Сиреневый туман

                Памяти родителей               
 
   Очередной вылет, казалось, не предвещал старшему лейтенанту Ивану Ремезову ничего неожиданного. Немцы, как правило, летали по часам и в хорошую погоду. В этот день небо было мглистым и не располагало к полетам. Тем не менее, вылет в составе трех пилотов на знаменитых «Лавочкиных» состоялся. Набрав нужную высоту и оценив обстановку, Ремезов вместе со своими боевыми товарищами прошелся в заданном квадрате. Не обнаружив ничего подозрительного, он с удовлетворением подумал, что нынешним вечером, после сдачи дежурства, непременно встретится с молоденьким диспетчером авиаполка, старшим сержантом, Лидочкой Кругловой, с которой его познакомили друзья-товарищи. Невысокая и стройная шатенка уже успела «ранить» не одно мужское сердце своими лучистыми серыми глазами. Нет, девушка не была кокеткой, скорее напротив — всегда умела дать отпор, хотя и не выглядела при этом букой. Все попытки мужчин обратить внимание на себя, приводили к неудаче, и не зря сослуживцы называли ее «Девушкой с характером»...

   Иван Ремезов был известным летчиком. На его счету было восемь фашистских «Мессеров» и «Фокевульфов», не считая совместно сбитых самолетов. Он даже успел стать любимчиком командира авиаполка, когда в неравном бою под Смоленском, был атакован тремя вражескими истребителями, и при этом ему удалось сбить двоих. Тогда его машина получила серьезное повреждение, и он легко отделался, воспользовавшись парашютом... 

   Этот раз Иван Ремезов заканчивал облет на «ЛА-5ФН» с двумя боевыми товарищами, Андреем Соколовым и Николаем Коврижным, когда внезапно из-за серой пелены, вынырнул вражеский «Мессер». Ближе оказался Ремезов. Ему сразу показалось странным, что немец бороздил небо в одиночку. На борту немецкого истребителя был изображен устрашающий дракон исторгающий пламя; Ремезов насчитал на борту около двадцати крестов – количество сбитых самолетов противника.

   «Вот так встреча, фашистский ас и без прикрытия!» - отметил пилот. Не теряя ни секунды и не выпуская из поля зрения фашистский «Мессер», Ремезов рванул вверх. Совершив маневр, он тут же вышел на удобную позицию для атаки. Отчетливый силуэт врага, его невозмутимо-презрительная физиономия, четко обозначились в прицеле пулемета. Кажется, ничто и никогда не может вывести железного немца из равновесия. «Еще немного и я прошью этого гада очередью», - сквозь зубы произнес Ремезов. Но палец лишь застыл на гашетке автоматического оружия... Мессер, даже не попытался уклониться, продолжая полет в заданном направлении. «Уж не мираж ли это? – пронеслось в голове у летчика. Он немного промедлил и в ту же секунду фашистский ас скрылся в густой облачности. Немец-призрак исчез, словно его не было вовсе. Возможность вновь выйти на врага и нанести сокрушительный удар была упущена. Ремезов снова набрал высоту, но безуспешно: серое мглистое небо окончательно поглотило вражеский истребитель.

   Уже посадив машину, Ремезов недовольно глянул на подбежавшего техника. «Сейчас придется давать объяснения. А вот и свидетели моей неудачи», - подумал он, увидев подошедших Соколова и Коврижного.
  - Иван, с тобой все в порядке? Почему промедлил, дал уйти? Гашетку заело, осечка? – высказал предположение Соколов.
   Но Иван только отмахнулся.
   
   Это событие, конечно, не осталось без внимания и вскоре всех троих вызвали к командиру эскадрильи, капитану Шатунову. Товарищ Ремезова, старший лейтенант Соколов, не стал драматизировать картину: «Во всем виновата погода, да и скорости у Мессера больше, вот и сорвалась атака». Лейтенант Коврижный был категоричнее: «Упущена стопроцентная возможность для уничтожения врага». Шатунов попросил выйти Коврижного и Соколова, оставшись наедине с Ремезовым.

  - Скажи, Иван, что произошло на самом деле?
   Ремезов тихо произнес:
  - Немец какой-то странный. Вообще, с ним что-то творилось не ладное.
  - И это говоришь ты, один из лучших истребителей полка! А теперь послушай меня, все равно придется докладывать начальству. Ладно, я получу взбучку, но ты, боевой летчик... Знаешь, чем ты рискуешь? Ему, видите ли, стало жалко эту фашистскую гадину. В благородство решил проявить, а помнишь, как в сорок первом? Они нас тогда не жалели.
  - Отвечу за все, но унижения не потерплю.
  - Ни хрена ты не понял, Ваня. Я это замолчу, но другие... Коврижный наверняка доложит, ты же знаешь его. Я, конечно, попробую уладить, а сейчас садись и пиши, все как было. Хода этому я не дам, но предупреждаю, рапорт останется при мне. Ясно?
  - Ясно, -  примирительно произнес Ремезов.         
   Сев за стол, летчик быстро написал:

   «Я, старший лейтенант, Ремезов Иван Порфирович, будучи на боевом задании совершил оплошность, когда в выгодной ситуации не атаковал противника. Всю ответственность беру на себя и готов искупить ошибку кровью».
  Расписавшись под документом, летчик положил лист объяснительную на стол Шатунова. Капитан тут же пробежал глазами написанное. Затем произнес:
  - Тоже мне, джентльмен выискался. Иди и ничего не предпринимай, я сам во всем разберусь.

   Вечером того же дня Ремезов встретился с Лидочкой. Как всегда пришел на свидание с цветами, на этот раз с пышной  веточкой молодой сирени.
  - Боже, какой аромат! – восторженно произнесла девушка.
   Только сейчас Ремезов по-настоящему рассмотрел на ней длинное лиловое платье, белый берет и модные, еще довоенные туфельки на каблучках. 
 - Лидочка, вы прекрасны! Такая роскошь и где, на передовой! Это красивое платье и берет так к лицу вам!
  - Берет, как берет, а впрочем, спасибо.
  - Лидочка, может, пойдем в кино? Сегодня трофейный американский фильм показывают.
  - Можно и в кино, - согласилась девушка и тут же взяла под руку своего кавалера. - А ты знаешь, я немного выше тебя ростом! - засмеялась она.
  - Меня мой рост вполне устраивает. Кстати, все знаменитые люди были невысокого роста, - чуть обидчиво произнес Ремезов.
  - А я и не сомневаюсь! Иван, не обижайся, у тебя прекрасная фигура, одни плечи чего стоят!   
  - Ладно, мир, - согласился летчик.
   
   Вечер прошел интересно. В кинотеатре этот раз показали «Девушку моей мечты» и сослуживцы, выйдя из зала, горячо обсуждали зарубежную картину. Многочисленные огоньки зажженных папирос светились во тьме заманчивыми светлячками, а теплый, пахучий аромат майской ночи, располагал к свиданью. Ремезов тоже было потянулся за папиросой, но Лидочка попросила его воздержаться. Проводив до общежития, (это был старый довоенный дом культуры, чудом сохранившийся после бомбардировки и артобстрелов) Ремезов задержался, не желая так скоро расставаться с девушкой. Какое-то время парочка стояла в густом и таинственном сумраке. Неожиданно, совсем рядом, в роще, запел-защелкал соловей. 
  - Надо же, посреди войны и такая головокружительная трель! - восторженно заметил Ремезов.
  - Это просто чудо! Совсем маленькая, неброская пичуга и так поет, - отозвалась Лидочка. 
  - Это мой подарок тебе!

   Девушка одобрительно кивнула головой. Какое-то время они стояли затаив дыхание, прислушиваясь к ночным звукам.  Вдалеке блеснула зарница, раздался отдаленный гром. Ремезов попытался обнять девушку, но та осторожно отстранилась, напомнив ему о том, что слишком поздно. Летчик неохотно подчинился. Поблагодарив за прекрасный вечер, он поцеловал девушку в щеку, затем снова привлек к себе и страстно поцеловал в губы.
  - А вот это лишнее. И потом мне было неприятно, пожаловалась Лидочка.
  - Извини, виноват, - сухо, по-военному, ответил Ремезов.        – Даю слово, больше этого не повторится.
   Расставшись с девушкой, Ремезов только сейчас вспомнил о неприятности. «Черт знает, что на меня нашло тогда, - подумал летчик. - Хотелось поразить этого фрица в бою, а он даже не отреагировал. Конечно сейчас не сорок первый и все рано это непростительная ошибка с моей стороны: все как-то глупо вышло».

   История с немецким «Мессером» быстро разнеслась по всему гарнизону, и уже на следующий день редкий сослуживец при встрече не подтрунивал над Ремезовым. Летчик с вызовом бросал взгляд на очередного шутника, напомнившего ему о досадном промахе. Чертыхнувшись, он погрозил кулаком куда-то в сторону: «Ну, Коврижный, ну сукин сын, я с тобой еще расквитаюсь!» Многие понимали, что это нелепая случайность, другие напротив, видели в том некую закономерность: дескать, зазнался Иван, расслабился и результат на лицо. Уже вскоре состоялась встреча Ремезова с Коврижным. Коврижный попытался пройти мимо, но натолкнулся на острый взгляд сослуживца.

  - Ну, что шкура, выслужился? - сердито произнес Иван.
  - Ваня, ты не так все понял, - попытался оправдаться Коврижный.
  - Ах, я не так понял! Вот тебе!..
   И размахнувшись, Ремезов ударил Коврижного в лицо, да так, что последний сел на пятую точку. Разбитая губа сильно кровоточила, и Ремезов протянул ему носовой платок.
  - Вытри сопли, а то смеяться будут, - незлобно произнес он.
  - Обойдусь! - просипел Коврижный.
   В это время из столовой вышло четверо пилотов. Заметив, сидящего на бордюре Коврижного, один из них поинтересовался:
  - Что, Коля, помощь нужна?
  - Да пошли вы все к черту! - выпалил Коврижный, и тотчас же поднялся, направившись в сторону палаточного городка. Вслед ему раздался хохот.
  - Лихо ты его! Однако он на этом не успокоится.
  - Пускай, - свое он получил!
  - Ладно, мы ничего не видели, - дружно заметили летчики. - Иди обедать, а то не достанется. Сегодня на обед зеленый борщ и оладьи с джемом!
   
   Командир истребительного полка, герой Советского Союза, полковник Василий Игнатович Куликов, принимавший участие еще в испанской кампании, и получивший там тяжелое ранение, расположился со своим ординарцем, лейтенантом Нетребко, в одной из деревенских хат. Поселок Лазовичи чудом избежал разграбления, и хотя хозяин избы, дед Григорий был жив, изба часто пустовала. Дочь Григория с двумя детьми была в эвакуации, а сам дед подался в гости к своей сестре, проживавшей в соседнем селе... Коренастый и широкоплечий, с багровым шрамом на щеке, полковник Куликов стоял у раскрытого настежь окна, любуясь яблоневым садом. Привлеченные ароматом бело-розовых соцветий, пчелы дружно гудели, перелетая с цветка на цветок. Полковник глубоко вдохнул этот хмельной весенний запах, произнес: «Когда-нибудь это проклятая война закончится, займусь садоводством, а заодно и пчел заведу».

   Скрипнув калиткой, в уютный дворик заглянул сухощавый, немного болезненный мужчина в военном френче. Это был замполит, майор Вдовин.
  - Хорошо у тебя тут, Василий Игнатыч: прямо курорт! - подметил замполит.
  - Проходи Степан Алексеевич, чайком побалуемся. Нетребко, сделай нам пару стаканчиков да покрепче!
  - Еще совсем недавно держали оборону, а теперь наступаем, громя врага по всем статьям!
  - Да, Степан, нынче наше время пришло, и мы вправе повелевать судьбами мира! Сегодня получил депешу о скорой передислокации. Так, что со дня на день двинемся на запад!
  - Скорее бы. Я, собственно, по одному вопросу. Между пилотами Ремезовым и Коврижным произошла стычка, в результате которой у последнего повреждена губа.
  - Видать за дело получил! - не без удовольствия произнес комполка.
  - Я понимаю, Василий Игнатыч, что ты на стороне Ремезова. Иван настоящий ас, но распускать кулаки последнее дело. Тем более пострадал его же боевой товарищ.
  - Нетребко! - нахмурив брови, произнес Куликов. - Давай ко мне летчика Ремезова и командира эскадрильи капитана Шатунова, да так, чтобы одна нога там, а другая здесь. Понял?
  - Так точно, товарищ полковник. Разрешите действовать.

   Через десять минут оба стояли перед комполка и замполитом, майором Вдовиным. Придирчиво осмотрев каждого, старший спросил:
  - Ну, Иван, рассказывай все, как было.
   Внимательно выслушав летчика, Кулик обратился к капитану:
  - Ну а ты, Шатунов, почему сразу мне не доложил?
  - Виноват товарищ полковник.
  - Виноват? Под трибунал пойдете, мать вашу! Вы что творите, а? В разгар войны и такие фортеля! Я вас спрашиваю!.. Сейчас садитесь и пишите, все как было и подробно, ясно?   
   Видя состояния комполка, майор Вдовин забеспокоился:
  -  Товарищ полковник, Василий Игнатович, выпейте воды.
  - Воды! Тут вода не поможет, сукины вы дети! - Внимательно прочитав рапорт обоих, полковник произнес: - Поздно оправдываетесь капитан. Оба понесете заслуженное наказание, а с Коврижным я еще поговорю, отдельно, по отечески...
   Оказавшись на улице, Шатунов недовольно отметил:
  - Чует мое сердце, схлопочем этот раз по самое....
  - Извини капитан, тут моя вина.
  - Ваня, мне от этого не легче.
   
   Через несколько дней полк передислоцировался на новое место и дело замяли. Все пилоты, включая Коврижного, Соколова и Ремезова получили всбучку, но строгих мер не последовало. Фронт стремительно продвигался вперед, на запад, и подтянувшиеся за это время соеденения Красной армии, громили противника по всем направлениям. Знаменитые штурмовики «Ил-2», или как их еще называли «Летающая крепость», под прикрытием истребителей, предприняли массированную атаку на вражеские объекты. В этом бою, сообща, Ремезову, Соколову и Коврижному удалось сбить еще два «Фокевульфа» и один «Мессер». Вскоре все трое были представлены к очередным наградам.

   Уже вечером, после ужина, в полевой части под №178, где базировался авиаполк, стихийно организовался маленький концерт. Благо в составе авиаполка было несколько талантливых исполнителей. После концерта состоялись танцы, где Лидочка Круглова имела неоспоримый успех: ее чаще, чем других девушек приглашали к танцу.  Полковник Куликов несколько раз уводил Лидочку в круг, а когда музыка замолчала, он попросил Ремезова подыграть на баяне. Иван неплохо играл на гитаре, тогда как на баяне знал лишь одну «Тайну». Тем не менее, комполка заставлял играть его снова и снова. Лидочка, как никогда была весела и обворожительна, и даже позволила себе немного пококетничать с полковником. Ремезов, не сдержавшись, моментально прекратив игру. Положив баян на импровизированную эстраду, он демонстративно покинул площадку.   
  - Твой ревнивец, похоже, обиделся. Ничего, это для его же пользы, - заметил комполка и поблагодарил девушку за прекрасный вечер.

   Уже скоро Лидочка догнала своего кавалера и, положив ему руки на плечи, произнесла:
  - Ты, как мальчишка. Не обижайся...
 Иван внимательно поcмотрел в глаза девушке.
  - Я подумал, что ты меня совсем не любишь, что тебе все равно.
  - Глупенький, но ты обещай мне, что не будешь так ревновать. Обещай!
  - Буду, все равно буду!
  - Ну, хорошо, мы еще поговорим на эту тему. А сейчас проводи меня.
   Сбросив с себя кожаную куртку, летчик накинул ее на плечи подруги, затем обнял ее за плечи. Этот раз девушка не остранилась.
  - Поцелуй меня крепко, - попросила она. - Обещай, что никогда не разлюбишь.
  - Никогда-никогда, ты моя единственная!
   И он поцеловал ее в губы...
  - Смотри, какой туман, прямо-таки сиреневый! – восторженно произнесла девушка.
  - Так это же сирень! В этом году ее небывало много! 
  - Представляю, какой аромат от этих цветов! – предположила девушка.
  - Бежим! 

   И счастливые молодые люди, взявшись за руки, побежали в низину, туда, где во всей красе бушевала майская сирень! 

               
                1995 г.