Comme d habitude

"Comme d'habitude" - песня, написанная французским певцом Клодом Франсуа в 1967г. Мировую известность она получила в английской версии Франка Синатры в 1969г. под названием My Way.

"Как обычно, целый день 
Я буду притворяться, что существую
Как обычно, я буду улыбаться
Как обычно, я буду даже смеяться
Как обычно, наконец, я буду жить 
Как обычно.."

(отрывок из песни)


1


Радиоэфир



В час пик из зеленого вагона поезда на станции Шатле парижского метрополитена вышли двое. Артюр, долговязый брюнет с хвостиком на затылке и носом как у орла, говорил с Бенуа, кудрявым шатеном с маленьким выпирающим животиком и ровно выбритой треугольной бородкой. Молодые люди прижались к стене с белым кафелем, пропуская поток спешивших парижан.

Люди бежали, как крысы с тонущего корабля. Среди них почти не было тех, кто был бы в приподнятом настроении. Уставшие, погруженные в себя, недовольные, меланхоличные, встревоженные и возбужденные: палитра масок поражала богатством серых настроений. Когда гул отходящего поезда и шумные возгласы пассажиров утихли, Артюр спросил друга:

- Ну что, готов к судьбоносной встрече?
Бенуа разулыбался в ответ.
- Увидим. Странно, в итоге судьба привела меня в Россию. Лечу на Урал, к моим будущим родственникам.
- Нервничаешь? А вдруг придешься не по сердцу будущим родителям?
- Это ничего не меняет. Я и Настя уже давно вместе и прошли через горы испытаний. Встреча с ее семьей - это просто маленькая история на бис.

 - Как я рад за тебя, дружище! - воскликнул Артюр.
- Да, семья это главное. В жизни нужно всегда иметь уголок, где тебя примут в любом виде и качестве, где тебя любят и ждут. Я счастливый человек, у меня есть мама и папа, братья и сестра. Я всегда чувствую их поддержку, - гордо сказал Бенуа, - и я хочу, чтобы у нас с Настей было бы тоже самое. 

Артюр молчал. Поезда, прибывающие без опозданий на станцию заполняли залы ожидания новой партией пассажиров.

- Ты согласен, что родственники - это первая опора в жизни? - продолжал Бенуа.
Артюр вздохнул прежде чем ответить другу.
- Честно говоря, я ничего не знаю об этом, - сказал долговязый. - У меня никогда не было большой семьи. Я вырос с мамой, у мамы я один. Отец умер сразу после моего рождения.

Ответ Артюра охладил Бенуа, и тот почувствовал свою вину за начатый разговор. Не зная как выйти из сложившегося положения, он посмотрел на часы и сказал:

- Ой, дружище, мне надо срочно бежать. Время не так уж и много остается до вылета. А вдруг еще пробки на дорогах? Спасибо тебе, что вызвался помочь и что проведешь вечерний эфир. Я знаю, ты большой профессионал и тебе не надо ничего объяснять. Просто пообщайся сегодня по душам с народом.

Артюр на это снова улыбнулся.

- Привет Уралу и до скорой встречи. Хорошего тебе полета, друг. Не переживай, проведу твою передачу. Кстати, сегодня международный день счастья! Будь счастлив!

Артюр вышел из метро. В голове роились воспоминания детства: как мама отвечает с неохотой на его вопрос об отце, что папа умер вскоре после появления на свет сына. Теперь она рассказывает про встречу с отцом Артюра в центре Парижа, про их первый танец, ее платье и запах цветущих лип. Никогда ни одной фотографии, ни одной зацепки о том кем и каким он был. Сегодня ему было бы около семидесяти. Каким бы он был, если бы жил?

Артюр искал в толпе пожилых мужчин и пытался в них представить отца, идущего с ним рядом. Он мог бы быть похожим вот на этого, в клетчатом пальто и с трубкой во рту, или нет, скорее на того седовласого спортсмена на велосипеде. А может он ехал бы за рулем дорогого автомобиля, в черных очках, как Роберт Де Ниро, или просто хромал бы по бульвару, сгорбившись от тяжести прожитого. Почему жизнь лишила его возможности быть знакомым со своим отцом? Лучше было бы знать и потом вскоре потерять, чем не знать его вовсе?

Никогда раньше Артюр не чувствовал себя таким одиноким, как после разговора с Бенуа. Ему казалось, что вопрос друга внезапно оголил все его нервные окончания, и боль, хранившаяся годами где-то далеко внутри, вдруг выплыла наружу. До радиоэфира оставалось немного времени. Грустные размышления Артюра шли вразрез с темой сегодняшней беседы о счастье. О нем и именно о нем решено было говорить в этот вечер с радио слушателями. Ведь сегодня его день! День счастья. Где оно живет? И не миф ли все это?

- Добрый вечер, дорогие друзья, - начал Артюр. - В эфире программа "А может поговорим?"
Давайте поговорим сегодня о счастье? Что оно есть для вас? Итак первый звонок.

Первой в этот вечер дозвонилась до эфира девушка Оливия, мама двух малышей, работающая в страховой компании.

- Добрый вечер, Оливия. Поведайте нам, что для вас счастье? И были ли вы счастливы? Поделитесь с нами вашим знакомством с ним, со счастьем.
- Это так трудно и просто, Артюр, - начала девушка. - Вот, к примеру, я счастлива уже потому, что дозвонилась до вас этим вечером и могу говорить с вами на всю страну, а главное, заказать мою любимую песню!

- Прекрасно, а про вас лично, что расскажите? - настаивал Артюр.
- Я могу только сказать, что была действительно счастлива, когда закончила институт, потому что наконец-то закончились мои мучения и когда родила первенца.
- Отлично, Оливия. Скажем так, свобода от обязательств и рождение детей сделали вас счастливой.
- Получается что так, - согласилась Оливия.
- Что хотите заказать этим вечером?
- Стромае, мою любимую песню "Formidable"
- Отличный выбор, просто formidable! Спасибо вам за этот звонок. Счастья вам! Итак слушаем Стромае.

Пока Стромае пел свой хит, Артюр размышлял над словами Оливии. Учеба не вызывала у него никогда отвращения, наоборот всегда окрыляла. Он много учился в жизни и всегда с большим удовольствием и интересом. Детей у него пока не было, поэтому понять счастье Оливии Артюру в этот вечер не пришлось.

Вторым дозвонившимся на передачу стал инженер Ален, долгое время работающий в банке.

- А для вас счастье это что?
- Да что тут гадать, молодой человек. Счастье, оно всегда в прошлом. Когда оно с нами, мы его не замечаем, а когда оно уходит, мы понимаем, что это оно-то и было. Счастье - это штука для молодых! Пока человек молод, он счастлив. Часто мы этого не понимаем. Чем старше становимся, тем меньше его остается. Молодость - это хорошее здоровье, любимая девушка, живые родители и вся жизнь впереди, наполненная мечтами и проектами. Это и есть счастье. С годами мы все это теряем.

- Спасибо вам за такие признания, Ален. Надеюсь, что на ваш путь еще выпадет немало счастливых моментов. Что будем слушать?
- Музыку моей молодости D;p;che Mode.
- Замечательно, - обрадовался Артюр, очень любивший эту группу.

Ответ Алена для Артюра был немного понятнее, чем объяснения Оливии. Живые родители - это то, что самому Артюру не хватало, чтобы почувствовать себя полноценным, а значит счастливым.
Третьим на передачу дозвонился мужчина, говоривший тихо и с придыханиями.

- Вечер добрый. Представьтесь, как вас зовут?
- Дидье Маршаль.
Имя незнакомца было передано с помехами и Артюр переспросил:

- Простите, не расслышал ваше имя.
- Дидье, знаете есть такое несовременное имя.
- Конечно знаю. Моего отца звали Дидье.
- Ах вот как. Бывают же в жизни совпадения! - удивился гость.
- Что хотите заказать?

- Я, пожалуй, в этот вечер закажу песню Клода Франсуа "Comme d'habitude" и пошлю ее подарком моей самой большой любви. Вы знаете, с годами понимаешь, что было самым важным для тебя и кто тебя сделал по-настоящему счастливым.

Дидье, похоже, был не совсем трезв и поэтому уверенно строил свой монолог.
- Артюр, мне уже семьдесят и я могу точно сказать, что любил всем сердцем лишь одну женщину, но она ушла из моей жизни, наверное потому, что я не был достоин ее.

- Она умерла? - вступил Артюр.
- Нет, уехала в Америку. Я пытался ее найти, но так ничего не добился ни от ее родственников, ни от знакомых. Все в один голос утверждали, что она уехала в Штаты, но как, куда и почему не объясняли.

Дидье немного забыв, что он в прямом эфире, продолжал рассказывать о свидании около мэрии Парижа в далеком 80 году.

- Стояла жаркая летняя ночь. Мы праздновали день независимости. Около Hotel de Ville организовали танцевальную площадку. Я ничего не видел кроме ее глаз. Мы не могли насмотреться друг на друга. Пел Клод Франсуа, мы поцеловались в первый раз. Я понял, что это навсегда."Comme d'habitude" звучит с тех пор в моей голове как гимн любви.
 
- Это любимая песня моей мамы,- тихо сказал Артюр.
- Правда? Еще одно совпадение, сынок, - совсем по-свойски сказал Дидье."Comme d'habitude"- пропел медленно и тихо Дидье. Мне тридцать лет, я полон энергии, влюблен и счастлив. Она смотрит на меня как на Бога, моя волшебница-блондинка с карими глазами.

- В голубом платье с жемчужными бусами, - прошептал Артюр, погрузившись в воспоминания.
- Точно, в голубом платье, с жемчугом, - подтвердил Дидье, не заметив еще одного совпадения.
- А как звали вашу возлюбленную? - уже с дрожью в голосе спросил Артюр.
- Сильви, а вот фамилию я что-то запамятовал уже.
- Онфрэ....
- Точно. А вы откуда знаете? - молниеносно протрезвев, спросил Дидье.
- Сильви Онфрэ -это моя мама.

Потрясенный Артюр рефлекторно нажал на кнопку, и Клод Франсуа вновь запел как тогда, сорок лет назад, на празднике Взятия Бастилии для блондинки с карими глазами.



2 


Званый обед



Март на Южном Урале выдался очень холодным. Сугробы не меняли своей высоты и гордо стояли кольцом, преграждая дорогу весне. Ветры не становились покладистее. После цветущего Парижа Бенуа попал в край вечной мерзлоты. Местные не удивлялись таким температурам, они не были избалованы теплом и негой. Жители оренбургской деревни несмотря на непогоду продолжали усердно работать на своих хозяйствах.

Вера Петровна подошла к замерзшему Бенуа и спросила его с усмешкой:
- Мерзнешь? Иди скорее в дом, а то мало ли, умрешь здесь смертью твоих соотечественников, как в 1812 году.

Бенуа по достоинству оценил шутку будущей тещи, ничего не сказав в ответ.
- Ну что ты мать говоришь-то? - вступился Павел Сергеевич. - Пойдем, Бенуа, я тебе лучше наших коров и коз покажу. Ты в фермерстве мал-мала разбираешься? У нас тут уже целое хозяйство. Начинали с трех коров, а теперь семейный бизнес организовался, центр по производству молочных продуктов.

Бенуа чувствовал  себя совершенно неуютно в местных координатах. О сельской жизни он слышал только по телевизору. С бытом и обычаями родителей Насти он знакомился с открытым ртом. Павел Сергеевич гордился цифрами прибыли с продажи молочной продукции, делился мечтами и планами с будущим зятем. Настя же в это время раздавала подарки, привезенные из французской столицы. Родительский дом с голубыми ставнями на окнах принимал сегодня гостей.

- Вот, как и просила, мама, тебе духи привезла и косметику. Это тете Шуре подаришь.
- Ой, какие красивые кофточки, - обрадовалась Нина, сестра Насти, работающая на сельском почтовом пункте.
- Там из чемодана еще вино, сыр и шоколад нужно вытащить.

Во время громких восторгов Нины, Вера Петровна подошла к Насте и полушепотом сказала:

- Танька с Любкой гадали на тебя. Сказали, что жена у него с ребенком где-то в Польше есть. Врет он тебе, не свободен твой Бенуа, попользуется и бросит.
- Мама, что ты наговариваешь? - спокойно спросила Настя. - Сколько лет мы с Бенуа вместе и никогда нигде я не замечала за ним чего-то странного, секретного, что могло бы подтвердить ваши гадания.
- Глупенькая ты девочка, да разве он тебе об этом скажет? Есть люди всю жизнь на две семьи живут и никто ни о чем не догадывается. А Танька с Любкой всегда все в точку видят.

Дверь в избу открылась и на пороге появились двое мужчин, пахнущие сеном и коровами.
- Ну мать, организуй нам что-нибудь поесть с дорогим гостем.
 
Неприятный разговор с Настей был легко переведен в область гурмандиза. Как ни в чем не бывало Вера Петровна расставляла на стол приготовленные уже заранее яства, обсуждая с Бенуа секреты приготовления теста для ее фирменного пирога с мясом, начинки к блинам и закваски для домашнего сидра.

Отведав уральских пельменей, мясного пирога и вкусной домашней наливки, Веру Петровну потянуло на воспоминания.
 
- Знаешь Бенуа, сорок лет тому назад я тоже могла бы уехать в Париж, но тогда другие времена были. Родина не простила бы предательства.
- Давай-давай, Вера, самое время, расскажи-ка ты нам сказки про своего Андрэ, - захохотал подвыпивший Павел Сергеевич.

- Какие сказки?! - негодовала Вера. - Меня полюбил француз. Как не полюбить, я красивая, да молодая была, все на меня заглядывались. Вот и француз был в том числе. Мы с ним познакомились в Москве, на курсах повышения квалификации. Красавец, талантливый, играл на гитаре, трубе, фортепиано. Песни мне пел, письма писал, к себе звал. Хорошо говорил по-русски. Я сейчас тоже могла бы парижские бульвары рассекать.

- Вы в Париж так и не съездили с тех пор? - поинтересовался Бенуа.
- Какой Париж, Бенуа! Моя жизнь - это сплошные козы, да коровы, куда мне от них.
- Мы вам приглашение сделаем, и вы приедете к нам все вместе.
- Как я хочу погулять по Парижу! - поддержала Бенуа Нина.

- Видно будет, - совсем безрадостно ответила Вера. - Ты знаешь, Бенуа, что Настя в модели хочет податься?
- Конечно знаю, - ответил Бенуа, - у нас нет с Настей секретов.
- Ах вот как !? - воскликнула Вера Петровна. - И это тебя не удивляет совсем?
- Почему это меня должно удивлять? Я сам ей агентства подбираю. Она у меня такая красавица. О ней все должны узнать. Такую красоту грех скрывать.

- Боже, какая наивность! Да она сразу другого толстосума в Париже найдет и бросит тебя. Это же модельный бизнес, там все так!
 Бенуа понимал, чем может закончиться званый обед. Он тихо опустил глаза в тарелку и дожевывал блин с красной икрой.
- Вера, да что это на тебя сегодня нашло? - закричал Петр.
- Ты что не знаешь русских девиц? - продолжала наступление обезумевшая Вера. - Они все мужиков меняют, как перчатки.

- Так, хватит, - вступилась Настя. - Мама, с тобой все ясно, не нужно больше никого мазать грязью. Мы сейчас пойдем с Бенуа пройдемся, а вы тут пока успокойтесь.

Прежде чем выйти из избы, Настя подошла к матери, обняла ее и уверенно сказала не на шутку разволновавшейся женщине:

- Я еду с Бенуа. Никакие ни Таньки, ни Любки, ни твои нереализованные мечты не поменяют наших с ним планов. Не волнуйся, мы тебя всегда будем любить. Потом она крепко поцеловала мать и вышла на свежий воздух, оставив праздничный стол в звенящей тишине. Нина и Павел Сергеевич вышли тоже из-за стола, дабы забыть неприятную сцену.

Вера подошла к шкафу, из глубины которого она вытащила папку с фотографиями ее юности и открытками Андрэ, присланными сорок лет назад из Парижа. Рядом с этими реликвиями лежал большой пожелтевший календарь 1979 года, который состоял из портретов звезд французской эстрады.

Вера пролистала несколько страниц и остановилась на портрете Клода Франсуа, мило улыбающегося из прошлого уже пожилой женщине. Под портретом звезды, когда-то много лет тому назад ее Андрэ переводил текст песни "Comme d'habitude" на русский язык. Вера приблизила текст к своим выцветшим и полуслепым глазам, с трепетом провела пальцем по написанным от руки словам. Потом она крепко сжала календарь, как если бы это был живой человек, и закрыла мокрые глаза рукавом вязаной кофты.

На сантименты Вера отвела себе три минуты, после которых она высморкалась, поправила волосы, одернула юбку. Бумажные драгоценности упокоились снова в шкафу. Вера выдохнула свою мечту, будто отправляя ответ по почте любимому Андрэ, и сказав:

- Ой, я ведь совсем забыла кур покормить, - вышла навстречу реальности.






3


Путь к мечте



В это апрельское утро Париж купался в цветочной акварели; лопались жирные цветки розовой магнолии, желтками нарциссов были выстланы клумбы, гиацинты, словно фиолетовые фломастеры торчали из под земли, абрикосы и вишни, одетые в бело-розовые платья стеснялись прохожих. Апрель в Париже - праздник для художников, беда для аллергиков.

Пьер, хоть и был артистом, но шел в это утро по бульвару угрюмым. Всю ночь он провел без сна, бешеные дозы адреналина отравили его кровь. Пьер шел играть второй тур конкурса в высшей школе музыки. Пару дней назад он с блеском отыграл там первый тур и заработал наивысший бал. Теперь ему нужно было утвердить свои позиции за возможность поехать на международный конкурс пианистов в Америку. Всем своим существом Пьер был против этой затеи. Он не хотел ехать на конкурс и не хотел играть ни сейчас, ни потом в США. Он вообще больше не хотел играть классику.

Этого скорее хотел его отец, который в юности мечтал о карьере классического пианиста, но так и не смог осуществить своих планов. Теперь он ждал, нет скорее даже требовал этого от Пьера. А Пьер любил импровизировать, и он обожал джаз. В джазовом клубе около Сорбонны Пьера считали любимчиком. Он с блеском играл там соло и аккомпанировал вокалистам и инструменталистам.

Отец Пьера воспринимал страсть сына, как личный позор. До сегодняшнего дня Пьер делал то, что говорил ему отец. Мать Пьера, по привычке, была на стороне мужа, так как не имела права голоса в семье.

В джазе не было ограничений, не было обязательств перед текстом, не было строгой критики после выступлений. Все было в радость. Классику Пьер боялся, и хотя он считался лучшим студентом этой престижной школы в Париже, он не мог себе представить, что всю последующую жизнь он будет трястись перед выступлениями, будет бояться забыть текст или смазать пассаж на кульминации. Но что ему делать? Как быть? Как ослушаться отца?

Подходя к консерватории, Пьер услышал сигнал телефонного сообщения. Оно было от шефа клуба, в котором Пьер играл джаз. Бернар очень любил Пьера и хорошо понимал какая война идет сейчас за его душу, за мир в семье и за его дальнейшую жизнь в искусстве. Он знал о его контрах с отцом по музыкальному вопросу. Бернар по-отечески любил Пьера и хотел ему помочь встать на правильный путь.

"Пьер, все утвердилось. Место, о котором я тебе говорил, освободилось и ты можешь быть официально принят на работу. Приходи, когда захочешь. Если будет совсем плохо с отцом, знай, что всегда можешь рассчитывать на меня. Спать есть где".

Пьер сиял от радости. "Теперь я буду пианистом джаз-клуба! Какой класс!" Но радость от этой новости быстро испарилась. У входа в консерваторию Пьер увидел своего отца.

- Сынок, опаздываешь, тебе ведь еще разыграться надо. Вам класс для занятий зарезервирован?
- Да,- разглядывая что-то на полу, ответил убитый Пьер. Нервное состояние вновь вернулось к нему. Руки покрылись влагой, к лицу прикатила горячая волна адреналина. Пьер начал прерывисто дышать.
- Ты сегодня Брамса, Метнера и Стравинского играешь?- спросил отец.
Фамилии композиторов вдруг прозвучали для Пьера как-будто в первый раз или на иностранном языке.

- Я все это играю сегодня? - в каком-то полусне спросил себя Пьер.
-Давай сынок, отыграешь сегодня и мы отметим твою победу как полагается. Я уже шампанского на всех заказал.
 
Навстречу пианисту, чью победу ждала вся консерватория, спускался по лестнице Андрэ Пуссан, директор этого заведения. Тот самый Андрэ, который сорок лет назад писал в календаре у Веры перевод слов песни Клода Франсуа.

- Пьер, дорогой, ну удачи тебе! Слушаем и болеем за тебя. Ты наш победитель, но нужно все сделать по правилам и сыграть второй тур. Соблюсти, так сказать, все формальности.
Пьер шел, загруженный ожиданиями, не представляя как и зачем он будет играть сегодня. Зажатый в тиски он лишь кивал головой уважаемым персонам, ожидавших от него побед.

Через открытые окна артистической Пьер увидел Адель, девушку, соревнующуюся с ним за право ехать на конкурс в Штаты. Она сидела на скамейке в сквере, рядом сидела ее мама и что-то держала у лица девушки. Пьеру не терпелось поговорить со своей однокурсницей. Адель опиралась на руку матери и дышала в маску с кислородом. Пьер сначала не понял, что она держит у рта, потом он подошел ближе и разглядел предмет. Мама Адель увидела круглые глаза Пьера и заторопилась объяснить увиденное им.

- Ничего, скоро пройдет. Ей уже лучше. Такое бывает. Ты ведь Пьер?
- Да. А как же она играть сегодня будет? Она же больна?
- Не волнуйся, мы привыкшие. Адель живет так уже много лет, кислородная маска стала частью ее жизни.
- А что с ней? - не успокаивался Пьер.
- Астма, у Адель врожденные дефекты дыхательной системы.
 
В этот момент глаза Адель прояснились, она уже осознанно смотрела на маму с Пьером. Мама, заметив улучшение дочери, оставила ее одну с аппаратом, а сама удалилась на разговор с Пьером.

- Как же она будет играть, если она под кислородом?- спросил Пьер.
- Кислорода хватает на несколько часов, когда  у нее приступы.
- А если это случится с ней на сцене?
- Удивительно, но с ней этого ни разу не произошло. До сцены, после выступления, но во время игры никогда. Думаю, что она дает себе некую программу, и тело слушается приказа. А может быть во время игры она улетает куда-то, покидает свое тело и привычные законы просто перестают действовать.

-Боже, какая бедняжка, - опечаленно сказал Пьер.
- Ты что! Она счастливый человек! Ей есть чем жить. Большинство людей не знают зачем и для чего они живут. Она живет музыкой. Сейчас, к примеру, она мечтает о победе. Неважно, если она проиграет, главное, что желание победить дает ей возможность забыть о недуге. Лишь на сцене она дышит свободно.

Адель сидела на скамейке уже с порозовевшими щеками и улыбкой, адресованной Пьеру. Никогда бы нельзя было подумать, что такая чудная красотка с рожденья страдает злостным недугом и уже прошла через адский лабиринт мучений и страхов.

- Пьер, где ты бродишь? Тебе скоро играть! - закричал через окно недовольный отец.
Пьер поднимался по лестнице как на Голгофу. Страдания Адель не давали ему сосредоточиться на программе.

-Иметь такое желание играть на сцене при отсутствие элементарных возможностей для этого? Как такое возможно? - думал Пьер. Была ли его страсть такой же сильной, как страсть Адель?

- Твоя очередь скоро, - сказал отец, увидев сына, отягощённого раздумьями. - Я пошел в зал, буду слушать тебя оттуда. Удачи сынок, не подведи!

Отец покинул артистическую, оставив Пьера в одиночестве. Пьер так и не сыграл ни одной ноты из его сегодняшней программы. Он сидел за роялем в классе и смотрел на клавиши, боясь положить на них руки.
 
- Хватит врать и бояться, - сказал Пьер самому себе. - Если ты не положишь конец этому спектаклю сегодня же, то потом будет еще труднее это сделать. Адель не боится даже задохнуться на сцене, идя по дороге навстречу мечте, а ты трусишь просто сказать людям, что не хочешь больше играть классику?

Он еще раз прочитал смс от Бернара, в котором тот предлагал работу и крышу над головой. Потом Пьер встал из-за рояля, так и не дождавшегося прикосновения его пальцев, и пошел на сцену.

- Брамс "Соната фа минор", Метнер "Соната-Воспоминание", Стравинский "Петрушка", - услышал он в зале.
- Удачи тебе, Пьер, - сказала женщина, объявившая программу, - мы все болеем за тебя.

В зале было много слушателей со счастливыми лицами. Все ждали выступления любимца. В центре располагалась комиссия, во главе которой восседал Андрэ Пуссан. Слушатели желали стать свидетелями триумфа Пьера. Он понимал какой шаг предстоит ему сделать, и как это опечалит его фанатов. Но он вышел на сцену и начал играть джазовую импровизацию, написанную им недавно на песню Клода Франсуа "Comme d'habitude".

В зале сидели, вжавшись в кресла. Импровизация была волшебно сыграна уверенным Пьером. Закончив игру, он услышал рев аплодисментов. Когда они стихли, Пьер встал и сказал в зал следующее:

- Простите меня, если сможете. Я не буду сегодня играть второй тур и не буду продолжать борьбу за победу. Я хочу ее добровольно отдать Адели Дютрон. Она ее заслуживает больше, чем я.

Никогда раньше он не чувствовал себя так легко и радостно, как в данный момент.

- А теперь к Бернару, - подумал Пьер. Его побег из консерватории был замечен лишь глазами пораженной Адель, которая стояла за кулисами и задыхалась, но в этот раз уже от счастья.



4


Таинственный незнакомец



Утро понедельника выдалось для Каролин нелегким. Из-за сущей ерунды она поругалась с мужем, наговорила ему массу неприятностей, забыла поцеловать детей и взять зонтик, а при выходе из подъезда еще и подвернула ногу. Оставалось только заплакать, но на эту роскошь у Каролин не оставалось времени.

- Через сорок пять минут у меня совещание, а я еще дома! Без такси я пропаду.

Дождь начинал набирать силу. Прикрывшись рюкзачком, Каролин добежала до остановки такси. Высокий господин в бежевом плаще просил шофера остановившегося авто довезти его до Булони. Услышав слово "Булонь", Каролин прыгнула в такси вместе с незнакомцем, не обсудив детали маршрута.

- Мне в ту же сторону,- объяснила она, выдохнув.
 
Ухоженный незнакомец дорого пах последним выпуском Givenchy. Запах парфюма превратил салон такси в оазис грез, оживил запретные мечты, оголил слабые стороны Каролин.

Она медленно рассматривала своего соседа, изучая каждую деталь его гардероба, наблюдала за жестами и мимикой. Сосед не замечал Каролин, он был погружен в работу. В руках незнакомец держал папку с фотографиями моделей и их резюме. Похоже, что он был одним из главных в модельном агентстве. 

Просмотр нескольких девушек не вызвал ни единого спазма на его лице, ни доли удивления или интереса. Но прошло несколько мгновений, как вдруг незнакомец заерзал на месте, стал поправлять очки, чесать нос, закашлялся - одним словом ожил. Фото, которое вернуло любителю женской красоты эмоции, принадлежало русской девушке, Анастасии Коротковой, той самой, которая в скором времени собиралась замуж за Бенуа.

Девушка на фото и впрямь была несказанно красива, не отреагировать на такую красоту мог только инопланетянин. Равной Насти в этой папке никого больше не было. Незнакомец вытащил ее портрет, чтобы получше рассмотреть девушку. Каролин невольно стала свидетельницей их встречи.

- Очень красивая, правда ведь? - спросил он Каролин, будто знал ее всю жизнь.
- Нет слов, - ответила Каролин.
- Решено, - сказал он твердо и закрыл папку. Потом мужчина молниеносно открыл дверь и, пожелав всем прекрасного дня, буквально выпорхнул из такси. Каролин ничего не поняла. Где он, где она, что произошло и что теперь?

- Вам в Булонь? - спросил шофер.
- Ах, да, - вспомнив, что едет на работу, ответила женщина и нащупала рукой маленький предмет между двумя сиденьями.
- Он же забыл свой телефон! - вскрикнула Каролин.
 
В этот момент запел Франк Синатра. Он пел песню Клода Франсуа, но на английском. Песня лилась из мобильного телефона незнакомца.

- Что мне теперь делать с этим? - подумала Каролин. - Нужно, наверное, ответить.
- Марк, это ты? - спросила девушка в трубке.
- Алло, доброе утро, - начала Каролин, - это не Марк, это женщина из такси. Не знаю как вам все объяснить.
- Не нужно ничего объяснять. Вы женщина Марка?
- Да нет, - смутилась Каролин, - я просто ехала с ним вместе в машине, и он забыл свой телефон.

- Он забыл мой телефон? Вот растяпа! Я сестра Марка. Утром я дала ему мой телефон, так как он утопил в унитазе свой.
- Как мне его вернуть вам? - спросила Каролин, немного расстроившись, что телефон не принадлежал объекту ее желаний.

- Теперь только вечером. Сейчас я на работе.
- Тогда до вечера. Я работаю в Булони. Вы сможете туда подъехать к семи?
- Ой, какое совпадение. Я живу в Булони, рядом с метро Марсель Самбат.
- Это замечательно. Тогда до вечера. Простите как вас зовут?
- Марьон.
- Каролин, очень приятно.

Такси остановилось, дождь закончился, Каролин выбежала в гудящую Булонь. Она еще пахла парфюмом незнакомца, крепко сжимая в руке телефон его сестры.

В обед пришло сообщение от мужа с текстом:
 " Я задержусь сегодня на работе, кушайте без меня".
- Все еще дуется на меня, - подумала Каролин, - и кто меня за язык тянул гадости говорить?

Каролин решила предупредить домашних о незапланированной встрече.

- Эдит, у меня вечером встреча, я задержусь на полчаса, папа вернется поздно. Если не трудно, приготовь нам, пожалуйста, что-нибудь поесть, иначе все затянется надолго.
- Хорошо, мама, Лорис останется сегодня у друга. Они готовятся к экзаменам.

После работы Каролин подошла, как и было оговорено, к метро Марсель Самбат и позвонила хозяйке мобильного телефона. Марьон была застигнута врасплох.

- Каролин, ах да, припоминаю, - сказала женщина, будто не имела ничего общего с утренней историей. - Я сейчас никак не могу выйти, минут через пять к вам подойдет мой муж и заберет телефон. Извините за весь этот кавардак.
- Фу, как все это несерьезно, - подумала Каролин, - сплошные растяпы в этой семье. А мне, вроде, как всегда, больше всех надо. 

Апрельский вечер не был щедр на тепло. Каролин начала вздрагивать от влажной прохлады. Ее ожидание было скрашено спектаклем, разыгравшимся на небе, прямо перед ее глазами. Розовые бутоны облаков раскрывались, как магнолии, в вечерних лучах солнца. Залюбовавшись красотой весеннего Парижа, Каролин ненадолго забыла почему она до сих пор не дома.

Она посмотрела на часы. С момента разговора с Марьон прошло уже пятнадцать минут. По пешеходному переходу, на зеленый свет шел мужчина, который удивительно был похож на ее мужа. Когда мужчина подошел к ней поближе, у Каролин не осталось сомнений в том, что это ее супруг Антуан.
 
- Как он здесь оказался? - замигало в ее голове.
- Антуан! - крикнула она ему. Антуан очень удивился, увидев здесь Каролин.
- Что ты тут делаешь? - недовольно спросил он.
- Ты все еще сердишься на меня за утреннюю ссору?
- Почему ты не дома? - будто не желая ее видеть именно здесь, спросил муж.
- Я должна отдать мобильный телефон.

И тут в голове у Каролин взорвалась горячая лава.
 
- А если Антуан и есть тот человек, который должен подойти за телефоном? Значит он обманывает меня и параллельно живет с другой женщиной? 
Каролин побледнела от нахлынувших мыслей. Не сказав ничего мужу, она снова набрала номер Марьон. - Нужно поставить все точки над i!

- Марьон, я жду уже пятнадцать минут. Где ваш муж?
- Он вышел четверть часа назад и давно уже должен быть у метро. Его что до сих пор нет?
Каролин услышала худшее, что могла бы услышать. - Значит это он, - в холодном поту подумала она.

- Вот, держи телефон, -  протянула она злосчастный объект мужу.
- Зачем он мне? - бегая глазами, и еще в образе обиженного спросил Антуан.
- Ты же за этим пришел? Тебя послала за ним Марьон.
- Какая Марьон? Я был у коллеги, чтобы забрать документацию на завтра. Скажи, мы идем домой или так и будем здесь мерзнуть?

Франк Синатра снова запел в руке у Каролин.
 
- Вы встретились? - спросила Марьон у Каролин.
- Простите, а во что одет ваш муж?
- Бежевое пальто, черный шарф, голубая рубашка.

Единственное, что не совпадало с описанием в одежде Антуана - это голубая рубашка.  Бежевое пальто и черный шарф касались руки Каролин.

Каролин отключила телефон и сказала себе:
- Я не хочу ничего знать и ни о чем думать.
- Так мы идем домой или как? - наступательно спросил Антуан.
 
Каролин обняла мужа и, взяв его под руку, с улыбкой сказала:
- Конечно, дорогой. Эдит, должно быть, нам уже приготовила ужин.
 
Первая урна, которая попалась на их пути проглотила телефон и скрыла следы этой недосказанной истории.

- А ты знаешь, - спросил Антуан , входя в метро, - что Синатра присвоил песню "My Way" у Клода Франсуа? Мне лично во французском варианте она нравится намного больше.
-  Сomme d'habitude, - запел он, целуя Каролин.




29/03/2021