Именем Космоса. Часть 3. Глава 6

Глава VI

В субботу и воскресенье близнецы были не заняты на предприятии, и почти двое суток Майран не давал им роздыху. Они тренировались в лесу, на прочищенной от снега территории. Рукопашный бой, стрельба, метание ножей, бег, ходьба на лыжах и – теория. Бесконечные потоки теории. Если физическую подготовку курсанты принимали не ропща, то теория вызывала у обоих тоску.

Помня уроки, вынесенные из собственного опыта, Майран постоянно твердил курсантам одно и то же: оружие и скафандр всегда должны быть в полной готовности. Он буквально насаждал эту информацию, и парни, со свойственным им юмором, стали называть его за спиной «оружие и скафандр».

Одной из сложностей, с которой неожиданно для себя столкнулся Майран, оказалась та, что его подопечные совсем не умели готовить. Сам обучившийся этой науке у матери едва не с начальной школы, он долго не обращал внимания, что курсанты привозят пищу с собой – это позволяло экономить время и потому устраивало всех. Но, разведя как-то раз костерок в лесу, где они оказались в обеденное время, и достав котелок, Майран заметил недоумевающие взгляды, которыми обменялись близнецы. Сообразив, что к чему, Майран выложил из рюкзака крупу и консервы и предложил им самим приготовить что-нибудь на скорую руку.

– Тратить время? – возмутились парни.

– В группировке его всё равно придётся на это тратить.

– Так то в группировке!

– Каким образом питаются пираты в сколько-то крупных группировках? – поинтересовался Майран, уже предполагая, какой получит ответ.

– На своих кораблях. Если не повезло с добычей, то вскладчину.

– Это узкий взгляд. Те, кто пообщительнее, большую часть времени проводят с компанией. А кто готовит пирату?

Парни молчали. До них, кажется, дошёл смысл предлагаемых им вопросов.

– Литературу штудировали?

– Да.

– Но не слишком внимательно, через две страницы на десятую? В расчёте на специализированную корабельную кухню можно не тратить время на приобретение кулинарных навыков. Но не факт, что с кораблём повезёт. Скорее всего, вам придётся соорудить на корабле какую-то примитивную плитку. Можно, конечно, подойти к делу основательно и построить хороший кухонный агрегат. Но вот это как раз уже будет называться неоправданно потраченным временем, которое можно и должно посвятить чему-то более важному. Это что касается питания в одиночку. А вам, как Гепардам, предстоит как можно больше находиться на виду. Каким образом пираты питаются вскладчину?

Курсанты молчали.

– Какие формы это принимает? – пояснил свой вопрос Майран.

– Вы бы лучше расспросили нас о кодах для «связничков», а это – ерунда какая-то.

– Именно поэтому коды вы с полной ответственностью вызубрили, а тему питания пропустили как не имеющую значения. А вы пробовали посидеть хотя бы неделю голодом или на плохо приготовленной пище? Никакая работа на ум не пойдёт. Поэтому со следующего занятия за умение готовить буду выставлять такие же зачёты, как по остальным предметам.

Не посмев открыто выражать недовольство, Олег налил из бутыли в котелок воды сколько пришлось и взглянул на брата. Тот пожал плечами.

– Вот поэтому, кроме всего прочего, каждый пират старается привезти себе с ограбления пленницу, – чуть усмехнулся Майран. – Примитивный и грубый быт, на который и внимания-то жалко. А во все времена моряки были мастера на все руки. После кровопролитного боя, захватив помимо прочего стадо скота, морские пираты принимались тут же разделывать мясо и заготавливать провизию впрок. Почему? Юрий.

– Потому что в море есть захочется, а плавали медленно, – буркнул Юрий.

– Именно. Они знали, что не позаботишься о себе сам – никто не накормит.

– Экскурс в историю. И времена были грубые.

– Люди, среди которых вы окажетесь, своим моральным обликом с тех пор не слишком продвинулись вперёд. Каждый вечер на Терции зажигают костры...

Майран замолчал. Воспоминание было настолько острым, что захотелось сменить тему. Он закрыл глаза. Почему мы всегда всё знаем задним числом? Почему сейчас кажется очевидным то, для чего не хватило понимания вовремя? Фарите права, Капитан не ушёл, чтобы не подвергать лишнему риску её – и она живёт с этим. И, возможно, считает, что дело только в ней.

Парни взглянули на внезапно умолкшего инструктора и, переглянувшись, пренебрежительно пожали плечами.

Майран очнулся.

– Загораются костры, – повторил он. – Пираты готовят. Это лучшее время для сбора информации, и вам надо быть среди них. И, соответственно, умение приготовить что-то на костре вам пригодится. Вот и давайте будем учиться.

Майран то и дело мысленно возвращался к тому, что сказал ему на прощание Чиль. Он признавал правоту друга, но дело на этом кончилось. Он видел недоверие и отчуждённость курсантов, но у него не было времени и душевных сил разбираться в причинах. Он был инструктор. В его задачи входило дать ребятам начальную подготовку по основным предметам. Углублённые умения и познания будут давать им другие.

...В воскресенье вечером ему позвонила Женечка.

– Майран, мне можно тебя увидеть?

– Что-то случилось? – встревожился Майран.

– Что может случиться в моей однообразной жизни? Всё в порядке. Об этом мне и надо поговорить. Я приеду?

– Насколько это срочно?

– Завтра ты смог бы?

– Если только с самого утра. Ты сможешь – или будешь на занятиях?

– Я на занятиях, но это неважно. Я приеду к тебе домой?

– В полдевятого мне надо будет уйти. Во сколько тебя ждать?

– В восемь.

– Приезжай.

Она приехала, как и говорила, ровно к восьми – точность она считала главной чертой военного. Майран провёл её в гостиную, предложил кресло. Они сели.

– Здесь можно говорить? – спросила Женечка.

– Да.

Он смотрел на девушку. Она была подтянутой и строгой. Необходимость изображать сестру пирата для неё закончилась, и она восприняла это как личную трагедию. За полтора года она успела срастись с этой ролью. Мысль, что теперь она не нужна для серьёзного дела, была для неё непереносима.

– Говори, Женечка.

– Евгения, – решительно поправила она.

– Женя.

– Ну, хотя бы так. Майран, помоги мне.

– В чём именно?

– Я должна работать в Гепарде.

Майран знал об этом её стремлении. Она продолжала:

– Я раньше думала, что если ты вернёшься быстро, нашей семье дадут другую легенду. Но ты ушёл из группировки так, что Гепард даже нас должен теперь прятать. Значит, дома я не смогу больше ничего сделать. Я бесполезна.

Майран молчал. Прежде чем что-то говорить, он хотел выслушать Женечку до конца.

– Пусть я не могу работать в группировке – я знаю, что вы меня не зашлёте. Но я могу быть инструктором, на это можно выучиться. Секретарём, в конце концов! У вас вон сколько народу работает и в корпусах, и на обслуживании, и на полигонах!

– На обслуживании у нас роботы, но речь не об этом.

– Это возмутительно, что я больше не нужна! – сказала Женя с силой. – Гепард так вложился в меня, если на то пошло! Занятия, обучение – это тоже чего-то стоило, правда?

– Тише, ребёнок спит, – напомнил Майран.

Женечка испуганно притихла.

– Извини.

– А как к твоему стремлению относятся отец и мать?

– Нормально. В конце концов, не всем же рожать детей – на это им хватит моего брата. – Женечка конфузливо вжала голову в плечи. – Прости, Майран, я не про тебя! Ты-то выполнил свой долг в группировке полностью и сейчас вон как серьёзно работаешь. Я про Дього. Он с радостью обеспечит наших родителей внуками. А я хочу приносить другую пользу, понимаешь? Не всем женщинам хозяйничать и быть заботливыми жёнами.

– Не всем, – согласился Майран. – Но прежде чем ты сможешь где-то применить себя, ты должна закончить школу.

– Космическую Школу, – не без гордости напомнила Женечка. Она умела идти к поставленной цели и с программой справлялась на «отлично». – Я заканчиваю Школу в этом году. Мне надо думать о будущем. Ты хорошо знаешь иркмаана Чиля. Поговори с ним обо мне.

Майран молчал некоторое время.

– Я думаю, ты напрасно переживаешь, Женя. В Гепарде не забывают тех, кто хочет там работать. А ты проявила себя человеком надёжным.

Она слегка покраснела от похвалы и опустила взгляд. Покосилась на портрет Бойны с прикреплённой в нижнем левом углу Звездой-Солнцем.

– Другими словами...

– Заканчивай учёбу. В Гепарде есть работа для женщин, и, если твои намерения серьёзны...

– Очень серьёзны! – радостно сказала Женя. – Так вы пригласите меня?

– Да, Гепард сам предложит тебе работу и дальнейшее обучение.

– Ура! – задохнувшись от восторга, тихо сказала Женя. И повторила: – Ура. – Она вскочила. – Тогда я полечу, Майран! Мне сам знаешь, сколько добираться, а хорошо бы успеть к последнему уроку. Спасибо тебе! Я так и знала, что ты придёшь мне на помощь!

– Это не зависит от меня, – чуть улыбнулся её радости Майран.

Он проводил её и вернулся в дом. Мать ещё не ушла в Институт. Она зашла к сыну на кухню, где он торопливо накидывал себе в тарелку пшённую кашу. Она налила в стакан молока, поставила перед сыном. Он кивнул.

– Торопишься? – спросила мать.

– Угу.

Она смотрела на него – возмужавшего, всегда занятого.

– Майран, что это за девочка?

– Евгения. Она считалась моей сестрой, пока я работал в группировке.

Мать промолчала – сейчас было не самое удобное время для расспросов. Иногда у неё не укладывалось в голове, что это её сын говорил Лунталэ: «Я ранил его случайно и очень легко – его бластер оказался не на предохранителе». Он работал у пиратов, в группировке.

Мать вздохнула. Сын поднял голову:

– Что ты?

Она улыбнулась.

– Я совсем ничего о тебе не знаю.

– Прости, – пробормотал Майран.

Он торопливо дожевал, отправил тарелку и стакан в раковину, бросив на мать извиняющийся взгляд.

– Так Лунталэ побудет с Дарми?

– Да, не переживай.

– Спасибо вам обеим. Я побежал, ладно?

«Ладно» – этого слова раньше не было у Майрана. Откуда он его принёс?

– Беги.

– Я задержусь по делам на Земле и потом – сразу на Удегу. В общем, дня два-три меня не будет, не теряй, договорились?

Он поцеловал мать и, схватив сумку, выскочил за дверь.


Майран пытался разыскать и собрать воедино как можно больше информации о Капитане, какая хранилась в архивах СГБ. Ему нужны были документальные подтверждения поступков Капитана, чтобы реабилитировать его – пусть и посмертно.

Просматривая однажды архивы Гепарда, Майран наткнулся на информацию о человеке, который проработал на Терции три года и был схвачен Капитаном при попытке проникнуть в сейф в штабе. С возрастающим удивлением Майран сообразил, что Капитан говорил ему как-то раз именно об этом случае.

Майран убедился, что человек этот жив и работает на одном из Маяков в группе медиков, вылетающих с частями СГБ на места ограблений. Его задачей было отслеживать «жертвы» Гепардов, применяющих спецзаряды. Выбрав время, Майран договорился с ним о встрече.

Они сидели в небольшой таверне у космодрома и разговаривали. Майран в двух словах объяснил, кто он и для чего прилетел, и попросил рассказать подробнее о том, что произошло на Терции.

Гепарду были нужны схемы постов в районе Терции. С кодом сейфа он справился, и когда оставалось уже только найти внутри необходимое, пришёл Капитан.

– Я слышал, что он идёт. Я оставил маячки, которые сообщили мне о его приближении. Но закрыть сейф так, чтобы было незаметно, я бы всё равно уже не успел, а проникнуть в штаб во второй раз и проделать всю работу сначала... Раз вы работали на Терции, то немного знаете Капитана. Он не допустил бы ещё одного вторжения, если бы понял, что в его сейфе копались. Шанса на второй раз у меня не было, и я подумал, что могу ещё успеть найти необходимое и выскочить в окно. Не успел.

– И что произошло потом? Он пытал вас?

– Как ни странно, нет. Он спросил: «На кого работаешь? На другую группировку или на СГБ?» Я не ответил, но он проницательный, понял всё сам.

– Скажите, – спросил Майран, – перед тем, как понять, что вы – эсгебешник, Капитан не смотрел вам в глаза?

Гепард взглянул на Майрана попристальней.

– Смотрел.

– Вы выдержали его взгляд?

– А вы считаете, я мог в такой ситуации позволить ему победить?

– И что было потом?

– Я долго просидел в фолкоме. Потом он приказал меня расстрелять.

– Кому приказал?

– Этому своему Бену.

– И как же вы остались живы?

– Это была случайность. Точнее, чудо. Знаете поговорку, что раз в жизни палка стреляет? Бен повёл меня в лес – к оврагу. Мы не дошли немного, я впереди, как полагается, Бен со своими парнями шагов за пять-семь. И тут между нами, вы можете себе представить, падает дерево. Я – в одну сторону, конвой в другую. Я – к оврагу и вниз. Они стреляли мне вслед, но там в овраге заросли. Словом, забился, спрятался. До ночи досидел, а перед рассветом часа за два угнал корабль и сбежал.

– А планетарка?

– Я смоделировал голос одного местного воротилы, в РЭ ввёл путевую карточку, и, чтобы меня не опознали, включил у себя на скафандре анабиоз. Корабль подобрали Санитары, нашли меня.

Получив такую информацию, Майран захотел узнать больше. Но расспросить Капитана было уже нельзя. Да он и не стал бы говорить ничего сверх того, что уже сказал. Вернувшись на Удегу, Майран нашёл в Гепарде данные на Бена. Тот содержался на Тиргме в одном из постоянных куполов.

Майран взял разрешение на свидание с ним и полетел на Тиргму.

Тиверцы провели его в небольшую комнату. Бен был уже там. Сидел в кресле – невозмутимый, ироничный. Но, увидев Майрана в форме СГБ, побелел от ярости и стал подниматься:

– Убью, сволочь!

Майран не шевельнулся.

– Тише, Бен.

– Тварь двуличная... Я знаю новости. Жаль, я всё-таки не прирезал тебя на Терции!

Майран сел в кресло.

– Мне нужно поговорить с тобой, Бен. Если можешь, давай без эмоций.

– Без эмоций? А где Капитан?

Майран закрыл глаза и промолчал.

– Если бы здесь у меня был хоть один шанс придушить тебя... Чего тебе надо? Говори – и уматывай.

Майран взял себя в руки.

– Бен, ты знаешь что-нибудь об эсгебешном шпионе, разоблачённом Капитаном на Терции?

– О тебе, что ли?

– А меня разоблачили? – спросил Майран ровно. – Помоги мне, Бен.

– Зачем ты опять копаешь под него? Хоть теперь-то оставь его в покое!

– А ты не понимаешь, Бен?

Бен криво усмехнулся.

– А ты и правда много взял от Капитана. Когда ты появился на Терции, был не таким. Что я должен понять?

– Ты же нормальный человек, Бен. Не садист, не отморозок. Разве не удивляло тебя, как Капитан оказался у пиратов, да ещё стал главарём?

– Главарём он стал, потому что не умеет быть мелкой сошкой. Ему или всё – или ничего.

– Согласен. И всё-таки я хочу знать. Мне надо реабилитировать его, Бен.

– Не смог спасти, так хоть реабилитировать?

– Да! – едва не закричал Майран. И сказал ровнее: – Да. Можешь считать, что я оправдываюсь, но нельзя спасти того, кто этого не хочет. И моя вина в том, что я не смог его убедить, объяснить ему... Всё. Поздно уже. Но хотя бы из уважения к его памяти я должен вернуть ему доброе имя.

– Имя?

– Да. Не просто же так он никому не называл своего имени. Но не об этом сейчас. Мне надо доказать, что он не выносил смертных приговоров. Ведь это при тебе уже был разоблачён тот эсгебешник?

– Я не знаю, Старпом, как и из-за чего его разоблачили.

– Я знаю это, мне нужно другое. Как получилось, что он сбежал?

– Кто получит от тебя эту информацию? Едва ли Капитану понравилось бы, если б о таком узнала Терция.

– Сейчас – только несколько человек в СГБ.

– А потом?

– Я не знаю, Бен. Я хочу, чтобы о нём судили правильно. Расскажи мне, что за приказ отдал тебе Капитан, в каком виде.

Бен помедлил, вспоминая.

– Между ними произошло что-то в штабе. Меня с моими парнями Капитан оставил на охране снаружи. Позвал, чтобы уже увести его в фолком. А потом вызвал меня к себе по этому поводу уже дня через четыре. Спросил: «Помнишь эсгебешного шпиона?» Разумеется, я его помнил. Он сказал: «Ты поведёшь его расстрелять и по дороге дашь уйти». Я спросил: «То есть, отпустить его, Капитан?» Он сказал: «Нет. Я скормил ему информацию, и если он поймёт, что его отпустили, то поймёт и что информация ложная, а он должен отнести её в СГБ. Поэтому ты отпустишь его так, чтобы он всю жизнь, до конца дней был уверен, что сбежал сам и чудом ушёл от смерти». Вот так.

– Понятно... – пробормотал Майран. – Ты говорил об этом кому-нибудь?

– Недолго бы я продержался, если бы обсуждал с приятелями его приказы! Я и тебе не рассказал бы, но на Терции командует Кильрат. Не хочу, чтобы то, что делал для Терции Капитан, шло на пользу Кильрата.

– Я задокументирую то, что ты мне рассказал, Бен?

Бен пожал плечами. Он пристально наблюдал за Майраном.

– А скажи мне вот что, Старпом. Капитан погиб в бою?

Стараясь не выдать, как по телу разошлась боль, Майран ответил ровно:

– Да.

Бен покачал головой. Сказал, глядя Майрану в глаза с ненавистью:

– Я знаю одно: случись мне прикрывать его в последнем бою, я нашёл бы в себе мужество умереть вместе с ним.


С Тиргмы Майран полетел на Удегу. Они снова встретились с Чилем в его кабинете, где удобнее всего было разговаривать без опасения, что услышит кто-то посторонний, и Чиль оставался на месте на случай срочных сообщений.

Они поприветствовали друг друга. Майран хотел в первую очередь обсудить то, что не давало ему покоя уже давно, постепенно нарастая, как зубная боль, но Чиль заговорил о другом.

– Так как дела у тебя с твоими курсантами?

Майран кивнул. Он, в общем-то, знал, что Чиль не избежит этой темы.

– Между нами нет доверия, – сказал он негромко.

– Почему?

– Ты сам объяснил мне это при последней встрече.

– Я хочу знать, что думаешь по этому поводу ты. И думаешь ли вообще.

Майран молчал, глядя в сторону.

– Майран!

– Что я должен тебе сказать, Чиль? Я считаю, что требую с них достаточно.

– А почему не больше?

Майран посмотрел внимательнее, стараясь понять, не иронизирует ли Чиль. Тот невесело улыбнулся.

– Только потому, что ты занят, Майран. Вот так-то.

– А ты считаешь, что надо больше?

– Нет. Больше некуда.

Майран рассердился.

– Ещё скажи, что я занимаюсь ерундой!

– Я не скажу этого. Ты делаешь то, чего требует твоя память о друге. Но ты посвящаешь этому гораздо больше времени, чем своим курсантам.

– Я делаю для них всё, что требуется.

– Формально – да.

– Формально?

– Душой ты дома с сыном и на Удеге в Архиве. С ними тебя нет.

– Чиль!

– Это правда. И ты знаешь, что так оно и есть.

Майран молчал.

– И чего ты требуешь-то от меня?

– Ты с твоими знаниями и опытом способен дать ребятам гораздо больше. Тебя обучал Капитан – человек, знавший о Терции и об управлении людьми всё. Вот это ты можешь и должен им передать. Почему не делишься с ребятами личным опытом?

– Делюсь.

– Как избитыми истинами, от которых берёт тоска. Ты не понимаешь, как это неубедительно? Информация легче усваивается на примерах. Тем более, на личном примере.

– Хвастаться? – спросил Майран хмуро.

– Давай разбираться. Личный пример – это в первую очередь авторитет тебя как учителя, Наставника, инструктора.

Опустив голову, Майран молчал. Чиль всмотрелся в него.

– Не отмалчивайся.

Майран встал. Говорить с курсантами о Терции он не мог, и Чиль видел это. Но дать другу поблажку тоже не имел права.

– Представь на мгновение, что один из твоих ребят не вернётся. Просто потому, что ему не хватит выучки, как Игорю. Что ты станешь говорить себе в этом случае? Ведь ты не умеешь обманывать себя отговорками. И вот сейчас, пока этого не случилось, пока ещё не поздно, сейчас старайся исправить собственные ошибки. Не у каждого есть такая возможность, и многие заплатили бы за неё любую цену. Справляйся с собой, как хочешь, но установить контакт с ребятами ты должен. Насколько ты понимаешь их? Насколько ценишь? Что вообще ты знаешь о них, о их увлечениях и интересах, о их родной семье? Чем они жили и дышали, пока не пришли в Гепард и почему пришли в него?

Майран едва не застонал.

– Да, ты прав, Чиль! Прав...

– Ты циклишься на ошибках, Майран, и не видишь из-за них побед. Но победы были. Были. Какое право имеешь ты забывать их? Были успехи, сделанные выводы, извлечённые уроки. Вот твой опыт. И ошибки тоже. И о них тоже нужно говорить, но – с умом. Чтобы не навредить в глазах ребят себе. Это важно. Они не станут прислушиваться к опыту человека, которого не уважают. Понимаешь ты это? Ты же Гепард! Устанавливать контакт с людьми – главное умение Гепарда. Знаешь, в чём секрет того, что ты успешно работал на Терции? В желании. Ты всего себя отдавал своей работе. А сейчас...

– Да, сейчас я не с ними.

Майран ушёл к окну. Он молчал, думая о словах Чиля. Чиль не прерывал его. Он подсел к своему столу, попытался взяться за работу, которая никогда у него не убывала, но снова взглянул на Майрана.

– Ты хотел ещё о чём-то со мной поговорить.

Майран обернулся:

– Да. Скажи мне, Чиль, ты знаешь, как всё-таки удалось сбежать Кильрату, когда Капитан сдал его в СГБ?

– Было расследование. Но толком ничего установить не удалось.

– Экипаж рельтера вызывает доверие?

– Абсолютное. И тем более нелепо выглядит, что эти ребята его упустили.

– Ты сам не разговаривал с ними?

– Нет. Такая была круговерть после твоего возвращения! Всей СГБ дышать было некогда.

– Я хотел бы встретиться с ними. Это возможно?

– Да.

– А как ты думаешь, можно сейчас силами всей СГБ разбить Терцию? Ведь она ослаблена.

– Силами всей СГБ – можно, – пожал плечами Чиль. – Но её осколки разлетятся по Галактике, и вместо одной группировки, с которой мы по крайней мере знаем как работать, мы получим множество мелких. И едва ли это будет лучше. Надо ждать завершения строительства комплекса.

– А когда оно будет завершено?

– Через несколько месяцев. Я не уточнял.

Майран подумал, невесело кивнул.

– Тогда ещё одно, Чиль.

Он быстро подошёл, присел по другую сторону стола.

– Можешь считать меня психом, но мне не даёт покоя то, что я не видел Капитана мёртвым.

Чиль внимательно посмотрел Майрану в лицо.

– По тому, что ты говорил о попаданиях, шансов остаться в живых у него не было.

– Меня тоже убили на Терции, Чиль.

– Но ведь были похороны.

– Да. – Майран опустил голову. – Были. Чиль! Я не ставлю под сомнение информацию Гепардов. Я только хочу побывать на его могиле и убедиться, что ничего не было подстроено. Кильрат – мастер на всякие гадости. Я не знаю, насколько он умён. Но что он хитрый, отрицать нельзя.

– Так, – сказал Чиль негромко. – И чего ты хочешь?

– Я хочу попытаться вернуться на Терцию.

– Каким образом? Предлагаешь заслать тебя снова?

С горькой улыбкой Майран покачал головой.

– Это хорошо, но, боюсь, неосуществимо. Разве что ты предложишь способ сменить мне не только внешность, но и биоструктурные данные. Нет, то, о чём я думаю, проще. Я хочу переговорить с Тэадом и его экипажем и предложить им одно дело.

– Какое?

– Во второй половине ночи, когда Терция спит, пробраться туда на тойере.

– Каким образом?

– Воспользоваться тем путём, каким мы бежали – маршрутом Капитана. По данным Гепарда, сеть планетарных спутников Кильрат не менял – у него не хватило бы ума построить её лучше. А значит, шансы у нас есть.

Некоторое время Чиль молчал, потом спросил, никак не комментируя предложение Майрана:

– Почему именно экипаж Тэада ты хочешь позвать с собой?

– Потому что никого другого звать в эту авантюру я не имею права – шансов не вернуться слишком много. Они уже проходили этот путь и знакомы с ним. Ну, и кроме того, они хоть немного, но знают, кто Капитан такой и поймут, почему я хочу... попасть туда.

– Ясно. Что именно ты намерен предпринять, оказавшись на Терции?

– Найти и просканировать его могилу, проверить фолкомы.

– Если бы он был где-то в фолкоме, Гепарды узнали бы об этом.

– Разве? Никто не задавался целью его искать. Он погиб и похоронен.

– Бесшумно вскрыть фолком – дело не одной минуты.

– С обычными приборами – да. Но... у меня остался гуллус Капитана.

Майран вскинул взгляд к лицу друга:

– Что ты скажешь мне, Чиль? Разрешение использовать в этой операции тойер придётся запрашивать через Джона Уэлта Гепарду. То есть, тебе.

Чиль медленно кивнул.

– Ну, а почему бы не дать задание сделать это Гепардам Терции?

– Сколько сил им придётся положить, чтобы вскрыть и осмотреть фолкомы, которые стараниями Кильрата, надо полагать, полны. А это означает охрану. Нет, ты и сам знаешь, что подобраться к фолкомам не так просто. Рисковать людьми?

– А жизни экипажа тойера и твоя не учитываются?

– Я сам хочу этого, Чиль. И я уверен, экипаж не откажется.

– Капитан погиб, чтобы спасти вас, а теперь вы...

– А теперь мы должны попытаться узнать, что стало с ним!

Чиль снова молчал, и Майран не торопил его.

– Если предпринимать эту «авантюру», – проговорил, наконец, Чиль, – то надо сделать сначала запрос на Терцию, не менялась ли в самое последнее время схема движения спутников планетарки. Это раз. Взять разрешение на использование тойера – это два. Переговорить с самими ребятами и заручиться согласием каждого – три. Переоборудовать тойер – четыре.

– Переоборудовать? Для чего?

– Установить дополнительные кресла. Или ты собираешься стартовать и приземляться лёжа?

– Одно кресло, Чиль, – ощутив неприятный холодок в душе, сказал Майран.

– Два. В эту авантюру я пойду с тобой.

Майран встал.

– Да ты-то зачем? Хочешь показаться в группировке и рассекретить себя?

– Если нас увидят в группировке, секретность уже ничего не будет значить, погибнем все.

– Вот и не надо тебе с нами!

– А у Тэада двое крохотных детей. Владимир Клён не надышался ещё своим счастьем с любимой женщиной. У тебя сын, о котором ты взял на себя обязательство позаботиться. И у каждого мать и другие близкие люди.

– Я понимаю всё это, Чиль. Но экипажу будет вовсе незачем покидать тойер. В группировку я выйду один.

– Обсудим это, когда договоришься с экипажем. Сейчас ты куда? На Землю?

– Нет. Снова к медикологам. А назавтра у меня назначена одна встреча на Илинире.


При первом разговоре, состоявшемся по накорду, Айрн Дювуа держалась напряжённо, но встретиться согласилась без возражений, назначила для этого день и пригласила Майрана приехать к ней домой.

Она жила в маленьком городке на берегу красивейшего горного озера. Майран приехал, как договаривались; она была одна. Это оказалась женщина, рано оставившая в прошлом свою молодость. Майран внимательно присматривался к ней, стараясь, чтобы она не почувствовала этого, и думая, что за человек оказался перед ним.

Айрн Дювуа провела его в большую просторную комнату, полную воздуха и света, раскрытыми окнами выходившую на озеро, предложила кресло возле овального столика, принесла чашки и какой-то местный напиток в прозрачном кувшине. Присела в кресло напротив.

– Я слушаю вас, иркмаан, – со вздохом сказала она.

– Мне кажется, вас не слишком радует мой визит. Вы догадываетесь, что привело меня к вам? – спросил Майран мягко. Он чувствовал в женщине какую-то беззащитность, которую она прикрывала самообладанием.

– Догадываюсь, хоть мне и хотелось бы ошибиться.

– Двадцатого мая прошлого года... – начал Майран.

Она кивнула.

– Да, я оказалась на кей-руте во время ограбления.

– Если можете, расскажите, что там произошло. Как вы попали на этот кей-рут?

– Дочь взяла меня с собой. Мне нужно было попасть по работе на Ме'нру, а кей-рут, на котором она служила, шёл до Судо'ла. Там рукой подать.

– И что случилось?

Она опустила голову.

– Что вы знаете обо мне? – спросила она тихо.

– Очень мало. Данных на вас нет в Архиве Галактике на Удеге. Они оказались уничтожены вместе с другой информацией во время одной давней аварии. Я нашёл вас, когда разбирался с ограблением кей-рута.

– Зачем?

– Я искал женщину, с которой мог разговаривать во время этого ограбления главарь Терции Капитан. Мне кажется, это вы.

– Кажется – или вы знаете?

– Знаю. Из ваших собственных показаний и показаний экипажа кей-рута.

– Тогда вы знаете, что я не сказала ему и нескольких слов. Он разговаривал о чём-то с моей дочерью, вам лучше встретиться с ней.

– Показания Дарголэд я тоже читал. И именно имя этой девушки навело меня на мысль, что вы, её мать – та, кого я ищу.

– Имя? – спросила она почти с испугом.

– Оно происходит от другого имени – Даргол?

Она резко выпрямилась, меняясь с лица.

– Что вы знаете про Даргола? Откуда, если, говорите, данные в Архиве Галактики уничтожены?

– Я работал на Терции и какое-то время находился рядом с Капитаном...

– Работали? То есть, были...

– Да.

– И Капитан...

– Это человек, который в течение двадцати лет был главарём Терции. Он погиб полгода назад.

Она со стоном закрыла глаза.

– Я догадалась, что он – главарь. Пираты боялись при нём пошевелиться.

Она склонилась в кресле, сжала на коленях руки.

– Это кошмар всей моей жизни... И он возобновился после того проклятого ограбления!

– А для него, наоборот, встреча с вами оказалась одним из мучительных, но необходимых этапов в жизни.

– Для него? – со слезами спросила она. Покачала головой. – Вы не понимаете. Да он убил мальчика! Вы не видели, какой это зверь!

– Вы говорите об отце Даргола?

Она ответила не сразу, изо всех сил борясь со слезами.

– Я не могу... Если он остался жив... Как это могло получиться? Там же... там не люди. Он ненавидел сына. Ненавидел! Сколько раз при мне он мог забить его насмерть – даже я этого не считала. А когда меня не стало, между ними уже не стояло ничего! К тому времени, как я вышла из госпиталя, было уже поздно. Понимаете, поздно! Знаете, что снилось мне из ночи в ночь там, когда я очнулась? Как Даргол зовёт меня: «Мама! Мама!» Это был не просто ребёнок. Такие дети рождаются на гордость матерей, его нельзя, невозможно не любить... Впрочем, вы едва ли поймёте. И то, как обращался с ним родной отец... Это выше понимания!

– Как звали его отца? Вы помните?

– Эйч Гривинстон.

Майран почувствовал, что теряется.

– Первый главарь Терции? Даргол – его сын?

– Да.

– Но... – растерянно пробормотал Майран. – И сходства никакого. – Он видел снимки Эйча Гривинстона в Гепарде.

– Да, я тоже обращала на это внимание. Но Даргол не мог не быть его сыном. Иначе ничто не заставило бы этого человека заботиться об этом ребёнке. А он заботился. Обеспечивал нас продуктами и одеждой. Следил, чтобы никто не тронул нас. И иногда даже уделял Дарголу внимание.

– То есть?

– Приходил, садился к столу, брал Даргола на руки. Бластер давал и показывал, как с ним обращаться. Объяснял что-то. Я боялась этих уроков. Разве можно говорить такое ребёнку! Маленькому ребёнку!

– Чему он учил его, кроме обращения с бластером?

– Говорил, что Даргол – пират. Что он наследник и тоже станет главарём, будет воевать с эсгебешниками. Когда он уходил, я изо всех сил старалась объяснить Дарголу, кто такие пираты на самом деле. Но как объяснишь это маленькому ребёнку, который ничего не знает о мире? Я внушала ему, что есть другой мир, лучше. Что он, когда вырастет, будет жить там. Я рассказывала, рассказывала ему, что такое цивилизация и СГБ. Но получается, он ничего этого не запомнил...

– Об этом судить не нам с вами. Может быть, что-то и сохранилось. На каком языке вы говорили с Дарголом?

– На трёх основных.

– Это?..

– Космолингв, общеземной и русский.

– Почему русский?

– Ребёнок говорил со мной на этом языке, и я решила, что это его родной.

– А письменности вы обучали его?

– Да. Рисовать, как рисуют все дети, читать, считать, писать. Писать ему в четыре-пять лет было ещё рановато, но я торопилась. Я боялась, что в любой момент Гривинстон разлучит нас.

– Какое основание было у вас так думать?

Айрн горько улыбнулась.

– Я учила его сына не тому, и ему не нравилось это. Я заботилась о ребёнке, и Гривинстона это устраивало, пока сын был маленьким. Но я знала, что едва он подрастёт, Гривинстон избавится от меня, чтобы я не портила ему «наследника». Да, в этом отношении Гривинстон прислушивался ко мне. Если я говорила, что ребёнку нужны краски, карандаши, бумага – он давал нам это. Книг почти не давал. Ничего, кроме пары букварей.

– Какой рукой писал Даргол?

Айрн Дювуа взглянула на Майрана внимательнее.

– Да, он был левшой.

Майран чуть кивнул.

– Айрн, откуда у него умение обращаться за столом с ножом и вилкой?

– А он сохранил его? Я действительно старалась дать ему максимально полное воспитание, какое было возможно в тех условиях. Но, надо признать, семена падали в благодатную почву. Заниматься с таким ребёнком было удовольствием. Он схватывал на лету. Знаете, он никогда не просил защитить его. Наоборот, когда подрос, последние недели, сам кидался мне на защиту.

– Сколько лет было Дарголу, когда вы встретились?

– Что-то около трёх лет.

– И расстались?..

– Через три года.

– Три земных года?

– Да.

– Вы можете рассказать, как это случилось?

– Как... – прошептала Айрн Дювуа. – Я часто думала, что лучше бы уж я не затевала этого побега. Но постарайтесь понять и меня. Даргол подрастал, становился всё самостоятельнее, и Гривинстон видел это. В тот момент, когда я стала бы не нужна, он отдал бы меня своим приближённым. Он держал нас с Дарголом в стороне от ужасов, которые творил со своими приятелями сам, но скрыть такого было невозможно. Что они делали! Особенно, вернувшись с ограблений! И я понимала, что меня не трогают только до поры, до времени. Я задавалась вопросом, почему он сам... Потом поняла. Он не способен на человечность, а женщина, которая пройдёт через такое – прежней не станет. Она сойдёт с ума, наложит на себя руки – сделает что угодно, лишь бы не жить с подобными воспоминаниями. А рядом с его сыном должен был находиться человек со здоровой психикой. Я полтора года прятала в комнате бластер, выбирала момент – и боялась. Я надеялась, моего страха не видит Даргол. Я старалась быть сильной для него, какой на самом деле никогда не была.

– Во время ограбления кей-рута вы вели себя храбро.

– Храбро? Вы не представляете, что творилось в моей душе! А ведь там была Дарголэд!

– Насколько я понял, он не причинил ей вреда.

– Ни ей, ни мне.

– Итак, ваш побег с Дарголом не удался? Как же вы остались живы?

– Я застрелила охранника, схватила Даргола и побежала на космодром. Я думала, группировка на крупном ограблении. А они только тренировались на орбите – я ошиблась. Он перехватил нас...

Айрн всхлипнула и заплакала, уткнувшись в ладони.

– Даргол остался там, а меня...

Майран предложил ей воды, в которую незаметно добавил несколько капель лёгкого средства, приводящего в норму эмоциональное состояние. Через некоторое время Айрн взяла себя в руки.

– Вы не узнали его на кей-руте?

Она покачала головой.

– Нет! Я поняла... Я поняла потом, после ограбления, когда немного пришла в себя. И испугалась! Если он меня узнал – то должен был убить. И меня, и Дарголэд. Но он стоял около нас, пока все не ушли на пиратский корабль. Потом обернулся, посмотрел на меня – и тоже ушёл. И всё. Я ведь его предала. И он понял это.

– Почему?

– Я думала, что погиб он. Он наверняка думал – что я. Я должна была вернуться. Должна была! Хотя бы затем, чтобы узнать, что с ним стало! Но мне было страшно! Вы не представляете, какой ужас я испытывала оттого, что снова могу оказаться там! Если бы у меня возникла хоть мысль, что Даргол остался жив – я нашла бы в себе мужество. Это ребёнок, за которого пойдёшь в огонь и в воду – преданный и смелый. Такого не забьёшь, не запугаешь. Можно только убить. И я даже в душе не сомневалась, что к этому времени, почти два месяца спустя, отец расправился с ним.

– Вы два месяца провели в госпитале?

– Да. Не удивляйтесь, я не хотела жить. При мысли, как тосковал по мне Даргол, что сделал с ним отец...

– Что с вами было после плена?

– У нас сильная медицина. Я пришла в себя, вышла замуж. – Айрн улыбнулась. – Да, вот так просто. – Горькие складки появились у её губ, она покачала головой. – Гийоме, мой муж, – кэрровец. Он приходил ко мне в госпиталь, брал показания. Видел, что со мной происходит. Словом, это благодаря ему... Он сделал для меня всё, всё, что только мог, чтобы я вернулась к жизни. Потом у нас родилась Дарголэд. Он оберегал меня, защищал даже от меня самой, он научил дочь беречь меня. Он увёз меня сюда, – Айрн кивнула за окно, на прекрасный и удивительно мирный пейзаж. – И я безмерно, бесконечно люблю этого человека. Так что я могу считать, что счастлива.

Она помолчала. Потом спросила, пересиливая себя:

– Мне нельзя интересоваться теперь его жизнью – если бы я хотела знать, я бы, конечно, сама предприняла шаги к этому... При нашей встрече на кей-руте я сказала ему несправедливые, жестокие слова. Я не поняла вовремя, кто он, не узнала его – значит, забыла. Страшно, если он умер – тогда, от рук этого чудовища! Но так же страшно то, что он остался жив, и его отец добился своего – искалечил, изуродовал такую душу. Это был борец за добро и справедливость. И он – он! – привёл пиратов на корабль! Это страшно...

Майран вздохнул.

– Айрн, хотите, я расскажу вам о нём?

Она подняла на Майрана взгляд. В её глазах была боль.

– Да!

– Я знал его мало, но, мне кажется, лучше многих, кто оказывался рядом с ним взрослым. Вы видели его на кей-руте и можете немного судить – по тому, как обошёлся он с вами и с Дарголэд, как поступил с другими пленными...

Через полчаса в прихожей открылась дверь.

– Это Дарголэд, – пояснила Айрн.

– Вы можете нас познакомить? Мне хотелось бы задать ей несколько вопросов.

Дарголэд всматривалась в Майрана долго и требовательно.

– Вы приехали, чтобы расспросить маму о...

– О нападении на кей-рут, – сказала её мать.

– Почему маму, а не меня? Мне казалось, то дело давно закрыто.

– Скажите, Дарголэд, вы давали показания о том нападении, почему вы не упомянули, о чём спрашивал вас главарь один на один?

Она вскинула голову:

– Кого это касается?

– Меня. И Капитана. Мне надо выяснить, что там произошло.

– Маму вы уже расспросили, так? А вы не подумали, какую боль ей причиняете?

– Не надо, Дар, – сказала мать со вздохом.

Дарголэд пододвинула для себя кресло, присела.

– Что именно вы хотите знать?

– О чём он говорил с вами, – повторил Майран.

– О маме. Он хотел выяснить, родная она ему или нет. Поймал меня простейшей провокацией. Я не подумала, что через столько лет может всплыть вся эта история, и попалась. А когда кэрровцы брали у меня показания, я промолчала. Я надеялась, мама не поймёт, кто он, и не хотела, чтобы эту тему поднимали. И, мне кажется, это понятно.

«А мне так не хватило вовремя этой информации! – подумал Майран. – Уже с мая я мог бы не теряться в догадках, а точно знать, кто он и что произошло в его жизни!»

Но сделанного было не переделать.

– Скажите, Дарголэд, как он отреагировал, когда вы ему сказали?

Дарголэд, подобно её матери, взглянула на Майрана.

– Да, я тоже удивилась, как он со мной обошёлся. Тем более, я сама сказала, что я ему не сестра.

Майран улыбнулся.

– Спасибо вам за то, что уделили мне время. У меня остался один вопрос. К вам, Айрн. Скажите, вы пели Дарголу песню про травинку?

Она нахмурилась, пытаясь вспомнить.

– «Качается на тонком стебельке...» – напомнил Майран.

Айрн неуверенно покачала головой.

– Но вы же пели ему? – уточнил Майран.

– Да, но...

– На каком языке вы могли ему петь?

– На разных, но на русском я знала всего несколько детских песенок, очень простых, и такую не помню...

Теперь растерялся Майран.

– Так. Но вы говорите... То есть, вы не помните такой песни? Может быть, вы просто её забыли? Прошло столько лет.

Майран напел несколько строчек, думая, что она вспомнит.

– Нет, – покачала головой Айрн. – Я её даже никогда не слышала.

– Вы уверены? Мелодия могла быть немного иной или...

– Нет, у меня хорошая музыкальная память.

Распрощавшись с Айрн и Дарголэд, Майран полетел на Землю. Он думал о трагедии этой женщины и о том, что если есть приёмная мать, то была и родная, и песню Даргол мог запомнить от неё. Как найти данные на родную мать? Кем она была и что с ней стало, жива она или нет?

Эйч Гривинстон погиб на крейсере, тело попало в СГБ, и там должны сохраниться его биоструктурные данные. Нужно попытаться сличить их с данными Даргола, которые присылал в Гепард после операции Майран. И, исходя из результатов, планировать дальнейшие шаги.