Сказ о том, как я бабе Яге помощь оказывал

На нашей улице тупик, поэтому и выбрана была она нами, ребятишками всех возрастов, для всевозможных игр и игрищ. Большие ребята, да и взрослые частенько к нам заглядывали поиграть в лапту,  а уж вечером обязательно посиделки, и гармошка, и песни, и танцы. Не зря и имя у неё — Весёлая!

Ну, так вот, только мы разыгрались, слышу,  маменькин голос кличет меня. А уходить-то вот ну, никак! А, что делать? В другой раз не отпустит, строгая она у меня! Крикнул друзьям: «Щас вернусь!»  и помчался.

Дом у нас стоит далековато от калитки. Сначала палисад, потом дом и тропинка малиной обсажена. Как тут мимо пробежать и малинки не поклевать! Насобирал полны руки и дальше!

 Залетаю махом на крылечко, потом в сенки, дверь в дом головой открываю и упираюсь лбом в чей-то живот. Не маменькин. Успеваю подумать, что у маменьки живот помягше и побольше.  Поднимаю голову, батюшки-святы, Баба Яга! Стоит, руки в боки и улыбается во фсе сфои кривые зубы!
 
А вокруг-то никак не наш дом, да и вообще, никакого дома нет, а кругом просто тайга дремучая. Ели высоченные развесили свои ветви лапчатые, паутиной кружевной перевитые, избушка на курьих ножках, стоит и дверью своей улыбается во всю ширь, а в окошке Кикимора глазки строит.

Вот это я попал и за что это мне?

А Баба Яга глядит на меня и говорит так это ласково:

— Да-а, вот это ты добегалс-с-си, милок, поторопилс-с-и на маменькин зов, ажно, сквозь сказочный портал проскочил, не заметил! А ведь у нас туточки, са-а-всем другая жисть!

 Да, не пужайся, ты мил человек, отпущу я тебя домой, и клубочек тебе дам волшебный, чтоб не заплутал ты по пути, вот только помоги мне дело одно сделать, человечек нужен, не годится мне одной энтим заниматься, даже не то, что не годится, просто не хочется. И так про нас, бабушек Ягушек, много чего лишнего да неправедного говорять да пишуть!

— У-у, бабулечка Ягулечка, маманя-то меня со свету сживёт, коль я на её зов щас  же не появлюсь! Знаешь, сколь отрабатывать придётся?

— Не трусь, детище, так сделаю, что не прознает она, что ты не зараз как позвала, прибежал.

— Ну, тогда давай, озадачивай, шо делать надо!

— Да, дело-то не совсем простое, но тебе по силам будет и мне помощь. Другого помощника я ждала, вернее, другую, помощницу. Но уж, если ты тут оказался, думаю, и ты справишься,  ждать-то уже и некогда!
 
А, дело-то, вот какое. Пришла сёдни ко мне одна молодуха, попросила  своему маленькому со здоровьишком помочь. Недавно родился и  всё никак не выправится. Кушает плохо,  худенький такой, слабенький. А раз так, то нужно довести его до «нужной кондиции», чтобы он не только выжил, но и обрёл необходимые жизненные силушки.

 Рассказал ей кто-то  про старинный обряд, который помочь сможет, вот она и прибежала ко мне. А  тут и ты нарисовался так кстати. Про обряд-то я тебе расскажу, чтобы знал. Да ты, поди, про него не раз слышал, в сказках.  Только там весь смысл с ног на голову переставили, перевернули горе-сказители.  А, дело тут вот в чём.

Бывает так в жизни, что не смогёт мамка дитя своего в своём чреве доносить, раньше времени родит, али совсем слабенького, так вот в таких случаях  печь-матушка помогает, «допекает» его, вместе с тесточком ржаным. Тесто, к слову сказать, не простое, а на воде, принЕсеной на рассвете из трёх колодцев,  да бабкой-знахаркой.
 
— А не загубим мальца-то, бабушка?

— Не загубим, не впервой, знашь сколь я таких на ноги подняла? Не сосчитать!
Вот и печь уже протопилась, да и подстыла  малость, духом тёплым печным настоялась.  Щас мы ребятёночка-то, тестом ржаным обмажем, только ротик да носик оставим, чтобы продых был, к хлебной лопаточке-то привяжем, чтоб не соскользнул, да трижды в тёплую печь и окунём ненадолго, на несколько минуточек всего.

Вот тут ты мне и пригодишься, мне-то уж не удержать лопату-то, старая  я  стала, слабая. А уж слова нужные я сама скажу. Всё понял-то?

— Так, что не понять-то? Всё понял.

— Ну, так аккуратненько бери лопату-то и пошли. Осторожненько, потихонечку, слушай, шо я говорю и делай. Так, подержал в печном тепле, теперь тяни на себя, иди к окошку, там вишь его мамка стоить, вели ей проверить, нет ли дырочек на тесте, если шо, подправит пусть и опять в печь.
 
И так трижды я лопату с младенцем в печи держал, а потом к мамке носил, а бабушка в это время всё слова какие-то себе под нос нашёптывала, да печку о чем-то всё просила.

— Бабушка, так живой он хоть? Молчит, не орёт.

— И ты бы молчал, если б тебя перед этим накормили, в тёпленькое  да мякенькое  положили и туда-сюда носили. Спит он, вот и молчит. Помнит, как у мамки в животе хорошо  и уютно было, родовая память называется, потому и спокойный.

А теперь мы все вязочки разрежем, из тесточка дитятко  вынем, с лопаточки его снимем, в тёплое одеяльце завернём, да матоньке  и отдадим. Пусть дальше дитя своим теплом греет, да молочком досыта кормит.
 
Тут и сказке нашей конец, пусть растёт и крепнет малец!

 А тебе низкий поклон за помощь, беги домой. Знать теперь будешь, шо такое  бывает, да правильными знаниями с людьми делиться.

— А про маманю-то, бабушка, не забыла?

— Не забыла, не забыла, беги!