
Однако он скакал быстро, он смотрел; на этот пик, когда-то так красиво увенчанный; стены и башни. До него дошел голос Рога, который больше не появлялся ; глаза его остановились, и, отпустив Голдери, он приказал ему позвонить. Голдери взял свой рог и, пыхтя; с силой, не издал ни звука из инструмента. Альберт кивнул и не смог сдержаться, чтобы не сказать :
- Это адское колдовство !
— Нет, - сказал шут, - это отличная шутка : Я посылаю Тень звука ; тень вашего ch;teau. Не может быть больше смысла.
Альберт вырвал рог из рук Голдери и произнес три длинных, устойчивых удара, потом уставился на пику, словно этот зов должен был вывести ч;Тео из недр горы. Что-то приподнялось ; вытянулось;с пика, и они увидели, как на синем фоне неба вырисовывается колоссальная форма человека, закутанного в плащ; потом она медленно исчезла и, казалось, вернулась в землю.
- Больше никаких сомнений ! - воскликнул Альберт, - это не видение ; кровь из этого ручья и этот человек явился на шум моего рога ! я вижу, h; r;клещи удивили и D;truit ch ; teau де Saissac;это кто-то из них, кто только что показал себя, или, может быть, тень одной из их жертв, может быть, тень моего p;re ! Пошли ! пусть я узнаю, что случилось;. О ! если мое ch;teau d;truit, если мой p;re умер ! Голдери, нам придется еще раз выстрелить, снять шлем и пролить кровь ! О ! клянусь, месть будет ужасна !
- ; положил;ре ! положил;ре ! Г, - сказал шут, который болезненным и страшным тоном, которым произносил эти слова, понял, что он должен говорить так же смеюще, как мог: - стрелять в; р; е вместо траншеларда, брать шлем вместо шапки, лить кровь вместо вина, это м; тир, от которого я думал, что отрекся; навсегда; но вы говорите о мести, мести так что ! мой Ма; Тре, это удовольствие, которое пьянит и Р; наслаждается ; только вы не слышите его почести; те. У вас есть вы; Афар из Кордовы, потому что один из его лучников взял вашего изгнанника; ре для цели его fl; ches, и у вас есть только ты; Герик из Савойи, который забрал у вас ваш бох;моя Замора, которую вы так страстно любили;мент.
-И что ты сделал, Голдери ?
- Я ? о ! Пардье ! я бы просто б; Бон; лучник, но я бы ударил; тело Герика член; член, я бы вырвал его; ногти и волосы один ; один, я бы сделал; его тело боль моего; меня ; но, вы, другие, вы относитесь к тра; Тре, как враг: это g; n; rosit;, это не месть.
Говоря таким образом, они пришли к подножию пика, они признали, что опасения Альберта были справедливы : скатившиеся с вершины скалы смущали путь;обтесанные камни, балки, обломки дверей лежали; и в этом месте начиналась такая крутая тропа, что лошади не могли подняться по ней. Альберт приказал; Голдери охранять их, пока он поднимется сам-м; МЕ к ч; Тео ; но Голдери больше боялся оказаться в одиночестве, чем оказаться перед сотней врагов;он настоял на том, чтобы следовать за своим ма; Тре. Поэтому они привязывают своих лошадей. ; дерево и гора; аренда вместе.
Когда они добрались до плато, их взорам предстала обширная площадь, которая, казалось, была опрокинута;видя, что фундамент и его;напряжен ; кажется, что для этого потребовались долгие годы;и для этого потребовались трупы;растянутые ; и л;и чье лицо Аннон ;имеет смерть;цент, кучки пепла, которые все еще дымились, говорили о том, что разрушение прошло;; наказание за день до того, как он был убит. эта крепость;поселок, сидевший на корточках у подножия ч ; Тео, тоже дымил своими крышами incendi ;с. Альберт шел со всех сторон, Голдери следовал за ним ; один хранил яростное молчание, другой жалобно вздыхал; вид разбитых бочек; с и разбитых кувшинов; он не мог сдержать восклицания горлышка; ре видел, как из жаровни торчал огромный свиной окорок, который был брошен в него; ибо ярость победителей была ;т; Пусс;е так далеко, что у них было d;truit то, что они не могли унести или D; vourit.
- Чудовища ! - крикнул Голдери.
- Голдери, - сказал ему сон Ма, - Тре, который его не слышал, ты видел ту тень, которая появилась при звуке нашего рога ? Он был жив, не так ли ?
- Наверное, - сказал Голдери, с ужасом поворачиваясь к т;те всех с;т;с. Почему вы задаете мне этот вопрос ?
— В том-то и дело, - сказал Альберт, - что я сомневаюсь в том, что все, что я вижу, - это r; el; но, значит, здесь никого нет ?
— А если бы кто-то был, что бы мы с ним сделали ?
— Что бы я с ним сделал ? - сказал Альберт голосом; кряхтя и вытягивая свой ;п; е; потом замолчал и добавил ;густо;е: - Но ты прав, убивать-это ничего, умирать-это что-то, умирать и не убивать, умирать от голода, от жажды, умирать долго, всегда.
Когда он произнес эти слова с восторгом, появилась высокая фигура; угол башни разрушен; e; Альберт и Голдери бросились туда;бросили;рент и увидели, что она погрузилась в землю, как в первый раз. Они поднялись на вершину небольшой вращающейся лестницы, которая спускалась в подземный ход. Они Н; сидят; арендуют сначала; заниматься; но, услышав, что закрыли; дверь с pr; залогом, и что, казалось, что он прислонен большими камнями для D; трещины, они jug; арендуют, что они, вероятно, были более ; опасаясь за тех, кто находится в подземном мире, чем те, кто находится в подземном мире, они спустились вниз: дверь долго не открывалась, и они вошли в зловонную пещеру, освещенную копченой лампой.
Первый облик, который нарисовался в блоке; их взгляды,; clart;; пасущийся от лампы, был человек, закутанный;в плаще, стоящий и ; p ; e;рука,; c ;t;грабат, на котором; лежала; e обнаженная женщина. Первым движением Голдери было напасть на этого человека; Альберт задержал его и спросил, кто: ему не сказали. Он повторил свой вопрос : раздалось какое-то гортанное шипение. Альберт подался вперед;а, этот человек взмахнул своей ;п; е; затем, сбросив ее, он пр;ощутил ее обнаженную грудь; протянул руку к женщине, которая, казалось, спала на грабате. Эта пантомима происходила в кларте; так сомнительно, что он; был невозможен; Альберт де пиар; ничего из всех этих движений. Он Д; отщелкнул лампу от железного кольца, на котором ее держали, и подошел;а к кровати ; а также;Т старец;д;сняв покрывавший его плащ, набросил его на тело этой неподвижной женщины и предстал перед взором Альберта совершенно голым. Этот плащ, скрыв тело, оставил фигуру д; покрытой : этой фигурой; мертвой, этой трупной; трупной. Альберт перенес свою лампу на голого человека, который, он закрепил его, на кресте его пальто, молчал, чтобы забрать его ;p;e : Albert l’;claira ; la face. Monstruosit; d;go;t ! нос имел; Т; удар;, л; вре над; смеется удар; е, уши выстрел; Эс, язык вырвал; е; все эти шрамы, кровоточащие, опухшие; Эс, синие ! Альберт отступил в первом движении непреодолимого ужаса. Яростным движением взмахнула эта мутильная фигура; e;; был ли это яростный смех, pri; re, d; sespoir ? В этом лице не было ничего, кроме отвратительной судороги; это было невозможно; понять, невозможно; увидеть. Альберт,; мог; от d; go; t, не мог заставить себя кричать; эта живая рана :
- Говорите ! говорите !
Язык отсутствовал ; несчастный извивался, показывая свой окровавленный рот d;pouill;e от l;vres, d;pouill; e от языка. У нас был ты; в этом человеке два великих органа; Я : речь, его острейшая; миссия; улыбка, этот возвышенный жест лица, его самая трогательная мимика. Альберт д; повернул глаза и остановил их; та на Голдери, который; молчал Он-м; меня неподвижно от ужаса. Оба посмотрели друг на друга, чтобы увидеть одно лицо.
Альберт поднял глаза на этого старого воина, потому что белые волосы, развевающиеся на его тощей шее, говорили, что он-старик, а этот лысый лоб, о; шлем имел их;s, annon;пусть это был воин.
- Кто вас в эту ;ТАТ ? - сказал Альберт голосом, от которого у него дрожали губы. Это h;r;клещи ?
Старик медленно встряхнул Т;Тэ.
- Это разбойники ?… майнады ?
; каждое слово новое п;гатион.
- Так кто же ?
Старик; протянул свою худую руку на плечи Альберта и положил палец на крест его плаща.
- Вери;с ? - воскликнул Альберт с негодованием.
Т; т молчит и говорит : - Да.
- Вери; с-р; п-та Альберт.
Глухое бесформенное хихиканье вырывалось из этого изуродованного рта;e : c’; было невозможным выражением ужасного ex;Creation. Это хихиканье продолжалось до тех пор, пока не превратилось в крик, потом в вой : обвинения, жалобы, зло; диктовки, мстительность, бормотание;Эс, крик;Эс, вой;Эс. Я могуч и силен, Боже мой ! она ;чахотка с увечьями тела, она пронзает всю жизнь; пока он остается; человек палец; пошевелить, она говорит; она говорит, не глядя, она говорит без слов,; этот момент, что Альберт так хорошо понял все, что этот старик не мог сказать, что он смеется над ним :
- О ! правда, месть ! месть !
Однако старец упал, сидя на камне, о; он спрятал свою т; те в руки и в колени, чтобы заплакать : слезы ему не удавалось сдержать. Альберт медленно подошел к Голдери, окинул его взглядом, вопросительно взглянул на него, произнес в немой мольбе :
— Что это ? ... что делать? ... что d; cider ?
Но фигура Голдери;была с; смеялась и занималась;е мыслями; е, вероятно, поглощала его, потому что он не Г; не обращал внимания на ее Ма; Тре, и так далее; внезапно подняв руку и Д; подписав старика пальцем, он сказал; Альберт :
- Если это ваш п; ре ?
- Мой п;ре ! - воскликнул рыцарь в один голос, кряхтя и вдруг вскинув глаза на старика.
- Крикнул Лева, и его открытые глаза засияли едким клацаньем, он подошел к Альберту и, повернувшись, поднес к его лицу фонарь. Это было одно; может быть, что этот взаимный осмотр : старец, ища сына под этими чертами, которые не могли скрыть ужаса;я, под этой мантией о; перечитывал крест своих убийц, и этот сын, спрашивая ; это усеченное лицо; некоторые черты того великого и v;n;Рабле старец, которого он называл своим р;ре и который, когда он уходил на Землю Божью, положил его на землю, чтобы; его руки И Л;врес на лбу, говоря ему :
- Будь храбрым.
В конвульсивном движении его руки снова потянулись ко лбу Альберта, и старик, притянув его к себе, стал прижимать к себе то лицо, которое он узнал. Сын отступил перед этим ;мог поцеловать. Несчастный, отталкиваясь, подыскивал слово ; ему хотелось крикнуть что-нибудь : « Альберт ! "может -; может -; может-тоже:" сын мой ! дитя мое ! » Он не смог. C'; был хриплый, болезненный, дикий крик, непрестанно r; p; t;,; могучий, d; chirant. Альберт; лежал, смотрел ; все содрогалось в нем,и я, и тело. Этих двух; Трес уже не знал по о.; прибудет один ; другой; Альберт тоже; замолчал от мучительной немоты своего р; ре. Наконец Голдери подошел ближе.
- Скажите ему, что вас зовут Альберт де Саиссак.
И более глубокий крик вырвался из горла старика, и его Т; Тэ резко склонился в знак утверждения, и его руки так тряслись над лбом рыцаря, что, казалось, б; НИР, и его Т; Тэ, все еще склонившись в судорожном движении, Р; взвесил, насколько мог Р; взвесил :
- Да ... да ... да ... да ... … я узнаю его, он мой сын. И тогда Альберт сказал глухим голосом :
- Мой п;ре !
Старец распахнул объятия, сын кинулся к нему, оба заплакали; долго и так ладили друг с другом. Голдери не плакал, он смотрел на них, и его рука провела по ее волосам, пальцы, судорожно терзавшие ее КР;нэ, казалось, возбуждали в ней какую-то мучительную ИД;она показалась ему более резкой, более заметной, чем она показалась ему.
Apr; s такое признание, какой поток слов, какой ворох вопросов; сделать для несчастного Альберта ! но ; кому их адресовать ? Он стоял в объятиях своего п; Ре и воспринимал его: ужасное зрелище. - О; это ваши палачи ? - О; это наши друзья ? - Что делать ? - О; идти воевать ? - О; пойти на убийство ? - Назовите имя. — D;подпишите место. - Так говорите же, что я черпаю кровь уродов и вытрите их внутренности из моих зубов !
Все это; молчало; говорить и; просить ; но всякое слово умирало перед этим р; ре бессловесным, этим лицом без черты; одно ИД; е Пер; невзирая на судорожное молчание Альберта :
- Ма с; УР! о; Ма с;УР ?
Рука ре протянулась над трупом.
- У них есть; Горг; е ! - крикнул фр; ре.
П; ре встряхнул т; те и, сорвав плащ, показал свою дочь голой и без ран.
- Она мертва ?
Он встряхнул т; т снова.
- От д; sespoir ?
- Ни д, - сказал Ла т; те.
- Посмотрите, какая она красивая ! - сказал Голдери.
Альберт поднял глаза на своего п;ре; взгляд сделал вопрос; Ла т; те р; просипел: - да.
И тогда коммен;в самой ужасной пантомиме, самой возвышенной, самой ;локенте ; и старец бросился, как бешеный, в угол подземелья и показал кольцо и ча;ны сильнее человека, сильнее м;МЕ, чем Д;его п;ре ; затем он показал свои глаза, старец, его глаза, которые видели и еще видят ; затем разбитые кувшины ; с, вино г;панду на землю;затем он шатался, как пьяный, на земле. подойдя к соломе о ; лежала его дочь; и Л;, С невозможным жестом ; говоря, он показывал этот труп, а затем, проводя руками перед глазами своего сына, который не видел, подсчитывал на пальцах, сколько преступлений, сколько оскорблений ; все это m;l; крики, плач, безумные шаги; s ; и все это означало ясно, как день, что, как говорят, происходит от праведного Бога :
- Они мне ли;; это кольцо ча; неси, и здесь, перед глазами моими, предо мною, слышишь ? передо мной эти пьяные люди, глотая вино, вставали с оргии и подходили к постели жертвы, нетерпеливые друг к другу, многие, больше, чем у старика хватало пальцев, чтобы сосчитать их, и что-то, что;чаппе в речи хотел сказать, что в последний раз она была d ;j ;мертва.
Старец; падал; на колени; с; т; дочери своей. Альберт е; т хотел сказать хоть слово, чтобы утешить его, не находил. Е; осмелился; сказать : "отомщу за нее, убью положенных;раблес ! "П; клятвы, положенные; раблес обещания, слова л; чес и тщетны. Ни один человеческий язык не является; высота некоторых страстей, ни один язык не имеет слова некоторых d; его мести и их мести. Альберт показал все, что он сказал, в двух словах :
- А это вери;с !
Старец встал и показал; сыну крест, который он носил на своем; Пауле. Альберт грустно улыбнулся, потому что этот крест был не тот, который хр;держал;щеголял; е против собственных детей;однако он Д ; испачкал плащ, бросил его на пол, топнул ногой и несколько раз ударил по кресту пяткой. Вышел старый Саиссак; Тре доволен. Голдери подобрал плащ и аккуратно сложил его : в этом акте внимания был другой Пенс;е, чем у лакея. В подземелье повисла роковая тишина.
II
; ОН КРОВАВЫЙ
Это молчание было нарушено звуком шагов: двое мужчин вошли внутрь, по виду старика Саиссака, и они поняли, что оба воина, занимавшие подземелье, были своими. Новоприбывшие несли в руках инструменты, которые носили; имели ли они d; j; посещали; это несчастное отступление, почему они ;выходили из него и почему возвращались; один из них нес б; Че и кирку;у другого был пакет v; tements. Младший из новоприбывших подошел к Альберту и сказал ему: :
- Позвольте спросить, кто вы ;тес.
— Я сказал это сир де Саиссаку ; и, хотя он находится среди развалин его ч;то, никто не имеет права спрашивать мое имя там, когда его господин об этом осведомлен; но не могу ли я знать, кто вы; ваши Вы-м; МЕ ?
- Сир Шевалье, р, - сказал юноша, - через короткое время имя, какое бы оно ни было, почти всегда представляет опасность и не часто является щитом; храните тайну v;Тре : Квант ; у меня больше нет: из двух; Трес, которые произносили; мое имя с Амити;, один умер, а другой вырвал язык; е. Это имя, как оно могло бы применяться с нежностью; один; быть живым, похоронен в гробу виконта де б; зирса и в тишине сира де Саиссака, и если оно произносится; еще в некоторых зло; дикции, то это уже не менее, чем как тщетный звук. Я умер под этим именем, которое вы e; t говорит всю трогательную и страшную историю ; но тот, кого вы видите перед собой, этот человек, который говорит с вами, r; всегда пруд, либо друг или враг, который называет его, этот человек r; пруд от имени; он кровавый.
Альберт заметил ; в этот миг лицо говорившего с ним : его пылающие глаза; были как у Энча; СС; с в ауре; Оле алого цвета; он; был п; ль, молодой ;его волосы падали;Парс и Н;глиг ;с на его ; Паулы ;его речь; была медленной и торжественной, его черты неподвижны. Альберт тоже взглянул на своего спутника : это была обычная физиономия, но и у нее была своя черта несчастья : у этого человека был; он крев;. Альберт помолчал, а Гольдери сказал ему :
- Значит, в этой стране нет целого человека ?
- Молодой человек, - сказал Альберт, обращаясь к нему, - вы должны проинструктировать меня о Гат де Прованс; вы говорили о гробе виконта де б; зирса ; значит, этот молодой и храбрый ребенок умер ?
L'; он кровавый появился; Громовой;.
— Вы спрашиваете меня, - сказал он, от чего мир вздрогнул. От о; так вы идете ?
- Из тюрьмы.
- По о; так; ты пришел ?
- По морю и ночью.
— Ну-ну ! - сир Шевалье, через несколько часов солнце взойдет, и он вас; очистит Прованс. Ее судьба; е есть; crite на ее поверхности, как несчастье на наших лицах ; она имеет свои морщины несчастья, свои кровавые увечья, свои clart;s ;оттенки.
- О ! поговорите со мной ! поговорите со мной ! - воскликнул Альберт, - ради мести нельзя терять ни дня. Я знаю достаточно о d; Сирер, недостаточно, чтобы выполнить его.
— Вы говорите о мести, - сказал кровавый, - и говорите об этом с лицом, которое не расплылось ни в плаче, ни в бессоннице ; с оружием, которого не было ни топора, ни р;е, ни ржавчины;с телом, которое не сломалось;ни голод, ни пытки. Что вы страдали, желая ее ?
— Мое имя скажет тебе все, что я страдал больше, чем знаю сам: меня зовут Альберт де Саиссак.
Молодой человек пристально посмотрел на него и замолчал на несколько минут , а затем сказал грустно :
— Так вы; ваш Альберт де Саиссак, сын этого мутильного старика;, фр; ре этой мертвой дочери; вы; ваш сын и фр; ре л; гитим этих двух несчастных; С; вы; ваш, следовательно, их мститель л; гитим. Ну ! либо я расскажу вам все, что вам нужно знать.
- Ты мне тоже скажешь, кто ты ?
Старый Саисак утвердительно кивнул.
— Нет, - сказал юноша, печально взяв старика за руку, - вы знаете, что все, что у меня есть от любви, заключено в могилу ; я не хочу больше имени, которое не ушло бы из с;ура и не дошло бы до него.
- Ты любил Ма с;УР ? - сказал Альберт,-а ты называешь себя моим фр; ре ?
Он вздрогнул; старик, казалось, взволновал его ; принял это имя.
— Нет, - снова заговорил он, - я знал вашу с; УР только так, как вы нашли ее; е: мертвой и счастливой быть мертвой. Не называйте меня вашим fr; re; человек дал мне; один раз в своей жизни; я не буду носить его ни перед кем другим. Я не должен, видите ли, верить, что на свете есть кто-то, кроме женщины и ребенка, кому я чем-то обязан.
Затем, повернувшись к Саиссаку, он добавил :
- Вот ваш сын; его долг отомстить вам ; он это сделает. Позвольте мне передать ему бремя, которое я возложил на себя;; тогда я буду свободен для служения, которое я себе оказал;. Подумайте, что это правильно ; у вас есть сын, это много; та, что ждет меня, - вдова, а ее сын-сирота. Месть надо разделить ; не у всех несчастных она есть.
Старик опустил т; те.
— А теперь, - сказал кровавый, - давайте сделаем это тело землей.
- В этом подземелье ? говорит Альберт ; в земле не б;Ните ?
- Сир Шевалье, - сказал юноша, - у жизни нет убежища, у гробницы нет святилища. Крест больше не защищает ни кладбища, ни церкви ; он покрывает огонь, убийство и разрушение. Мы будем молиться и плакать, это б;п;дикция, которой еще не хватает ; много могил, когда бывает, что гробниц не хватает трупам.
Старец взял из пакета широкое льняное полотно и завернул дочь ; ее опустили в яму и засыпали землей. Каждый из них преклонил колени и помолился, за исключением кровавого, который остался стоять без молитвы. Альберт, чье мышление, вернувшееся из своего первого; тонус, commen ; ta; измерять все, что; может быть изменено часом; в его судьбах; Эс, Альберт; стоял; колени на этой могиле, чьи другие были d; j; relev; s. Он видел себя ;чапп; ; его тюрьма Киприана, опьяненная его свободой; и его будущим; эта земля Родины, Прованс, и ток; эта родина семьи, ч;Тео его р; ре, о; он приносил прославленное имя, чистую славу, необъятные богатства и любовь. D; go; t; амбиции мира с тех пор, как он видел, вращаются вокруг него положил; Рабле страсти скупости и гордыни, которые вооружились именем Христа, чтобы; бросить землю o; они хотели бороться;; затем; привязанности br; lantes в этом br; Lante Сирия o; он был sem; его дни в боях, его ночи в сладострастии; s ; с; благородный Ур, который имел жизнь d;; u и который, как орел, который больше не находит воздуха для своего крыла; некоторое расстояние от Земли, был откинут в покое ch; teau и; любовное и мирное признание для женщины, которая спасла его;, в какую бездну; он упал; ? среди каких суровых троп ему предстояло возобновить свой бег ! что Р; nibles торренты; пересечь ! что скалы; подняться ! Он думал об этом и, может быть, печалился о том, что имеет так много;делал, не отступая, однако, перед тем, что ему ;был обязан. Голос; он кровавый прервал его :
— Сир Шевалье, - сказал он ей, - мы еще больше d; pouill; s, чем вы думаете ; победители не оставляют нас так долго ; дайте слезы: могила закрыта; e, pri; re сказано ; Мы должны встать и идти. Вот v;одежда для p;re, и пропитание для всех. Н; Тони нас; я потом расскажу вам, что у вас осталось ; учитесь у;государства Прованса.
— Я вас, - сказал Альберт.
Мой Ма; Тре, - прибавил Голдери, - если вы плохо говорите, то вы; стоите с полным ртом; возьмите свою долю этой трапезы. Кто знает, долго ли мы найдем такого ?
Альберт взглянул на Голдери ;он вздрогнул;.
— Этот человек прав, - сказал кровавый. Видно, что вы ;ваши новые к несчастью, сир Шевалье ; это кажется вам осквернением го;Тер; этой пиар; с этой могилы. Если для вас жизнь-это месть, надо думать ; Жизнь, и жизнь, сир Шевалье, уже не только для врагов копья и п; е, она также имеет голод и жажду. Тот, кто; этот час отказывается от пищи, подобен солдату,который не заберет потерянную ;р;е.
- ТР; с-хорошо, - сказал Голдери. Можно сказать, что хлеб и вода-орудия тела;но их надо сравнивать с оружием из необработанного железа, тогда как вкусные фазаны и кипрские вина-это, так сказать, великолепное, чеканное оружие из золота и серебра. К оружию, значит ! и придет враг, он найдет нас cuirass; s supr;, infr;, dext;, sinistr;, ant;, post, Как Туллий Цицерон, то есть -;-сказать сверху, снизу, ; справа,; слева, спереди и сзади; re.
— Сделайте так, - сказал Альберт.
Все сидели на полу, кроме него; он восхищался тем, как эти люди с явным спокойствием принимали свою трапезу; в то время как он, угнетенный; своими движениями, не е ;т;доказывал ;что д; го;Т;запах пищи ; он сидел в углу, ожидая, когда они закончат, ища, какую месть он мог бы извлечь из тех, кто так ; мог бы пройти ;над его семьей. Между тем Голдери, не менее болтливый, чем жадный, ставил ; пользовался Буш;Эс о; был проход для слова.
- Так вот, научите меня, товарищ, - сказал он, - Арреги, кто же вас так чисто вытряхнул : это не кувалда, не удар топором ; это должен быть умирающий ФЛ; че или П; Е хорошо различить; те, что не прошли через вас; мозг, когда она была на таком хорошем пути ?
— Это не п; е и не ФЛ; че, - сказал Арреги, - это лезвие кинжала, покрасневшее в огне.
— Это потому, что у вас есть взгляд; крест злой; он, или взгляд; один; он нескромный под вуалью какой-то красивой девушки, что честь; те chr; ваш или ревнивый муж относится к вам; так ? С тех пор, как они вступили в войну с сарацинами, есть рыцари, которые примкнули к своим Мани;ресу, чтобы сохранить женщин, что мне кажется;t все;делает наоборот ; любовь к ближнему, recommand ; святыми; vangiles.
— Упаси вас Бог улыбнуться л;врес, - серьезно сказал Арреги. Мы, двести рыцарей в кабаре, вышли из них, чтобы напасть на крестоносцев, которые вложили Минерву, и мы получили их br; l; их машины Си; Ге, когда мы вернулись, меня удивил Симон де Монфор. С ним был Эмери де Нарбонн, граф Комингес и Бодуэн Тулузский, и только что напал и победил г;рард де Р;благочестивый. В самом деле, этот, apr; с данью ему, был Турн; против него и, взяв десять своих людей, повесил их на придорожных деревьях. Симон напал на нас; наша очередь; сотня п; очень Р; счастливо засмеялись ; остальные, и я;Таис из числа, были взяты в плен. Когда нам дали оружие, нас поставили в одну шеренгу перед шатром л; Гат; подошел палач и, по приказу Симона де Монфора и по его приказу, выпучил оба глаза; эти сто благородных рыцарей; когда мы подъехали;; я, Симон крикнул палачу : - нужен проводник ; этот б;хвост ; Оставьте одного ;он должен быть на месте. ; Этот, чтобы он вернул стадо; его капитан. – Так было сделано, и покинули нас; мои стан Крей; s, привязать; s; свита друг друга, как мулы, которых мы посылаем; ярмарка, я в Т; тэ и тра; Нант апр; S меня эти сто благородных воинов мутил; С.
— И что же стало со всеми этими добрыми рыцарями ? - воскликнул Альберт, - что стало с Минервой и кабаре ?
— Все эти рыцари, - сказал Арреги, - одни по дорогам нищие и нищие ; другие, умершие от д;жен или от голода ; Квант ; Минервы и ; кабаре, их берут.
- Поймали ! эти два крепких ch;teaux находятся во власти Монфора ! и такие жестокости, которые они совершают против своих фанатиков ?
- ; Минерва, б; Шер вершил рыцарское правосудие;; кабаре, виселице; всюду железо тя ;Ди;; глотать женщин и малых детей.
- Ужас и оскорбление ! - крикнул Альберт, Симон осмелел, - повесить рыцарей !
- Восемьдесят имеют; Т ; повешены; Лаваур, в пр; сень графа Тулузского, их сюзерена, который пр;Сид; ; это преступление.
- Что-что ! - Лаваур в их власти, - подхватил Альберт, который шел от; тонна в; тонна, и Гирауд, повелительница этого ч; то, что они сделали?
- Guiraude а; t; pr; cipit; e в колодце и; cras; e под камнями.
- Это р;ве ! это невозможно ! - воскликнул Альберт; Я знал Симона в Святой Земле; он; был переименован; за его ценность; но то, что вы говорите мне, это ярость безумного палача;. Это боль, которая заставляет вас так говорить !
— А может быть, и боль, не так ли, - сказал кровавый, - кто может говорить с вами так же, как с нами ?
- О ! горе, горе ! сказал Альберт ; прости меня, но т; ты поворачиваешься; от таких Р; сит; гр; се, мой р; ре ! гр;это и месть !
- Да, месть ! говорит Голдери, но месть, конечно,; итальянка, длинная, жаркая, болезненная, которая уносит плоть с;УР, как соус с Чили, уносит кожу с неба.
— Но, - сказал Альберт, - о; найти убежище для моего р; ре за это время ex; Creation ?
— Вот что вам надо узнать , Тулуза, - сказал кровавый.
- ; Тулуза ! возобновил Альберт ; но все; час ваш спутник говорил, что Раймон воевал; Лаваур с верующими; с: так он из их партии ?
— Его больше нет, р; - он всхлипнул, - пришел Симон де Монфор; конец его л; чет;.
— Я не понимаю этого мира, - сказал Альберт, - Ла л;чет; графа Тулузского, говорите вы ; но он шел за добрым копьем и храбрым капитаном.
- О ! я не говорю о его рыцарском достоинстве, я говорю о его л;чете; сюзерене, его политическом вероломстве, которые связывают его; любой разбойник, который дает ему esp; прогорклый наркоман; быть его силой. Он думал, что верят, будут служить Ему ; этой цели, и он помог им убить Роджера, и в течение двух лет, что это произошло; и он признал, что это было его разорение, которое он начал;e в том, что его племянник, он считал себя вынужденным продолжать через n; прекратить;то, что он начал; предательством; но наконец он, я думаю, выполнил свое последнее позорное, он поклялся мне в этом.; по крайней мере: пусть он r; парирует все зло, которое он сделал; Прованс !
- Ему будет трудно усомниться в том, что он сделал, в его чести.
- Он горько улыбнулся.
- Его честь ! сир Шевалье; кресты; s дали ему; лучше d;fensor, чем Раймонд был бы он ; m;M; они сделали графа таким несчастным, что он больше не кажется m; prisable. Его честь, говорите вы ! А во-первых, какой из них будет судья ? Ах! да, вы правильно говорите, вы выходите из тюрьмы и вы; ваши пришли сюда ночью. Вы не представляете, какое головокружение ужаса овладело Провансом целых два года, апр; с чем б; зирс и Каркассон, эти две великие крепости, первыми оплотом которых был их грозный виконт, пали перед креами; С. Возможно, Роджер Р; смеялся предательством, но об этом не думали; думали только, что железом или ядом у них был ты; Роджер; что Л; о; его смелость и осторожность были почти бесполезны,и он мог. Разве вы не слышали обо всем; о том часе, когда комингс отдал дань уважения; о Симоне ?
- Comminges, - сказал Альберт, - грубый и яростный Comminges, который, - крикнул на столб своего графа, - кто входит в него, желая сказать, что тот, кто входит в его Землю, возвращается в землю?
- Да, Коммингес, и такой же, как он, Эймери из Нарбонна. Этот гордый вассал графов Тулузских, который t; che всегда; возвысил свой римский город в чине d; chue, претерпел ярмо Fran; ais, ярмо Варвара, как он их называл.
— Но, - вскричал Альберт, - Раймон Роже, граф де Фуа ?
- Он прищурился; Ла т; те.
- Он ! О ! значит, все потеряно ?
— Да,-сказал он, - граф де Фуа, суровый граф де Фуа и его сын, Роже-Бернар, оба сложили;т; те, час, миг,; в ; РИТ;, и они оживились; с первыми, страшными, яростными, но, наконец, они сложили;т; те;вид этих arm ; Эс, которые собираются вдалеке, чтобы рухнуть на наших полях, как голые;Эс насекомых;они просили ; защиты от врагов; т, что;их; П ;Е:;’а; т ;а д; Читать о;ничто не виделось более, О; ничто не судило более отчетливо,; сквозь дымы пожаров и испарения крови, которые выдыхала земля. Все; был опасен, друг накануне, как двадцатилетний друг, родственник, Алли;, фр; ре: мещанин пугал дворянина, дворянин-буржуа, пр; быть-ля; что; прохожий; был врагом; слуги врагов; сыновья врагов. Но, наконец, мы начинаем; ясно видеть на пепле; оттенки мертвых cit; s, и мы можем узнать; быть его друзьями его врагов в этих ясных народов; Эс, которые остаются стоять, ноги в крови. Приближается время д; ливранс.
Произнеся эти слова, он встал, потом добавил :
- День настал, пора в путь.
- Пошли ! говорит Альберт ; но по каким тропам довольно d; Турн; s прибудем мы; Тулуза; через это наводнение варваров, четыре мы и;едва arm; s ? Не мог ли я сначала вернуться на свой корабль ? Я оставил там людей и оружие.
— Не утруждайте себя нашим путешествием, мы преодолеем все трудности, по крайней мере, я так думаю. Пусть ваш корабль будет ждать вас до тех пор, пока вы не примете сторону и не окажетесь в состоянии с пользой использовать свои тр. ; Тулуза ! сир Шевалье. Это то, что мы узнаем, будет ли Прованс графом; сюзереном или вассальной провинцией.
III
ШЕВАЛЬЕ ФА;ГОВОРИТ.
Итак, они ушли ; льняная вуаль накрыла фигуру старого Саиссака ; он окровавленный И Аррегуй окутал; Рент м; меня лицо. Эта завеса, которая скрывала все эти Т; твои мутил; Эс; был пронзительный колпак;; высота глаз. Альберт и Голдери вернулись; арендовали своих лошадей o; они их пустили; s. На свист; он кровавый, человек воил; как они; были принесены ему руссины, на которых они ездили; Рент. Они направились в Каркассон. Шествие было бесшумным;оно было; Лок тоже. О ! какой Миз;Рабле Прованс Фран;АИС сделали из этого прекрасного Прованса ! Какая графиня; голая и СТ; Риле того графа; так f; conde, так богато v; убивает города, людей и жатву !
Это ужасная вещь; видеть, что останки с поля битвы o; тысячи людей Р; смеялись; однако этот аспект мертвых, как и сама человеческая жизнь, быстро и легко стирается: приходят другие люди, которые бросают землю на трупы, и земля, bient; t apr; s оживает под пр; s, желтеет под жатвой ; есть para; t только в местах o; v; g; tation более fra; che обогащается d; разломы человека. Но, когда d;vastation обратился;e ; земля; тернель и города длинные суровые; и следы, которые она оставляет для них, имеют нечто непреходящее и, кажется, несокрушимое, как и они. Когда фор; ть; инсенди; Эс, жатва срывается;Эс, ч; ть; ть; Молис, то есть Си; ключи; залечивают эти глубокие раны. Долгое время пустоши стоят на месте сем сельской местности, развалин памятников.
Человек,; могучий; от падения этих крепких убежищ, не берет; отстраивает их на час, и как птица, которую гроза разбила; гнездо, он укрывает, до конца сезона, под листом или Дерри;ре Пан стены. Птице, чтобы переделать свое гнездо, нужна новая Энн; Е, которая вернет ему весну и любовь;; человеку, нужно новое будущее,которое вернет ему веру в суровость; е и силу вещей; ей нужен новый г;н; рацион.
Albert через этот contr;е, видя все эти следы d;vastation, чувствовал d;sespoir частности. Это не было несчастьем pr;чувствует, это не было, чтобы встретить только дороги D;сертес, необитаемые Мазуры;увидеть бродят вдали несколько p;жителей, которые, стоя на Лиси;ре леса, углубляясь в него;как робкая дичь при одном только взгляде или первом звуке человека arm;: все эти несчастья были; t ;d; пройти;s Через него с первого выстрела и далеко. Его p; re mutil;, его s; мертвый УР, его ch; teau d; moli, его исчезнувшие вассалы, были слишком лично и слишком глубоко; мент инфлиг; самые тяжелые несчастья, чтобы он чувствовал; t новый d;sespoir, новый перевал ; re; вид подобных несчастий. Только он просчитывал свои шансы воздать зло за зло м;МЕ degr; что он ре;У. Он думал ; этот миг, как Голдери. Что же тогда будет изгнать своих врагов из Прованса, чтобы они возвратились в свои земли f; condes, под всю крышу их жилищ, оставив Дерри; ре их поля d; vast; s и разрушенные дома; Эс ? Что будет, чтобы ударить;Ла т;те или к с; УР врага arm;, и отправить его спать в могиле, когда он оставит Дерри; Ре его стариков мутил; с, девочек изнасиловать; Эс, женщин возмутить; Эс ? О ! это было не то, что нужно ; Альберт ! это не было так, и, однако, как добраться до земель этих наглых агрессоров, сделать их и ; их семьи разрушение и неуважение они были sem; s в Провансе ? Voil; то, что занимало Альберта во время этой прогулки, придавало ему вид глубокого д;sespoir. Л'; он окровавленный ошибся и сказал ему :
— Разве вы, сир Шевалье, способны сражаться с врагами, обладавшими властью и жестокостью; осуществлять такие опустошения ?
Голдери пожал плечами; Pauls, и сказал, кровавый, в то время как Альберт молчал :
- Никогда не спрашивайте ; этот человек, что с ним,потому что у него ничего не было бы;вы Р;лежите, и вы хорошо видите, что он ничего не р; откладывает. Спросите его, что он намеревается делать, потому что, как вы понимаете, это такие вещи, которые почти всегда выходят за него самые безумные проекты. Другие, apr; s имеют r; v; что они могут стать королями, или летать по воздуху, или жить в воде, или d;ner десять раз в день, оставляют все эти воображения c;t; и возобновляют привычку их обычной жизни. Квант ; этот, если он придет к нему ; ИД; е, что вещь возможна и что она n; cessaire или agr; able сделать это, он приходит к этому немедленно без криков и фанфар, и часто он приходит; что он еще не верит, что он ушел. Бедняга ! вот первый раз, когда один из его проектов, хотя и неудачный, оказался неудачным. Он поклялся отказаться от тяжких трудов войны, от соперничества, любви, Клата или славы, он устроил свою жизнь в своей жизни, и в этой жизни он устроил свою жизнь.; как он будет править своими вассалами, как он женится на своей s;ur, чтит свою p;re, и go;терял, наконец, покой в отличной кухне. Прощай его прекрасный Р; ве, ибо нет больше ни земли, ни ч; Тео, ни с; УР, ни кухни ! а что касается; то, что осталось от его р; ре, - хуже, чем его с; УР мертвый и ч; то д; моли-это открытая рана, которая беспрестанно говорит и кричит о мести ! Voil; таким образом, передан; невзирая на него. Не знаю, какой ценой, но, конечно, он дорого заплатит за свои горести ; его враги не только за зло, которое они ему сделали, но и за добро, которое они ему внушают; чент де Го;Тер.
— И, - сказал кровавый, - будете ли вы служить ему в его замыслах ?
- Да, в зависимости от того, какой путь он предпримет : если придется продолжать месть, кираса на флангах, Т-образный шлем; те, по дорогам и по стенам городов, я удаляюсь в какое-нибудь аббатство. Если сир Альберт понимает, что первые орудия мести-это улыбка, радость и доброе ч;Ре, то я обречу себя ; его с;УР и живот.
- Не вы ли шут сир Альберт ? сказал он кровавым тоном d; соизволил.
Голдери п; лит; это слово, и первое и незаметное движение воротника; ре заставило его посмотреть на него; р; е, но не вышло иначе, и он возобновил в тоне о; сарказм Пер; пусть слишком сильно, чтобы не ;быть апер; у :
— Да, действительно, я его шут, мой мой; tre; но нет; это то, что я не могу сказать вам вещи tr; s-смысл; Эс : например, что это справедливый закон, что Господь продает ; его вассалы право быть людьми, то есть право жениться и размножаться, и что он также налагает на них Лев для своего собственного брака, Мани;re что они платят за то, чтобы он родился рабом от них, и что они платят за то, чтобы он родился рабом от них; их повелитель. Я считаю, что это достойный восхищения закон, согласно которому еврея можно убить за двенадцать грошей, что, при условии, что в кармане инф найдется двадцать четыре, приносит ровно двенадцать. Я нахожу, что это чудесно; quit; что m; decin, который убивает, платит; как m; decin, который ГУ; смеется, что по справедливости повесить крепостного, который крадет яблоко ; a abb;, и что abb; быть r;primand; который крадет поле ; a la;что. Я восхищаюсь тем, что мы б; ни и спасены; за то, что БР; л;,; Горг;, изнасилование;, и будь мы прокляты за то, что бр;; Горг;, изнасилование;, БР; л;. Я восхищаюсь тем, что мой Ма; Тре имеет право лично убить Симона де Монфора, сказав ему: "Ты солгал ! "и пусть я буду БР; л; ожесточен его палачом за то, что он сказал ему : « вы ошибаетесь. "Но что я восхищаюсь больше, так это то, что не только те, кто наслаждается этим; ТАТ вещей, находят его справедливым, но те, кто Р; ткут его праведным от М; МЕ; возвышенное доказательство того, что это справедливо и будет; тернально справедливым. О ! мой Ма; Тре, я знаю человеческую мудрость, хотя и Шут, и если я не исповедую ее всегда, то что я шут, pay; говорить глупости и делать ; но воил; так долго, что я делаю это от имени другого, что я хочу сделать это; моя прибыль. Мне сорок лет, я крепок, я достаточно хорошо владею копьем, достаточно хорошо l'; p; e, я могу одеть военный пояс, M; riter их; perons, выиграть вотчину, окружить его хорошими валами, иметь красивую жену, которая будет завидовать всем моим соседям, милые дети, которых они будут любить так же, как и я, и умереть; p; e на фланге и Т-образный шлем; те в славном бою ; ну ! я, немного pr;s r;соло ; сделать мне монах, ; жить от чужого добра вместо моего,; иметь чужую жену вместо пр; Тер мою,; откармливать меня покоем и добром ч; Ре и; умирать от несварения желудка.
— Что вы тут делаете ? сказал; он окровавленный с м; поймал.
- О ! - сказал Голдери со вздохом, - это то, что храбрых и мудрых мира сего не осталось; угол земли, который я знаю о; МИС; безумный Рабле может спрятаться, это великолепная рибодиада битв h;ro; EMS и добродетелей. Император Отон воюет с королем Франции, король Франции воюет с королем Англии, греческий император с королем Кипра, король Арагона с маврами ; папа воюет, сеньоры воюют, мещане воюют, крепостные воюют:; право, ; слева, вперед, в Арри;ре, большие между собой, малые между собой, большие против больших, большие против малых. Что вы хотите сделать бедному шуту среди стольких человеческих мудростей ? Он теряет свою глупость, он смеется; знак; достоинство; человек, и он бежит по пути на плохой руссин, с esp; прогорклый от удара носом;,; он вырвет; и язык; e, что довольно недостойно меня; Рент при условии, что мне оставят мои зубы, которые являются самыми сильными в этом мире с тех пор, как достойный рыцарь Галл; туз вышел из него.
Между тем Альберт продолжал; свои м;дачи; бьент; т он поднял т; т и спросил спокойным, мягким голосом :
— Разве я не вижу, как он опускается?
- Это несчастный Каркассон, и это изгнанник; ре де Симон плывет на своей высокой башне.
- Верно, я ее узнаю,-простодушно и бесстрастно произнес Альберт.
- Он хочет поджечь город ? - сказал Голдери, словно спрашивая себя-м;МЕ.
- Почему ? это, как мне кажется, обнадеживает.
- О ! клянусь святым Сатаной, он должен иметь что-то ужасное, чтобы быть таким кротким и мирным. Ма; Тре, знайте это: для кого-то в любой улыбке есть ужасное несчастье, которое коснется л; прав шевалье де Саиссака, когда чужие произнесут зло; дикция; мы увидим жестокие вещи, мой Ма; Тре.
Когда они разговаривали таким образом, они подошли к воротам Каркассона, на некотором расстоянии и, когда они выиграли;место, где они не могли быть замечены часовыми, Арреги и кровавый Лев, сняли капюшоны и надели на себя красиво сделанную маску, которая во всем ужасе ощущала такое увечье, какое испытал несчастный сир де Саиссак. Голдери, который; был в стране о; искусство подделывать лица воском, нанесенным на белое полотно; был d; j; сильно продвинулся;, Голдери взял себе ; восхищаться этой маской и d; Клара, что он никогда не видел его так прекрасно работать;.
— Это мое, - сказал он, - и было время о; я умел делать их милостивыми для веселых ж; тес. Затем, обращаясь; Альберт, он добавил, показывая эту отвратительную маску :
- Сир Шевалье, вот право прохода, которое ярость одних и месть других сделали почтенным; все. Когда верует; s или h; r; клещи имеют r; duit человек в таком же; состоянии, ни h; r; клещи ни верует; s не могут признать его; быть за то, что он имеет ;t; и не просить его; также, в середине этого; глотка g; n; ral, он; создал своего рода Пити; int;ress; e и взаимно. Этот колпак говорит; все : "вот мутил; »" и этот мутил; каждый пропускает его, потому что он может; быть одним из его fr; res. Таким образом, мы пройдем через АИС, - говорит Каркассон. Сколько ; вы, решите обмануть наблюдение за Фран; АИС в реве; как ваш верующий плащ; и отдавая себя за одного из их прибывших; из Святой Земли, как это верно, или r; solvez себя; претерпеть унижение рыцарей ФА; дитя.
— О спасении моем, - сказал Альберт, - Я поклялся, что этот крест больше не будет пачкать меня; Пауль; и Дусс; - я; Тре проклят; за эту клятву Она его больше не тронет: я потерплю любое унижение.
— Итак, - сказал кровавый, - вы позволите себе д; курятник ?
— Я сделаю все, что потребуется, Р, - холодно произнес Альберт, перебивая его, - а ты, Голдери, будешь страдать, не сказав ничего, что тебе навязывают. Только убедитесь, что мы не нападем на нашу жизнь.
— Я вам Р;откладываю столько, сколько может Р;откладываю от чего-нибудь.
— Идем ! - сказал Альберт.
- Дьявол ! говорит, Goldery, это становится страшным ; назовите id;e ;странный он пришел !
- Ваше Ма; Тре очень легко, - сказал он кровавым басом, - Голдери : унижение ему ни к чему.
- Что вы хотите ! говорит Голдери ; я видел дни о; он е; т плати; десять блесток лучшему рыцарю ЧР; держи; чтобы он плюнул; т на свое; ку, чтобы имел вескую причину высечь его в пи; те. Добрый сир иногда наливает себе немного уксуса на рану, немного масла на огонь, чтобы раздражать их. Я думаю, что он был бы сейчас, если бы мы вернули ему этот час, его сердце, его сердце и его сердце, он, вероятно, не изменил бы своего замысла, но он бы не исполнил его с этим спокойствием.; совести, которая заставит его убить, или БР; Лер, или; глотнуть, или съесть своего врага, как он р;Солу.
— Вы верите, что он покушается на Симона де Монфора ?
— Это или что-то другое : спросите его, ибо дьявол, который внушил ему; что он хочет сделать, не знает этого.
Они не могли идти дальше, потому что многочисленная кавалькада, выходившая из ворот Каркассона, преградила им путь : это была веселая компания рыцарей, покрытых богатыми доспехами, дамских гор, на изящных изящных пальцах, которые были украшены драгоценными камнями.Хакен ;Эс. В Т; те из кавалькады стояла женщина величественной фигуры ; у этой женщины была одна из тех чистых красавиц, которые держатся на линиях лица, которые понравились, и, несмотря на то, что ей было сорок лет, она сохранила такие безупречные черты, что, по первому взгляду, нельзя было не согласиться с тем, что эта женщина была восхитительно красива. Затем, когда медленная, мягкая улыбка оживляла ее рот и позволяла видеть клацанье зубов, когда одно; серьезное движение гордости; заставляло ее глаза сиять, она находила себя восхитительно красивой еще ; ее рост; таит; Лев; е и ее удержание; Рье. ; справа от него шел на могучем коне молодой человек лет двадцати пяти, весомо куирасс;; он казался занятым; пенсне; Е С; в; ре и бросал не очень доброжелательные взгляды на второго всадника, который шел ; слева эта дама. Этот; был р; и красивый двадцатилетний подросток; горе; надменная холодность г; лежал в одиночестве на гневные взгляды; s своего спутника; постоянное внимание дамы, казалось, только pr; придумать между ними объяснение, которое может ;быть только жестоким.
- Амаури, - сказала она первой, спускаясь по ступенькам к своему гекену, - е улица, которая вела к воротам, я сделаю то, что хочет мой муж, я пройду мимо крестов, которые прибывают с северных фронтиров, я войду в этот город и расколю его до последнего камня. Я имею имя и кровь, которая имеет обычай сражаться, и, хотя женщина и не знает искусства войны, я делаю достаточно хорошо, чтобы имя Монморанси не позорило; имя Монфора.
- Ма м; ре, р, - сказал юноша, - если бы имя Монморанси не было портом; только женщинами, он был бы, и особенно в вас, примером добродетели, кротости и мужества; но он портом; также и мужчинами, которые не оказывают ему уважения, к которому вы привыкли;.
— Сын мой, - сказала графиня де Монфор, - вы, ваши суровые и несправедливые в ваших словах против моих родных ;вы забываете, что причиняете мне боль, говоря со мной таким тоном.
— Это не вас я хотел обидеть, Ма м; ре, - сказал Амаури,-это не вас, р;р,-произнес он, глядя юноше в лицо.
- Амаури, умоляю вас, прекратите, - резко сказала графиня.
- Оставьте, оставьте, Моя прекрасная тетя, - сказал С Д;соизволил холодно молодой человек р;Ле, упреки моего храброго кузена, как удары его ;Р;Е, хорошо adress;s и хорошо re;us ; хорошо adress;s, потому что я знаю, что это от меня, что он говорит ; Хорошо re;us, потому что они не будут дергать меня больше, чем удар, который он нанес мне Дерри;Ре в нет оружия Компи;gne, и apr;s, который я протянул ему.пол отворотом моего древка копья;черты его языка имеют по крайней мере то преимущество, что они носят;s напротив.
- Сир Бушар ! яростно возобновил Амаури, чье лицо было p;li от воротника;re, этот бой, о котором вы говорили; ;был игрой ; эта встреча состоялась с куртуазным оружием, и мы знаем, что на самом деле игры, вы ;ваши большие знания, от d;s ;S; checs до ; tensons;что на самом деле вежливость, он не ГУ;ре из дам, м ; я из тех, кто больше не должен иметь ничего ;делать, которые не дают вам ладони, чтобы забрать; живот или танцевать мавританка.
Графиня де Монфор покраснела и опустила глаза. Слова ее сына Не е;т ;т; ;видна для нее, апр; с тон половинка; горький, половинка; Р; серв; чей он произнес; а, другие нездоровые слова; АНЦ не имели; т; д; ж; держались на интимной защите, которую давала графиня; Бушар, что беда, что эти слова caus ; Рент;Аликс в е; т предупредил менее дальновидных. В impassibilit; d;daigneuse Бушар был момент, alt;r;e ;, но он продолжил ; момент, m;мне его шутливой лености и r;pondit ; Амаури :
- V; смеется, мой любезный кузен, вы были бы правы м; цените эту пальму, и не было бы большого м; обряда; выигрывайте ее, если вы считаете ; смеется; какие конкуренты спорят с ней ; но она становится неподходящей для меня и респектабельной для всех, когда вы знаете руку, которая дала ее мне; е. Не кажется ли мне, леди Пенальтир, ваша прекрасная Ма;коса, которая прокламировала меня; добрейший рыцарь крестового похода ?
Амаури замолчал ; он понял, к смятению своего м; ре, что он глубоко; ЛТ ранен; е; слеза катилась в прекрасных глазах Аликс, и обида, которую он; доказал Бушар, не перевесила привязанности, которую он носил; графиня. Кстати, они; были под дверью o;s’; были остановлены;t; S Альберт и его спутники, и это был pr; текст, чтобы отказаться от темы беседы o; все слова br; были прочитаны.
В то время как трое первых лиц кавалькады беседовали таким образом, смеялись и громко разговаривали за спиной;ре они : женщина ;была еще центром этого га;Т ;кто;Клат среди пяти или шести рыцарей, окружавших ее; эта женщина ;была б ; ранг ;ре де Монфор. Б; чин; ре было двадцать лет. Один; он орлиный, цвет лица; clat на коричневой и бархатистой коже; e, l; тонкие и насмешливые vres, черные и обильные волосы, внушительный рост, придавали ему красоту; суровый и смелый, который напугал; более рыцаря, если Либерт; от мыслей и дерзкого кокетства ему не было никакого толку. Фи; ре от холодности, которая казалась недостижимой, она осмеливалась гораздо больше в том, что делала и в чем бла;она публично демонстрировала любовь некоторых рыцарей к ней и предавала самым возмутительным супам женщину, которую робкий взгляд искал в ее скромности.
- Сир де Мальвуазен, - говорила она; рыцарь, который стоял aupr; s от нее, я начинаю; верить, что мой двоюродный брат Бушар хочет войти в; glise и что он сделал v; u де шастет;; видеть, как он бежит от общества; t; дамы и веселые беседы; voil;, с моим m; re или мой fr; re, occup; без сомнения, что-то;ge или битва.
— Не знаю, - сказал Робер де Мовуазен, - можно ли применить именно ваше предположение ; но я считаю, что именно рыцари, служившие вам, сделали v;u де Шасте ; за всю свою жизнь.
Б; ранг; ре принял надменный насмешливый вид и Р; заговорил :
- Конечно, мессир, этот в; у н'ко; те ГУ; ре; наполните, если правдива история взятия Саиссака и то, что говорят о дочери его капитана.
Мальвуазен показался смущенным;; но другой всадник, который; был pr; s из B; ранг; re поспешил r; взвалить на него :
- Поступок сира де Мальвуазена не виновен ни в глазах религии, ни в глазах вежливости. Посс; дер дочь ч;р;ТИК за любовь к ней и к тому, кого она носит к вам, и найти в ней радость и сладострастие;, это преступление и п;ч; смертный ; но Посс;дер в ненависти к ней ч;р;сие, чтобы мучить ее и ФЛ;Трир, это не преступление и не п;ч;, это д;голосование и абсолютное д;обетование ; дело Господа.
— Я знаю, что Арльский собор принял это решение; так; но, Ма; Тре Лушкес, - возразил Б; чин; ре, - вы, прежде чем ;Тре;В ;быть доблестным рыцарем, скажите мне, если бы, говоря, что вы влюблены в даму, вы хотели сделать свои д; голоса; эту награду и М; обрядить небо этого ФА; он ?
- Конечно, - сказал Лысый ровным, уверенным тоном, - клянусь вам, сударыня, что если бы вы; держали h; r; тик, я бы прямо и часто попадал в рай.
- Пардье ! говорит Гуй де л; вис, это стоило бы проклинать себя ; вы упомянули;; меньшую красоту;, Ма; Тре Лулкес, когда вы; кричали; виконтесса Марсель :
Пер твои дулы ;они Анант в крестовый поход,
Me salbar; s; bos per una’;aillada,
Е Дин тон лейт се т'альмагос Амбе Джу,
МЕ даннар; се Бос Пер пут.
— Мессир Гуй, - кисло сказал Б; ранг; ре, мы,; кто мой р; ре не дал; де ch; теллени в Провансе, мы не чувствовали необходимости изучать язык Провен; Але, как у вас; править вашими новыми вассалами Мирепуа; так скажите нам, что v; n; Рабле; v; что лысый предлагал сделать для виконтессы Марсельской и что вы охотно сделали бы для нас.
— Я прошу прощения; прославленный лысый, Если я делаю так плохо на языке Фран;непринужденно его прекрасные рифмы Провен; Алесь ; но если по; Ты осуждает меня, л'; v; что отпущу меня. Вот вам, сударыня, Марч; который все бы вам предложили и который вы ни с кем не хотите держать :
За кроткие очи идя ; крестовый поход,
Спасет меня, если надо, для одного; иллад,
И в твою постель, если ты хочешь затащить меня,
Будь я проклят, если понадобится, за поцелуй.
Галантность увеличивалась;ре времени было; чудесно; е д; ликатесса четверостишия Провен; Ал, и перевод valut ; омела л; ви прелестный взор Б;чин; ре.
— Друг мой, - сказал Мальвуазен, протягивая ему руку, - счастливого пути и счастливого Р;уссите; прощайте ! я делаю v;ux для вашего спасения.
- Почему ? говорит Б;чин;ре.
— Дело в том, что он только что получил взгляд, который обязывает его ; уйти на время в крестовый поход, если он добросовестный рыцарь в своих любовных и военных девизах.
- Эх ! разве я не там ! говорит Гуй ; не все ли мы в крестовом походе ?
— И на пути к спасению, мессиры, - сказал Б; ранг; ре; ибо, к проклятию; е, я слишком добр католик для вас д; уйти.
В этой части кавалькада так и стояла, и многие рыцари все еще следовали за ней, больше смеясь о войне, когда они подъезжали к воротам, о которых мы говорили. Альберт скосил глаза на Амори де Монфора, и тот, заметив его, бросил на него злой взгляд, оставленный им в споре с Бушаром.
- Кто ты такой ? воскликнул он; от о; исходит, что, если ты из тех, кто вооружился; s для торжества Христова, ты не носишь знака v; n; r; креста, или что, если ты из поверженных рыцарей языка Провен; Але, ты смеешь нарушать приказы арльского собора ?
— Я из Прованса, р, - сказал Альберт, - и не знаю этих приказов.
- Мальвуазен, - закричал Амаури,-научи его, и пусть он научится; уважать их.
Мальвуазен подошел и тоже; Т старый Саиссак, издав страшный крик, д; подписал; Альберт, показывая на него пальцем.
по судорожному пожатию руки своего п;ре Альберт понял, что это был Мовуазен, прошедший; за два дня до этого в ч; Тео де Саиссак.
- А-а ! - это он, - тихо сказал Альберт, - это хорошо !
- Посмотрим, мой рыцарь, - сказал Б; чин; ре; Мовуазен, - сними; этот ФА; - сказал его боевой конь, - разбей его; п; е и кинжал его; Д; обувай его; Перон, д'апр; с канонами святого собора, Но да будет он; от ворот, в поход, в бой и в победу.
— Нет, - сказал Альберт, - Я недостоин сражаться с сир де Мальвуазен.
— Дочь моя, - прибавила Графиня де Монфор, - зачем возбуждать этих двух рыцарей; смертельный бой ? Если Провен; Аль подчинится; закону, то стоит ли еще подвергать его риску потерять жизнь ?
— Спасибо за вашу защиту, сударыня, - сказал Альберт, - Я люблю жизнь и еще не в д;Если потерять ее, я буду ждать для этого более счастливых дней.
- Пошли ! Mauvoisin, - сказал Амаури, готовой продукции-в с то л;che говоруна, и n’ - стоит моей безумной s;ur ; h;te-тебе, Mauvoisin.
- Итак, - сказал Альберт, - Графиня де Монфор, д'апр; s имя, которое вы дали;; эта молодая леди и тот, который дал ей; этот рыцарь, потому что вы назвали его;e ваша дочь и он СА;УР, вы ;тес Ла м;ре обоих : тогда это Амори, и эта дама Б;ранг;ре, Ла фи;ре фрейлина, так как вы ;ваши Аликс де Монморанси, Графиня де Монфор и Лестер ?
- Из B; ziers, Каркассона, Razez и Альби, Фуа и Консеран, и бьент;t Тулузы и Прованса, - добавил Фоулк.
— Я и не думал, что спас столь могущественного сюзерена в тот день, когда я спрятал его, укрыв своим щитом, а шестьдесят сарацин поразили его своими мечами.
- И щит; натянуто на ма Т; Тэ не ФЛ;чи на дюйм; а ! я узнаю вас ,вы; ваши Альберт де Саиссак !
- Альберт де Саиссак, - крикнул Мальвуазен, отступая и протягивая руку, - его; п; е; Альберт де Саиссак!
И это имя побежал через весь кавалькада, так как принятие Saissac была последней ;v;nement маркировка войны ; она была также и та, o; в ярости считаю;s, s’;был утолен в exc;s самых экстравагантных ; затем сделалось глубокое молчание, и все смотрела на него d’;изумлении, B;место;re единственный, ;, которые на каждого человека, который, казалось, быть в чем-int;r;t sa m;re, становился объектом насмешек, сказал ему, чтобы воздух, в котором l;g;ret; ;была тем более ужасной, что она была не jou;e :
— А посещали ли вы, ваше сиятельство, с тех пор, как вернулись из Святой Земли ?
Этот вопрос вызвал какой-то ужас у всех, кто его слышал ; но смех Альберта глодал их.
- Да, действительно, Р, - протянул он с любезной улыбкой, - Да, я еще раз осмотрел свой ч;Тео.
— Я хочу уйти, - негромко произнес Голдери, - он кровавый.
Этот страх Голдери инстинктивно перешел в; меня почти всех зрителей. Ни одно выражение, ни один мстительный крик не могли бы быть так способны, как этот ласкающий тон и нежная улыбка Альберта де Саиссака, который был d; vast;Land, D;moli The ch; teau, mutil;p; re и возмутительно;s; ur. Бушар был не Ма; быть от звука, и крикнул :
— Так что же вы здесь делаете ?
— Я жду, - тихо проговорил Альберт де Саиссак, - чтобы сир де Мальвуазен пришел исполнить свой долг.
Мальвуазен огляделся, словно ища поддержки среди рыцарей, которые; были pr;sents, или выхода для chapper. Один;могучий сингули;ре держал его в с ;УР, один ; могучий необъяснимый, если не угрызения совести; ибо никогда больше не казался антагонистом АИС;; д;сармер, что Альберт де Саисс, он успокаивает, руки верят;с, улыбка л;врес. Однако Амаури закричал ; Mauvoisin от h;тер, и Б;место;re ему сказал :
- Пойдемте, сир де Мовуазен, принесите мне п;е и Кинжал Сира Альберта де Саиссака, который спас мою м; ре от ярости шестидесяти сарацин : если вы это сделаете, я посчитаю, что вы стоите шестьдесят один.
- Сын мой, - произнесла Графиня де Монфор, - Амори, разрешите ли вы, чтобы я был рыцарем столь высокого достоинства и оказал мне услугу, которую вы, возможно, сочтете, несмотря на насмешки над вашим с; Уром, который считает, что мало ли что спасет жизнь ; кому она обязана своей ?
- Ма м; ре, - сказал Амаури, - Ма с; УР смеется над этим рыцарем, а не над вами, я в этом уверен; а между тем, если он так терпеливо терпит неуважение, значит, он м;обряд.
- Это правильно, - сказал Альберт, - но почему бы нам этого не сделать ?
Mauvoisin ;был demeur; неподвижный, привязанный; к спокойному взгляду Саиссака, рука на его; Р; Е, более пр; т; се; треснуть, чем; атаковать.
- Ты не смеешь, Мовуазен ? - крикнул Амаури.
— Я все смею, р; - сказал тот, что взгляды всех рыцарей pr; sents, казалось, обвиняют в pusillanimit;. Я все осмеливаюсь, р; р; та-он ; и если Альберт де Саиссак хочет сражаться против меня, он; конь, я; нога ; он с; р; е, я с кинжалом, я пр; т; принимаю бой.
— Дело не в этом, - сказал Альберт, - дело в том, что я тер кинжал с пояса и Перон с ноги.
— Вера моя, - сказал Мальвуазен, - лысый, молись за меня, мой п;ре. Лучше бы я поднялся наверх; штурм.
- штурм Саиссакской башни, не так ли ? - сказал Альберт, улыбаясь.
Мальвуазен, стоявший в стороне от Шевалье, пристально посмотрел на него; это слово, и Альберт устремил на него взгляд своих длинных черных век; от его глаз исходил лишь луч, который, казалось, мягко приглашал Мальвуазена; приблизиться.
- Вы хотите меня убить ? - крикнул тот, отступая ; эта ложная покорность-Ф; Лони. Я вам предлагаю; бой, примите его ; такие условия, какие пожелаете.
- Почему вы так дрожите ? - спросил Альберт, - это человек, который вас пугает ? Что во мне такого страшного ? Разве я рас; что-то до корней его, возмутитель; дочь до смерти его ... мутил; старик до того, что он ф; т м; познающий; сын его ? Хвастался ли я; этим великолепным подвигом; каким-нибудь сюзереном, который дал мне; землей в r;компенсирует,; какой-нибудь красивой девушкой, которая улыбнулась ; этим r;cit ?… Я бедный рыцарь, который унижает себя ; который позволяет и просит, чтобы его d; shonore, чтобы его d; pouille все; сделал. Ach;ve таким образом, Mauvoisin. А ты, Амори де Монфор, аплодируй ; а ты, б; ранг;ре, одари ему улыбку. Как же ! все могущественные победители этой земли трепещут перед человеком ! Вот, МЕ воил; сошел с моего боевого коня, так подойди ; вот, воил; мой ;п;е поломка;е и мой кинжал в ;клац ; вот, воил; мой ;Перон д;чаусс;. У меня больше нет оружия, у меня его не осталось, клянусь честью: подходи, подходи.
Говоря так, Альберт делал все, что говорил, а потом он; стоял, грудь д; покрыта, руки свисают вдоль тела, т;ты высокий, всегда спокойный, кроткий, улыбающийся.
- Чтобы его арестовали и заковали в кандалы ! - воскликнул Амаури, - у него на душе что-то неладное;ФИЦ или какой-то яд.
- Горе; кто его тронет ! - сказал Бушар, подавшись вперед;АНТ. Сир Амаури, я с; н; чал от вашего р; ре и командую городом Каркассон в его отсутствие. Я позволил вам; действовать, пока вы; ваши остатки; в правах, которые дает Фран;АИС Арльский собор. Как только вы их Д; проходите, я вмешиваюсь, чтобы они уважали; С. Этот рыцарь выполнил условия, на которые он имеет право быть свободным, и он будет свободен.
- Сир Бушар, давно известно, что ваш z;для h;r;клещей м’;был известен, - сказал Амаури, - но я не верил, что он так пылок ; показать себя.
- В чем н;р;ТИК ? - сказал Альберт. Не потому ли, что я возвращаюсь из Святой Земли, О, я сражался за Христа в течение восьми лет, трудов и изнурений ?
— Ну-ну ! говорит Амаури, если ты не тра, продолжай бороться за это святое дело.
— Это мой самый острый д; сэр, - сказал Альберт,-не желаете ли вы принять меня среди себя и причислить к покровителям Прованса ?
— Только по мотивам ненависти и предательства он делает эту просьбу, - крикнул лысый, - у этого человека есть свой р; ре и свой УР; мстить, и он хочет быть среди нас, чтобы ex; cuter больше АИС;лжет своим бывшим; крабовые замыслы.
- Мой п; ре, - сказал Альберт,-разве религия не предписывает забвение и прощение оскорблений ? Это; святой; v; что; заставить сомневаться в этой обязанности chr; твое ?
Ты богохульствуешь; моя религия, r; pondit лысых смущен;.
— Эта шутка становится наглостью, - сказал Б; ранг; ре : разве вы не видите, что этот человек оскорбляет вас своим унижением; ? Или он хочет вас обмануть, или он самый л; че на земле, ибо так не прощают п; ре мутил; и с; УР возмутитель; е.
— Есть ли здесь кто-нибудь, - сказал Альберт, - кто осмелится утверждать, что и сам сир де Мальвуазен утверждал, что я величайший л; че на земле, тот, кто не осмелился; приблизиться ко мне, чтобы д;сармер ? Вы молчите. Если так я не л;че, вы произнесли; Вы-м; мне то, что я должен; Тре. Ты, Мовуазен, отпустил меня от убийства, ибо ты боялся его от того, кого ты Г; дуйт в нем; ТАТ О; я ; ты, Амаури, освободил меня от яда, предположив, что я могу использовать его для мести, если ты не можешь поверить, что я от него отказываюсь, а ты, б; ранг; ре, извинил меня; за все предательство, сказав, что я должен ; мой с; УР возмутитель; е; Ты-м; меня, лысых, пр; Тре, ты не нашел; возможно, что религия велит; Т забвение и прощение таких оскорблений: так что я буду помнить. И теперь, сир Бушар, я прошу о моем свободном переходе в этот город, ибо я исполнил закон, навязанный побежденным.
Амаури хотел было возразить д; доли Альберта; Бушар потянул его; Р; Е, и протянул ему :
- Иди, Альберт де Саиссак, - сказал он ему, - и возьми свой; п; е и своего боевого коня ; я верую; твой с; рет; и требую от тебя чести первого удара копьем; первого; вновь встретимся О; мы будем лицом; лицом.
— Нет, - сказал Альберт, - рыцаря Альберта де Саиссака больше нет : может быть, найдется человек, который отомстит ему за это;т, но этот-л;еще не прибыл; в Прованс.
; с этими словами он отпрянул, и рыцари долго следили за ним глазами.
В центре города он получил руссину, единственную ездовую лошадь, дозволенную рыцарям ФА; ДИТ. Через несколько часов после этого они отправились в Каркассон и отправились в Тулузу.
- Что у него на уме ? снова и снова повторял Голдери;л’; он кровавый; и тот Р; лежал тогда, пораженный; наконец, этим холодным и с; смеющимся Р; решением :
- Это должно быть возможно.
Затем, когда Амаури уехал; де м; Ме Каркассон, он сказал; Мальвуазен, который сопровождал его от С; Т; де Мирепуа со многими рыцарями :
— Мы были не правы, что допустили ;погубить этого человека;Он м; сказал что-то ужасное, заверил; врет.
И Гуй де л; ВИС, домой; в город с Б; рангом; ре, увидел, как она вдруг вышла из глубокой Р; нагнулась и сказала ему :
— Этот Альберт Saissac мы am;нера-то несчастье.
И Графиня де Монфор, вернувшись в свой ch; teau, обеспокоенная, пока Бушар делал r; звон; ее ноги звенели струнами звучной арфы, прервала его и сказала :
- Я боюсь планов этого человека, Бушар, я его знаю, он нанесет нам какой-нибудь ужасный удар.
-Неужели он настолько страшен, что мы не можем с ним бороться ? - сказал Бушар.
— Дело не в этом, - сказала Аликс.
— Он колдун и использует адские чары против жизни своих врагов ? - повторил Бушар.
- Нет, наверное.
- Имеет ли он власть приостановить пыл крестоносцев; s или вооружить против нас королей Франции или Англии ?
- Для этого он недостаточно высок, е, р, - снова заговорила герцогиня де Монфор.
- Что в нем такого страшного, Аликс ?
— Не знаю, но боюсь.
IV
ТУЛУЗА.
Путешественники прибыли на следующий день;Тулуза, прот ; г;ы, один из них был ранен;Рабле;государство о ;их увечье; другие-очевидное ущемление их достоинства;и их прав.; один; п ; п ;личная забота; был;как п ;прекратил ; социальное государство и право его hi;rarchia, нет более позорной и более сложной тирании не мог тяготить рыцаря, чем та самая, которая велела ему носить оружие. В этом смысле пр;поручительства франков; АИС имели; Т; дальше, чем мы говорили, и Арльский собор ;был прибыл; ; d;хвосты тирании, которые казались бы невероятными; наши; poque, если бы у нас не было доказательств этого ;crites. Альберт, приехав в Тулузу, успел распознать некоторые из этих требований.
Его привели в дом в районе леща ; этот дом принадлежал мещанину Давиду Роу. Проезжая по городу, Альберт заметил большое количество жителей v; ТУС в черных шляпах, в основном грязных и us;Эс.
— В том-то и дело, - сказал Альберт, - что у жителей Тулузы не осталось ничего, что могло бы быть достойно расстреляно ?
— Это не МИС, ре, ре, - пролепетал он, - это власть, которая пришла ; е; эта степень; позор. Я забываю айс; мент, сир Шевалье, что вы; ваши невежественные все, что p;се несчастья на Провансе, и я оставляю на волю случая; показать вам это. Это еще один из приказов арльского собора, в котором говорится, что ни один рыцарь не сможет более одного дня жить в городе вокруг стен;другая статья D ; fend;любая дочь или вдова, сюзерен вотчины, выйти замуж ; любой другой, кроме Фран ; АИС. Если вы заметили также, что гостеприимство; от нашего Н; Тэ не так роскошно, как должно быть, то, что святые; v; что есть г; г; упражнение, и что он d; расщепленный; все Провен; Аль, от графа Тулузского до малейшего из его вассалов, подавать на его стол более двух видов мяса и более одного вина.
— А прованс не встал;е как тигр ! - воскликнул Голдери, и, как тигр, она не д; чир; Фран;АИС до последнего, и не добавила; их плоть к разрешенному мясу ?
- Пока нет, - сказал он, - осторожность приказывала ждать.
- А голод должен был заставить замолчать осторожность ! Это mis; rable esp; то, что мужчины, ниже грубой они М; ценят. Пусть они лишат себя воинских поясов, званий, прав, почестей, тщетных имен, которые существуют только в воображении, - это глупо;но их кухня ! Есть такое слабое животное, которое не кусает руку, которая отнимает у него пищу : Провен;к не стоит собак.
Голдери говорил очень громко, по своему обыкновению, и когда он произнес последние слова своей фразы, то заметил, что проходивший мимо мужчина подошел к нему и посмотрел ему в лицо.
- Что хочет от меня этот Рибо ? -нагло сказал он, обращаясь ; - он кровавый.
- Но, р, - сказал тот, - несомненно, узнал вас;Тре, чтобы найти вас.
- А найти меня-то зачем ?
- Вероятно, для того, чтобы вырвать вам язык, с которым вы говорили, что Провен;аус-это собаки.
— Это шутка, - сказал Голдери, - ФА, мы разговариваем; итальянка.
— Это тоже ФА; надо действовать Провен;але.
В этот момент они постучали в дверь Дэвида Роа. Как она медлила; открыв, несколько мужчин в белых шапках прошли мимо; Рент с другой с; т; с улицы и их крик; Рент :
- Что вы собираетесь искать в этом доме ? Ма; Тре ушел от него;он убежал, узнав о предстоящем прибытии нашего v;n;Рабле ;v;что де Лушк, и он ;живет; так ч;держится, что он м;смеется; своей д;испытываемой дерзостью.
- Какое же преступление он совершил ? - спросил он, всхлипывая.
- Эх ! разве вы не знаете, что он осмелился; создать братство;черную рию, в ненависти к братству; белую рию, cr;; e через v; что лысый, для уничтожения h; r; клещей ? но собака только лаяла на кабана, и d; s что кабан обернулся;, собака убежала.
— Ты лжешь, - сказал Человек, открывший дверь дома,-и кто; - лжешь, Корду, говоря, что я убежал ; ты знаешь, что дом мой крепок, что башни из него прочны и хорошо снабжены оружием, и что те, кто бежит, - это те, кто хочет приблизиться к нему слишком близко; С.
— Не хвастайся так сильно, - возразил тот, кого мы назвали Корду, - что нашли убежище в твоем доме. Голод выгоняет волка из леса ; ты не всегда будешь; укрытие за ним; ре твоя дверь ч; не, и тогда мы узнаем, нет ли твоего; п; е, как твои тростники ; мерить простыню, короче, чем позволяет честь.
— Я могу научить тебя этому прямо сейчас, - сказал Давид, подавшись вперед, - Ант, и хотя пинты; масло на четверть ниже приказа графа Альфонса, я удовлетворюсь этим, чтобы дать тебе кровопускание; Е К с; УР.
; сие слово, все мужи v; ТУС белого расстреляны; ре свои; ре; еси и хотели се; броситься на Давида РОА; но так же; Т, дюжина мещан, вышедших из своих домов, выстроились; Ре его с; т;, АРМ ;с пиками и длинными;Р; еси.
- Вы хотите нас убить ? - крикнул Корду.
— Это было бы справедливо, - сказал Ройкс, - потому что на днях, когда М; рилер драпировщик проходил по улице Масленицы, вы напали на него и ударили; тремя ударами кинжала, а сегодня, когда вы, другие Масленицы, оказались на улице драпировки, вы не должны выйти из него живыми.
- Правильно, крик, - отозвались несколько голосов.
— Берегитесь, драпировщики черного братства, - сказал Корду, - сегодня прибудет лорд Фоулк, и вы получите ; заплатите за нашу смерть; человека, который не имеет прощения ни л; врес, ни с; УР.
- И лорд граф Тулузский тоже приезжает в свой город ; и ты знаешь, что у него широкая рука на Р; компенсировать тех, кто ему служит; его гр;.
- Граф-это ч; р; клещ, а ч; р; клещ-это тот, кто его об;ИТ, - крикнул Корду. - мы ! ; мы ! сержанты капитулов ! смерть в черных шапках !
— ; мы, - закричал Ройкс, - смерть разбойникам братства; Рие бланш, убийцам Д; во; С Д; тестабле Лулкес !
Дюжина всадников р;н; тр; Рент на улице. Человек ; седая борода; молчал ; их т; те.
- Ма, - крикнул он, подходя, - вы всегда будете нарушать покой города своими ссорами ?
- Давид имеет вызов; l’; v; что лысый человек d; тестируемый.
- И Корду осмелел; назвать графа Раймонда н; р;ТИК !
— Вы, Давид, Святой, вы, Корду, благородный граф, - сказал капитул. Но я хочу вручить вам приговор и приказываю вам удалиться ; в противном случае я вершу правосудие сам-м;МЕ. Hol; ! h; ! всадники, отталкивайтесь от этого народа; Идите, идите :
- Сир капитул, - сказал Корду, отступая, - видно, что вы, те ОРФ;ВР, держите Весы слишком прямо, чтобы не иметь руки; но имейте в виду, говорят, что ФЛ;АУ не так жесток ночью, как днем, так же прямо в пещерах Леща, как на улице Драпери.
Толпа, собравшаяся с шумом, спешившая всадниками, разошлась и покинула улицу д; серте. Члены Белого братства молчали, а остальные буржуа возвращались в свои дома. Давид Роа ввел путников в свою, и капитул, который сопровождал своих всадников до;МИТ; улицы, вернулся на мгновение назад и был принят. Ночью; был прибыл; e и d; j; днем не p; n; черта больше; через фен;tres;Троицы и гриль; Эс дома. Зажгли факелы.
- Что-что ! сказал он кровавый, вы думаете, d; j; S; rs вашего дела, что вы открыто нарушаете приказы собора и светите свет в ваших домах apr; s день закрывается;, и это, не зная, являются ли новости, которые я принес вам, являются характерными; вторгаться в ваши планы ?
- А-а ! - сказал Давид, - так и будет. Пусть граф де Фуа присоединится к нам ; Нам, пусть Комминжес вторгается, нам все равно. Сеньоры и рыцари могут продолжать; изгибать т; те под законом;v;ques и крестов ; s; буржуа и мананты устали; s; быть даны; s в васселировании к первому пришедшему по первому пришедшему. Мы разделим Тулузу за наш счет и наши права, и мы обойдемся без лордов Провен, а также лордов Фран, АИС.
— Без сомнения, - сказал он кроваво, - но для того, чтобы д; расколоть Тулузу с успехом; С, она не должна иметь своих врагов в своем чреве, и ее усилия будут тщетны для ее с; рет; если, пока вы будете сражаться на крепостных стенах, фр; ры белого креста и их вождь откроют Креа;с ворота д; расколотые башнями; v; с;.
— Вот что мы обсудим между собой, - сказал Дэвид, показывая на Альберта и Голдери. Р; соберись с силами, и тогда мы пойдем о; Тебя ждут с таким нетерпением.
- И собрание будет многочисленнее, чем ты думаешь, - сказал он. В этот час он въезжает в Тулузу разными путями, людьми, на которых вы больше не смеете рассчитывать.
- Хорошо, - сказал Ройкс, - но сначала стол. О делах мы поговорим позже ; кстати, ты знаешь ; кому ты должен передать свое послание ; это не я.
Мы прошли в комнату, где была подана великолепная еда.
- Это настоящий Р; Вольте ! - воскликнул Голдери, - этот вид, слава Провенам, и смерть верующим, с ! Арльский собор м; ценный, как день пятницы, и его пушки хороши только;; tre br; l; s, Чтобы сделать r; стрелять этих вкусных Дроздов. Я за Прованс.
- Пока лучше поесть, - сказал кровавый.
— До конца моих дней, - произнес Голдери с невозмутимым достоинством, - и я научу вас, что признание желудка длиннее признания с; ура.
Мы сели ; стол. Апр; с трапезой, Альберт подошел к Давиду и сказал ему :
— Как вы думаете, два пайка в день могут достаточно заплатить за жилище старика и его еду ?
- Это больше, чем потребуется на целый месяц, р, - сказал Дэвид.
— Ну-ну ! - сказал Альберт, - Я предлагаю их вам, чтобы вы держали мой п;ре у себя в доме во время моего отсутствия.
— Не останетесь ли вы ; Ла д;фен де Тулуза ? говорит Давид ; ибо нет сомнения, что верующие; s не нападают на него непрестанно.
— Не могу, - сказал Альберт. У меня есть v; u; заполнять, и, пока он не исполнится, я не могу дать ни часа своего времени, ни слова, ни усилия; ничего; trang; re.
- Либо, - холодно сказал Дэвид. Но храните ваше золото, сир Шевалье, Дом Давида достаточно велик и стол его достаточно обильен, чтобы он не продал его сыну, а отдал п; ре.
Затем он подошел к окровавленному и сказал:
- Вы знаете о планах этого человека ?
— Я их не знаю, - сказал тот, - но смеюсь над ними.
Альберт сделал; его р; ре из того, что он пришел от д; Сидер для него, и научил его в М; мне время его Д; доля. Давид Ройкс был прав, чтобы дать совет буржуям и рыцарям кровопролития. Услышав, как Альберт отдал приказ ; Голдери встать на ноги и уйти через несколько часов, п;п ; ТР;от необъяснимой веры в этого человека, который покрывал такой могучий транквиллит;от боли, которая должна была укусить его до самых чувствительных мест его с; УР, он кровавый подошел к нему и потянул его; карт, сказал ему: :
- Да поможет вам Бог, мессир ! Вам нужно оружие или лошади ? Нужно ли вам золото за то, что вы собираетесь попробовать ?
- Спасибо, - сказал Альберт, - завтра я должен выехать в точку дня ; мне нужно знать, что будет сегодня ночью в вашей сборке; е секр; тэ; и должно быть известно, что я там присутствовал;, воил; все.
- Трудно, сир Шевалье ; наши мещане знают друг друга, и спросят, Кто вы; тес. Я не предлагаю вам грешить за вас, не то, чтобы я доверял ему; я имею право понимать ваши горести больше, чем вы думаете;быть ; быть;быть;быть ;быть также, я, несущий в себе тайну без доверенного лица, я могу судить, что он из тех вещей, которые нуждаются в;быть совершенным Для ;быть осужденным ; и тем не менее я не могу публично поручиться за вас, потому что среди нас нет никого, кто бы не осмелился выкрикнуть его имя;с; т;его решение. Я также не буду рассказывать вам, что будет иметь; t; d; cid;в сборке;e, потому что это было бы нарушением клятвы, которую я pr; t;.
— И это тоже не то, чего я особенно хочу Конна; Тре:мне нужно своими глазами увидеть тех, кто будет там присутствовать, главных.
L'; он кровавый r; fl; чит на мгновение, а затем возобновил :
- Сир Шевалье, если хитрость, которая ;была игрой нашего детства, когда Тулуза; была мирной и смех бежал в ней среди молодежи, если эта хитрость не d; pla; t точка; использовать, я заставлю вас присутствовать; это собрание; е. Я делаю больше, чем должен ; но не забывайте, - прибавил он, показывая на старого Саисака, - какие у вас несчастья ; отомстите ! Приходите, пока Давид не ушел в свой дом ; собрание начинается через час, и вы должны прибыть; в его дом, а я-вернуться; в этот дом через несколько минут.
V
КОРДЕЛЬЕРЫ.
Альберт отдал приказ; Голдери ждал его; ворота трех святых за час до восхода солнца, и он покинул комнату О; они ;были в нем d;фрезеровали следовать за ним. У подножия лестницы, вместо того чтобы выйти на улицу, он открыл низкую дверь и пошел дальше;спустившись вниз, они оказались в глубоком подземелье. В этих пещерах были зажжены лампы, а также факелы, которые можно было зажечь, когда мы хотели, чтобы они были больше, чем обычно. Он взял факел и быстро прошествовал мимо Альберта ; тот заметил в нескольких залах, что они пересекают; видел скопления оружия. Наконец, пройдя четверть часа или около того, они завоевали дополнительные проходы, тронулись и закрылись секретные двери. Он открыл одну из них, и они оказались в огромном зале.
; вид этой комнаты, Альберт был весь удивлен, и, естественным движением вежливости, он был ПР;с кланяться. На круглом помосте одни сидели на скамьях, а другие-на плечах, толпа аббатов, священнослужителей, богато одетых рыцарей; те-в своих великолепных одеяниях и остроконечных митрах; другие-в великолепных одеяниях или с оружием ;тинселантес. Висячая лампа;во ;те; освещала этот СК; не достаточно, чтобы показать его величие;.
После этого первого удивления Альберт с любопытством и медлительностью взглянул на это собрание и подумал, что его внезапное появление вызвано тишиной, которая наступила с тех пор, как он вошел. Он ожидал, что ему ответят на несколько вопросов о том, что он ;молчал, и думал, что он был;t ;обманут; по времени и что собрание; e стоял больше, чем обычно;но молчание продолжалось;r ; gner среди всех людей, сидевших вокруг зала, тишина, которая не была тревожной;ни шум жизни, ни движение, ни дыхание. Есть неподвижность; компл; ты также держал всех, кто окружал зал. Альберт смотрел на все это со вниманием, и;он кровавый смотрел на Альберта ; но, ; за исключением любопытства; который не понимал,; он кровавый не заметил ничего д;доверчивого и могучего;на лице и в содержании рыцаря.
- О; мы ? - сказал наконец тот.
- Среди мертвецов, Р, - пробурчал он.
- А-а ! теперь я вспоминаю, - проговорил Альберт, поднимаясь, - АНТ в зале : это чистота; Т; пещер Кордельеров, чтобы сохранить нетронутыми тела, которые там лежат, но я не знал, что их уложили;С и сидят сим; трико, как собрание; е с; наториале и что они;Т их одежда.
- Видите ли, - сказал он, - здесь стоят новые скамьи, ожидающие новых трупов, и мы, ожидая, что мы придем и усядемся там мертвыми, приходим и садимся там живыми, чтобы д; расколоть то, что осталось от жизни, счастливее, может быть, если смерть удержит нас там; мгновение и нас; по пути боли, который мы пройдем, прежде чем вернемся.
— Ну-ну ! говорит Альберт, О; вы хотите скрыть от меня ?
— Не скрою от вас, - сказал его спутник, - но вы сядете на это Си; Ге,; это пустое место, между этими двумя телами, одно из которых-Бертран портье, последний, кто пользовался бастерном или колесницей в битвах, а другое-Реми де Памье, который получил приданое; Сен-Антонин д'орги, которые поют, как человеческие голоса.
- Сидеть среди мертвых ! говорит Альберт в р; ФЛ; чис; но если меня там увидят, то меня узнают;Тре ?
- У вас, если хотите, будет лицо воил;е ; возьмите одеяние монаха и откиньте капюшон на свое лицо.
— Вы правы, - сказал Саиссак, - дайте мне эту одежду, эту плащаницу великих п; хоров, и я завернусь в нее, и это будет как Т; мя, что Альберт де Саисс мертв; жизнь, которую он вел; е до; сего дня, ибо он v; ризно мертв, и это другой человек, который выйдет из савана.
— Итак, я покидаю вас, - сказал кровавый, - я должен ввести наших друзей в это подземелье, час их прихода должен; Тре Сонн; е.
Альберт остался среди всех этих трупов, которые хранили; аспект жизни, один наклонился;s в Арри;re, как в созерцательном покое ; другие наклонился;s на руку своих Си;Гес, как напряженно внимательный;s ; речь ; большинство руки верят;Эс как будто они ;были в pri;re ; рыцари кулак на их ;Р;Эс, один из них руку на его c;ur, o; он был ;t; удар; от раны, которая была у него; убить его на удар. Альберт принялся рассматривать это необычное зрелище и те ИД прочного покоя, которые принимают АИС, мент с, УР ; вид смерти осенил его : он измерил Т; че он'; был навязан; е, борьба, которая осталась у него; поддержка, и печаль медленно победила его. С момента своего прибытия Альберт был, так сказать, v;cu в пароксизме боли, который не позволял ему видеть именно o; он шел. Именно в этом зале, в пр;сенсе этого прохода; сидя кругом, неподвижный и молчаливый, он составлял опись своего будущего.
Боже мой, какие ужасные мысли пришли мне в голову ! он подумал : зачем мне ввязываться в столь суровое предприятие ? Не могу ли я пойти по вульгарному пути мести, стрелять в;р; е, как все эти люди, которые придут сюда и будут сражаться ; их с; т; мои враги и их ? Если я это сделаю, они почтят меня как храброго рыцаря, они, возможно, почитают Меня одним из самых сильных, чтобы командовать своим оружием; возможно, они дадут мне большую часть земли, которую я получу, если я выживу;борьба, большая часть славы, если я поддамся ; в то время как по тропе, которую я беру, мне придется идти одному, с супом;быть спутником моего пути, быть может, с м;пойманным, с ненавистью, и имея только меня, чтобы отдохнуть в этом долгом и неопределенном путешествии.
И в этот миг имя, которого еще не было ;т; произнц; по его мыслям; Е Р; звучало все; удар в его М; муар.
— А Манфрид, - сказал он себе, - оставлю ли я ее вместе с другими среди толпы, которая будет меня проклинать, или я буду трать ее; свою свиту в этом длинном и; могущем; доказательстве ? О-О, почему эта мысль пришла ко мне ? Почему, с того момента, как она взяла меня в к; УР, она стала Н; cessit; неумолимым, кто должен ;быть проводником моей жизни ? Почему этот ИД, о котором я никому не сообщал, является для меня таким мощным долгом, что мне кажется, что меня найдут, если я от него откажусь ? Однако я еще не сказал : « Да; что я сделаю, » и никто, услышав это слово, не может упрекнуть меня в том, что я бежал перед r; решение form; e. Существует тысяча других способов, которые удовлетворяли бы самые ожесточенные ненависти, которые служили бы достаточной местью за перенесенные несчастья. Я еще могу их выбрать, пора. - Нет ! нет ! - У сильных людей принято говорить: » что сказано, то сказано", и они действуют на свое слово хорошо или плохо, мудро или безумно. Ну ! я говорю : "то, что есть, есть ». ; я заполню его.
Шум л; гер Аннон; а; Альберт пришествие тех, кто должен был принять участие; собрание; э. Он сел на Си; Ге, который у него был; знак; он окровавленный и толкнул его; самый угол; loign;и самый темный из зала, Мани ; ре ; что свет лампы не ударил по его лицу.; едва он сидел, как вошел старик. Его сопровождал ребенок лет двенадцати или около того. Старец; был п;, страдал, его тревожный взгляд шел ;; И Л; как охота собаки в ке; те ; во всем его облике было какое-то постоянное усилие, чтобы не поддаться усталости, которая проявлялась на его лысом лбу и в расплывчатых чертах его лица. Ребенок; был одним из тех благородных ЧР; аций Божиих, которые заставляют прощать некоторых Р; РЭС, как он п; РЭС, которые заставляют прощать некоторых сыновей. Было в этом юном лице такое безмятежное выражение, такое мощное решение, что чувствовалось, что у него д; ж; вес; большая боль на этом детском с; Уре.
— Давай присядем, сын мой, - сказал старик, - ты должен ;устать; от этой долгой проделанной дороги; пешком. Ты не молчи, дитя, чтобы скрыть свои шаги в ночи, свою жизнь в гробу; ибо это гроб О; мы, гроб О; я мог бы; быть, чтобы не выйти из него. Но ты такая молодая ! о ! зло; дикция на меня, зло; дикция на меня, который дал тебе; эту жизнь и который сделал тебе это несчастье !
- Мой п; ре, - сказал ребенок, - это последний день нашего позора, последний день нашего рабства. Мы выйдем отсюда для мести и для свободы;: наберемся мужества.
— кой, дитя,-сказал старик,-если у тебя когда-нибудь есть друг, не оставляй его ; у меня был один, такой же ребенок, как и у тебя, потому что ; мой ;Ге тот, кому двадцать или десять лет, - это дитя для меня ; у меня был один, я предал его, я оставил его;, может быть, для тебя, мой сын, может быть, чтобы ты мог добавить еще несколько имен;все имена графов, которые я должен был тебе;гер ; и для этого он пришел;чтобы ты мог я больше не знаю о;скрывать ту т ; ту, ибо то, что не отняли у меня враги мои;, мои вассалы спорят со мной, и это лишь; титул несчастного я допущен в эту сборку; e, o; pr; sidera несчастье.
- Это ; графский титул, мой п;ре ! - воскликнул ребенок, - титул повелителя, храброго воина, Ма; быть справедливым и человечным. Покиньте, покиньте этот d;sespoir, который не идет ; ваши белые волосы, которые заставили бы усомниться в вашем r;решении ; отомстить Провансу.
— И разве ты не видишь, дитя, - сказал П;ре, плача, - что ноги твои кровоточат, и я знаю, что ты, должно быть, голоден, ибо воил; пять часов мы гуляем в ночи, воил; день, которого ты еще не прикоснулся; кусок хлеба.
- Мой п;ре ! говорит ребенок, я жажду только мести ! О, берегитесь, мы идем; садитесь и поднимайте т; те, чтобы те, кто войдет, узнали и поздоровались на его си; Ге граф Тулузский.
Старый граф Тулузский провел руками по глазам, и, искусный; скрывая свои страхи и беды, а также свои планы, он показал более спокойное лицо и o; боль имела характер; ре достопочтенного fiert;. Некоторые буржуа сначала стояли, разговаривая между собой, но потом ребенок подошел к группе и сказал им властно :
- Ма; Трес буржуа, разве вы не видите, что вас ждет сир граф Тулузский ?
- О ! слава небесам ! - воскликнул один из буржуев, - это наш молодой граф ! - Кто вас доставил, благородный господин ? кто вас расстрелял; из рук крестоносцев; с и сдал; ваших фидов; вассалов ?
- А кто, кроме моего р; ре, мог это сделать и сделал ? сказал молодой граф. Если моя D; доставка-это хорошая новость для вас, пойдите и поблагодарите того, кому Вы обязаны.
Мещане приближаются;арендуют тогда графа Тулузского и Салю;ренту. Тот, узнав их, заговорил с ними ; каждый и перед всеми другими с тем тактом лести, который он так хорошо знал.
- А-а ! это ты, мой; Тре Шевильяр, буассельеры и саботажники назначили тебя; их попечителем; ты поблагодаришь их за меня за то, что они так хорошо помнили, что я часто рекомендовал тебе;; их выбор. Добро пожаловать, J;r; МЕ Фриули, сегодня у вас есть хорошие кирасы и хорошие; p; es, и какая бы цена вы ни заплатили своим, они всегда стоят больше, чем вы можете их проложить.
- А-а ! сир граф, сказал оружейник, это уже не время o; железо, хорошо избит молотом и трудно погружается; в воде sal; e, стоил его монетный вес серебра;. Я даром отдам все; п; е, что мне принесут с т; те вере; на конце любую кирасу, которая будет иметь отпечаток копья или топора, смело оскорбляющую; е; я отдам все, кроме; последнего; ре, сир граф, которое я сохраню для себя.
— Я знаю, что ты достойный буржуа и храбрый солдат, - сказал граф, - и, если я не ошибаюсь, ты в достойной компании, ибо вот, мне кажется, твой фр; ре, Пьер Фриули, у которого нет своего ;Гал ;поднять каркас дома, изготовить кафедру или повернуть игру в шашки. Не воил; он также не Ламберт, Ма; Тре де лодочников, и Luivane,; кто я еще должен прекрасные Пи; эти полотна, которые я сделал pr; сен для короля Арагона, мой fr; ре, на его свадьбе ? Вы знаете, мои буржуи, что в моем завещании я не забыл; те, на кого я имею право положиться и кто у меня остался;s fid;их.
В то время как они разговаривали этого mani;re, entr;rent несколько буржуа, а затем несколько рыцарей имен, неизвестных, который подошел;rent графа Тулузы и окинул;rent его сына транспорта. Граф рассказал им о том, как,; золотая сила и Д; ГИС;в купеческом обличье у него были стражники, которые держали его сына в заложниках в городе Б;зирс, и как он привез его; его-М;меня; Тулузу. Внезапно открылась дверь, через которую вошел Альберт, и вошли два рыцаря, одетые в железные тусыри, в длинных, тонких б;в тон Холли;их появление, крик g ;n;ral s’; Лева.
- Графы де Фуа ! графы де Фуа! r; p; та ли мы всех c; t; s, и дворяне и буржуа pr; cipit; Рент к ним, протягивая руки, другие приветствуют их с перевозкой ; но они, всегда вместе, принимая, как они должны были эти t; почтение и привязанность, марш; Рент прямо к графу Тулузскому, и поставив колено в землю, один из них взял слово :
- Вот мы, сир граф, - сказал он, - несколько месяцев назад пришел один из твоих посланников, пока ты ;молчи в Си;ге де Лаваур, борец за верующих; с, и он сказал нам, что твое намерение; было обратить бьент; Т твое оружие против них; он приказал нам;пр; вести борьбу открыто, пока ты пр; тайно. Мы так и сделали: напали; тевтоны, пришедшие на помощь Фрэн;айс, и ни один не пойдет и не скажет ; его фр; РЭС, если небо Прованса слаще, чем небо Германии. Твой посланник вернулся несколько дней назад и снова сказал нам, что тебе нужны люди и оружие, чтобы д;разорвать город Тулузу менак;е ; мы все еще пришли, оставив ; наши вассалы заботятся о проте;гер наши земли, если они найдут в себе силу;м;мес, полагая, что будет s; ret;для сеньоров, что столько, сколько будет могущественным сюзерен, и заверить;s, что если беда хочет, чтобы наши ch;teaux и наши города стали добычей верующих;s, ты должен окажи им поддержку, которую мы окажем тебе в день несчастья.
— Так и будет, - с жаром воскликнул молодой граф Тулузский. Затем, спохватившись, он добавил скромным тоном : Простите меня за ношение; слово, мессиры, перед нашим Господом ; все, мой р;ре и v;Тре ; но вы не сомневаетесь в его чувствах, и если небо хочет, как я ЕСП;ре, чтобы я сосватал его;де в этом сюзерене;, который вы ставите на вершине ваших гарантий, вы должны знать, что этот сюзеренет; будет в моих руках ;Р;Е и щитом для вас d;расколоть и прикрыть вас.
— Сын мой, - сказал старый граф де Фуа, - и твой р;ре, без сомнения, позволит мне это имя, потому что наши волосы вместе побелели и наши руки нас; s К М; мои войны, сын мой, ты говорил; именно так мы действовали, и мы действовали, как вы все видите, чтобы привести этот пример; Прованс, что это не обида или междоусобица, которая не должна прекращаться ; час o; иностранец ступает на нашу землю. Довольно долго у нас ;Т; раздели; с и мы боролись за обладание некоторыми ch; teaux, но у меня больше нет ch; teaux, которые не ; мой сюзерен, когда его менак;с; у меня нет золотой драхмы, которая не принадлежит ему, когда его тр; сор пуст.
Эти слова были встречены аплодисментами. Другие рыцари, среди которых были Коммингес, прибыли во всех ч; те, иль кровавый, Давид Роа, капитул, Арреги и некоторые другие. Когда все, кто имел право присутствовать на собрании, собрались вокруг каменного стола, стоявшего посередине этого огромного зала. Граф Тулузский был r; clam; молчание, он пригласил; он кровавый; говорить. Тот встал со скамьи о; он занял место и сказал :
- Мессиры, мои вести коротки, ибо каждый принес; здесь свой Р; пень. Я; т; к графу де Комингес, и вот он среди вас пр; т; сказать вам, что его пр; Сенс вы D; j; узнал, что у него нет человека, дюйм земли, капля крови, которые вы; s; D ; fense и; свобода; Прованс. Вы послали меня; к графам раз, вы только что их услышали. Наконец я пересек пир; п; Эс, я пересек; Арагон и присоединился к царю Петру на Казонской равнине, о; он только что сражался с королем Мирамолином и преследовал поверженных мавров, вернул ему послание ;Крит, который ему; судьба; и что рыцари и буржуа Тулузы обращались к нему ; он узнал об этом и принес мне клятву на своем оружии и на святых ;вангилес, что, Анн;е ;Кул;е его v;u сражаться с маврами, он соберет своих рыцарей и придет на помощь ; Прованс.
- Слава Богу ! - воскликнул молодой граф де Фуа. Бернар, король Арагона, верный друг, он не хочет радовать нас славой, которая вернется к нам ;tre d; ливр; s бурдоньеров : он оставляет нам больше времени, чем мы положим, я esp; re,; выполнить это предприятие. Тогда он будет приветствоваться в наших ch; teaux, o; мы можем предложить ему f; tes вместо сражений, что, несомненно, он pr; f; re.
— Сын мой, - сказал Раймон, - вы, ваши несправедливые по отношению к моему фр; ре Пьер; если в Провансе есть два храбрых рыцаря, то, может быть, и есть те, кто назовет вас первым, но Ассур; мент каждый назовет его прежде любого другого, вы это хорошо знаете.
- О ! говорит Бернар, это не его ценность, что я подозреваю, и я уверен; что в его войне с маврами, ни один не имеет p; n; tr; больше в рядах, ни один не оставил; на земле так много трупов apr; s его ; но эта рука, так ужасно против; тендер на конские волосы, упадет перед крестом, который будет ходить в Т; те эскадроны наших врагов. Что он использовал до сего дня для нашей цели, если не руки ? И, если надо сказать, где нашли убежище его жена и сын рыцаря, который стоил всех нас ? Это не; т; в могучем и богатом Сарагосе, ’ ' а; т; в суровом и печальном ч;то де Фуа. Петр Арагонский поклялся; о святых; вангилы ! но папа rel; vе всех клятв, и клятва Петра Арагонского принадлежит папе как его c; ur и V; ux. И потом, знаем ли мы, фр;РЭС, родители, друзья, папа и слава, он не забудет все для какой-нибудь девушки с красивыми глазами. Разве вы не знаете, что говорят, что б; ранг; ре, дочь Симона, имеет ее d;j; казалась достойной ее рифм ; что она будет бьент; Т ее любви и бьент; Т ее служения; что у них д; ж; Чанг; клятвы нежности ; последний визит Петра в лагерь Симона ? И вы хорошо знаете, что Петр-мужчина; продаст себя и; продаст всех нас за одну ночь; е в объятиях женщины !
Это, по крайней мере, не для той;, говорит; он кровавый, ибо сообщение, о котором я Шарг; для нее может; быть воспринято; р; как оскорбление дочери и Д;изъявление войны по отношению к ее р; ре. Вы можете поверить в это, когда я скажу вам, что у меня нет jug; осторожный, чтобы передать его мне-м;ме, и что я храню эту заботу ; который имеет только его Т;те ; рисковать.
— Сын мой, - сказал тогда старый Раймон молодому графу де Фуа, - держи язык за зубами, потому что, если твои слова; были р; р; т; Эс королю Арагонскому, они могли бы посодействовать ему против нас и привлечь его ; отнять у нас его помощь, на которую я и должен рассчитывать, как видишь; ибо если уважение Петра велико к святому-р; ре, если он более заботлив; галантность, чем политика, его верность; известна и доказана;е ; всем.
— Между прочим, - сказал он кроваво, - я к тому же Шарг, чтобы предложить вам еще один залог его намерений. D; j; объединенный браком нашей графини L; Оноре, ее s; УР, с нашим лордом графом, король Арагона предлагает затянуть этот союз, объединяя последний; ре ее; Урс, молодой инди,; наш молодой граф Раймонд.
Это известие было благосклонно встречено собравшимися; е, и старый граф Тулузский, известный д; се; поке под именем Раймонда старого, в то время как его сын Раймон младший, граф Тулузский Р; поспешно :
- Конечно, этот союз возможен и справедлив, особенно если он дает;се; УР подходящее приданое в поместьях и тр; выходи, а в случае о; он Д;разъяснил бы его н; Рити; ре, если бы он пришел;д;с; дер без детей.
— Вы забываете его сына Жака, Р, - внезапно заговорил Бернар, - его сына, Н; из той знаменитой ночи ч;Тео Д'ом; Лас, о; д; пит иметь; Т; Жу;; Гари короля Арагона до негодования позволить убить виконта де б; зирса ? Пусть он объединит, если захочет, свой ;п;е ; п;Тре, воил; первый;завет, который должен состояться между людьми, чья борьба является первой потребностью. Но оставим это, и скажи нам, мой храбрый; он кровавый, не был ли ты у нас новым чемпионом и о котором говорят, что он сильнее всех рыцарей Фран;айс и англичан, сражавшихся в Палестине ? Разве Альберт де Саиссак не пережил; Каркассон с тобой ? По крайней мере, когда я был там, ночью, мне сказали, что он там, в компании с твоими белыми, и я предположил, что это ты и твои.
на этот вопрос Альберт стал внимательнее ; он увидел, что от этого слова начнутся комментарии к его поведению, ложные догадки, возмущенные вздохи.
— Это я, в самом деле, Г, - сказал он, - и сир Альберт де Саиссак сопровождал нас до Тулузы. Он вошел с нами в дом моего Давида, но с тех пор, как он исчез, он сказал мне, что тайное желание принять участие в Тулузе.
- Ах, - воскликнул Бернар, - это еще один из тех, кто искусен, что делают на расстоянии признание храбрости, которую никто не может засвидетельствовать, и которые, возвращаясь в свою страну, делают это pr; напряженное мужество только право; tre l; ches.
Альберт был на грани;кричать; это слово, чтобы встать, чтобы оскорбить Бернара, д; лгать и Д; гордиться. Но его первое выражение, которое, вероятно, должно было преследовать его до того дня, когда он выполнил свое решение, не хватало той пассивной смелости, которую Альберт так глубоко чувствовал;лжет нужда ; он был скомпрометирован этой местью;которая была у него; перед ним-м;я. Таким образом, он оставался неподвижным и мирно выдержал взгляд; он окровавленный, который пошел за ним ; его место и принес ему оскорбление с таким комментарием: — есть кто-то, кто знает, что ты ее слышишь и кто видит, что ты ее страдаешь.
Однако он счел, что должен Р; лежать; Бернар, и сказал ему :
- Сир граф, не надо никого осуждать с этим пиаром ; что вы скажете, если, когда, по секретному приказу вашего сюзерена, вы отдадите дань; Симон де Монфор, он f;t найдет; кого-то, кто е; t pr; напряжен, что вы об; Исси; страх ?
— Ма; Тре, - сказал Бернар, - если бы он е;т сказал передо мной, я бы ему вырвал; язык ; если бы он е;т сказал Арри;ре, я бы послал ему; мою перчатку и мой д;фи.
; это слово, перчатка, вылетев с места, которого никто не заметил, упала на стол, за которым сидели. Он сделал быстрое и внезапное движение; все встали, и взгляды всех разошлись, чтобы посмотреть, кто бросил перчатку. Ма; Тре Давид взял его и воскликнул :
- Это перчатка сира де Саиссака ; я узнаю ее по переплетенным серебряным лезвиям, стальным, которые покрывают ее.
Он замолчал, и один; безмолвный звон овладел всем собравшимся; е. Бернар встревожился ; он нахмурил брови и блуждал глазами вокруг себя, словно ища там живого врага ; которого он мог усыпить ; но все; были в ужасе;. Наконец граф Тулузский сказал ему :
— Это ваш обычай, граф Бернар, оскорблять тех, кто отсутствует, а может быть, и тех, кто умер ; ваш язык слишком быстр.
- Мой; п; е не меньше ! - воскликнул Бернард,и одна расхохоталась. Ну ! пусть эта перчатка достанется мне от мертвого или живого врага; пусть она выйдет из руки Альберта или когтя проклятого;, я приму д; фи и буду пр; т; у р; лежать; любой час.
- Сегодня вечером ! сказал голос s; пулькраль, который в этом огромном корпусе и от ужаса, который держал всю сборку; e, прозвучал как сверхъестественный звук.
- В каком месте ? - крикнул Бернард дерзко.
- Здесь, р; р; та-ла-м; голос мой.
— Буду, - сказал Бернард.
- Один ! говорит Вокс.
- Один ! r;pondit Бернард.
Все молчали, и блуждающие взгляды каждого свидетельствовали о глубоком ужасе: она была так сильна и в М; время так естественно; суеверие времени, о котором не думал ни один ; обман, который мог скрывать; живой человек среди этих трупов так похожи; живые люди. Человеческий ум так делается, что его первое движение верить, в то, что его;тонна,; некоторые сверхчеловеческие вмешательства; это сегодня, как и раньше. Только в наши дни разум заставляет нас быстро вернуться к этому первому; lan воображения, заставляет нас более внимательно смотреть на вещи, которые удивляют нас, и показывает нам все естественное ; но тогда вера в чудеса была настолько sinc; re, что никто не смел иметь здравый смысл сомневаться, что это не f;t невидимый фант, который говорил;. Однако страх графа Тулузского вызвал у него смятение и благоразумие, и он воскликнул: :
— Есть кто-то, кто, может быть, стоит и играет с нами. Посмотрим, посетим это место.
Это мудрое замечание было сделано таким дрожащим голосом и таким ;могучим; что вместо приветствия, как она смеялась над ним, она возбудила глухой шепот м; довольства, и как Раймонд схватил факел, чтобы зажечь его и посетить подземный, Бернард Арр; та.
- Граф Тулузский, - сказал он ему, - то, что мы говорим здесь ночью, будет r;p;t; завтра при ярком солнечном свете, и это Пити; пусть эти рыцари и буржуа проведут для спасения своего города собрание, подобно разбойникам, которые захотят его разграбить. Не важно, что нас услышали. Между прочим, это мое личное дело, и, кто бы ни был жив или мертв, тот, кто r; pondu - мой враг , это; только мне принадлежит d;прикрыть его, и для этого я останусь здесь, как я и обещал. Если потом он не выйдет из этого ради моей чести или вашего спасения, понимаете, здесь для него найдется место как среди мертвых, так и среди живых. Итак, займемся делами Прованса.
Собравшимся; е, несмотря на внушенный им ужас; е это происшествие, Т; пили м; МЕ д; Сир, и обсуждали, какие меры следует предпринять. Тогда каждый был призван;; говорить; его очередь. Беда в том, что все, что каждый мог предложить, было его состоянием, его личностью и его влиянием на его семью и его ; государство, чтобы сформировать многочисленную arm ;e для D;fense Тулузы. ИД; е напасть на Симона де Монфора не мог П;Н;трер в Т; те всех этих храбрых людей, так много они имели; Т; захватили успех; с этой завоевания; те ; и для них r; sister казался им всеми возможными усилиями Прованса. Когда все так поступили, Бернард взял слово и сказал: :
— Вы правильно сказали, что нас следует запереть в городе Тулузе и Д;разорвать против крестоносцев;с ; но первая;ре д;фенсе, которая должна нас занять, - это не ЭМП;дорогие его враги у р;н;трер-это изгнать из него тех, кто там ;таблис. Лысый вошел туда; Сегодня вечером: лысый, сопровождающий Амори де Монфор до лагеря его п;ре, вернулся в город только для того, чтобы доставить его ; этот бывший;крабльский убийца ; ну ! он находит, чтобы первым;barri re;re ; решительный, t;te этого tra быть и всех ее клириков, или буржуазный, которые продаются ; предательство насаждается на кольях у подножия наших крепостных стен.
— Сын мой, сын мой, - быстро заговорил граф Тулузский, - вы никогда не умеете предлагать только экстраординарные средства : ударить одного; в; Что, посадить его Т; те на кол ! вы хотите услышать еще какой-нибудь голос с неба или из могилы, звучащий в этом корпусе и кричащий зло;дикция на нас ?
— Я хочу, - сказал Бернар, - вернуть; тра; быть частью бед, которые он нам причинил; С. И какое мне дело до того, что рука другого человека наложила на него свою руку и сказала ему в тщетной формуле ,что он, почуявший Господа в нем, потускнел? Ты называешь его; v; что, я называю его тра; Тре; они сказали ему, что он; был пр; быть в; потускнеет;, я отрежу этот; потускнеет; с моим; Р; Е. Я требую смерти Фоулка, его смерти ИММ; диате и смерти всех его сообщников.
Собрание, которое до этого было единодушным, в это время раскололось ; все чувствовали n; перестало; очистить город Тулузу от этого очага предательства и Д ; сордрес;но многие все еще отступали перед ИД;е, чтобы положить руку на пиар, особенно в виде торжественного суда. Большинство из них, если бы они встретили лысых в М; Л; Е, без угрызений совести дали ему; удар кинжалом ; и в этой войне на истребление pr; tres assassin; s не хватало в r; cit d; fense Proven; ENS. То, что тогда, через субтилит; который находит себя ; все считали, что таким образом можно убить человека, не прикасаясь к пр; быть; вместо того, чтобы ПЛА; муть перед его судьями, казалось, что он пришел; т все rev; ту из этой характеристики; re священный; и неприкосновенный, который; был священный ковчег. Чтобы это чувство не показалось слишком необыкновенным; нашим читателям, пусть мы объясним его на примере более r; ста. Мы часто слышали, что не люди, чьи ИД;Эс; мытарства сидят на формальных принципах галит; человек и суверен; народ, но ; те, кто, хотя и враги рояута;, не осмеливаются поставить целый народ в парал; с королем, мы слышали, как они говорили : "это большое несчастье для r; volution, что Людовик XVI не р;случайно посмеялся над кем-то из этих мятежей, которые вторглись в его дворец ; это спасло; ; Франция Этот огромный и болезненный скандал короля, сидящего на скамье подсудимых;s и jug; его подданными. "А тех, кто так думает, кто имеет pr;f;r; удар кинжалом, преступление ; торжественный суд, - много и больше всех. Не желая обсуждать это особое чувство, мы видим это, и мы говорим, что в treizi; МЕ, если; ключ, pr; Тре мог бояться кинжала, который F; t скользит; под его; Толе, но он не имел; бояться палача, который его е;t вырвать; е. Однако старый граф де Фуа встал и сказал: :
— Нельзя бить с;Р; Е людей, которые не носят; Р; Е; кроме того, убить pr; быть это убить только тело. Тот, кто поражает своего врага, когда он лорд, дворянин или буржуа, кончает с духом, который его пронзает;кукарекает или нападает на него : когда вы убьете Лыску, вы бросите; труп ; дорога, voil; все ; завтра дух Рима вернется, чтобы сидеть на Си;Ге Тулузы в теле другого ;v;что с честолюбием, ненавистью и предательством советников : тот еще умер, другой его сокрушает. Не убивайте пр; тресов вашего города, чтобы у них были преемники, но изгоняйте их, чтобы они никогда не возвращались туда, или, по крайней мере, чтобы они возвращались туда только покорно ; сила повелителей. Лысый-человек, который вам нужен для этого; перс; Кутер ха;, м; пойманный;, он не найдет голоса, напоминающего его в наших стенах, и он будет пр; Ф; рера; быть Севр; таинства; glise, чем получить их из своих рук проститу; Эс воровство и; похищение; в то время как если бы смерть сделала его; v; ch; эта приманка, которая постоянно обманывает народы и заставляет их видеть любого новичка в качестве либратора, эта приманка, сказал я, заставит их просить нового; V; что, и сделает нас bient; t враг, которого мы полагаем, что уничтожили;.
— Я придерживаюсь мнения моего благоразумного кузена, - сказал граф, - и думаю, как и он, что изгнание Фоулка-лучшее Р; решение, которое мы можем принять : но не должна ли быть возможность для ex;cuter именно этого праведного d; cision ?
— Если d;cision справедливо, - сказал Бернар, - любой час хорош для ex; cuter, и я прошу, чтобы тот, кто идет ;tre ;Лу вождь этой войны должен быть обязан ex; cuter завтра в journ; e m; me, потому что вы знаете, я думаю, что до двух дней Симон де Монфор будет у подножия наших стен.
Бернар не успел ахнуть, как молодой граф Тулузский встал и с особенной высоты крикнул :
— Кто говорит о; почитать вождя; о войне, когда граф Тулузский там пр;чувствует ? Это Л;, граф де Фуа, тот пример васселаге, который вы пришли в качестве примера; наши рыцари, этот d; обреченность, которая заставляет вас покинуть правительство ваших поместий, чтобы прийти командовать в своих сюзеренах ?
Аплодисменты г;н; рал последовал за словами благородного ребенка.
- Сын мой, сын мой, - сказал старый Раймон, - сир Бернар прав : для такой войны нужен вождь, который мог бы проводить дни и ночи в своем оружии ; нужен человек опытный;рифмованный;, привыкший к хитростям нападения и неожиданностям боя. Одним может не хватать чего-то такого, а другим-чего-то такого. Я стар, а ты, дитя, слишком молод для такой заповеди. Если голос наших рыцарей и мещан не боится передать его в другие руки, кроме Н; Трес, то должен быть об;Ир, сын мой ; ибо теперь речь идет не о нас; сей час, но о Провансе сущем; Ре, и тот, кто может служить ему лучше, тот достоин повелевать им. Итак, я pr; t; принимаю за g; n; ral войны тот, кого эта сборка; e идет; читать, и со своей стороны я d; подписываю всех графов де Фуа; я d; подписываю обоих, p; re и сына, потому что, как вы знаете, как и я, это дух в двух телах, волонт; в двух телах, сильный, потому что он двойной и сильный, как если бы он не был, так что есть тесное и тайное объединение в их взглядах и планах.
Эти слова, сказанные мягко ,сопровождались незаметной улыбкой иронии и необъяснимым удовлетворением на лице старого Раймонда, произнося их; АНТ.
Оба графа де Фуа; Чанг; переглянулись с радостью ; но рыцари и буржуа были м; довольны ; и когда потребовалось, чтобы каждый назначил ;Т того, кто должен; быть вождем, он'; назначил всех с; т; с особыми и оживленными беседами; С. Смелый pr; искушение графов де Фуа r; грабил большинство рыцарей. Среди тех, кто активно разговаривал между собой, Альберт услышал Дэвида РОА и л';он кровавый дал себе задание поддержать назначение графов де Фуа. Затем старый граф Тулуза'; так близко; от места о; ; сидел сир де Саиссак, тот заметил, что говорит молодому графу его сын :
- Ты грустишь, Раймонд. Верь; мое благоразумие, дитя; наш час не настал, чтобы встать и показать себя в Т; те врагов верующих; с; Фортуна Симона должна; сокрушить еще много врагов, прежде чем мы достигнем вершины о; она должна будет спуститься и которую мы будем пр;кипит.
Они проходят; Рент. Группа буржуев шла за ними, переговариваясь.
— Никогда, - говорил Фриуль, - мы не носили; так далеко л; чет; от одного с; т; и наглость от другого; графы де Фуа-хуже вассалов, чем враги; в нас должны быть заложены наши esp;прогорклые, и если бы я знал буржуа, способного вести эту войну, я бы прочел;т, что эти дворяне.
— Но ты не знаешь, - сказал Дэвид Ройкс, - кроме тебя, и только ты одного этого мнения ; поэтому я говорю, что надо; почитать графов де Фуа; ты можешь; быть уверен; что старый Раймонд сумеет разгадать эту наглость, когда он доставит их.
Comminges succ; да; эти;l’; он кровавый говорил ему :
- Почему вы хотите, чтобы Раймонд изменил свою натуру ? Разве вы не видите, что вы никогда не добьетесь от него, чтобы он совершил прямолинейное действие, и что он хочет выглядеть так, как будто его вассалы принуждены к партии r;sistance. Поверьте, он не пропустит ; эту войну ни золотом, которое он одарит, ни своим; п; е, если надо. Но что касается; поднять первый голос и tendard, он не будет : хотеть этого от него, это ничего не хотеть, это бросить; земля последний; re esp; прогорклый Прованс. Надо; почитать графов де Фуа, поверьте мне, сир де Коммингес. Может быть, ваше значение Вы м; обряд ли это заповедь; но они имеют то, что вы потеряли, графа; свободный еще, о; они могут предложить убежище, в случае несчастья,; кто будет следовать за ними. Вы больше не л;, сир граф, и ваши богатства все в конце вашего; Р; Е.
Они все еще живут. В обязанности графа де Фуа входило исполнять обязанности, и графы де Фуа были назначены единодушно. Старик Раймон Ф; лик; и добавил с той иронией, которая, несмотря на его осторожность, преобладала над ним :
— Ваш первый долг, сир Бернар,-изгнать Фоулка из города Тулузы ; вы сказали это сами-м;я, и мы, ваши солдаты теперь, рассчитываем на это.
— И день не произойдет, что это не так и ex;cut;, r;pondit Бернард.
Прямо сейчас, он кровавый сказал Все вниз, Дэвид Роа :
- Полагайтесь на старую лису, чтобы возложить на молодого кабана обязательства, которые тот выполнит Т; ть с яростью. О ! старику Раймонду не хватало смелости советов.
Мы еще некоторое время говорили о лучших положениях ; принять для D;fense города, а затем мы s;para. Это было; этот момент, что Бернар вспомнил единственное назначение, ожидавшее его в этом зале, и, malgr; наблюдения нескольких рыцарей, которые хотели убедить его не разоблачать себя; некоторые колдовство, malgr; особенно все экземпляры; он кровавый, который боялся исхода битвы s; rieux между двумя рыцарями, Бернар упорствовал; остаться. Все удалились, и он остался один в подземелье, apr; s имея recommand; ; Давид оставил открытой дверь, которая вела из его дома в пещеры.
Он возвратился в дом Давида РОА и нашел там Голдери, который пр;пр во дворе лошадей своего Ма;Тре. Bient; t любой шум прекратился, и каждый удалился в комнату, которая была у него; t; assign; e, except;Goldery и l’; он кровавый. Тот, обеспокоенный тем, что могло произойти в подземелье, бродил по двору, в то время как Голдери задавал обеим лошадям полные инт;р;т вопросы о качестве; ячменя, сена, соломы, которые им подавали. Наконец; он кровавый, мучение; всегда м; мнens Дума; е, резко сказал; Голдери :
- Ваш Ма; Тре хорош ;р; е ? хорошо ли копье ?
— Какого черта вы спрашиваете меня l;? r; pondit Goldery : это по Л;Р;Е, это по копью. Если вы имеете в виду под l; если у него есть мужество, все, что я могу сказать вам, это то, что, когда желание сражаться берет его или он думает, что он облиг; по чести, он скрестил бы Перо против топора с таким количеством r;знак того, что в день смерти я буду есть сырой лук, что больше всего ;может быть ;доказательство o; пусть человек пройдет.
— Но; сей час, - сказал окровавленный, - он без; р; е, без оружия, без кинжала.
— Если, как я вздыхаю,он все; видать, несколько друзей, если у него есть друзья, я думаю, что ни р;е, ни оружие ему не пригодятся.
- А если у него есть друзья ? сказал он кровавый; почему вы сомневаетесь в этом ?
- Кто может сказать, что у него есть друзья, моя ма; Тре ? - сказал Голдери. Как часто, полагая, что он говорит; с; УР д; Во;, он говорит свою тайну; тра; Тре ! кто знает, м; я ли, пока я говорю здесь, сир Альберт не упал; в какой-то пи; Ге ?
— Это не пи-Ге, - сказал он, - но это опасность.
- Опасность ! - воскликнул Голдери с такой внезапной переменой в голосе, в выражении лица, в одежде, что он был поражен. Но он тоже опомнился;ти и добавил :
— Это та опасность, что грозит мужчине ?
— Это опасность; но опасность человека без оружия против человека с оружием;.
- Так плохо для человека arm; ! - сказал Голдери, небрежно оборачиваясь ; своих лошадей.
Как он это говорил, вышел человек из подполья и в ужасе выскочил во двор : он;был п ;ль,; волосок ;и держал одну; п ;е голую;руку. Он всхлипнул, и Голдери подошел к нему; зубы его стучали, тело конвульсивно дергалось, глаза смотрели, не видя. Он узнал молодого графа де Фуа. Два или три раза подряд он провел рукой по лбу, как бы в ;картер ужасное видение; затем он сказал задыхаясь и икать;e ; l’;он кровавый :
- Иди ... иди, - попросил он, падая, - иди.
— У тебя есть ты; мой Ма; Тре ! - воскликнул Голдери, вытягивая свой ;р; е; у вас есть убийца; Альберт де Саиссак ! Вы, король Франции, будете мне Г;лежать на своем; р; е !
- Ты; ! - крикнул Бернард. Понравилось Бог, что капля крови f;t выхода из этого тела ! Но тень мертвых есть; укрытие от оружия людей. Иди ... иди, - всхлипывая, попросил он.
Голдери, заметив, что п; е Бернара; чиста и чиста, мирно положил свою в ножны и сказал, всхлипывая :
- Идите, я вас жду.
Потом он добавил: :
— Я не знаю, какой обман нанял мой рыцарь, но не забывайте, что я храню его, чтобы уверовать в жизнь Сира Альберта.
Л'; он окровавленный с'; Лан; а в подполье и исчез биент;т. Граф де Фуа, сидевший на камне, с трудом оправился от испуга, который так глубоко овладел им;смутился.
Так прошел час , а потом кровавый вернулся. Он вручил; Голдери кольцо. Тот, увидев его, закричал :
- Клянусь святым Сатаной ! время еще не пришло, надо начинать наши адские караваны заново.; МИС; ре ! положил;ре !
Затем он сел на одну из лошадей и, взяв с собой другую, пустился галопом со двора дома. Бернард помолчал, прислушиваясь к словам Голдери.
- Граф де Фуа, - сказал он, - не забывайте об обещании, которое вы дали.
— Я потяну ее, - сказал Бернард, - я потяну ее.
Затем он покинул Дом Давида РОА и, окровавленный, убедился, что за ним никто не наблюдает, пошел искать в своей комнате различные предметы, тщательно запертые, и вернулся в подземелье.
VI
ЧУДО.
На следующий день, или plut;t d;s, Что день вышел, гроб вышел из дома Давида Roaix, и, носить; люди v;тянули длинные черные шапки, направили его к;glise Святого Стефана. Ни один знак не прикрывал этот гроб ; Ма; Тре Давид, л'; иль кровавый, и лишь несколько буржуа молча следовали за ним. Когда он подошел к глисе, носильщики подняли его на ступеньки, и Дэвид Ройкс постучал в двери, которые все еще были закрыты. Они открылись. L’;он кровавый спросил, что тело сэр Альберт Saissac f;t признался в;церковь, чтобы получить "b"; n;дикция v;n;опыт Фульк. Один из священнослужителей ризницы поручил идти pr; прийти V; что и отправился в свой дворец, который; был прилегающим; св.
;в этот миг Лысый; был занят;; слышать отношения, которые Ма; Тре Корду делал с ним из ссоры, которая произошла накануне между черными и белыми стяжками. Уверения Дэвида Ройкса встревожили; дерзость Фоулка и ему показалась признаком заговора с целью его изгнания из города.
— Ну-ну ! сказал он; Корду, апр; с минуту г; изгиб, сегодня граф Тулузский или я буду моей; Трес из города, он или я выйду из него ; но пусть он останется там или выйдет из него, горе; он ! горе; Тулуза ! ибо если он пребудет там, то АРМ; е верующих; с, Арр; т; е у дверей сей ЦИТ; нечистый, сделает из него б; дорогое о; р; посмеется весь ч; р; сие; если выйдет из него, я сам открою их Мстителям Христовым, и Р; Е изберет о; огонь е; т все д; вор;. Пусть хорошие люди подумают об этом и примут свои меры.
в этот момент в зал вошел священнослужитель и сказал ; Лысый, что из городских мещан ;пришли просить его б;п;дикцию для тела и меня рыцаря по имени;Альберт де Саисс. Это имя несколько раз стукнуло по нему: он сделал себе это r;p;ter, и тогда он вспомнил встречу, которую он сделал ; ворота Каркассона. Затем священнослужитель сказал ему, что Ма; Тре Давид Роайс ;был одним из тех, кто сопровождал гроб, Корду сказал;л; v; что он действительно видел, как накануне он вошел в дом Ма; Тре Давид Роайс рыцарь ФА; сказал, гора; на руссин, имеющий только один; Перон, и не несущий ни; п;е, ни кинжала. Мани; наконец, чей он d;crivit заверил Фоулкса, что этот рыцарь; был Альбер де Саиссак, м; меня, которого он встретил; Каркассон, и который; был, вероятно, мертв.
Д; с первым, лысый искал, не могла ли эта смерть ему; быть пиаром; текстом; какой-нибудь проповедью против Н;Р;клещей, ; каким-нибудь призывом ; подчинением народа власти верующих;с таким великим примером. Но когда он хотел найти пленительные фразы, которые он так хорошо умел говорить, поразительные восклицания, которыми он мог бы поразить своих слушателей, он ;был, несмотря на; он, рамен; ; сингуларит; от встречи Каркассона и esp;этот сверхъестественный страх, которым поразил Альберта; все.
Он добавил, что они ввели его гроб в неф, и один из них сказал, что он ; был n ;cessaire, что v;n; rable Fulques H;t;t, потому что через несколько часов не будет времени, чтобы b;nir труп. Лысый был первый; тонна; от этого состояния; но bient; Т, думая; дерзость рыцарей, которые принесли; тело в glise без его разрешения, он думал, что нашел там pr; текст к беспорядкам, которые он хотел сделать na; tre, и он сказал Все вниз; Cordou :
- Иди, собирай своих и собирай толпами;л’; Глизе Сент-Этьен. Я не знаю, что из этого может получиться, но пришло время применить этот pr;cepte pr; cheur Dominique : « тот, кто бьет в тени, более страшен, чем тот, кто бьет в большой день ; но тот, кто бьет в большой день, лучше, чем тот, кто боится удара. »
Затем он быстро встал со своего храповика и, положив Митру свою на свою Т;ть, позвал ; колокольным звоном всех пр;тресов Святого Стефана и, собрав их;с в ризнице, аннонировал им;при только что совершенной узурпации и их Д;Клару, которую они имели;следовать за ним во всем, что он сделает для г ; праймера. Через мгновение он вошел в глайз.
Гроб; был положен;; земля посреди нефа. Aupr; s из гроба; был рыцарь arm; из всех Пи; эти;consid; Рабле число мещан и рыцарей ;были чин; s все вокруг, и ропот действует; гудел в толпе, заполнившей immensit; от памятника. Лысый подошел к гробу и спросил раздраженным голосом; е какие; были те, кто осмелился; отважиться на привил; Гес; Глизе; сие дело ввести в него мертвеца до приказа; v; что.
- Это я ! сказал рыцарь АРМ;, и когда вы услышите, что я имею; вы r; v; ler, вы не удивитесь, что я осмелился;, и вы сочтете, что я сделал достойным и благоразумным.
— Что; был благоразумным и благоразумным, граф де Фуа, г; пондит Фоулкес, это было ждать, пока я допрошу; тех, у кого;т; т; меньше смерти рыцаря, чтобы узнать, вернул ли он ;меня;гр; СЕ; или, по крайней мере, в католической вере, о которой вы и ваши вы ;ваши факты, перс; cutors.
- Господи; В; что, Р; пондит Бернар, н’; л; ве не вопрос о том, кто такой перс; Капитель католиков, от тебя или от меня; не проси т; во всяком случае о смерти этого человека, потому что его нет ; ;стой, что дух его возжелал меня; исповедовать тебя в пр;сенсе народа.
— У меня ничего нет, - сказал Лысый, - пусть это тело вынесут из этого корпуса, и тогда я получу исповедь, которую ты мне предлагаешь.
— Остерегайся, - сказал граф де Фуа, - что б; п; дикция, от которой ты откажешься ; это тело не вызывает на твою т; ты и на твои зло; дикция, которая будет преследовать их в; тускнеет;. Дух, говоривший со мной; ты д;знак; чтобы услышать его, и потребовалась вся власть; голосом смерти, чтобы д;видеть меня ; обращаться ко мне ; к тебе ; но те, о ком говорят персы;хранители веры Оби;его Д ; криты, в то время как те, кто пр;склоняют д;разделяют на д;соизволили исполнить обязанности.
После слов Бернара, и некоторые из ПР; Трес сделал знак; Лушк, что он ; был подходящим, чтобы услышать то, что Бернар имел ; сказать;но;v;что он не обратил на это внимания, и один из них старец; подошел к нему, он остановил его с воротником;re, сказав ему, что он сказал: :
— Я вижу и понимаю вас, мои фр; ры, и вижу с болью, я понимаю С Д;Сю, что дух слабости, который М;не ; дух ч;р;сие, а р;п;ТР; в мое отсутствие среди клириков, которым я полагал доверить ; их собственной опеки. Что ! является ли дом Господень Н; тельностью о; тот, кто имеет право быть допущенным, открыт; всякий приходящий, и, как простит; е, принимающий в свое обличье всякого, кто хочет войти в него ? Если Вы дойдете до этой точки, горе вам, мои дети ! я более жесткий хранитель пиаров Христа. ; карте вы, люди маловерные, и вы, нарушители неприкосновенной почвы; Глизе ! я изгоню язычников из храма, - карцер !
Он подошел,заговорил так, и, протянув руку к гробу, сказал :
— Пусть те, кто заботится о спасении сего, берегут меня, ибо если тело сего не будет похищено; на месте сего, я призову на него мщение небесное и предам его ; проклятие ;тернель. Не забывайте, что Господь сказал : "то, что у вас будет ли; на Земле будет ли; на небе ; то, что у вас будет д;ли; на Земле будет д;ли; на небе ! »
— Дворян, мещан и манатов ! - воскликнул граф де Фуа, - вы, ваши т, меньше, чем я сделал все, что мог, чтобы заполучить б; п; дикцию и с; ЧР; ваше тело благородного Альберта де Саиссака, погибшего в Святой Земле, сражаясь за крест !
Эти последние слова Чанг произнес весь курс ИД де Лушк, который воскликнул :
- Какую ложь и кощунство вы только что произнесли, граф де Фуа ? Сир Альберт де Саисс а; т; виденный мною, несколько дней назад,; Каркассон, виденный вчера в Тулузе Ма; Тре Корду, в компании Давида Роа.
— Это правда, что его тело появилось в Провансе, - сказал Бернар, - потому что его тело находится в ке;те s; pulture и b; n; дикции; но дух Сира Альберта де Саиссака давно покинул; это тело, осуждает;; служить убежищем для духов ада, пока он не очистил; святой водой и не укрыл; в земле b; nite.
; это; trange r; v; lation, лысый оставался stup; факт, и еще вспоминая смелое поведение Альберта де Саиссака в pr; Сенс де Мальвуазен и Амори де Монфор, эта сила ужаса, который он заковал; n; волон; этих двух рыцарей, его r; sistance сменился глубоким; тон. Затем он сказал ; Бернар :
— Разве ты не говоришь, что это тело сира де Саиссака ?
- Раз ты его видел, то можешь его узнать; Тре, Р; пондит Бернар.
И, сняв плащаницу, прикрывавшую гроб, он показал тело Альберта, v;ту одежду, которую он носил ; Каркассон ; его лицо p;носил отпечаток смерти r;cente ; его веки;res ;были ; едва закрывались;и позволяли видеть мутную черноту его глаз ; его зубы торчали белыми, как слоновая кость, под белизной d;j; пурпурной;e его L;vres. ; этот вид, лысый отступил : это не потому, что этот труп;но в нем зарождался смутный страх перед этим человеком, который, будучи живым, так выделил его ; ; кто, мертвый, показался ему таким; странно еще.
— А теперь, - сказал ему граф де Фуа,-что ты Ассур; что это тело сира де Саиссака, хочешь ли ты доставить ему наказание;какое оно осуждено;? хочешь б; НИР и дать ему убежище в корпусе Б; Ните ?
Вся гордыня Фоулка рассмеялась; Это суммирование графа де Фуа.
— Это не; ты, h; r; ТИК и Водуа, - сказал он ему, - что это принадлежит r; Climate pri; res; glise для кого бы то ни было;ob; is сначала похитив это тело, а затем я сделаю то, что считаю нужным сделать, без того, чтобы ты не был облиг; чтобы возбудить меня. Священнослужители, которые окружают меня, выньте этот гроб из церкви и выставьте его перед порогом, чтобы те, кто захотят, чтобы сир де Саисс умер в гр-гр-СЕ и в католической вере, могли почуять и поклясться в в;смеется; от их т;руки на вангиле, как это принято.
- Народ, - закричал граф де Фуа, - никто не может пиариться; Сентер и никто не пиарится; сентера; вот ля в; РИТ;, а я пиар;Т; клятва, в какой бы форме мне ни навязывали клятву. Поскольку я имел в виду значение сира де Саиссака перед собравшимся августом, голос, прозвучавший из воздуха, дал мне д; ли;, и я согласился;д ; фи; более двадцати рыцарей и пятидесяти буржуа имеют; т; т; меньше этого факта. Я живу; один для боя, и все; вдруг я увидел, как ко мне движется бесформенное тело, v; ту из белой плащаницы ; я ударил его;, и мой; п; е прошел; насквозь, как в облаке. На М; миг на меня обрушился страшный удар; т; те; я упал;, и рука тяжестью горы удержала меня гвоздем;; земля. "; coute, - сказал мне м; мой голос, который был у меня; фи;, я; я Альберт де Саиссак, чье тело все еще блуждает по земле ;; coute и хорошо запомните мои слова, чтобы сделать то, что я попрошу вас. В один из дней, когда сарацины напали на город Дамиетт, когда процессия шла по нему, они приблизились, несмотря на наши усилия, к скинии о; ; был д; пос; е истинный крест, и бросил; смута среди священнослужителей, несших его в С; Р; Мони. В шуме этого нападения Скиния была опрокинута;; я;Лан;Ай для d ; расколоться, и убежал ;в ; картер врагов ; но,; мгновение О; я думал, что победил, я был поражен;копьем, которое пронзило меня;а c; УР, и, падая, я узнал, что в отливе борьбы я был у ног Креста Господа нашего. Горе мне ! горе ! ибо как я потерял Жизнь в этом положении, мой; я, который; был в; гр; се через мой д; сир спасти истинный крест, а; т; ре; ЕС в лоне Божьем; но тело мое, которое; было в; состоянии сакрил; Ге, так как я ступал на ноги Креста Господня, а ;т; осуждает; ; служить прибежищем для М;песнопения духов ада, и ; скитаться тысячу лет по всем землям мира, ; если он не получит s;pulture chr;твое и б;п;дикция одного ;V;что. Дух чета и лицемерия, который был поглощен моим телом в течение трех лет, только что покинул его; этот час, чтобы присутствовать на субботе адских духов. Посылает в это место;он кровавый, который служил ему проводником в Провансе ; там он найдет мое тело, погребет его, и вы понесете его; Святой Стефан, чтобы он был б; ни через; v; чтобы лысый прежде, чем какой-нибудь другой м;воспевающий дух овладел им еще на три года. "Воил; что сказал мне этот голос, и я исполнил его приказания ; и теперь я спрашиваю лорда Фоулка, хочет ли он Б; НИР и похоронить это тело ?
— Пусть еще один абсолюв и Б; нисходит этот труп, - сказал Фоулк, - я не знаю; какое намерение имеет граф де Фуа; басня, что он исходит от D; biter ; я видел сира де Саиссака живым, два дня назад, и я нашел его здесь мертвым ; это assur;лежит в каком-то виновном действии, что он потерял жизнь, и враги Господа приходят pr;senter его D;Апулия ; наши b;N;диктовки, чтобы сбить нас в какой-то пи;Ге. Нет ли кого-нибудь, кто мог бы рассказать о смерти сира де Саиссака ?
Никто не смеялся. Граф де Фуа Р; прищурился :
- Я предлагаю свою клятву из того, что говорю.
— В таком случае, - сказал Лысый, - я проклинаю его и вышвыриваю из приза, твоя клятва-предательство и лжесвидетельство.
Хриплый, дикий крик пошел, как из логова; Глизе;; этот крик, и; зло; произносимая дикция; е Лушками, он ОП;РА бурное движение среди народа; все гремело под Во; тес; Лев; Эс; еще не было насильственных арестов; v; что; но глухой слух, который шуршал со всех сторон, ожил через degr; s. Спонтанным движением;, все мужчины; черные шапки, которые загромождали неф, были в ряд;s вокруг графа де Фуа; все те, кто их белые плащи D;подписывали; быть из партии лыски были pr; cipit; s его c; t; ; шкатулка; так много; между этими двумя группами угрозы активно меняются, а проекты, долго содержавшиеся в них, становятся тиражами.
— Надо покончить с этим пиаром; быть наглым, - кричали самые смелые; он сделал божественный закон законом ненависти и зла;дикция ; он предал город и графа ; он хочет предать нас верующим;s ; он D;j; продал наше имущество и людей, чтобы удовлетворить свою жажду хищения и мести.
Приверженцы лыски г;взвинчивали яростные инвективы, и, может быть, они сияли, и святилище было осквернено, когда некоторые из собратьев белого цвета подошли так близко, чтобы поднести руку к гробу, отступили назад, чтобы взглянуть на лицо Саиссака : эти черты, столь резко произносимые за мгновение до этого, пахли не больше, чем желтое, почти бесформенное лицо;но это не так. не было гниения, привычного к человеческому телу, Это отвратительное разрушение, которое разрушает его ужасными язвами о ;червь грызет и ПА;т его жертву ; лицо это, казалось, убегало и исчезало; оно было подобно облаку, которое воздействовало на известную форму, а северный ветер растворял и стирал на синем небе.
Это происшествие вернуло все взгляды к гробу, который шел; быть забытым;, и вся эта толпа последовала, с неподвижным stup; фракция, это сверхъестественное исчезновение тела, которое все; время; было так узнаваемо; все глаза. Мало - помалу все затихло; Т; Тэ уменьшилось, тело словно погрузилось в гроб. Ужасное внимание привлекло это собрание; e в мертвой тишине, когда М; МЕ дикий крик, который мы услышали, ушел от двери; glise. Рыцарь, покрытый оружием; золотой звон У; был, гора; на великолепном боевом коне ; он двинулся галопом, звеня пав под утюгами своего курьера. Все глаза, д; повернулись; с трупа, были привязаны; С на этого новичка; он добрался до аупр; с Би; ре; открытое, высокое копье, неподвижное, и как привязан;; седло его лошади; когда он был; носить; е из гроба, он ударил его наконечником своего копья, поднял V; пустое тело Альберта де Саиссака, бросил его вдаль и показал пустой гроб ; все взгляды: он r; p; ta его дикий и ужасный крик, затем он поднял visi; re его шлема, и мы увидели лицо Альберта де Саиссака, он; tincelant, anim; ужасной жизни; он протянул руку к Фоулку, и сказал голосом, который тот поверил, узнал; tre :
- Спасибо, лысый; через три года, в тот же день я принесу тебе тело Альберта де Саиссака в этой; Глизе.
Всадник, потянув затем его; Р; Е, С'; Лан; а из; Глизе, и никто не мог сказать, о; он исчез, потому что,; несколько шагов от Л;, он лан; имеет свою лошадь на улице d; серте, и; ни одна дверь Тулузы не d; Клара видела, как вышел рыцарь, покрытый блестящим оружием и гора; на боевом коне.
Д; о том, что первое движение ступ; фракция была пройдена;, Лысый, который был удален; со своими на ступенях алтаря, воскликнул торжественным тоном :
- Зло;дикция об этом городе и об этом народе ливр; на предприятия д; мой ! Пусть она стерлась и растворилась, как стерся этот труп; и растворилась ! Народ Тулузы, ваш перс; v; прогорклый; держать в ваших стенах того, кого;Глизе отверг; от чрева его, призвал; на вас кол; re Бога; Господь удалился; из этого города о; h; r; sie поклоняется; e в его сильнейшем защитнике, и Господь проявил; его отступление, разрешив, чтобы чудеса, подобные тем, которые у вас есть; t; t; меньше, происходили в его храме, и, как он сказал ; его АП;Трес : "следуйте за мной в путь О; я буду ходить», мы последуем за ним и отступим от вас.
Эта угроза была искусно осуществлена за час до того, как народ покинул его ;лысый с индифферентностью;но, в пр ; сенсе вундеркинда, который был ОП;г;; его взгляд, он оставался запретным и полагал, что город Р;смеется v ; смеется под злом;дикцией;v;что; также вся эта толпа, за исключением графа де Фуа и черных шляп, пала ; колени, толкая плач, среди которых было много людей.отличал от тех, кто просил, чтобы не лишать город таинств.
В этот момент в башнях Святого Стефана раздался гулкий звон колоколов, и на улицы вышли все, кто был в Святом Стефане, и те, кто жил в своих домах. Это был первый curiosit; alarm; e кто; дрочил весь город ; все спрашивали,смеялись над тем, что произошло, но никто не мог сказать, или те, кто что-то рассказывал, делали это такими необъяснимыми, что никто ничего не мог понять ;единственное, что ясно выделялось из всех этих шумов, - это то, что Фоулк хотел покинуть Тулузу, забрав с собой все таинства. С одной стороны, белые стяжки говорили, что это была потеря Тулузы, с другой-черные стяжки говорили, что это было ее спасение ; в это время толпа, еще не имевшая никакого предубеждения, последовала своему естественному инстинкту и направилась к местам о; она полагала, что может лучше всего осведомиться, то есть к обители тех, кто позаботился о прот; Гере и вести ее, от С;Т;Сент-Этьена и К Н; Тель-Де-Виль.
Любовь тулузцев к своему графу была экстр;МЕ ; ибо никогда у них не было ; страдать ни от его хитрости, ни от его слабости ; Раймон имел ;ларги привил их;Гес города, предоставив буржуям право оружия как дворян, и право мстить за их оскорбления как ;ТАТ Инд;во время. Так было видно, что Тулузская буржуазия от своего имени вела войну над поместьями лорда Алли; графа, не препятствуя этому. Однако он был; t; трудно догадаться, за кого толпа будет выступать, так много было разнообразны; в мнениях, которые она ;ставила при сдаче; Н; Тель-де-город.
Там находился граф Тулузский и беседовал с ним.
— Так, - говорил он ей, - этот М; КР; АНТ д’; В; что позволил себе; обмануть; эту хитрость. Я не говорю о толпе ; когда ей сказали: "Посмотрите на это; странное облако на небе ;" небо было чистым, как вода алмаза, она смотрит и видит; странное облако; но лысый, хитрость и ложь в митре и храповике ! ты должен; гордиться своим r; ussite, я благодарю тебя; мы идем; быть d; доставить; С. Так они уедут ?
- Ассур; мент, - сказал он, - и все пр; тресы всех приходов и Монаст; Рес Тулузский собираются; Сент-Этьен, унося украшения из; Глис, циборий и чаши.
- Ви; Ри ! говорит граф Тулузский, это f; cheux : эти украшения богаты и весомы, и могли бы предоставить нам прекрасные золотые гроши, чтобы заплатить жалованье нашим дорожникам. В любом случае, пусть они уйдут, это то, что я d;сир особенно.
Когда он так говорил, все колокола, которые не перестали звонить, вдруг затихли, и огромная толпа устремилась к площади ч;Тео Нарбонне, призывая графа Тулузского;громкими криками.
— Ну-ну ! сказал ему; он кровавый, воспользуйся обстоятельством, покажи себя народу и Д; прогони это движение против лысых; прогони его, и народ будет аплодировать тебе.
— Я отпущу его, этого вполне достаточно, - сказал граф, - это одно; пустошь между ним и народом.
— Но народ говорит о том, чтобы задержать его, - возразил кровавый. Какая бы ненависть ни была у нас к; v; что, нет; ненависть к Богу; народ подобен жадному, который бежит апр; s собака обнимает; который уносит свой Р; ти. Он боится собаки, но любит ее р; ти. Д; испытывай и М; бери лысых, но лысых крести, Марий и хорони, и Д; Ж; моли его, как будто он уносит в своей чаше спасение города сущего; ре.
- Глупая толпа ! - сказал граф, вставая с кол; ре ; но что делает Бернар ? Бернар пообещал, что выгонит Фоулка из города.
- Н; Лас ! сказал; он кровавый, колдовство Альберта де Саиссака поразило его; какой-то ужас, из которого он не может выйти.
- Значит, он в это верит ? Ох, негодяи, как все эти мужики, рыцари, мещане и мананты, а ты-м; МЕ ! своим глупым обманом ты сделал так, что лысый останется, останется на поприще народа, и власть его не найдет преград. Вы ничего не умеете делать !
Он долго смеялся, прислушиваясь к крикам людей, которые звали его, а затем он в конце концов сказал нетерпеливо :
- Чего они от меня хотят ? Я могу что-то ; все это ?
- Граф Тулузский, - сказал он, - вы играете; в этот час ваш самый важный шанс; дерзайте d; курите этот фейерверк, которым вы прикрываете свои действия и слова, Де Мани; ре ; что они всегда могут означать да и нет, в зависимости от того, что он должен согласиться с вами позже ; поговорите с народом, он ненавидит вашего врага и удерживается только М; плаванья, которые вы держите с ним : это для вас, что он хочет emp;дорогой его d; доля: дерзайте; быть вашей партии, и весь город будет. Я прошу вас от имени ваших жителей, или plut; t от имени вашего сына, ; который вы не оставите bient; t ни один город o; он может скрываться.
— Но лысый уйдет, я ЕСП; ре, не облиг; де ме; Лер, - возразил граф, - лудант Ла при;ре от л'; иль кровавый.
- Вы слышите крики народа ? ; coutez, voil; клиенты pr; tres, которые продвигаются от этого c; t;, Лушк приходит отважиться на вас, он приходит показать вам свою власть над Тулузой ; это будет перед вашим ch; teau, перед вами, что он будет притворяться с; дер на просьбы народа. Это будет для него безвозвратным триумфом, для вас-безмерным унижением.
; в этот момент вошли графы де Фуа, Давид Роа, капитулы, все просили Раймонда зафиксировать неопределенность толпы. Бернар д; Клара, что он не был достаточно влиятельным, чтобы получить этот r; sultat, и граф не мог сдержать улыбку тщеславия; удовлетворен, торжествует ПУ ;рил, что он;был pr ; t; платить из его власти. Молодой Раймонд тоже подошел и попросил своего п;ре показать себя. Крики нарастали, и Д; Д; т; те процессия выходила на площадь. Она шагнула вперед, величественно распевая де Профундис ; кресты, покрытые черными вуалями, цибории, кадильницы, чаши, воил;с м;м ;носили;с пиарщиками;в черных шляпах ; мощи святых в серебряных и золотых сундуках, украшенные;с каменьями ;стояли в середине процессии, и клирики, которые несли их по двое ; по двое на своих ;Паулы р; р; издали этот стих Библии, говоря: :
"И прогонят Бога со своих стен. »
Толпа, пораженная торжественностью; этого зрелища, казалась печальной и Д;Е; Р; Е.
— Ну-ну ! - воскликнул он, - пусть молодой граф покажется, пусть заговорит, пусть посмеет ради спасения своего п; ре того, что его п; ре не посмеет ради спасения своего сына.
- Да ! да ! - воскликнули рыцари. Пусть говорит ! народ будет стоить.
Граф Тулузский схватил своего сына, и, сжимая его ПР; с его, он кричал :
— Пусть я разоблачу моего сына; произнесу слово ;совершу действие, которое могло бы ему;быть импотентом ; е; преступлением Римского двора ! нет, мессиры, нет ! Лучше бы я спустился на эту площадь и собственноручно зарезал Лыску. Откройте эту феню, откройте !
На об; ИТ, и старый граф вышел; фен; Тре, который господствовал над площадью Н;Тель-Де-Виль ; он апер;ут Фоулк, который проходил через нее, остенсур де Сент-Этьен в руках. И не сомневался, что он не получит того народного ликования, которое должно было заставить его восторжествовать. Если эта борьба была пройдена в церкви Святого Стефана и в пре; сень тех, кто имел; т; т; меньше чуда, которое происходит там; оп; р;, то, несомненно, был только один голос ; но большинство из тех, кто стоял перед H, не знали об этом чуде или не видели его, несмотря на те знаки сожаления и уважения, которыми была окружена религия, которая уходила своим пиром. Лысый покосился на нее.
- Народ, - сказал он, - пиарите себя ; понести наказание за ваши преступления. Бог, утомленный, из ваших краев, оставляет вас предать дух богохульства и погибели, который находится в ваших стенах.
И жестом он дал знак графу Тулузскому.
- Знайте, что вы исключаете его из этого, - продолжал он,-или же принимайте свои v;скорби, плачьте и D;солейте себя, ибо Господь отступает от вас и навсегда выйдет из этого cit; виновный. Граф Тулузский - это ; ты; отчитываться теперь о своих подданных; правосудие; тернель.
Послышались какие-то крики, граф успокаивал их рукой.
- Господи, - произнес граф голосом скорее насмешливым, чем серьезным,-я доложу о моих подданных ; божественная справедливость, и, может быть, они сочтут, что этот счет не так дорог им, как по прошествии;. Я не знаю, что Бог, который сделал этот город возрос моими руками в богатстве и населении, я не знаю, что Бог, который я получил; шесть Монаст;res и три; glises, ушел; из нашего cit; ; но то, что я знаю и вижу, что d;мой, который доставил его;e ; ненависть и D;sordre еще не вышел из него.
Эта насмешка над Фоулком принесла больше успеха, чем получили самые правдивые и жестокие обвинения. Всеобщее приветствие r; pondit к словам старого графа, и имя d; МОН, который остался ; Лушкес с тех пор и до сих пор находится в старых; крицы; poque, было ему r; p; t; со всех сторон с большими ху; ЭС и Гросси; res оскорблений. Минуту он молчал. Он боролся напрасно, потому что он не входил в его планы покинуть Тулузу ; но он был так неловко; в этой борьбе ему было невозможно вернуться на свои ступени. Более того, он имел против себя добропорядочных фанатиков своего мнения, которые, видя благочестивые положения народа, пришли в себя, полагая, что мужественно совершают святое волонтство;от; v;что и вошли в него;n;rent malgr;его из города.
Когда дверь была закрыта за ним, народ издал протяжные возгласы в честь графа Тулузского ,и тот, окровавленный, сказал:
- Видите ли, вам достаточно было д;подписать Лыску как Д;мою ненависть и Д;выйти, чтобы народ его отпустил; уйти.
— Я ... - задумчиво произнес граф.
VII
КОЛДУН.
Все вещи, о которых мы только что сообщили, были пройдены в течение нескольких дней, когда однажды вечером человек, закутанный в длинный плащ, вошел на темную улицу Монпелье и постучал в низкую дверь. Дом оставался безмолвным, и незнакомец, постучав, снова, один из практикующих Иуды;над дверью в первом этаже; теже, который прошел на несколько футов, как обычно, теже inf; смеясь, этот глазок открылся, и голос касс; е спросил его, кто он.
— Тот, кого вы ждете, - сказал незнакомец, который постучал.
- Я всегда жду, Р, - раздался голос, - приход несчастья всегда должен быть ожиданием праведника.
- Тр; ве; ваши Р; банальные изгибы, Р; - прищурился рыцарь, ибо носил отличительные знаки этого класса: Ле ;Перон, л’; р; е, Золотой пояс. Вы знаете, кто я, и один человек пришел сегодня утром сообщить вам о моем визите, d; j; m; мне он должен; быть здесь и иметь меня pr; c; d ; час; это свидание.
- Действительно, пришел один человек, Р, - раздался голос, - человек, который сказал мне, что рыцарь придет ко мне, но этот человек не вернулся ; время, которое он указал; э. Я не знаю вас ; поэтому подождите, пока ваш посланник вернется и произнесет слова, которые должны открыть эту дверь.
- Колдун, - сказал рыцарь, - это все твоя наука ? Разве ты не знаешь, кто я, и не узнаешь того, кого ждешь ?
- О ! сказал голос, я знаю вас и того, кого вы послали;, я знаю вас по всем именам, которые вы носите, я знаю вас, несмотря на перемену, которую вы ОП;r; в вашем лице и вашем лице ; но, вы, вы ничего не имеете; скажите мне, кто уверяет меня, что вы пришли сюда без злых замыслов против меня ?
- Какую страховку я могу дать тебе лучше той, которую ты найдешь в своей науке ? - сказал рыцарь. Но на самом деле,-прибавил он,-я делаю вид, что верю, что ты-тот, кого ты пр;тя ;Тре, прорицатель ; которому открыта тайна с;ура людей, и твой страх заставляет меня видеть, что ты отнюдь не тот человек, которого я ищу.
- Какой мужчина ? - сказал колдун.
- Но, р, - сказал рыцарь, - золото - цель науки. »
; едва были произнесены эти слова, как дверь отворилась и вошел рыцарь, и за ним бесшумно закрылась дверь. На верхней ступеньке лестницы появился старик, т; те; окутанный эспом; СЕ в тюрбане, черты л; чес и обвис, половинка; лица скрыта седой, необразованной бородой. Он; очистил рыцаря и ввел его в огромный, но громоздкий зал с рукописями, скелетами птиц и животных; сияющий треугольник; был инкрустирован; в стене, а ниже этого каббалистического знака ;стоял длинный стол, на котором; лежал ;вытянутый то ли труп, то ли скелет, то ли изображение человеческого тела. Рыцарь огляделся настороженно, но без любопытства; ни; тонуса, который должен был вызвать особый вид места o; он имел; t; допущенный.
— Итак, - сказал он, - мой посланник еще не прибыл ?
- Пока нет, Р, - покачал головой колдун.
- И, который час должен прийти, - подхватил рыцарь, - оба Фрэн; айс верь; с кем ты хочешь посоветоваться ?
- время полуночи, Р, - кивнул колдун.
- Еще час отсюда-л, - отмахнулся рыцарь , - этот пьяница успеет прибыть.
— Он вам нужен, чтобы слышать и видеть ? - сказал колдун серьезным тоном и вопросительно посмотрел на незнакомца.
- Что ты имеешь в виду ? - повторил рыцарь.
— Я имею в виду, что для того, чтобы прятаться в соседней комнате и расспрашивать меня о тех двух мужчинах, которые придут, не нужно быть двумя, особенно когда самый int ;ress;;; couter здесь.
- Самый int; ress;, говоришь, колдун ?
- Без сомнения, сир Лоран де Турин, - кивнул колдун. Вы верите, что я не знаю, кто из вас двоих, из вас или из тех, кто прибыл ко мне сегодня утром, больше всего int; ress;; знает секреты Робера де Мовуазена и Амори де Монфора ?
- Так как мой; куйер сказал Тебе Мое имя, колдун…
— Меня зовут ГУ, Дон Д'Аппамия, - продолжал старик, перебивая Сира Лорана, - и ваш; куйер, или шут, или повар, ибо доктор;Ле-человек ; все соусы, не сказал мне ни вашего вчерашнего имени, ни того, что вы носили месяц назад.
- Тише, тише ! положил;Рабле ! - воскликнул рыцарь, - у меня осталось только одно имя-Лоран. Но разве ты не трепещешь, зная, что я ношу другую и буду наедине со мной в этой комнате ?
Колдун грустно усмехнулся и с чувством повторил: :
— Я трепещу только за вас, мессир, которые будут играть вашей жизнью; погоня за мизер; Рабле мести, которой вы, возможно, не достигнете.
- Безрассудно ! - воскликнул рыцарь, - ступай, делай эти слова и г; взвешивай ; свои собственные мысли; Эс, что я сделал, чтобы рассказать свою тайну; шут,; inf; меня, который будет говорить тебе все;! Вот почему его здесь нет, тра; Тре ! ; Коут, колдун, ты слишком много знаешь и слишком опрометчиво говоришь мне то, что знаешь, чтобы не иметь скрытой цели; : скажи, неужели человек, который пришел сюда сегодня утром, предал меня ?
- Предал ? говорит ГУ; Дон. Вы имеете в виду л; что он сказал мне больше, чем вы приказали ему; ? Нет ! он пришел, и тоном, которым говорит человек ; тот, кого он считает импун;лжет оскорблять, тем тоном, что лакеи малтрит;s сдаются с износ ; кто слаб перед ними, зеркала fid;их наглость их ма;tres, он сказал мне : « вчера, в оргии и в доме евреев, Амори де Монфор и Робер де Мовуазен потеряли в игре d;s больше золота, чем они позируют;d;rent, возможно, быть в их жизни;они играли против двух тунисцев из религии Магомета. Когда оба рыцаря проиграли все, пьяные от вина, налитого им рибаудами, от ярости их потери, fr; n; Tic esp; прогорклый игры, который берет c; ur игрока с железной рукой, острый, раздраженный; sistible, encha; не и не тянет его; не до преступления, Амаури и Роберт высказались;арендовали тунисцев, чтобы играть свою личность, свою свободу; против того, что они имели d; j; проиграл, и игра была принята;e. Удар d; s стоил боя: рыцари были побеждены ; но тунисцы, опасаясь, что ЧР, не желая выплачивать свой долг, могут отрицать свое состояние, предложили им оценить;сумму;чесотку ; ту, которую они потеряли, и таким образом выплатить. Они приняли; Марч;; завтра должна исполниться оплата в pr; sence рыцарей t; меньше части. Ни Амори, ни Роберт не знали, как это сделать, когда человек учил их; Твой дом, как содержащий больше золота, чем положено;зуб всех графов Прованса. Ты будешь прятать от них то, что они от тебя потребуют. "Я r; крик; ; эти слова Твоего посланника и выставил он; бедная моя;, но он сказал мне, что он возьмет у меня золото, которое я должен дать; эти рыцари и что я-м; я получил бы великолепное жалованье, если бы я хотел наложить на них за это pr; t такие условия, которые вы скажете мне сегодня вечером. Voil; сообщение тон; cuyer : не fid;ЛЕ и сдержанный ?
- Он не сказал тебе ничего другого ? - повторил Лоран.
— Нет, р,-сказал колдун, - он не сказал мне, что ты и он;держи двух тунисцев, которые выиграли ; все это золото С D ;S charg; s int;смеясь над свинцом, который сбивает их с c;t;благоприятный, он не сказал мне, что это не золото этих двух рыцарей, что ты хочешь, но роковое обязательство их людей, и что ты взял их злыми страстями, чтобы толкнуть их;какой-то осуждающий поступок, хорошо зная, что это льстит злым страстям людей, что они М; не ими-м ; моими;их разорение, более s;rement, чем сражение с ними ; лицо D;покрытое ; он мне этого не говорил, но я знаю.
- Врешь, колдун ! - крикнул Лоран, поднимаясь с перевала; ре. Голдери; был пьян, когда он рассказал тебе; все это; ты удивил его этой тайной с дерзостью, которой пользуются твои подобные; горе ; ты слышал это ! горе ему, что он произнес это !
— Как ты думаешь, - произнес колдун с торжественностью, - сингули; ре, что на моей т;те и на ее, должно кричать несчастье ? Нечестивые; нечестивые; те, которые считают, что, возбуждая страсти твоих врагов, ты их подтолкнешь; бездна, и которые ты-м; оставь меня; самая д; испытываемая из всех; месть, воображая, что она не приведет тебя, как ты хочешь, вошла; Нер другие, не видя более int; ress; s; твою погибель, которые бросают тебя в нее и служат тебе, пусть они не видят тебя сами ; мои; столь дальновидные против других ; если ты слеп к себе, то не полагайся ни на кого из тех, кто льстит тебе, ни на кого, кто растет и кто толкает, кто непременно падет и кто не может пасть врагами твоими !
- Что ты говоришь ? - воскликнул Лоран с заметной интонацией. Этот МИС; Рабле Голдери предал бы меня, имел бы он какие-нибудь затаенные замыслы ? О ! говори, ГУ; Дон ! только одно, о чем он не врал тебе, может быть,-это безмерность;о богатствах моих; говори, скажи мне врагов моих, если знаешь их, и я дам тебе столько серебряных марок, сколько букв в их имени.
Колдун взял себя в руки; молча смотрел на Лорана каким-то необъяснимым взглядом ; в этом колдуне был роковой сарказм, что-то от д;МОН, который видит, как падает одна ;МЕ в пи;Ге. И вдруг этот взгляд и молчание были нарушены одним ;клацанье смеха настолько наглым и непрерывным, что Лаврентий был готов; s увлекся; ударил колдуна ; но тот, остановив его; так много руку, крикнул ga; лжет :
- Эх ! мой; Тре, сир Лоран, не гневайтесь так быстро на вашего доброго слугу; когда все; час вы пригрозили мне; кинжалом, я нашел;это г; наслаждаясь, и мое тщеславие; В А; Т; сильно щекотать;е : но если удары кинжалом обещают больше, чем дают, то удары плоскостью;р; е дают прежде, чем обещают, и я не встревожен;.
- Что-что ! это ты, Голдери ? - крикнул ей Ма; Тре; ты !
- Да, сир Лоран, я-м;МЕ.
— ; что хорошего в этом Д;и в этом сюрпризе ?
— ; две вещи, монсеньор : первая;ре, ; показать вам, что мне удастся АИС;ЛЖ ; обмануть Сиры де Монфор и Де Мальвуазен, так как я мог удивить вас момент cr;dulit;, когда я п;п;тр; глубоко в тайнах вашей мести и встревожил вас; о его успехе;s ; потому что это также, что я намерен атаковать cr; dulit;от ваших врагов; второй,; заставить вас видеть, что это секреты, которые не должны ; быть доверены ;бог или Сатана... или могила... и что это была большая неосторожность, что вы думали;; сказать ; что колдун малейшие ваши планы ; ибо разве вы не видите, что Мовуазин и Амаури, аттир; s в этом месте app; t золота, которое они считали in; затем, в конце концов, злоупотребляют ГУ; Дон и получить тайну нашего визита ?
- Значит, колдун ничего не знает ? - повторил Лоран.
- Не важно, что он знает или что ему удалось узнать, - сказал Голдери, стараясь, чтобы он ничего не сказал.
- Значит, - сказал Лаврентий, - ты в одиночку справляешься с нашим проектом ?
- Один, - сказал Голдери.
— И ты хорошо s; r, - подхватил его Ма; Тре, де Конна; достаточно прежде, чем я из этих двух мужчин, чтобы прибыть прямо; их самый секретный; ты думаешь; Е ?
- Мое сокровенное мнение человека всегда принадлежит тому, кто не остановится на этих ничтожествах чести или добродетели, которыми одеты люди в глазах народа. Тот, кто не ел; голоден ; тот, кто подвергается опасности, боится; однако один воздерживается, а другой борется : это то, что люди называют добродетелью ; а отрицатели считают, что человек не голоден и не боится; глупость ! Ищите то, что наиболее полезно; удовлетворение человека, и у вас будет его самое секретное; вы думаете; e; только мужества не хватает ; большинство для бывшего; cuter.
— И ты думаешь, что за золото, - сказал Лоран, - они так продают свою честь ?
— Тот, кто играл; может продать себя, потому что он всегда скучает по рынку;...
- О ! мужчины инф; мои ! - крикнул Лоран.
- Не так ли, мой Ма; Тре ? - сказал Голдери, хихикая.
; в этот миг раздались два сильных удара в дверь.
— Вот рыцари, - сказал Голдери, - входите в эту комнату, и чтобы ничего не случилось с вами ;то, что будет происходить у вас на глазах, до такой степени, что заставит вас кричать, м;меня, когда я вас д;прикрою ; одного из этих людей.
Снова постучали, и Голдери добавил: :
- Н; тизер; купидит; менее терпелив, чем месть.
Он толкнул дверь и пошел по лестнице в дом, а Лоран удалился в кабинет, дверь которого была обтянута высокой шелковой шторой. Амори и Роберт поднялись по лестнице. Их глаза, полусветные, Аннон, искали в вине мужества ступить в этот проклятый дом. Они были вооружены Кольчугами, железными кольчугами и кинжалами.
- Входите, сыновья, - мягко сказал им Голдери. Что вы хотите от такого старика, как я ?
И оба молодых человека входят в комнату с этим шумным, шумным, которого молодежь иногда считает, что они покрывают преступление или раскаяние.
- Ч; ! сын Сатаны, - закричал Мальвуазен, - мы пришли, чтобы сжечь тебя, повесить тебя, БР; Лер ! ты пиар;Т ?
- Сир Мальвуазен, - подхватил пиарщик, протягивая колдуну воздух s; v; re, - когда вы повторяете свой визит, вы должны претерпеть все несчастья подобного рода.
— Хорошо сказано, Колдун, - сказал Амаури, - ты его знаешь, и я тоже, наверное, и тоже, зачем мы пришли : значит, у тебя есть золото; отдай нам ?
- У меня есть золото; пр;Тер, сеньоры, - сказал Голдери, - и ничего ; дать. Предложите мне ваши гарантии : я буду иметь дело с вами в соответствии с тем, насколько они справедливы для меня.
- Эх ! дитя дьявола ! - сказал ему Амаури, - Мое Слово и слово этого рыцаря, воил; больше, чем нужно человеку твоего ЭСП;се.
- Что вы собираетесь предложить тунисцам, ожидающим их оплаты ? - сказал Голдери, - вы полагаете, что это только напрасная бравада; эти м; КР; муравьи достаточно; хороший ЧР; твой ?
- Почему нет ? - сказал Мальвуазен, - вера не зря.
— Вы правы, - подхватил Голдери, - и, если бы я мог верить, Синк, - смеялся, - с вашего слова Я признаюсь, что принял бы его.
— И какие доказательства тебе нужны, МИС; Рабле ? говорит Амаури с кол;ре ; не забывай, что мы в Доме Твоем; что мы там Ма; Трес; что ты нас признал; есть золото, и что нам нужно это золото.
— ; сей счет, - сказал Голдери, - убирайтесь отсюда, молодые люди, и не искушайте моего перевала; ре.
- С ума сойти ! - воскликнул Амаури, - что ты можешь, старый и немощный, против двух молодых и сильных мужчин ?
- С ума сойти ! сказал Голдери; это вы, те, кто поверил, что я оставлю вас p; n; trer в моем доме и доставлю ; два d; bauch; s, без d; fense против их бизнеса. Я в вашей власти, говорите вы, молодые люди ; но вы, которые так дерзко разговаривают, разве не знаете, что вы ;ваши мои? Прикоснувшись к первой ступеньке этой лестницы, вы просчитали, что она может затаиться под вашими шагами ? Войдя под эту силу, вы не видели, что она может разбить вас в своем падении ? Знаете ли вы, какие железные руки могут схватить вас и заковать вас при первом же жесте ? Разве вы не чувствуете, что воздух, которым мы здесь дышим, может стать смертельным ? Самый поставленный; Рабле ростовщик, у которого вы собираетесь торговать своей честью, не ре;Мот, что приютился; железной решеткой, разрезающей пополам комнату О; вы; ваши допущенные; и вы предполагаете, что я, обладающий какой-то мудростью, предаюсь;вы с доверием ребенка ! Вы издеваетесь, мессиры ; Ма; Тре здесь-я. Подумайте хорошенько и говорите глупо;квенс. Что вы хотите ?
Уверенным тоном, которым были произнесены эти слова, оба рыцаря огляделись, огляделись и увидели друг друга в зале, столь необычном;обставленном;е, вернувшемся ; се;дулите; от их ;паче, что вино только пошевелилось без д;укоренения, они начали сомневаться в успехе своей наглости.
- Посмотрим, - сказал Амаури, - это шутка. Так что же ты хочешь от нас, чтобы мы Пер;Тер две тысячи марок золота, которые нам нужны ? Какую землю, какую графу; ты хочешь, чтобы мы наняли для гарантии твоего пиар;Т ?
- Мессиры, - сказал колдун, - это все-таки м-м-м-м-м ... шутка, что вы продолжаете. А что, по-твоему, прав такой КР; ансье, как я ? Теперь на земле нет других прав, кроме копья и; Р; Е; и я не военный человек. Мне нужно другое.
— Но, - возразил Амаури,-поспешность, которую мы ставим, - разве мы оправдываемся перед тунисцами, разве это не страховка того, кого мы положим ; мы освобождаем ; rer по отношению к тебе ?
- Действительно, - хихикнул Голдери,-неужели ты думаешь, что я не знаю причины такой поспешности ? Разве я не знаю, что твой п; ре, утомленный; от твоих д; границ, не просит лучше, чем оставить тебя в руках первого КР;ансье, к которому ты будешь обязан; ? И если ты не д; баррасс; от них кинжалом или ядом, то не знаю ли я м; меня, что это потому, что в этом городе тунисцы, с которыми буржуа торгуют своим товаром, имеют такую защиту, что народ ни на минуту не ; истребить тебя и твоих, если ты поднимешь руку на одного из его союзников ? Ты не забыл;, Амаури, какими подачами пришлось искупить свою свободу;, однажды твой неосторожный любопытствующий; захотел п; п; трер в магелонском глазу, когда дверь в него была закрыта. Это не Земля графа Тулузского отлученного;, и против которой всякое преступление-есть действие м;обряд; это город короля Арагонского, б; отрицается Господом нашим папой; и более того, что все это, Ма; коса от нее-М; МЕ, крепкая своими стенами и своим народом и не боящаяся говорить вслух.
- Слишком высоко, может быть ! - воскликнула Амаури с кол; ре; ибо она содержит наглых буржуа, которые говорят о вычитании ее; веры, которую она должна; своего Господа и riger в r; общественности. Ах! дай Бог, чтобы они исполнили этот замысел ! тогда не будет больше ни сюзерена; ни б; н; дикции, которая его защищает; Ге ! так что...
- Тогда грабеж будет хорошим, не так ли ? говорит Голдери ; но разве ты не знаешь также, что твой п; ре Симон ни с кем не делится им, и что из всех богатств Лаваура ни один денье не вышло из его рук ?
— Я знаю, - задумчиво проговорила Амаури, - но, может быть, когда-нибудь наступит !
- В день его смерти, да ? - сказал Голдери.
- Колдун ! - яростно крикнул Амаури, - не обращай внимания на мой п;ре. Какую гарантию вы хотите на свой pr и какую гарантию вы фиксируете на возврат ?
- Почемуто возврат будет; ночь No; l, через год; гарантия, одно слово от тебя, одно слово от тебя и от Мовуазена.
- Одно слово ! говорит Амаури; тонна;, колдовство может -; быть ! обязательство перед сатаной, посланником которого ты являешься !
Колдун взял себя в руки; смех и Р; пондит :
- О ! это не колдовство ; оно находится в твоем Уре, хотя оно никогда не может произойти.
— Так что же это такое ? - сказал Мальвуазен.
— Признание.
- Какой ?
- Исповедь твоя самая тайная; ты думай; е и самая тайная; ты от товарища твоего, подписывай; от руки Твоей и ее.
— этот счет, Марч, заключен, - усмехнулся Амаури.
— Без сомнения, - воскликнул Мовуазен, - и я подпишу тебе мою самую секретную;ты подумай;е ; вот она : Я Д;сир стать собственником;молчать о богатейших виноградниках Франции.
— И я, сюзерен Прованса, - добавила Амаури.
— Вы оба лжете, - сказал Голдери, - это пороки, которыми вы хвастаетесь слишком высоко, чтобы они были вашей самой тайной, хотя они и являются вашей целью.
- Колдун, ты издеваешься ; хочешь ли ты знать наше самое сокровенное;считай; е лучше нас-м; мои ? - спросил Амаури, - и что может быть у человека более пылкого, чем наслаждение или сила ?
- Молодые люди, - сказал Голдери, - не играйте со мной в смысл своих слов. Я просил вас; ваш самый секретный; вы думаете; е, тот, которому не доверяют ; друг или сообщник; тот, которого боялись бы произнести вслух, один посреди ОЦ;ан, так боялись, что голос, настолько низкий, что он f;t, прозвучит, как гром ; это тот, который мне нужен, и я хочу, чтобы вы знали. ; эта цена все золото, которое вы попросите у меня, будет в ваших руках, не только то, что вам нужно, чтобы расплатиться с иностранцами, но м ;я тот, с которым вы еще сможете;обрезать богатейших рыцарей крестового похода.
- В v-РИТ, - сказал Амаури, глядя на Мальвуазена, - ты отдашь нам это золото ?
- Я отдам его вам.
— Ну-ну ! - - я вам скажу и подпишу то, что у меня есть еще в секрете в с;УР.
- Минуточку, - сказал колдун, - не обманывай меня, я знаю эту мысль, которую ты должен мне сказать, от м, от меня, что от твоего товарища; помни, что если это не та, что ты,-крикнул он на пергаменте, - между нами нет марша, и что я не получу ее, если, помедлив, ты отдашь ее мне.
Амаури, схватив перо за ;крир, положил его на стол и, глядя колдуну в лицо, сказал ему :
- Но какую гарантию ты находишь в обладании такой тайной ?
- Какая гарантия ? r; pliqua Goldery : дело в том, что такой человек, как ты, должен прежде всего искупить доказательство бесчестия или Л;чет;, и что ему нет цены, за которую он не заплатит ее когда-нибудь.
- Значит, ты хочешь, чтобы я продал тебе свою жизнь ?
- Я хочу, чтобы ты отдал мне честь.
- Значит, ты считаешь, - сказала Амаури с перевязью, - что моя самая секретная мысль - преступление?
- Я так думаю, - сказал Голдери.
— В таком случае, - сказал Амаури, - нам нечего делать с тобой.
— Пусть, - сказал Голдери, - идите; только я остаюсь с такой уверенностью, что ни тот, ни другой из вас не смеют ;кричите, что он Д;сир самый пылкий.
Он отодвинул от ног мешочки, полные золота, которые были у него, и взял свой светильник, чтобы;просветить рыцарей.
- Что ты думаешь о нас ? говорит Mauvoisin, что этот шум был arr;t;.
- Пенсне смерти, - подхватил Голдери.
- А против кого, - закричал Амаури, ставший п;Ле; та Р; - колдуном.
— Ни одно имя не будет произнесено здесь, - сказал Голдери, - только, если в условленный день ты не смог оправдаться передо мной или посланником, которого я пошлю к тебе, тебе будет дозволено р;п;Тер все, что ты ;кричи здесь низко и тайно, м;МЕ для твоего спутника, и я дам тебе новую Энн;е д;лай. Только то, что ты д;сиречь сегодня низко, тогда нужно будет желать его высоко и призвать высшие силы для исполнения твоих v; ux.
- А когда будет сделано новое обязательство ? - сказал Амаури, который, прежде чем прервать марш;, хотел знать все условия.
- В ночь No; l, когда петух будет петь; три раза.
— А я буду без т; меньше ? - сказал Амаури.
- Без других т; меньше меня.
А Амаури некоторое время молчал, потом закричал :
- Нет ! это невозможно ! Прощайте.
- Прощай, - сказал колдун.
Но Мовуазен, остановившись, в свою очередь, сказал старику :
- Раз уж ты так хорошо знаешь, что такое наше пенсне, и что это пенсне смерти, скажи нам ; кому оно адресовано ?
— Я сказал тебе, юноша, что ни одно имя не будет произнесено в этом месте ; но, если хочешь, я могу показать тебе лицо Того, Кого ты хотел бы знать, Рея; из числа живых; осмелишься ли ты взглянуть на него ?
Мальвуазин некоторое время молчал, потом закричал :
- Либо я посмею !
- Ну, пошли ! - сказал колдун.
Он взял Мовуазена за руку и повел его к двери кабинета о; ;Лорен де Турин, приподнял завесу и показал ему, что тот неподвижен и жесток.
- Альберт !
- Тише, тише ! - воскликнул Голдери громовым голосом, - в этом зале не должно произноситься ни одного имени.
Робер остался приземляться; и Б; АНТ перед рыцарем, который показался ему Фантом; МЕ. Голдери сбросил вуаль и сказал насмешливым голосом :
— Ну-ну ! храбрый Роберт, такой храбрый против девушек и стариков, разве это не та самая тайна, которую ты думаешь ?
- Положил;Рабле ! - воскликнул Мальвуазен, - ты дитя Сатаны !
— Et Satan m’ob;it, cria Goldery. Арри; ре ! дитя людей, если ты не хочешь, чтобы моя рука сломала тебя или чтобы этот фант привязал меня к себе, ты как живой страх и не показывай глазам всех ужаса, который преследует тебя во мне !
Мальвуазен отступил,; мог;.
— А теперь, - сказал колдун, - подпишешь ? вот золото.
- Подписать !… говорит Mauvoisin, ;gar;.
Он замолчал на мгновение, долго хихикая, а потом, приняв тон Р; Солу, воскликнул :
— Ну-ну ! да: пусть это будет ;написано на пергаменте и в твоем сознании это не имеет значения.
Колдун pr; понюхал свиток; Mauvoisin, который; выкрикнул несколько слов.
— И ты р; р; терас, что у тебя есть; Крит, ты р; р; терас; ночь но; л ?
- Я р; р; терай.
- ; вслух ?
- ; вслух.
- Возьми, вот твое золото.
И Голдери бросил; Мовуазин мешок, наполненный Пи; этими золотыми, которые тот не позаботился сосчитать. Он отпрянул, и, проходя мимо Амаури, тот крикнул ему :
- Что ты видел ?
- РИТ, - мрачно сказал Мальвуазен.
Потом добавил совсем негромко :
- Согласись, я буду ждать тебя за углом этого дома.
И он спустился по лестнице , дверь распахнулась перед ним, и он упал.
Колдун не расслышал, но улыбнулся словам, которые увидел, что только что произнес Мальвуазен. В этой улыбке была вся гордость человека, который поставил себе; серьезную проблему; меня и грядущую; решение, и он позволил себе, сказал совсем тихо :
— Сначала; наглый глотатель, потом л;че, теперь убийца, это ход преступления.
Затем он подошел к Амаури. Этот, невзирая на слова Мальвуазена, все еще казался Инд; цис. Там было ;может; того, что он думает, потому что он предполагал, что;он человек мог p;n;воодушевлять, забывая в его фанатиком террора, что Бог d; видеть более четко, достигающий ;вечный противоречие c;ur человека, cr;dulit; без веры.
— А ты, юноша, - обратился к нему колдун, - хочешь; быть богатым ? ты хочешь увидеть того, чью смерть ты ждешь ?
— Нет, - сказал Амаури, - нет ; я понесу свою судьбу; е, рабство, если надо; оставь меня, колдун; ты продаешь свое золото слишком дорого.
— Я продаю то, что пиар; Тре продает отпущение, я прошу только одно ;МЕ.
- Но это признание ты можешь опубликовать, а уста пиарщика немы.
— Да сохранит тебя Бог, Амори де Монфор, который должен был ;быть владыкой стольких ч;то и графа;с !
- Расскажи, что ты показал, - сказал Амаури.
- Его тайна принадлежит только мне, а твоя будет принадлежать только мне; я не начну свои обязательства с предательства.
- Колдун, какой int; r; t у тебя; заставить меня подписать это; может быть pens; e ?
- Тот, кто с честью вернет золото, которое я буду пр; Тер, никто другой. Я человек честолюбивых амбиций, чтобы ты мог взять на себя мои pr-поручительства ?
- Сколько ты дал;; Мовуазен ?
- Вдвое больше, чем он просил;.
- И что ты мне дашь ?
- Втрое больше того, что ты скажешь.
- Илай молодец ! - сказал Амаури, возвращаясь, - посмотрим.
Колдун медленно повел его за руку к столу о; казалось, лежал; труп, о котором мы говорили;.
- ты что, завеса, - сказал Голдери.
Амаури поднял руку, которая без сил упала.
- Что-что ! - воскликнул Голдери с Клат, - ты не смеешь смотреть в лицо пенсне, которое ты так нежно ласкаешь в своих Р; весах, в своих честолюбивых часах ! Безбожник, который хочет иметь все, не имея ничего, чтобы иметь,; МЕ д'Н; ритье, посмотри на себя; голый !
; с этими словами Голдери сорвал вуаль ; Амаури вскрикнула и упала ; колени закричали :
- Гр;се ! гр; се !
— Ну-ну ! это v; смеется;? - сказал колдун.
- Это v, - усмехнувшись, сказала Амаури.
-Ты подпишешь ее ?
— Я продам тебе свою ,Если хочешь, - сказала Амаури.
— И это твой; меня, что я ach; тебя, - сказал Голдери, - твой; меня в этом мире, потому что она d; j; добыча ада в другом. Услышь, как звенит час, у тебя осталось всего мгновение до того, как звук исчезнет; тогда я уже ничего не смогу.
— Ну-ну ! - сказал Амаури мрачно и Р; Солу, дай мне этот свиток.
Goldery ему pr;senta, и Амаури ;crivit. - Опять убийца ! подумал шут.
- Твое золото ?
- Вот он, - сказал Голдери.
— Это хорошо, - холодно сказала Амаури. Прощайте.
Он взял золото и ушел.
Когда дверь закрылась, Лоран вышел из своего укрытия , но Голдери, прильнув ухом к глазку, показался; пристально посмотрел на него. На мгновение задумавшись, он поднялся и сказал :
— Ну-ну ! Ма; Тре, доказательство л; чет; и доказательство паррицида,; ты доволен ? Давай тронем наши деньги, которые нам вернут сумасшедшие.
— А о; есть ГУ; Дон, Ма; Тре отсюда ? - сказал Лоран.
- Воил, - отозвался Голдери, срывая маску, на которой были черты Симона де Монфора, и показывая ему лицо старика-убийцы.
- Несчастный ! - сказал ему Лоран.
-О, Ма, Тре,-радостно воскликнул Голдери, - росе, мы в пути о;жизнь человека должна быть только как Соломенная солома под ногами охотника;могила одна-единственная, которую я скрываю в своих тайнах;и как это v; смеется ;тривиально, Мальвуазен и Амаури поняли ее сразу ; одна секунда r;изгиб им хватило : это было; Крик в их глазах ; как это происходило в их глазах;как это было в их глазах; как это было в их глазах ; как это было в их глазах. их Пенс;э.
- Они хотят тебя убить ?
- Может быть, и не кинжалом, потому что ни тот, ни другой не смотрели на меня; к с;УР, но они обошли дом взглядом.
— И что, по-твоему, они осмеливаются делать ?
- Вы увидите его, мессир, вы увидите его, и весь Монпелье тоже. Давай выйдем из этого дома.
- Пойдем, - сказал Лоран, шагая к лестнице.
- О, Ма; Тре, - сказал Голдери, - вот лучший путь.
И он повел ее в кабинет, где они нашли скрытую лестницу, которая вела через низкую дверь в небольшой внутренний дворик, окруженный стенами;они прошли по ним молча, как по коридору, и они выиграли; арендовали улицу; loign; e.
Но они не умолкли, не услышали его, не увидели сияние, клекочущее в небе.
- Что это ? - сказал Лоран.
- Это Мовуазен и Амаури, которые считают, что делают то, что мы сделали, погребая свои тайны в могиле. Идем, идем, сир Лоран, наши ;работа еще не закончена : нам хватит марша; ночью теперь надо подниматься по нашей тропе к Солнцу.
На следующий день во всем Монпелье скорбела о смерти мудрого астролога ГУ;Дона, которого удалось вырвать только наполовину от пожара в его доме.
VIII
ЛАГЕРЬ.
В течение двух месяцев город Тулуза был захвачен Симоном де Монфором, а лагерь на левом берегу Гаронны служил для отступления и отступления. ; сколько бы они ни стояли у стен, ни ночью, ни днем, ни смело шли в атаку при ярком солнечном свете, ни пытались совершить ночной подъем, всегда находили тулузцев пр;Ц и в оружии. Крепостной вал, который должен был лучше всего атаковать, был наиболее сильно разорван; самый скрытный марш, казалось, угадал; e заранее, и часто выходы ушибленные;res, направленные графами де Фуа или графом де Комингесом, пришли d; truire лучшие планы комбинированные; s. Однако АРМ; е де Монфор; был многочисленнее, чем когда-либо ;Т; : Вильгельм де Барре, вернулся; во Францию был рамен; многие адъютанты ; v ;Кес де ли;Ге и Гент вошли;п;население их епархий; его;их свита ; графы Блуа и Ш ; Лонс были добавлены;более двухсот рыцарей и десять тысяч пеших людей, которые сражались под их изгнанниками; res. Он; был в первые дни месяца АО; Т 1212; Симон де Монфор; был в своем шатре, с глазами фиксированными; с на земле, напротив двери, через О; солнце р; п; черта; полные лучи ; один человек; был pr; s от него: c’; был рыцарь красиво v; Ту, который держал в руках ;брюхо из перьев, ; Ла Мани;ре с Востока, и с которым он махал взвешенный воздух, что он, казалось, с трудом ; дышать. Собака среднего размера, одетая в золотой ошейник ; ее шея,; была одета; на коленях, в то время как ее Ма; Тре играл с ее ошейником, сделанным из стальных, серебряных и золотых пластин, которые поворачивались ; волонт;, де Мани; ре; делая самые вари рисунки; С. Внезапно Симон встал и показал землю из-под ног; место о; солнце еще не пришло;, он'; крикнул, как невольно :
- Когда будет солнце, они все будут здесь.
— Когда солнце будет л, - мрачно произнес рыцарь, - уже не будет адской жары. Правда, не стоит жить на земле, чтобы вариться там, как у дьявола.
- Лоран, - сказал Симон, обращаясь к рыцарю,-не мог бы ты на минутку посмеяться и пристально посмотреть на меня ?
- Сир граф, - сказал рыцарь, - с тех пор, как вы заставили меня ;присматривать за моей м;ридией, чтобы получить ваши приказы, вы не делали ничего, кроме как вздыхать, бить ногами, вставать, ходить, сидеть, сжимать кулаки с кол;Ре, и я пр;т; все мое внимание ; эта пантомима, клянусь вам, и самая с;смехотворная на свете.
- Лаврентий, - сказал граф, - здесь предательство; воил; около шести недель, что я вложил в этот город; я устал; мои войска; внезапные нападения; неожиданности без числа; тайные марши; и ни одна из моих попыток не принесла мне ни малейшего успеха; С. Это было не так несколько месяцев назад.
— Да, действительно, - сказал Лоран, - когда я прибыл из Турина на своем корабле, чтобы присоединиться к вам, я слышал только о ваших успехах; вы шли на Тулузу, и через несколько дней город должен был; быть в ваших руках. Вы судите о завоевании;те Си АИС;е м; МЕ, которого вы послали; ваш сын Амори, Айд ; де Мальвуазен, захватить Монтобан;Бодуэн, храбрый фр;ре графа Тулузского, который предал его в r; компенсирует то, что он назвал его; его h; ritier, all;, согласно вашему приказу, захватить кастры, почуяв там изгнание его fr; re и открыв двери этим обманом. У вас есть отпуск; Бушар, ваш s; n; chal,; Каркассон с графиней де Монфор, и в уверенности в вашей победе вы аминь; здесь только половина; вашего arm; e.
— Она будет там всю ночь, Р, - пробормотал Саймон, бросая обеспокоенный взгляд вокруг.
Л; гер движение удивления и досады;Т; появился на лице Лорана, но; мгновение м; м; он взял свой небрежный вид и снова; играть с ошейником своего пса. Но животное, таким образом, раздражает;, вскочил на его Ма; Тре, и тот погнал его с кол; ре, собака s'; chappa из палатки.
— Это будет прекрасный arm; e, - сказал Лоран, - Симон, и что вы намерены с ним сделать ?
- Почему ты спрашиваешь меня ? r; пондит Симон; так ты хочешь знать; быть моими планами ? Я говорю тебе, что среди нас есть люди, и Бог знает, где они.
Он помолчал, потом снова заговорил Р; Солу :
— Ни ты, ни другие, никто не узнает о моих планах ; о будущем. Сначала я хотел посоветоваться с тобой, но не… Я уже не знаю ; кому доверять.
- Граф де Монфор, - сказал Лоран, вставая, - вы показывали свои супы сопровождающим вас рыцарям и лордам ?
- нет, и, сказав их тебе, я, может быть, докажу тебе, что только ты в них не разбираешься.
— Как бы то ни было, - сказал Лоран, - завтра я могу их понести, а чтобы этого не случилось, завтра, в самый разгар дня, я покину этот лагерь со своими людьми.
— Это не ты унесешь с собой измену, - сказал Саймон, - и ты извиняешься на мгновение за боль и ошейник;Ре, который не может иметь к тебе никакого отношения.
- И к кому же он обращается ? - повторил Лоран.
— Не знаю, - сказал Симон, - хотя круг тех, на кого могут нести мои супы, - хорош Р; тр; ки. Вы знаете, что мы сначала принимаем наши d; cisions в Совете o; если; geitent скрутили рыцарей сюзеренов pr; сенцы; крестовый поход; но наши r; решения, казалось, исчезли; chapper как; через грохот, и шум в; был R; pandu в лагере и до Тулузы менее чем за несколько часов. Позже я признался, что шесть наших рыцарей больше; доказал; s; лагерь прекратил; быть образованным, ; но мы говорим, что у Н;Р; клещей был дух pr;чувствуется среди нас, потому что их r;решения, казалось, диктует;Эс n;tres;bient;Т граф Блуа, Гийом Каррский и вы;т ; только признался;эти d ;lib; пайки, и, однако, наши самые тайные замыслы имеют ; Т;D;jou ;s и конс; квент узнал;я;карт;граф Блуа из совета, и ничего, однако, не осталось.; секрет. Сегодня я пользуюсь; час o; весь arm;e отдыхает, чтобы позвать тебя одного и доверить тебе мои последние попытки.
- Я не хочу знать, - сказал Лоран, перебивая графа де Монфора.
- Однако, - сказал Саймон, - все наши меры должны быть приняты, когда закончится час м; ридиан, а ты знаешь д;д; слишком много, чтобы я не рассказал тебе всего.
— То, что я знаю, сир граф, - сказал Лоран, - не причина для того, чтобы я узнал остальное, но причина для того, чтобы я не покидал лагерь, чтобы я не выходил из этого шатра до тех пор, пока ваши планы не будут реализованы.
— Это невозможно, - сказал Саймон, - Я предназначил тебя; главная заповедь в этом деле.
— Пусть черт меня возьмет, - сказал Лоран, протягивая Си; Ге, если я пошевелюсь отсюда ! Мы в середине дня, ваши новые войска будут в лагере за два часа до заката; так что это m;ridian шесть часов, что я налагаю на себя; это долго, но за это время вы, кто не будет спать, вы r; fl; chirez и вы d; прикроете какого-нибудь рыцаря ; кто даст командование, которое вы хотели мне поручить, и вы ex;затем приготовьте штурм g; n; ral, на который вы рассчитываете для r; ussir и которого Тулуза не r; sistera ; вы видите, что для подобных проектов я вам не нужен.
— Для тех, - сказал Саймон, - но для моих мне нужен кто-то, на кого можно положиться. Ах! почему лысый вместо того, чтобы оставаться в городе ; любой ценой, он прогнал его ! давно он нам е; т доставить; ворота, и я бы не; видеть п; смеяться здесь, перед этим городом, мои храбрейшие солдаты, д;вор; с болезнями и солнцем.
Лоран не смеялся, потому что он больше не стоил Саймону; внезапно он сказал ей :
- Сир граф, нет ли у вас какого-нибудь лучника или раба, которого вы могли бы отправить в мою палатку, чтобы принести мне постель, ибо на красных решетках чистилища не хуже, чем на ваших деревянных Си;Гах.
- Лоран, - подхватил Симон, - ты не возражаешь против того, чтобы я произносил такие слова, когда я с тобой разговариваю,-ты хочешь меня обслужить и служить мне ?
- С-С-С-С-С-с, - сморщился Лоран, - я не хочу ни того, ни другого. Я пришел сюда воевать, потому что война меня радует;я не верю;, не забывайте об этом; я не давал вам своего копья ни в течение сорока дней, ни в течение года, как и другие ; я не испытываю и не хочу снисходить до М;уровня, который я делаю ; он мне нравился вчера, он мне больше не нравился;этот час;вчера я верил об ; Ир преданно;приказы преданно отдавал ; с ; сегодня я узнаю, что я ошибся;я ухожу.
- Ты ! наше лучшее копье ? ты мне нравишься; всегда цитирую первого среди наших рыцарей и из которых я сделал такие r; cits; мои сыновья,; Графиня де Монфор,; моя дочь,; все наши отсутствующие рыцари, что один br; медленно знать тебя; Тре и другие прийти сражаться ; c; t; такого благородного воина !
Лоран покраснела, как юная девушка.
- Сир граф, я сделал все, что мог, - это меня обрадовало;ваши; ложи, благодарю вас ;но это не спасло меня ; от ваших супов; и я не хочу их терпеть.
— Не будем больше говорить об этом, Лоран, - сказал граф, протягивая ей руку, - но ты простишь меня, если захочешь r ; fl;chir;все, что случилось;; это Если ; ge : как объяснить столь точное знание всех наших замыслов ?
- Может, и дьявол, - усмехнулся Лоран.
— Знаешь ли ты, - сказал Саймон, понизив голос, - что я позволил себе; идти; верить, что во всем этом есть что-то сверхъестественное…
- И воил; до О; ва дух м; жених, граф де Монфор, что он заставляет вас лгать; ваша верность; де Шевалье и; ваша вера де ЧР; ваша: вы подозреваете своих рыцарей и вздыхаете;храните свои тайны, я ничего не хочу знать.
в этот миг в дверях палатки послышался л;гер, и в этот миг пес Лаврентий вошел туда с высунутым и покрытым Пусси языком; ре; по знаку своего Ма; Тре, он лег ; ногами. Саймон посмотрел на него и сказал ; Лоран :
- Посмотрите на это благородное животное, вы испортили его; все; время, и воил; кто возвращается: это v; смеется друг.
Лоран не смеялся. Саймон снова заговорил :
- Вы не мой друг, Лоран ?
— ; этот счет, - сказал тот, - должен ;быть вашей собакой ; нет, граф де Монфор, я не хочу больше ваших тайн, хотя и знаю себя и буду человеком; вернуться, как эта бедная б; те.
- Да будет так ! говорит граф ;; Кут.
И он протянул ей руку.
- Пусть, - сказал Лоран, - я ваш друг, и я таков, чтобы служить вам, а не слышать вас. Бедный либо, - продолжал он, поглаживая собаку, - бедное животное ! ты счастливее своего Ма; Тре, тебя не обманывают ни нескромностью, ни предательством.
Симон настоял на том, чтобы проинструктировать Лорана о его планах, и тот собрался было рассмеяться еще громче, чем прежде, когда послышались громкие возгласы. Симон подошел к двери шатра и сначала стоял там неподвижно, не сводя с него изможденных глаз. Лоран подбежал к нему.
— Так что же это ? - воскликнул он, с тревогой глядя на лицо Саймона.
- Смотри, - сказал тот, выталкивая его из палатки, - смотри !
Огонь пробежал по лагерю: зажег;; раз в самых дальних углах этого скопления палаток, он заработал их; один,; достаточно быстро раздвинул каждый свой очаг, чтобы заставить опасаться, что они сольются в обширное пламя, которое окутает arm; e, как эти УЛК; res; троицы, которые грызут каждый; разделяют грудь несчастного и достигают bient; t, чтобы покрыть его обширной раной.
Солдаты, удивленные и удивленные во сне, выбегали из своих палаток; Деми v; tus, бросив в них свою добычу, оружие, продовольствие ; растерянность оставляла огонь, кресты;s отступали ; вид друг друга. Этот Р; Вейл среди пламени пугал их; с. Есть такие, которые говорили друг другу в своем глупом удивлении: "неужели лагерь БР; Ле. »
- Пойдемте, - сказал Лаврентий, - Симон, надо остановить пламя, сбить палатки, успокоить АРМ; е; ваши приказы могут быть услышаны только сейчас.
- Мои приказы ? - сказал Симон, который, казалось, был поражен; от непобедимого ужаса; приказы против неба или против ада ! Нет : надо с; дер, Лоран; этот город священен; е или проклят. Мы никогда туда не войдем.
Когда Лоран собирался r;pliquer ; Simon, крики d;сэсп;r;s и жалобные солдат, которые бежали ; и l соответственно; m;l;rent крики верных и веселых, и, через заборы rong;es по пожарной pr;cipit;rent потоки солдаты кричали и прыгали : – « Тулуза ! Тулуза ! "- кричали они.
- А-а ! - сказал Симон, возвращаясь, - они же мужчины !
Он схватил одной рукой изгнанника за шиворот, а другой, обхватив его за плечи, принялся бегать по лагерю, крича :
- Монфор!
Лоран следовал за ним, держа его за руку, и улыбка, и взгляд, и взгляд, и дикий восторг, приветствовали эти предсмертные крики и этот неумолимый марш огня.; был ли это вид этого D;vastation или esp ; прогорклый бой, который возбуждал это особое чувство в c; УР Лорана ? Только он е; т мог сказать; но; несколько раз звук;р; е вздрогнул в его руке;; несколько раз он остановился; та, как бы отмеряя; его непринужденность непрекращающееся нашествие огня и врагов. Наконец крик : "Фуа ! Фуа ! » ;clata все крики, ; сквозь грохот рушащихся машин и шум пламени, которое приглушенно журчало, перекатываясь от палатки к палатке.
Лоран поднял свой ;п; е, и двое мужчин стали пр;сипит; Рент перед С; Т; О; он стоял: это были оба графа де Фуа. Как две лошади, привязанные к м; МЕ колеснице, перевешивают ее вместе в бою или тра; нент на шаг; Гал в триумфе, эти два человека, р; ре и сын, были как превосходная сцепка этого имени Фуа, которую они оба несли в f; tes, которые они делали так; оба ger в Совете, всегда едины, всегда фронт, всегда непобедимы. Они вместе растаяли на Симоне де Монфоре, вокруг которого стояли; r; объединены Вильгельм де брус, граф Блуа, l'; v; что де Tr; ves и их лучшие рыцари. Но это уже не лавина, которая спускается с горы, ломая и изгибая на своем пути людей,жилища и форы. Графы де Фуа, опущенные; перед ними палисады, опрокинутые; шатры,; Крас; солдаты, столкнулись; Рент вместе; Симон де Монфор и н'алл; Рент не далее : их копья сломались о его кирасу, и две лошади пали под его ;п;е ; бойня переросла в бой. Лаврентий исчез, и в то время как борьба ожесточилась; место о; сражались вместе вожди двух АРМ; Эс, он завоевал свою палатку, быстро шагая, пробиваясь; через кресты; с или; через тулузцев, картавя их плоскими и режущими его; п; е, не; стоя на жалобах друг друга и угрозах друг друга. Так случилось ; его окрестности, до которых огонь еще не добрался ; отряд лучников там; был рангом; е, окружив лити; ре закрывал; е,; конь и пр; ц в бою как бы им; т.; давно предупрежденные, но неподвижные, как будто этот бой их не смутил. Один человек командовал ими, верхом; на возвышающемся боевом коне; каждый предсмертный крик звучал выше-выше других.
— Это сот р; то, что мы играем, сир Лоран, - сказал этот всадник , - ни людей, ни б; тес нет ;т; привыкли; с; Долго ли мы будем оставаться в бездействии ?
- Ма, Тре Голдери, - насмешливым голосом произнес Лоран, - ты больше всего на службе у Саиссака, который не мог услышать боевой клич, не бросив на него свой клич. Время еще не пришло. Ждите моих распоряжений.
Лаврентий вошел в свою палатку, где стоял красивый шестнадцатилетний ребенок, слишком красивый, чтобы ;быть молодым Гар; он, слишком красивый, может быть, также быть женщиной и носить одежду раба; он; был v; ту из Мани; ре; Транг ; ре; провинция.
- Рипер, - сказал ему Лоран, - вы испугались ?
Он говорил с ней на языке, который не был ни прованским, ни Франским.
— Я испугался, Р, - пробормотал Риперт на М-м, - потому что видел вас в бою и знал, что вы без доспехов.
— Я вернусь, как ты д; сир, - сказал Лоран, снимая шлем и застегивая кирасу.
- О, нет, - сказал Риперт, - Останься со мной, останься !
Лоран обхватил ее взглядом :
- Что это за лити;Ре, который за дверью ?
- Моя, Р, - протянул юноша.
— Вы пойдете верхом , Риперт, - сказал Лоран.
Затем он добавил, с выражением pri; re и порядка m; l; s вместе и говоря на языке proven; ale :
— Ты не женщина, Риперт, чтобы путешествовать в лити; ре. Что ты хочешь, дитя, тот, кто привязал; его жизнь; Жизнь Лорана туринского имеет Карри; ре сурово; путешествует. Голдери, бывший шут из Саиссака, отвезет тебя от любой опасности; это будет легко для него, теперь, когда борьба затянулась; e в одном; troit пространство и остальная часть лагеря полна только более занятых солдат; s грабеж, чем борьба; вы отправитесь в Кастельнодари и будете ждать меня; несколько лье отсюда. Я присоединюсь к вам бьент;т. Пошли.
Юноша опустил глаза и вышел из палатки. Лоран была в сборе;tement arm;. Он оседлал Риперта; коня и отдал приказ; Голдери; удалиться. Риперт обратился ; Лоран бросил прощальный взгляд о; на глаза навернулись слезы. Лоран, казалось, не заметил их и остался один ; с;т; из своей палатки. Он долго бродил веселым взглядом по этому огню,который повсюду, не видя нигде, тянулся. Затем, на мгновение оторвавшись от созерцания, он воскликнул :
- О ! это еще не то !
Риперт и его корт; Ге ;тет ;лойн; С. Лаврентий поднял один; клацнул балкой, зажег; и привязал к костру; свою палатку; затем, поднявшись ; конь, он ' лан; а с; т; из боя. Он ;время. Борьба, rest; e; gale страшным r; sistance Симона де Монфора и Гийома де Барре, был, наконец, D; cid; e; преимущество тулузцев по прибытии новых подкреплений и особенно появление более страшного бойца, чем графы Фуа, объединенные вместе, более страшным, чем графы Тулузы и Комминги, которые D; j; отступили; перед ;lans d;сэсп;r;s Simon. Этот боец был встречен радостными возгласами, а из глубины толпы спешили тулузцы, чтобы дать ему прибыть; передний край боя, как в наши дни открывается проход; привил зритель; gi; чтобы пойти и завоевать место, которое только он имеет право занимать. И снова бой стал Д; сделался для верующих; С. Отряд Симона де Монфора, entam; e; p; e d; vorante этого солдата, больше не следовал за ним, когда он хотел pr; cipiter вперед, а он-m; M'; был D; j; тщетно натыкался на этого железного человека, которого ни одно копье не могло пронзить, ни один удар не бранил. "Это; он кровавый ! "- говорили друг другу солдаты ; " кровавый он ! "се р; р; молчали рыцари, и это имя, казалось, катилось, как алмазный щит на Т;те этого человека и р;п;трер, как непобедимый ужас в;ме его врагов. Но этот ужас от одного имени, которое, таким образом, глядело на С; УР верующих; с, вдруг возвратился к с; УР тулузцев, ибо на крик :"это; он кровавый ! "- раздался голос: "это Лоран ! это Лоран ! » ; это имя, все тулузцы, начальники и солдаты, отступили;отступили на двадцать шагов. Только один ждал, он был кровавым. Они с Лоуренсом узнали друг друга и дружно бросились друг на друга. Они с такой яростью бросились в атаку, что кони столкнулись,но не успели скреститься, и никто не услышал, как Лоран повелительным тоном произнес: :
- Фр; ре, этого достаточно.
— D;j; ? r; pondit; он кровавый; низкий голос и пробегая взглядом d; risoire всех, кто собирался уйти живыми: d; j;!
- Довольно, р; р; та Лаврентий.
; это слово, л'; он кровавый отступил; его очередь, как и другие, и графы Фуа, Тулуза и Комминги отступили; Рент в Арри; ре от него. Тогда началась новая борьба.
Лоран и кровавый се; се; Рент. Первый побежал к Тулузцам, от которых он поспешил отступить, в то время как кровавый бросился на крестоносцев, от которых он приостановил атаку. Мало-помалу тулузцы, отталкиваясь со всех сторон, были вынуждены покинуть лагерь, и если их отступление не превратилось в бегство ; то есть, прибыв к подножию своего города, они были протащены чертами, от которых жители жили; с на стенах домогались; Рент верующих; С.
Это была победа для них, победа, которой они были обязаны ; Лоран, или плут, был вид победы, потому что, когда Провены были заключены в свои стены, их враги должны были вернуться в их лагерь. Но лагерь; исчез; машины; Лева;Эс ;большие сборы за Си;Ге ; были убиты;Эс под пожаром; провизия для людей и лошадей ;эс;в кварталах, где;они ; рел;ГУ;Эс;стада, д;ливр ;с палисадов, которые держали их запертыми;с, С; были; чапп; С в сельской местности.
Все вожди собираются; rent вокруг изгнанника; re из Симона, stup; сделал это d; быстрое vastation лагерь так доблестно occup;. Сначала благодарили Лаврентия, потом каждого, расспрашивали, о том, что произошло; пр;та своим Т;пили что-то еще более удивительное ; этот бой. Граф де Блуа, который держал ворота лагеря, которые открывались от С; Т; Тулуза, d; Клара, что,; бдение; по крикам солдат, он видел пожар'; тянуться на лагерь, прежде чем не враг у е; т р; п; тр;. Гийом де брус Ле д; Клара де м; ме, и другие рыцари де м; МЕ. Выйдя из своих покоев, чтобы пр;прийти к пожару, они обнаружили; повсюду пламя, которое; хлопали перед ними, как зачарованные, и; едва они сделали несколько шагов, как они загорелись; ре их и d; прожгли свои палатки, которые они только что покинули.
— Итак, - сказал Саймон, бросив яростный взгляд на всех, кто его окружал, - это предательство.
- Предательство, Ассур;мент! р; р; т; Рент всех рыцарей.
- Но о; тра; Тре ? - крикнул Саймон.
— Пусть каждый Р; пнет и докажет о; он; был в момент пожара ! - воскликнул Вильгельм из прутьев, - пусть каждый г;пнет, как преступник ! горе; кто, полагая себя крепким своим рыцарским званием и именем, откажется ; сие дело; ты ! И я думаю,-добавил он,-что, когда я это делаю, никто не может этого сделать.
- Я, сир Гийом, - сказал Лоран.
— Ну-ну ! - сказал Вильгельм, - значит, ты и есть тра;Тре ? Мы видели тебя в бою, но о;; ты молчишь во время пожара ?
— Какое тебе дело, - сказал Лоран, - если я пришел достаточно т; т для того, чтобы ты сбежал ?
- Сир рыцарь ! - воскликнул Симон, услышав шепот кол; Ре и суп; мы против Лорана, Сира Лорана туринского;был в моей палатке задолго до пожара, и я собирался сообщить ему, что сегодня вечером, на закате, все наши друзья должны ;быть здесь, чтобы попытаться последнее усилие против этого проклятого города, когда пламя ;клацает; ; поэтому не обвиняйте его и не радуйте его гр;те.
— Гр; эти и обвинения бесполезны, - сказал Лоран, - потому что я больше ничего не имею в этой АРМ; е; я покидаю ее; миг.
— сейчас и только, наверное, - сказал Симон, показывая ему часть лагеря, - потому что ты видишь, что у твоих палаток нет; т; больше; паргн; есь, чем у других.
— Действительно, - сказал Лоран, когда я вошел туда, чтобы взять оружие, они еще стояли.
— И как п; Трес, - сказал Гийом де прутьев, - они загорелись, когда ты их покинул; Эс. Прости, Лаврентий, но все это ;транж.
Лоран удивленно посмотрел на меня и тоном приземлившегося человека :
- Значит, это измена, в самом деле, измена или колдовство.
— Это колдовство или предательство, лжец, мессиры, - сказал Симон. Мы больше не должны думать; продолжать это Си; ge, priv; s, как мы о продовольствии и технике. Гонцы отправятся в Арр; Тер войска, прибывающие из сего с;т; и число которых только увеличится д; выйдет из этого лагеря; они вернутся в города о; они вышли. В эту ночь мы покинем свои места; каждый отправится со своими людьми в ча; те, которые я ему дал; владение; каждый оставит там гарнизон, достаточный для Д; треска и придет ко мне ; Кастельнодари с тем, что останется от рыцарей и оружейников. L;, мы также соберем все;v; ques этой провинции, и либо то, что случилось; или измена или колдовство, мы pr; придут обратно мерами, которые наша осторожность или небо вдохновит нас перед r; союз всех наших рыцарей; Castelnaudary.
Обь;он, и вожди удаляются;сдаются в свои покои, чтобы там сделать свои пиар; па д; долю. Лоран последовал за графом де Монфором в его шатер, который; был из тех немногих, которых пожар не достиг.
- Лоран, - обратился к нему граф, - я поручил тебе сопровождать меня в гонках, которые я хочу совершить в этой стране. Завтра мы уедем вместе.
- Нет, граф де Монфор, - сказал Лоран, - этот; П; Е, который, возможно, еще спасет вашу АРМ; е от полного уничтожения; те, этот; п; е останется в ножнах до дня о; он будет; Т; публично признал, что рука, которая носит ее, - АРМ;е по справедливому делу и никогда не предавал ее.
- Так ты придешь; Кастельнодари ? - сказал Саймон.
- Я буду там через несколько дней.
— Ну-ну ! я добавлю к посланию, которое посылаю ; Графиня де Монфор объявляет о твоем прибытии; е, чтобы тебя приняли как храбрейшего рыцаря АРМ; е его; вшей.
- Значит, графиня уехала; Каркассон ?
- Графиня и моя семья энти; ре, все, до; этот рой жонглеров или молодых рыцарей, более влюбленных в s; день городов, чем в поле, и шепот женских слов, чем в; клацанье боевых кличей. Тебе там будет скучно; Т, Лоран, и я, вероятно, скоро увижу тебя pr; s от меня.
- Может быть, - усмехнулся Рыцарь.
И в тот же миг он покинул лагерь , победив тогда дорогу, которую он имел д; знак; е; Голдери, он;лан; а к Кастельнодари; затем, Д; С, что он был один, он был печален. Как актер, который, возвращаясь домой, стирает румянец, придававший ему вид молодости, пылкости, и вновь обретает лицо, Лоран, так сказать, сбросил одушевленность его черт; его; он стал тусклым, его глаза повисли, и мрачные мысли накапливались в нем и порождали в нем грозу, которая на его лбу расползалась судорожными глубокими морщинами.
IX
МИСТ;РЕ.
Когда Лоран, в момент о; ночи было все; сделано близко, достиг Риперта и сопровождавшего его эскорта, он обнаружил, что все ;были; лошади, но Арр; т; с.
- А-а ! воил; который восхищает больше, чем восхитительный инстинкт либо, который D;след оленя ; двести шагов, s’, крикнул Голдери, узнав его : лорд Риперт узнал галоп вашего коня;по крайней мере, полмили, и это он заставил нас остановить Тер.
- Спасибо, дитя, - сказал Лоран, протягивая руку, - Риперт , я хотел присоединиться к вам, потому что сегодня вечером я должен поговорить с вами.
Риперт поднял умоляющие глаза на Лорана, но тот помрачнел; не дал ему разглядеть, не отразилось ли что на лице рыцаря и не появилось ли задыхающееся выражение в его голосе от волнения, от бега или от насилия нескрываемого чувства.
— Голдери, - сказал Лоран, - посмотри, нет ли поблизости какого-нибудь укрытия О; мы можем переночевать, самое положенное;Рабле чауми;ре О; я могу отдохнуть часок.
Риперт вздохнул.
— И тебе тоже, дитя, - сказал Лоран, - тебе тоже надо отдохнуть.
- А о; мы можем ужинать, - сказал Голдери, у которого, меняя функции, не было ни Чанг; де го;Т ни излюбленной темы разговора. Кроме того, война имела это хорошее в этой стране, что дичь есть prosp; r;; по мере того, как население уменьшилось;; FA; один, что в день o; мы, есть по крайней мере один li; vre и один фазан на человека, что является большим преимуществом для тех, кто остается; также, во время отслеживания и gr; это в fid; Libo, я запас несколько куропаток ; дверь сломана; Е для огня, мой; Р; Е для веретена, и час отдыха, и у вас будет р; ти который Е; Т получил улыбку рыцаря Гал; туз.
- Голдери, - сказал Лоран, - ты бы подумал ; съесть в день смерти своего п;ре ?
- И я буду есть на его могиле и в его честь ; если только мертвые не взбесятся от того, что мы живем, они не могут себе позволить жить. Кстати, не едем ли мы в город о; таков обычай есть ; рождение и ; смерть человека ? Я верю жителям страны.
Он отступил и оставил Лорана со своим отрядом на середине пути. Лоран молчал и вздыхал; Риперт подошел к нему и стал искать его руку, которую он молча пожал.
- Риперт, - сказал ему Лоран голосом О, - была Пити; боязливая, эта жизнь утомляет и подавляет твою слабость ; не пр; Ф; не будешь ли ты пребывать в каком-нибудь городе до тех пор, пока это ;доказательство боев и опасностей ; которому я подчиняюсь, не будет окончено; е ?
- Лоран, - сказал Риперт, - я не жаловался на страдания ; разве ты не знаешь, что я терпел; более грубые и более длительные утомления ?
— Я знаю это, дитя, - сказал Лоран,-но разве это не отвратительное зрелище для тебя и для тебя, что вид этих битв и крови, среди которых тлеет твоя Юность ?
- А-а ! - Лоран, - сказал Риперт, улыбаясь, - Ты иногда говоришь мне: "Риперт не женщина», а говоришь со мной как женщина, которая боится крови и драк. Впрочем, - добавил он, понизив голос и заговорив на языке, - ты же знаешь, что опасность мне не грозит.
- Манфрид, я знаю это, - произнес Лоран, давая; Риперт имя, к которому юноша уже не привык;; слышать. - Я знаю, р; р;-мрачно произнес он.
- Ах, - закричал ребенок, - ты позвал меня;Манфрид, имя, которое ты любил, когда я звал тебя, ты, Альберт…
- Риперт ! - крикнул яростно Лоран, - тебя зовут Риперт, греческий раб, а меня Лоран из Турина. Воил; твое имя и мое; другого у нас нет, пока не свершится v; u моей мести.
- О ! месть ! значит, это больше привлекательности, чем любовь ? - сказал Рипер печальным, покорным тоном. Значит, это чистое счастье, чтобы принести его в жертву ?
- Приманка ! Р; пондит Лаврентий, счастье ! Это ежечасный ужас и пытка всех частей с; УР, и все же это неистовая жажда;sistible, это жажда проклятых;s ; это жажда пьянства, когда грудь БР;ль и просит, вместо чистой воды, какого-нибудь вина, которое БР;больше всего. Ты не можешь понять этого ; но когда я; молчи в д; служу и солнце было мне s; ch; грудь,; Пейси язык и задыхается, как собака, пущенная; по следам б; ты жевал, если что-то придет ; течь передо мной, яд, грязь или кровь, он брал меня fr; n; sie пить, и я бы Кинжал; мой fr; re пить перед ним; ну ! жажда мести подобна этой; ; она увлекается и пьет от всего : яда, грязи и крови ; от всего и ; любой цены ; и часто без се;соли;rer.
— И так как у тебя нет фр ; ре; зарезать того, кто ему мешает удовлетворить тебя, то это я, которого ты хочешь оставить, тем, что я тебе помеха ?
- О, Нет, нет, Риперт, ты ошибаешься ! Это не то, что заставило меня спросить тебя, хочешь ли ты остаться в какой-нибудь тихий день. Нет, Риперт, ты мне не помеха, но ты будешь мне еще болью, а у меня их много.
- Я ? - сказал Риперт, отпуская ;смахнув слезы, - я буду тебе болью ?
- Да, Манфрид, - сказал Альберт, нежно взяв ее за руку, - я увижу, как ты сильно страдаешь.
- О ! - я сильна, - сказала девушка, - потому что она р; лежала так много; т как Риперт, греческий раб, так много; т как Манфрид, любовница д; Во; е, по прихоти Лаврентия давала ей одно из этих имен; о ! - я сильна, - сказала она,-и мне пришлось бы рев;натянуть кирасу и п; е и последовать за тобой в бой, я бы могла и осмелилась.
— Не в этом дело, Манфрид, - вздрогнув, возразил Лоран, - не в этом ; время этих тяжких изнеможений тела прошло; но другие мучения сломят тебя ; мучения, которые несколько месяцев отсутствия могут тебя одолеть ; мучения, которые убивают быстрее !
— А какие муки более жестокие, чем не видеть тебя ? - сказал Манфрид.
- Ревность, Р, - прищурился Лоран.
- Ревность ! - сказал Манфрид, сглаживая. Кого ты любишь ?
— Ты, и ты одна, - сказал Лоран, - ты одна в этом мире и из всей любви, которую может дать человек; его реноме,; его р; ре,; его с ; УР,; его стране;я люблю тебя из всего, что осталось у меня в с; УР. Но жестокие проявления могут прийти к тебе : если ты услышишь от меня r;p;ter то, что я только что сказал тебе; другая женщина ?
- То, что ты мне только что сказал ?
- Да.
- Что ты его любишь ?
- Да.
- И ты бы сказал ему об этом с таким взглядом и акцентом ?
- С таким взглядом и акцентом.
-Ты сможешь?
- Придется.
- И зачем это нужно ?
Лоран помолчал, а потом глухо рассмеялся :
- Потому что так надо.
— Ну что ? - сказал Манфрид со вздохом, - я узнаю, что это игра, и посмеюсь над ней.
- Нет, дитя, - сказал Лоран, - ты будешь плакать, страдать, как от ужасных мучений, а потом захочешь отомстить и расскажешь все, что знаешь о моей тайне.
- Отомстить ! - повторил Манфрид с болезненным д;Дейн; отомстить мне ! о ! нет ! месть - это жажда, которая не питается любовью.
- Дитя, дитя ! - крикнул Лоран, - потерпи немного, и ты увидишь.
Он снова замолчал, на мгновение помолчав, потом снова заговорил :
- Вообрази себя дураком, недостойным соперницы, отталкивающимся; Е С М; пойманным тем, кто обязан тебе жизнью и свободой;, насмешливым;е, униженным;е, проститу;е ; смехом;е женщины м;пой ; представь себе это, Манфрид.
- Но ведь это будет всего лишь игра, не так ли ?
-Ты все еще веришь ему ?
— Я поверю... я поверю, - сказал Манфрид, вздохнув.
- Держи, Манфрид, - тихо сказал Лоран, - иди, оставь меня; Голдери ты м; Нера далеко отсюда, О; ты захочешь; я присоединюсь к тебе через год. Оставь меня. Я чувствую, что не осмелюсь сделать то, что тебе придется увидеть.
- Через год ! говорит Манфрид С ;может; год ! я могу умереть, ты можешь умереть через год, если я не pr; s от тебя.
- Что тогда важно ? - сказал Лоран.
- Но мы не умрем вместе ! - воскликнул Манфрид, - по этой вере любви, которая считает себя защитой от всего.
— Знаешь ли ты, - сказал Лоран, - что это будет одно ;может быть, доказательство; знаешь ли ты, что у тебя не будет другой поддержки, кроме того слова, которое я даю тебе сейчас ; ибо, если ты будешь упорствовать ; Останься со мной, не забывай, что между нами не может быть и часа; ты снова станешь Манфридом.
- Почему ?
- Потому что я клялся;.
- И ; кто ? Боже мой!
- ; я, дитя. В жизни есть такие тропы, такие трудные, что, когда мы уходим от них, мы теряем их, чтобы больше их не найти. Т; че я навязал себе; Е так смертельно, она заставит меня идти; через такие острые проходы, д; серты так Св; рилес, что если бы я д; шел час пути, то, может быть, я уже не мог бы вернуться туда. Час прошел; е в объятиях твоих, час Т; прижми тебя; е на груди твоей, час радости, и я не вернусь в месть мою, я усну; любить тебя и; быть счастливым ; и я должен ходить и сторожить, или я буду л;че.
— Ну-ну ! говорит Манфрид, я принимаю свою долю боли в этой судьбе; е; впрочем, разве я не д;ж; учился ? разве я не знаю, что ты для меня не больше, чем Лоран де Турин ? Разве ты не изменил все в себе с того дня, когда ты покинул свой корабль с радостью и радостью, прогорклым, и О, ты вернулся в него мрачным и озабоченным ? Разве ты не изменил все;, все, до; облик твоего лица, который ты ищешь ; и если бы у тебя была еще минута любви, то, может быть, я не узнал бы поцелуев твоих грубых усов. Лицо твое тщетно, кротко и смеюще, а твое с; УР сурово и С; в; ре: так д; ж; все Чан;, но какое это имеет значение ? я хочу от тебя всего ; возьми меня таким, каким ты хочешь, чтобы я был. Давай, вот я твой раб.
— Хочешь, - сказал Лоран, - Бог тебя поддержит !
Голдери оглянулся ; он нашел; хижину; какое-то расстояние от дороги.
— Есть,-сказал он, - несколько молящихся крепостных и одна плачущая девица, я просил их; госпиталит; велел им; АНТ взять ее ; они мне ее дали; е. Кроме того, я приказал зажечь огонь и накрыть стол.
- Пойдем, - сказал Лоран, - следуй за мной, дитя.
И он последовал за Голдери, который быстро повел его к чауми; ре, э.
X
;ЭПИЗОД.
Они вошли в огромный зал, который держал весь; напряженный от этого chaumi; Ре и о; были собраны; s дюжина мужчин, некоторые из которых с белыми волосами, другие из одного; Ге м; р, два все; молодые. Самый старый из всех подошел к Лорану в момент o; он вошел, и, остановив его, как на двери, он сказал ему :
- Сир Шевалье, мы Провен;к вере ЧР;твои и крепостные Готского закона. Если вы; тес этой страны, вы должны знать; быть нашим привил;Гес, в противном случае я скажу вам: это право справедливости между нами для вещей, которые не смотрят ни на; v; что ни ch; telain. У нас есть н; РИТ; этот привил; Ге наших Р; РС, когда-то ма; очень тех контролеров, ныне рабов в их завоевании. То, что у нас есть h; РИТ; также от них, это уважение к правам hospitalit;, права, которые угроза вашего посланника не могла сделать нам m; conna; tre. Посмотрите на этот зал, он достаточно велик, чтобы вы и v;tres нашли в нем убежище, и чтобы мы могли совершить Т;ЧЕ, для которого мы собрались;с ; возьмите его с;т; который подходит вам : как бы мало вы ни оставили нам, справедливость найдет свое место в нем.
- Крепостной, - сказал Лаврентий, - я знаю ваши права или ваши обычаи; хотя я и не из этих контр; я знаю вашу неумолимость; и вашу кровавую справедливость,и я не буду нарушать ее. Но скажи мне, будет ли какое-нибудь отвратительное зрелище; видеть и кто может; может? ...
— Не будет ничего такого, что могло бы быть; может быть, мужчины, а это мужчины, которые сопровождают вас, как мне кажется ?
- Действительно, - сказал Лоран. Ну ! я останусь от этого с;т;.
— Несите туда огонь,-сказал старик крепостным, которые стояли в избе, - несите туда стол, хлеб, соль и провизию. Это все, что мы можем предложить вам. А теперь Покойся с миром столько, сколько позволит тебе наш пиар; Сенс. Это дело часа : больше половины; от ночи останется тебе на сон.
Лоран выбрал с; т; от двери plut; Т потому, что он находился там только по духу m;fiance. Он знал сингули;ре ригидит; из этих крепостных консервов; с чистыми в своей расе в середине этой страны; из стольких людей различного происхождения, и независимо от того, что f; t f; rocit; их m; urs и хитрость, которую они вкладывали в их отношения с другими Провен;в, он не знал, что не было примера, что никто из них e;t никогда не изнасиловал; Вера hospitalit;. Когда все пиарщики, которые велел старец, были ачев; с, тот д; испачкал со стены длинную ;п; е, что там висело и тра; а с наконечником скат в середине чауми; Ре, и сказал; Лоран :
- Вот мы каждый под своей крышей; вот стена о; сядем; терот наши взоры и о; умрут наши слова; да будет для вас так же, как для нас.
- Б; ни Бога ! сказал Голдери громко, потому что наши Н; тес, с их рыжими волосами; т; те и на подбородке, и их белые и острые зубы; s, как у ищейки, заставили меня трепетать для d; licate ch; re, Что я буду pr; parer.
— Заткнись, Голдери, - сказал Лоран, - или б; твой будет единственным хорошим ч; ре, что ты идешь; терас сегодня вечером.
- Хорошо ! - сказал Голдери, мирно ощипывая куропатку, - вы принимаете меня за потомка маркизов Готии, чтобы предложить мне б; тон на ужин ? Это хорошо только для этих деревенских-l;. Вы хорошо знаете пословицу сир Провен; Кес : "плоть мне, кость моим собакам, б; тон моим крепостным; и все жирны и довольны. »
- Голдери, - сказал Лоран, - что наглость его; куйер раздражал столько потому, что тревожил его мысли;Эс, что потому, что оскорблял его ч;тес, Голдери, если ты добавишь хоть слово, которое оскорбляет этих людей, я вырву тебе язык.
— Разве вы не видите, р, - сказал тот, - что есть стена в двадцати футах от нас, и они не слышат ничего из того, что мы говорим ?
Лаврентий хотел было извиниться перед аупр;с его н; тес, и его оправдание е; т; т; вероятно, поправить шута, когда увидел, что крепостные, казалось, не обращали внимания на то, что происходит с его с;т; и ничего не слышали. Люди из свиты Лорана, которые сначала укрывали своих лошадей под сенью Ангара, возвращались домой мало-помалу, и один разжигал костер, другой помогал Голдери, другие, протягивая пачки веток, беседовали, чей шепот избавлял Лорана от всякой наглости его шута.
Риперт сидел в углу и, низко опустив голову, не смотрел ни на что из того, что говорилось и происходило вокруг него. Лаврентий считает, несмотря на исключительный аспект Р; Союза его н; тес. Они стояли рядышком вокруг той части зала, которая была у них ;Т; сдавалась; е, некоторые из них поворачивались спиной; эта ската с; парация, как бы в; р; е ;т; т; стена, которая е;т существует;; это место. Посередине, и isol; s, как виновные перед судом,; были девица и младший из крепостных пр;сенц. Девушка бросала на своего спутника пламенные, непрерывные взгляды ; тот держал глаза fix;s; земля с видом r; решение принято, что; видел, чтобы встретить ничего, что p; t'; дрочить.
- Берта, - сказал старик, - девочка, ты пришла к нам просить справедливости ; мы пр; ц; слышим тебя.
— Минуточку, фр; ре, - сказала девушка, - я жду от вас справедливости, но могу получить ее от Гоберта ; позвольте мне попросить его еще раз; ре раз, если он захочет; быть справедливым.
- Ступай, дочь моя, - сказал старик, - ступай к ней, Гоберт, и будь справедлива, если то, что она просит тебя, справедливо.
- А-а ! Боже мой! говорит Берта с акцентом d; sesp; r;, пусть будет так.
Они удаляются;арендуют в углу, и L; commen; имеет TR;s Animation; беседу.
Лаврентий невзирая на то, что он следил за движением этого маленького СК;не, и он понял, что только у него было любопытство;что он e;t наказан или bl;m; e среди своих людей. Голдери поджидал своих куропаток ; лучники болтали или спали ; Риперт; молчал; неподвижно; свое место. Лоран повернулся и, либо опасаясь отпустить себя, либо не желая, чтобы его вновь охватило любопытство, либо, возможно, даже докажя, как Риперт будет поддерживать доказательства, которым он был покорен, позвал его и сказал: :
— Ну-ну !… раб ?
Риперт встал.
— Неужели для того, чтобы спрятать т;т в твоих руках и забиться в угол, я взял тебя из числа моих слуг ? Разве у тебя нет ничего веселого; рассказать мне или какую-нибудь веселую песню ; заставить меня терпеливо ждать ужина ? Давай, пой, раб, Зови та га;Т;, ибо усталость меня усыпляет.
В этот миг Риперт, наконец, улыбнулся, полагая, что это было только в словах, произнесенных повелением, и что в глубине того, что только что сказал Лоран, он должен был услышать свой к; Ур, который сказал :
- Приди, Манфрид, приди и очаруй меня своим нежным голосом, который я люблю ; подойди ко мне, чтобы я услышал и увидел тебя более пр; С.
Она села ; земля; с; т; от Лаврентия, взяла греческую цитрусовую; девять струн и, любовно глядя на него, начала :
Что он мягок от Р; Вер, когда мы ставим его Т; те
На коленях aim;s, Под взглядом ch; Ри,
Что на небесах может; класть молнию и темп; те
И что мы ; приют !
Во время этого куплета беседа Берты и Гоберта продолжалась; в углу, и шепот их разговора был; t; покрыт пением Риперта ; но когда он умолк, было слышно, как Берта говорила с; clat :
— Я бросил его; ради тебя, ты; ради тебя, Гоберт ; подумай об этом, не забывай об этом.
Риперт поднял т; те с внезапным выражением удивления и взглянул на Анси; т; о; исходили эти слова. Лоран увидел это движение и сказал:
- Продолжай, раб, я не приказывал тебе; прекратить; Тер.
Риперт повторил свое пение смиренно, но в d; медленно поворачивая т; т и взглядом действия v; h; лежала та девушка, которая; была упала; е к ногам юноши. Риперт пел ; но его голос; был медленным, его внимание больше не было; то, что он говорил : он, казалось, понимал, что есть что-то для него в том, что происходит с другой c;t; комнаты : женщина на коленях у мужчины и, вероятно, спрашивает его gr;это или r;paration, это один из тех int;r;ts, которые так легко проходят; или будущее женщины, что любая женщина int;R; TS. Однако Риперт коммен; имеет следующий куплет :
Но, насколько ужасно r;veil apr;s так красиво r;ve,
Если колени бежали, если;он повернулся;,
Чувствовать себя в одиночестве холодно и голым на gr; ve
О; небо грохотало; !
Во время куплета его голос уже не властен; звук слов Берты. Она была в восторге; е, и в момент о, Риперт закончил, она схватила молодого крепостного за руку и сказала ему :
- Еще нет, Гобет, у меня есть кое-что ; сказать тебе; пойдем !
И, войдя в комнату, она снова заговорила с ним таким оживленным жестом, что Риперт почувствовал, что плачет.
- Пой, раб ! - сурово сказал ему Лаврентий, - надо ли тебя поправлять и заставлять плакать, чтобы вернуть тебе свою га;Т; ?
Риперт, смутившись, протер глаза, некоторое время пробежал пальцами по струнам своей цитры, чтобы успокоить голос, и снова заговорил, но голосом, словно от рокового предчувствия :
Вот тогда мы проклинаем молодую веру и КР;дуле
Который показывает нам любовь как порт Ассур;...
…
И вдруг раздался резкий, страшный крик, такой резкий, такой страшный, что Лоран оглянулся, и Голдери отвернулся от веретена, и сонные мужчины встали,поднялись на своих с; муравьев.
— Ах ! s’;tait ;крик;e Берта с акцентом fatal d;sespoir и угрозы, ah ! ты-инф; МЕ, ко мне !
Она-М; меня тоже; Т, взяв его за руку, тра; на, так сказать, в середине круга крепостных. В этом действии было что-то настолько мощное, что все эти внимательные призывы, наблюдая за ним, не могли отвернуться от него и прильнуть к нему непобедимо. Старец; поднял руку к Берте и сказал ей :
- Мы тебе шьем.
Она ;была в таком; состоянии раздражения, что она несколько раз встряхнула т; те, как для d; gager атмосферы; ре боли и расстройства, которые ее; кружили; затем голосом; клацая, она сказала ему :
- Вот, старики, вот, фр; Рес; вы меня услышите ; я вам все скажу; Гоберт, я все скажу. Какое мне дело ! Это ужасно и невыносимо ! Это неверно, fr; res; нет, действительно, Вы не поверите, и все же, о моей мертвой р;ре, о моей; МЕ, это правда, все так, как я существую. Это ужасно !
- Берта, - сказал старик, - говори спокойно, а то мы напрасно стоим и не можем воздать тебе по заслугам.
- Со спокойствием вы правы, - сказала Берта, - это справедливо. Я спокоен.
Она замолчала и прижала руку ко лбу, словно собираясь с мыслями , а потом решительно произнесла :
- Пошли ! ru этот человек пришел нищим в дом моего п;ре ; этот человек-крепостной с Земли Саиссак, которую он оставил там, когда крестьяне угрожали нести там войну полгода назад.
Риперт вздрогнул и посмотрел на Лорана, который ;лежал неподвижно.
— Этот человек бежал перед опасностью, - продолжала Берта, - это Л;чет;, фр; Рес. Он сказал, что он покинул Землю Саиссака, потому что Господь хотел изгнать его; re верующим; s : c'; была ложь и Л; чет;. Мой п; ре Ле ре; ут тяжко, и госпиталит; он был; троите в нашем чауми; ре. Он разделил нашу трапезу, наш кров, наш сон, но не ушел ни от нас, ни от наших слов, ни от наших трудов. Мой р; ре не любил его ; я любил его. Да, ru; res, на месте, ; с первого взгляда я почувствовала себя счастливой от его прихода, и весь день, пока я выполняла работу чауми, я любила его; видя, как он следит за мной взглядом, я ждала, что он будет хорошим, красивым и сильным. Он казался мне таким красивым и сильным !
Берта остановилась и посмотрела на Гоберта ; она искала в этом человеке все, что ей нравилось; и, найдя его там, она воскликнула :
- О ! Боже мой! Боже мой! что я л;че !
Потом она снова заговорила :
- Подождите, фр; РЭС, подождите ; воспоминание вернет мне мужество.
- Так я его любил, и говорю ; мой п;ре любить его; не хотел он этого, святой старец. Он сказал мне, что тот, кто обвинил; сир де Саисс де л; чет;; был л ;че;что убегающий крепостной единственный шанс рассчитывать на человека среди людей, что держать;п;е, что этот крепостной был только рабом, а не человеком Господа или земли. Сначала я посмеялся над мнением моего р; ре, потом заплакал, и тогда мой р; ре; пролил мои слезы своей мудростью, и он полюбил Гоберта. Он отдал ему свою часть наших трудов, и вечером, когда мы говорили вместе,л'; транжир называл меня Бертой и называл моим р; ре Либертом, разговаривая с нами как фр; Ре и как сын, а не как Н; те. Так он говорил со мной перед моим р; ре, и еще вечером, когда мой р; ре начинал спать, засыпая на скамье, Гоберт понижал голос и называл мне самые сладкие имена ; я;Таис Берта прекрасная, самая красивая из девушек, самая любимая;е ; я;Таис надежда и любовь всех, и среди всех он называл себя первым. Я верю ему, fr; res; что вы хотите ? я ему поверил. А почему нет ? Он победил до М; помолвок моего р; ре; он лучше стариков знал приближение прекрасных дней и грозы ; он не боялся подойти ни к одному быку, чтобы привязать его ; плуг, ни к одному коню, чтобы укротить его. Наконец, я говорю себе в глубине своей ;себе: "счастлива жена такая ;вши ! "Е; т сказали, что этот человек видел во мне, потому что эта мысль; е не понравилась; т н; е он сказал мне:" Хочешь ли ты ;быть моим ;пузе ? - Я не смею смеяться и от счастья, и от радости, - и добавил, прежде чем я обрел свой голос и свои чувства: - я буду говорить об этом ; твой р;ре. "Он действительно заговорил с ней, и мой п; ре отказался; он обещал мне; Другой,; ты, Гондар, который убил меня и проклял меня. Ах! твое зло; дикция а; т; как твои ФЛ;чес, она ударила; в цель ; но лучше было убить меня, как замшу, чем так проклинать меня.
- Девочка, говори ; все твои фр; ры, - сказал старик, - Гондар, забудь слова, которые ты только что услышала.
— Да, да, это правильно, - сказала Берта, которая, d;j; менее оживленная; e, говорила более спокойно, разбитая; e через exc; s транспорта, который сначала овладел ею ; e; да, это правильно. Так вот, мой р; ре отказался. Мой п; ре взял меня на колени и обнял и тихо сказал мне: "Дитя, старость моя пр; ясновидящая и выученная ; знай; будь человеком; не связывайся с напрасной лестью его ; его поведение, каким бы хорошим оно ни было, - ложь. Тот, кто не делает ничего, чтобы видеть во всем, что он делает, имеет скрытые действия, которые он боится показать, и мысли, которые он не осмеливается сказать. Он никогда не забывал, что ты забываешь о своей заботе, о своем р; ре, и все же ты часто забывал о них ; с;никогда он не бл;м; е твоих насмешек по отношению к своим спутникам, и ты был неправ. Этот человек не прав, Берта, его нельзя любить. "Мой п; ре сказал мне это почти плача, в то время как он держал меня на коленях и обнимал меня, как когда я была маленьким ребенком. Он бросил меня, оставив плакать. Пришел Гоберт, который тоже взял меня на руки и сказал мне потерянным голосом : « я умру, Берта, если ты не будешь ;я. Твой п;ре ненавидит меня больше, чем ты любишь меня, и я вижу, что потеряю тебя и должен умереть. » Потом он заплакал вместе со мной. Я разразился рыданиями, ибо не знал, что делать ;chapper ; Ла volont; от моего p; re. Гоберт предложил мне средство : "вот, - сказал он мне, - вот три золотых кольца, которые принадлежат мне, и которые все видели меня ; вот Кинжал, который я выиграл; ценой бега и чашкой cisel; из серебра, которое я получил ; ф; те из продавцов; спрячь все эти вещи в ТР; сор твоего р; ре; тогда я пойду и скажу фр; ре; ре; ре; е в браке, что твой р; ре дал согласие и что он получил мой залог, и что теперь он отказывается. Он будет отрицать, но мы скажем ему показать свой тр; сор, а когда увидим принадлежавшие мне предметы, то поверим, что я прав, и заставим твоего п;ре ; согласиться. "Ru; res, этот человек сказал мне сделать эту мерзость, и я сделал это. Ах! я не невиновна, я преступна, вы знаете, что у вас есть; Т; звонок; с ; судите, что diff; rend, вы, кто слышал мой p; re призвать небо против того, что сказал Гоберт, и я, призвать небо также против того, что сказал мой p; re, и вы поверили мне, вы поверили этому; чужой ! Вы, старики, вы, которые имели в ; ку;с; т; долгую жизнь моего р; ре, вы поверили мне ; вы сказали в лицо безумной девушке и крепостному; иностранцу, вы сказали; один из ваших fr; res: "вы солгали ! У тебя есть пиар этого человека, а теперь ты хочешь их задержать и украсть. » Это вы сказали ему, вы собираете; e осторожных и сильных людей ! Но вы, значит, сумасшедшие ! но так есть d;читать от cr; dulit; так же глупо, как и любовь, которая; берегите разум ! И вы не поняли, что мы имеем в виду, когда мой п;ре опустил; т;те перед вами, чтобы скрыть слезу, и когда, приблизившись к нам, мы опустили; т;те перед ним, и он сказал мне голосом d;sesp;r;e и насмешливым : « так Будь же;ПУС этого человека ! Затем, когда он вышел и, став п;ЛЕ за несколько дней, он сказал мне: "Подожди, пока я умру, чтобы начать ФИАН; айлес ! "ничто не имеет вас; ясно; s ! !… И ничто не сделало меня Пити; ! Это ад, который этот человек поставил меня в с; УР, отвратительный ад. Когда мой р; ре умер, я сказал себе: "я увижу Гоберта через месяц. "Но это была моя очередь страдать и умирать ! ; coutez : кресты; s; были пройдены; s в наших землях, и; их свита женщина d; bauch; e и красавица, леди Пенальтир, которая живет Гобер. Эта женщина пожелала Гоберту своего любовника и сказала ему, что он станет ее ;куйер и что она сделает его свободным и богатым, что он будет носить п ;е и дес;Перон. Да; и все. И он, Гоберт, отдал себя;; этой женщине; он хочет следовать за ней, и он отказывается от меня;поуже. Произнесете.
Были ;Кут; девица со спокойным, крепостные м; МЕ, что те; иноземцы, и среди них Риперт с задыхающимся вниманием и; мог;е. Этот r; cit девичий s; duite сломал ее; e воспоминания о прошлом;; этот r;cit девичий отказ; e заставил ее трепетать в своем будущем. Однако старец; повысил голос и сказал; Гоберт :
- Гоберт, что у тебя есть; сказать, чтобы извинить свой отказ; пустить Берту ?
- Если бы Берта все сказала, Р, - заговорил Гоберт в один голос, - линька, я бы ничего не добавил.
- Его r;cit, значит, не точен ?
— Он не полный, фр; Рес.
- Чего там не хватает ?
- Расскажешь ? - воскликнула Берта, глядя Гоберу в лицо, - ты скажешь? Р; Пондс, ты скажешь?
Гоберт кивнул.
— Значит, это буду я, фр; РЭС, - закричала Берта, голос которой колотился в горле по слогам, - ЭС и фр; Мисс, это буду я… Ну ! этот человек, он молил меня, он скрутил меня с, УР Д, его; он БР; л; е от его слов; он сказал мне, что я не люблю его, если я не; молчи; он… И я, любивший ее… Ах! Боже мой! Боже мой!
Она замолчала на мгновение и вскрикнула, в ярости наморщив лоб. :
- Наконец-то вы видите, что он мой любовник, а я потеряна !
Гоберт д;повернулся к т; те. Глухой ропот, среди которого послышался более глубокий, succ;da;этот крик d ; sespoir. Но снова воцарилась тишина;т в соборе ; е;дю с; т; Лорана, внимание; было таким напряженным, и тишина была такой полной, что можно было расслышать задыхающиеся вздохи Риперта и его яростно лязгающих д;НИС.
- Рипер... - тихо сказал ему Лоран.
Ребенок спрятал свои Т; те и слезы в ее руках.
Тогда старец снова заговорил с ним: :
- Берта, ты не имеешь никакой справедливости; ждать от нас, ибо Гоберт прав, отказываясь от нее, - возразила та, которая м;знала свои девичьи обязанности. Это слова мудрого Рамбурга,; crites в характере; res sacr; s на камне нашего закона : "девушка, которая открыла; любовь святилище девственности; блудница; прелюбодей;re Скиния брака. »
; этой;решение, Ripert, который ;был сидеть на земле, встал на колени ;выслушивать, и Лоран ;удивлен; это движение, e;t может быть сделано ;удалить, если голос Берта не f;t пришествие, по его ужасный акцент, сделать это ;послушать его-m;me.
- Так это Л; ваш Арр; Т, - закричала она. Ах! я знал это, он сказал мне ; он знает наши законы и умеет злоупотреблять ими. Но вы, старики, кто их тоже знает, скажите, не есть ли кто-нибудь, кто наказывает инф; меня за то, что я убил мой р;ре и тра;Нер лоб мой в грязи ? Разве нет одного, чтобы ударить его, как есть одного, чтобы наказать меня ?
— Женщина, - сказал старец, - для тебя нет ничего, кроме Закона Божьего, который позволил; людям будущее покаяться и ;быть праведными.
— А еще есть обычай готов, который гласил, что Л; О; закона не хватает, справедливость еще может найти место.
— Несомненно, - сказал старик, - но эта справедливость уже не н; Тре. Да простит тебя Бог; Ге !
— Ну-ну ! - воскликнула Берта, - разве этот человек не инф; МЕ, если он бросит меня ... л; Че и инф; МЕ ?
- Да, - сказал старик, - но он может.
— Разве он не более виновен в том, что заставил меня убить моего р;ре и Д;шонор его старость, чем убийца, который убивает железом и который М;не ; смерть ?
— Несомненно, - сказал старик, - но у нас нет ; судите его, и мы отступим.
- Пока нет, - повторила она движением d; sesp; r;: у вас есть arr; t; произносить, что вы не pr; видели.
Она повернулась к Гоберту и сказала ему :
— Ну-ну ! хочешь ?
Она остановилась; та. Это слово заключало в себе всю его при;ре. Гоберт вооружился всем Р; раствором л; чет; ну д; Сид; е и Р; холодно сказал :
- Нет !
- Либо, - сказала Берта.
И одним ударом кинжала она сбила Гоберта с ног.
Все замолчали; это движение, и Риперт, одевшись; на цыпочках, опустил свои пылающие глаза и загорелся темной радостью на пульсирующее тело Гоберта. Вздох облегчения вырвался из его груди, как будто он ждал этого д; завязывания ; этой драмы, этой справедливости; этого преступления. Потом Берта закричала :
— Fr;res, есть новый arr;t ; произнести : "вот убийца.
Старик Арр; та все крепостные Кантона, и с'; воскликнул торжественным тоном, обращаясь к С; Т; Лорана :
- Н; тес нашего чауми; ре, Раскрой свой круг и пропусти преступницу; правосудие готов дает двадцать часов, чтобы бежать к убийце, у которого есть ты; из справедливой мести.
с этими словами Берта с ' Лан; вышла из шуми; Ре, и, проходя мимо Риперта, она выронила ; у его ног Кинжал, который она держала;; руку, и Риперт непроизвольным движением наклонился, чтобы подхватить его.
- Что ты хочешь сделать с этим кинжалом ? - сказал ему Лоран.
- Ничего, - дрожащим голосом произнес Риперт, - ничего : это было видно.
Один момент апр; s крепостные восстают; рента унося тело Гоберта, и Лоран и его люди demeur;рента в одиночку в чауми; ре с крепостным, что Берта была вызвана; Гондар, и; кто она принадлежала. Они просидели там всю ночь, а в наступивший день снова двинулись в сторону Кастельнодари.
— Правила :Эта книга num;rique-вниз; на свободном тексте-это; ваше распоряжение. Вы можете использовать его свободно, без изменения, но вы можете использовать его только в коммерческих и профессиональных целях без разрешения библиотеки. При воспроизведении просьба указать источник. Любая ссылка на наш сайт приветствуется...
- Качество; :
Мы б; н; волы, страстны; с Литт;ратуре. Мы делаем все возможное, но это, однако, может быть испорчено ошибками и int; grit; идеальный текст по сравнению с оригиналом не гарантируется. Наши средства ограничены; s и ваша помощь нам необходима ! Помогите нам ; r;нести эти книги и сделать их знать;быть...
- Другие сайты цифровых книг :
Несколько сайтов имеют общий каталог, который r; pertorie набор электронных книг и дает ссылку acc; s. Вы можете посмотреть этот каталог; адрес : www.noslivres.net.
****************
***********
******
Fr;d;ric Souli;
LE COMTE DE TOULOUSE
(premi;re partie)
1835
biblioth;que num;rique romande
ebooks-bnr.com
Table des mati;res
I RETOUR DE LA TERRE SAINTE 3
II L’;IL SANGLANT 26
III CHEVALIER FA;DIT. 38
IV TOULOUSE. 62
V LES CORDELIERS. 72
VI MIRACLE. 99
VII LE SORCIER. 117
VIII LE CAMP. 140
IX MYST;RE. 158
X ;PISODE. 166
Ce livre num;rique 182
I
RETOUR DE LA TERRE SAINTE
— N’est-ce pas une belle nuit pour voyager, dis-moi, ma;tre Goldery ? Vois comme la lune dessine sur le ciel bleu les cr;tes de notre montagne et les bouquets de houx qui la couronnent avec leurs formes bizarres.
— Ma foi, messire, je trouverais la lune adorable et je ferais v;u de pendre un anneau d’or ; chacune de ses cornes, si elle me dessinait aussi parfaitement le toit d’une bonne h;tellerie et le bouquet de houx qui pend ; sa grande porte avec sa forme charmante.
— Eh ! mon gar;on, prends patience, tu verras bient;t les cr;neaux d’un vaste ch;teau, et, je te le jure, tout formidable qu’il est, il renferme autre chose que des lances et des arbal;tes. Depuis dix ans que je l’ai quitt;, il faut que Gaillac ou Limoux n’ait pas produit une bouteille de vin si nous n’en trouvons pas en abondance dans les caves de mon p;re ; il faut que le bon vieillard ne puisse plus lancer une fl;che ou qu’il n’ait plus un homme capable de manier un arc, s’il ne se trouve pas au croc du charnier un bon quartier de daim, sinon un jambon d’ours et peut-;tre m;me quelque grasse et succulente bartavelle.
— Depuis cinq heures que nous sommes d;barqu;s sur la gr;ve de Saint-Laurent et qu’il vous a plu de partir sur-le-champ pour votre ch;teau, en laissant dans le vaisseau qui nous a conduits en ce pays vos chevaux, votre suite, votre Manfride et vos provisions ; depuis cinq heures, dis-je, vous me mettez tellement l’eau ; la bouche avec ces belles promesses que je n’ai plus de salive. Par la tr;s-sainte Vierge Marie des Sept-Douleurs, je vous en supplie, messire, laissez-moi m’arr;ter en la premi;re h;tellerie qui se dessinera, comme vous dites, sur notre route, pour m’y r;conforter d’une pinte de vin, f;t-il ;pais et ;cre comme celui des ermites du mont Liban, qui sont bien les plus mauvais ivrognes de la Terre-Sainte.
— Tu parles toujours comme un mis;rable Romain que tu es, et tu t’imagines que dans notre belle Provence il y a ; chaque pas des h;telleries pour vendre au voyageur le pain et l’asile que l’hospitalit; commande de leur donner.
— L’hospitalit; donne, et l’h;telier vend ; c’est pourquoi je crois aux h;teliers et non point ; l’hospitalit;.
— Dis que tu ne crois ; rien, si ce n’est ; ton ventre.
— H;las ! messire, si cela continue, je ne pourrai m;me plus y croire, car il me semble qu’il se fond et s’en va comme les neiges au printemps, et je crains bien que votre ch;teau ne soit fondu de m;me par quelque beau soleil, et que nous ne trouvions ; sa place un rocher nu comme les filles arabes de l’Hedjaz. C’est que, voyez-vous, messire, vous autres chevaliers proven;aux, vous ;tes braves et loyaux, vous ha;ssez mortellement la vanterie et le mensonge, mais vous ;tes sujets ; une terrible maladie…
— Et laquelle, ma;tre Goldery ?
— La vision, messire.
— Qu’appelles-tu la vision ?
— H;las ! ce n’est rien qu’une simple illusion de l’esprit. Vous souvient-il que lorsque vous me pr;tes ; votre service apr;s la mort du digne Gal;as de Capoue, mon ma;tre, qui ;tait le premier homme du monde pour faire cuire un quartier de chevreau dans du vin de Chio, avec du poivre, de la lavande, des ;ufs de canard et un brin de cannelle…
— Or ;;, ma;tre Goldery, ne vas-tu pas me faire un r;cit des talents de Gal;as, et de la mani;re de cuire un quartier de chevreau ! Voyons, que voulais-tu dire de la cruelle maladie des chevaliers proven;aux ?
— Voici, voici, messire : vous souvient-il que lorsque vous me pr;tes ; votre service, apr;s la mort de Gal;as… Pauvre chevalier de Gal;as ! il eut fait un plat de roi avec une semelle de soulier…
— Encore !…
— Pardon, mille fois pardon ; mais on ne perd pas ais;ment le souvenir d’un si bon ma;tre. Quelle conversation instructive que la sienne ! jamais il ne m’a fait l’honneur de me faire marcher pr;s de lui pendant une longue traite, que je n’aie rapport; de son entretien quelque bonne recette pour faire cuire toutes sortes de viandes. Mais je vois que ce discours vous f;che ; je reviens, et peut-;tre ai-je tort, car vous serez peut-;tre encore plus f;ch; que vous ne l’;tes quand j’aurai dit ce que vous d;sirez savoir sur la maladie des chevaliers proven;aux.
— Bah ! Quand je te ferais couper un bout d’oreille pour cela ou que je te ferais donner la bastonnade pendant le temps que dure un Pater, tu ne serais pas homme ; t’en effrayer et tu ach;terais bien plus cher le plaisir de dire une insolence.
— Pourquoi pas, mon ma;tre ? ce n’est pas toujours march; de dupe, car une v;rit; fait quelquefois plus mal ; l’oreille qui l’entend que le ciseau ; l’oreille de celui qui l’a dite ; et la bastonnade mesur;e au Pater ne m’a paru longue qu’un jour o; vous ;tiez ivre comme les moines d’;desse et que vous b;gayiez trois ou quatre fois de suite chaque syllabe ; mais ici le Pater serait court, car je doute qu’il existe dans ce maudit pays une pinte de vin pour l’allonger.
— Prends garde que je ne l’allonge d’une cruche enti;re de Malvoisie.
— Par le Christ ! s’;cria Goldery avec transport, si vous voulez frapper et moi boire, je vous permets de r;citer tout l’;vangile sur mes ;paules. Mais ceci est encore de la vision proven;ale.
— Ah ! enfin ! dit le chevalier. Eh bien ! qu’entends-tu par la vision proven;ale ?
— Or, puisqu’il faut y venir, vous rappelez-vous le jour o; vous me pr;tes ; votre service ?
— Oui… oui.
— Vous rappelez-vous qu’il faisait une horrible chaleur et que toute l’arm;e des crois;s ;tait d;vor;e d’une soif que je ne saurais comparer qu’; celle…
— Ne compare pas, Goldery, et t;che de r;pondre tout droit et sans promener ton r;cit par tous les souvenirs que tu rencontres, sinon je te remettrai en chemin. Je vois l;-bas une branche de houx qu’on peut abattre ais;ment d’un coup d’;p;e et d;pouiller facilement de ses feuilles piquantes ; cela ferait un excellent b;ton.
— Peste ! je vois bien qu’il y a beaucoup de houx dans votre pays, messire. Le houx est un joli petit arbre ; mais j’aimerais mieux ;tre battu avec un cep de vigne que de battre avec une branche de houx.
— Finiras-tu ? dit le chevalier.
— Soit. Nous ;tions sortis depuis trois jours de la ville de Damiette, et nous avions tous une soif horrible. Nous marchions sur un sable fin qui nous p;n;trait dans le gosier et le dess;chait comme une tranche de porc oubli;e sur le gril. Tout ; coup quelques p;lerins s’;cri;rent qu’ils voyaient un lac ; l’horizon, et tout le monde ayant regard;, tout le monde vit ce lac. Il paraissait ; trois milles tout au plus, et chacun y marcha rapidement ; moi-m;me je donnai un coup d’;peron ; mon cheval. Un coup d’;peron ; un bon cheval pour aller ; un lac ! que l’;me du chevalier Gal;as me le pardonne, mais je ne courais ; cette eau que pour ;chapper au danger de ne plus boire de vin, car v;ritablement je mourais d’une vraie soif. Je courus donc, vous cour;tes aussi, toute l’arm;e courut, et tant que le jour dura, cavaliers et fantassins, petits et grands, jeunes et vieux, coururent ; mais, tant que le jour dura, le lac semblait fuir devant nous, et, la nuit venue, les habitants du pays nous racont;rent que c’;tait une illusion commune ; tous ceux qui traversaient leurs affreux d;serts, et qu’il n’y avait pas plus de lac que dans le creux de nos mains, quoique dans ce moment le creux de ma main m’e;t paru un vrai lac si j’avais pu y verser un quart de pinte de vin, ce qui m’est tr;s-facile par un proc;d; que je tiens du chevalier Gal;as et qui consiste ; rassembler les doigts et ; les courber en tenant le pouce le long de la paume…
— Goldery, nous sommes en face de la branche de houx…
— Eh bien ! messire, quand nous l’aurons pass;e, je finirai en quatre mots.
Les deux cavaliers continu;rent ; gravir le sentier o; ils ;taient engag;s, et celui qui ;tait le ma;tre, arm; comme un chevalier et qui en avait tout l’aspect, reprit :
— Et maintenant, qu’est-ce que la maladie des chevaliers proven;aux ?
— C’est, ne vous en d;plaise, la m;me que celle dont nous f;mes pris aux environs de Damiette : ils s’imaginent tous qu’ils ont dans leur pays de bons ch;teaux, avec de bon vin dans les caves et de bonne venaison au charnier ; ils les voient, ils les racontent, ils les d;peignent, ils diraient volontiers le nombre de pierres dont ils sont b;tis, depuis les souterrains jusqu’au sommet de la plus haute tour. Sur leur foi, on s’engage ; leur service, on traverse la mer, on aborde sur une gr;ve d;serte, on prend, au milieu de la nuit, des sentiers ; se rompre le cou ; on va, cinq heures durant, dans un pays horrible ; on s’expose ; mourir de soif ; puis, quand vient le jour, le ch;teau est avec le lac du d;sert, il est dans le pays d’illusion et de chim;re.
— Sais-tu bien, Goldery, que si tu parlais s;rieusement, tu m;riterais que je te rompisse les bras pour ton impertinente supposition !
— Supposition, dites-vous, mon ma;tre : fasse le ciel que ce ne soit pas le ch;teau qui soit la supposition !
— Tu te joues de mon indulgence, Goldery, mais je te pardonne. Tu n’as pas comme moi, pour soutenir la fatigue de la route, une joie c;leste dans l’;me ; tu ne sens pas le bonheur qu’il y a ; revoir la patrie apr;s dix ans d’exil.
— Messire, la patrie de l’homme, c’est la vie ; et s’il nous faut encore continuer ce voyage seulement une heure, je sens que j’en serai exil; pour l’;ternit;. Sur mon ;me, je meurs de soif.
— R;jouis-toi donc, reprit le chevalier, car nous voil; arriv;s. Au d;tour de ce sentier, nous verrons le ch;teau de Saissac, le nid de vautour, comme l’appellent les serfs. J’;tais bien assur; que je n’avais pas besoin de guide pour retrouver, m;me durant la nuit, la demeure de mes p;res. Tiens, c’est l;, ; ce ruisseau qui coule ; quelques pas devant nous, que commence la terre des sires de Saissac ; encore une heure de marche, et nous nous assi;rons ; la table de mon vieux p;re ; je verrai ma s;ur Guillelmine, qui avait ; peine huit ans quand je suis parti. J’ai su, par le r;cit des chevaliers qui nous ont rejoints en Terre-Sainte, qu’elle ;tait devenue belle comme l’avait ;t; ma pauvre m;re. Allons, Goldery, courage ; et si la soif est si pressante, descends de cheval et d;salt;re-toi ; ce ruisseau, dont l’eau est limpide comme un diamant.
— Boire de l’eau quand il y a du vin ; une heure de marche ! non pas, messire : je ne gaspille pas ma soif si sottement ; ce serait un trait d’;colier. Passe pour nos chevaux ; cela leur redonnera un peu d’ardeur, car ils sont tout haletants de la mont;e.
— Fais rafra;chir ton roussin si tu veux, mais mon cheval me portera jusqu’au ch;teau sans boire.
— Ah ! ah ! vous autres Proven;aux, vous savez donc le proverbe romain ?
— Quel proverbe, ma;tre Goldery ?
— Le proverbe qui dit : « Celui qui accointe sa femme en plein jour et qui fait boire son cheval en chemin fait de celui-ci une rosse et de l’autre une catin. » Quant ; moi, qui n’ai de femme et de cheval que ceux des autres, je me soucie peu de ce qui arrive. Ho h; ! veux-tu boire ou non, cheval de l’enfer ?
— Or ;;, viendras-tu, bavard ? dit le chevalier, qui avait d;pass; le ruisseau.
— La peste soit de votre eau pure comme le diamant ! Si votre vin est de m;me source, nous serons deux ; renifler, car voil; mon roussin qui se recule du ruisseau en tremblant de tous ses membres et qui refuse d’avancer maintenant.
— Reste donc l; si tu veux ; je vais continuer ma route si tu ne viens ; l’instant.
— Merci de moi ! seigneur, venez ; mon aide ; le cheval t;tu ne veut pas bouger. Il y a un charme ; tout ceci ; c’est quelque sorcellerie de ce damn; pays d’h;r;tiques ; me laisserez-vous ici en compagnie de quelque d;mon ? Par le ch;teau de votre p;re, ne m’abandonnez pas !
Le chevalier retourna sur ses pas, repassa le ruisseau, et prenant la bride du roussin, il le tira apr;s lui : mais comme, ; ce moment, il avait laiss; tomber les r;nes de son propre cheval, celui-ci baissa la t;te pour boire et recula vivement en pointant les oreilles ; puis il battit la terre du pied en poussant un long hennissement.
— Qu’est-ce ceci ? dit le chevalier ; cette eau renferme-t-elle quelque mal;fice ? Voici mon cheval qui hennit comme un jour de bataille ; l’odeur du sang.
— Et c’est du sang en effet ! s’;cria Goldery, qui, apr;s avoir saut; en bas de son cheval, avait tremp; ses mains dans l’eau en faisant plusieurs signes de croix.
— Il y a ici sortil;ge ou malheur, dit le chevalier ; et pressant vivement son cheval, il lui fit franchir le ruisseau et partir au galop, malgr; les cris de Goldery, qui parvint cependant ; faire passer l’eau ; son roussin en le tirant par la bride. Le bouffon se remit en selle, d;sesp;rant de rattraper son ma;tre ; mais au bout de quelques minutes il le retrouva immobile ; l’angle du chemin d’o; il devait, d’apr;s son dire, d;couvrir les tours de son ch;teau. Goldery, le voyant ainsi arr;t;, s’imagina qu’il ;tait en contemplation et cria du plus loin qu’il p;t se faire entendre :
— Est-ce bien lui ? n’y manque-t-il rien ? a-t-il bien ses trois rangs de murailles, ses quinze tours ? et le tumet, comme vous appelez la tour principale, monte-t-il si haut dans le ciel qu’il vibre pendant l’orage comme un arbrisseau sous le z;phyr ?
Mais le chevalier ne r;pondit pas : il regardait autour de lui comme un homme perdu ; il se frottait les yeux et il disait ; voix basse :
— Rien… rien !
En effet, quand Goldery s’approcha, il vit une gorge qui s’;panouissait en entonnoir et ouvrait sur une esp;ce de plaine qui occupait le haut de la montagne. Au milieu de cette plaine s’;levait un pic isol;, sur le plateau duquel un ch;teau eut ;t; admirablement plac; ; mais il n’y avait point de ch;teau. ; la clart; de la lune, on voyait saillir la cr;te d;chir;e du rocher, mais on n’apercevait nulle part une ligne droite et r;guli;re annon;ant une construction faite par la main des hommes. Goldery, ; cet aspect, n’ayant d’autre moyen de t;moigner sa col;re et son d;sappointement qu’une m;chante plaisanterie, s’;cria en ;tant son bonnet :
— Ch;teau de mes p;res, je te salue trois fois !
— Que dis-tu ? s’;cria le chevalier ; vois-tu le ch;teau ? c’est donc un charme qui fascine mes yeux ? tu le vois, n’est-ce pas ?
— Je le vois comme vous l’avez vu toute votre vie, en imagination.
— Mis;rable ! s’;cria le chevalier d’un ton qui e;t d; exiler la plaisanterie de l’entretien, tais-toi ! – Puis il reprit : — Il faut que je me sois ;gar;, et cependant il est impossible que deux sites se ressemblent ; ce point. Voil; bien la fontaine de la Roque, voici le chemin qui tourne ; gauche : avan;ons, c’est une illusion de la nuit.
— Ah ! s’;cria Goldery, que rien ne pouvait corriger, que n’avons-nous ici notre beau chien Libo, qui reconna;trait dans le tissu d’une ;charpe un fil qui e;t pass; par nos mains. Peut-;tre qu’en qu;tant bien, la queue en l’air et le nez en terre, il retrouverait quelques traces de votre ch;teau.
Mais le chevalier mit son cheval au galop, et Goldery, son bouffon, le suivit ; grand’peine. Le chevalier ;tait un homme de trente ans. Il ;tait v;tu de ses armes l;g;res et ;tait en outre envelopp; d’un manteau ;carlate sur lequel on lui avait cousu une croix blanche ; il portait un casque sans visi;re. Ses traits ;taient beaux, mais, pour ainsi dire, trop accentu;s. Sous un front vaste et protub;rant s’enfon;aient de grands yeux noirs que voilaient de longues paupi;res brunes ; son nez droit et fier semblait descendre trop hardiment sur les sombres moustaches qui couronnaient sa bouche arm;e de dents ;clatantes. Tout l’ensemble de son visage e;t r;v;l; quelque chose de puissant et de hardi, si une p;leur remarquable n’e;t jet; un sentiment de langueur sur ses traits et si la nonchalance de ses mouvements n’e;t annonc; un esprit fatigu; qui ne prend plus d’int;r;t ; ce qu’il fait. Voil; ce qu’on e;t pu remarquer durant la premi;re partie du voyage d’Albert de Saissac ; travers les chemins d;tourn;s qui le conduisirent de la plage Saint-Laurent, o; il ;tait d;barqu; ; quelques lieues de B;ziers, jusqu’aux montagnes o; ;tait situ; le ch;teau de son p;re, dans le comt; de Carcassonne. Mais d;s qu’il eut travers; la fontaine de la Roque et qu’il put croire qu’il y avait ; son retour un obstacle ou un danger, sa physionomie reprit un caract;re d’ardeur et de r;solution et se tendit comme la corde d’un arc qui e;t flott; d’abord le long du bois et ; laquelle la main d’un soldat e;t fait reprendre sa nerveuse ;lasticit;.
Goldery ;tait un Romain qu’Albert avait trouv; dans la Terre-Sainte. Les uns disaient que c’;tait un cuisinier qui, ayant suivi son ma;tre Gal;as en Palestine, ;tait devenu son meilleur ami, car si une amiti; a quelque raison d’;tre profonde et durable, ce doit ;tre surtout celle d’un gourmand et d’un cuisinier ; d’autres pr;tendaient que c’;tait un ancien moine que ses v;ux d’abstinence avaient chass; du couvent et qui s’;tait fait archer de ce chevalier Gal;as ; mais bien qu’il arriv;t souvent ; Goldery de faire la cuisine lui-m;me et souvent aussi de se battre vaillamment ; la suite de son ma;tre, la faveur inaccoutum;e dont il jouissait, et qui consistait ; s’asseoir ; la table du chevalier et ; partager toujours sa chambre et quelquefois son lit, quand il ne s’en trouvait qu’un l; o; ils se reposaient, cette faveur, jointe ; la libert; extr;me de ses discours, l’avait plus particuli;rement fait consid;rer comme un bouffon ch;ri et privil;gi;.
Nos lecteurs ne s’;tonneront pas de cette intimit;, lorsque nous leur rappellerons qu’Urbain III ch;rissait tellement son bouffon qu’il l’admettait dans ses conseils les plus secrets et qu’il l’avait fait diacre pour qu’il p;t lui servir la messe lorsqu’il officiait dans son ;glise de Saint-Pierre ; tandis que le comte Eustache de Blois, le plus chaste des crois;s partis pour J;rusalem, faisait coucher le sien sur ses pieds, en travers du lit o; il dormait ou ne dormait pas avec sa femme.
Apr;s huit ans d’absence et de combats, Albert avait entendu parler de la croisade contre les h;r;tiques albigeois, et ne doutant pas que son p;re et le seigneur de son p;re, le vicomte de B;ziers, ne fussent des premiers ; se liguer pour l’extermination de cette race impure, il s’;tait embarqu; ; Damiette ; mais, surpris par l’orage, il fut jet; sur la c;te de Chypre. Amauri Ier y r;gnait alors. Amauri ;tait le fils de Gui de Lusignan, dernier roi de J;rusalem, car nous ne comptons pas parmi ces rois catholiques de la ville de Dieu ceux qui ont gard; ce titre lorsque J;rusalem ;tait d;j; retourn;e au pouvoir des Sarrasins. Gui, vaincu par Saladin ; la bataille de Tib;riade, avait ;t; demander asile ; son seigneur, Richard, roi d’Angleterre. Celui-ci, se rendant en Terre-Sainte, avait ;t; forc; d’aborder ; Chypre. Il avait trouv; que cette ;le, soumise autrefois aux empereurs grecs, leur avait ;t; enlev;e par un homme du pays, nomm; Isaac Comn;ne. Cet Isaac, au lieu d’offrir ; Richard l’hospitalit; qu’il devait ; un naufrag; et ; un chr;tien, tenta de s’emparer de lui. Le C;ur-de-Lion l’attaqua ; la t;te de ses chevaliers, le prit et donna ; Gui de Lusignan le tr;ne de l’usurpateur. Gui mourut bient;t apr;s, et Amauri lui succ;da. Celui-ci recueillit de cet h;ritage non-seulement le royaume de Chypre, mais encore la haine de son p;re contre les Fran;ais, ou plut;t contre tous ceux qui relevaient directement ou indirectement de Philippe-Auguste, dont il avait renonc; la suzerainet;. En effet, Richard relevait du roi Philippe comme comte de Poitiers, et les sires de Lusignan, ;tant vassaux imm;diats des comtes de Poitiers, ;taient, ; ce titre, vassaux m;diats du roi de France. Il arriva que lorsque Philippe eut quitt; la Terre-Sainte apr;s avoir jur; sur les ;vangiles de ne rien entreprendre contre Richard pendant son absence, il arriva, disons-nous, que son premier soin fut de rompre les serments qu’il avait faits, et qu’il attaqua tra;treusement l’Anjou, le Poitou et l’Aquitaine. Alors Gui s’associa ; la col;re de Richard, et, ne pouvant aller d;fendre les terres de son suzerain sur ces terres m;mes, il servit ses int;r;ts en portant pr;judice ; tout homme qui, de pr;s ou de loin, d;pendait du roi de France. Amauri garda cette haine, et lorsque Albert de Saissac aborda ; Chypre, son premier soin fut de s’emparer de lui et de le jeter dans une prison. La suite de cette histoire apprendra comment il en fut d;livr; et par quel d;vouement il recouvra toutes les richesses qui lui avaient ;t; enlev;es par Amauri.
Ainsi Albert ignorait presque enti;rement les ;v;nements de la guerre des Albigeois. Arriv; sur les rives de la Provence, il avait ;t; pris d’un violent d;sir de revoir sa demeure, et il ;tait parti sur l’heure avec le seul Goldery. Six ou sept lieues ; faire durant la nuit, dans un pays qu’il connaissait parfaitement, ne lui avaient pas sembl; un obstacle, et il ;tait arriv;, comme nous l’avons dit, aux environs de son ch;teau en ;coutant patiemment les plaintes alt;r;es du bouffon.
Cependant il galopait rapidement, l’;il fix; sur ce pic jadis si magnifiquement couronn; de murailles et de tours. Arriv; ; la distance o; la voix du cor pouvait arriver jusqu’; ce ch;teau qui ne paraissait plus ; ses yeux, il s’arr;ta, et ayant laiss; ; Goldery le temps de le rejoindre, il lui ordonna de sonner un appel. Goldery prit son cor, et, ayant souffl; avec force, il ne sortit aucun son de l’instrument. Albert se signa et ne put s’emp;cher de dire :
— C’est une infernale sorcellerie !
— Non, dit le bouffon, c’est une excellente plaisanterie : j’envoie l’ombre d’un son ; l’ombre de votre ch;teau. On ne saurait ;tre plus sens;.
Albert arracha le cor des mains de Goldery et sonna trois coups longs et soutenus, puis il fixa ses yeux sur le pic, comme si cet appel devait faire surgir le ch;teau des entrailles de la montagne. Quelque chose se dressa ; l’extr;mit; du pic, et ils virent se dessiner sur le fond bleu du ciel la forme colossale d’un homme envelopp; dans un manteau ; puis elle disparut lentement et sembla rentrer en terre.
— Plus de doute ! s’;cria Albert, ce n’est pas une vision ; le sang de ce ruisseau et cet homme apparu au bruit de mon cor ! je le vois, les h;r;tiques ont surpris et d;truit le ch;teau de Saissac ; c’est quelqu’un d’entre eux qui vient de se montrer, ou peut-;tre l’ombre de l’une de leurs victimes, peut-;tre celle de mon p;re ! Allons ! que je sache ce qui est arriv;. Oh ! si mon ch;teau est d;truit, si mon p;re est mort ! Goldery, il nous faudra tirer encore l’;p;e, reprendre le casque et verser le sang ! Oh ! je te le jure, la vengeance sera terrible !
— ; mis;re ! mis;re ! r;pondit le bouffon, qui, au ton douloureux et terrible dont son ma;tre avait prononc; ces paroles, comprit qu’il fallait qu’il parl;t aussi s;rieusement qu’il le pourrait : – tirer l’;p;e au lieu du tranchelard, prendre le casque au lieu du chaperon, verser le sang au lieu du vin, c’est un m;tier auquel je croyais avoir renonc; pour toujours ; mais vous parlez de vengeance, vengeance donc ! mon ma;tre, c’est un plaisir qui enivre et r;jouit ; seulement vous ne l’entendez pas honn;tement. Vous avez tu; Afar de Cordoue parce qu’un de ses archers avait pris votre banni;re pour but de ses fl;ches, et vous n’avez que tu; Geric de Savoie, qui vous a pris votre boh;mienne Zamora, que vous aimiez si passionn;ment.
— Et qu’eusses-tu fait, Goldery ?
— Moi ? oh ! pardieu ! j’aurais simplement b;tonn; l’archer, mais j’aurais coup; le corps de Geric membre ; membre, je lui aurais arrach; les ongles et les cheveux un ; un, j’aurais rendu ; son corps les maux de mon ;me ; mais, vous autres, vous traitez un tra;tre comme un ennemi : c’est g;n;rosit;, ce n’est pas vengeance.
En parlant ainsi ils arriv;rent au pied du pic. L;, ils reconnurent que les craintes d’Albert ;taient justes : les d;combres qui avaient roul; du sommet embarrassaient le chemin ; les pierres taill;es, les poutres, les d;bris de portes gisaient ;; et l;. ; cet endroit commen;ait un sentier si raide que les chevaux ne pouvaient le gravir. Albert ordonna ; Goldery de les garder tandis qu’il monterait lui-m;me au ch;teau ; mais Goldery avait plus peur de se trouver seul que de se trouver en face de cent ennemis ; il insista pour suivre son ma;tre. Ils attach;rent donc leurs chevaux ; un arbre et mont;rent ensemble.
Quand ils eurent atteint le plateau, une vaste sc;ne de d;solation s’offrit ; leurs regards : ce n’;taient que murs renvers;s. ; voir l’;paisseur des fondements et leur ;tendue, il semble qu’il e;t fallu de longues ann;es pour d;molir ce ch;teau, et cependant ; des cadavres ;tendus ;; et l; et dont le visage annon;ait une mort r;cente, des monceaux de cendres qui fumaient encore, semblaient dire que la destruction avait pass; ; peine la veille sur cette forteresse ; le bourg, accroupi au pied du ch;teau, laissait aussi fumer ses toits incendi;s. Albert allait de tous c;t;s, Goldery le suivait ; l’un gardait un silence farouche, l’autre poussait de piteux soupirs ; l’aspect des tonneaux bris;s et des cruches fracass;es ; il ne put retenir une exclamation de col;re en voyant sortir d’un brasier un immense jambon de porc qu’on y avait jet;, car la rage des vainqueurs avait ;t; pouss;e si loin qu’ils avaient d;truit ce qu’ils n’avaient pu emporter ou d;vorer.
— Les monstres ! s’;cria Goldery.
— Goldery, lui dit son ma;tre, qui ne l’avait pas entendu, tu as vu cette ombre qui s’est montr;e au son de notre cor ? C’;tait un ;tre vivant, n’est-ce pas ?
— Probablement, dit Goldery en tournant la t;te de tous c;t;s avec effroi. Pourquoi me faites-vous cette question ?
— C’est que, dit Albert, je doute si je veille, c’est que je ne puis croire que tout ce que je vois soit r;el ; mais il n’y a donc personne ici ?
— Et s’il y avait quelqu’un, qu’en ferions-nous ?
— Ce que j’en ferais ? dit Albert d’une voix ;clatante et en tirant son ;p;e ; puis il s’arr;ta et ajouta d’une voix ;touff;e : — Mais tu as raison, tuer, ce n’est rien, c’est faire mourir qui est quelque chose, faire mourir et ne pas tuer, faire mourir de faim, de soif, faire mourir longtemps, toujours.
Comme il pronon;ait ces paroles avec exaltation, une grande figure parut ; l’angle de la tour ruin;e ; Albert et Goldery s’y ;lanc;rent et la virent s’enfoncer en terre comme la premi;re fois. Ils s’;lanc;rent de ce c;t; et arriv;rent au sommet d’un petit escalier tournant qui descendait dans un souterrain. Ils h;sit;rent d’abord ; s’y engager ; mais ayant entendu qu’on en avait ferm; la porte avec pr;caution, et qu’on semblait l’appuyer de grosses pierres pour la d;fendre, ils jug;rent qu’ils ;taient sans doute plus ; craindre pour ceux du souterrain que ceux du souterrain ne devaient l’;tre pour eux ; ils descendirent : la porte ne r;sista pas longtemps, et ils entr;rent dans une esp;ce de caveau mal ;clair; par une lampe fumeuse.
Le premier aspect qui se dessina en bloc ; leurs regards, ; la clart; ;paisse de la lampe, fut un homme envelopp; d’un manteau, debout et l’;p;e ; la main, ; c;t; d’un grabat sur lequel ;tait couch;e une femme nue. Le premier mouvement de Goldery fut d’attaquer cet homme ; Albert le retint et demanda qui ;tait l; : on ne lui r;pondit pas. Il renouvela sa question : une sorte de sifflement guttural se fit entendre. Albert s’avan;a, cet homme brandit son ;p;e ; puis, la laissant tomber, il pr;senta sa poitrine nue en ;tendant sa main sur la femme qui paraissait dormir sur le grabat. Cette pantomime se passait dans une clart; si douteuse qu’il ;tait impossible ; Albert de pr;ciser rien de tous ces mouvements. Il d;crocha la lampe de l’anneau de fer qui la portait et s’avan;a vers le lit ; aussit;t le vieillard, d;pouillant le manteau qui le couvrait, le jeta sur le corps de cette femme immobile et parut lui-m;me tout nu aux regards d’Albert. Ce manteau, en cachant le corps, laissa la figure d;couverte : cette figure ;tait morte, ce corps ;tait un cadavre. Albert reporta sa lampe sur l’homme nu, qui, l’;il fix; sur la croix de son manteau, s’;tait baiss; pour ramasser son ;p;e : Albert l’;claira ; la face. Monstruosit; et d;go;t ! le nez avait ;t; coup;, la l;vre sup;rieure coup;e, les oreilles coup;es, la langue arrach;e ; toutes ces cicatrices, saignantes, gonfl;es, bleues ! Albert recula dans un premier mouvement d’horreur insurmontable. Un mouvement violent agita cette figure mutil;e ; ;tait-ce rire furieux, pri;re, d;sespoir ? Il n’y avait plus rien dans ce visage qu’une hideuse convulsion ; c’;tait impossible ; comprendre, impossible ; voir. Albert, ;pouvant; de d;go;t, ne put s’emp;cher de crier ; cette plaie vivante :
— Parlez ! parlez !
La langue manquait ; le malheureux se tordit en montrant sa bouche sanglante d;pouill;e de l;vres, d;pouill;e de langue. On avait tu; dans cet homme les deux grands organes de l’;me : la parole, sa plus nette ;mission ; le sourire, ce geste sublime du visage, sa plus touchante mimique. Albert d;tourna les yeux et les arr;ta sur Goldery, qui ;tait lui-m;me immobile d’horreur. Tous deux se regard;rent pour voir un visage.
Albert releva les yeux sur ce vieux guerrier, car les cheveux blancs qui flottaient sur son cou maigre et d;charn; disaient que c’;tait un vieillard, et ce front chauve, o; le casque les avait us;s, annon;ait que c’;tait un guerrier.
— Qui vous a mis dans cet ;tat ? dit Albert d’une voix qui, malgr; lui, tremblait dans son gosier. Ce sont les h;r;tiques ?
Le vieillard secoua lentement la t;te.
— Ce sont des brigands ?… des routiers ?… des mainades ?
; chaque mot une nouvelle n;gation.
— Qui donc ?
Le vieillard ;tendit son bras maigre sur les ;paules d’Albert et posa son doigt sur la croix de son manteau.
— Les crois;s ? s’;cria Albert avec indignation.
La t;te muette dit : — Oui.
— Les crois;s ! r;p;ta Albert.
Un gloussement sourd et informe sortit de cette bouche mutil;e : c’;tait l’expression impossible d’une ex;cration terrible. Ce gloussement continua jusqu’; devenir un cri, puis un hurlement : accusations, plaintes, mal;dictions, vengeances, murmur;es, cri;es, hurl;es. L’;me est puissante et forte, mon Dieu ! elle ;chappe aux mutilations du corps, elle perce dans toute vie ; tant qu’il reste ; l’homme un doigt ; remuer, elle parle ; elle parle sans regard, elle parle sans parole, ; ce point qu’Albert comprit si bien tout ce que ce vieillard n’avait pu dire, qu’il lui r;pondit :
— Oh ! certes, vengeance ! vengeance !
Cependant le vieillard se laissa tomber assis sur une pierre, o; il cacha sa t;te dans ses mains et dans ses genoux pour pleurer : on n’avait pas pu lui couper les larmes. Albert s’approcha lentement de Goldery, lui parlant du regard, le questionnant, lui disant dans ce muet appel :
— Qu’est-ce que cela ?… que faire ?… que d;cider ?
Mais la figure de Goldery ;tait s;rieuse et occup;e d’une pens;e qui sans doute l’absorbait, car il ne r;pondit pas aux regards de son ma;tre, et tout ; coup levant le bras et d;signant le vieillard du doigt, il dit ; Albert :
— Si c’;tait votre p;re ?
— Mon p;re ! s’;cria le chevalier d’une voix ;clatante et en jetant soudainement les yeux sur le vieillard.
Celui-ci s’;tait lev; ; ce cri ; ses yeux ouverts brillaient d’un ;clat singulier ; il s’approcha d’Albert, et, ; son tour, lui porta la clart; de la lampe au visage. C’;tait une ;pouvantable chose que cette mutuelle inspection : le vieillard, cherchant un fils sous ces traits qui ne pouvaient dissimuler l’horreur de l’;me, sous ce manteau o; reluisait la croix de ses meurtriers, et ce fils, demandant ; ce visage tronqu; quelques traits de ce grand et v;n;rable vieillard qu’il appelait son p;re et qui, au moment de son d;part pour la terre de Dieu, avait pos; ses mains et ses l;vres sur son front en lui disant :
— Sois brave.
Dans un mouvement convulsif, ses mains se port;rent encore au front d’Albert, et le vieillard, l’attirant ; lui, voulut presser contre le sien ce visage qu’il avait reconnu. Le fils recula devant cet ;pouvantable embrassement. Le malheureux, repouss;, chercha une parole ; il voulut crier quelque chose : « Albert ! » peut-;tre ; peut-;tre aussi : « Mon fils ! mon enfant ! » Il ne put pas. C’;tait un cri rauque, douloureux, sauvage, incessamment r;p;t;, ;pouvantable, d;chirant. Albert ;coutait, regardait ; tout frissonnait en lui, l’;me et le corps. Ces deux ;tres ne savaient plus par o; arriver l’un ; l’autre ; Albert aussi ;tait muet du mutisme atroce de son p;re. Enfin Goldery s’approcha.
— Dites-lui que vous vous appelez Albert de Saissac.
Et un cri plus profond partit de la gorge du vieillard, et sa t;te se baissa vivement en signe d’affirmation, et ses mains tremblaient au-dessus du front du chevalier, qu’il semblait b;nir, et sa t;te, se baissant toujours dans un mouvement convulsif, r;pondait autant qu’il pouvait r;pondre :
— Oui… oui… oui… oui… je le reconnais, c’est mon fils. Et alors Albert dit d’une voix sourde :
— Mon p;re !
Le vieillard ouvrit ses bras, le fils s’y jeta, tous deux pleur;rent pendant longtemps et s’entendirent ainsi. Goldery ne pleurait pas, il les regardait, et sa main pass;e dans ses cheveux, ses doigts qui labouraient convulsivement son cr;ne, semblaient y exciter une id;e atroce ; se montrer plus nette, plus perceptible qu’elle ne lui apparaissait.
Apr;s une telle reconnaissance, quel flux de paroles, quelle foule de questions ; faire pour le malheureux Albert ! mais ; qui les adresser ? Il s’;tait d;tach; des bras de son p;re et le consid;rait : horrible spectacle. — O; sont vos bourreaux ? — O; sont nos amis ? — Que faire ? — O; aller combattre ? — O; aller assassiner ? — Dites un nom. — D;signez une place. — Parlez donc, que j’;puise le sang des monstres et d;chire leurs entrailles de mes dents !
Tout cela ;tait ; dire et ; demander ; mais toute parole mourait en face de ce p;re sans parole, de ce visage sans trait ; une seule id;e per;a malgr; lui le silence convulsif d’Albert :
— Ma s;ur ! o; est ma s;ur ?
La main du p;re s’;tendit sur le cadavre.
— Ils l’ont ;gorg;e ! cria le fr;re.
Le p;re secoua la t;te, et arrachant le manteau, il montra sa fille nue et sans blessures.
— Elle est morte d’;pouvante ?
Il secoua la t;te encore.
— De d;sespoir ?
— Ni de d;sespoir, dit la t;te.
— Regardez comme elle est belle ! dit Goldery.
Albert leva les yeux sur son p;re ; le regard fit la question ; la t;te r;pondit : — Oui.
Et alors commen;a la plus effroyable pantomime, la plus sublime, la plus ;loquente ; et le vieillard se jeta comme un furieux au coin du souterrain et montra un anneau et des cha;nes plus fortes que nul homme, plus fortes m;me que le d;sespoir d’un p;re ; puis il montra ses yeux, le vieillard, ses yeux ; lui, qui avaient vu et voyaient encore ; puis des pots cass;s, du vin r;pandu sur la terre ; puis il chancelait comme un homme ivre en s’approchant de la paille o; gisait sa fille ; et l;, d’un geste impossible ; dire, il montrait ce cadavre, et passant alors ses mains au devant des yeux de son fils, qui n’avaient pas vu, il comptait sur ses doigts combien de crimes, combien d’outrages ; tout cela m;l; de cris, de pleurs, de pas insens;s ; et tout cela voulait dire clair comme le jour, qu’on dit venir d’un Dieu juste :
— Ils m’avaient li; ; cet anneau par des cha;nes, et ici, sous mes yeux, devant moi, entends-tu ? devant moi, ces hommes ivres, gorg;s de vin, se levaient de l’orgie, et allaient au lit de la victime, impatients l’un de l’autre, nombreux, plus nombreux que le vieillard n’avait eu de doigts pour les compter, et quelque chose qui ;chappe au discours voulut dire qu’au dernier elle ;tait d;j; morte.
Le vieillard ;tait tomb; ; genoux ; c;t; de sa fille. Albert e;t voulu dire un mot pour le consoler, il ne le trouva pas. E;t-il os; dire : « Je la vengerai, je tuerai les mis;rables ! » P;les serments, mis;rables promesses, paroles l;ches et futiles. Nulle langue humaine n’est ; la hauteur de certaines passions, nulle langue n’a le mot de certains d;sespoirs et de leur vengeance. Albert montra tout ce qu’il m;ditait dans un mot :
— Et ce sont des crois;s !
Le vieillard se releva et montra ; son fils la croix qu’il portait sur son ;paule. Albert sourit tristement, car cette croix n’;tait pas celle que la chr;tient; avait arbor;e contre ses propres enfants ; cependant il d;tacha le manteau, le jeta par terre, le foula aux pieds et frappa la croix du talon ; plusieurs reprises. Le vieux Saissac parut ;tre satisfait. Goldery ramassa le manteau et le plia soigneusement : il y avait une autre pens;e que celle d’un valet dans cet acte d’attention. Un silence fatal s’;tablit dans le souterrain.
II
L’;IL SANGLANT
Ce silence fut bient;t troubl; par un bruit de pas : deux hommes entr;rent ; l’attitude du vieux Saissac, ; leur aspect, t;moigna que c’;taient des amis, et ceux-ci comprirent ;galement que les deux guerriers qui occupaient le souterrain ;taient des leurs. Les nouveaux-venus portaient ; leurs mains des instruments qui annon;aient qu’ils avaient d;j; visit; cette retraite de malheur, pourquoi ils en ;taient sortis et pourquoi ils y rentraient ; l’un d’eux portait une b;che et une pioche ; l’autre avait un paquet de v;tements. Le plus jeune des nouveaux arriv;s s’approcha d’Albert et lui dit :
— Permettez-moi de vous demander qui vous ;tes.
— Je l’ai dit au sire de Saissac ; et, bien que ce soit au milieu des ruines de son ch;teau, personne n’a le droit de m’y demander mon nom lorsque son seigneur en est instruit ; mais ne puis-je savoir qui vous ;tes vous-m;me ?
— Sire chevalier, r;pondit le jeune homme, par le temps qui court, un nom, quel qu’il soit, est presque toujours un danger et n’est pas souvent un bouclier ; gardez le secret du v;tre : quant ; moi, je n’en ai plus : de deux ;tres qui ont prononc; mon nom avec amiti;, l’un est mort et l’autre a eu la langue arrach;e. Ce nom, en tant qu’il pourrait s’appliquer avec tendresse ; un ;tre vivant, est enseveli dans le cercueil du vicomte de B;ziers et dans le silence du sire de Saissac, et s’il est prononc; encore dans quelques mal;dictions, il ne l’est plus au moins que comme un vain son. Je suis mort sous ce nom qui vous e;t dit toute une touchante et terrible histoire ; mais celui que vous voyez devant vous, cet homme qui vous parle, r;pond toujours, soit ami ou ennemi qui l’appelle, cet homme r;pond au nom de l’;il sanglant.
Albert remarqua ; ce moment le visage de celui qui lui parlait : ses yeux flamboyants ;taient comme ench;ss;s dans une aur;ole d’un rouge livide ; il ;tait p;le, jeune ; ses cheveux tombaient ;pars et n;glig;s sur ses ;paules ; sa parole ;tait lente et solennelle, ses traits immobiles. Albert examina aussi son compagnon : c’;tait une physionomie ordinaire, mais elle avait aussi son trait de malheur : cet homme avait un ;il crev;. Albert s’;tonna, Goldery lui dit :
— Il n’y a donc pas un homme entier dans ce pays ?
— Jeune homme, dit Albert en s’adressant ; l’;il sanglant, il faut que vous m’instruisiez de l’;tat de la Provence ; vous avez parl; du cercueil du vicomte de B;ziers ; ce jeune et brave enfant est donc mort ?
L’;il sanglant parut ;tonn;.
— Vous me demandez, dit-il, ce dont le monde a retenti. D’o; venez-vous donc ?
— De la prison.
— Par o; donc ;tes-vous venu ?
— Par la mer et par la nuit.
— Eh bien ! sire chevalier, le soleil se l;vera dans quelques heures, et il vous ;clairera la Provence. Sa destin;e est ;crite sur sa surface comme le malheur sur nos visages ; elle a ses rides de malheur, ses mutilations sanglantes, ses clart;s ;teintes.
— Oh ! parlez-moi ! parlez-moi ! s’;cria Albert ; il ne faut pas perdre un jour pour la vengeance. J’en sais assez pour la d;sirer, pas assez pour l’accomplir.
— Vous parlez de vengeance, dit l’;il sanglant, et vous en parlez avec un visage qui ne s’est fl;tri ni dans les pleurs ni dans l’insomnie ; avec des armes que n’ont entam;es ni la hache, ni l’;p;e, ni la rouille ; avec un corps que n’a bris; ni la faim ni la torture. Qu’avez-vous souffert pour la souhaiter ?
— Mon nom te dira tout ce que j’ai souffert plus peut-;tre que je ne le sais moi-m;me : je m’appelle Albert de Saissac.
Le jeune homme le regarda fixement et se tut pendant quelques minutes ; puis il dit d’un air triste :
— Ainsi vous ;tes Albert de Saissac, le fils de ce vieillard mutil;, le fr;re de cette fille morte ; vous ;tes le fils et le fr;re l;gitime de ces deux infortun;s ; vous ;tes donc leur vengeur l;gitime. Eh bien ! soit, je vous dirai tout ce qu’il faut que vous sachiez.
— Tu me diras aussi qui tu es ?
Le vieux Saissac fit un signe d’affirmation.
— Non, dit le jeune homme en prenant tristement la main du vieillard, vous savez que tout ce que j’ai d’amour est enferm; dans un tombeau ; je ne veux plus d’un nom qui ne partirait plus du c;ur et n’y arriverait plus.
— Aimais-tu ma s;ur ? dit Albert, et devais-tu te nommer mon fr;re ?
L’;il sanglant tressaillit ; le vieillard sembla l’exciter ; accepter ce nom.
— Non, reprit encore l’;il sanglant ; je n’ai connu votre s;ur que telle que vous l’avez retrouv;e : morte, et heureuse d’;tre morte. Ne m’appelez point votre fr;re ; un homme m’a donn; une fois ce titre en sa vie ; je ne le porterai vis-;-vis de nul autre. Il ne faut pas, voyez-vous, que je puisse croire qu’il existe au monde quelqu’un, de plus qu’une femme et un enfant, ; qui je dois quelque chose de moi.
Puis se tournant vers Saissac, il ajouta :
— Voici votre fils ; c’est son devoir de vous venger ; il le fera. Permettez-moi de lui remettre le fardeau que je m’;tais impos; ; alors je serai libre pour le service auquel je me suis vou;. Songez que cela est juste ; vous avez un fils, c’est beaucoup ; celle qui m’attend est veuve, et son fils orphelin. Il faut partager les vengeances ; toutes les infortunes n’en ont pas.
Le vieillard baissa la t;te.
— Et maintenant, dit l’;il sanglant, rendons ce corps ; la terre.
— Dans ce souterrain ? dit Albert ; dans une terre non b;nite ?
— Sire chevalier, dit le jeune homme, l; o; la vie n’a plus d’asile, le tombeau n’a plus de sanctuaire. La croix ne prot;ge plus ni les cimeti;res ni les ;glises ; elle couvre ; l’;paule l’incendie, le meurtre et la d;vastation. Nous prierons et nous pleurerons, c’est une b;n;diction qui manque encore ; bien des tombeaux, quand il arrive que les tombeaux ne manquent pas aux cadavres.
L’homme ; l’;il crev;, qui s’appelait Arregui, et son compagnon se mirent ; creuser une fosse ; le vieillard prit dans le paquet une large toile de lin et enveloppa sa fille ; on la descendit dans la fosse, et on la recouvrit de terre. Chacun s’agenouilla et pria, except; l’;il sanglant, qui demeura debout sans prier. Albert, dont la pens;e, revenue de son premier ;tonnement, commen;ait ; mesurer tout cet ;pouvantable changement qu’une heure avait port; dans ses destin;es, Albert ;tait rest; ; genoux sur cette tombe dont les autres s’;taient d;j; relev;s. Il se voyait ;chapp; ; sa prison de Chypre, ivre de sa libert; et de son avenir, abordant ; cette terre de la patrie, la Provence, et courant ; cette patrie de la famille, le ch;teau de son p;re, o; il rapportait un nom illustre, une gloire pure, des richesses immenses et un amour. D;go;t; des ambitions du monde depuis qu’il avait vu tourner autour de lui les mis;rables passions d’avarice et d’orgueil qui s’armaient du nom du Christ pour ;largir le sol o; elles voulaient combattre ; ;puis; d’affections br;lantes dans cette br;lante Syrie o; il avait sem; ses jours aux combats, ses nuits aux volupt;s ; c;ur noble que la vie avait d;;u et qui comme un aigle qui ne trouve plus d’air pour son aile ; une certaine distance de la terre, s’;tait rabattu au repos du ch;teau et ; la reconnaissance amoureuse et paisible pour une femme qui l’avait sauv;, dans quel abime ;tait-il tomb; ? parmi quels rudes sentiers il lui fallait reprendre sa course ! que de p;nibles torrents ; traverser ! que de rochers ; gravir ! Il y pensait, et peut-;tre ;tait-il triste d’avoir tant ; faire, sans cependant reculer devant ce qui lui ;tait un devoir. La voix de l’;il sanglant l’interrompit :
— Sire chevalier, lui dit-il, nous sommes encore plus d;pouill;s que vous ne pensez ; les vainqueurs ne nous laissent pas un si long temps ; donner aux larmes : la tombe est ferm;e, la pri;re est dite ; il faut nous remettre debout et en marche. Voici des v;tements pour votre p;re, de la nourriture pour tous. H;tons-nous ; je vous dirai ensuite ce qui vous reste ; apprendre de l’;tat de la Provence.
— Je vous ;coute, dit Albert.
Mon ma;tre, ajouta Goldery, si on parle mal, on ;coute tr;s bien la bouche pleine ; prenez votre part de ce repas. Qui sait si nous en trouverons un pareil d’ici longtemps ?
Albert regarda Goldery d’un ;il irrit;.
— Cet homme a raison, dit l’;il sanglant. On voit bien que vous ;tes nouveau au malheur, sire chevalier ; cela vous semble une profanation de go;ter ; ce repas pr;s de cette tombe. Si pour vous la vie c’est la vengeance, il faut penser ; la vie, et la vie, sire chevalier, n’a plus seulement pour ennemis la lance et l’;p;e, elle a aussi la faim et la soif. Celui qui ; cette heure refuse un aliment est comme le soldat qui ne ramasserait pas une ;p;e perdue.
— Tr;s-bien, dit Goldery. On peut dire que le pain et l’eau sont les armes int;rieures du corps ; mais il faut les comparer aux armes de fer brut, tandis que les faisans savoureux et les vins de Chypre sont, pour ainsi dire, les armes magnifiques et cisel;es d’or et d’argent. Aux armes donc ! et vienne l’ennemi, il nous trouvera cuirass;s supr;, infr;, dextr;, sinistr;, ant;, post, comme Tullius Cicero, c’est-;-dire dessus, dessous, ; droite, ; gauche, par devant et par derri;re.
— Faites donc, dit Albert.
Tout le monde s’assit par terre, except; lui ; il admira comment ces hommes prenaient leur repas avec une apparente tranquillit;, tandis que lui, oppress; par ses ;motions, n’e;t ;prouv; que d;go;t ; l’odeur d’un aliment ; il s’assit dans un coin en attendant qu’ils eussent fini, cherchant quelle vengeance il pourrait tirer de ceux qui avaient si ;pouvantablement pass; sur sa famille. Pendant ce temps, Goldery, non moins bavard que gourmand, mettait ; profit les bouch;es o; il y avait passage pour la parole.
— Or, apprenez-moi, camarade, dit-il ; Arregui, qui diable vous a crev; l’;il si proprement : ce n’est assur;ment ni un coup de masse ni un coup de hache ; il faut que ce soit une fl;che mourante ou une ;p;e bien discr;te pour ne pas vous avoir travers; le cerveau lorsqu’elle ;tait en si bon chemin ?
— Ce n’est ni une ;p;e ni une fl;che, dit Arregui, c’est la lame d’un poignard rougie au feu.
— Est-ce parce que vous avez regard; la croix d’un mauvais ;il, ou regard; d’un ;il indiscret sous le voile de quelque belle fille, qu’un honn;te chr;tien ou un mari jaloux vous a trait; ainsi ? Depuis qu’ils ont fait la guerre aux Sarrasins, il y a des chevaliers qui se sont accommod;s de leurs mani;res de garder les femmes, ce qui me para;t tout ; fait contraire ; l’amour du prochain, recommand; par les saints ;vangiles.
— Dieu vous garde le sourire aux l;vres, dit gravement Arregui. Nous ;tions deux cents chevaliers dans le ch;teau de Cabaret, nous en sort;mes pour attaquer les crois;s qui investissaient Minerve, et nous leur avions br;l; leurs machines de si;ge, lorsqu’; notre retour nous f;mes surpris par Simon de Montfort. Il avait avec lui Aimery de Narbonne, le comte de Comminges et Baudoin de Toulouse, et venait d’attaquer et de vaincre G;rard de P;pieux. En effet, celui-ci, apr;s lui avoir fait hommage, s’;tait tourn; contre lui, et ayant pris dix de ses hommes, les avait fait pendre aux arbres de la route. Simon nous attaqua ; notre tour ; cent des n;tres p;rirent heureusement : le reste, et j’;tais du nombre, fut fait prisonnier. Quand on nous eut d;pouill;s de nos armes, on nous mit sur une seule ligne devant la tente du l;gat ; un bourreau s’approcha, et, sur l’ordre de Simon de Montfort et en sa pr;sence, il creva les deux yeux ; ces cent nobles chevaliers ; quand on fut arriv; ; moi, Simon cria au bourreau : — Il faut un conducteur ; ce b;tail ; laissez un ;il ; celui-ci pour qu’il reconduise le troupeau ; son capitaine. – Ainsi fut fait, et nous quitt;mes le camp des crois;s, attach;s ; la suite les uns des autres comme les mulets qu’on envoie ; la foire, moi en t;te et tra;nant apr;s moi ces cent nobles guerriers mutil;s.
— Et que devinrent tous ces bons chevaliers ? s’;cria Albert ; que sont devenus Minerve et Cabaret ?
— Tous ces chevaliers, dit Arregui, sont, les uns par les chemins, pauvres et mendiants ; les autres, morts de d;sespoir ou de faim ; quant ; Minerve et ; Cabaret, ils sont pris.
— Pris ! ces deux robustes ch;teaux sont au pouvoir de Montfort ! et de pareilles cruaut;s ont ;t; exerc;es contre leurs d;fenseurs ?
— ; Minerve, le b;cher a fait justice des chevaliers ; ; Cabaret, la potence ; partout le fer s’est ti;di ; ;gorger les femmes et les petits enfants.
— Horreur et insulte ! cria Albert, Simon a os; faire pendre des chevaliers !
— Quatre-vingts ont ;t; pendus ; Lavaur, en pr;sence du comte de Toulouse, leur suzerain, qui a pr;sid; ; ce crime.
— Quoi ! Lavaur est en leur pouvoir, reprit Albert, qui marchait d’;tonnement en ;tonnement, et Guiraude, la dame suzeraine de ce ch;teau, qu’en ont-ils fait ?
— Guiraude a ;t; pr;cipit;e dans un puits et ;cras;e sous les pierres.
— C’est un r;ve ! c’est impossible ! s’;cria Albert ; j’ai connu Simon en Terre-Sainte ; il ;tait renomm; pour sa valeur ; mais ce que vous me dites, c’est la rage d’un bourreau insens;. C’est la douleur qui vous fait parler ainsi !
— Et peut-;tre aussi la douleur, n’est-ce pas, dit l’;il sanglant, qui emp;che de parler votre p;re comme nous ?
— Oh ! malheur, malheur ! dit Albert ; pardonnez-moi, mais la t;te tourne ; de pareils r;cits ; gr;ce, mon p;re ! gr;ce et vengeance !
— Oui, vengeance ! dit Goldery, mais vengeance, bien entendu, ; l’italienne, longue, cuisante, douloureuse, qui emporte la chair du c;ur comme une sauce au piment emporte la peau du palais.
— Mais, dit Albert, o; trouver un asile pour mon p;re pendant ce temps d’ex;cration ?
— C’est ce qu’il faut que vous appreniez ; Toulouse, dit l’;il sanglant.
— ; Toulouse ! reprit Albert ; mais tout ; l’heure votre compagnon disait que Raymond combattait ; Lavaur avec les crois;s : il est donc de leur parti ?
— Il n’en est plus, r;pondit l’;il sanglant, Simon de Montfort est venu ; bout de sa l;chet;.
— Je ne comprends plus ce monde, dit Albert ; la l;chet; du comte de Toulouse, dites-vous ; mais il passait pour bonne lance et brave capitaine.
— Oh ! dit l’;il sanglant, je ne parle pas de sa valeur de chevalier, je parle de sa l;chet; de suzerain, de sa perfidie politique, qui l’associent ; tout brigand qui lui donne l’esp;rance d’accro;tre sa puissance. Il a pens; que les crois;s lui serviraient ; ce but, et il leur a pr;t; son aide pour abattre Roger, et depuis deux ans que cela s’est pass; et qu’il a reconnu que c’;tait sa ruine qu’il avait commenc;e dans celle de son neveu, il s’est cru forc; de continuer par n;cessit; ce qu’il a commenc; par trahison ; mais enfin il a, je pense, accompli sa derni;re infamie, il me l’a jur; du moins : puisse-t-il r;parer tout le mal qu’il a fait ; la Provence !
— Il lui sera difficile de r;parer celui qu’il a fait ; son honneur.
L’;il sanglant sourit am;rement.
— Son honneur ! sire chevalier ; les crois;s lui ont donn; un meilleur d;fenseur que Raymond ne le serait lui-m;me ; ils ont fait le comte si malheureux qu’il ne semble plus m;prisable. Son honneur, dites-vous ! Et d’abord quel juge en aura-t-il ? Ah ! oui, vous dites bien, vous sortez de prison et vous ;tes venu ici dans la nuit. Vous ne savez pas quel vertige de terreur s’est empar; de la Provence pendant deux ans entiers, apr;s que B;ziers et Carcassonne, ces deux grandes forteresses, qui avaient pour premier rempart leur terrible vicomte, furent tomb;es devant les crois;s. Sans doute Roger p;rit par trahison, mais on n’y songea pas ; on songea seulement que par le fer ou le poison ils avaient tu; Roger ; que l; o; son courage et sa prudence avaient failli, tout courage et toute prudence ;taient inutiles, et l’on s’;pouvanta. N’avez-vous pas entendu dire tout ; l’heure que Comminges a fait hommage ; Simon ?
— Comminges, dit Albert, le rude et farouche Comminges, qui a ;crit sur la borne de sa comt; : Qui entre y rentre, voulant dire que celui qui entrait en sa terre rentrait en terre ?
— Oui, Comminges, et comme lui, Aimery de Narbonne. Ce fier vassal des comtes de Toulouse, qui t;che toujours ; rehausser sa ville romaine au rang dont elle est d;chue, a subi le joug d’un Fran;ais, le joug d’un barbare, comme il les appelait.
— Mais, s’;cria Albert, Raymond Roger, le comte de Foix ?
— Il a pli; la t;te.
— Lui ! Oh ! tout est donc perdu ?
— Oui, dit l’;il sanglant, le comte de Foix, le dur comte de Foix et son fils, Roger-Bernard, tous deux ont pli; la t;te, une heure, un moment, ; la v;rit;, et ils se sont relev;s les premiers, terribles, furieux, mais enfin ils ont pli; la t;te ; l’aspect de ces arm;es qui s’amassent au loin pour s’abattre dans nos champs comme des nu;es d’insectes ; ils ont demand; protection aux ennemis plut;t qu’; leur ;p;e : ;’a ;t; un d;lire o; rien ne se voyait plus, o; rien ne se jugeait plus nettement, ; travers les fum;es des incendies et les vapeurs de sang qu’exhalait la terre. Tout ;tait devenu danger, l’ami de la veille comme l’ami de vingt ans, le parent, l’alli;, le fr;re : le bourgeois faisait peur au noble, le noble au bourgeois, le pr;tre au la;que ; le passant ;tait un ennemi ; les serviteurs des ennemis ; les fils des ennemis. Mais enfin on commence ; voir clair sur les cendres ;teintes des cit;s mortes, et on peut reconna;tre ses amis de ses ennemis dans ces populations clairsem;es qui restent debout, les pieds dans le sang. L’heure de la d;livrance approche.
En disant ces mots, l’;il sanglant se leva, puis il ajouta :
— Le jour est venu, il nous faut mettre en route.
— Allons ! dit Albert ; mais par quels sentiers assez d;tourn;s arriverons-nous ; Toulouse ; travers cette inondation de barbares, quatre que nous sommes et ; peine arm;s ? Ne pourrais-je d’abord regagner mon vaisseau ? J’y ai laiss; des hommes et des armes.
— Ne vous mettez point en peine de notre voyage, nous en surmonterons ais;ment les difficult;s, du moins je l’esp;re. Laissez votre vaisseau vous attendre jusqu’; ce que vous ayez pris parti et soyez en ;tat d’employer utilement vos tr;sors. ; Toulouse ! ; Toulouse ! sire chevalier. C’est l; que nous saurons si la Provence sera une comt; suzeraine ou une province vassale.
III
CHEVALIER FA;DIT.
Ils partirent donc ; un voile de lin couvrait la figure du vieux Saissac ; l’;il sanglant et Arregui s’envelopp;rent de m;me le visage. Ce voile qui cachait toutes ces t;tes mutil;es ;tait un capuchon perc; ; la hauteur des yeux. Albert et Goldery retrouv;rent leurs chevaux o; ils les avaient laiss;s. Au sifflet de l’;il sanglant, un homme voil; comme ils l’;taient lui amena des roussins sur lesquels ils mont;rent. Ils se dirig;rent vers Carcassonne. La marche fut silencieuse ; elle fut ;loquente aussi. Oh ! quelle mis;rable Provence les Fran;ais avaient faite de cette belle Provence ! Quelle comt; nue et st;rile de cette comt; si f;conde, si richement v;tue de villes, d’hommes et de moissons !
C’est une chose horrible ; voir que les restes d’un champ de bataille o; des milliers d’hommes ont p;ri ; cependant cet aspect de morts est, comme la vie humaine elle-m;me, rapidement et facilement effac; : viennent d’autres hommes qui jettent de la terre sur les cadavres, et la terre, bient;t apr;s reverdit sous les pr;s, jaunit sous les moissons ; il n’y para;t qu’aux endroits o; la v;g;tation plus fra;che s’enrichit des d;bris de l’homme. Mais lorsque la d;vastation s’est adress;e ; la terre ;ternelle et aux villes de longues dur;es, les traces qu’elle leur laisse ont quelque chose de durable et, ce semble, d’indestructible comme elles. Quand les for;ts ont ;t; incendi;es, les moissons arrach;es, les ch;teaux d;molis, il y en a pour des si;cles ; cicatriser ces profondes blessures. Longtemps les landes tiennent la place des campagnes sem;es, les ruines des monuments.
L’homme, ;pouvant; de la chute de ces forts abris, ne se prend pas ; les reconstruire sur l’heure, et comme l’oiseau dont l’orage a bris; le nid, il s’abrite, jusqu’; la fin de la saison, sous une feuille ou derri;re un pan de mur. Il faut ; l’oiseau, pour refaire son nid, une ann;e nouvelle qui lui rende le printemps et ses amours ; ; l’homme, il faut un avenir nouveau qui lui redonne sa foi dans la dur;e et dans la force des choses ; il lui faut une g;n;ration nouvelle.
Albert en traversant cette contr;e, en voyant toutes ces traces de d;vastation, sentait un d;sespoir particulier. Ce n’;tait pas celui du malheur pr;sent, ce n’;tait pas de ne rencontrer que des routes d;sertes, des masures inhabit;es, de voir errer au loin quelques p;les habitants qui, debout sur la lisi;re des bois, s’y enfon;aient comme un gibier timide au seul aspect ou au premier bruit d’un homme arm; : tous ces malheurs avaient ;t; d;pass;s par lui du premier coup et de bien loin. Son p;re mutil;, sa s;ur morte, son ch;teau d;moli, ses vassaux disparus, lui avaient trop personnellement et trop profond;ment inflig; les plus dures infortunes pour qu’il ressent;t un nouveau d;sespoir, une nouvelle col;re ; l’aspect d’infortunes pareilles. Seulement il calculait ses chances de rendre le mal pour le mal au m;me degr; qu’il l’avait re;u. Il pensait ; cet instant comme Goldery. Que sera-ce donc que chasser ses ennemis de la Provence pour qu’ils retournent dans leurs terres f;condes, sous le toit entier de leurs demeures, en laissant derri;re eux les champs d;vast;s et les maisons ruin;es ? Que sera-ce que de frapper ; la t;te ou au c;ur un ennemi arm;, et de l’envoyer dormir dans la tombe, lorsqu’il laissera derri;re lui des vieillards mutil;s, des filles viol;es, des femmes outrag;es ? Oh ! ce n’est pas cela qu’il fallait ; Albert ! ce n’;tait pas cela, et cependant comment aller jusque dans les terres de ces insolents agresseurs, rendre ; eux et ; leurs familles la destruction et l’outrage qu’ils avaient sem;s en Provence ? Voil; ce qui occupait Albert pendant cette marche, ce qui lui donnait l’air d’un profond d;sespoir. L’;il sanglant s’y trompa et lui dit :
— Cela vous ;pouvante, sire chevalier, de lutter contre les ennemis qui ont eu le pouvoir et la cruaut; d’exercer de tels ravages ?
Goldery haussa les ;paules, et dit ; l’;il sanglant, tandis qu’Albert gardait le silence :
— Ne demandez jamais ; cet homme ce qui l’;pouvante, car il n’aurait rien ; vous r;pondre, et vous voyez bien qu’il ne vous r;pond rien. Demandez-lui plut;t ce qu’il compte faire, car, entendez-vous, c’est de pareilles m;ditations que sortent presque toujours pour lui les projets les plus insens;s. D’autres, apr;s avoir r;v; qu’ils peuvent devenir rois, ou voler dans les airs, ou vivre dans l’eau, ou d;ner dix fois par jour, laissent toutes ces imaginations de c;t; et reprennent l’habitude de leur vie ordinaire. Quant ; celui-ci, s’il lui vient ; l’id;e qu’une chose est possible et qu’il soit n;cessaire ou agr;able de la faire, il s’y attelle sur-le-champ sans cris ni fanfares, et souvent il est arriv; qu’on ne le croit pas encore parti. Le pauvre homme ! voici la premi;re fois qu’un de ses projets bien arr;t; se trouve malgr; lui renvers; et impraticable. Il s’;tait jur; de renoncer aux rudes travaux de la guerre, aux rivalit;s d’amour, d’;clat ou de gloire ; il avait arrang; sa vie dans son ch;teau, et dans cette vie il avait arrang; comment il gouvernerait ses vassaux, comment il marierait sa s;ur, honorerait son p;re, et go;terait enfin le repos au sein d’une excellente cuisine. Adieu son beau r;ve, car il n’y a plus ni terres, ni ch;teau, ni s;ur, ni cuisine ! et quant ; ce qui reste de son p;re, c’est pis que sa s;ur morte et le ch;teau d;moli, c’est une plaie ouverte, qui parle sans cesse et crie vengeance ! Le voil; donc remis ; l’;uvre malgr; lui. Je ne sais de quel prix, mais, certes, il fera payer cher ses peines ; ses ennemis, non seulement pour le mal qu’ils lui ont fait, mais pour le bien qu’ils l’emp;chent de go;ter.
— Et, dit l’;il sanglant, le servirez-vous dans ses desseins ?
— Oui, selon la voie qu’il prendra : s’il faut poursuivre la vengeance la cuirasse aux flancs, le casque en t;te, par les routes et sur les remparts des villes, je me retire dans quelque abbaye. Si le sire Albert comprend que les premi;res armes de la vengeance sont le sourire, la joie et la bonne ch;re, alors je me voue ; lui c;ur et ventre.
— N’;tes-vous pas le bouffon de sire Albert ? dit l’;il sanglant d’un ton d;daigneux.
Goldery p;lit ; ce mot, et un premier et imperceptible mouvement de col;re lui fit regarder son ;p;e, mais il n’y parut pas autrement, et il reprit d’un ton o; le sarcasme per;ait trop fortement pour ne pas ;tre aper;u :
— Oui, vraiment, je suis son bouffon, mon ma;tre ; mais pas ; ce point que je ne puisse vous dire des choses tr;s-sens;es : par exemple, que c’est une loi juste qu’un seigneur vende ; ses vassaux le droit d’;tre hommes, c’est-;-dire le droit de se marier et de se reproduire, et qu’il leur impose en outre la leude pour son propre mariage, de mani;re qu’ils paient pour qu’il naisse un esclave d’eux, et qu’ils paient pour qu’il naisse un ma;tre de leur seigneur. Je trouve que c’est une loi admirable qui fait qu’on peut tuer un juif pour douze sous, ce qui, pourvu qu’on en trouve vingt-quatre dans la poche de l’inf;me, en rapporte exactement douze. Je trouve que c’est une merveilleuse ;quit; que le m;decin qui tue soit pay; comme le m;decin qui gu;rit, qu’il est d’exacte justice qu’on pende le serf qui vole une pomme ; un abb;, et que l’abb; soit r;primand; qui vole un champ ; un la;que. J’admire qu’on soit b;ni et sauv; pour avoir br;l;, ;gorg;, viol;, et qu’on soit maudit pour avoir ;t; ;gorg;, viol;, br;l;. J’admire que mon ma;tre ait le droit de se faire tuer par Simon de Montfort en personne, en lui disant : « Tu as menti ! » et que moi je sois br;l; vif par son bourreau pour lui avoir dit : « Vous vous trompez. » Mais ce que j’admire plus, c’est que non seulement ceux qui profitent de cet ;tat de choses le trouvent juste, mais que ceux qui en p;tissent le trouvent juste de m;me ; preuve sublime que cela est juste et sera ;ternellement juste. Oh ! mon ma;tre, je connais la sagesse humaine, quoique bouffon, et si je ne la professe pas toujours, c’est que je suis un bouffon, pay; pour dire des bouffonneries et en faire ; mais voil; si longtemps que j’en fais pour le compte d’un autre que j’en veux faire une ; mon profit. J’ai quarante ans, je suis robuste, je manie assez bien la lance, assez bien l’;p;e, je puis ceindre la ceinture militaire, m;riter les ;perons, gagner un fief, l’entourer de bons remparts, avoir une belle femme qui fera l’envie de tous mes voisins, de jolis enfants qu’ils aimeraient autant que moi, et mourir l’;p;e au flanc et le casque en t;te dans un glorieux combat ; eh bien ! je suis ; peu pr;s r;solu ; me faire moine, ; vivre du bien des autres au lieu du mien, ; avoir la femme des autres au lieu de pr;ter la mienne, ; m’engraisser de repos et de bonne ch;re et ; mourir d’indigestion.
— Que ne le faites-vous sur-le-champ ? dit l’;il sanglant avec m;pris.
— Oh ! dit Goldery avec un soupir, c’est que les braves et les sages de ce monde n’ont pas laiss; un coin de terre que je connaisse o; un mis;rable fou puisse se cacher, c’est une ribaudaille magnifique de combats d’h;ro;sme et de vertus. L’empereur Othon se bat avec le roi de France, le roi de France se bat avec le roi d’Angleterre, l’empereur grec avec le roi de Chypre, le roi d’Aragon avec les Maures ; le pape se bat, les seigneurs se battent, les bourgeois se battent, les serfs se battent : ; droite, ; gauche, en avant, en arri;re, les grands entre eux, les petits entre eux, les grands contre les grands, les grands contre les petits. Que voulez-vous que fasse un pauvre bouffon parmi tant de sagesse humaine ? Il y perd sa folie, il se r;signe ; la dignit; humaine, et il court les chemins sur un mauvais roussin, avec l’esp;rance d’avoir le nez coup;, l’;il crev; et la langue arrach;e, ce qui m’est assez indiff;rent pourvu qu’on me laisse mes dents, qui sont les plus fortes de ce monde depuis que le digne chevalier Gal;as en est sorti.
Pendant ce temps Albert avait continu; ses m;ditations ; bient;t il releva la t;te et demanda d’une voix sereine et douce :
— N’est-ce pas Carcassonne que je vois poindre l;-bas ?
— C’est la malheureuse Carcassonne, et c’est la banni;re de Simon qui flotte sur sa haute tour.
— C’est vrai, je la reconnais, dit Albert d’un air simple et indiff;rent.
— Est-ce qu’il a envie de mettre le feu ; la ville ? dit Goldery, comme s’interrogeant lui-m;me.
— Pourquoi ? reprit l’;il sanglant ; sa tranquillit; est, ce me semble, rassurante.
— Oh ! par saint Satan, il faut qu’il ait d;couvert quelque chose d’atroce pour ;tre si doux et si paisible. Ma;tre, sachez ceci : il y a un malheur horrible pour quelqu’un dans tout sourire qui effleure les l;vres du chevalier de Saissac lorsque celles d’un autre prononceraient une mal;diction ; nous verrons de cruelles choses, mon ma;tre.
Comme ils parlaient ainsi, ils arriv;rent en vue des portes de Carcassonne. ; une certaine distance et lorsqu’ils eurent gagn; un endroit o; ils ne pouvaient ;tre aper;us des sentinelles, Arregui et l’;il sanglant lev;rent leurs capuchons et s’attach;rent tous les deux un masque admirablement fait et qui repr;sentait dans toute son horreur une mutilation pareille ; celle qu’avait subie le malheureux sire de Saissac. Goldery, qui ;tait dans un pays o; l’art de contrefaire les visages avec de la cire appliqu;e sur une toile blanche ;tait d;j; fort avanc;, Goldery se prit ; admirer ce masque et d;clara qu’il n’en avait jamais vu de si parfaitement travaill;.
— C’est mon ;uvre, dit l’;il sanglant, et il fut un temps o; je savais les faire gracieux pour les joyeuses f;tes. Puis, s’adressant ; Albert, il ajouta en montrant ce masque hideux :
— Sire chevalier, voici un droit de passage que la rage des uns et la vengeance des autres a rendu respectable ; tous. Quand crois;s ou h;r;tiques ont r;duit un homme en pareil ;tat, ni h;r;tiques ni crois;s ne peuvent le reconna;tre pour ce qu’il a ;t; ni le lui demander ; aussi, au milieu de cet ;gorgement g;n;ral, s’est-il ;tabli une sorte de piti; int;ress;e et mutuelle. Ce capuchon dit ; tous : « Voici un mutil;, » et ce mutil; chacun le laisse passer, car il peut ;tre un de ses fr;res. Ainsi traverserons-nous ais;ment Carcassonne. Quant ; vous, choisissez de tromper la surveillance des Fran;ais en rev;tant votre manteau de crois; et vous donnant pour un des leurs arriv; de la Terre-Sainte, comme il est vrai, ou r;solvez-vous ; subir l’humiliation des chevaliers fa;dits.
— Sur le salut de mon ;me, dit Albert, j’ai jur; que cette croix ne me salirait plus l’;paule ; et duss;-je ;tre damn; pour ce serment, elle ne la touchera plus : je subirai toute humiliation.
— Ainsi, dit l’;il sanglant, vous vous laisserez d;pouiller ?
— Je ferai tout ce qu’il faudra, r;pondit froidement Albert en l’interrompant ; et toi, Goldery, tu souffriras sans rien dire tout ce qu’on t’imposera. Assurez-moi seulement qu’on n’attaquera pas notre vie.
— Je vous en r;ponds autant qu’un homme peut r;pondre de quelque chose.
— Allons donc ! dit Albert.
— Diable ! dit Goldery, ceci devient effrayant ; quelle id;e ;trange lui est venue !
— Votre ma;tre est bien facile, dit l’;il sanglant bas ; Goldery : une humiliation ne lui co;te rien.
— Que voulez-vous ! dit Goldery ; j’ai vu des jours o; il e;t pay; dix sequins au meilleur chevalier de la chr;tient; pour qu’il crach;t sur son ;cu, afin d’avoir une bonne raison de le tailler en pi;ces. Le bon sire se verse quelquefois ainsi un peu de vinaigre sur sa blessure, un peu d’huile sur son feu, pour les irriter. Je crois qu’il se d;piterait maintenant si on lui rendait ; cette heure son ch;teau, son p;re et sa s;ur ; il ne changerait probablement pas de dessein, mais il ne l’ex;cuterait pas avec cette tranquillit; de conscience qui lui fera tuer, ou br;ler, ou ;gorger, ou manger son ennemi, comme il l’a r;solu.
— Croyez-vous qu’il tente cela contre Simon de Monfort ?
— Cela ou autre chose : demandez-le-lui, car le diable, qui lui a inspir; ce qu’il veut faire, ne le sait peut-;tre pas lui-m;me.
Ils ;taient tout ; fait pr;s des portes de Carcassonne ; ils se pr;sent;rent ; la t;te du pont qui d;fendait celle par laquelle ils voulaient entrer ; ils la travers;rent ; mais, arriv;s sous l’arcade de la tour, ils ne purent aller plus loin, parce qu’une nombreuse cavalcade qui allait sortir leur barra le passage : c’;tait une joyeuse compagnie compos;e de chevaliers couverts de riches et l;g;res armures, de dames mont;es sur de gracieuses haquen;es. En t;te de la cavalcade se trouvait une femme d’une figure majestueuse ; cette femme avait une de ces beaut;s pures qui tiennent aux lignes du visage plut;t qu’; l’;clat et ; la fra;cheur de la jeunesse, de fa;on que, bien qu’elle avou;t avoir d;j; quarante ans, elle gardait une perfection de traits si id;ale que, d;s le premier aspect, on ne pouvait s’emp;cher de dire que cette femme avait d; ;tre admirablement belle. Puis, lorsqu’un sourire lent et doux animait sa bouche et laissait voir l’;clat de ses dents, lorsqu’une ;motion grave de fiert; faisait briller ses yeux, on la trouvait admirablement belle encore ; sa taille ;tait ;lev;e et son maintien s;rieux. ; sa droite marchait sur un cheval puissant un jeune homme de vingt-cinq ans pesamment cuirass; ; il semblait occup; d’une pens;e s;v;re et jetait des regards peu bienveillants sur un second cavalier qui marchait ; la gauche de cette dame. Celui-ci ;tait un p;le et bel adolescent de vingt ans ; peine ; une froideur hautaine r;pondait seule aux regards courrouc;s de son compagnon ; une attention continue de la dame semblait seule pr;venir entre eux une explication qui ne pouvait ;tre que violente.
— Amauri, disait-elle au premier en descendant au petit pas de sa haquen;e la rue qui menait ; la porte, je ferai ce que veut mon mari, j’irai au-devant des crois;s qui arrivent des fronti;res du Nord, je les am;nerai dans cette ville et je la d;fendrai jusqu’; sa derni;re pierre. Je suis d’un nom et d’un sang qui a coutume des combats, et, quoique femme et ignorante de l’art de la guerre, j’esp;re assez bien faire pour que le nom de Montmorency ne fasse pas honte ; celui de Montfort.
— Ma m;re, r;pondit le jeune homme, si le nom de Montmorency n’;tait port; que par des femmes, il serait, et surtout en vous, un exemple de vertu, de douceur et de courage ; mais il est port; aussi par des hommes qui ne lui font pas rendre les respects auxquels vous l’avez accoutum;.
— Mon fils, dit la comtesse de Montfort, vous ;tes dur et injuste dans vos paroles contre ceux de ma famille ; vous oubliez que vous me blessez en me parlant de la sorte.
— Ce n’est pas vous que je voulais blesser, ma m;re, dit Amauri, ce n’est pas vous, r;p;ta-t-il en regardant le jeune homme en face.
— Amauri, je vous en supplie, cessez, dit vivement la comtesse.
— Laissez, laissez, ma belle tante, dit avec une d;daigneuse froideur le jeune homme p;le, les reproches de mon brave cousin sont, comme les coups de son ;p;e, bien adress;s et bien re;us ; bien adress;s, car je sais que c’est de moi qu’il parle ; bien re;us, car ils ne m’;branleront pas plus que le coup qu’il me porta par derri;re dans le pas d’armes de Compi;gne, et apr;s lequel je l’;tendis sur le sol d’un revers de mon bois de lance ; les traits de sa langue ont du moins cet avantage qu’ils sont port;s en face.
— Sire Bouchard ! reprit violemment Amauri, dont le visage avait p;li de col;re, ce combat dont vous avez parl; ;tait un jeu ; cette rencontre avait lieu avec les armes courtoises, et nous savons qu’en fait de jeux, vous ;tes d’un grand savoir, depuis celui des d;s et des ;checs jusqu’; celui des tensons ; qu’en fait de courtoisie, il n’est gu;re de dames, m;me parmi celles qui ne devraient plus avoir rien ; en faire, qui ne vous donnent la palme pour ramasser un ;ventail ou danser une mauresque.
La comtesse de Montfort devint rouge et baissa les yeux. Le propos de son fils n’e;t pas ;t; ;videmment pour elle, d’apr;s le ton moiti; amer, moiti; r;serv; dont il le pronon;a, d’autres propos mals;ants n’eussent pas ;t; d;j; tenus sur l’intime protection que la comtesse accordait ; Bouchard, que le trouble que ces mots caus;rent ; Alix en e;t averti les moins clairvoyants. L’impassibilit; d;daigneuse de Bouchard en fut un moment alt;r;e ; mais il reprit ; l’instant m;me sa railleuse indolence et r;pondit ; Amauri :
— V;ritablement, mon aimable cousin, vous auriez raison de m;priser cette palme, et il n’y aurait pas grand m;rite ; la remporter si on consid;rait ; quels concurrents on la dispute ; mais elle devient inappr;ciable pour moi et respectable pour tous lorsqu’on sait la main qui me l’a donn;e. N’est-ce pas, ce me semble, la dame de Penaultier, votre belle ma;tresse, qui m’a proclam; le plus gentil chevalier de la croisade ?
Amauri se tut ; il comprit, au trouble de sa m;re, qu’il l’avait profond;ment bless;e ; une larme roulait dans les beaux yeux d’Alix, et le ressentiment qu’il ;prouvait contre Bouchard ne l’emporta pas sur l’affection sinc;re qu’il portait ; la comtesse. D’ailleurs, ils ;taient arriv;s sous la porte o; s’;taient arr;t;s Albert et ses compagnons, et ce fut un pr;texte pour abandonner un sujet d’entretien o; toutes les paroles br;laient.
Pendant que les trois premi;res personnes de la cavalcade s’entretenaient ainsi, on riait aux ;clats et on parlait bruyamment derri;re eux : une femme ;tait encore le centre de cette ga;t; qui ;clatait parmi cinq ou six chevaliers qui l’entouraient ; cette femme ;tait B;rang;re de Montfort. B;rang;re avait vingt ans. Un ;il d’aigle, un teint ;clatant sur une peau brune et velout;e, des l;vres minces et railleuses, des cheveux noirs et abondants, une taille imposante, lui donnaient une beaut; dure et hardie qui eut effray; plus d’un chevalier, si une libert; de pens;e et une coquetterie audacieuse ne lui eussent encha;n; beaucoup d’hommages. Fi;re d’une froideur qui passait pour inabordable, elle osait beaucoup plus dans ce qu’elle faisait et dans ce qu’elle bl;mait : elle affichait publiquement l’amour de certains chevaliers pour elle et livrait aux soup;ons les plus outrageants la femme qu’un regard timide allait chercher dans sa modestie.
— Sire de Mauvoisin, disait-elle ; un chevalier qui se tenait aupr;s d’elle, je commence ; croire que mon cousin Bouchard veut entrer dans l’;glise et qu’il a fait v;u de chastet; ; voyez comme il fuit la soci;t; des dames et les entretiens joyeux ; le voil;, avec ma m;re ou mon fr;re, occup; sans doute de quelque si;ge ou bataille.
— Je ne sais, dit Robert de Mauvoisin, si c’est ; lui qu’on peut appliquer justement votre supposition ; mais je crois que ce sont les chevaliers qui se sont vou;s ; vous servir, qui ont fait v;u de chastet; pour toute leur vie.
B;rang;re prit un air de moquerie hautaine et r;pondit :
— Certes, messire, ce v;u ne vous co;te gu;re ; remplir, si l’histoire est vraie de la prise de Saissac et de ce qu’on dit de la fille de son capitaine.
Mauvoisin parut embarrass; ; mais un autre cavalier qui ;tait pr;s de B;rang;re s’empressa de r;pondre pour lui :
— Le fait du sire de Mauvoisin n’est coupable ni aux yeux de la religion ni ; ceux de la courtoisie. Poss;der une fille h;r;tique pour l’amour qu’on a d’elle et celui qu’elle vous porte, et y trouver joie et volupt;, c’est crime et p;ch; mortel ; mais la poss;der en haine de son h;r;sie, pour la torturer et la fl;trir, ce n’est point crime ni p;ch;, c’est d;votion et absolu d;vouement ; la cause du Seigneur.
— Je sais que le concile d’Arles l’a jug; ainsi ; mais, ma;tre Foulques, reprit B;rang;re, vous qui, avant d’;tre ;v;que, ;tiez un vaillant chevalier, dites-moi si, vous disant amoureux d’une dame, vous eussiez voulu faire vos d;votions ; ce prix et m;riter le ciel de cette fa;on ?
— Certes, dit Foulques avec un ton leste et assur;, je vous jure, madame, que si vous ;tiez h;r;tique, j’irais tout droit et souvent en paradis.
— Pardieu ! dit Gui de L;vis, cela vaudrait bien la peine de se damner ; vous l’avez propos; ; une moindre beaut;, ma;tre Foulques, lorsque vous ;criviez ; la vicomtesse de Marseille :
Per tes douls ;ils anant a la croisada,
Me salbar; s; bos per una’;aillada,
E din ton leit se t’almagos ambe jou,
Me dannar; se bos per un poutou.
— Messire Gui, dit aigrement B;rang;re, nous, ; qui mon p;re n’a pas donn; de ch;tellenie dans la Provence, nous n’avons pas senti le besoin d’apprendre la langue proven;ale comme vous qui avez ; gouverner vos nouveaux vassaux de Mirepoix ; dites-nous donc ce que le v;n;rable ;v;que Foulques proposait de faire pour la vicomtesse de Marseille et ce que vous feriez volontiers pour nous.
— Je demande pardon ; l’illustre Foulques si je rends si mal en langue fran;aise ses belles rimes proven;ales ; mais si le po;te me condamne, l’;v;que m’absoudra. Voici, madame, un march; que tout le monde vous offrirait et que vous ne voulez tenir avec personne :
Pour les doux yeux allant ; la croisade,
Me sauverai, s’il faut, pour une ;illade,
Et dans ton lit si tu veux me glisser,
Me damnerai, s’il faut, pour un baiser.
La galanterie grossi;re du temps fut ;merveill;e de la d;licatesse du quatrain proven;al, et la traduction valut ; Gui de L;vis un charmant regard de B;rang;re.
— Mon ami, dit Mauvoisin en lui tendant la main, bon voyage et bonne r;ussite ; adieu ! je fais des v;ux pour votre salut.
— Pourquoi ? dit B;rang;re.
— C’est qu’il vient d’obtenir un regard qui l’oblige ; partir sur l’heure pour la croisade, s’il est chevalier de bonne foi dans ses devises d’amour comme de guerre.
— Eh ! n’y suis-je pas ! dit Gui ; ne sommes-nous pas tous en croisade ?
— Et en voie de salut, messires, dit B;rang;re ; car, pour la damnation propos;e, je suis trop bonne catholique pour vous la d;partir.
On s’entretenait ainsi dans cette partie de la cavalcade, et de nombreux chevaliers suivaient encore, parlant plus s;rieusement de guerre, lorsqu’ils arriv;rent ; la porte dont nous avons parl;. Albert attacha ses yeux ;tincelants sur Amauri de Montfort, et celui-ci, l’ayant aper;u, jeta sur lui la mauvaise humeur que lui avait laiss;e sa contestation avec Bouchard.
— Qui es-tu ? lui cria-t-il ; d’o; vient que, si tu es de ceux qui se sont arm;s pour le triomphe du Christ, tu ne portes pas le signe v;n;r; de la croix, ou que, si tu es des chevaliers vaincus de la langue proven;ale, tu oses enfreindre les ordres du concile d’Arles ?
— Je suis de la Provence, r;pondit Albert, et j’ignore ces ordres.
— Mauvoisin, cria Amauri, enseigne-les-lui, et qu’il apprenne ; les respecter.
Mauvoisin s’approcha, et aussit;t le vieux Saissac, poussant un cri terrible, le d;signa ; Albert en le montrant du doigt.
; la pression convulsive de la main de son p;re, Albert comprit que c’;tait Mauvoisin qui avait pass; deux jours avant dans le ch;teau de Saissac.
— Ah ! c’est lui, dit tout bas Albert ; c’est bien !
— Voyons, mon chevalier, dit B;rang;re ; Mauvoisin, enlevez ; ce fa;dit son cheval de bataille, brisez-lui son ;p;e et son poignard, d;chaussez-le d’un ;peron, d’apr;s les canons du saint concile, mais que ce soit au-del; de la porte, en rase campagne, au combat et par la victoire.
— Non, dit Albert, je ne suis pas digne de combattre le sire de Mauvoisin.
— Ma fille, ajouta la comtesse de Montfort, pourquoi exciter ces deux chevaliers ; un combat mortel ? Si le Proven;al se soumet ; la loi, faut-il encore lui faire courir le risque de perdre la vie ?
— Merci de votre protection, madame, dit Albert ; j’aime la vie et ne suis pas encore en d;sir de la perdre, j’attendrai pour cela des jours plus heureux.
— Allons ! Mauvoisin, reprit Amauri, finis-en avec ce l;che discoureur, et n’;coute point ma folle de s;ur ; h;te-toi, Mauvoisin.
— Donc, dit Albert ; la comtesse de Montfort, d’apr;s le nom que vous avez donn; ; cette jeune dame et celui que lui a donn; ce chevalier, car vous l’avez appel;e votre fille et lui sa s;ur, vous ;tes la m;re de tous deux : alors celui-ci est Amauri, et cette dame est B;rang;re, la fi;re demoiselle, puisque vous ;tes Alix de Montmorency, comtesse de Montfort et de Leicester ?
— De B;ziers, de Carcassonne, de Rasez et d’Albi, de Foix et de Conserans, et bient;t de Toulouse et de Provence, ajouta Foulques.
— Je ne pensais pas avoir sauv; une si puissante suzeraine, le jour que je la cachai ; l’abri de mon bouclier, tandis que soixante Sarrasins le frappaient de leurs cimeterres.
— Et le bouclier ;tendu sur ma t;te n’a pas fl;chi d’un pouce ; ah ! je vous reconnais, vous ;tes Albert de Saissac !
— Albert de Saissac ! s’;cria Mauvoisin en reculant et en portant la main ; son ;p;e ; Albert de Saissac ! r;p;ta-t-il.
Et ce nom courut par toute la cavalcade, car la prise de Saissac ;tait le dernier ;v;nement marquant de la guerre ; il ;tait aussi celui o; la rage des crois;s s’;tait assouvie dans les exc;s les plus extravagants ; puis il se fit un profond silence et tout le monde se regarda d’un air d’;tonnement, B;rang;re seule, ; qui tout homme qui semblait ;tre de quelque int;r;t pour sa m;re devenait un objet de moquerie, lui dit d’un air dont la l;g;ret; ;tait d’autant plus affreuse qu’elle n’;tait pas jou;e :
— Et avez-vous visit; votre ch;teau, messire, depuis votre retour de la Terre-Sainte ?
Cette question jeta une sorte d’effroi parmi tous ceux qui l’avaient entendue ; mais la r;ponse d’Albert les gla;a enti;rement.
— Oui, vraiment, r;pondit-il avec un sourire gracieux ; oui, j’ai revu mon ch;teau.
— J’ai envie de m’en aller, dit Goldery tout bas ; l’;il sanglant.
Cette crainte de Goldery passa instinctivement dans l’;me de presque tous les spectateurs. Nulle expression, nul cri de vengeance n’e;t ;t; si capable d’;pouvanter peut-;tre que ce ton caressant et ce doux sourire d’Albert de Saissac, dont on avait d;vast; les terres, d;moli le ch;teau, mutil; le p;re et outrag; la s;ur. Bouchard ne fut pas ma;tre de son ;tonnement, et s’;cria :
— Que faites-vous donc ici ?
— J’attends, reprit doucement Albert de Saissac, que le sire de Mauvoisin vienne remplir son office.
Mauvoisin regarda autour de lui, comme s’il cherchait un appui parmi les chevaliers qui ;taient pr;sents, ou une issue pour s’;chapper. Une ;pouvante singuli;re le tenait au c;ur, une ;pouvante inexplicable, si ce n’est par le remords ; car jamais antagoniste ne sembla plus ais; ; d;sarmer qu’Albert de Saissac, l’;il calme, les bras crois;s, le sourire aux l;vres. Cependant Amauri cria ; Mauvoisin de se h;ter, et B;rang;re lui dit :
— Allons, sire de Mauvoisin, apportez-moi l’;p;e et le poignard du sire Albert de Saissac, qui a sauv; ma m;re de la fureur de soixante Sarrasins : si vous faites cela, j’estimerai que vous en valez soixante et un.
— Mon fils, dit la comtesse de Montfort ; Amauri, permettrez-vous qu’on d;sarme un chevalier de si haute valeur et qui m’a rendu un service que vous consid;rerez peut-;tre, malgr; les moqueries de votre s;ur, qui estime que c’est peu de chose que d’avoir sauv; la vie ; qui elle doit la sienne ?
— Ma m;re, dit Amauri, ma s;ur rit de ce chevalier et non de vous, j’en suis assur; ; quant ; lui, s’il souffre si patiemment l’outrage, c’est qu’il le m;rite.
— C’est juste, dit Albert ; mais pourquoi ne le fait-on pas ?
Mauvoisin ;tait demeur; immobile, attach; au calme regard de Saissac, la main sur son ;p;e, plus pr;t ; se d;fendre qu’; attaquer.
— N’oses-tu pas, Mauvoisin ? s’;cria Amauri.
— J’ose tout, r;pondit celui-ci, que les regards de tous les chevaliers pr;sents semblaient accuser de pusillanimit;. J’ose tout, r;p;ta-t-il ; et si Albert de Saissac veut combattre contre moi, lui ; cheval, moi ; pied ; lui avec l’;p;e, moi avec le poignard, je suis pr;t ; accepter le combat.
— Ce n’est pas cela, dit Albert ; il s’agit de venir m’;ter mon poignard de la ceinture et mon ;peron du pied.
— Ma foi, dit Mauvoisin ; Foulques, priez pour moi, mon p;re. J’aimerais mieux monter ; l’assaut.
— ; l’assaut de la tour de Saissac, n’est-ce pas ? dit Albert en souriant.
Mauvoisin, qui s’;tait avanc; jusques aupr;s du chevalier, le regarda fixement ; ce mot, et Albert attacha sur lui ses regards voil;s de ses longues paupi;res noires ; il ne s’;chappait de ses yeux qu’un rayon qui semblait inviter doucement Mauvoisin ; se rapprocher.
— Vous voulez m’assassiner ? cria celui-ci en reculant ; cette fausse soumission est une f;lonie. Je vous ai propos; le combat, acceptez-le ; telles conditions que vous voudrez.
— Pourquoi tremblez-vous ainsi ? dit Albert ; est-ce un homme qui vous fait peur ? Qu’y a-t-il de si terrible en moi ? Ai-je ras; quelque ch;teau jusqu’; ses racines, outrag; une fille jusqu’; sa mort… mutil; un vieillard jusqu’; ce qu’il f;t m;connaissable ; son fils ? Me suis-je vant; de ce magnifique exploit ; quelque suzerain qui m’ait donn; une terre en r;compense, ; quelque belle fille qui ait souri ; ce r;cit ?… Je suis un pauvre chevalier qui s’humilie ; qui permet et demande qu’on le d;shonore, qu’on le d;pouille tout ; fait. Ach;ve donc, Mauvoisin. Et toi, Amauri de Montfort, applaudis ; et toi, B;rang;re, donne-lui un sourire. Comment ! tous les puissants vainqueurs de cette terre sont tremblants devant un homme ! Tiens, me voil; descendu de mon cheval de bataille, approche donc ; tiens, voil; mon ;p;e bris;e et mon poignard en ;clats ; tiens, voil; mon ;peron d;chauss;. Je n’ai plus une arme, il ne m’en reste pas une, je le jure sur l’honneur : approche, approche donc.
En parlant ainsi, Albert avait v;ritablement fait toutes les choses qu’il disait, puis il ;tait demeur; debout, la poitrine d;couverte, les bras pendants le long de son corps, la t;te haute, toujours calme, doux, souriant.
— Qu’on l’arr;te et qu’on l’encha;ne ! cria Amauri, il a sur lui quelque mal;fice ou quelque poison.
— Malheur ; qui le touchera ! dit Bouchard en s’avan;ant. Sire Amauri, je suis s;n;chal de votre p;re et commande la ville de Carcassonne en son absence. Je vous ai laiss; agir tant que vous ;tes rest; dans les droits que donne aux Fran;ais le concile d’Arles. Du moment que vous les d;passez, je m’interpose pour qu’ils soient respect;s. Ce chevalier a accompli les conditions auxquelles il a droit d’;tre libre, et il le sera.
— Sire Bouchard, il y a longtemps que votre z;le pour les h;r;tiques m’;tait connu, dit Amauri, mais je ne le croyais pas si ardent ; se montrer.
— En quoi h;r;tique ? dit Albert. Est-ce parce que je reviens de la Terre-Sainte, o; j’ai combattu pour le Christ durant huit ann;es de travaux et de fatigues ?
— Eh bien ! dit Amauri, si tu n’es pas un tra;tre, continue ; combattre pour cette sainte cause.
— C’est mon plus vif d;sir, dit Albert : voulez-vous m’admettre parmi vous et me ranger parmi les protecteurs de la Provence ?
— Ce ne peut ;tre que par un motif de haine et de trahison qu’il fait cette demande, s’;cria Foulques ; cet homme a son p;re et sa s;ur ; venger, et il veut se m;ler parmi nous pour ex;cuter plus ais;ment ses ex;crables desseins.
— Mon p;re, dit Albert, la religion n’ordonne-t-elle pas l’oubli et le pardon des injures ? Est-ce ; un saint ;v;que ; faire douter de cette obligation chr;tienne ?
Tu blasph;mes la religion, r;pondit Foulques embarrass;.
— Cette plaisanterie devient insolence, dit B;rang;re : ne voyez-vous pas que cet homme vous insulte par son humilit; ? Ou il veut vous tromper ou il est le plus l;che de la terre, car on ne pardonne pas ainsi un p;re mutil; et une s;ur outrag;e.
— Y a-t-il quelqu’un ici, dit Albert, qui ose affirmer, et particuli;rement le sire de Mauvoisin lui-m;me affirmera-t-il que je sois le plus grand l;che de la terre, lui qui n’a pas os; m’approcher pour me d;sarmer ? Vous vous taisez. Si donc je ne suis pas un l;che, vous avez prononc; vous-m;me ce que je dois ;tre. Toi, Mauvoisin, tu m’as absous de l’assassinat, car tu l’as craint de celui que tu avais r;duit en l’;tat o; je suis ; toi, Amauri, tu m’as absous du poison en supposant que je pouvais en user pour une vengeance si l;gitime que tu ne peux pas croire que je l’abandonne, et toi, B;rang;re, tu m’as excus; de toute trahison en disant que je la devais ; ma s;ur outrag;e ; toi-m;me, Foulques, pr;tre, tu n’as pas trouv; possible que la religion ordonn;t l’oubli et le pardon de tels outrages : donc je m’en souviendrai. Et maintenant, sire Bouchard, je demande mon libre passage en cette ville, car j’ai accompli la loi impos;e aux vaincus.
Amauri voulut s’opposer au d;part d’Albert ; Bouchard tira son ;p;e, et l’;tendant sur lui :
— Va, Albert de Saissac, lui dit-il, et reprends ton ;p;e et ton cheval de bataille ; j’engage ma foi ; ta s;ret; et te demande l’honneur de ton premier coup de lance ; la premi;re rencontre o; nous serons face ; face.
— Non, dit Albert, le chevalier Albert de Saissac n’est plus : il y a peut-;tre un homme qui le vengera bient;t, mais celui-l; n’est pas encore arriv; dans la Provence.
; ces mots il s’;loigna, et les chevaliers le suivirent longtemps des yeux.
Arriv; au centre de la ville, l’;il sanglant lui procura un roussin, seule monture permise aux chevaliers fa;dits. Quelques heures apr;s, ils s’;loign;rent de Carcassonne et prirent la route de Toulouse.
— Qu’a-t-il dans l’esprit ? redisait sans cesse Goldery ; l’;il sanglant ; et celui-ci r;pondait alors, frapp; enfin de cette froide et s;rieuse r;solution :
— Ce doit ;tre ;pouvantable.
Puis, quand Amauri eut quitt; de m;me Carcassonne, il dit ; Mauvoisin, qui l’accompagnait du c;t; de Mirepoix avec de nombreux chevaliers :
— Nous avons eu tort de laisser ;chapper cet homme ; il m;dite quelque chose d’affreux, assur;ment.
Et Gui de L;vis, rentr; dans la ville avec B;rang;re, la vit soudainement sortir d’une profonde r;flexion et lui dire :
— Cet Albert de Saissac nous am;nera quelque malheur.
Et la comtesse de Montfort, rentr;e dans son ch;teau, soucieuse pendant que Bouchard faisait r;sonner ; ses pieds les cordes d’une harpe sonore, l’interrompit pour lui dire :
— J’ai peur des projets de cet homme, Bouchard, je le connais, il nous portera quelque coup affreux.
— Est-il si terrible qu’on ne puisse le combattre ? dit Bouchard.
— Ce n’est pas cela, dit Alix.
— Est-il sorcier et emploie-t-il des charmes infernaux contre la vie de ses ennemis ? reprit Bouchard.
— Non, sans doute.
— A-t-il le pouvoir de suspendre l’ardeur des crois;s ou d’armer les rois de France ou d’Angleterre contre nous ?
— Il n’est pas pour cela d’assez haute lign;e, r;pondit encore la duchesse de Montfort.
— Qu’a-t-il donc de si redoutable, Alix ?
— Je ne sais, mais j’ai peur.
IV
TOULOUSE.
Les voyageurs arriv;rent le jour suivant ; Toulouse, prot;g;s, les uns par le mis;rable ;tat o; les avait r;duits la mutilation, les autres par le d;pouillement apparent de leur dignit; et de leurs droits. ; une ;poque o; la d;fense personnelle ;tait ; la fois une n;cessit; de l’;tat social et un droit de sa hi;rarchie, nulle tyrannie plus honteuse et plus compl;te ne pouvait peser sur un chevalier que celle qui lui d;fendait de porter ses armes. En ce sens, les pr;cautions des Fran;ais avaient ;t; plus loin que nous ne l’avons dit, et le concile d’Arles ;tait arriv; ; des d;tails de tyrannie qui sembleraient incroyables ; notre ;poque, s’il ne nous en restait des preuves ;crites. Albert, en arrivant ; Toulouse, eut occasion de reconna;tre quelques-unes de ces exigences.
Il fut conduit par l’;il sanglant dans une maison du quartier de la Daurade ; cette maison appartenait au bourgeois David Roaix. En traversant la ville, Albert remarqua un grand nombre d’habitants v;tus de chapes noires, la plupart sales et us;es.
— La mis;re est-elle ; ce point, dit Albert, que les habitants de Toulouse n’aient plus de quoi se v;tir convenablement ?
— Ce n’est pas la mis;re, r;pondit l’;il sanglant, c’est l’;pouvante, qui est arriv;e ; ce degr; honteux. J’oublie ais;ment, sire chevalier, que vous ;tes ignorant de tout ce qui p;se de malheurs sur la Provence, et je laisse au hasard ; vous le montrer. C’est encore un des ordres du concile d’Arles, qui porte que nul chevalier ne pourra habiter plus d’un jour une ville entour;e de murs ; un autre article d;fend ; toute fille ou veuve, suzeraine d’un fief, de se marier ; tout autre qu’; un Fran;ais. Si vous remarquez aussi que l’hospitalit; de notre h;te n’est pas aussi somptueuse qu’elle devrait l’;tre, c’est que les saints ;v;ques en ont r;gl; l’exercice, et qu’il est d;fendu ; tout Proven;al, depuis le comte de Toulouse jusqu’au moindre de ses vassaux, de servir sur sa table plus de deux sortes de viande et plus d’une esp;ce de vin.
— Et la Provence ne s’est pas lev;e comme un tigre ! s’;cria Goldery, et comme un tigre elle n’a pas d;chir; les Fran;ais jusqu’au dernier, et n’a pas ajout; leur chair aux viandes permises ?
— Pas encore, dit l’;il sanglant ; la prudence ordonnait d’attendre.
— Et la faim devait faire taire la prudence ! C’est une mis;rable esp;ce que les hommes, au-dessous de la brute qu’ils m;prisent. Qu’ils se laissent enlever leurs ceintures militaires, leurs titres, leurs droits, leurs honneurs, vains noms qui n’ont d’existence que dans l’imagination, cela se con;oit ; mais leur cuisine ! Il n’y a si faible animal qui ne morde la main qui lui arrache sa nourriture : les Proven;aux ne valent pas des chiens.
Goldery parlait tr;s-haut, selon son habitude, et lorsqu’il pronon;a les derniers mots de sa phrase, il remarqua qu’un homme qui passait s’;tait approch; de lui et le regardait en face.
— Que me veut ce ribaud ? dit-il avec insolence en s’adressant ; l’;il sanglant.
— Mais, r;pondit celui-ci, sans doute vous reconna;tre pour vous retrouver.
— Et me retrouver, pourquoi ?
— Probablement pour vous arracher la langue avec laquelle vous avez dit que les Proven;aux sont des chiens.
— C’est une plaisanterie, dit Goldery, une fa;on de parler ; l’italienne.
— C’est aussi une fa;on d’agir proven;ale.
Ce fut ; ce moment qu’ils frapp;rent ; la porte de David Roaix. Comme elle tardait ; s’ouvrir, plusieurs hommes v;tus de chapes blanches pass;rent de l’autre c;t; de la rue et leur cri;rent :
— Qu’allez-vous chercher dans cette maison ? Le ma;tre en est parti ; il s’est enfui en apprenant l’arriv;e prochaine de notre v;n;rable ;v;que de Foulques, et il a ;vit; ainsi le ch;timent qu’il a m;rit; par sa d;testable audace.
— Quel crime a-t-il donc commis ? demanda l’;il sanglant.
— Eh ! ne savez-vous pas qu’il a os; instituer une confr;rie noire, en haine de la confr;rie blanche, cr;;e par l’;v;que Foulques, pour la destruction des h;r;tiques ? mais le chien n’a fait qu’aboyer contre le sanglier, et d;s que le sanglier s’est retourn;, le chien s’est enfui.
— Tu mens, dit un homme qui ouvrit la porte de la maison, et qui ;tait David Roaix lui-m;me ; tu mens, Cordou, en disant que je me suis enfui ; tu sais que ma maison est forte, que les tours en sont solides et bien munies d’armes, et que ceux qui fuient sont ceux qui veulent en approcher de trop pr;s.
— Ne te vante point tant, reprit celui qu’on avait nomm; Cordou, d’avoir trouv; un asile dans ta maison. La faim chasse le loup hors du bois ; tu ne seras pas toujours ; l’abri derri;re ta porte de ch;ne, et alors nous saurons si ton ;p;e n’est pas, comme tes cannes ; mesurer le drap, plus courte que l’honneur ne le permet.
— Je puis te l’apprendre tout de suite, dit David en s’avan;ant, et quoique les pintes ; l’huile soient d’un quart au-dessous de l’ordonnance du comte Alphonse, je m’en contenterai pour te faire une saign;e au c;ur.
; ce propos, tous les hommes v;tus de blanc tir;rent leurs ;p;es et voulurent s’;lancer sur David Roaix ; mais tout aussit;t, une douzaine de bourgeois, sortis de leurs maisons, se rang;rent de son c;t;, arm;s de piques et de longues ;p;es.
— Vous voulez nous assassiner ? cria Cordou.
— Ce serait justice, dit Roaix, car l’autre jour que M;rilier le drapier passa dans la rue de l’Huilerie, vous l’avez assailli et frapp; de trois coups de poignard, et aujourd’hui que vous autres huiliers, vous voici dans la rue de la Draperie, vous n’en devriez sortir aucun vivant.
— C’est juste, cri;rent quelques voix.
— Prenez garde, drapiers de la confr;rie noire, dit Cordou, le seigneur Foulques arrive aujourd’hui, et vous aurez ; payer notre mort ; un homme qui n’a le pardon ni aux l;vres ni au c;ur.
— Et le seigneur comte de Toulouse arrive aussi dans sa ville ; et tu sais qu’il a la main large pour r;compenser ceux qui le servent ; son gr;.
— Le comte est un h;r;tique, et h;r;tique est celui qui lui ob;it, s’;cria Cordou. ; nous ! ; nous ! les sergents des capitouls ! mort aux chapes noires !
— ; nous, cria Roaix : mort aux brigands de la confr;rie blanche, aux assassins d;vou;s du d;testable Foulques !
Une douzaine de cavaliers p;n;tr;rent dans la rue. Un homme ; barbe grise ;tait ; leur t;te.
— Ma;tres bourgeois, cria-t-il en arrivant, troublerez-vous toujours la paix de la ville par vos querelles ?
— David a appel; l’;v;que Foulques homme d;testable.
— Et Cordou a os; nommer le comte Raymond h;r;tique !
— L’;v;que et le comte vous sont tous deux respectables, dit le capitoul, et vous m;riteriez tous deux d’;tre condamn;s ; quatre sens d’amende pour avoir insult;, vous, David, le saint ;v;que, et vous, Cordou, le noble comte. Mais je veux vous remettre la peine et vous enjoins de vous retirer ; sinon je fais justice moi-m;me. Hol; ! h; ! cavaliers, repoussez cette populace ; allez, allez :
— Sire capitoul, dit Cordou en s’;loignant, on voit bien que vous ;tes orf;vre, vous tenez la balance trop droite pour n’y avoir pas la main exerc;e ; mais prenez-y garde, on dit que le fl;au n’en est pas aussi rigide la nuit que le jour, aussi juste dans les conciliabules des caveaux de la Daurade que dans la rue de la Draperie.
La foule qui s’;tait amass;e ; ce bruit, press;e par les cavaliers, se dispersa et laissa bient;t la rue d;serte. Les membres de la confr;rie blanche s’;taient ;loign;s, et les autres bourgeois rentr;rent dans leurs maisons. David Roaix introduisit les voyageurs dans la sienne, et le capitoul, qui avait accompagn; ses cavaliers jusqu’; l’extr;mit; de la rue, revint un moment apr;s et fut ;galement admis. La nuit ;tait arriv;e et d;j; le jour ne p;n;trait plus ; travers les fen;tres ;troites et grill;es de la maison. On alluma des torches.
— Quoi ! dit l’;il sanglant, vous croyez-vous d;j; si s;rs de votre cause que vous enfreigniez ouvertement les ordres du concile et fassiez briller la lumi;re dans vos maisons apr;s le jour ferm;, et cela sans savoir si les nouvelles que je vous apporte sont de nature ; seconder vos projets ?
— Ah ! dit David, il en sera ce qui en sera. Que le comte de Foix se joigne ; nous, que Comminges nous seconde, peu nous importe. Les seigneurs et chevaliers peuvent continuer ; courber la t;te sous la loi des ;v;ques et des crois;s ; les bourgeois et les manants sont fatigu;s d’;tre donn;s en vasselage au premier venu par le premier venu. Nous d;fendrons Toulouse pour notre compte et nos droits, et nous nous passerons aussi bien de seigneurs proven;aux que de seigneurs fran;ais.
— Sans doute, dit l’;il sanglant, mais pour d;fendre Toulouse avec succ;s, il ne faut pas qu’elle ait ses ennemis dans son sein, et ses efforts seront vains pour sa s;ret; si, tandis que vous combattrez sur les remparts, les fr;res de la croix blanche et leur chef ouvrent aux crois;s la porte d;fendue par les tours de l’;v;ch;.
— C’est ce que nous discuterons entre nous, dit David en montrant de l’;il Albert et Goldery. R;parez vos forces, et puis nous irons o; l’on t’attend avec une si grande impatience.
— Et l’assembl;e sera plus nombreuse que tu ne penses, dit l’;il sanglant. Voici d’abord Albert de Saissac qui d;sire y assister. ; l’heure qu’il est, il entre dans Toulouse, et par des chemins diff;rents, des hommes sur lesquels vous n’osiez plus compter.
— Bien, dit Roaix, mais ; table d’abord. Nous parlerons plus tard des affaires ; d’ailleurs, tu sais ; qui tu dois communiquer ton message ; ce n’est pas ; moi.
On passa dans une salle o; ;tait servi un repas tr;s magnifique.
— C’est une vraie r;volte ! cria Goldery ; cet aspect ; gloire aux Proven;aux et mort aux crois;s ! le concile d’Arles est m;prisable comme le jour de vendredi, et ses canons ne sont bons qu’; ;tre br;l;s pour faire r;tir ces grives savoureuses. Je suis pour la Provence.
— Jusqu’; un meilleur repas, dit l’;il sanglant.
— Jusqu’; la fin de mes jours, dit Goldery avec une dignit; tr;s impertinente, et je vous apprendrai que la reconnaissance de l’estomac est plus longue que celle du c;ur.
On se mit ; table. Apr;s le repas, Albert s’approcha de David et lui dit :
— Pensez-vous que deux sequins par jour puissent suffisamment payer la demeure d’un vieillard et sa nourriture ?
— C’est plus qu’il ne faudrait pour tout un mois, r;pondit David.
— Eh bien ! dit Albert, je vous les offre pour garder mon p;re en votre logis pendant mon absence.
— Ne resterez-vous pas ; la d;fense de Toulouse ? dit David ; car nul doute que les crois;s ne l’attaquent incessamment.
— Je ne puis, dit Albert. J’ai un v;u ; remplir, et, jusqu’; ce qu’il soit accompli, je ne puis donner ni une heure de mon temps, ni une parole, ni un effort ; aucune chose ;trang;re.
— Soit, dit David avec froideur. Mais gardez votre or, sire chevalier, la maison de David est assez grande et sa table assez abondante pour qu’il ne vende pas au fils l’hospitalit; qu’il rend au p;re.
Il s’approcha ensuite de l’;il sanglant et lui dit :
— Connaissez-vous les projets de cet homme ?
— Je ne les connais pas, dit celui-ci, mais j’en r;ponds.
Albert fit part ; son p;re de ce qu’il venait de d;cider pour lui, et lui apprit en m;me temps son d;part. David Roaix s’;tait ;loign; pour donner avis aux bourgeois et chevaliers de l’arriv;e de l’;il sanglant. Celui-ci ayant entendu Albert donner ordre ; Goldery de se tenir pr;t ; repartir dans quelques heures, p;n;tr; d’une foi inexplicable dans cet homme qui recouvrait d’une si puissante tranquillit; des douleurs qui devaient le mordre jusqu’aux plus sensibles endroits de son c;ur, l’;il sanglant s’approcha de lui, et le tirant ; l’;cart, lui dit :
— Que Dieu vous aide, messire ! Avez-vous besoin d’armes ou de chevaux ? Vous faut-il de l’or pour ce que vous allez tenter ?
— Merci, dit Albert ; il faut que je parte demain au point du jour ; il faut que je sache ce qui sera d;cid;, cette nuit, dans votre assembl;e secr;te, et il faut qu’on ignore que j’y ai assist;, voil; tout.
— C’est difficile, sire chevalier ; nos bourgeois se connaissent, et l’on demandera qui vous ;tes. Je ne vous offre point de r;pondre pour vous, non que je ne le fisse avec confiance ; j’ai droit de comprendre vos chagrins plus que vous ne pensez peut-;tre ; peut-;tre aussi, moi qui porte en mon sein un secret sans confident, je puis juger qu’il est de ces choses qui ont besoin d’;tre accomplies pour ;tre jug;es, et cependant je ne puis publiquement me porter votre garant, parce que nul n’est admis parmi nous qui n’ose ;crire son nom ; c;t; de sa r;solution. Je ne vous raconterai pas non plus ce qui aura ;t; d;cid; dans l’assembl;e, car ce serait manquer au serment que j’ai pr;t;.
— Et ce n’est pas non plus ce que je veux surtout conna;tre : j’ai besoin de voir de mes yeux ceux qui y assisteront, les principaux.
L’;il sanglant r;fl;chit un moment et reprit ensuite :
— Sire chevalier, si une ruse qui ;tait un jeu de notre enfance lorsque Toulouse ;tait paisible et que les rires y couraient parmi la jeunesse, si cette ruse ne vous d;pla;t point ; employer, je vous ferai assister ; cette assembl;e. Je fais plus que je ne dois ; mais n’oubliez pas, ajouta-t-il en montrant le vieux Saissac, quels malheurs vous avez ; venger ! Venez avant que David ait reparu dans sa maison ; l’assembl;e commence dans une heure, et il faut que vous soyez arriv; dans son enceinte et moi rentr; dans cette maison dans quelques minutes.
V
LES CORDELIERS.
Albert donna ordre ; Goldery de l’attendre ; la porte des Trois-Saints une heure avant le lever du soleil, et il quitta la chambre o; ils ;taient en lui d;fendant de le suivre. Au pied de l’escalier, au lieu de sortir dans la rue, l’;il sanglant ouvrit une porte basse et continua ; descendre ; ils gagn;rent ainsi de profonds souterrains. Une lampe allum;e ; l’entr;e et des torches d;pos;es ; c;t; pour ;tre allum;es quand on voulait p;n;trer dans ces caveaux annon;aient qu’ils ;taient plus fr;quent;s que ces lieux n’ont coutume de l’;tre. L’;il sanglant prit une torche et marcha rapidement devant Albert ; celui-ci remarqua dans quelques salles qu’ils travers;rent des amas d’armes consid;rables. Enfin, apr;s une marche d’un quart-d’heure environ, ils gagn;rent des passages plus ;troits et ferm;s de portes secr;tes. L’;il sanglant en ouvrit une derni;re, et ils p;n;tr;rent dans une salle immense.
; l’aspect de cette salle, Albert fut tout surpris, et, par un mouvement naturel de courtoisie, il fut pr;s de s’incliner. C’;taient, sur une estrade circulaire, les uns assis sur des bancs et d’autres sur des si;ges ; bras, une foule d’abb;s, de religieux, de chevaliers richement v;tus, les premiers de leurs robes splendides et de leurs mitres pointues ; les autres, ou de magnifiques habits ou d’armes ;tincelantes. Une lampe pendue ; la vo;te ;clairait suffisamment cette sc;ne pour en montrer la majest;.
Apr;s cette premi;re surprise, Albert jeta un regard curieux et lent sur cette assembl;e, et crut que sa brusque apparition ;tait cause du silence qui y r;gnait depuis son entr;e. Il s’attendait ; ce qu’on lui adress;t quelques questions sur ce qu’il ;tait, et pensait que l’;il sanglant avait ;t; tromp; par l’heure et que l’assembl;e se tenait plus t;t que de coutume ; mais le m;me silence continua ; r;gner parmi tous les hommes assis autour de la salle, un silence qui n’;tait troubl; par aucun bruit de vie, aucun de mouvement, aucun de respiration. Une immobilit; compl;te tenait aussi tous les ;tres qui entouraient la salle. Albert regardait tout cela avec attention, et l’;il sanglant regardait Albert regarder ; mais, ; l’exception d’une curiosit; qui ne comprenait pas, l’;il sanglant ne remarqua rien de d;fiant et d’;pouvant; sur le visage et dans la contenance du chevalier.
— O; sommes-nous ? dit enfin celui-ci.
— Parmi les morts, r;pondit l’;il sanglant.
— Ah ! je me rappelle maintenant, r;pliqua Albert en s’avan;ant dans la salle : c’est une propri;t; des caveaux des Cordeliers que de conserver intacts les corps qu’on y d;pose, mais je ne savais pas qu’on les eut rang;s et assis sym;triquement comme une assembl;e s;natoriale et qu’on leur conserv;t leurs habits.
— Vous voyez, dit l’;il sanglant, et voici de nouveaux bancs qui attendent de nouveaux cadavres, et nous, en attendant que nous venions nous y asseoir morts, nous venons nous y asseoir vivants pour d;fendre ce qui nous reste de vie, plus heureux peut-;tre si la mort nous y retenait ; l’instant et nous ;pargnait le chemin de douleur que nous parcourrons avant d’y revenir.
— Eh bien ! dit Albert, o; voulez-vous me cacher ?
— Je ne vous cacherai pas, dit son compagnon, mais vous vous assoirez sur ce si;ge, ; cette place vide, entre ces deux corps, dont l’un est celui de Bertrand Taillefer, qui est le dernier qui s’est servi de la basterne ou du char dans les batailles, et l’autre celui de Remi de Pamiers, qui a dot; Saint-Antonin d’orgues qui chantent comme des voix humaines.
— M’asseoir parmi les morts ! dit Albert en r;fl;chissant ; mais si l’on m’y voit, on peut m’y reconna;tre ?
— Vous aurez, si vous voulez, la face voil;e ; prenez un habit de moine, et vous en rabattrez le capuchon sur votre visage.
— Vous avez raison, dit Saissac ; donnez-moi cet habit, ce suaire des grands p;cheurs, et je m’en envelopperai, et ce sera comme un t;moignage qu’Albert de Saissac est mort ; la vie qu’il a men;e jusqu’; ce jour, car il est v;ritablement mort, et c’est un autre homme qui sortira du linceul.
— Je vous quitte donc, dit l’;il sanglant, il faut que j’introduise nos amis dans ce souterrain, l’heure de leur venue doit ;tre sonn;e.
Albert resta parmi tous ces cadavres, qui avaient gard; l’aspect de la vie, les uns pench;s en arri;re, comme dans un repos contemplatif ; les autres accoud;s sur le bras de leurs si;ges, comme vivement attentionn;s ; un discours ; la plupart les mains crois;es comme s’ils ;taient en pri;re ; des chevaliers le poing sur leurs ;p;es, un d’eux la main sur son c;ur, o; il avait ;t; frapp; d’une blessure qui l’avait d; tuer sur le coup. Albert se mit ; consid;rer ce spectacle singulier ; et ces id;es de repos durable qui prennent ais;ment le c;ur ; l’aspect de la mort vinrent l’assaillir : il mesura la t;che qu’il s’;tait impos;e, la lutte qui lui restait ; soutenir, et la tristesse le gagna lentement. Depuis son arriv;e ; Saissac, Albert avait pour ainsi dire v;cu dans un paroxysme de douleur qui ne lui avait pas permis de voir justement o; il marchait. Ce fut dans cette salle, en pr;sence de ce pass; assis en cercle autour de lui, immobile et silencieux, qu’il fit l’inventaire de son avenir.
Quelle pens;e funeste m’est venue, mon Dieu ! se disait-il ; pourquoi vais-je m’engager dans une si dure entreprise ? Ne puis-je suivre le chemin vulgaire de la vengeance, tirer l’;p;e comme tous ces hommes qui vont venir ici et combattre ; leur c;t; mes ennemis et les leurs ? Si je fais cela, ils m’honoreront comme un brave chevalier, ils m’;liront peut-;tre parmi les plus forts pour commander leurs arm;es ; peut-;tre ils me donneront une large part de la terre que j’aurai d;livr;e si je survis ; la lutte, une large part de gloire si je succombe ; tandis que, dans le sentier que je prends, il me faudra marcher seul, avec le soup;on pour compagnon de ma route, peut-;tre avec le m;pris, avec la haine, et n’ayant que moi en qui me reposer dans ce long et incertain voyage.
Et dans ce moment un nom qui n’avait pas encore ;t; prononc; par sa pens;e r;sonna tout ; coup dans sa m;moire.
— Et Manfride, se dit-il, la laisserai-je avec les autres parmi la foule qui me maudira, ou la tra;nerai-je ; ma suite dans cette longue et ;pouvantable ;preuve ? Oh ! pourquoi cette pens;e m’est-elle venue ? Pourquoi, du moment qu’elle m’a pris au c;ur, est-elle devenue la n;cessit; implacable qui doit ;tre le guide de ma vie ? Pourquoi se fait-il que cette id;e, que je n’ai communiqu;e ; personne, me soit d;j; un si puissant devoir qu’il me semble qu’on me trouverait l;che si je l’abandonnais ? Cependant je n’ai pas encore dit : « Voil; ce que je ferai, » et nul homme ayant entendu cette parole ne peut me reprocher d’avoir fui devant une r;solution form;e. Il est mille autres moyens qui satisferaient les haines les plus acharn;es, qui para;traient une vengeance suffisante des malheurs soufferts. Je puis encore les choisir, il en est temps. – Non ! non ! – Les hommes forts ont coutume de dire : « Ce qui est dit est dit, » et ils agissent sur leur parole bonne ou mauvaise, sage ou folle. Eh bien ! moi, je dis : « Ce qui est pens; est pens; ». C’est un engagement envers le ciel, qui nous inspire de telles id;es ; je le remplirai.
Un bruit l;ger annon;a ; Albert la venue de ceux qui devaient prendre part ; l’assembl;e. Il se mit sur le si;ge que lui avait d;sign; l’;il sanglant et le poussa ; l’angle le plus ;loign; et le plus obscur de la salle, de mani;re ; ce que la lueur de la lampe ne vint pas frapper sur son visage. ; peine ;tait-il assis qu’un vieillard entra. Il ;tait accompagn; d’un enfant de douze ans environ. Le vieillard ;tait p;le, souffrant, son regard inquiet allait ;; et l; comme la chasse d’un chien en qu;te ; il y avait dans toute son allure une sorte d’effort constant pour ne pas se laisser affaisser par une lassitude qui se montrait sur son front chauve et dans les traits fl;tris de son visage. L’enfant ;tait une de ces nobles cr;ations de Dieu qui font pardonner certains p;res, comme il est des p;res qui font pardonner certains fils. Il y avait dans ce jeune visage une r;signation si sereine, une r;solution si puissante qu’on sentait qu’il avait d;j; pes; de grandes douleurs sur ce c;ur d’enfant.
— Asseyons-nous, mon fils, dit le vieillard ; tu dois ;tre fatigu; de cette longue route faite ; pied. Tu n’;tais pas n;, enfant, pour cacher tes pas dans la nuit, ta vie dans le cercueil ; car c’est un cercueil o; nous sommes, un cercueil o; je pourrais ;tre pour n’en plus sortir. Mais toi, si jeune ! oh ! mal;diction sur moi, mal;diction sur moi qui t’ai donn; cette vie et qui t’ai fait ce malheur !
— Mon p;re, dit l’enfant, c’est le dernier jour de notre honte, le dernier jour de notre esclavage. Nous sortirons d’ici pour la vengeance et pour la libert; : reprenons courage.
— ;coute, enfant, dit le vieillard : si tu as jamais un ami, ne l’abandonne pas ; moi, j’en ai eu un, un enfant comme toi, car ; mon ;ge celui qui compte vingt ans ou dix ans est un enfant pour moi ; j’en ai eu un, je l’ai trahi, je l’ai abandonn;, peut-;tre pour toi, mon fils, peut-;tre pour que tu pusses ajouter quelques noms de plus ; tous les noms des comt;s que je devais te l;guer ; et pour cela il est arriv; que je ne sais plus o; cacher ta t;te, car ce que mes ennemis ne m’ont pas enlev;, mes vassaux me le disputent, et ce n’est qu’; titre de malheureux que je suis admis dans cette assembl;e, o; pr;sidera le malheur.
— C’est ; titre de comte, mon p;re ! s’;cria l’enfant, ; titre de suzerain, de brave guerrier, de ma;tre juste et humain. Quittez, quittez ce d;sespoir, qui ne va pas ; vos cheveux blancs, qui ferait douter de votre r;solution ; venger la Provence.
— Et ne vois-tu pas, enfant, dit le p;re en pleurant, que tes pieds saignent et que je sais que tu dois avoir faim, car voil; cinq heures que nous marchons dans la nuit, voil; un jour que tu n’as pas encore touch; un morceau de pain.
— Mon p;re ! dit l’enfant, je n’ai faim que de vengeance ! Oh ! prenez garde, on vient ; asseyez-vous et relevez la t;te, pour que ceux qui vont entrer reconnaissent et saluent sur son si;ge le comte de Toulouse.
Le vieux comte de Toulouse passa les mains sur ses yeux, et, habile ; dissimuler ses craintes et ses malheurs aussi bien que ses projets, il montra un visage plus calme et o; la douleur avait un caract;re d’honorable fiert;. Quelques bourgeois entr;rent ; d’abord ils se tinrent ; l’;cart en causant entre eux ; mais l’enfant s’;tant approch; du groupe, il leur dit d’un air d’autorit; :
— Ma;tres bourgeois, ne voyez-vous pas le sire comte de Toulouse qui vous attend ?
— Oh ! merci du ciel ! s’;cria l’un des bourgeois, c’est notre jeune comte ! Qui vous a d;livr;, noble seigneur ? qui vous a tir; des mains des crois;s et rendu ; vos fid;les vassaux ?
— Et quel autre que mon p;re pouvait le faire et l’a fait ? dit le jeune comte. Si ma d;livrance vous est une bonne nouvelle, allez remercier celui ; qui vous la devez.
Les bourgeois s’approch;rent alors du comte de Toulouse et le salu;rent. Celui-ci, les ayant reconnus, leur parla ; chacun et devant tous les autres avec ce tact de la flatterie qu’il connaissait si bien.
— Ah ! c’est toi, ma;tre Chevillard, les boisseliers et sabotiers t’ont nomm; leur syndic ; tu les remercieras pour moi de s’;tre si bien souvenus que je t’ai souvent recommand; ; leur choix. Sois le bienvenu, J;r;me Frioul, c’est le cas aujourd’hui d’avoir de bonnes cuirasses et de bonnes ;p;es, et quelque prix que tu mettes aux tiennes, elles valent toujours plus qu’on ne peut te les paver.
— Ah ! sire comte, dit l’armurier, ce n’est plus le temps o; le fer, bien battu par le marteau et durement tremp; dans l’eau sal;e, valait son pesant d’argent monnay;. Je donnerai pour rien toute ;p;e qu’on me rapportera avec une t;te de crois; au bout, toute cuirasse qui aura l’empreinte d’une lance ou d’une hache hardiment affront;e ; je les donnerai toutes, except; la derni;re, sire comte, que je garderai pour moi.
— Je sais que tu es un digne bourgeois et un brave soldat, dit le comte, et si je ne me suis tromp;, tu es en compagnie digne de toi ; car voici, ce me semble, ton fr;re, Pierre Frioul, qui n’a pas son ;gal pour ;lever la charpente d’une maison, fabriquer une chaire ou tourner un jeu d’;checs. Ne voil;-t-il pas aussi Lambert, le ma;tre des bateliers, et Luivane, ; qui je dois encore les belles pi;ces de toile dont j’ai fait pr;sent au roi d’Aragon, mon fr;re, lors de son mariage ? Vous savez, mes bourgeois, que, dans mon testament, je n’ai pas oubli; ceux sur qui j’ai droit de compter et qui me sont rest;s fid;les.
Pendant qu’ils conversaient de cette mani;re, entr;rent plusieurs bourgeois, puis quelques chevaliers de noms inconnus, qui s’approch;rent du comte de Toulouse et embrass;rent son fils avec transport. Le comte leur raconta comment, ; force d’or et d;guis; en marchand, il avait s;duit les gardes qui retenaient son fils en otage dans la ville de B;ziers, et comment il l’avait amen; lui-m;me jusqu’; Toulouse. Soudain la porte s’ouvrit par laquelle l’;il sanglant avait introduit Albert, et deux chevaliers entr;rent ensemble, v;tus de fer, portant des ;p;es d’une longueur d;mesur;e et appuy;s tous deux sur un long et mince b;ton de houx. ; leur aspect, un cri g;n;ral s’;leva.
— Les comtes de Foix ! les comtes de Foix ! r;p;ta-t-on de tous c;t;s, et nobles et bourgeois se pr;cipit;rent vers eux, les uns tendant les mains, les autres les saluant avec transport ; mais eux, toujours ensemble, en recevant comme ils le devaient ces t;moignages d’estime et d’affection, march;rent droit au comte de Toulouse, et mettant un genou en terre, l’un d’eux prit la parole :
— Nous voici, sire comte, dit-il ; un de tes messagers est venu, il y a quelques mois, pendant que tu ;tais au si;ge de Lavaur, combattant pour les crois;s, et il nous a dit que ton intention ;tait de tourner bient;t tes armes contre eux ; il nous a ordonn; de pr;parer la lutte ouvertement pendant que tu te pr;parerais en secret. Nous l’avons fait : nous avons attaqu; les Teutons qui venaient au secours des Fran;ais, et pas un n’ira dire ; ses fr;res si le ciel de la Provence est plus doux que celui de la Germanie. Ton messager est revenu il y a quelques jours et nous a dit encore qu’il te fallait des hommes et des armes pour d;fendre la ville de Toulouse menac;e ; nous sommes encore venus, laissant ; nos vassaux le soin de prot;ger nos terres s’ils en trouvent la force en eux-m;mes, estimant qu’il n’y aura de s;ret; pour les seigneurs qu’autant que le suzerain sera puissant, et assur;s que si le malheur veut que nos ch;teaux et nos villes deviennent la proie des crois;s, tu nous rendras pour les reconqu;rir l’appui que nous t’aurons pr;t; au jour du malheur.
— Et il en sera ainsi, s’;cria le jeune comte de Toulouse avec chaleur. Puis, se reprenant, il ajouta d’un ton modeste : Excusez-moi d’avoir port; la parole, messires, avant notre seigneur ; tous, mon p;re et le v;tre ; mais vous ne doutez pas de ses sentiments, et si le ciel veut, comme je l’esp;re, que je lui succ;de dans cette suzerainet;, que vous placez au sommet de vos garanties, il faut que vous sachiez que cette suzerainet; sera dans mes mains une ;p;e et un bouclier pour vous d;fendre et vous couvrir.
— Mon fils, dit le vieux comte de Foix, et ton p;re me permettra sans doute ce nom, car nos cheveux ont blanchi ensemble et nos bras se sont us;s aux m;mes guerres, mon fils, tu as parl; justement comme nous avons agi, et nous avons agi, comme vous le voyez tous, pour donner cet exemple ; la Provence qu’il n’est pas de ressentiment ou de division intestine qui ne doive cesser ; l’heure o; l’;tranger met le pied sur notre sol. Assez longtemps nous avons ;t; divis;s et nous avons combattu pour la possession de quelques ch;teaux, mais je n’ai plus de ch;teaux qui ne soient ; mon suzerain quand les siens sont menac;s ; je n’ai pas une drachme d’or qui ne lui appartienne quand son tr;sor est vide.
Ces paroles furent accueillies avec des applaudissements. Bient;t entr;rent d’autres chevaliers, parmi lesquels Comminges, arriv; en toute h;te, l’;il sanglant, David Roaix, le capitoul, Arregui, et quelques autres. Quand tous ceux qui avaient droit d’assister ; l’assembl;e furent pr;sents, on se rangea en cercle autour d’une table de pierre qui tenait le milieu de cette vaste salle. Le comte de Toulouse avait r;clam; le silence, il invita l’;il sanglant ; parler. Celui-ci se leva du banc o; il avait pris place et dit :
— Messires, mes nouvelles sont courtes, car chacun a apport; ici sa r;ponse. J’ai ;t; vers le comte de Comminges, et le voici qui est parmi vous pr;t ; vous dire ce que sa pr;sence vous a d;j; appris, qu’il n’a pas un homme, un pouce de terre, une goutte de sang qui ne soient vou;s ; la d;fense et ; la libert; de la Provence. Vous m’avez envoy; vers les comtes de Fois, vous venez de les entendre. Enfin j’ai franchi les Pyr;n;es, j’ai travers; l’Aragon et j’ai rejoint le roi Pierre dans la plaine de Cossons, o; il venait de livrer bataille au roi Miramolin et poursuivait les Maures vaincus, le lui ai rendu le message ;crit qui lui ;tait destin; et que les chevaliers et bourgeois de Toulouse lui adressaient ; il en a pris connaissance et m’a fait serment sur ses armes et sur les saints ;vangiles que, l’ann;e ;coul;e de son v;u de combattre les Maures, il assemblerait ses chevaliers et viendrait en secours ; la Provence.
— Merci de Dieu ! s’;cria le jeune comte de Foix. Bernard, le roi d’Aragon, est un loyal ami, il ne veut point nous ravir la gloire qui nous reviendra pour nous ;tre d;livr;s des bourdonniers : il nous laisse plus de temps que nous n’en mettrons, je l’esp;re, ; accomplir cette entreprise. Alors il sera le bienvenu en nos ch;teaux, o; nous pourrons lui offrir des f;tes au lieu de combats, ce que sans doute il pr;f;re.
— Mon fils, dit Raymond, vous ;tes injuste envers mon fr;re Pierre ; s’il est deux braves chevaliers dans la Provence, peut-;tre en est-il qui vous nommeraient le premier, mais assur;ment tout le monde le nommerait avant tout autre, vous le savez bien.
— Oh ! dit Bernard, ce n’est pas sa valeur que je suspecte, et je suis assur; que, dans sa guerre contre les Maures, aucun n’a p;n;tr; plus avant dans les rangs, aucun n’a laiss; sur le sol tant de cadavres apr;s lui ; mais cette main, si terrible contre les ;tendards aux crins de coursier, tombera devant la croix qui marchera en t;te des escadrons de nos ennemis. Qu’a-t-il employ; jusqu’; ce jour pour notre d;fense, sinon les pri;res ; mains jointes ? Et, s’il faut le dire, o; ont trouv; un asile la s;ur de sa femme et le fils d’un chevalier qui nous valait tous ? Ce n’a pas ;t; dans la puissante et riche Saragosse, ;’a ;t; dans le dur et triste ch;teau de Foix. Pierre d’Aragon a jur; sur les saints ;vangiles ! mais le pape rel;ve de tous les serments, et le serment de Pierre d’Aragon appartient au pape comme son c;ur et ses v;ux. Et puis, savons-nous si, fr;res, parents, amis, pape et gloire, il n’oubliera pas tout pour quelque fille aux beaux yeux. Ne savez-vous pas qu’on dit que B;rang;re, la fille de Simon, lui a d;j; paru digne de ses rimes ; qu’elle le sera bient;t de son amour et bient;t de son service ; qu’ils ont d;j; ;chang; des gages de tendresse ; la derni;re visite de Pierre au camp de Simon ? Et vous savez bien que Pierre est homme ; se vendre et ; nous vendre tous pour une nuit pass;e dans les bras d’une femme !
Ce n’est pas du moins pour celle-l;, dit l’;il sanglant, car le message dont je suis charg; pour elle peut ;tre consid;r; comme une insulte envers la fille et une d;claration de guerre envers son p;re. Vous pourrez le croire quand je vous aurai dit que je n’ai pas jug; prudent de les lui remettre moi-m;me, et que je garde ce soin ; qui n’a que sa t;te ; risquer.
— Mon fils, dit alors le vieux Raymond au jeune comte de Foix, retenez donc votre langue, car si vos paroles ;taient r;p;t;es au roi d’Aragon, elles pourraient l’indisposer contre nous et l’engager ; nous retirer son secours, sur lequel je compte et je dois compter, comme vous pouvez voir ; car si le respect de Pierre est grand pour le saint-p;re, s’il est plus occup; de galanterie que de politique, sa loyaut; est connue et prouv;e ; tous.
— D’ailleurs, dit l’;il sanglant, je suis en outre charg; de vous offrir un gage plus s;rieux de ses intentions. D;j; uni par le mariage de notre comtesse L;onore, sa s;ur, avec notre seigneur comte, le roi d’Aragon offre de resserrer cette alliance un unissant la derni;re de ses s;urs, la jeune Indie, ; notre jeune comte Raymond.
Cette nouvelle fut favorablement accueillie par l’assembl;e, et le vieux comte de Toulouse, connu d;s cette ;poque sous le nom de Raymond le Vieux, tandis qu’on appelait son fils Raymond le Jeune, le comte de Toulouse r;pondit avec empressement :
— Certes, cette alliance est possible et juste, surtout s’il donne ; sa s;ur une dot convenable en domaines et tr;sors, et dans le cas o; il la d;clarerait son h;riti;re s’il venait ; d;c;der sans enfants.
— Oubliez-vous son fils Jacques, r;pondit brusquement Bernard, son fils, n; de cette fameuse nuit du ch;teau d’Om;las, o; le d;pit d’avoir ;t; jou; ;gara le roi d’Aragon jusqu’au ressentiment de laisser assassiner le vicomte de B;ziers ? Qu’il unisse, s’il veut, son ;p;e ; la n;tre, voil; la premi;re alliance qui doive avoir lieu entre des hommes dont le combat est le premier besoin. Mais laissons cela, et dis-nous, mon brave ;il sanglant, ne nous am;nes-tu pas un champion nouveau et dont on dit l’;p;e plus forte que celle de tous les chevaliers fran;ais et anglais qui combattaient en Palestine ? Albert de Saissac n’a-t-il pas travers; Carcassonne avec toi ? Du moins, lorsque j’y suis pass; secr;tement, dans la nuit, on m’a racont; qu’il s’y ;tait montr; en compagnie de t;tes blanches, et j’ai suppos; que c’;tait toi et les tiens.
; cette question, Albert devint plus attentif ; il pr;vit qu’; cette parole allaient commencer les commentaires sur sa conduite, les fausses suppositions, les soup;ons outrageants.
— C’;tait moi, en effet, r;pondit l’;il sanglant ; et le sire Albert de Saissac nous a accompagn;s jusqu’; Toulouse. Il est entr; avec nous jusque dans la maison de ma;tre David ; mais depuis il en a disparu, apr;s m’avoir dit qu’un v;u secret l’emp;chait de participer ; la d;fense de Toulouse.
— Ah ! s’;cria Bernard, c’est encore un de ceux-l; qui sont habiles ; se faire au loin une renomm;e de bravoure que personne ne peut attester, et qui, rentr;s dans leur pays, ne font de ce pr;tendu courage qu’un droit ; ;tre l;ches.
Albert fut sur le point de s’;crier ; ce mot, de se lever pour insulter Bernard, le d;mentir et le d;fier. Mais relever ; sa premi;re expression cette d;sapprobation qui devait probablement le poursuivre jusqu’au jour o; il aurait accompli sa r;solution, c’;tait manquer de ce courage passif dont Albert sentait si profond;ment le besoin ; c’;tait compromettre cette vengeance ; laquelle il s’;tait vou; devant lui-m;me. Il demeura donc immobile et subit paisiblement le regard de l’;il sanglant qui alla le chercher ; sa place et lui apporta l’injure avec ce commentaire : — Il y a quelqu’un qui sait que tu l’entends et qui voit que tu la souffres.
L’;il sanglant crut cependant devoir r;pondre ; Bernard, et lui dit :
— Sire comte, il ne faut juger personne avec cette pr;cipitation ; qu’eussiez-vous dit si, lorsque, ob;issant ; un ordre secret de votre suzerain, vous rendiez hommage ; Simon de Montfort, il se f;t trouv; quelqu’un qui e;t pr;tendu que vous ob;issiez ; la peur ?
— Ma;tre, dit Bernard, s’il l’e;t dit devant moi, je lui eusse arrach; la langue ; s’il l’e;t dit en arri;re, je lui aurais envoy; mon gant et mon d;fi.
; ce mot, un gant, parti d’un endroit que personne ne put remarquer, tomba sur la table autour de laquelle on ;tait assis. Il se fit un mouvement rapide et soudain ; chacun se leva, et les regards se dispers;rent de tous c;t;s pour voir qui avait lanc; le gant. Ma;tre David le prit et s’;cria :
— C’est le gant du sire de Saissac ; je le reconnais aux lames d’argent entrelac;es d’acier qui le recouvrent.
L’;il sanglant se tut, et un ;tonnement muet s’empara de toute l’assembl;e. Bernard devint soucieux ; il fron;a son ;pais sourcil et promena ses yeux autour de lui comme pour y chercher un ennemi vivant ; qui il put r;pondre ; mais tout le monde ;tait terrifi;. Enfin le comte de Toulouse lui dit :
— C’est votre coutume, comte Bernard, d’outrager l;g;rement ceux qui sont absents et peut-;tre ceux qui sont morts ; votre langue est trop prompte.
— Mon ;p;e ne l’est pas moins ! s’;cria Bernard, et l’une r;pare le mal que fait l’autre. Eh bien ! que ce gant me vienne d’un ennemi mort ou vivant ; qu’il sorte de la main d’Albert ou de la griffe d’un damn;, j’accepte le d;fi et serai pr;t ; y r;pondre ; toute heure.
— Ce soir ! dit une voix s;pulcrale qui, dans cette vaste enceinte et par l’effroi qui tenait toute l’assembl;e, se fit entendre comme un son surnaturel.
— En quel lieu ? s’;cria Bernard audacieusement.
— Ici ! r;p;ta la m;me voix.
— J’y serai, dit Bernard.
— Seul ! dit la vox.
— Seul ! r;pondit Bernard.
Tout le monde s’;tait lev;, et les regards errants de chacun attestaient une terreur profonde : elle ;tait si intense et en m;me temps si naturelle ; la superstition du temps que pas un seul ne pensa ; une supercherie qui pouvait avoir cach; un homme vivant parmi ces cadavres si semblables ; des hommes vivants. L’esprit humain est ainsi fait, que son premier mouvement est de croire, dans ce qui l’;tonne, ; quelque intervention surhumaine ; cela aujourd’hui comme autrefois. De nos jours seulement, la raison nous fait faire un retour rapide sur ce premier ;lan de l’imagination, nous fait regarder plus attentivement aux choses qui nous surprennent, et nous les montre toutes naturelles ; mais alors la foi dans les miracles ;tait si sinc;re que personne n’osa avoir le bon sens de douter que ce ne f;t un fant;me invisible qui avait parl;. Cependant la peur soup;onneuse du comte de Toulouse lui tint lieu de lumi;res et de prudence, et il s’;cria :
— Il y a quelqu’un qui nous ;coute peut-;tre et qui se joue de nous. Voyons, visitons ce lieu.
Cette sage observation fut faite d’une voix si tremblante et d’un air si ;pouvant; qu’au lieu d’;tre bien accueillie, comme elle m;ritait de l’;tre, elle excita un sourd murmure de m;contentement, et comme Raymond avait saisi une torche pour l’allumer et visiter le souterrain, Bernard l’arr;ta.
— Comte de Toulouse, lui dit-il, ce que nous disons ici dans la nuit sera r;p;t; demain en plein soleil, et c’est piti; que ces chevaliers et bourgeois aient tenu, pour le salut de leur ville, une assembl;e secr;te comme celle de brigands qui la voudraient piller. Peu importe donc qu’on nous ait entendus. Du reste, ceci est mon affaire personnelle, et, quel qu’il soit, vivant ou mort, celui qui a r;pondu est mon ennemi, c’est ; moi seul qu’il appartient de le d;couvrir, et pour cela je resterai ici, comme je l’ai promis. S’il faut ensuite qu’il n’en sorte pas pour mon honneur ou votre salut, voyez, il y a place ici, pour lui, parmi les morts comme parmi les vivants. Occupons-nous donc des affaires de la Provence.
L’assembl;e, malgr; la terreur que lui avait inspir;e cet incident, t;moigna le m;me d;sir, et l’on discuta les mesures qu’il fallait prendre. Alors chacun fut appel; ; parler ; son tour. Le malheur en ;tait venu ; ce point que tout ce que chacun sut proposer fut sa fortune, sa personne et son influence sur ceux de sa famille et de son ;tat, afin de former une nombreuse arm;e pour la d;fense de Toulouse. L’id;e d’attaquer Simon de Montfort n’avait pu p;n;trer dans la t;te de tous ces hommes braves, tant ils avaient ;t; saisis du succ;s de cette conqu;te ; et pour eux, r;sister leur paraissait tout l’effort possible de la Provence. Lorsque chacun se fut ainsi engag;, Bernard prit la parole et dit :
— Vous avez justement dit qu’il fallait nous enfermer dans la ville de Toulouse et la d;fendre contre les crois;s ; mais la premi;re d;fense qui nous doive occuper, ce n’est pas d’emp;cher ses ennemis d’y p;n;trer, c’est d’en expulser ceux qui y sont ;tablis. Foulques y est entr; ce soir : Foulques, qui accompagne Amauri de Montfort jusqu’au camp de son p;re, n’est revenu dans la ville que pour la livrer ; cet ex;crable assassin ; eh bien ! qu’il trouve, pour la premi;re barri;re ; franchir, la t;te de ce tra;tre et celle de tous les clercs ou bourgeois qui sont vendus ; la trahison plant;e sur des pieux au pied de nos remparts.
— Mon fils, mon fils, dit rapidement le comte de Toulouse, vous ne savez jamais proposer que des moyens extr;mes : frapper un ;v;que, planter sa t;te sur un pieu ! voulez-vous entendre encore quelque voix du ciel ou de la tombe retentir dans cette enceinte et crier mal;diction sur nous ?
— Je veux, dit Bernard, rendre ; un tra;tre une part des maux qu’il nous a attir;s. Et que m’importe, ; moi, que la main d’un autre homme se soit impos;e sur lui et lui ait dit, dans une vaine formule, qu’il ;tait le repr;sentant du Seigneur dans l’;ternit; ? Tu l’appelles ;v;que, je l’appelle tra;tre ; ils lui ont dit qu’il ;tait pr;tre dans l’;ternit;, je couperai cette ;ternit; avec mon ;p;e. Je demande la mort de Foulques, sa mort imm;diate et celle de tous ses complices.
L’assembl;e, qui jusque-l; avait ;t; unanime, se divisa en ce moment ; tous sentaient la n;cessit; de purger la ville de Toulouse de ce foyer de trahisons et de d;sordres ; mais beaucoup reculaient encore devant l’id;e de porter la main sur un pr;tre, surtout en une sorte de jugement solennel. La plupart, s’ils avaient rencontr; Foulques dans une m;l;e, lui eussent sans remords donn; un coup de poignard ; et dans cette guerre d’extermination les pr;tres assassin;s ne manquaient pas dans le r;cit de la d;fense des Proven;aux. C’est qu’alors, par une subtilit; qui se retrouve ; toutes les ;poques, on croyait pouvoir ainsi tuer l’homme sans toucher au pr;tre ; au lieu qu’en le pla;ant devant ses juges, il semblait qu’il y arriv;t tout rev;tu de ce caract;re sacr; et inviolable qui ;tait l’arche sainte de l’;poque. Pour que ce sentiment ne paraisse pas trop extraordinaire ; nos lecteurs, qu’il nous soit permis de l’expliquer par un exemple plus r;cent. Nous avons souvent entendu dire, non aux hommes dont les id;es r;publicaines sont assises sur des principes formels d’;galit; humaine et de souverainet; populaire, mais ; ceux qui, bien qu’ennemis de la royaut;, n’osent pas mettre tout un peuple en parall;le avec un roi, nous leur avons entendu dire : « C’est un grand malheur pour la r;volution que Louis XVI n’ait pas p;ri fortuitement dans quelqu’une de ces insurrections qui ont envahi son palais ; cela eut sauv; ; la France cet immense et douloureux scandale d’un roi assis sur le banc des accus;s et jug; par ses sujets. » Et ceux qui pensent ainsi, qui eussent pr;f;r; un coup de poignard, un crime ; un jugement solennel, sont nombreux et les plus nombreux. Sans vouloir discuter ce singulier sentiment, nous le constatons, et nous disons que, au treizi;me si;cle, le pr;tre pouvait craindre un poignard qui se f;t gliss; sous son ;tole, mais qu’il n’avait pas ; redouter un bourreau qui la lui e;t arrach;e. Le vieux comte de Foix se leva cependant et dit :
— Il ne faut point frapper avec l’;p;e des hommes qui ne portent point l’;p;e ; d’ailleurs, tuer un pr;tre ce n’est tuer qu’un corps. Celui qui frappe son ennemi lorsqu’il est seigneur, noble ou bourgeois, en a fini avec l’esprit qui le pers;cutait ou l’attaquait : quand vous tueriez Foulques, vous auriez jet; un cadavre ; la voirie, voil; tout ; demain, l’esprit de Rome reviendrait s’asseoir sur le si;ge de Toulouse dans le corps d’un autre ;v;que, avec l’ambition, la haine et la trahison pour conseillers : celui-ci mort encore, un autre lui succ;derait. Ne tuez pas les pr;tres de votre ville pour qu’ils aient des successeurs, mais chassez-les pour qu’ils n’y rentrent jamais, ou du moins pour qu’ils n’y rentrent que soumis ; la puissance des suzerains. Foulques est l’homme qu’il vous faut pour cela ; pers;cuteur ha;, m;pris;, il ne trouvera pas une voix qui le rappelle dans nos murs, et l’on pr;f;rera ;tre sevr; des sacrements de l’;glise que de les recevoir de ses mains prostitu;es au vol et ; la rapine ; tandis que si la mort rendait son ;v;ch; libre d’;tre occup;, ce leurre qui trompe incessamment les peuples et leur fait voir tout nouveau venu comme un lib;rateur, ce leurre, dis-je, leur ferait demander un nouvel ;v;que, et nous rendrait bient;t l’ennemi que nous croirions avoir extermin;.
— Je me range de l’avis de mon prudent cousin, dit le comte, et pense comme lui que l’expulsion de Foulques est la meilleure r;solution que nous puissions prendre : mais ne faudrait-il pas une occasion pour ex;cuter justement cette juste d;cision ?
— Si la d;cision est juste, dit Bernard, toute heure est bonne pour l’ex;cuter, et je demande que celui qui va ;tre ;lu chef de cette guerre soit tenu de l’ex;cuter demain dans la journ;e m;me, car vous savez, je pense, qu’avant deux jours Simon de Montfort sera au pied de nos murs.
Bernard n’avait pas achev;, que le jeune comte de Toulouse se leva et s’;cria avec une hauteur particuli;re :
— Qui parle d’;lire un chef ; la guerre lorsque le comte de Toulouse y est pr;sent ? Est-ce l;, comte de Foix, cet exemple de vasselage que vous venez donner en exemple ; nos chevaliers, ce d;vouement qui vous fait quitter le gouvernement de vos domaines pour venir commander dans ceux de votre suzerain ?
Un applaudissement g;n;ral suivit les paroles du noble enfant.
— Mon fils, mon fils, dit le vieux Raymond, le sire Bernard a raison : ; une guerre pareille, il faut un chef qui puisse passer les jours et les nuits dans ses armes ; il faut un homme exp;riment;, qui ait l’habitude des ruses de l’attaque et des surprises du combat. Aux uns il manque peut-;tre quelque chose de cette vigueur, aux autres quelque chose de cette exp;rience. Je suis bien vieux, et toi, enfant, trop jeune peut-;tre pour un pareil commandement. Si la voix de nos chevaliers et de nos bourgeois ne craint pas de le remettre en d’autres mains que les n;tres, il faut y ob;ir, mon fils ; car, ce n’est plus de nous qu’il s’agit ; cette heure, mais de la Provence enti;re, et celui qui la peut mieux servir est celui qui est digne de la commander. Je suis donc pr;t ; accepter pour g;n;ral de la guerre celui que cette assembl;e va ;lire, et pour ma part je d;signe tout haut les comtes de Foix ; je les d;signe tous deux, le p;re et le fils, car, vous le savez comme moi, c’est un esprit en deux corps, une volont; en deux corps, forte parce qu’elle est double et forte comme si elle ne l’;tait pas, tant il y a une intime et secr;te union dans leurs vues et leurs projets.
Ces paroles, dites doucement, ;taient accompagn;es d’un imperceptible sourire d’ironie et une satisfaction inexplicable per;ait dans le visage du vieux Raymond en les pronon;ant.
Les deux comtes de Foix ;chang;rent un regard de joie ; mais les chevaliers et bourgeois furent m;contents ; et lorsqu’il fallut que chacun nomm;t celui qui devait ;tre le chef, il s’;tablit de tous c;t;s des entretiens particuliers et anim;s. L’audacieuse pr;tention des comtes de Foix r;voltait la plupart des chevaliers. Parmi ceux qui se parlaient activement, Albert entendit David Roaix et l’;il sanglant se donner mission d’appuyer la nomination des comtes de Foix. Puis le vieux comte de Toulouse s’;tant approch; de l’endroit o; ;tait assis le sire de Saissac, celui-ci remarqua qu’il disait au jeune comte son fils :
— Tu es triste, Raymond. Crois ; ma prudence, enfant ; notre heure n’est pas venue de nous lever et de nous montrer en t;te des ennemis des crois;s ; la fortune de Simon doit ;craser encore bien des ennemis avant d’arriver au sommet d’o; elle devra descendre et dont nous la pr;cipiterons.
Ils pass;rent. Un groupe de bourgeois les suivait en s’entretenant.
— Jamais, disait Frioul, on n’a port; si loin la l;chet; d’un c;t; et l’insolence de l’autre ; les comtes de Foix sont des vassaux pires que des ennemis ; c’est en nous que nous devons mettre nos esp;rances, et si je savais un bourgeois capable de mener cette guerre, je l’;lirais plut;t que ces nobles.
— Mais tu n’en sais pas, dit David Roaix, si ce n’est toi, et toi seul es de cet avis ; je dis donc qu’il faut ;lire les comtes de Foix ; tu peux ;tre assur; que le vieux Raymond saura r;primer cette insolence lorsqu’il les aura us;s ; d;livrer ses ;tats.
Comminges succ;da ; ceux-ci ; l’;il sanglant lui disait :
— Pourquoi voulez-vous que Raymond change sa nature ? Ne voyez-vous pas que vous n’obtiendrez jamais de lui qu’il fasse une action tout droit, et qu’il veut avoir l’air d’;tre forc; par ses vassaux au parti de la r;sistance. Croyez-moi, il ne manquera ; cette guerre ni par l’or qu’il prodiguera ni par son ;p;e, s’il le faut. Mais quant ; lever le premier la voix et l’;tendard, il ne le fera pas : vouloir cela de lui, ce n’est rien vouloir, c’est jeter ; terre la derni;re esp;rance de la Provence. Il faut ;lire les comtes de Foix, croyez-moi, sire de Comminges. Peut-;tre votre valeur vous m;rite-t-elle ce commandement ; mais ils ont ce que vous avez perdu, un comt; libre encore, o; ils peuvent offrir asile, en cas de malheur, ; qui les aura suivis. Vous n’en ;tes plus l;, sire comte, et vos richesses sont toutes au bout de votre ;p;e.
Ils s’;loign;rent encore. On se mit en devoir de faire l’;lection, et les comtes de Foix furent nomm;s unanimement. Aussit;t le vieux Raymond les f;licita, et il ajouta avec cette ironie qui, malgr; lui, dominait sa prudence :
— Votre premier devoir, sire Bernard, est d’expulser Foulques de la ville de Toulouse ; vous l’avez dit vous-m;me, et nous, vos soldats maintenant, nous y comptons.
— Et le jour ne se passera pas que cela ne soit ex;cut;, r;pondit Bernard.
En ce moment, l’;il sanglant dit tout bas ; David Roaix :
— Fiez-vous au vieux renard pour imposer au jeune sanglier des obligations que celui-ci accomplira t;te baiss;e avec fureur. Oh ! ce n’est pas l’audace des conseils qui manque au vieux Raymond.
On parla encore un moment des meilleures dispositions ; prendre pour la d;fense de la ville, puis on se s;para. Ce fut ; ce moment que Bernard se rappela le singulier rendez-vous qui l’attendait dans cette salle, et, malgr; les observations de plusieurs chevaliers qui voulaient lui persuader de ne se point exposer ; quelque sorcellerie, malgr; surtout toutes les instances de l’;il sanglant, qui craignait l’issue d’un combat s;rieux entre les deux chevaliers, Bernard persista ; rester. Tout le monde se retira, et il demeura seul dans le souterrain, apr;s avoir recommand; ; David de laisser ouverte la porte qui donnait de sa maison dans les caveaux.
L’;il sanglant rentra dans la maison de David Roaix et y retrouva Goldery, qui pr;parait dans la cour les chevaux de son ma;tre. Bient;t tout bruit cessa et chacun se retira dans la chambre qui lui avait ;t; assign;e, except; Goldery et l’;il sanglant. Celui-ci, inquiet sur ce qui pouvait se passer dans le souterrain, se promenait dans la cour tandis que Goldery adressait des questions pleines d’int;r;t aux deux chevaux sur la qualit; de l’orge, du foin, de la paille qu’on leur avait servis. Enfin l’;il sanglant, tourment; toujours de la m;me pens;e, dit brusquement ; Goldery :
— Votre ma;tre est-il bonne ;p;e ? est-il bonne lance ?
— Que diable me demandez-vous l; ? r;pondit Goldery : c’est selon l’;p;e, c’est selon la lance. Si vous entendez par l; s’il a du courage, tout ce que je puis vous dire, c’est que, quand l’envie de se battre le prend ou qu’il s’y croit oblig; par honneur, il croiserait une plume contre une hache avec autant de r;signation qu’en un jour de disette je mangerais des oignons crus, ce qui est la plus ;pouvantable ;preuve par o; puisse passer un homme.
— Mais ; cette heure, dit l’;il sanglant, il est sans ;p;e, sans armes, sans poignard.
— Si, comme je le soup;onne, il est all; voir quelques amis, s’il a des amis, je pense que ni ;p;e ni armes ne lui sont utiles.
— S’il a des amis ? dit l’;il sanglant ; pourquoi en doutez-vous ?
— Qui peut dire qu’il ait des amis, mon ma;tre ? dit Goldery. Que de fois, en croyant parler ; un c;ur d;vou;, on dit son secret ; un tra;tre ! qui sait m;me si, tandis que je parle ici, le sire Albert n’est pas tomb; dans quelque pi;ge ?
— Ce n’est pas un pi;ge, dit l’;il sanglant, mais c’est un danger.
— Un danger ! s’;cria Goldery avec un si subit changement de voix, d’expression, de tenue, que l’;il sanglant en fut frapp;. Mais il se remit aussit;t et ajouta :
— Est-ce le danger que court un homme contre un homme ?
— C’est ce danger ; mais le danger d’un homme sans armes contre un homme arm;.
— Tant pis pour l’homme arm; ! dit Goldery en retournant nonchalamment ; ses chevaux.
Comme il disait cela, un homme sortit du souterrain et se pr;cipita avec effroi dans la cour : il ;tait p;le, ;chevel; et tenait une ;p;e nue ; la main. L’;il sanglant et Goldery s’approch;rent de lui ; ses dents claquaient, son corps tremblait convulsivement, ses yeux regardaient sans voir. L’;il sanglant reconnut le jeune comte de Foix. Deux ou trois fois de suite celui-ci passa sa main sur son front comme pour en ;carter une horrible vision ; puis il dit d’une voix haletante et hoquet;e ; l’;il sanglant :
— Va… va, il t’a demand; en tombant ; va.
— Vous avez tu; mon ma;tre ! s’;cria Goldery en tirant son ;p;e ; vous avez assassin; Albert de Saissac ! Fussiez-vous le roi de France, vous m’en r;pondrez sur votre ;p;e !
— Tu; ! assassin; !… s’;cria Bernard. Plut ; Dieu qu’une goutte de sang f;t sortie de ce corps ! Mais l’ombre des morts est ; l’abri des armes des hommes. Va… va, ;il sanglant, il t’a demand;.
Goldery, ayant remarqu; que l’;p;e de Bernard ;tait pure et nette, remit paisiblement la sienne dans le fourreau et dit ; l’;il sanglant :
— Allez, je vous attends.
Puis il ajouta tout bas :
— Je ne sais quelle supercherie mon ma;tre a employ;e pour ;pouvanter ce chevalier ; mais n’oubliez pas que je le garde pour me r;pondre de la vie du sire Albert.
L’;il sanglant s’;lan;a dans le souterrain et disparut bient;t. Le comte de Foix, assis sur une pierre, se remettait mal de la frayeur qui l’avait si profond;ment troubl;.
Une heure se passa ainsi ; puis l’;il sanglant reparut. Il remit ; Goldery un anneau. Celui-ci s’;cria en le voyant :
— Par saint Satan ! l’heure n’est pas venue, il faut recommencer nos caravanes d’enfer. ; mis;re ! mis;re !
Puis il s’;lan;a sur un des chevaux, et emmenant l’autre avec lui, sortit au galop de la cour de la maison. Bernard s’;tait lev; aux paroles de Goldery.
— Comte de Foix, dit l’;il sanglant, n’oubliez pas la promesse que vous avez faite.
— Je la tiendrai, dit Bernard, je la tiendrai.
Puis il quitta la maison de David Roaix, et l’;il sanglant, apr;s s’;tre assur; que personne ne l’observait, alla chercher dans sa chambre divers objets soigneusement enferm;s et rentra dans le souterrain.
VI
MIRACLE.
Le lendemain, ou plut;t d;s que le jour parut, un cercueil sortit de la maison de David Roaix, et, port; par des hommes v;tus de longues chapes noires, on le dirigea vers l’;glise Saint-Etienne. Aucun insigne ne couvrait ce cercueil ; ma;tre David, l’;il sanglant et quelques bourgeois seulement le suivaient en silence. Lorsqu’il fut arriv; devant l’;glise, les porteurs le d;pos;rent sur les marches, et David Roaix frappa aux portes qui ;taient encore ferm;es. Elles s’ouvrirent. L’;il sanglant demanda que le corps du sire Albert de Saissac f;t admis dans l’;glise pour y recevoir la b;n;diction du v;n;rable Foulques. Un des clercs de la sacristie se chargea d’aller pr;venir l’;v;que et se rendit dans son palais, qui ;tait attenant ; Saint-Etienne.
; ce moment, Foulques ;tait occup; ; entendre la relation que ma;tre Cordou lui faisait de la querelle qui avait eu lieu la veille entre les chapes noires et les chapes blanches. L’assurance de David Roaix avait alarm; l’audace de Foulques et lui paraissait un signe de complot pour son expulsion de la ville.
— Eh bien ! dit-il ; Cordou, apr;s un moment de r;flexion, aujourd’hui le comte de Toulouse ou moi serons ma;tres de la ville, lui ou moi en sortirons ; mais qu’il y reste ou qu’il en sorte, malheur ; lui ! malheur ; Toulouse ! car s’il y demeure, l’arm;e des crois;s, arr;t;e aux portes de cette cit; impure, en fera un b;cher o; p;rira toute l’h;r;sie ; s’il en sort, je les ouvrirai moi-m;me aux vengeurs du Christ, et l’;p;e choisira o; l’incendie e;t tout d;vor;. Que les bons y songent et prennent leurs mesures.
; ce moment, le clerc entra dans la salle et dit ; Foulques que des bourgeois de la ville ;taient venus demander sa b;n;diction pour le corps et l’;me d’un chevalier nomm; Albert de Saissac. Ce nom frappa l’;v;que : il se le fit r;p;ter plusieurs fois, et alors il se rappela la rencontre qu’il avait faite ; la porte de Carcassonne. Le clerc lui ayant dit ensuite que ma;tre David Roaix ;tait un de ceux qui accompagnaient le cercueil, Cordou dit ; l’;v;que qu’en effet il avait vu, la veille, entrer chez ma;tre David Roaix un chevalier fa;dit, mont; sur un roussin, n’ayant qu’un ;peron, et ne portant ni ;p;e ni poignard. La mani;re enfin dont il le d;crivit assura Foulques que ce chevalier ;tait bien Albert de Saissac, le m;me qu’il avait rencontr; ; Carcassonne, et qui ;tait probablement mort.
D;s l’abord, Foulques chercha si cette mort ne pouvait pas lui ;tre un pr;texte ; quelque sermon contre les h;r;tiques, ; quelque appel ; la soumission du peuple au pouvoir des crois;s par un si grand exemple. Mais lorsqu’il voulait chercher les phrases captieuses qu’il savait si bien dire, les exclamations saisissantes dont il pourrait frapper ses auditeurs, il ;tait, malgr; lui, ramen; ; la singularit; de la rencontre de Carcassonne et de l’esp;ce de crainte surnaturelle dont Albert avait frapp; tout le monde.
Pendant qu’il r;fl;chissait ainsi, un nouveau clerc arriva et lui dit qu’un certain nombre de chevaliers s’;taient pr;sent;s ; l’;glise et qu’ils r;clamaient ses pri;res pour Albert de Saissac ; il ajouta qu’ils avaient introduit son cercueil dans la nef, l’un d’eux disant qu’il ;tait n;cessaire que le v;n;rable Foulques se h;t;t, parce que dans quelques heures il ne serait plus temps de b;nir le cadavre. Foulques fut d’abord ;tonn; de cette condition ; mais bient;t, pensant ; l’audace des chevaliers qui avaient apport; un corps dans l’;glise sans sa permission, il crut y trouver un pr;texte aux troubles qu’il voulait faire na;tre, et il dit tout bas ; Cordou :
— Va, rassemble les tiens et venez en masse ; l’;glise Saint-Etienne. Je ne sais ce qui peut arriver de ceci, mais il est temps de mettre en pratique ce pr;cepte du pr;cheur Dominique : « Celui qui frappe dans l’ombre est plus redoutable que celui qui frappe au grand jour ; mais celui qui frappe au grand jour vaut mieux que celui qui a peur de frapper. »
Il se rev;tit ensuite rapidement de son rochet, et, posant sa mitre sur sa t;te, il fit appeler ; son de cloche tous les pr;tres de Saint-Etienne, et, les ayant assembl;s dans la sacristie, il leur annon;a l’usurpation qui venait d’;tre faite, et leur d;clara qu’ils eussent ; le suivre en tout ce qu’il ferait pour la r;primer. Un moment apr;s il entra dans l’;glise.
Un cercueil ;tait pos; ; terre au milieu de la nef. Aupr;s du cercueil ;tait un chevalier arm; de toutes pi;ces ; un nombre consid;rable de bourgeois et de chevaliers ;taient rang;s tout autour, et un murmure agit; bourdonnait dans la foule qui remplissait l’immensit; du monument. Foulques s’avan;a jusque aupr;s du cercueil, et demanda d’une voix irrit;e quels ;taient ceux qui avaient os; braver les privil;ges de l’;glise ; ce point d’y introduire un mort avant l’ordre de l’;v;que.
— C’est moi ! dit le chevalier arm;, et lorsque vous aurez entendu ce que j’ai ; vous r;v;ler, vous ne serez point surpris que je l’aie os;, et vous jugerez ce que j’ai fait convenable et prudent.
— Ce qui ;tait convenable et prudent, comte de Foix, r;pondit Foulques, c’;tait d’attendre que j’eusse interrog; ceux qui ont ;t; t;moins de la mort du chevalier, pour savoir s’il avait rendu l’;me en ;tat de gr;ce, ou du moins dans la foi catholique, dont toi et les tiens vous ;tes faits les pers;cuteurs.
— Seigneur ;v;que, r;pondit Bernard, n’;l;ve pas la question de savoir quel est le pers;cuteur des catholiques, de toi ou de moi ; ne demande pas de t;moin de la mort de cet homme, car il n’en existe aucun ; ;coute ce que son esprit m’a charg; de te confesser en pr;sence du peuple.
— Je n’ai rien ; entendre ici, dit Foulques ; que ce corps soit port; hors de cette enceinte, et alors je recevrai la confession que tu m’offres.
— Prends garde, dit le comte de Foix, que la b;n;diction que tu refuseras ; ce corps n’appelle sur ta t;te et sur celle des tiens une mal;diction qui les poursuivra dans l’;ternit;. L’esprit qui m’a parl; t’a d;sign; pour l’entendre, et il a fallu toute l’autorit; de la voix de la mort pour me d;cider ; m’adresser ; toi ; mais ceux qu’on dit les pers;cuteurs de la foi ob;issent ; ses d;crets, tandis que ceux qui pr;tendent les d;fendre en d;daignent les devoirs.
Un assentiment longuement murmur; suivit les paroles de Bernard, et quelques-uns des pr;tres firent signe ; Foulques qu’il ;tait convenable d’entendre ce que Bernard avait ; dire ; mais l’;v;que ne parut pas y prendre garde, et un vieillard d’entre eux s’;tant approch; de lui, il l’arr;ta avec col;re, en lui disant :
— Je vous vois et je vous comprends, mes fr;res, et je vois avec douleur, je comprends avec d;sespoir que l’esprit de faiblesse, qui m;ne ; l’esprit d’h;r;sie, a p;n;tr; en mon absence parmi les clercs que j’avais cru confier ; leur propre garde. Quoi ! la maison du Seigneur est-elle une h;tellerie o; celui qui se pr;sente a droit d’;tre admis, ouverte ; tout venant, et, comme une prostitu;e, recevant dans son giron quiconque veut y entrer ? Si vous en ;tes arriv;s ; ce point, malheur sur vous, mes fr;res ! je suis un gardien plus rigide des pr;ceptes du Christ. ;cartez-vous, hommes de peu de foi, et vous, violateurs du sol inviolable de l’;glise ! je chasserai les gentils du temple, ;cartez-vous !
Il s’avan;a en parlant ainsi, et, ;tendant la main sur le cercueil, il dit :
— Que ceux qui ont souci du salut de cette ;me prennent garde, car si ce corps n’est pas enlev; sur-le-champ de cette ;glise, j’appellerai sur lui les vengeances du ciel et le livrerai ; la damnation ;ternelle. N’oubliez pas que le Seigneur a dit : « Ce que vous aurez li; sur la terre sera li; dans le ciel ; ce que vous aurez d;li; sur la terre sera d;li; dans le ciel ! »
— Nobles, bourgeois et manants ! s’;cria le comte de Foix, vous ;tes t;moins que j’ai fait tout ce que je pouvais pour procurer la b;n;diction et la s;pulture d’un chr;tien au corps du noble Albert de Saissac, mort en Terre-Sainte, en combattant pour la croix !
Ces derni;res paroles chang;rent tout le cours des id;es de Foulques, qui s’;cria :
— Quel mensonge et quel blasph;me viens-tu de prononcer, comte de Foix ? Le sire Albert de Saissac a ;t; vu par moi, il y a peu de jours, ; Carcassonne, vu hier dans Toulouse par ma;tre Cordou, en compagnie de David Roaix.
— Il est vrai que son corps a paru en Provence, dit Bernard, car son corps est en qu;te d’une s;pulture et d’une b;n;diction ; mais il y a longtemps que l’esprit du sire Albert de Saissac a quitt; ce corps, condamn; ; servir d’asile aux esprits de l’enfer jusqu’; ce qu’il ait ;t; purifi; par l’eau sainte et abrit; dans une terre b;nite.
; cette ;trange r;v;lation, Foulques demeura stup;fait, et se rappelant encore la conduite hardie d’Albert de Saissac en pr;sence de Mauvoisin et d’Amauri de Montfort, cette puissance de terreur dont il avait encha;n; la volont; de ces deux chevaliers, sa r;sistance se changea en un profond ;tonnement. Il dit alors ; Bernard :
— Ne dis-tu pas que c’est l; le corps du sire de Saissac ?
— Puisque tu l’as vu, tu peux le reconna;tre, r;pondit Bernard.
Et, ;cartant le suaire qui couvrait le cercueil, il montra le corps d’Albert, v;tu des habits qu’il portait ; Carcassonne ; son visage p;le portait l’empreinte d’une mort r;cente ; ses paupi;res ;taient ; peine ferm;es et laissaient voir le noir trouble de ses yeux ; ses dents ressortaient blanches comme l’ivoire sous la blancheur d;j; violac;e de ses l;vres. ; cet aspect, Foulques recula : ce n’;tait pas parce que ce cadavre ;tait celui d’Albert de Saissac, mais une crainte vague naissait en lui de cet homme qui, vivant, lui avait si singuli;rement apparu ; qui, mort, lui apparaissait si ;trangement encore.
— Et maintenant, lui dit le comte de Foix, que tu es assur; que c’est le corps du sire de Saissac, veux-tu le d;livrer de la peine ; laquelle il est condamn; ? veux-tu le b;nir et lui donner asile dans l’enceinte b;nite ?
Tout l’orgueil de Foulques se r;volta ; cette sommation du comte de Foix.
— Ce n’est point ; toi, h;r;tique et Vaudois, lui dit-il, qu’il appartient de r;clamer les pri;res de l’;glise pour qui que ce soit ; ob;is d’abord en faisant enlever ce corps, et je ferai ensuite ce que je croirai convenable de faire, sans que tu sois oblig; de m’y exciter. Clercs qui m’entourez, ;tez ce cercueil de l’;glise et qu’il soit expos; devant le seuil pour que ceux qui voudront t;moigner que le sire de Saissac est mort en ;tat de gr;ce et dans la foi catholique, puissent se pr;senter et jurer de la v;rit; de leurs t;moignages les mains sur l’;vangile, comme il est d’usage.
— Peuple, cria le comte de Foix, nul ne peut se pr;senter et nul ne se pr;sentera ; voici la v;rit;, et je suis pr;t ; la jurer, sous quelque forme qu’on m’impose le serment. Comme j’avais l;g;rement parl; de la valeur du sire de Saissac devant une auguste assembl;e, une voix partie de l’air m’a d;li;, et j’ai accept; le d;fi ; plus de vingt chevaliers et de cinquante bourgeois ont ;t; t;moins de ce fait. Je suis demeur; seul pour le combat, et tout ; coup j’ai vu s’avancer vers moi un corps sans forme, v;tu d’un suaire blanc ; je l’ai frapp;, et mon ;p;e a pass; au travers comme dans un nuage. Au m;me instant un coup terrible m’a heurt; la t;te ; je suis tomb;, et une main du poids d’une montagne m’a tenu clou; ; terre. « ;coute, m’a dit la m;me voix qui m’avait d;fi;, je suis l’;me d’Albert de Saissac, dont le corps est encore errant sur la terre ; ;coute et retiens bien mes paroles pour faire ce que je vais te demander. Un jour que les Sarrasins attaqu;rent la ville de Damiette pendant qu’une procession en faisait le tour, ils s’approch;rent, malgr; nos efforts, du tabernacle o; ;tait d;pos;e la vraie croix, et jet;rent le trouble parmi les clercs qui le portaient dans la c;r;monie. Dans le tumulte de cette attaque, le tabernacle fut renvers; ; je m’;lan;ai pour le d;fendre, et parvins ; en ;carter les ennemis ; mais, ; un moment o; je me croyais victorieux, je fus frapp; d’une lance qui me per;a le c;ur, et en tombant, je reconnus que dans le reflux de la lutte j’avais foul; aux pieds la croix de Notre-Seigneur. Malheur sur moi ! malheur ! car comme je perdis la vie dans cette position, mon ;me, qui ;tait en ;tat de gr;ce par mon d;sir de sauver la vraie croix, a ;t; re;ue dans le sein de Dieu ; mais mon corps, qui ;tait en ;tat de sacril;ge, puisque je foulais aux pieds la croix du Seigneur, a ;t; condamn; ; servir de refuge aux m;chants esprits de l’enfer, et ; errer pendant mille ans sur toutes les terres du monde, ; moins qu’il n’obtienne une s;pulture chr;tienne et la b;n;diction d’un ;v;que. L’esprit de l;chet; et d’hypocrisie, qui s’;tait empar; de mon corps depuis trois ans, vient de le quitter ; cette heure pour assister au sabbat des esprits infernaux. Envoie en ce lieu l’;il sanglant qui lui a servi de guide en Provence ; il y trouvera mon corps, il l’ensevelira, et vous le porterez ; Saint-Etienne afin qu’il soit b;ni par l’;v;que Foulques avant que quelque autre m;chant esprit en prenne possession pour trois ans encore. » Voil; ce que m’a dit cette voix, et j’ai accompli ses ordres ; et maintenant je le demande au seigneur Foulques, veut-il b;nir et ensevelir ce corps ?
— Qu’un autre absolve et b;nisse ce cadavre, dit Foulques ; je ne sais ; quelle intention le comte de Foix a invent; la fable qu’il vient de d;biter ; j’ai vu le sire de Saissac vivant, il y a deux jours, et je le retrouve ici mort ; c’est assur;ment dans quelque action coupable qu’il a perdu la vie, et les ennemis du Seigneur viennent pr;senter ses d;pouilles ; nos b;n;dictions pour nous faire tomber dans quelque pi;ge. N’y a-t-il personne qui puisse t;moigner de la mort du sire de Saissac ?
Personne ne r;pondit. Le comte de Foix r;pliqua :
— J’offre mon serment de ce que je dis.
— Alors, dit Foulques, je le maudis et le jette hors des pri;res de l’;glise, ton serment n’;tant qu’une trahison et un parjure.
Un cri rauque et sauvage partit comme des antres de l’;glise ; ; ce cri, et ; la mal;diction prononc;e par Foulques, il s’op;ra un mouvement tumultueux parmi le peuple ; tout grondait sous les vo;tes ;lev;es ; aucune violente interpellation n’arrivait encore ; l’;v;que ; mais la sourde rumeur qui bruissait de toutes parts s’animait par degr;s. Par un mouvement spontan;, tous les hommes ; chapes noires, qui encombraient la nef, s’;taient rang;s autour du comte de Foix ; tous ceux que leurs manteaux blancs d;signaient pour ;tre du parti de Foulques s’;taient pr;cipit;s de son c;t; ; le cercueil ;tant demeur; entre ces deux groupes, les menaces s’;chang;rent bient;t activement, et les projets longtemps contenus se r;v;l;rent par des impr;cations.
— Il faut en finir avec ce pr;tre insolent, criaient les plus audacieux ; il a fait de la loi divine une loi de haine et de mal;diction ; il trahit la ville et le comte ; il veut nous livrer aux crois;s ; il a d;j; vendu nos biens et nos personnes pour satisfaire sa soif de rapine et de vengeance.
Les partisans de Foulques r;pondaient par des invectives furieuses, et peut-;tre les ;p;es allaient briller et le sanctuaire allait ;tre souill;, lorsque quelques-uns de la confr;rie blanche, s’;tant approch;s pour porter la main sur le cercueil, recul;rent ;pouvant;s ; l’aspect du visage effac; de Saissac : ces traits, si fortement prononc;s un moment avant, ne pr;sentaient d;j; plus qu’une face jaune et presque sans forme ; mais ce n’;tait pas la putr;faction habituelle au corps humain, cette destruction hideuse qui le d;vore par des plaies horribles o; le ver ronge et pa;t sa victime ; ce visage semblait fuir et dispara;tre comme un nuage qui affectait une forme connue, et qu’un vent du nord dissout et efface sur le ciel bleu.
Cet incident ramena tous les regards sur le cercueil, qui allait ;tre oubli;, et toute cette foule suivit, avec une stup;faction immobile, cette disparition surnaturelle d’un corps qui tout ; l’heure ;tait si reconnaissable ; tous les yeux. Peu ; peu tout s’affaissa ; la t;te s’amoindrit, le corps sembla s’enfoncer dans le cercueil. Une effroyable attention tenait cette assembl;e dans un silence de mort, lorsque le m;me cri sauvage qu’on avait entendu, partit de la porte de l’;glise. Un chevalier, couvert d’armes ;tincelantes d’or y ;tait, mont; sur un magnifique cheval de bataille ; il s’avan;a au galop, en faisant retentir le pav; sous les fers de son coursier. Tous les yeux, d;tourn;s du cadavre, s’;taient attach;s sur ce nouveau-venu ; il arriva jusqu’aupr;s de la bi;re ouverte, la lance haute, immobile, et comme attach; ; la selle de son cheval ; lorsqu’il fut ; port;e du cercueil, il le frappa de la pointe de sa lance, releva le v;tement vide d’Albert de Saissac, le jeta au loin, et montra le cercueil vide ; tous les regards : il r;p;ta son cri sauvage et terrible, puis il releva la visi;re de son casque, et l’on vit le visage d’Albert de Saissac, l’;il ;tincelant, anim; d’une vie terrible ; il tendit la main vers Foulques, et dit d’une voix que celui-ci crut reconna;tre :
— Merci, Foulques ; d’ici ; trois ans, ; pareil jour, je te rapporterai le corps d’Albert de Saissac dans cette ;glise.
Le cavalier, tirant alors son ;p;e, s’;lan;a hors de l’;glise, et personne ne put dire par o; il avait disparu, car, ; quelques pas de l;, il lan;a son cheval dans une rue d;serte, et ; aucune porte de Toulouse on ne d;clara avoir vu sortir un chevalier couvert d’armes brillantes et mont; sur un cheval de bataille.
D;s que le premier mouvement de stup;faction fut pass;, Foulques, qui s’;tait retir; avec les siens sur les marches de l’autel, s’;cria d’un ton solennel :
— Mal;diction sur cette ville et sur ce peuple livr; aux entreprises du d;mon ! Puisse-t-elle s’effacer et se dissoudre comme ce cadavre s’est effac; et dissous ! Peuple de Toulouse, votre pers;v;rance ; garder dans vos murs celui que l’;glise a rejet; de son sein, a appel; sur vous la col;re de Dieu ; le Seigneur s’est retir; de cette ville o; l’h;r;sie est ador;e dans son plus puissant protecteur, et le Seigneur a manifest; sa retraite en permettant que des prodiges tels que ceux dont vous avez ;t; t;moins, se passent dans son temple, et comme il a dit ; ses ap;tres : « Suivez-moi dans la voie o; je marcherai, » nous le suivrons et nous nous retirons de vous.
Cette menace ;tait habilement arriv;e ; une heure avant, le peuple e;t laiss; Foulques s’;loigner avec indiff;rence ; mais, en pr;sence du prodige qui s’;tait op;r; ; sa vue, il demeura interdit et crut que la ville p;rirait v;ritablement sous la mal;diction de l’;v;que ; aussi toute cette foule, ; l’exception du comte de Foix et des chapes noires, tomba ; genoux en poussant des lamentations, parmi lesquelles on distinguait des pri;res qui demandaient ; l’;v;que de ne point priver la ville des sacrements.
Au m;me moment, le son lugubre des cloches se fit entendre dans les tours de Saint-Etienne, et bient;t les cloches des autres ;glises leur r;pondirent lamentablement. ; ce bruit, tous ceux qui ;taient dans Saint-Etienne se pr;cipit;rent hors de l’;glise, et ceux des habitants qui ;taient demeur;s dans leurs maisons sortirent dans les rues. Ce fut d’abord une curiosit; alarm;e qui ;branla toute la ville ; chacun s’enqu;rait de ce qui ;tait arriv;, mais personne ne pouvait le dire, ou ceux qui en racontaient quelque chose en faisaient des r;cits si inexplicables que personne n’y pouvait rien comprendre ; la seule chose qui ressortait clairement de tous ces bruits, c’est que Foulques voulait quitter Toulouse, emportant avec lui tous les sacrements. D’un c;t;, les chapes blanches disaient que c’;tait la perte de Toulouse, de l’autre, les chapes noires disaient que c’;tait son salut ; dans cette anxi;t;, la foule, qui n’avait encore nul parti pris, suivit son instinct naturel et alla vers les endroits o; elle crut pouvoir le mieux s’informer, c’est-;-dire vers la demeure de ceux qui avaient pris soin de la prot;ger et de la conduire, du c;t; de Saint-Etienne et vers l’H;tel-de-Ville.
L’amour des Toulousains pour leur comte ;tait extr;me ; car jamais ils n’avaient eu ; souffrir ni de son astuce ni de sa faiblesse ; Raymond avait ;largi les privil;ges de la ville en donnant aux bourgeois le droit des armes comme nobles, et celui de venger leurs injures comme ;tat ind;pendant. Ainsi on avait vu la bourgeoisie de Toulouse porter, en son nom, la guerre sur les domaines d’un seigneur alli; du comte, sans que celui-ci y m;t obstacle. Cependant il eut ;t; difficile de deviner pour qui la foule se prononcerait, tant il y avait de diversit; dans les opinions qu’elle ;mettait en se rendant ; l’H;tel-de-Ville.
Le comte de Toulouse y ;tait renferm; et s’y entretenait avec l’;il sanglant.
— Ainsi, lui disait-il, ce m;cr;ant d’;v;que s’est laiss; tromper ; cette ruse. Je ne parle pas de la foule ; quand on lui dit : « Voyez cet ;trange nuage dans le ciel ; » le ciel fut-il pur comme l’eau d’un diamant, elle regarde et voit l’;trange nuage ; mais Foulques, la ruse et le mensonge en mitre et en rochet ! tu dois ;tre fier de ta r;ussite, je t’en remercie ; nous allons en ;tre d;livr;s. Ainsi ils vont partir ?
— Assur;ment, dit l’;il sanglant, et tous les pr;tres de toutes les paroisses et monast;res de Toulouse se rassemblent ; Saint-Etienne, emportant les ornements des ;glises, les ciboires et les calices.
— V;ritablement ! dit le comte de Toulouse, c’est f;cheux : ces ornements sont riches et pesants, et auraient pu nous fournir de beaux sous d’or pour payer le salaire de nos routiers. N’importe, qu’ils partent, c’est ce que je d;sire surtout.
Comme il parlait ainsi, toutes les cloches, qui n’avaient cess; de sonner, se turent tout d’un coup, et une immense foule se pr;cipita vers la place du ch;teau Narbonnais, appelant le comte de Toulouse ; grands cris.
— Eh bien ! lui dit l’;il sanglant, profitez de la circonstance, montrez-vous au peuple et d;cidez ce mouvement contre Foulques ; chassez-le, et le peuple vous applaudira.
— Je le laisserai partir, c’est bien assez, dit le comte ; c’est une chose ; vider entre lui et le peuple.
— Mais le peuple parle de le retenir, reprit l’;il sanglant. Quelque haine qu’on ait pour l’;v;que, on n’en est pas ; la haine de Dieu ; le peuple est comme le gourmand qui court apr;s le chien enrag; qui emporte son r;ti. Il a peur du chien, mais il aime son r;ti. On d;teste et on m;prise Foulques, mais Foulques baptise, marie et enterre, et d;j; on l’implore comme s’il emportait dans son calice le salut de la ville enti;re.
— Foule stupide ! dit le comte en se levant avec col;re ; mais que fait Bernard ? Bernard a promis qu’il chasserait Foulques de la ville.
— H;las ! dit l’;il sanglant, la sorcellerie d’Albert de Saissac l’a frapp; d’une sorte de terreur dont il ne peut sortir.
— Il y croit donc ? Oh ! brutes imb;ciles que tous ces hommes, chevaliers, bourgeois et manants, et toi-m;me ! avec ta sotte supercherie, tu vas avoir fait que Foulques demeurera, qu’il demeurera sur la pri;re du peuple, et que son autorit; ne trouvera plus d’obstacles. Vous ne savez rien faire !
Il r;fl;chit longtemps en ;coutant les cris du peuple qui l’appelait, puis il finit par dire avec impatience :
— Que me veulent-ils ? Est-ce que je puis quelque chose ; tout cela ?
— Comte de Toulouse, dit l’;il sanglant, vous jouez ; cette heure votre plus importante chance ; osez d;pouiller cet artifice dont vous couvrez vos actions et vos paroles, de mani;re ; ce qu’elles puissent toujours signifier oui et non, selon qu’il doit vous convenir plus tard ; parlez au peuple, il hait votre ennemi et n’est retenu que par les m;nagements que vous gardez avec lui : c’est pour vous complaire qu’il veut emp;cher son d;part : osez ;tre de votre parti, et toute la ville en sera. Je vous le demande au nom de vos habitants, ou plut;t au nom de votre fils, ; qui vous ne laisserez bient;t aucune ville o; il puisse se cacher.
— Mais Foulques partira, je l’esp;re, sans que je sois oblig; de m’en m;ler, reprit le comte ;ludant la pri;re de l’;il sanglant.
— Entendez-vous les cris du peuple ? ;coutez, voil; les clients des pr;tres qui avancent de ce c;t;, Foulques vient vous braver, il vient vous montrer son pouvoir sur Toulouse ; ce sera en face de votre ch;teau, en face de vous, qu’il feindra de c;der aux sollicitations du peuple. Ce sera pour lui un triomphe sans retour, pour vous une humiliation irr;parable.
; ce moment, les comtes de Foix, David Roaix, les capitouls entr;rent en tumulte, tous sollicitant Raymond de fixer les incertitudes de la multitude. Bernard d;clara qu’il n’;tait pas assez influent pour obtenir ce r;sultat, et le comte ne put s’emp;cher de laisser percer un sourire de vanit; satisfaite, triomphe pu;ril qu’il ;tait pr;t ; payer de sa puissance. Le jeune Raymond arriva aussi et sollicita son p;re de se montrer. Les cris augmentaient, et d;j; la t;te de la procession arrivait sur la place. Elle avan;ait majestueusement en chantant le De Profundis ; les croix, couvertes de voiles noirs, les ciboires, les encensoirs, les calices, voil;s de m;me, ;taient port;s par les pr;tres en chasuble noire ; les reliques des saints dans leurs coffres d’argent et d’or, orn;s de pierreries, ;taient au milieu de la procession, et les clercs qui les portaient deux ; deux sur leurs ;paules r;p;taient de loin en loin ce verset de la Bible, disant :
« Et ils chasseront Dieu de leurs murailles. »
La multitude, frapp;e de la solennit; de ce spectacle, semblait triste et d;sesp;r;e.
— Eh bien ! s’;cria l’;il sanglant, que le jeune comte paraisse, qu’il parle, qu’il ose pour le salut de son p;re ce que son p;re n’ose pas pour le salut de son fils.
— Oui ! oui ! s’;cri;rent les chevaliers. Qu’il parle ! le peuple l’;coutera.
Le comte de Toulouse saisit son fils, et, le serrant pr;s de lui, il s’;cria :
— Que j’expose mon fils ; dire une parole, ; faire une action qui pourrait lui ;tre imput;e ; crime par la cour de Rome ! non, messires, non ! J’aimerais mieux descendre sur cette place et poignarder Foulques de ma propre main. Ouvrez cette fen;tre, ouvrez !
On ob;it, et le vieux comte parut ; la fen;tre qui dominait la place de l’H;tel-de-Ville ; il aper;ut Foulques qui la traversait, l’ostensoir de Saint-Etienne dans les mains. L’;v;que jugea que c’;tait le moment de d;cider la question entre lui et le comte, et ne douta pas qu’il n’obtint cette acclamation populaire qui devait le faire triompher. Si cette esp;ce de lutte s’;tait pass;e dans l’;glise de Saint-Etienne et en pr;sence de ceux qui avaient ;t; t;moins du miracle qui s’y ;tait op;r;, sans doute il n’y e;t eu qu’une voix ; mais la plupart de ceux qui ;taient devant l’H;tel-de-Ville ignoraient ce miracle ou ne l’avaient point vu ; de fa;on que, malgr; ces marques de regrets et de respect dont on entourait la religion, qui s’en allait par ses pr;tres, une ind;cision compl;te r;gnait encore sur la multitude. Foulques crut la faire pencher en sa faveur.
— Peuple, dit-il, pr;parez-vous ; subir la peine de vos crimes. Dieu, fatigu; de vos d;bordements, vous laisse livr;s ; l’esprit de blasph;me et de perdition qui est dans vos murs.
Et du geste il d;signa le comte de Toulouse.
— Sachez l’en exclure, reprit-il, ou bien prenez vos v;tements de deuil, pleurez et d;solez-vous, car le Seigneur se retire de vous et va sortir pour jamais de cette cit; coupable. Comte de Toulouse, c’est ; toi ; rendre compte maintenant de tes sujets ; la justice ;ternelle.
Quelques cris voulurent se faire entendre, le comte les apaisa de la main.
— Seigneur ;v;que, dit le comte d’une voix plus moqueuse que grave, je rendrai compte de mes sujets ; la justice divine, et peut-;tre trouveront-ils que ce compte ne leur co;te pas aussi cher que par le pass;. Je ne sais si Dieu, qui a fait que cette ville s’est accrue par mes mains en richesse et en population, je ne sais si Dieu, ; qui j’ai vou; six monast;res et trois ;glises, s’est retir; de notre cit; ; mais ce que je sais et ce que je vois, c’est que le d;mon qui l’a livr;e ; la haine et au d;sordre n’en est pas encore sorti.
Cette raillerie contre Foulques eut plus de succ;s que n’en eussent obtenu les accusations les plus vraies et les plus violentes. Une acclamation universelle r;pondit aux paroles du vieux comte, et le nom de d;mon, qui resta ; Foulques depuis et qui se trouve encore dans les vieux ;crits de l’;poque, lui fut r;p;t; de toutes parts avec de grandes hu;es et de grossi;res insultes. Il ne put obtenir un moment de silence. Il se d;battait vainement, car il n’entrait pas dans ses projets de quitter Toulouse ; mais il s’;tait si maladroitement engag; dans cette lutte, qu’il lui fut impossible de retourner sur ses pas. D’ailleurs, il eut contre lui les fanatiques de bonne foi de son opinion, qui, voyant les f;cheuses dispositions du peuple, se remirent en marche en croyant accomplir courageusement la sainte volont; de l’;v;que et l’entra;n;rent malgr; lui hors de la ville.
Lorsqu’il eut d;pass; la porte, qui fut ferm;e sur lui, le peuple poussa de longs cris en l’honneur du comte de Toulouse, et l’;il sanglant dit ; celui-ci :
— Voyez, il vous a suffi de d;signer Foulques comme un d;mon de haine et de d;sordre pour que le peuple l’ait laiss; partir.
— Moi ?… dit le comte d’un air ;tonn;, je ne l’ai point nomm;.
VII
LE SORCIER.
Tous les ;v;nements que nous venons de rapporter s’;taient pass;s depuis quelques jours lorsqu’un soir, un homme, envelopp; d’un long manteau, entra dans une rue sombre de Montpellier et frappa ; une porte basse. La maison demeura muette, et l’;tranger ayant frapp; de nouveau, une esp;ce de judas pratiqu; au-dessus de la porte dans le plancher du premier ;tage, qui d;passait de plusieurs pieds, comme de coutume, l’;tage inf;rieur, ce judas s’ouvrit, et une voix cass;e lui demanda qui il ;tait.
— Celui que vous attendez, dit l’;tranger qui avait frapp;.
— J’attends toujours, r;pondit la voix ; la venue du malheur doit toujours ;tre l’attente du juste.
— Tr;ve ; vos r;flexions banales, r;pliqua le chevalier, car il portait les signes distinctifs de cette classe : les ;perons, l’;p;e, la ceinture d’or. Vous savez qui je suis, et un homme est venu ce matin vous annoncer ma visite, d;j; m;me il devrait ;tre ici et m’avoir pr;c;d; d’une heure ; ce rendez-vous.
— Un homme est venu en effet, r;pondit la voix, un homme qui m’a dit qu’un chevalier viendrait me consulter, mais cet homme n’a point reparu ; l’heure qu’il avait indiqu;e. Je ne vous connais point ; ainsi, attendez que votre messager revienne prononcer les paroles qui doivent faire ouvrir cette porte.
— Sorcier, dit le chevalier, est-ce l; toute ta science ? Ne sais-tu pas qui je suis et ne reconnais-tu pas celui que tu attends ?
— Oh ! dit la voix, je vous connais ainsi que celui que vous avez envoy;, je vous connais par tous les noms que vous portez, je vous connais malgr; le changement que vous avez op;r; dans votre visage et votre personne ; mais, vous, n’avez-vous rien ; me dire qui m’assure que vous venez ici sans mauvais desseins contre moi ?
— Quelle assurance puis-je te donner meilleure que celle que tu trouveras dans ta science ? dit le chevalier. Mais vraiment, ajouta-t-il, je fais comme si je croyais que tu es ce que tu pr;tends ;tre, un devin ; qui le secret du c;ur des hommes est ouvert, et ta crainte me fait voir que tu n’es nullement l’homme que je cherche.
— Quel homme ? dit le sorcier.
— Mais, r;pondit le chevalier, celui qui a dit : « L’or est le but de la science. »
; peine ces mots furent-ils prononc;s que la porte s’ouvrit et le chevalier entra, et derri;re lui la porte se referma sans bruit. Au sommet de l’escalier parut un vieillard, la t;te envelopp;e d’une esp;ce de turban, les traits l;ches et pendants, la moiti; du visage cach;e par une barbe grise et inculte. Il ;claira le chevalier et l’introduisit dans une salle immense, mais encombr;e de manuscrits, de squelettes d’oiseaux et d’animaux ; un triangle rayonnant ;tait incrust; dans le mur, et au-dessous de ce signe cabalistique ;tait une longue table sur laquelle ;tait ;tendu ou un cadavre, ou un squelette, ou une image du corps humain. Le chevalier regarda autour de lui d’un air soucieux, mais sans la curiosit; ni l’;tonnement que devait causer l’aspect singulier de l’endroit o; il avait ;t; admis.
— Ainsi donc, dit-il, mon messager n’est point encore arriv; ?
— Pas encore, r;pondit le sorcier.
— Et ; quelle heure doivent venir, reprit le chevalier, les deux Fran;ais crois;s qui veulent te consulter ?
— ; l’heure de minuit, r;pondit le sorcier.
— Encore une heure d’ici-l;, repartit le chevalier ; cet ivrogne aura le temps d’arriver.
— Est-ce que vous avez besoin de lui pour entendre et voir ? dit le sorcier d’un ton grave et en interrogeant s;v;rement la figure de l’;tranger.
— Que veux-tu dire ? reprit le chevalier.
— Je veux dire que, pour se cacher dans une chambre voisine et ;couter les questions que vont me faire les deux hommes qui vont venir, il n’est pas besoin d’;tre deux, surtout quand le plus int;ress; ; ;couter est ici.
— Le plus int;ress;, dis-tu, sorcier ?
— Nul doute, sire Laurent de Turin, r;pondit le sorcier. Croyez-vous que je ne sache pas qui de vous deux, de vous ou de celui qui m’est arriv; ici ce matin, est le plus int;ress; ; savoir les secrets de Robert de Mauvoisin et d’Amauri de Montfort ?
— Puisque mon ;cuyer t’a dit mon nom, sorcier…
— Je m’appelle Gu;don d’Appamie, reprit le vieillard en interrompant le sire Laurent, et votre ;cuyer, ou bouffon, ou cuisinier, car le dr;le est un homme ; toutes sauces, ne m’a point dit votre nom d’hier ni celui que vous portiez il y a un mois.
— Silence ! mis;rable ! s’;cria le chevalier, je n’ai plus qu’un nom, celui de Laurent. Mais ne trembles-tu pas de savoir que j’en ai port; un autre et d’;tre seul avec moi dans cette chambre ?
Le sorcier rit tristement et reprit d’un air sentencieux :
— Je ne tremble que pour vous, messire, qui allez jouer votre vie ; la poursuite d’une mis;rable vengeance que vous n’atteindrez peut-;tre pas.
— Imprudent ! s’;cria le chevalier, stup;fait de ces paroles et r;pondant ; ses propres pens;es, qu’ai-je fait de dire mon secret ; un bouffon, ; un inf;me qui t’aura tout racont; ! C’est pour cela qu’il n’est pas ici, le tra;tre ! ;coute, sorcier, tu en sais trop et tu me dis trop imprudemment ce que tu sais pour n’avoir pas un but cach; : dis-moi, l’homme qui est venu ici ce matin m’a-t-il trahi ?
— Trahi ? dit Gu;don. Entendez-vous par l; qu’il m’ait dit plus que vous ne lui avez ordonn; ? Non ! il est venu, et du ton dont un homme parle ; celui qu’il croit pouvoir impun;ment insulter, de ce ton que les valets maltrait;s rendent avec usure ; qui est faible devant eux, miroirs fid;les de l’insolence de leurs ma;tres, il m’a dit : « Hier, dans une orgie et dans une maison de juifs, Amauri de Montfort et Robert de Mauvoisin ont perdu au jeu des d;s plus d’or qu’ils n’en poss;deront peut-;tre de leur vie ; ils jouaient contre deux Tunisiens de la religion de Mahomet. Lorsque les deux chevaliers eurent tout perdu, ivres du vin que leur versaient des ribaudes, de la rage de leur perte, de la fr;n;tique esp;rance du jeu, qui prend le c;ur du joueur avec une main de fer, poignante, irr;sistible, l’encha;ne et le tire pas ; pas jusqu’au crime, Amauri et Robert propos;rent aux Tunisiens de jouer leur personne, leur libert; contre ce qu’ils avaient d;j; perdu, et la partie fut accept;e. Le coup de d;s valait un combat : les chevaliers furent vaincus ; mais les Tunisiens craignant que les chr;tiens ne voulant pas acquitter la dette de leur personne, ne fussent pouss;s ; nier celle de leur fortune, leur offrirent de s’estimer ; une somme ;gale ; celle qu’ils avaient perdue et de s’acquitter ainsi. Ils ont accept; le march; ; demain doit s’accomplir le paiement en pr;sence des chevaliers t;moins de la partie. Amauri ni Robert ne savaient comment y suffire lorsqu’un homme leur a enseign; ta maison comme contenant plus d’or que n’en poss;dent tous les comt;s de la Provence. Tu leur pr;teras ce qu’ils te demanderont. » Je me suis r;cri; ; ces paroles de ton messager et lui ai expos; ma pauvret;, mais il m’a dit qu’il me procurerait l’or que je dois donner ; ces chevaliers et que moi-m;me j’aurais un magnifique salaire si je voulais leur imposer pour ce pr;t telles conditions que tu me dirais ce soir. Voil; le message de ton ;cuyer : n’est-il pas fid;le et discret ?
— Il ne t’a point dit autre chose ? reprit Laurent.
— Non, r;pondit le sorcier ; il ne m’a point dit que toi et lui ;tiez les deux Tunisiens qui aviez gagn; tout cet or avec des d;s charg;s int;rieurement d’un plomb qui les fait tomber du c;t; favorable, il ne m’a pas dit que ce n’est point de l’or de ces deux chevaliers que tu veux, mais un engagement fatal de leurs personnes et que tu les as pris par leurs mauvaises passions pour les pousser ; quelque acte condamnable, sachant bien que c’est en flattant les mauvaises passions des hommes qu’on les m;ne par eux-m;mes ; leur ruine, plus s;rement qu’en les combattant ; visage d;couvert ; il ne m’a point dit cela, mais je le sais.
— Tu mens, sorcier ! s’;cria Laurent, au comble de la col;re. Goldery ;tait ivre quand il t’a racont; tout cela ; tu lui as surpris ce secret avec l’audace dont se servent tes pareils ; malheur ; toi de l’avoir entendu ! malheur ; lui de l’avoir prononc; !
— Crois-tu, dit le sorcier avec une solennit; singuli;re, que ce soit sur ma t;te et sur la sienne qu’il faille crier malheur ? Insens; des insens;s, qui calcules qu’en excitant les passions d;testables de tes ennemis tu les pousseras ; l’abime, et qui toi-m;me t’abandonnes ; la plus d;testable de toutes, ; la vengeance, t’imaginant qu’elle ne t’entrainera pas comme tu veux entra;ner les autres, ne voyant pas davantage les int;ress;s ; ta ruine, qui t’y jettent et qui te servent, qu’ils ne te voient eux-m;mes ; si clairvoyant contre les autres ; si aveugle pour toi, ne te d;fiant d’aucun de ceux qui te flattent ; insens;, qui pousses et qui est pouss;, qui tomberas certainement et qui ne feras peut-;tre pas tomber tes ennemis !
— Que dis-tu ? s’;cria Laurent avec une inqui;tude visible. Ce mis;rable Goldery me trahirait-il, aurait-il quelques desseins cach;s ? Oh ! parle, Gu;don ! il est une seule chose sur laquelle il ne t’a point menti peut-;tre, c’est l’immensit; de mes richesses ; parle, dis-moi mes ennemis si tu les connais, et je te donnerai autant de marcs d’argent qu’il y a de lettres dans leur nom.
Le sorcier se prit ; regarder en silence Laurent d’un air inexplicable ; il y avait un sarcasme fatal dans ce sorcier, quelque chose d’un d;mon qui voit tomber une ;me dans un pi;ge. Tout ; coup ce regard et ce silence furent rompus par un ;clat de rire si insolent et si continu que Laurent fut pr;s de s’emporter jusqu’; frapper le sorcier ; mais celui-ci, lui arr;tant la main, s’;cria ga;ment :
— Eh ! mon ma;tre, sire Laurent, ne vous courroucez pas si vite contre votre bon serviteur ; quand tout ; l’heure vous m’avez menac; du poignard, j’ai trouv; cela r;jouissant, et ma vanit; en a ;t; vivement chatouill;e : mais si les coups de poignard se promettent plus qu’ils ne se donnent, les coups de plat d’;p;e se donnent avant de se promettre, et je n’en suis point alarm;.
— Quoi ! c’est toi, Goldery ? s’;cria son ma;tre ; toi !
— Oui, sire Laurent, moi-m;me.
— ; quoi bon ce d;guisement et cette surprise ?
— ; deux choses, monseigneur : la premi;re, ; vous montrer que je parviendrai ais;ment ; tromper les sires de Montfort et de Mauvoisin, puisque j’ai pu vous surprendre un moment de cr;dulit;, lorsque j’ai p;n;tr; vivement dans les secrets de votre vengeance et vous ai alarm; sur son succ;s ; car c’est par l; aussi que je compte attaquer la cr;dulit; de vos ennemis ; la seconde, ; vous faire voir qu’il est des secrets qui ne devraient ;tre confi;s qu’; Dieu ou ; Satan… ou ; la tombe… et que c’;tait grande imprudence ; vous que d’avoir pens; ; dire ; ce sorcier le moindre de vos projets ; car ne voyez-vous pas que Mauvoisin et Amauri, attir;s en ce lieu par l’app;t de l’or qu’ils y croyaient in;puisable, auraient fini par maltraiter Gu;don et obtenir le secret de notre visite ?
— Le sorcier ne sait donc rien ? reprit Laurent.
— Qu’importe ce qu’il sait ou ce qu’il a pu savoir, dit Goldery, pourvu qu’il ne dise rien.
— Ainsi, dit Laurent, tu te charges seul de la r;ussite de notre projet ?
— Seul, dit Goldery.
— Et tu es bien s;r, reprit son ma;tre, de conna;tre assez avant l’;me de ces deux hommes pour arriver juste ; leur plus secr;te pens;e ?
— Mon ma;tre, la plus secr;te pens;e d’un homme est toujours ais;e ; conna;tre pour celui qui ne s’arr;te pas ; ces vaines superficies d’honneur ou de vertu dont on s’habille aux yeux de la multitude. Celui qui n’a point mang; a faim ; celui qui est expos; ; un danger a peur ; cependant l’un s’abstient et l’autre combat : c’est ce que les hommes nomment vertu ; et les niais croient que l’homme n’a ni faim ni peur ; sottise ! Cherchez ce qui est le plus utile ; la satisfaction d’un homme, et vous aurez sa plus secr;te pens;e ; seulement le courage manque ; la plupart pour l’ex;cuter.
— Et penses-tu que pour de l’or, dit Laurent, ils vendent ainsi leur honneur ?
— Celui qui s’est jou; peut se vendre, parce qu’il esp;re toujours manquer au march;…
— Oh ! les hommes sont inf;mes ! s’;cria Laurent.
— N’est-ce pas, mon ma;tre ? dit Goldery en ricanant.
; ce moment, deux coups violents furent frapp;s ; la porte.
— Voici les chevaliers, dit Goldery ; entrez dans cette chambre, et que rien ne vous ;tonne de ce qui va se passer sous vos yeux, au point de vous faire pousser un cri, m;me quand je vous d;couvrirais ; l’un de ces hommes.
On frappa de nouveau, et Goldery ajouta :
— H;tez-vous ; la cupidit; est moins patiente que la vengeance.
Aussit;t il poussa le secret qui ouvrait la porte et alla ;clairer l’escalier de la maison, tandis que Laurent se retirait dans un cabinet dont la porte ;tait voil;e d’une grande tenture d’;toffe de soie. Amauri et Robert mont;rent vivement l’escalier. Leurs yeux, ; demi brillants, annon;aient qu’ils avaient cherch; dans le vin le courage de poser le pied dans cette maison maudite. Ils ;taient arm;s de leurs cottes annel;es de fer, de leurs ;p;es et de poignards.
— Entrez, mes fils, leur dit doucement Goldery. Que voulez-vous d’un vieillard comme moi ?
Et les deux jeunes gens entr;rent dans la chambre avec cette imp;tuosit; bruyante dont la jeunesse croit quelquefois recouvrir imp;n;trablement un crime ou un remords.
— H; ! fils de Satan, cria Mauvoisin, nous venons t’;gorger, te pendre, te br;ler ! es-tu pr;t ?
— Sire Mauvoisin, reprit le pr;tendu sorcier d’un air s;v;re, quand on re;oit votre visite, il faut ;tre pr;t ; subir tous les malheurs de cette sorte.
— Bien dit, sorcier, dit Amauri ; tu le connais, et moi aussi sans doute, et sans doute aussi pourquoi nous venons : donc, as-tu de l’or ; nous donner ?
— J’ai de l’or ; pr;ter, seigneurs, dit Goldery, et rien ; donner. Offrez-moi vos garanties : je traiterai avec vous selon qu’elles me para;tront justes.
— Eh ! enfant du diable ! lui dit Amauri, ma parole et celle de ce chevalier, voil; plus qu’il n’en faut pour un homme de ton esp;ce.
— Que n’allez-vous l’offrir aux Tunisiens qui attendent leur paiement ? dit Goldery, croyez-vous que ce qui ne para;trait que vaine bravade ; ces m;cr;ants suffise ; un bon chr;tien ?
— Pourquoi non ? dit Mauvoisin, la foi n’est pas faite pour rien.
— Vous avez raison, reprit Goldery, et, v;ritablement, si je pouvais croire ; la sinc;rit; de votre parole, j’avoue que je l’accepterais.
— Et quelle preuve en veux-tu, mis;rable ? dit Amauri avec col;re ; n’oublie pas que nous sommes dans ta maison ; que nous y sommes les ma;tres ; que tu nous as avou; avoir de l’or, et qu’il nous faut cet or.
— ; ce compte, dit Goldery, sortez d’ici, jeunes gens, et ne tentez point ma col;re.
— Fou ! s’;cria Amauri, que pourrais-tu, vieux et infirme, contre deux hommes jeunes et forts ?
— Fou ! dit Goldery ; c’est vous qui l’;tes, qui avez cru que je vous laisserais p;n;trer dans ma maison et me livrerais ; deux d;bauch;s, sans d;fense contre leurs entreprises. Je suis en votre pouvoir, dites-vous, jeunes gens ; mais vous qui parlez si insolemment, ne savez-vous pas que vous ;tes au mien ? En touchant la premi;re marche de cet escalier, avez-vous calcul; qu’elle peut s’ab;mer sous vos pas ? En entrant sous cette vo;te, n’avez-vous pas pr;vu qu’elle peut vous ;craser dans sa chute ? Savez-vous quelles mains de fer peuvent vous saisir et vous encha;ner au premier geste ? Ne sentez-vous pas que l’air qu’on respire ici peut devenir mortel ? Le plus mis;rable usurier chez qui vous allez trafiquer de votre honneur, ne vous re;oit qu’abrit; par une grille de fer qui coupe en deux la salle o; vous ;tes admis ; et vous supposez que moi, qui ai quelque renomm;e de sagesse, je me livrerais ; vous avec la confiance d’un enfant ! Vous vous moquez, messires ; le ma;tre ici, c’est moi. Pensez-y bien, et parlez en cons;quence. Que voulez-vous ?
Le ton d’assurance dont ces paroles furent prononc;es arr;ta la jactance des deux chevaliers ; ils regard;rent autour d’eux, et se voyant dans une salle si singuli;rement meubl;e, revenus ; cette cr;dulit; de leur ;poque, que le vin n’avait fait qu’;branler sans la d;raciner, ils commenc;rent ; douter du succ;s de leur insolence.
— Voyons, dit Amauri, ceci est une plaisanterie. Que veux-tu donc de nous pour nous pr;ter les deux mille marcs d’or dont nous avons besoin ? Quelle terre, quel comt; veux-tu que nous engagions pour garantie de ton pr;t ?
— Messires, dit le sorcier, c’est toujours la m;me plaisanterie que vous continuez. Et que font, par le temps qui court, les droits d’un cr;ancier tel que moi ? Il n’y a maintenant d’autres droits sur les terres que la lance et l’;p;e ; et je ne suis pas un homme de guerre. C’est autre chose qu’il me faut.
— Mais, reprit Amauri, l’empressement que nous mettons ; nous acquitter envers les Tunisiens n’est-il pas une assurance de celui que nous mettrons ; nous lib;rer envers toi ?
— Vraiment, dit Goldery en ricanant, penses-tu que je ne connaisse pas la cause de cet empressement ? Ne sais-je pas que ton p;re, fatigu; de tes d;bordements, ne demande pas mieux que de te laisser aux mains du premier cr;ancier envers lequel tu seras engag; ? Et si tu n’es pas d;barrass; de ceux-ci par le poignard ou le poison, ne sais-je pas de m;me que c’est parce que, dans cette ville, les Tunisiens, avec lesquels les bourgeois trafiquent de leurs marchandises, ont une protection telle que le peuple n’h;siterait pas un moment ; exterminer toi et les tiens, si vous portiez la main sur un de ses alli;s ? Tu n’as pas oubli;, Amauri, par quelles soumissions il a fallu racheter ta libert;, un jour que ton imprudente curiosit; voulut p;n;trer dans l’;glise de Maguelonne lorsque la porte en ;tait close. Ceci n’est point une terre du comte de Toulouse excommuni;, et contre lequel tout crime-est une action m;ritoire ; ceci est une ville du roi d’Aragon, b;nie par notre seigneur pape ; et plus encore que tout cela, ma;tresse d’elle-m;me, forte de ses murs et de son peuple, et qui ne craint pas de parler haut.
— Trop haut, peut-;tre ! s’;cria Amauri avec col;re ; car elle renferme d’insolents bourgeois qui parlent de la soustraire ; la foi qu’elle doit ; son seigneur et de l’;riger en r;publique. Ah ! que Dieu veuille qu’ils accomplissent ce dessein ! alors il n’y aura plus ni suzerainet; ni b;n;diction qui la prot;ge ! alors…
— Alors le pillage en sera bon, n’est-ce pas ? dit Goldery ; mais ne sais-tu pas aussi que ton p;re Simon ne le partage avec personne, et que de toutes les richesses de Lavaur, pas un denier n’est sorti de ses mains ?
— Je le sais, reprit Amauri avec emportement ; mais peut-;tre un jour viendra !…
— Le jour de sa mort, n’est-ce pas ? dit Goldery.
— Sorcier ! s’;cria Amauri violemment, ne t’occupe point de mon p;re. Quelle garantie veux-tu pour ton pr;t et quelle ;poque fixes-tu pour le remboursement ?
— L’;poque du remboursement sera ; la nuit de No;l, dans un an ; la garantie, un mot de toi, un mot de toi et de Mauvoisin.
— Un mot ! dit Amauri ;tonn;, une sorcellerie peut-;tre ! un engagement envers Satan, dont tu es le messager !
Le sorcier se prit ; rire et r;pondit :
— Oh ! ce n’est pas une sorcellerie ; il est dans ton c;ur, quoiqu’il ne soit peut-;tre jamais arriv; ; tes l;vres.
— Quel est-il donc ? dit Mauvoisin.
— Un aveu.
— Lequel ?
— L’aveu de ta plus secr;te pens;e et de la plus secr;te de ton compagnon, sign; de ta main et de la sienne.
— ; ce compte, le march; est conclu, dit Amauri en riant.
— Sans doute, s’;cria Mauvoisin, et je vais te signer ma plus secr;te pens;e ; la voici : Je d;sire devenir propri;taire des plus riches vignobles de France.
— Et moi, suzerain de la Provence, ajouta Amauri.
— Vous mentez tous deux, dit Goldery ; ce sont vices dont vous vous vantez trop haut pour qu’ils soient votre plus secr;te pens;e, bien qu’ils soient votre but.
— Sorcier, tu te moques ; veux-tu savoir notre plus secr;te pens;e mieux que nous-m;mes ? reprit Amauri, et quelle pens;e l’homme peut-il avoir plus ardente que celle du plaisir ou de la puissance ?
— Jeunes gens, dit Goldery, ne jouez pas avec moi sur le sens de vos paroles. Je vous ai demand; votre plus secr;te pens;e, celle qu’on ne confie ni ; un ami ni ; un complice, celle qu’on craindrait de prononcer tout haut, seul au milieu de l’Oc;an, tant on aurait peur que la voix, si basse qu’elle f;t, ne retentit comme un tonnerre ; c’est celle-l; qu’il me faut, et ; ce prix tout l’or que vous me demanderez sera en vos mains, non-seulement celui qu’il vous faut pour vous acquitter envers des ;trangers, mais m;me celui avec lequel vous pourrez encore ;clipser les plus riches chevaliers de la croisade.
— En v;rit;, dit Amauri en regardant Mauvoisin, tu nous donneras cet or ?
— Je vous le donnerai.
— Eh bien ! reprit Amauri, je vais vous dire et vous signer ce que j’ai de plus secret dans le c;ur.
— Un moment, dit le sorcier ; n’esp;re pas me tromper, je connais cette pens;e qu’il faut que tu me dises, de m;me que celle de ton compagnon ; songe que si ce n’est pas celle-l; que tu ;cris sur le parchemin, il n’y a point de march; entre nous, et que je ne la recevrais plus si, par un tardif repentir, tu te d;cidais ; me la confier.
Amauri, qui avait saisi la plume pour ;crire, la posa sur la table, et, regardant le sorcier en face, il lui dit :
— Mais quelle garantie trouves-tu dans la possession d’un tel secret ?
— Quelle garantie ? r;pliqua Goldery : c’est qu’un homme comme toi doit avant tout racheter une preuve d’infamie ou de l;chet;, et qu’il n’est point de prix dont il ne la paie un jour.
— C’est donc ma vie que tu veux que je te vende ?
— C’est ton honneur que je veux que tu m’engages.
— Tu penses donc, dit Amauri avec une col;re jou;e, que ma plus secr;te pens;e soit un crime ?
— Je le pense, dit Goldery.
— En ce cas, dit Amauri, nous n’avons rien ; faire avec toi.
— Soit, dit Goldery, allez ; seulement je reste avec cette certitude que ni l’un ni l’autre de vous n’ose ;crire ce qu’il d;sire le plus ardemment.
Aussit;t il repoussa du pied des sacs pleins d’or qui ;taient pr;s de lui et prit sa lampe pour ;clairer les chevaliers.
— Quelle pens;e nous supposes-tu donc ? dit Mauvoisin, que ce bruit avait arr;t;.
— Une pens;e de mort, reprit Goldery.
— Et contre qui ? s’;cria Amauri, devenu p;le ; cette r;ponse du sorcier.
— Aucun nom ne sera prononc; ici, dit Goldery ; seulement, si, au jour convenu, tu n’as pas pu t’acquitter envers moi ou le messager que je t’enverrai, il te sera loisible de r;p;ter tout haut ce que tu ;criras ici tout bas et secr;tement, m;me pour ton compagnon, et je te donnerai une nouvelle ann;e de d;lai. Seulement, ce que tu d;sires tout bas aujourd’hui, il faudra le souhaiter alors tout haut et invoquer les puissances supr;mes pour l’accomplissement de tes v;ux.
— Et quand se fera ce nouvel engagement ? dit Amauri, qui, avant de rompre le march;, en voulait savoir toutes les conditions.
— Durant la nuit de No;l, quand le coq aura chant; trois fois.
— Et je serai sans t;moins ? dit Amauri.
— Sans autres t;moins que moi.
Et Amauri r;fl;chit un moment, puis il s’;cria :
— Non ! c’est impossible ! adieu.
— Adieu donc, dit le sorcier.
Mais Mauvoisin, s’arr;tant ; son tour, dit au vieillard :
— Puisque tu sais si bien quelle est notre pens;e, et que c’est une pens;e de mort, dis-nous ; qui elle s’adresse ?
— Je t’ai dit, jeune homme, qu’aucun nom ne serait prononc; en ce lieu ; mais, si tu veux, je puis te montrer le visage de celui que tu voudrais savoir ray; du nombre des vivants ; oseras-tu le regarder ?
Mauvoisin h;sita un moment, puis il s’;cria :
— Soit, je l’oserai !
— Viens donc ! dit le sorcier.
Il prit Mauvoisin par la main, et le conduisant vers la porte du cabinet o; ;tait Laurent de Turin, il en souleva le voile et lui montra celui-ci immobile et l’;il ;tincelant.
— Albert !…
— Silence ! cria Goldery d’une voix tonnante, aucun nom ne doit ;tre prononc; dans cette enceinte.
Robert demeura atterr; et b;ant devant le chevalier, qui lui apparaissait comme un fant;me. Goldery laissa tomber le voile et dit d’une voix railleuse :
— Eh bien ! brave Robert, si brave contre les filles et les vieillards, n’est-ce pas que c’est l; ta plus secr;te pens;e ?
— Mis;rable ! s’;cria Mauvoisin, tu es un enfant de Satan !
— Et Satan m’ob;it, cria Goldery. Arri;re ! enfant des hommes, si tu ne veux que ma main te brise ou que ce fant;me s’attache ; toi comme une peur vivante et ne montre visible aux yeux de tous la terreur qui te poursuit dans l’;me !
Mauvoisin recula, ;pouvant;.
— Et maintenant, dit le sorcier, veux-tu signer ? voici l’or.
— Signer !… dit Mauvoisin, ;gar;.
Il s’arr;ta un moment, r;fl;chit longtemps, puis, prenant un ton r;solu, il s’;cria :
— Eh bien ! oui : que ceci soit ;crit sur un parchemin et dans ton esprit, il importe peu.
Le sorcier pr;senta un parchemin ; Mauvoisin, qui ;crivit quelques mots.
— Et tu r;p;teras ce que tu as ;crit, tu le r;p;teras ; la nuit de No;l ?
— Je le r;p;terai.
— ; haute voix ?
— ; haute voix.
— Prends donc, voici ton or.
Et Goldery jeta ; Mauvoisin un sac rempli de pi;ces d’or, que celui-ci ne prit point le soin de compter. Il s’;loigna, et en passant devant Amauri, celui-ci lui cria :
— Qu’as-tu vu ?
— La v;rit;, dit Mauvoisin d’un air sombre.
Puis il ajouta tout bas :
— Accepte, je t’attends au coin de cette maison.
Et il se pr;cipita dans l’escalier ; la porte s’ouvrit devant lui, et il s’;loigna.
Le sorcier n’entendit pas, mais il sourit aux paroles qu’il vit que Mauvoisin venait de prononcer. Il y avait dans ce sourire tout l’orgueil d’un homme qui s’est pos; un grave probl;me et qui arrive ; la solution, et il se laissa aller ; dire tout bas :
— D’abord ;gorgeur insolent, puis l;che, maintenant assassin, c’est la marche du crime.
Il s’approcha alors d’Amauri. Celui-ci, malgr; les paroles de Mauvoisin, semblait encore ind;cis. Il ;tait ;pouvant; de ce qu’il pensait, parce qu’il supposait que l’;il de l’homme pouvait y p;n;trer, oubliant dans sa fanatique terreur que Dieu avait d; y voir bien plus clairement, accomplissant cette ;ternelle contradiction du c;ur humain, la cr;dulit; sans la foi.
— Et toi, jeune homme, lui dit le sorcier en l’abordant, veux-tu ;tre riche ? veux-tu voir celui dont tu d;sires la mort ?
— Non, dit Amauri, non ; je subirai ma destin;e, l’esclavage, s’il le faut ; laisse-moi, sorcier ; tu vends ton or trop cher.
— Je le vends ce qu’un pr;tre vend l’absolution, je ne demande qu’une ;me.
— Mais cet aveu, tu peux le publier, et la bouche du pr;tre est muette.
— Alors que Dieu te sauve, Amauri de Montfort, qui devais ;tre seigneur de tant de ch;teaux et de comt;s !
— Dis-moi ce que tu as montr; ; Mauvoisin, dit Amauri.
— Son secret n’est qu’; moi, et le tien n’appartiendra qu’; moi ; je ne commencerai pas mes engagements par une trahison.
— Sorcier, quel int;r;t as-tu ; me faire signer cette ;pouvantable pens;e ?
— Celui de recouvrer avec usure l’or que je vais te pr;ter, nul autre. Suis-je un homme d’ambition princi;re pour que tu t’;pouvantes de mes pr;cautions ?
— Combien as-tu donn; ; Mauvoisin ?
— Le double de ce qu’il a demand;.
— Et ; moi, que me donneras-tu ?
— Le triple de ce que tu diras.
— Eli bien ! dit Amauri en rentrant, voyons.
Le sorcier le conduisit lentement par la main vers la table o; paraissait couch; le cadavre dont nous avons parl;.
— ;te ce voile, dit Goldery.
Amauri leva sa main, qui retomba sans force.
— Quoi ! s’;cria Goldery avec ;clat, tu n’oses regarder en face la pens;e que tu caresses si doucement dans tes r;ves soucieux, dans tes heures d’ambition ! Indolent, qui veux tout avoir sans rien faire pour avoir, ;me d’h;ritier, regarde-toi ; nu !
; ces mots, Goldery arracha le voile ; Amauri poussa un cri et tomba ; genoux en criant :
— Gr;ce ! gr;ce !
— Eh bien ! est-ce la v;rit; ? dit le sorcier.
— C’est la v;rit;, dit Amauri.
— La signeras-tu ?
— Je te vendrai mon ;me si tu veux, dit Amauri.
— Aussi est-ce ton ;me que j’ach;te, dit Goldery ; ton ;me en ce monde, car elle est d;j; la proie de l’enfer dans l’autre. Entends l’heure qui sonne, il ne te reste qu’un instant avant que le son en soit effac; ; alors je ne pourrai plus rien.
— Eh bien ! dit Amauri se relevant d’un air sombre et r;solu, donne-moi ce parchemin.
Goldery le lui pr;senta, et Amauri ;crivit. — Encore un assassin ! pensa le bouffon.
— Ton or ?
— Le voici, dit Goldery.
— C’est bien, dit froidement Amauri. Adieu.
Il prit l’or et s’;loigna.
Quand la porte se fut referm;e, Laurent sortit de sa cachette ; mais Goldery, l’oreille coll;e contre le judas, semblait ;couter attentivement. Apr;s un moment d’attention, il se releva et dit :
— Eh bien ! ma;tre, preuve de l;chet; et preuve de parricide, ;tes-vous content ? Allons toucher notre argent, que les fous vont nous rendre.
— Et o; est Gu;don, le ma;tre d’ici ? dit Laurent.
— Le voil;, reprit Goldery en arrachant le masque qui figurait les traits de Simon de Montfort et lui montrant le visage du vieillard assassin;.
— Malheureux ! lui dit Laurent.
— Oh ! ma;tre s’;cria Goldery avec une joie f;roce, nous sommes dans une voie o; la vie d’un homme ne doit ;tre que comme la paille de chaume sous les pieds du chasseur ; la tombe seule est discr;te, et c’est l; que j’enferme mes secrets ; et comme ceci est une v;rit; triviale, Mauvoisin et Amauri l’ont comprise sur-le-champ ; une seconde de r;flexion leur a suffi : cela s’est ;crit dans leurs yeux ; mesure que cela se passait dans leur pens;e.
— Veulent-ils t’assassiner ?
— Peut-;tre, non pas avec le poignard, car ni l’un ni l’autre ne m’a regard; au c;ur, mais ils ont parcouru la maison du regard.
— Et que penses-tu qu’ils osent faire ?
— Vous le verrez, messire, vous le verrez, et tout Montpellier aussi. Sortons de cette maison.
— Allons, dit Laurent en marchant vers l’escalier.
— Oh ! ma;tre, dit Goldery, voici un meilleur chemin.
Et il l’emmena dans le cabinet, o; ils trouv;rent un escalier cach; qui ouvrait par une porte basse sur une petite cour entour;e de murailles ; ils les franchirent en silence comme des larrons et ils gagn;rent bient;t une rue ;loign;e.
Mais ils n’;taient pas ; son extr;mit; qu’ils virent une lueur ;clatante se r;fl;chir tout ; coup dans le ciel.
— Qu’est cela ? dit Laurent.
— C’est Mauvoisin et Amauri qui croient faire ce que nous avons fait, ensevelir leurs secrets dans la tombe. Allons, allons, sire Laurent, notre ;uvre n’est pas finie : nous avons assez march; dans la nuit, maintenant il faut gravir notre sentier au soleil.
Le lendemain, on d;plorait par tout Montpellier la mort du sage astrologue Gu;don, qu’on n’avait pu arracher qu’; moiti; br;l; de l’incendie de sa maison.
VIII
LE CAMP.
Ces ;v;nements s’;taient pass;s depuis deux mois ; la ville de Toulouse ;tait investie par Simon de Montfort ; un camp dress; sur la rive gauche de la Garonne servait de d;fense et de retraite ; l’arm;e des crois;s, qui en sortaient incessamment pour attaquer la ville ; mais jusque-l; tous les efforts des assi;geants avaient ;t; infructueux. ; quelque heure qu’ils se pr;sentassent devant les murs, soit de nuit, soit de jour, qu’ils fissent marcher audacieusement leur attaque en plein soleil ou qu’ils essayassent d’une escalade nocturne, toujours ils trouvaient les Toulousains pr;ts et en armes. Le rempart qui devait ;tre le mieux attaqu; ;tait le plus fortement d;fendu ; la marche la plus secr;te semblait devin;e d’avance, et souvent des sorties meurtri;res, dirig;es par les comtes de Foix ou le comte de Comminges, venaient d;truire les plans les mieux combin;s. Cependant l’arm;e de Montfort ;tait plus nombreuse qu’elle n’avait jamais ;t; : Guillaume des Barres, retourn; en France, en avait ramen; de nombreux auxiliaires ; les ;v;ques de Li;ge et de Gand avaient entra;n; la population de leurs dioc;ses ; leur suite ; les comtes de Blois et de Ch;lons y avaient ajout; plus de deux cents chevaliers et de dix mille hommes de pied, qui combattaient sous leurs banni;res. On ;tait dans les premiers jours du mois d’ao;t 1212 ; Simon de Montfort ;tait dans sa tente, les yeux fix;s sur la terre, en face de la porte, par o; le soleil p;n;trait ; pleins rayons ; un seul homme ;tait pr;s de lui : c’;tait un chevalier magnifiquement v;tu, qui tenait dans ses mains un ;ventail de plumes, ; la mani;re de l’Orient, et avec lequel il agitait l’air pesant, qu’il semblait avoir peine ; respirer. Un chien de taille moyenne, portant un collier d’or ; son cou, ;tait dress; sur ses genoux, tandis que son ma;tre jouait avec son collier, fait de plaques d’acier, d’argent et d’or, qui se tournaient ; volont;, de mani;re ; faire les dessins les plus vari;s. Tout d’un coup Simon se leva, et montrant la terre du pied ; un endroit o; le soleil n’;tait pas encore arriv;, il s’;cria comme involontairement :
— Quand le soleil sera l;, ils seront tous ici.
— Quand le soleil sera l;, dit n;gligemment le chevalier, il ne fera plus une chaleur d’enfer. Vrai, ce n’est pas la peine de vivre sur terre pour y cuire comme chez le diable.
— Laurent, dit Simon en s’adressant au chevalier, ne pourras-tu ;tre s;rieux un moment et m’;couter attentivement ?
— Sire comte, dit le chevalier, depuis que vous m’avez fait ;veiller de ma m;ridienne pour recevoir vos ordres, vous n’avez fait autre chose que soupirer, battre du pied, vous lever, marcher, vous rasseoir, serrer les poings avec col;re, et j’ai pr;t; toute mon attention ; cette pantomime, je vous le jure, et le plus s;rieusement du monde.
— Laurent, dit le comte, il y a ici trahison ; voil; six semaines environ que j’investis cette ville ; j’ai fatigu; mes troupes ; des assauts fr;quents, ; des surprises sans nombre, ; des marches cach;es, et pas une de mes tentatives ne m’a amen; le moindre succ;s. Ce n’;tait pas ainsi il y a quelques mois.
— Oui vraiment, dit Laurent ; quand je suis arriv; de Turin sur mon vaisseau pour me joindre ; vous, je n’ai entendu parler de toutes parts que de vos succ;s ; vous marchiez sur Toulouse, et dans quelques jours la ville devait ;tre dans vos mains. Vous en jugiez la conqu;te si ais;e m;me, que vous aviez envoy; votre fils Amauri, aid; de Mauvoisin, s’emparer de Montauban ; Baudoin, le brave fr;re du comte de Toulouse, qui l’a trahi en r;compense de ce que celui-ci l’avait nomm; son h;ritier, est all;, d’apr;s votre ordre, s’emparer de Castres en s’y pr;sentant avec la banni;re de son fr;re et en se faisant ouvrir les portes par cette supercherie. Vous avez laiss; Bouchard, votre s;n;chal, ; Carcassonne avec la comtesse de Montfort, et dans la confiance de votre victoire vous n’avez amen; ici que la moiti; de votre arm;e.
— Elle y sera toute ce soir, r;pondit Simon en jetant un regard inquiet autour de lui.
Un l;ger mouvement de surprise et de contrari;t; parut sur le visage de Laurent, mais ; l’instant m;me il reprit son air nonchalant et se remit ; jouer avec le collier de son chien. Mais l’animal, ainsi agac;, sauta sur son ma;tre, et celui-ci le chassant avec col;re, le chien s’;chappa de la tente.
— Ce sera une belle arm;e, dit Laurent ; Simon, et que comptez-vous en faire ?
— Pourquoi me questionnes-tu ? r;pondit Simon ; tu veux donc conna;tre mes projets ? Je te dis qu’il y a des tra;tres parmi nous, et Dieu sait o; ils sont.
Il se tut, puis il reprit d’un air r;solu :
— Ni toi ni les autres, personne ne saura mes projets ; l’avenir. Je voulais d’abord te consulter, mais non… Je ne sais plus ; qui me fier.
— Comte de Montfort, dit Laurent en se levant, avez-vous montr; vos soup;ons aux chevaliers et seigneurs qui vous accompagnent ?
— ; aucun, et en te les disant, je t’ai peut-;tre prouv; que seul tu n’y ;tais pas compris.
— N’importe, dit Laurent, demain je puis les encourir, et pour qu’il n’en soit pas ainsi, demain, au point du jour, j’aurai quitt; ce camp avec mes hommes.
— Ce n’est pas toi qui emporteras la trahison avec toi, dit Simon, et tu excuseras un moment de douleur et de col;re qui ne peut t’avoir pour objet.
— Et ; qui s’adresse-t-il donc ? reprit Laurent.
— Je ne sais, dit Simon, quoique le cercle de ceux sur lesquels mes soup;ons peuvent porter soit bien r;tr;ci. Tu sais que nous prenons d’abord nos d;cisions dans un conseil o; si;geaient tors les chevaliers suzerains pr;sents ; la croisade ; mais nos r;solutions semblaient s’en ;chapper comme ; travers un crible, et le bruit en ;tait r;pandu dans le camp et jusque dans Toulouse en moins de quelques heures. Plus tard je n’y ai plus admis que six de nos chevaliers les plus ;prouv;s ; le camp a cess; d’;tre instruit, ; la v;rit;, mais l’on e;t dit que les h;r;tiques avaient un esprit pr;sent parmi nous, car leurs r;solutions semblaient dict;es par les n;tres ; bient;t le comte de Blois, Guillaume des Carres et toi avez ;t; seuls admis ; ces d;lib;rations, et cependant nos desseins les plus secrets ont ;t; d;jou;s et par cons;quent appris ; j’ai ;cart; le comte de Blois du conseil, et rien cependant n’y est rest; secret. Aujourd’hui j’ai profit; de l’heure o; toute l’arm;e repose pour t’appeler seul et te confier mes derni;res tentatives.
— Que je ne veux pas savoir, dit Laurent en interrompant le comte de Montfort.
— Cependant, dit Simon, il faut que toutes nos mesures soient prises quand l’heure de la m;ridienne sera finie, et tu en sais d;j; trop pour que je ne te dise pas tout.
— Ce que je sais, sire comte, dit Laurent, n’est pas une raison pour que j’apprenne le reste, mais c’est une raison pour que je ne m’;loigne pas du camp, pour que je ne sorte pas m;me de cette tente jusqu’; ce que vos projets soient mis ; ex;cution ; quant ; mon appui, d;s ce moment n’y comptez plus.
— C’est impossible, dit Simon, je t’ai destin; le principal commandement de cette affaire.
— Que l’enfer me reprenne, dit Laurent en s’;tendant sur un si;ge, si je remue d’ici ! Nous sommes au milieu du jour, vos nouvelles troupes seront au camp deux heures avant le coucher du soleil ; c’est donc une m;ridienne de six heures que je m’impose ; elle est longue, mais pendant ce temps, vous qui ne dormirez pas, vous r;fl;chirez et vous d;couvrirez quelque chevalier ; qui donner le commandement que vous vouliez me confier, et vous ex;cuterez alors l’assaut g;n;ral, sur lequel vous comptez pour r;ussir et auquel Toulouse ne r;sistera pas ; vous voyez que pour de pareils projets vous n’avez pas besoin de moi.
— Pour ceux-l;, dit Simon ; mais pour les miens, il me faut quelqu’un sur qui compter. Ah ! pourquoi Foulques, au lieu de demeurer dans la ville ; tout prix, s’en est-il fait chasser ! depuis longtemps il nous e;t livr; une porte, et je ne serais pas ; voir p;rir ici, devant cette ville, mes plus braves soldats, d;vor;s par les maladies et le soleil.
Laurent ne r;pondit pas, car il n’;coutait plus Simon ; tout ; coup il lui dit :
— Sire comte, n’avez-vous pas l; quelque archer ou quelque esclave que vous puissiez envoyer jusque dans ma tente pour m’en rapporter un lit, car on n’est pas plus mal sur les grils rouges du purgatoire que sur vos si;ges de bois.
— Laurent, reprit Simon, tu te joues de moi de me tenir de tels propos lorsque je te parle s;rieusement ; veux-tu m’;couter et me servir ?
— S;rieusement, r;pliqua Laurent, je ne veux ni l’un ni l’autre. Je suis venu ici faire la guerre parce que la guerre me pla;t ; je ne suis point crois;, ne l’oubliez pas ; je n’ai fait v;u de vous soumettre ma lance ni durant quarante jours ni durant un an, comme les autres ; je n’esp;re et ne veux gagner d’indulgences au m;tier que je fais ; il me plaisait hier, il ne me pla;t plus ; cette heure ; hier je croyais ob;ir loyalement ; des ordres loyalement donn;s ; j’apprends aujourd’hui que je me suis tromp;, je me retire.
— Toi ! notre meilleure lance ? toi que je me plais ; citer toujours le premier parmi nos chevaliers et dont j’ai fait de tels r;cits ; mes fils, ; la comtesse de Montfort, ; ma fille, ; tous nos chevaliers absents, que les uns br;lent de te conna;tre et les autres de venir combattre ; c;t; d’un si noble guerrier !
Laurent devint rouge comme une jeune fille.
— Sire comte, j’ai fait ce que j’ai pu, cela m’a m;rit; vos ;loges, je vous en remercie ; mais cela ne m’a pas sauv; de vos soup;ons, et je ne veux pas les supporter.
— N’en parlons plus, Laurent, dit le comte en lui tendant la main ; mais tu me pardonneras si tu veux r;fl;chir ; tout ce qui est arriv; ; ce si;ge : comment expliquer une si exacte connaissance de tous nos desseins ?
— C’est peut-;tre que le diable s’en m;le, dit Laurent en riant.
— Sais-tu bien, dit Simon en baissant la voix, que je me suis laiss; aller ; croire qu’il y a en tout ceci quelque chose de surnaturel…
— Et voil; jusqu’o; va l’esprit de m;fiance, comte de Montfort, qu’il vous fait mentir ; votre loyaut; de chevalier et ; votre foi de chr;tien : vous suspectez vos chevaliers et vous soup;onnez le ciel ; gardez vos secrets, je n’en veux rien savoir.
; ce moment, un l;ger bruit se fit entendre vers la porte de la tente, et ; l’instant le chien de Laurent y entra la langue pendante et couvert de poussi;re ; sur un signe de son ma;tre, il se coucha ; ses pieds. Simon le regarda et dit ; Laurent :
— Voyez ce noble animal, vous l’avez maltrait; tout ; l’heure, et le voil; qui revient : c’est v;ritablement un ami.
Laurent ne r;pondit pas. Simon reprit :
— Vous n’;tes pas mon ami, Laurent ?
— ; ce compte, dit celui-ci, il faudrait ;tre votre chien ; non, comte de Montfort, je ne veux plus de vos secrets, quoique je me connaisse et sois homme ; revenir comme cette pauvre b;te.
— Qu’il en soit donc ainsi ! dit le comte ; ;coute.
Et il lui tendit la main.
— Soit, dit Laurent, je suis votre ami, et je le suis pour vous servir et non pour vous entendre. Pauvre Libo, continu a-t-il en caressant son chien, pauvre animal ! tu es plus heureux que ton ma;tre, on ne te soup;onne ni d’indiscr;tion ni de trahison.
Simon voulut insister pour instruire Laurent de ses projets, et celui-ci allait r;pondre d’un ton plus s;rieux qu’il n’avait fait jusque-l;, lorsque de grands cris se firent entendre. Simon s’;lan;a vers la porte de la tente et y demeura d’abord immobile en portant derri;re lui des yeux hagards. Laurent courut vers lui.
— Qu’est-ce donc ? s’;cria-t-il, alarm; de l’;pouvante qui per;ait sur le visage de Simon.
— Regarde, lui r;pondit celui-ci en le poussant hors de sa tente, regarde !
L’incendie courait le camp : allum; ; la fois aux angles les plus extr;mes de cet amas de tentes, il les gagnait une ; une, ;largissant assez rapidement chacun de ses foyers pour faire craindre que bient;t ils ne se confondissent dans un vaste embrasement qui envelopperait l’arm;e, comme ces ulc;res ;troits qui rongent chacun ; part la poitrine d’un malheureux et qui s’atteignent bient;t pour le couvrir d’une vaste plaie.
Les soldats, ;pouvant;s et surpris dans leur sommeil, s’;chappaient de leurs tentes ; demi v;tus, en y abandonnant leur butin, leurs armes, leurs vivres ; la confusion laissait faire l’incendie, les crois;s reculaient ; l’aspect les uns des autres. Ce r;veil au milieu des flammes les laissait effar;s. Il y en a qui se disaient dans leur stupide surprise : « Est-ce que le camp br;le. »
— Venez, dit Laurent ; Simon, il faut arr;ter la flamme, abattre les tentes, rassurer l’arm;e ; vos ordres seuls peuvent ;tre entendus en ce moment.
— Mes ordres ? dit Simon, qui semblait frapp; d’une terreur invincible ; des ordres contre le ciel ou contre l’enfer ! Non : il faut c;der, Laurent ; cette ville est sacr;e ou maudite. Nous n’y entrerons jamais.
Comme Laurent allait r;pliquer ; Simon, aux cris d;sesp;r;s et plaintifs des soldats qui couraient ;; et l; se m;l;rent des cris plus ardents et joyeux, et ; travers les palissades rong;es par l’incendie se pr;cipit;rent des flots de soldats hurlant et bondissant : – « Toulouse ! Toulouse ! » criaient-ils.
— Ah ! dit Simon en revenant ; lui, ce sont des hommes ceux-ci !
Aussit;t il saisit d’une main la banni;re plant;e pr;s de la tente, et de l’autre s’armant de sa large ;p;e, il se mit ; parcourir le camp en criant :
— ; Montfort ! ; Montfort !
Laurent le suivait l’;p;e ; la main, et un sourire funeste, un regard o; s’;panouissait une joie sauvage, accueillaient ces cris de mort et cette marche implacable de l’incendie. ;tait-ce l’aspect de cette d;vastation ou l’esp;rance du combat qui excitait ce singulier sentiment au c;ur de Laurent ? Lui seul e;t pu le dire ; mais ; plusieurs fois son ;p;e tressaillit dans sa main ; ; plusieurs fois il s’arr;ta comme pour mesurer ; son aise l’invasion incessante du feu et des ennemis. Enfin le cri : « Foix ! Foix ! » ;clata par-dessus tous les cris, ; travers le fracas des machines qui croulaient et le bruit de la flamme qui murmurait sourdement en se roulant de tente en tente.
Laurent leva son ;p;e, et deux hommes se pr;cipit;rent de front du c;t; o; il se trouvait : c’;taient les deux comtes de Foix. Comme deux chevaux attach;s au m;me char l’emportent ensemble dans un combat ou le tra;nent d’un pas ;gal dans un triomphe, ces deux hommes, le p;re et le fils, ;taient comme l’attelage superbe de ce nom de Foix qu’ils emportaient tous deux dans les f;tes, qu’ils faisaient si;ger tous deux au conseil, toujours unis, toujours de front, toujours invincibles. Ils fondirent ensemble sur Simon de Montfort, autour duquel s’;taient d;j; r;unis Guillaume des Barres, le comte de Blois, l’;v;que de Tr;ves et leurs meilleurs chevaliers. Mais ce n’;tait plus l’avalanche qui descend de la montagne, brisant et courbant sur son passage les hommes, les habitations et les for;ts : c’;tait l’avalanche arriv;e au rocher qui ne plie point. Les comtes de Foix, qui avaient abaiss; devant eux les palissades, renvers; les tentes, ;cras; les soldats, se heurt;rent ensemble ; Simon de Montfort et n’all;rent pas plus loin : leurs lances se rompirent sur sa cuirasse, et les deux chevaux s’abattirent sous son ;p;e ; le carnage devint un combat. Laurent avait disparu, et tandis que la lutte s’acharnait ; l’endroit o; combattaient ensemble les chefs des deux arm;es, il gagna sa tente, marchant rapidement, se faisant jour ; travers les crois;s ou ; travers les Toulousains, en les ;cartant du plat et du tranchant de son ;p;e, sans ;couter les plaintes des uns ni les menaces des autres. Il arriva ainsi ; son quartier, que l’incendie n’avait pas encore atteint ; une troupe d’archers y ;tait rang;e, entourant une liti;re ferm;e, ; cheval et pr;ts au combat comme s’ils eussent ;t; avertis depuis longtemps, mais immobiles comme si ce combat ne les int;ressait point. Un homme les commandait, mont; sur un cheval de bataille qui se dressait ; chaque cri de mort qui retentissait plus-haut que les autres.
— C’est un sot r;le que nous jouons, sire Laurent, dit ce cavalier ; ni hommes ni b;tes n’y avons ;t; accoutum;s ; resterons-nous longtemps dans l’inaction ?
— Ma;tre Goldery, dit Laurent d’une voix railleuse, vous n’;tes plus au service de Saissac, qui ne pouvait entendre un cri de guerre sans y jeter son cri. L’heure n’est pas venue. Attendez mes ordres.
Laurent entra dans sa tente, o; se trouvait un bel enfant de seize ans, trop beau pour ;tre un jeune gar;on, trop beau peut-;tre aussi pour ;tre une femme et porter l’habit d’un esclave ; il ;tait v;tu d’une mani;re ;trang;re ; la province.
— Ripert, lui dit Laurent, avez-vous eu peur ?
Il lui parlait une langue qui n’;tait ni celle de la Provence ni celle des Fran;ais.
— J’ai eu peur, r;pondit Ripert dans la m;me langue, car je vous ai vu dans le combat et je vous savais sans armure.
— J’y vais retourner comme tu d;sires, dit Laurent en prenant son casque et en se faisant attacher sa cuirasse.
— Oh ! non, dit Ripert, reste avec moi, reste !
Laurent l’arr;ta d’un regard s;v;re :
— Quelle est cette liti;re qui est hors la porte ?
— La mienne, r;pondit le jeune enfant.
— Vous allez monter ; cheval, Ripert, dit Laurent.
Puis il ajouta, avec une expression de pri;re et d’ordre m;l;s ensemble et en parlant la langue proven;ale :
— Vous n’;tes pas une femme, Ripert, pour voyager dans une liti;re. Que veux-tu, enfant, celui qui a attach; sa vie ; celle de Laurent de Turin a une carri;re dure ; parcourir. Goldery, l’ancien bouffon de Saissac, va te conduire hors de tout danger ; cela lui sera facile, maintenant que la lutte s’est resserr;e dans un ;troit espace et que le reste du camp n’est plein que de soldats plus occup;s de pillage que de combat ; vous prendrez la route de Castelnaudary et m’attendrez ; quelques lieues d’ici. Je vous rejoindrai bient;t. Allez.
Le jeune enfant baissa les yeux et sortit de la tente. Laurent ;tait compl;tement arm;. Il fit monter Ripert ; cheval et donna ordre ; Goldery de s’;loigner. Ripert adressa ; Laurent un regard d’adieu o; se trouvaient quelques larmes. Laurent ne parut pas les remarquer et demeura seul ; c;t; de sa tente. Il promena longtemps ses regards joyeux sur cet incendie, qui d;j; atteignait partout sans s’;tre ;teint nulle part. Puis, apr;s un moment de contemplation, il s’;cria :
— Oh ! ce n’est pas encore cela !
Ripert et son cort;ge ;taient ;loign;s. Laurent ramassa un ;clat de poutre enflamm; et attacha le feu ; sa propre tente ; puis, montant ; cheval, il s’;lan;a du c;t; du combat. Il ;tait temps. La lutte, rest;e ;gale par la terrible r;sistance de Simon de Montfort et de Guillaume des Barres, s’;tait enfin d;cid;e ; l’avantage des Toulousains par l’arriv;e successive de nouveaux renforts et surtout par l’apparition d’un combattant plus terrible que les comtes de Foix unis ensemble, plus terrible que les comtes de Toulouse et de Comminges, qui d;j; avaient recul; devant les ;lans d;sesp;r;s de Simon. Ce combattant avait ;t; accueilli par des acclamations joyeuses, et du fond de la foule press;e des Toulousains on s’;tait rang; pour le laisser arriver ; la pointe du combat, comme de nos jours on ouvre passage ; un spectateur privil;gi; pour aller gagner la place que seul il a droit d’occuper. L’;il sanglant parut ; la t;te des Toulousains, et le combat redevint une d;faite pour les crois;s. La troupe de Simon de Montfort, entam;e par l’;p;e d;vorante de ce soldat, ne le suivait plus quand il voulait la pr;cipiter en avant, et lui-m;me s’;tait d;j; vainement heurt; contre cet homme de fer, qu’aucune lance ne pouvait percer, qu’aucun choc n’;branlait. « C’est l’;il sanglant ! » se disaient les soldats ; « l’;il sanglant ! » se r;p;taient les chevaliers, et ce nom semblait rouler comme un bouclier de diamant sur la t;te de cet homme et p;n;trer comme un effroi invincible dans l’;me de ses ennemis. Mais cette terreur d’un nom qui gla;ait ainsi le c;ur des crois;s retourna soudainement au c;ur des Toulousains, car au cri : « C’est l’;il sanglant ! » une voix r;pondit : « C’est Laurent ! c’est Laurent ! » ; ce nom, tous les Toulousains, chefs et soldats, recul;rent de vingt pas. Un seul attendit, c’;tait l’;il sanglant. Laurent et lui se reconnurent et s’;lanc;rent l’;p;e haute l’un contre l’autre. Ils mirent tant de fureur dans leur attaque que les chevaux se heurt;rent au poitrail sans que leurs ;p;es pussent se croiser, et personne n’entendit Laurent dire d’un ton souverain de commandement :
— Fr;re, c’est assez.
— D;j; ? r;pondit l’;il sanglant ; voix basse et en parcourant d’un regard d;risoire tous ceux qui allaient se retirer vivants : d;j; !
— C’est assez, r;p;ta Laurent.
; ce mot, l’;il sanglant recula ; son tour comme les autres, et les comtes de Foix, de Toulouse et de Comminges recul;rent en arri;re de lui. Ce fut alors une nouvelle lutte.
Laurent et l’;il sanglant se s;par;rent. Le premier courut aux Toulousains, dont il pressa la retraite, tandis que l’;il sanglant se jetait au-devant des crois;s, dont il suspendait l’attaque. Peu ; peu les Toulousains, repouss;s de toutes parts, furent forc;s d’abandonner le camp, et si leur retraite ne devint pas une fuite ; c’est que, arriv;s au pied de leur ville, ils furent prot;g;s par les traits dont les habitants demeur;s sur les murs harcel;rent les crois;s.
C’;tait une victoire pour ceux-ci, une victoire qu’ils devaient ; Laurent, ou plut;t c’;tait l’aspect d’une victoire, car, lorsque les Proven;aux furent renferm;s dans leurs murs, il fallut que leurs ennemis rentrassent dans leur camp. Mais le camp ;tait disparu ; les machines ;lev;es ; grands frais pour le si;ge ;taient tomb;es sous l’incendie ; les provisions pour les hommes et les chevaux consum;es dans les quartiers o; elles ;taient rel;gu;es ; les troupeaux, d;livr;s des palissades qui les tenaient enferm;s, s’;taient ;chapp;s dans la campagne.
Tous les chefs se rassembl;rent autour de la banni;re de Simon, stup;fait de cette d;vastation rapide d’un camp si vaillamment occup;. On f;licita, on remercia d’abord Laurent ; puis chacun, interrog; sur ce qui s’;tait pass;, pr;ta par son t;moignage quelque chose de plus surprenant encore ; ce combat. Le comte de Blois, qui tenait la porte du camp qui ouvrait du c;t; de Toulouse, d;clara que, ;veill; par les cris des soldats, il avait vu l’incendie s’;tendre sur le camp avant qu’aucun ennemi y e;t p;n;tr;. Guillaume des Barres le d;clara de m;me, et les autres chevaliers de m;me. En sortant de leurs quartiers pour pr;venir l’incendie, ils avaient trouv; partout les flammes qui ;clataient devant eux comme par enchantement, et ; peine avaient-ils fait quelques pas qu’elles s’allumaient derri;re eux et d;voraient leurs tentes, qu’ils venaient de quitter.
— Ainsi, dit Simon en jetant un regard farouche sur tous ceux qui l’entouraient, c’est trahison.
— Trahison, assur;ment ! r;p;t;rent tous les chevaliers.
— Mais o; est le tra;tre ? s’;cria Simon.
— Que chacun r;ponde et prouve o; il ;tait au moment de l’incendie ! s’;cria Guillaume des Barres ; que chacun r;ponde comme un criminel ! malheur ; qui, se croyant fort de son titre de chevalier et de son nom, se refuserait ; cette enqu;te ! Quant ; moi, je m’y soumets et suis pr;t ; rendre compte de chaque heure de ma journ;e, et je pense, ajouta-t-il, que, lorsque je le fais, il n’est personne qui ne puisse le faire.
— Except; moi, sire Guillaume, dit Laurent.
— Eh bien ! dit Guillaume, c’est donc toi qui es le tra;tre ? Nous t’avons vu dans le combat, mais o; ;tais-tu durant l’incendie ?
— Que t’importe, dit Laurent, si je suis venu assez t;t pour t’emp;cher de fuir ?
— Sires chevaliers ! s’;cria Simon, qui entendit un murmure de col;re et de soup;on contre Laurent, le sire Laurent de Turin ;tait dans ma tente longtemps avant l’incendie, et j’allais lui apprendre que ce soir, au coucher du soleil, tous nos fid;les amis devaient ;tre ici pour tenter un dernier effort contre cette ville maudite, lorsque la flamme a ;clat; ; ne l’accusez donc pas et plut;t rendez-lui gr;ces.
— Gr;ces et accusations sont inutiles, dit Laurent, car je ne suis plus rien dans cette arm;e ; je la quitte ; l’instant.
— ; l’instant et seul sans doute, dit Simon en lui montrant une partie du camp, car tu vois que tes tentes n’ont pas ;t; plus ;pargn;es que les autres.
— En effet, dit Laurent, quand j’y suis entr; pour prendre mes armes, elles ;taient encore debout.
— Et comme les n;tres, dit Guillaume des Barres, elles se sont allum;es quand tu les as quitt;es. Pardonne, Laurent, mais tout ceci est ;trange.
Laurent parut lui-m;me surpris, et du ton d’un homme atterr; par l’;vidence d’une v;rit; plus forte que lui, il r;pondit :
— C’est donc trahison, en effet, trahison ou sorcellerie.
— C’est sorcellerie ou trahison assur;ment, messires, dit Simon. Il ne faut plus penser ; continuer ce si;ge, priv;s comme nous le sommes de vivres et de machines. Des messagers vont partir pour arr;ter les troupes qui arrivent de ce c;t; et dont le nombre ne ferait qu’augmenter le d;sordre de ce camp ; elles rentreront dans les villes d’o; elles sont sorties. Cette nuit, nous quitterons nous-m;mes ces lieux ; chacun se rendra avec ses hommes dans les ch;teaux dont je lui ai accord; la possession ; chacun y laissera une garnison suffisante pour les d;fendre et viendra me rejoindre ; Castelnaudary avec ce qui lui restera de chevaliers et d’hommes d’armes. L;, nous assemblerons aussi tous les ;v;ques de cette province, et soit que ce qui est arriv; soit trahison ou sorcellerie, nous en pr;viendrons le retour par les mesures que notre prudence ou le ciel nous inspirera avant la r;union de tous nos chevaliers ; Castelnaudary.
On ob;it, et les chefs se retir;rent dans leurs quartiers pour y faire leurs pr;paratifs de d;part. Laurent suivit le comte de Montfort dans sa tente, qui ;tait du petit nombre de celles que l’incendie n’avait pas atteintes.
— Laurent, lui dit le comte, je t’ai r;serv; pour m’accompagner dans les courses que je veux tenter dans ce pays. Nous partirons ensemble demain.
— Non, comte de Montfort, dit Laurent ; cette ;p;e, qui a peut-;tre encore sauv; aujourd’hui votre arm;e d’une destruction compl;te, cette ;p;e restera dans le fourreau jusqu’au jour o; il aura ;t; publiquement reconnu que la main qui la porte est arm;e pour une juste cause et ne l’a jamais trahie.
— Tu viendras donc ; Castelnaudary ? dit Simon.
— J’y serai dans quelques jours.
— Eh bien ! je vais ajouter au message que j’envoie ; la comtesse de Montfort l’annonce de ton arriv;e, pour que tu sois accueilli comme le chevalier le plus brave de l’arm;e de son ;poux.
— La comtesse a donc quitt; Carcassonne ?
— La comtesse et ma famille enti;re, tous, jusqu’; cet essaim de jongleurs ou de jeunes chevaliers plus amoureux du s;jour des villes que de celui des champs, et du murmure des propos des femmes que de l’;clat des cris de guerre. Tu t’y ennuieras bient;t, Laurent, et je te reverrai sans doute sous peu de jours pr;s de moi.
— Peut-;tre, r;pondit le chevalier en souriant.
Et ; l’instant, il s’;loigna du camp ; gagnant alors la route qu’il avait d;sign;e ; Goldery, il s’;lan;a vers Castelnaudary ; puis, d;s qu’il fut seul, il fut triste. Comme un acteur, qui, rentr; du th;;tre, efface le rouge qui lui donnait un aspect de jeunesse, d’ardeur, et reprend son visage fl;tri, Laurent laissa pour ainsi dire tomber l’animation de ses traits ; son ;il devint terne, ses l;vres pendantes, et de sombres pens;es s’accumul;rent en lui et y produisirent un orage qui ;clatait sur son front en rides convulsives et profondes.
IX
MYST;RE.
Lorsque Laurent, au moment o; la nuit fut tout ; fait close, atteignit Ripert et l’escorte qui l’accompagnait, il trouva que tous ;taient ; cheval, mais arr;t;s.
— Ah ! voil; qui est plus admirable que l’admirable instinct de Libo, qui d;piste un daim ; deux cents pas de distance, s’;cria Goldery en le reconnaissant : le seigneur Ripert a reconnu le galop de votre cheval ; un demi-mille au moins, et c’est lui qui nous a forc;s ; nous arr;ter.
— Merci, enfant, dit Laurent en tendant la main ; Ripert ; j’avais h;te de vous rejoindre, car il faut que ce soir je te parle s;rieusement.
Ripert leva ses yeux suppliants sur Laurent, mais l’obscurit; ne lui laissa point voir si quelque ;motion se trahissait sur le visage du chevalier et si l’expression haletante de sa voix venait de la rapidit; de sa course ou de la violence d’un sentiment int;rieur.
— Goldery, dit Laurent, vois s’il ne se trouve pas dans les environs quelque abri o; nous puissions passer la nuit, la plus mis;rable chaumi;re o; je puisse reposer une heure.
Ripert soupira.
— Et toi aussi, enfant, dit Laurent, toi aussi, il faut que tu te reposes.
— Et o; nous puissions souper, dit Goldery, qui, en changeant de fonctions, n’avait pas chang; de go;t ni de sujet favori de conversation. Du reste, la guerre a eu ceci de bon en ce pays, que le gibier y a prosp;r; ; mesure que les populations ont diminu; ; de fa;on qu’au jour o; nous sommes, il y a au moins un li;vre et un faisan par homme, ce qui est un grand avantage pour ceux qui restent ; aussi, tout en cheminant et gr;ce au fid;le Libo, j’ai fait provision de quelques perdrix ; une porte bris;e pour feu, mon ;p;e pour broche, et une heure de repos, et vous aurez un r;ti qui e;t obtenu un sourire du chevalier Gal;as.
— Goldery, dit Laurent, tu penserais ; manger le jour de la mort de ton p;re ?
— Et je mangerais sur sa tombe et en son honneur. ; moins que les morts n’enragent de ce qu’on vit apr;s eux, ils ne peuvent se f;cher de ce qu’on mange pour vivre. D’ailleurs, n’allons-nous pas dans une ville o; c’est la coutume de manger ; la naissance et ; la mort d’un homme ? J’ai foi aux habitants du pays.
Il s’;loigna et laissa Laurent avec sa troupe arr;t;s au milieu du chemin. Laurent ;tait silencieux et soupirait fr;quemment ; Ripert s’approcha de lui et chercha sa main, qu’il serra en silence.
— Ripert, lui dit Laurent d’une voix o; il y avait une piti; craintive, cette vie fatigue et accable ta faiblesse ; ne pr;f;rerais-tu pas demeurer dans quelque ville jusqu’; ce que cette ;preuve de combats et de dangers ; laquelle je suis soumis soit termin;e ?
— Laurent, dit Ripert, je ne me suis pas plaint de souffrir ; ne sais-tu pas que j’ai support; de plus rudes et de plus longues fatigues ?
— Je le sais, enfant, dit Laurent ; mais n’est-ce pas un spectacle odieux pour toi et qui t’;pouvante, que l’aspect de ces combats et de ce sang parmi lesquels ta jeunesse se fl;trit ?
— Ah ! Laurent, dit Ripert en souriant, tu me dis quelquefois : « Ripert n’est point une femme, » et tu me parles comme ; une femme qui a peur du sang et des combats. D’ailleurs, ajouta-t-il en baissant la voix et en parlant la langue ;trang;re dont ils se servaient entre eux, tu sais que le danger ne m’;pouvante pas.
— Manfride, je le sais, dit Laurent en donnant ; Ripert un nom que le jeune enfant n’;tait plus habitu; ; entendre. Je le sais, r;p;ta-t-il d’un ton sombre.
— Ah ! s’;cria l’enfant, tu m’as appel; Manfride, du nom que tu aimais lorsque je t’appelais, toi, Albert…
— Ripert ! s’;cria Laurent violemment, tu t’appelles Ripert, l’esclave grec, et moi Laurent de Turin. Voil; ton nom et le mien ; nous n’en avons plus d’autre jusqu’; ce que le v;u de ma vengeance soit accompli.
— Oh ! la vengeance ! c’est donc un attrait plus br;lant que celui d’aimer ? dit Ripert d’un ton triste et soumis. C’est donc un bonheur bien pur pour lui sacrifier ?
— Un attrait ! r;pondit Laurent, un bonheur ! C’est un effroi de toutes les heures et une torture de toutes les parties du c;ur, et pourtant c’est une soif irr;sistible, c’est la soif des damn;s ; c’est la soif de l’ivresse quand la poitrine br;le et demande, au lieu d’une eau pure, quelque vin qui la br;le davantage. Tu ne peux comprendre cela ; mais lorsque j’;tais dans le d;sert et que le soleil m’avait s;ch; la poitrine, ;paissi la langue et fait haleter comme un chien lanc; sur les traces d’une b;te fauve, si quelque chose venait ; couler devant moi, poison, boue ou sang, il me prenait fr;n;sie de boire, et j’aurais poignard; mon fr;re pour boire avant lui ; eh bien ! la soif de la vengeance est comme celle-l; ; elle se passionne et s’abreuve de tout : poison, boue et sang ; de tout et ; tout prix ; et souvent sans se d;salt;rer.
— Et comme tu n’as pas de fr;re ; poignarder qui l’emp;che de te satisfaire, c’est moi que tu veux quitter, par ce-que je te suis un obstacle ?
— Oh ! non, non, Ripert, tu te trompes ! Ce n’est pas cela qui m’a fait te demander si tu voulais demeurer dans quelque s;jour tranquille. Non, Ripert, tu ne m’es pas un obstacle, mais tu me seras une douleur de plus, et j’en ai beaucoup.
— Moi ? dit Ripert en laissant ;clater ses larmes ; moi, je te serai une douleur ?
— Oui, Manfride, dit Albert en lui prenant doucement la main, car je te verrai beaucoup souffrir.
— Oh ! je suis forte, dit la jeune fille ; car elle r;pondait tant;t comme Ripert, l’esclave grec, tant;t comme Manfride, l’amante d;vou;e, selon que le caprice de Laurent lui donnait l’un de ces noms ; oh ! je suis forte, dit-elle ; et fallut-il rev;tir une cuirasse et une ;p;e et te suivre dans la bataille, je le pourrais et je l’oserais.
— Ce n’est pas cela, Manfride, reprit Laurent en tressaillant, ce n’est pas cela ; le temps de ces dures fatigues du corps est pass; ; mais d’autres tourments te briseront ; des tourments que quelques mois d’absence pourraient t’;pargner ; des tourments qui tuent plus vite !
— Et quels tourments plus cruels que de ne point te voir ? dit Manfride.
— La jalousie, r;pliqua Laurent.
— La jalousie ! dit Manfride en p;lissant. Qui aimes-tu ?
— Toi, et toi seule, dit Laurent ; toi seule en effet, en ce monde, et de tout l’amour qu’un homme peut donner ; son renom, ; son p;re, ; sa s;ur, ; son pays ; je t’aime de tout ce qui me reste au c;ur. Mais de cruelles apparences peuvent venir t’;pouvanter : si tu m’entendais r;p;ter ce que je viens de te dire ; une autre femme ?
— Ce que tu viens de me dire ?
— Oui.
— Que tu l’aimes ?
— Oui.
— Et tu le lui dirais avec ce regard et cet accent ?
— Avec ce regard et cet accent.
— Le pourras-tu ?
— Il le faudra bien.
— Et pourquoi le faudra-t-il ?
Laurent se tut, et puis il r;pondit sourdement :
— Parce qu’il le faut.
— Eh bien ? dit Manfride avec un soupir, je saurai que c’est un jeu, et j’en rirai.
— Non, enfant, dit Laurent, tu en pleureras, tu en souffriras comme d’un affreux tourment, et puis tu voudras te venger et tu diras ce que tu sais de mon secret.
— Me venger ! reprit Manfride avec un d;dain douloureux ; me venger ! oh ! non ! la vengeance est une soif qui n’alt;re pas les c;urs qui s’abreuvent d’amour.
— Enfant, enfant ! s’;cria Laurent, souffre un peu et tu verras.
Il s’arr;ta encore, apr;s un moment de silence, il reprit :
— Imagine-toi foul;e aux pieds par une indigne rivale, repouss;e avec m;pris par celui qui te doit la vie et la libert;, raill;e, humili;e, prostitu;e ; la ris;e d’une femme m;chante ; imagine-toi cela, Manfride.
— Mais ce ne sera qu’un jeu, n’est-ce pas ?
— Le croiras-tu toujours ?
— Je le croirai… j’esp;re que je le croirai, dit Manfride en h;sitant.
— Tiens, Manfride, dit Laurent doucement, va, laisse-moi ; Goldery te m;nera loin d’ici, o; tu voudras ; je t’y rejoindrai dans un an. Laisse-moi. Je sens que je n’oserai peut-;tre pas faire ce qu’il faudra que tu voies.
— Dans un an ! dit Manfride avec ;pouvante ; un an ! je puis mourir, tu peux mourir dans un an si je ne suis pr;s de toi.
— Qu’importe alors ? dit Laurent.
— Mais nous ne mourrons pas ensemble ! s’;cria Manfride, emport;e par cette foi de l’amour qui se croit une protection contre tout.
— Sais-tu, dit Laurent, que ce sera une ;pouvantable ;preuve ; sais-tu, que tu n’auras d’autre appui pour te soutenir que cette parole que je te donne en ce moment ; car, si tu persistes ; demeurer avec moi, n’oublie pas qu’il peut ne plus y avoir une heure entre nous o; tu redeviennes Manfride.
— Pourquoi ?
— Parce que je l’ai jur;.
— Et ; qui ? mon Dieu !
— ; moi, enfant. ;coute. Il y a des sentiers si ;troits, si difficiles, dans la vie, que du moment qu’on s’en ;carte d’un pas, on les perd pour ne plus les retrouver. La t;che que je me suis impos;e est si fatale, elle me fera marcher ; travers des passages si aigus, des d;serts si st;riles, que si je d;viais une heure de ma route, peut-;tre n’y pourrais-je plus rentrer. Une heure pass;e dans tes bras, une heure la t;te appuy;e sur ton sein, une heure de joie, et je ne rentrerais pas dans ma vengeance, je m’endormirais ; t’aimer et ; ;tre heureux ; et il faut que je marche et que je veille, ou je serai un l;che.
— Eh bien ! dit Manfride, j’accepte ma part de douleur dans cette destin;e ; d’ailleurs, n’en ai-je donc pas d;j; fait l’apprentissage ? ne sais-je pas d;j; que tu n’es plus pour moi que Laurent de Turin ? N’as-tu pas tout chang; en toi depuis ce jour o; tu quittas ton vaisseau avec la joie et l’esp;rance, et o; tu y rentras sombre et soucieux ? N’as-tu pas tout chang;, tout, jusqu’; l’aspect de ton visage, que tu cherches ; rendre m;connaissable, au point que, lorsque je te regarde, je cherche ces traits graves que j’aimais, sans les retrouver sous ce luxe de parure et sous ces cheveux peints et tress;s comme ceux d’une femme ; et si tu avais encore un instant d’amour, peut-;tre ne reconnaitrais-je plus les baisers de tes l;vres d;pouill;es de tes rudes moustaches. Ton visage est vain, doux et riant, et ton c;ur rude et s;v;re : ainsi d;j; tout est chang;, mais qu’importe ? je veux tout de toi ; prends-moi comme tu veux que je sois. Allons, me voici ton esclave.
— Tu le veux, dit Laurent ; Dieu te soutienne !
Goldery revint ; il avait trouv; une cabane ; quelque distance de la route.
— Il y a, dit-il, quelques serfs qui prient et une jeune fille qui pleure, je leur ai demand; l’hospitalit; en les mena;ant de la prendre ; ils me l’ont accord;e. Du reste, j’ai ordonn; qu’on allum;t du feu et qu’on dress;t la table.
— Allons, dit Laurent, suis-moi, enfant.
Et il suivit Goldery, qui le mena rapidement vers la chaumi;re indiqu;e.
X
;PISODE.
Ils entr;rent dans une vaste salle qui tenait toute l’;tendue de cette chaumi;re et o; se trouvaient rassembl;s une douzaine d’hommes, dont quelques-uns avec des cheveux blancs, d’autres d’un ;ge m;r, deux tout ; fait jeunes. Le plus vieux de tous s’approcha de Laurent au moment o; il entra, et, l’arr;tant sur la porte, il lui dit :
— Sire chevalier, nous sommes Proven;aux de la foi chr;tienne et serfs de la loi gothique. Si vous ;tes de ce pays, vous devez conna;tre nos privil;ges, sinon je vais vous les dire : c’est le droit de justice entre nous pour les choses qui ne regardent ni l’;v;que ni le ch;telain. Nous avons h;rit; ce privil;ge de nos p;res, jadis ma;tres de ces contr;es, aujourd’hui esclaves dans leur conqu;te. Ce que nous avons h;rit; aussi d’eux, c’est le respect pour les droits de l’hospitalit;, droits que la menace de votre messager n’a pu nous faire m;conna;tre. Voyez cette salle, elle est assez grande pour que vous et les v;tres y trouviez un abri et pour que nous puissions y accomplir la t;che pour laquelle nous sommes assembl;s ; prenez-en le c;t; qui vous convient : si petit que soit celui que vous nous laisserez, la justice y trouvera sa place.
— Serf, dit Laurent, je connais vos droits ou plut;t vos coutumes ; quoique je ne sois pas de ces contr;es, je sais votre implacable ;quit; et votre sanglante justice, et je n’en troublerai pas le cours. Mais, dis-moi, y aura-t-il quelque spectacle odieux ; voir et qui puisse ;pouvanter ?…
— Il n’y aura rien qui puisse ;pouvanter des hommes, et ce sont des hommes qui vous accompagnent, ce me semble ?
— En effet, dit Laurent. Eh bien ! je resterai de ce c;t;.
— Transportez-y le feu, dit le vieillard aux serfs qui ;taient dans la cabane ; portez-y cette table, ce pain, ce sel et ces provisions. Voil; tout ce que nous pouvons t’offrir. Et maintenant repose en paix autant que te le permettra notre pr;sence. C’est l’affaire d’une heure : plus de la moiti; de la nuit vous restera pour le sommeil.
Laurent avait choisi le c;t; de la porte plut;t parce qu’il s’y trouvait que par aucun esprit de m;fiance. Il connaissait la singuli;re rigidit; de ces serfs conserv;s purs dans leur race au milieu de ce pays diapr; de tant de populations d’origine diverse, et quelle que f;t la f;rocit; de leurs m;urs et l’astuce qu’ils mettaient dans leurs relations avec les autres Proven;aux, il n’ignorait pas qu’il n’y avait point d’exemple qu’aucun d’eux e;t jamais viol; la foi de l’hospitalit;. Lorsque tous les pr;paratifs qu’avait ordonn;s le vieillard furent achev;s, celui-ci d;tacha du mur une longue ;p;e qui s’y trouvait suspendue et tra;a avec la pointe une raie au milieu de la chaumi;re, et dit ; Laurent :
— Nous voici chacun sous notre toit ; voici le mur o; s’arr;teront nos regards et o; mourront nos paroles ; que ce soit pour vous comme pour nous.
— B;ni soit Dieu ! dit Goldery tout haut, car nos h;tes, avec leurs poils rouges ; la t;te et au menton, et leurs dents blanches et aigu;s comme celles d’un limier, me faisaient trembler pour la d;licate ch;re que je vais vous pr;parer.
— Tais-toi, Goldery, dit Laurent, ou le b;ton sera la seule bonne ch;re que tu go;teras ce soir.
— Bon ! dit Goldery en plumant paisiblement une perdrix, me prenez-vous pour un descendant des marquis de Gothie, de me proposer un b;ton pour souper ? Ce n’est bon que pour ces rustres-l;. Vous savez bien le proverbe des sires proven;aux : « La chair pour moi, l’os pour mes chiens, le b;ton pour mes serfs ; et tout le monde est gras et content. »
— Goldery, dit Laurent, que l’insolence de son ;cuyer irritait autant parce qu’elle troublait ses pens;es que parce qu’elle insultait ses h;tes, Goldery, si tu ajoutes un mot qui offense ces hommes, je t’arracherai la langue.
— Ne voyez-vous pas, r;pondit celui-ci, qu’il y a un mur de vingt pieds d’;paisseur qui nous s;pare d’eux, et qu’ils n’entendent rien de ce que nous disons ?
Laurent voulut s’excuser aupr;s de ses h;tes, et son excuse e;t ;t; probablement une correction au bouffon, lorsqu’il vit que les serfs ne semblaient v;ritablement pas s’occuper de ce qui se passait de son c;t; et n’avoir rien entendu. Les hommes de la suite de Laurent, qui d’abord avaient abrit; leurs chevaux sous une esp;ce de hangar, rentr;rent peu ; peu, et l’un allumant le feu, l’autre aidant Goldery, d’autres s’;tendant sur des paquets de sarments, il s’;tablit bient;t une conversation dont le murmure dispensa Laurent d’entendre toutes les insolences de son bouffon.
Ripert s’;tait assis dans un coin, et, la t;te basse, il n’;coutait ni ne regardait rien de ce qui se disait et se passait autour de lui. Laurent consid;rait malgr; lui l’aspect singulier de la r;union de ses h;tes. Ils s’;taient rang;s circulairement autour de la portion de la salle qui leur avait ;t; abandonn;e, quelques-uns le dos tourn; ; cette raie de s;paration, comme si v;ritablement c’e;t ;t; un mur qui e;t exist; ; cette place. Au milieu, et isol;s comme des coupables devant un tribunal, ;taient la jeune fille et le plus jeune des serfs pr;sents. La jeune fille attachait sur son compagnon des regards ardents et continus ; celui-ci tenait les yeux fix;s ; terre avec un air de r;solution prise qui ;vitait de rencontrer rien qui p;t l’;branler.
— Berthe, dit le vieillard ; la jeune fille, tu es venue nous demander justice ; nous sommes pr;ts ; t’entendre.
— Un instant, fr;re, dit la jeune fille ; j’attends justice de vous, mais je puis la recevoir de Gobert ; laissez-moi lui demander une derni;re fois s’il veut ;tre juste.
— Va, ma fille, dit le vieillard ; ;coute-la, Gobert, et sois juste si ce qu’elle te demande est juste.
— Ah ! mon Dieu ! dit Berthe avec un accent d;sesp;r;, faites qu’il le soit.
Ils se retir;rent dans un coin, et l; commen;a un entretien tr;s anim;.
Laurent avait malgr; lui suivi le mouvement de cette petite sc;ne, et il s’aper;ut que seul il avait eu la curiosit; qu’il e;t punie ou bl;m;e parmi ses hommes. Goldery embrochait ses perdrix ; les archers causaient ou dormaient ; Ripert ;tait rest; immobile ; sa place. Laurent se d;tourna, et soit qu’il craignit de se laisser aller ; ses r;flexions, soit qu’il ne voul;t pas se laisser reprendre ; la curiosit; involontaire qui l’avait domin;, soit peut-;tre encore qu’il d;sir;t ;prouver tout d’abord comment Ripert soutiendrait l’;preuve ; laquelle il s’;tait soumis, il l’appela et lui dit :
— Eh bien !… esclave ?
Ripert se leva.
— Est-ce pour cacher la t;te dans tes mains et bouder dans un coin que je t’ai pris parmi mes serviteurs ? N’as-tu rien de gai ; me dire ou quelque joyeuse chanson ; me faire attendre patiemment le souper ? Allons, chante, esclave, appelle ta ga;t;, car la fatigue m’endort.
Ripert, qui d’abord, avait regard; Laurent avec un ;tonnement douloureux, surpris qu’il avait ;t; dans le souvenir de ses jours pass;s, auquel il se laissait aller ; ce moment, Ripert finit par sourire, croyant que c’;tait seulement dans les paroles prononc;es qu’;tait le commandement, et qu’au fond de ce que Laurent venait de dire il devait entendre son c;ur qui disait :
— Viens, Manfride, viens me charmer de ta douce voix que j’aime ; approche-toi de moi, que je t’entende et te voie de plus pr;s.
Elle s’assit ; terre ; c;t; de Laurent, prit une cithare grecque ; neuf cordes, et, le regardant amoureusement, elle commen;a :
Qu’il est doux de r;ver quand on pose sa t;te
Sur des genoux aim;s, sous un regard ch;ri,
Qu’au ciel peut ;clater la foudre et la temp;te
Et qu’on est ; l’abri !
Pendant ce couplet, l’entretien de Berthe et de Gobert avait continu; dans le coin, et le murmure de leur conversation avait ;t; couvert par le chant de Ripert ; mais lorsqu’il eut cess;, on entendit Berthe qui disait avec ;clat :
— Je l’ai quitt; pour toi, tu; pour toi, Gobert ; penses-y, ne l’oublie pas.
Ripert releva la t;te avec une expression soudaine d’;tonnement, et regarda avec anxi;t; d’o; partaient ces paroles. Laurent vit ce mouvement et lui dit :
— Continue, esclave, je ne t’ai pas ordonn; de t’arr;ter.
Ripert reprit son chant humblement, mais en d;tournant lentement la t;te et le regard de l’action v;h;mente de cette jeune fille, qui ;tait tomb;e aux pieds du jeune homme. Ripert chanta ; mais sa voix ;tait lente, son attention n’;tait plus ; ce qu’il disait : il semblait comprendre qu’il y avait quelque chose pour lui dans ce qui se passait de l’autre c;t; de la salle : une femme aux genoux d’un homme et lui demandant sans doute gr;ce ou r;paration, c’est un de ces int;r;ts qui sont si facilement dans le pass; ou l’avenir d’une femme, que toute femme s’y int;resse. Cependant Ripert commen;a le couplet suivant :
Mais quel affreux r;veil apr;s un si beau r;ve,
Si les genoux ont fui, si l’;il s’est d;tourn;,
De se sentir tout seul froid et nu sur la gr;ve
O; le ciel a tonn; !
Pendant le couplet, sa voix n’avait plus domin; le bruit des paroles de Berthe. Celle-ci s’;tait exalt;e, et au moment o; Ripert acheva, elle arr;tait le jeune serf par le bras et lui disait :
— Pas encore, Gobet, j’ai quelque chose ; te dire ; viens !
Et, l’entra;nant plus loin, au coin de la chambre, elle lui parla de nouveau avec un geste si anim;, si d;sesp;r; que Ripert se sentit pleurer.
— Chante donc, esclave ! lui dit Laurent durement ; faudra-t-il te corriger et te faire pleurer pour te rendre ta ga;t; ?
Ripert, confondu, essuya ses yeux, promena quelque temps ses doigts sur les cordes de sa cithare pour rassurer sa voix, et commen;a encore une fois, mais d’une voix ;mue comme d’un pressentiment fatal :
C’est alors qu’on maudit la foi jeune et cr;dule
Qui nous montre l’amour comme un port assur;…
…
Il en ;tait l;, lorsqu’un cri violent, terrible, l’arr;ta soudainement ; si violent, si terrible, que Laurent regarda d’o; il partait, que Goldery se d;tourna de sa broche et que les hommes endormis se lev;rent sur leur s;ant.
— Ah ! s’;tait ;cri;e Berthe avec un accent fatal de d;sespoir et de menace, ah ! tu es un inf;me, viens !
Elle-m;me aussit;t, le prenant par la main, le tra;na pour ainsi dire au milieu du cercle des serfs. Cette action avait quelque chose de si puissamment d;sordonn;, que toutes ces attentions appel;es ; la regarder ne purent s’en d;tourner et s’y attach;rent invinciblement. Le vieillard ;leva sa main vers Berthe et lui dit :
— Nous t’;coutons.
Elle ;tait dans un tel ;tat d’irritation qu’elle secoua plusieurs fois la t;te comme pour la d;gager d’une atmosph;re de douleur et de trouble qui l’;tourdissait ; puis d’une voix ;clatante, elle lui dit :
— Voici, vieillards, voici, fr;res ; vous allez m’entendre ; je vous dirai tout ; Gobert, je dirai tout. Que m’importe ! C’est affreux et inf;me ! Cela n’est pas croyable, fr;res ; non, vraiment, vous ne le croirez pas, et pourtant, sur l’;me de mon p;re mort, sur mon ;me, c’est vrai, tout est comme j’existe. C’est horrible !
— Berthe, dit le vieillard, parle avec calme, ou nous t’;couterons vainement et ne pourrons te rendre justice.
— Avec calme, vous avez raison, dit Berthe, c’est juste. Je suis calme.
Elle s’arr;ta et appuya sa main sur son front comme pour rassembler ses id;es ; puis elle l’en d;tacha vivement en disant :
— Allons ! fr;res, cet homme est venu mendiant dans la maison de mon p;re ; cet homme est serf de la terre de Saissac, qu’il a l;chement abandonn;e, quand les crois;s ont menac; d’y porter la guerre il y a six mois.
Ripert tressaillit et regarda Laurent, qui ;coutait immobile.
— Cet homme avait fui devant un danger, continua Berthe ; c’est une l;chet;, fr;res. Il raconta qu’il avait quitt; la terre de Saissac parce que le seigneur voulait rendre la banni;re aux crois;s : c’;tait mensonge et l;chet;. Mon p;re le re;ut durement, et l’hospitalit; lui fut ;troite dans notre chaumi;re. Il partagea nos repas, notre abri, notre sommeil, mais il n’eut part ni ; nos paroles ni ; nos travaux. Mon p;re ne l’aimait pas ; moi, je l’aimais. Oui, fr;res, sur-le-champ, ; la premi;re vue, je me sentis heureuse de son arriv;e, et tout le jour, tandis que je faisais les travaux de la chaumi;re, j’aimais ; le voir me suivre du regard, je m’attentionnais ; bien faire devant lui, ; lui para;tre belle et forte. Il me semblait si beau et si fort !
Berthe s’arr;ta et regarda Gobert ; elle rechercha de l’;il dans cet homme tout ce qu’elle avait aim;, et l’y retrouvant sans doute, elle s’;cria :
— Oh ! mon Dieu ! mon Dieu ! que je suis l;che !
Puis elle reprit :
— Attendez, fr;res, attendez ; le souvenir me rendra le courage.
— Je l’aimais donc, et je dis ; mon p;re de l’aimer ; il ne le voulait pas, le saint vieillard. Il me dit que celui qui avait accus; le sire de Saissac de l;chet; ;tait l;che ; que le serf qui fuyait la seule chance de compter pour un homme parmi les hommes, celle de tenir une ;p;e, que ce serf ne m;ritait que d’;tre esclave et non l’homme du seigneur ou d’une terre. D’abord, je ris des avis de mon p;re, puis j’en pleurai, et alors mon p;re ;couta mes larmes avec sa sagesse, et il aima Gobert. Il lui donna sa part de nos travaux, et le soir, quand nous parlions ensemble, l’;tranger m’appelait Berthe et appelait mon p;re Libert, nous parlant comme un fr;re et comme un fils, et non plus comme un h;te. Ainsi il me parlait devant mon p;re, et le soir encore, quand mon p;re commen;ait son sommeil en s’endormant sur le banc de l’;tre, Gobert baissait la voix et me nommait des noms les plus doux ; j’;tais Berthe la belle, la plus belle des filles, la plus aim;e ; j’;tais l’espoir et l’amour de tous, et parmi tous il se nommait le premier. Je le crus, fr;res ; que voulez-vous ? je le crus. Et pourquoi non ? Il avait vaincu jusqu’aux m;fiances de mon p;re ; il savait mieux que les vieillards l’approche des beaux jours et des orages ; il ne craignait d’approcher aucun taureau pour l’attacher ; la charrue, aucun cheval pour le dompter. Enfin, je me dis au fond de mon ;me : « Heureuse la femme d’un tel ;poux ! » On e;t dit que cet homme voyait en moi, car cette pens;e n’y fut pas plut;t n;e qu’il me dit : « Veux-tu ;tre mon ;pouse ? » Je ne r;pondis pas et de bonheur et de joie, et lui ajouta, avant que j’eusse repris ma voix et mes sens : « J’en parlerai ; ton p;re. » Il lui parla en effet, et mon p;re refusa ; il m’avait promise ; un autre, ; toi, Gondar, qui m’;coutes et qui m’as maudite. Ah ! ta mal;diction a ;t; comme tes fl;ches, elle a frapp; au but ; mais il valait mieux me tuer comme un daim que de me maudire ainsi.
— Fille, parle ; tous tes fr;res, dit le vieillard ; Gondar, oublie les paroles que tu viens d’entendre.
— Oui, oui, c’est juste, dit Berthe, qui, d;j; moins anim;e, parlait avec plus de calme, bris;e par l’exc;s du transport qui d’abord l’avait domin;e ; oui, c’est juste. Or, mon p;re refusa. Mon p;re me prit sur ses genoux et dans ses bras et me dit doucement : « Enfant, ma vieillesse est pr;voyante et apprise ; conna;tre les hommes ; ne te lie point aux vaines flatteries de celui-ci ; sa conduite, telle bonne qu’elle soit, est un mensonge. Celui qui ne fait rien pour ;tre vu dans tout ce qu’il fait a des actions cach;es qu’il craindrait de montrer et des pens;es qu’il n’ose dire. Jamais il n’a ;t; ni bless; de ma duret;, ni irrit; de mes pr;f;rences pour d’autres que pour lui ; jamais il n’a trouv; que tu oubliasses les soins que tu dois ; ton p;re, et pourtant tu les as souvent oubli;s ; jamais il ne t’a bl;m;e de tes railleries envers tes compagnes, et tu avais tort cependant. Cet homme est faux, Berthe, il ne faut point l’aimer. » Mon p;re me dit cela presque en pleurant, tandis qu’il me tenait sur ses genoux et me serrait dans ses bras comme lorsque j’;tais une petite enfant. Il me quitta en me laissant pleurer. Gobert vint, qui me prit aussi dans ses bras, et qui me dit d’une voix ;perdue : « J’en mourrai, Berthe, si tu n’es ; moi. Ton p;re me hait plus que tu ne m’aimes, et je vois bien que je vais te perdre et qu’il faut que je meure. » Puis il pleura avec moi. Je me brisais en sanglots, car je ne savais que faire pour ;chapper ; la volont; de mon p;re. Gobert m’offrit un moyen : « Tiens, me dit-il, voici trois anneaux d’or qui m’appartiennent, et que tout le monde m’a vus ; voici un poignard que j’ai gagn; au prix de la course et un gobelet cisel; d’argent que j’ai obtenu ; la f;te des vendangeurs ; cache tous ces objets dans le tr;sor de ton p;re ; alors j’irai dire aux fr;res de la terre que je t’ai demand;e en mariage, que ton p;re a consenti et qu’il a re;u mes arrhes, et que maintenant il refuse. Il niera, mais nous lui dirons de montrer son tr;sor, et quand on verra les objets qui m’ont appartenu, on croira que j’ai raison et on forcera ton p;re ; consentir. » Fr;res, cet homme me dit de faire cette abominable chose, et je l’ai faite. Ah ! je ne suis pas innocente, je suis criminelle, vous le savez, vous qui avez ;t; appel;s ; juger ce diff;rend, vous qui avez entendu mon p;re invoquer le ciel contre ce que disait Gobert, et moi, invoquer le ciel aussi contre ce que disait mon p;re, et vous m’avez crue, vous avez cru cet ;tranger ! Vous, vieillards, vous qui aviez v;cu ; c;t; de la longue vie de mon p;re, vous m’avez crue ; vous avez dit en face d’une fille folle et d’un serf ;tranger, vous avez dit ; un de vos fr;res : « Tu as menti ! Tu as re;u les pr;sents de cet homme, et maintenant tu veux les retenir et les voler. » C’est vous qui lui avez dit cela, vous assembl;e d’hommes prudents et forts ! Mais vous ;tiez donc fous ! mais il y a donc un d;lire de cr;dulit; aussi stupide que celui de l’amour, qui ;gare la raison ! Et vous n’avez pas compris que nous mentions lorsque mon p;re a baiss; la t;te devant vous pour cacher une larme, et lorsque, s’approchant de nous, nous avons baiss; la t;te devant lui, et qu’il m’a dit d’une voix d;sesp;r;e et railleuse : « Sois donc l’;pouse de cet homme ! Puis, quand il est sorti, et que, devenu p;le en quelques jours, il m’a dit : « Attends que je sois mort pour commencer les fian;ailles ! » rien ne vous a ;clair;s ! !… Et rien ne m’a fait piti; ! C’est un enfer que cet homme m’avait mis au c;ur, un enfer abominable. Quand mon p;re est mort, je me suis dit : « J’;pouserai Gobert dans un mois. » Mais c’;tait ; mon tour de souffrir et de mourir ! ;coutez : les crois;s ;taient pass;s dans nos terres, et ; leur suite une femme d;bauch;e et belle, la dame de Penaultier, qui vit Gobert. Cette femme voulut Gobert pour son amant et lui fit dire qu’il deviendrait son ;cuyer et qu’elle le ferait libre et riche, qu’il porterait une ;p;e et des ;perons. Voil; tout. Et lui, Gobert, il s’est donn; ; cette femme ; il veut la suivre et il refuse de m’;pouser. Prononcez.
On avait ;cout; la jeune fille avec calme, les serfs de m;me que les ;trangers, et parmi ceux-ci, Ripert avec une attention haletante et ;pouvant;e. Ce r;cit de jeune fille s;duite l’avait bris;e de souvenirs du pass; ; ce r;cit de jeune fille abandonn;e la faisait trembler dans son avenir. Cependant le vieillard ;leva la voix et dit ; Gobert :
— Gobert, qu’as-tu ; dire pour excuser ton refus d’;pouser Berthe ?
— Si Berthe avait tout dit, r;pliqua Gobert d’une voix ;mue, je n’aurais rien ; ajouter.
— Son r;cit n’est donc pas exact ?
— Il n’est pas complet, fr;res.
— Qu’y manque-t-il ?
— Le diras-tu ? s’;cria Berthe en regardant Gobert au visage, le diras-tu ? r;ponds, le diras-tu ?
Gobert fit signe qu’il le dirait.
— Ce sera donc moi, fr;res, s’;cria Berthe, dont la voix battait dans la gorge en syllabes heurt;es et fr;missantes, ce sera moi… Eh bien ! cet homme, il m’a pri;e, il m’a tordu le c;ur de d;sespoir ; il m’a br;l;e de ses paroles ; il m’a dit que je ne l’aimais pas si je n’;tais ; lui… Et moi, qui l’aimais… Ah ! mon Dieu ! mon Dieu !…
Elle se tut un moment et s’;cria en s’arrachant le front avec rage :
— Enfin vous voyez bien qu’il est mon amant et que je suis perdue !
Gobert d;tourna la t;te. Un murmure sourd, parmi lequel on entendit un g;missement plus profond, succ;da ; ce cri de d;sespoir. Mais le calme revint aussit;t dans l’assembl;e ; du c;t; de Laurent, l’attention ;tait si ;tendue et le silence si complet qu’on put entendre les soupirs haletants de Ripert et ses d;nis qui claquaient violemment.
— Ripert… lui dit Laurent doucement.
L’enfant cacha sa t;te et ses larmes dans ses mains.
Le vieillard reprit alors, apr;s que chacun eut ;t; lui parler tout bas :
— Berthe, tu n’as aucune justice ; attendre de nous, car Gobert a raison de refuser pour ;pouse celle qui a m;connu ses devoirs de fille. Ce sont les paroles du sage Rambourg, ;crites en caract;res sacr;s sur la pierre de notre loi : « La fille qui a ouvert ; l’amour le sanctuaire de la virginit; prostituera ; l’adult;re le tabernacle du mariage. »
; cette d;cision, Ripert, qui ;tait assis par terre, se dressa sur ses genoux pour ;couter, et Laurent, ;tonn; de ce mouvement, l’e;t peut-;tre fait ;loigner si la voix de Berthe ne f;t venue, par son terrible accent, le faire ;couter lui-m;me.
— C’est donc l; votre arr;t ! s’;cria-t-elle. Ah ! je le savais, il me l’avait dit ; il conna;t nos lois et sait en abuser. Mais vous, vieillards, qui les connaissez aussi, dites-moi, n’y en a-t-il pas une qui punisse l’inf;me pour m’avoir fait tuer mon p;re et tra;ner mon front dans la boue ? N’y en a-t-il pas une pour le frapper, comme il y en a pour me punir ?
— Femme, dit le vieillard, il n’y a plus pour toi que la loi de Dieu, qui a laiss; aux hommes l’avenir pour se repentir et ;tre justes.
— Et il y a aussi la coutume des Goths, qui a dit que l; o; la loi manque, la justice peut encore trouver place.
— Sans doute, dit le vieillard, mais cette justice n’est plus la n;tre. Que Dieu te prot;ge !
— Eh bien ! s’;cria Berthe, cet homme n’est-il pas inf;me s’il m’abandonne… l;che et inf;me ?
— Oui, dit le vieillard, mais il le peut.
— N’est-il pas plus coupable, lui qui m’a fait tuer mon p;re et d;shonorer sa vieillesse, que l’assassin qui tue avec le fer et qui m;ne ; la mort ?
— Sans doute, dit le vieillard, mais nous n’avons pas ; le juger, et nous allons nous retirer.
— Pas encore, reprit-elle avec un mouvement d;sesp;r; : vous avez un arr;t ; prononcer que vous n’avez pas pr;vu.
Elle se tourna vers Gobert et lui dit :
— Eh bien ! veux-tu ?
Elle s’arr;ta. Ce mot renfermait toute sa pri;re. Gobert s’arma de toute la r;solution d’une l;chet; bien d;cid;e et r;pondit froidement :
— Non !
— Soit, dit Berthe.
Et d’un coup de poignard frapp; au c;ur elle abattit Gobert ; ses pieds.
Tout le monde s’;tait lev; ; ce mouvement, et Ripert, dress; sur la pointe des pieds, plongeait ses yeux ardents et illumin;s d’une sombre joie sur le corps palpitant de Gobert. Un soupir de soulagement s’;chappa de sa poitrine, comme s’il e;t attendu ce d;nouement ; ce drame, cette justice ; ce crime. Puis Berthe s’;cria :
— Fr;res, il y a un nouvel arr;t ; prononcer : voici un assassin.
Le vieillard arr;ta tous les serfs du canton, et s’;cria d’un ton solennel, en se tournant du c;t; de Laurent :
— H;tes de notre chaumi;re, ouvrez votre cercle et laissez passer la coupable ; la justice des Goths donne vingt heures pour fuir au meurtrier qui a tu; par une juste vengeance.
; ces mots, Berthe s’;lan;a hors de la chaumi;re, et en passant devant Ripert elle laissa tomber ; ses pieds le poignard qu’elle avait gard; ; la main, et Ripert, par un mouvement involontaire, se baissa pour le ramasser.
— Que veux-tu faire de ce poignard ? lui dit Laurent.
— Rien, dit Ripert en tremblant, rien : c’;tait pour voir.
Un moment apr;s les serfs se relev;rent emportant le corps de Gobert, et Laurent et ses hommes demeur;rent seuls dans la chaumi;re avec le serf que Berthe avait appel; Gondar, et ; qui elle appartenait. Ils y demeur;rent toute la nuit, et au jour naissant ils reprirent la route de Castelnaudary.
Ce livre num;rique
a ;t; ;dit; par la
biblioth;que num;rique romande
https://ebooks-bnr.com/
en f;vrier 2020.
— ;laboration :
Ont particip; ; l’;laboration de ce livre num;rique : Maria Laura, Denise, Fran;oise.
— Sources :
Ce livre num;rique est r;alis; principalement d’apr;s : Souli;. Fr;d;ric, ;uvres compl;tes, Le Comte de Toulouse, Paris, Michel L;vy fr;res, 1870. D’autres ;ditions ont ;t; consult;es en vue de l’;tablissement du pr;sent texte. L’illustration de premi;re page, Toulouse - Clo;tre du Mus;e et Clocher des Augustins, chromolithographie de Charles Mercereau, impression en trois couleurs par Frick fr;res ; Paris entre 1853 et 1876 (Biblioth;ques de Toulouse, fonds Ancely).
— Dispositions :
Ce livre num;rique – bas; sur un texte libre de droit – est ; votre disposition. Vous pouvez l’utiliser librement, sans le modifier, mais vous ne pouvez en utiliser la partie d’;dition sp;cifique (notes de la BNR, pr;sentation ;diteur, photos et maquettes, etc.) ; des fins commerciales et professionnelles sans l’autorisation de la Biblioth;que num;rique romande. Merci d’en indiquer la source en cas de reproduction. Tout lien vers notre site est bienvenu…
— Qualit; :
Nous sommes des b;n;voles, passionn;s de litt;rature. Nous faisons de notre mieux mais cette ;dition peut toutefois ;tre entach;e d’erreurs et l’int;grit; parfaite du texte par rapport ; l’original n’est pas garantie. Nos moyens sont limit;s et votre aide nous est indispensable ! Aidez-nous ; r;aliser ces livres et ; les faire conna;tre…
— Autres sites de livres num;riques :
Plusieurs sites partagent un catalogue commun qui r;pertorie un ensemble d’ebooks et en donne le lien d’acc;s. Vous pouvez consulter ce catalogue ; l’adresse : www.noslivres.net.
Граф Тулузский- Фредерик Сюли
© Copyright: Вячеслав Толстов, 2021
Свидетельство о публикации №221041001424
Свидетельство о публикации №221041001424
Рецензии