Модистка, гл. 21 продолжение 3 часть

   Николаю Афанасьевичу повезло и на этот раз он выиграл огромную сумму. Сердце его ликовало, довольный он сгребал со стола деньги и рассовывал их по карманам, когда в игральный зал вошел его отец.
  — Ну, здравствуй сынок, с выигрышем тебя! — как ни в чем ни бывало, будто между ними ничего и не было, протянул он руку сыну.

  Николай Афанасьевич опешил, от неожиданной встречи с отцом. Он не знал, как принимать его приветствие и непритязательный его тон, как шаг к примирению и прощению или отец показывал перед всеми собравшимися здесь дружеские отношения с сыном. Как бы это не было, он любил отца и с радостью протянул ему руку.

  — Благодарю вас, отец!
  — Ты я вижу выиграл и собираешься уходить? — сказал Афанасий Степанович,— а я х хотел сыграть с тобой, уваж отца, давай сыграем, — и он выложил на стол две  екатериновки — ставлю на все!
 
  Николаю Афанасьевичу ничего не оставалась, как сесть за стол и начать игру с отцом. Стол сейчас же окружили со всех сторон многочисленные наблюдатели, всех заинтересовала эта партия — игра отца с сыном.

  На этот раз фортуна не благоволила Николаю Афанасьевичу — он проиграл отцу, все выигранные им деньги. Встав из-за стола, вытирая платком пот с лица, он поблагодарил отца за игру и пожал ему руку. Все захлопали в ладоши; тут же подошел официант с подносом, на нем стояли до краев наполненные вином рюмки, когда все, поблагодарив за интересную игру, выпили Афанасий Степанович небрежно бросил на поднос серебряный рубель, со словами:

  — Еще бутылку, милейший, — и обратился к присутствующим, — господа, я угощаю! Собравшиеся пили и снова благодарили отца и сына за интересную игру, какую им посчастливилось сегодня наблюдать.
 
  Из игрального дома они вышли вместе. Вид у Николая Афанасьевича был удрученный.

   — Вижу, что тебе не весело живется, сынок, хоть и живешь ты с красавицей Устиньей, — сказал Афанасий Николаевич сыну.
Николай промолчал, проигнорировав язвительные замечания понимая, с каким намерением это было высказано.
 
  — Садись в карету со мной, я подвезу тебя,
  — У меня здесь конь, я приехал верхом, отец.
  — Ну и что? — коня, можно, привязать к задку кареты, — садись, поговорить надо.

   В голове Николай Афанасьевич мелькнула надежда: «простил отец! Скажет, чтобы я возвращался домой, может и жениться на Устиньи разрешит и по-отцовски благословит» — и, залезая в карету с радостью сел, на сидение рядом с отцом. Но начало разговора не предвещало для него ничего хорошего.

  — Я не буду спрашивать тебя, где ты живешь? — мне это не интересно знать, а также не буду спрашивать, как живешь, я и так знаю, как: — Душа полнится красотой, а желудок все-таки есть просит.

   — Жить, не имея определенного капитала — паршиво, это известно всем.
Я сказал, что лишаю тебя наследства, но я могу взять свои слова назад, если ты послушаешь меня и сделаешь так, как я скажу. — Он немного помолчал, затем, откашлявшись, продолжил. — Сейчас идет рекрутский набор в армию для войны с турками. Ты знаешь, что по закону правительства, — дворянин может, по желанию, послать своего сына, а не только своих крепостных крестьян на эту войну. Я внес тебя в список новобранцев.

Устинью твою я не буду отсылать к отцу, как говорил в пылу гнева, а снова возьму в дом служанкой, к твоей матери, — кстати, матери Устинья очень нравилась, она будет ей очень рада.

   Отслужишь свой срок, вернешься героем, и я разрешу вам обвенчаться.
В тоем прямо скажу, безвыходном положении, я бы, будучи, на твоем месте, согласился, — сказал он, и посмотрел на сына.

  Николай Афанасьевич молчал.
  — Можешь сейчас мне ничего не отвечать. Я понимаю тебя: такие вопросы с кондачка не решаются, поэтому подумай, даю тебе на это три дня, но по истечению их ты должен, не задерживаться с ответом, и сообщить мне о своем решении.

  А пока все остается по-прежнему в силе, сынок, — сказал он, и дернул шнурок звонка, давая знать кучеру. Карета остановилась.
 
  — Ну давай, прощаться, сын, жду тебя через три дня с окончательным решением.
  — Отец, прошу вас, дайте мне в долг немного денег и ту суму, которую я занял у князя Александра. Я обещал ему: незамедлительно вернуть долг, — проговорил он, почти скороговоркой, взволнованно.

  — Ты же знаешь, сынок, что у меня правило: никому никогда не давать денег в долг, а о долге своем князю не беспокойся я завтра же отдам ему все сумму.
Николай поспешно отвязал коня.

  —Трогай! — крикнул отец кучеру. Карета тронулась с места.
 
  Какое-то время Николай стоял, обняв своего коня за шею, в отчаянном раздумье: что ему делать? Возвращаться домой с пустыми руками и в ужасном настроение, ему не хотелось.

  — Что же делать? — произнес он вслух несколько раз подряд, — затем вскочил на коня и галопом помчался в направлении леса.