Спогади та вигадки воспоминания и вымыслы - V

Теперь несколько слов о двух фотографиях из последней части 3-й книги.
На фото «410. Святкування 1-ї річниці Дня перемоги. Вінниця, 1946 р.» (стр. 866) в первом ряду, в светлом костюме — 1-й секретарь обкома М. М. Стахурский; по обе стороны от него, скорее всего, выкрикивающие приветствия типа «Слава советским врачам, спасшим жизни сотням тысяч раненых красноармейцев! Ура!» (при прохождении колонны какого-либо медицинского учреждения). В фуражке с широким жёстким околышем, плоским донышком и довольно длинным козырьком (мода того времени: у моего деда в Хмельнике была такая же, с жирным пятном от пота на лысой макушке), в старом кителе с приколотыми наградами — председатель Облисполкома Д. Т. Бурченко.
М. М. Стахурский, имевший к тому времени орден Ленина, орден Кутузова I степени, орден Богдана Хмельницкого I степени, два ордена Отечественной войны I степени, медали, не решился «поранить» ново-пошитый костюм даже двумя вколами булавки орденской планки.

По фото нельзя разобрать, в каком месте находится трибуна. «Давать голову наотрез» не собираюсь, но это — не привычное место на пересечении улиц Ленина и 9-го Января, между кинотеатром Коцюбинского и зданием Обкома партии.
Обком тогда восстанавливали (он выгорел) — и трибуна находилась перед старинным деревянным зданием (в нём потом располагался Институт усовершенствования учителей) у пересечения улиц Ленина и Дзержинского.

Посмотрите на фото «406. Будівля сучасної обласної ради, 1944 р.» (стр. 854). Можно ли себе представить, что около такого здания будет находиться трибуна с победителями? По моей памяти, в 1946-м году здание обкома ещё находилось в лесах, стройка была широко и высоко ограждена (в восстановительных работах принимали участие военнопленные, вероятно, поэтому ограждение было особое).

                ***

Фото «419. Підготовка до обряду перепоховання, 1943 р. В першому ряду (зліва направо): протоієрей Іоан Кишковський, єпископ Української Автокефапльної Православної Церкви Григорій і єпископ Автономної Православної Церкви Євлогій.» (стр. 876).

Сожалею, что издатели придерживаются сложившегося при советской власти мнения, что Городское самоуправление Винницы с его Головою профессором А. А. Севастьяновым — предатели. Оставим в стороне других местных руководителей того времени и обратимся к делам (а не только к его вынужденным упоминаниям фюрера в газете «Вінницькі вісті») бургомистра. [И не забудем, что в современной Виннице - без всякого на то принуждения - фюрера поминают чаще, зарабатывая сомнительную туристическую известность и деньги на мемориале фюрерской Ставки.] И подумаем о том, насколько больше бед было бы у населения города, у красноармейцев-военнопленных, если бы на месте Городского головы Винницы был не А. А. Севастьянов, а кто-то другой. Ни в одном материале я не нашёл ничего безнравственного о деятельности профессора на этом посту. Только — сообщение о изъятии им из библиотеки музея нескольких книг, чему, впрочем, нет документального подтверждения (или я не знаю этой истории до конца?). И вот трёх духовных лиц отмечают персонально, а за ними стоящего профессора с бородкой игнорируют так же, как и трёх других лиц (скорее всего, действительно неизвестных сотрудникам музея).
Я ещё раз призываю винницкую общественность пересмотреть искажённую оценку организаторской работы проф. А. А. Севастьянова по улучшению жизни населения и военнопленных в оккупированном городе.

               
ЗАКЛЮЧЕНИЕ.

Казалось, оно будет совсем коротким, потому что общая оценка 3-й книги дана с самого начала очерка, а по каждому автору я уже высказался. Не получается…

Однако прежде не забудем также отметить венчающие книгу именной, топографический и предметный показатели, а также перечень фотографий (461 экз.!) этого тома. Они существенно облегчают работу с этим весьма объёмным изданием.
В самом конце — список публикаторов, с указанием тех воспоминаний, которые они готовили к печати.
Не знаю, были ли к ним обращения с уточнениями, дополнениями, критикой, пр.: публичного обсуждения этого тома не было, да и при таком скудном тираже быть не могло.
Но зато знаю поговорку: один в поле — не воин. Однако пытаюсь вот внести коррективы в эту поговорку. Ещё немного внимания, прошу вас!

Итак, остались две КНИГИ воспоминаний об этом времени, а также одни мемуары — всем им, по разным причинам, не только не нашлось места, но даже ни единого слова о них — в этом тысяче-страничном томе. И о сём я не могу умолчать.

- Начнём с мемуаров винницкого врача-хирурга Евгения Степановича Гофа (помните, я его - ещё молодого - обнаружил на двух фотографиях 1923-го и, под вопросом, 1927-го годов). С мемуаров, о коих я уже писал: Попытка люстрации свидетелей оккупации (Нил Крас) / Проза.ру (proza.ru) . Я так радовался, когда узнал, что они имеются в Областном архиве и, вопреки препятствиям, касающихся моего доступа к другим архивным материалам, я их смогу просмотреть. Но цитирую отрывок из означенной выше статьи:
"Сейчас я вам сообщу самое печальное: тетрадочки с воспоминаниями Е. С. о детских годах, годах учёбы, работы, службы во время 1-й мировой войны есть, о советском периоде — службе в том же военном госпитале, что позже возглавлялся В. Я. Куликовым, о работе в Пироговской больнице в довоенное время и о послевоенной работе (пусть и относительно кратковременной) в медсанчасти НКВД — Н И Ч Е Г О.
И, главное,  п о л н о с т ь ю  «выпал» в воспоминаниях период оккупации города."

Там же я писал, что мне сообщили (в другом месте): известно, кто (некий доктор, без указания фамилии) эту часть мемуаров изъял. Дотошно не расспрашивал, так как не поверил. И считаю, что это, с большой вероятностью, сделано напрямую наследниками пресловутого КГБ или же — по их указанию. Не без оснований полагаю, что из записей Е. С. Гофа можно было бы много узнать (понять) о происходившем во времена террора и в период оккупации. О том, кем на самом деле был д-р К. (Василий Яковлевич), отчего (от чьей руки) погибла Ляля Ратушная (результаты вскрытия тела, при котором, по некоторым сведениям, В. Я. Куликов присутствовал, сохраняются в тайне до сих пор!), о  м н о г о м  в с ё  е щ ё  не известном … Вернее, известном только «немым».

Но и, в остальном — звонкоголосые, прочие винничане молчат, как будто бы все тетрадные листочки, исписанные рукою Евгения Степановича, не только находятся на месте, но и оцифрованы — и не выдаются вместе с его фотографиями (!) для чтения в  о р и г и н а л е … любому. «Увести» оставшееся — раз плюнуть: при сдаче ничего не проверяют. У меня-то появились сделанные телефоном снимки заинтересовавших меня страниц и фотографий. А что делать тем, кто пришёл в Областной архив без сотового телефона? Разве так хранят уникальные архивы? Или их полное исчезновение желательно? Как и память о когда-то известном всему городу хирурге…
Короче, ещё раз: в огромном томе нет не только воспоминаний Е. С. Гофа, нет ни единого слова о нём!
При всём уважении к составителям — позорный факт! Объяснять его я не рискну, как-то оправдывать — не вижу оснований. И не надо мне втирать очки, мол, объём издания поджимал: без ряда напечатанных воспоминаний можно было обойтись (например, того же А. Федосеева: тридцать страниц, по моему мнению, написанного за него или основательно откорректированного его текста с немалой долей вымысла).
Причину описанного выше никто не выдаст.
Слава постсоветским службам, охраняющим население Украины от знания правды о творившемся на их земле!

- Книга В. Я. Куликова о Виннице в первые дни после объявления войны с нацистской Германией, об оккупационном периоде и событиях в освобождённом городе — одна-единственная в своём роде и никто об этом времени столь многого не сообщил. Надеяться, что когда-нибудь кто-то переплюнет в этом В. Я. Куликова, не приходится.

Мне, прочитавшему эти 1008 страниц, до сих не верится, что фамилии В. Я. нет ни на одной странице, включая именной указатель. Для составителей он — невидимка. Фан-тас-ти-ка! Как могло такое произойти? Кто решил выбросить эти уникальные воспоминания из реальности и трансформировать их в обман зрения, в оптическую иллюзию? Мол, это нам показалось, привиделось, что такая книга существует. Кто, наконец, приказал это сделать?! И кто должен за это ответить? Сейчас, а не — когда «разберутся». Всё ясно: что-то там - в книге В. Я. Куликова - совсем не так, как этого хотелось. Кому же: организации или частному лицу (лицам)? Где и в чём сверхосторожный публикатор - внук «очевидца», причём, не только самовидца-позорянца (как говаривали в Саратовской губернии, где В. Я. родился, где украинцев и немцев было в то время одинаково немало — по 6-7% населения, немцев в Камышинском районе - свыше 40%!), но и активного участника событий оккупационного времени - дал маху?

В моё комсомольское время писатель А. А. Фадеев (ещё при жизни кремлёвского деспота) "был подвергнут резкой критике за то, что в романе он недостаточно ярко отобразил «руководящую и направляющую» роль Коммунистической партии" - роман пришлось переписывать: Молодая гвардия (роман) — Википедия (wikipedia.org).
В. Я. Куликов тоже как-то напрочь «позабыл руководящую и направляющую». Но думаю, что не в этом дело. Не ту краску употребил для описания тех или иных? Неумелым сокрытием, наоборот, приоткрыл кое-что? Я бы мог тут пооткровенничать, но какой смысл трубить, когда у всех закрыты уши, глаза и рот. На книгу — я поражаюсь этому уже который раз в течение ряда лет — не написано ни одной рецензии (мои две статьи и ряд упоминаний в других статьях — не в счёт). Никому нет до неё дела. Н и к о м у! Включая и издателей 3-го тома «Вінниця у спогадах». [Примечание: 384-страничная книга В. Я. Куликова издана в далёком 2012-м году.]

Странно вам читать сие, написанное мною? Который приветствовал книгу как событие, хвалил за труд покойного автора - я знал лично его и всех членов его семьи — и даже, бегло, его внука - юношу (1949 г. рождения), в зрелом возрасте исполнившего завет деда и опубликовавшего, правда, с некоторым опозданием, эти сенсационные воспоминания. (Полностью или же выборочно? — вот в чём вопрос!)
Мною, не перестающем, тем не менее, критиковать книгу В. Я. Куликова.
«Всё смешалось в доме Облонских», как писал Л. Н. Толстой в «Анне Каренине»?
Или же, в приложении к моей реакции на книгу и её замалчивание —  в моей голове, где уже недостаёт солидола для шариков?

Ещё — нет! Я не изменил в прежних своих текстах ни единой буквы, хотя глубокое вчитывание в книгу, знакомство с другими документами показало лукавость изложения ряда обстоятельств, намеренные пропуски (автора или публикатора?) и даже явную ложь во многих местах. К счастью, В. Я. Куликов скрывать и лгать не умел — и его легко было «схватить за руку», «поймать на слове», и так далее.

Но и эти его без труда разгадываемые «тайны», увёртки, попытки заморочить читателя несут определённую информацию. Словом, обсуждение книги В. Я. Куликова должно было быть бурным. Не произошло же ровным счётом ничего. Разумеется, причиной тому отчасти —  небольшой тираж книги (при огромном спросе), но главное — демонстративное равнодушие историков, общественности, средств массовой информации, самого публикатора-внука (!), спрятавшегося, словно мышка в норку. А книга ведь уже есть в оцифрованном виде: инициатива и немалая работа Андрея Рыбалки!

И снова я оказался в одиночестве со своим анализом книги с самых разных позиций.
Издатели трёхтомника «Вінниця у спогадах» поставили крест на моих надеждах как-то растормошить обывателей, что касается «Свидетельств очевидца» В. Я. Куликова. Но поставить жирную точку им, надеюсь, всё же не удалось. Препарирование этой книги — и не одно — ещё впереди.

Вы обратили внимание, что я не пишу о желательности наличия воспоминаний В. Я. Куликова в 3-й книге. Нет, книга объёмом в несколько сот страниц — «самодостаточна», но «пожертвовать» на неё две странички надо было бы. Чтобы при этом всё необходимое объяснить.

- Моя же история, вообще, парадоксальна. Где-то в 2015-м я получил письмо из Областного музея с предложением включить «Мою Винницу» в сборник воспоминаний о Виннице прошлых столетий и десятилетий. Я идею музея отверг, мотивируя своё нежелание печататься в Виннице тремя обстоятельствами:
1. До этого я обращался в разные издательства и организации с предложением напечатать книгу в Виннице, но большинство из них мне даже не ответило, остальные отказали, ссылаясь на то или другое.
2. В Германии к тому времени я уже издал книгу дважды (2014, 2015). Она свободно доступна для чтения и комментирования в интернете.
3. Я не желал, чтобы кто-то кромсал мои воспоминания: в Германии всё находилось под моим полным контролем.

Следующее письмо из музея был уже больше, чем вежливым предложением, оно напоминало прошение — и я согласился. Потом было несколько сообщений о задержке работы над 3-й книгой. Далее меня обрадовали извещением о том, что моя книга не будет послана литературному редактору, так как в правке она не нуждается (то есть, объяснили, что «Моей Виннице» открыта «зелёная улица»). И повторно была дана гарантия в сохранении всех иллюстраций в соответствующих местах книги. Мне даже разъяснили, как будут поданы фотографии (не между текстом, а отдельно, рядом — об этом удобном для чтения, но связанном с потерей печатной поверхности способе, применённом в книге, я писал в первой части этого очерка).

Прошло несколько лет молчания. У музея была своя работа, у меня своя (итог моей — 14 изданных в Германии книг). Потом я узнал из интернета, что 3-й том, наконец, издан (с опозданием на ряд лет). Попросил приятелей выяснить, есть ли там мои воспоминания. Никто не мог мне на это ответить, так как получить 3-й том в руки не удавалось. Наконец, прибыл ответ: «нет». «А — Куликова?», - поинтересовался я. Ответ: «Тоже нет».

– Запросил музей: «почему меня не информировали?».
– Ответили мгновенно: «А Вы ведь, помните, отказывались...».
Чисто по-винницки: без всяких экивоков и обиняков, без выведения вавилонов и без какого-либо чувства неловкости. Чистосердечно, откровенно, честно, не преступая принятых правил морали… Без утайки, всё как есть… 

Мне-то было всё-равно (как раз вышло винницкое издание: мизерным тиражом, но отлично оформленное — спасибо П. М. Скоруку). И в этом случае сначала я отказал: не было особого желания. И не потому, что должно было издаваться за мой счёт. Просто не надо мне это уже.
О книге известно не только в Виннице —  в е з д е,  где проживают бывшие винничане. Кто захотел её приобрести (за западную цену и за превышающую цену книги пересылку, если - вне Германии, заплатил), тот получил, прочитал и даёт почитать знакомым, кто этого не сделал, но решил прочесть, может это спокойно осуществить, зайдя на на сайт Проза.ру. Доступ — круглосуточный, вакцинация, всякие там тесты и маска не обязательны. Вход  свободный, бесплатный, без всякой там регистрации, инкогнито: под «ником» «неизвестный читатель».
Мне сообщали о случаях «самиздата» - распечатки книги из интернета и последующего её переплёта (в частности, в Киеве: «издатель» - выпускник 2-й школы, на год моложе меня). Кстати, в сети есть не санкционированные мною перепечатки книги.
Вы понимаете: для меня нет никакой остроты проблемы типа «о книге не известно, книгу нельзя прочитать». Моё авторское самолюбие удовлетворено в степени, превышающей желаемую, в десятки раз.
Но Пётр Михайлович хотел показать, что и в Виннице умеют издавать книги так, что их подарить не стыдно. И раздарил весь тираж библиотекам, музеям и ответственным лицам. Те молчат. Читают, видимо, запоем. Кстати, в Областной библиотеке им. Тимирязева, куда книга была также дарована, не нашёл я её в электронном каталоге, как не старался. Плохо старался?

Вы интересуетесь, почему я не назвал по фамилиям своих корреспондентов из музея? Объясняю: мы переписывались не один год. Я всегда получал необходимую помощь, копии желательных мною материалов (в частном порядке). В том, что они обо мне «забыли», что нигде не обмолвились ни словом о «Моей Виннице» — не верю, что случившаяся «небрежность» - их инициатива, вина' — не убеждён. Невежливостью они явно не отличались ни при переписке, ни при наших встречах в 2015-м. Но у них у всех есть, как говорится, вышестоящее начальство. Ему я и шлю привет!
А к моим добрым приятелям из Винницы доверия я не потерял. Ни на йоту!

На надгробии Евгения Баратынского (1800-1844), что находится на кладбище Александро-Невской лавры в Санкт-Петербурге, я давным-давно прочитал слова' из его поэмы "Вера и неверие": «В смиреньи сердца надо верить / И терпеливо ждать конца».
Тем и руководствуюсь…