Перекресток

(байка для взрослых)

   Жил-был человек: серьезный, умный. Время зря терять, не любил и другим не советовал. В детстве – рос, в юности учился, готовился в жизни. Пришло время – впрягся в свой воз и потянул его по белу свету. Хорошо тянет, добросовестно, ровно. Тянет – потянет, остановится передохнуть, оглянется и улыбается: доволен. Еще бы, каждый день в возок поклажу добавляет и нисколько не тяжело, только приятно.

Все есть у него на возу:  жена красивая, сама причесалась, деток румяных причесывает, те, пирожки жуют, песни поют, растут. А как подросли, попрыгали  с отцовой тележки на землю и тоже, рядышком,  к лямке пристроились: вместе веселее дело пошло, дорога так бежит под ногами и колесами.

…Долго так продолжалось. Только жизнь длинная, а в сказке все быстрее сказывается: пришло время, вытянул человек возок в горку на перекресток, к самому камушку заветному и остановился. Упарился. Сам тянул, один: дети выросли, жена с внуками нянькается. Друзья своими делами заняты, состарились, не пьют не курят, в церкву ходят. А он, неугомонный, все идет, остановиться не может, не решается: кажется ему, встанет он и сразу все пропадет, и воз и дорога.

Глядит, от перекрестья три дороги отходят. И все торные, а на камне – ни-че-го не написано. Ай, нет, что-то нацарапано. Всмотрелся: батюшки, слово то, какое короткое, нехорошее. Но человек не смутился, повеселел, значит шел по верному пути, раз сюда народ добрался и отметился.
 
Огляделся: смотрит, в тенечке под деревцем сидит мужик в бороде. Старый, рядом  лапти сушатся, миска и кувшин с кружкой. И больше ничего.
Поклонился ему человек, поглядел уважительно на лапти, взял с воза поесть – попить, в миску положил, в кувшин отлил: ешь, пей старче, не жалко. Хоть и полегчал воз за дорогу, но на нем еще добра много. Детям отдал, внукам отсыпал, людей добрых поддержал чем мог. А за друзей и слов нет, сам Бог велел им помогать.

Поиздержался человек в дороге, но не сердится: начал понимать, что дорога идет в гору, с легким возом в нее подниматься сподручнее. Потому и не жалеет добра своего, зачем ему лишнее: не съесть, не сносить, сгниет и выбросишь!
Подсел к старику, интересуется.

- Давно сидим?
- А кто его знает…Не считал!
- А чем живём?
- Чем подадут. Грех сказать, не жалуюсь.
- Хворый что-ли?
- Нет! Умный!
- М-да! Может и так! – чуток посомневался человек, но спорить не стал, всякий по своему живет.
- А куда, отец, дороги ведут?
- В стороны и прямо!
- Это я и сам вижу. А что за камнем?
- Посиди со мной, понаблюдай. Сам поймешь. А у тебя сало есть? Сто лет как хохлы уже не ездят, видно другую дорогу нашли. Забедовал я без сала.
- Есть! У меня все есть. На, бери. Ешь на здоровье…

Хорошо сидят. Старик беззубыми деснами сало мусолит, сухарики в водичке размачивает, луковку сочную глодает, щурится на солнышко. И человек доволен, отдыхает, по сторонам глядит.

- А зачем тебе лапти, раз никуда не ходишь?

- Для порядку: что б босотой не обзывали.

 - А-а! Понятно! – согласился человек, деда зауважал: и впрямь, умный старик, а на вид и не скажешь.

Вроде как засиделся, идти пора. А тут на подъеме чужой воз показался: громадный, тянет его лысый мужик, упирается. Тянул к камню да не удержал. Покатился воз назад, кувыркнулся, лежит вверх колесами, а под ним хозяин застрял. Все с воза просыпалось, разлетелось что куда. Только человек хотел идти на помощь, а тут, откуда ни возьмись, налетел народ разный. Откуда и взялись, только что сам проходил, ни души не было. Но много их, хапают что с воза упало, растаскивают, энергично так, резво. Махом все уволокли  и  снова исчезли. Как будто никого и не было.

Лысый мужик кое-как из-под возка вывернулся, подхватил его  за лямку и бегом в гору.
- Видали, что творят, падлы-ы! – дышит как загнанный, волосы дыбом стоят, глаза шальные, голос тоскует: - Пер, пёр, и на тебе! Стоило споткнуться, как все растащили: выследили таки…У-у-у! С-с-суки…
Мужик нехорошо выматерился. Дед покраснел, заелозил задом по песочку, но смолчал.
- Воры? – участливо спросил ограбленного мужика человек.
- Хуже! Свои утащили. Знали что я им ничего не оставлю…ограбили, по миру пустили. Всю жизнь копил, недоедал, недосыпал! – заныл лысый, увлажнив глаза злой, как кислота, слезинкой и заорал в низину: - Эй, вы! Слышите! Я вас…Вот вам.. Вот.. Вот..

Но не договорил, хлюпнул распухшим носом, убрал скрученный в кукиш кулак, понуро впрягся в лямку и потянулся туда, куда только что кричал.
- Ты куда? Вот же перекресток! – остерег его человек.
- А чё мне там делать? Пойду назад, снова добро наживать буду!
- А оно тебе надо?
- Надо! – уперся лысый и поволокся под горку.
- Эх-ма! – сказал человек, когда лысый был уже совсем далеко: - Тянул – тянул, считай что дошел, и на тебе, все сначала хочет!
- Не успеет! – ответил ему дед.
- Почему?
- Старый он, злой и хворый. Долго не протянет, его жаба задушит, добро жалеет…
- Да-а! – ответил мужик и сел рядом с дедом: - Жаба, она такая…

…Сидит мужик, отдыхает. А к камню новый гость жалует. На этот раз худой и тощий, и не лысый. Кое как всунулся на перекресток, но не уморился: жилистый, высохший, совсем как корень старого пенька – выворотня. Нос крючком, глаза желтые, смотрят  подозрительно. Видать, мужик себе на уме, никому не верит. Только себе и то по праздникам. Воз у него большой, а что на нем не понять, крепко брезентом укрыто.

- Куда идти будем, земляк? – спросил его человек, на три дороги указал: - Садись рядком, посоветуемся.

- Сам решу! – буркнул худой, на почти пустой возок человека глянул,  презрительно усмехнулся, к своему пошел, брезент поправляет.

Потом встал столбом, спиной к перекрестку: плюнул через плечо, сам за пуговку держится, и начал глядеть: на небо, на дорогу, на камень. Пошел к кустику, срезал веточку – рогульку. Обчистил ее, в ладошки взял, что-то шепчет, Рогулька вроде как крутанулась, так и потянула мужика, только не к камню а в низинку. Побежал тот за ней и остановился: уселся на травку, сидит не шелохнется, чего-то ждет. Что ему рогулька указала, только он один знает.

- Эй, ты чего? Идешь? – крикнул ему человек.
- Нет!
- А чё?
- Знак жду!
- Ясно! – ответил человек, хотя ему ничего ясно не было: - Ну, раз так, то конечно…жди…
- Долго ему сидеть! – сказал старик: - Суеверный, трепетный. Такой сразу ничего не решит: будет гадать, высчитывать.

…Только поговорили про суеверного, а тут новое дело. Шустро так, ковыляет к ним еще один путник. Седой, но моложавый, глаз зоркий. За ним не воз, а тележечка подпрыгивает, совсем как детская игрушка. В ней клок соломы и кусок брезента. Налегке живет, потому и бегает на старости лет.

- Здорово народ! Сидим? – бойко крикнул веселый мужик.

Глаза смеются, увидел сало, не спросясь отхватил ломоть. Дедову краюху надломил почти всю, луковку захапал. Все съел, пить хочет. Дед только крякнул, а гость уже кувшин допивает.

- Спасибо за хлеб соль! – говорит весельчак: - Пора мне! Пойду.
- А куда? – интересуется человек.
- А все равно! Щас, проверим.

Руки развел, покрутил ими, глаза закрыл и пальцы сводит. Не вышло, видать, нарушено что то в его нервах. Но не унывает: провернулся на одной ноге и бодро пальцем ткнул.
 
- Туда! – говорит.

И пошел. Не смотрит, что палец в чисто поле указал, в аккурат меж двумя дорогами.

- Счастливый! – вздохнул ему вслед человек.

- Дурак! – ответил дед: - Попрыгунчик, птичка, воробушек, кукун, обжора.


…Пока суд да дело – ночь пришла. Выспался человек под телегой, глядь, а от суеверного с рогулькой  след простыл: куда ушел и не понять. Хотя, если приглядеться, заметно, левая дорога вроде как веником прометенная.

…Угощает человек деда завтраком, а к камню свежий гость тянется. Унылый, голову повесил, старый, неухоженный и грустный. На людей не глянул, рукой махнул и пошел прямо на среднюю дорогу, никуда не свернул. За ним возок, так себе, средненький, колеса немазаные, вот-вот, отвалятся.

- Да! Знать, крепко его все достало! Вишь, какой! – посочувствовал ему человек и поднялся: - Ну, все, нагляделся я, хватит. Пора мне.

А сам думает: смотрел и ничего не увидел. Один назад ушел, второй  тайком скрылся. Третьему все равно куда шагать, а четвертому и вовсе, все по фене, даже головы не поднял. Дела-а! Значит, здесь как всегда, каждый выбирает свое.
На камушек встал, руку к глазам поднял, смотрит в стороны. Воронья не видно, значит, никого из ушедших не доедают пернатые, и то хорошо. Света прозрачного, голубков трепетных – тоже, не видать. Значит,  и они, не встречают путников, белокрылые. А может быть, сегодня некого есть и встречать? День такой выпал, непутевый?

- Куда решил идти? – спросил дел.
- Прямо!
- Что так? Туда редко кто ходит. Все больше в стороны выбирают.
- Нет! Как ходил всю жизнь, так и дальше пойду: прямо! Да и жена, скоро с внучатами натешится, искать меня пойдет. Не ошибется, она меня знает, тоже, прямиком пойдет. Там и встретимся. Прощай дед!
- Прощай!
- Может тебе чего надо? А? Ты скажи, мне не жалко! Хочешь, бери сапоги. Смотри, как новые…и подковки крепкие. Бери, век не износить.
- Нет! – отказался дед и покосился на свои лапти.
- Почему?
- С лаптями больше подают!
- Точно! – человек поразился умному деду: - У нас босоту уважают. Последнее отдадут!
- Я не босота: я в лаптях! – рассердился старик.
- Ну и ладненько! Прощай, дед! Пойду я. Надо унылого догнать. Хоть покормить его, а то забудет и помрет до срока.
- Зачем? – удивился дед и повинился: - Тут, такое дело: за этим камнем, выбирай не выбирай, а край один. Всем поровну выйдет. Давно сижу тут, примечаю, ни один назад не вернулся. Потому и знаков на камне нет.
- Как это нет? А слово?
- Его до меня нацарапали!
- А чего ж не стер его? Стремно, на перекрестке и такой указатель: иди на***. Нехорошо.
- Не я царапал, не мне стирать. А вдруг, в нем тайный смысл сокрыт. Может кому поможет, кто постигнет.
- Верно, как иначе? – согласился человек, разгрузил деду часть добра: - Бери, живи. Тебе оставаться, а нам идти…А ты сам то, долго тут сидеть собрался?
- Не знаю.
- Почему?
- Сомневаюсь я.

Махнул рукой человек и  пошел. Тянет полегчавший возок, а на душе светло, как птички поют. Даже деда в бороде пожалел: умный, а простого не понимает: сколько не сиди, а дорогу выбирать придется. Хоть с возом, хоть без него. Но, маленько запаса, не помешает: кто его знает, как выйдет, куда выведет дорога?
Еще подумал, хорошо бы дойти до края, все разузнать и вернуться на перекрестье. Написать на камне, что и куда ведет. Может получится такое? Ладно, видно будет…А пока, понятно одно, за камнем тоже жизнь. Вон, унылый, совсем упал. Надо догонять его, помочь.