Глава 2 Часть 1

***
Старый сарай, поросший от времени лишайниками, прятался за деревьями на самых задворках усадьбы, дабы не нарушать своим видом гармонию единого стиля остальных построек. Обшарпанные стены из затёртого камня, низкая щербатая крыша, прямо под ней маленькое окошко с узкой решёткой и мутным от пыли стеклом, которое почти не пропускало свет. Солнечные лучи, пытаясь пробраться внутрь, бросали на серые стены косые полоски, и от широких теней всё вокруг казалось мрачным. Тёмные тени лежали на полу, на прелой соломе, поднимались выше на стоящий у стены старый поломанный верстак, захватывали в дальнем углу сбитый из простых досок корявый стеллаж с разным старьем и хламом на пыльных полках.

Здесь нашли свой последний приют и старые мешки из грубой холстины под зерно, и заскорузлая от времени ременная конская упряжь, щербатые глиняные горшки и треснутые стекла для керосинок … Напротив, у другой стены, грудой навалены обломки старой мебели . Разбросанные повсюду черепки битой посуды свидетельствовали о том, что этим помещением давно никто не пользовался. Картину полной разрухи и запустения дополнял слой пыли, лежащий толстым ковром вокруг.

Новые хозяйственные постройки и большой вольер для собак располагались гораздо ближе к дому. Выполненные в том же стиле, они создавали в усадьбе единый архитектурный ансамбль, и только старый каменный сарай будто прятался ото всех, стыдясь своей неухоженности…

Рывок за позеленевшую от времени латунную ручку, и сбитая из грубых досок дверь распахнулась с жалобным скрипом несмазанных петель. Сильный толчок в спину отправил девушку внутрь сарая. Запнувшись о высокий порог и потеряв равновесие, она упала, ободрав колени и выставленную руку. Зверь скорее почувствовал, чем увидел, ее жалобный всхлип и проступившую струйку крови на прокушенной от падения губе. Глаза, не привыкшие к темноте, после яркого света всё это видеть не могли, он разглядел лишь взвившийся вверх прозрачный конус потревоженной пыли в тусклом луче…

- Жить ты будешь здесь, обустраивайся...

Старая дверь, закрывшись, глухо стукнула. С трудом загнав в пазы лязгнувший заржавевший засов, Зверь с минуту прислушался… Тишина… Куница, видимо, ещё не поняла, что произошло… События развивались слишком быстро, чтобы успеть на них среагировать, проникнуться осознанием и впасть в отчаяние, дав ему новые нити управления. Но это и хорошо. Всему свое время и место. И теперь место Куницы здесь, среди ненужных, отслуживших срок вещей… Вещей, что давно умерли, но ещё остались здесь лежать, напоминая о том, другом мире, где они, ещё живые, несли в себе какой-то смысл…

Где каждая из них служила свою службу, но теперь, отжившие свой век, утратившие вид, они способны лишь вызывать память о том, что с ними было связано. А она, эта память, иной раз оказывалась слишком тяжёлой, чтобы хотелось ворошить ее лишний раз… Мёртвые вещи, немые свидетели тех давних сцен, когда в сюжете было только двое… Они сейчас всё ещё здесь, несущие укор своим молчанием, выполняющие свою последнюю миссию – найти хоть какое то оправдание этому чужому, беспощадному в своей жестокости, но такому до боли реальному миру…

Свернув от развалюхи по петляющей садовой дорожке, Зверь подошёл к просторному вольеру, откуда всё это время доносился надрывный грозный лай. Силясь открыть тугой массивный засов, Зверь окриками тщетно пытался утихомирить двух огромных кавказцев. Они бились о дверь косматыми головами, толкали и расшатывали её ударами мощных лап в радостном предвкушении долгожданной встречи. Наконец, засов вышел из пазов, и дверь со скрипом распахнулась настежь. Собаки с радостным визгом обрушились на мужчину, так и норовя лизнуть его в лицо. Осаживая, хозяин хлопал их по мохнатым спинам, старался увернуться от разинутых пастей ,,малышей,,, что запросто в порыве любви могли сбить с ног. Зарыв ладони в тяжёлую, почти чёрную шерсть Кая, Зверь трепал его за косматую холку.

Другая, рыжая с подпалинами, сука бесилась, тыча свою лобастую голову хозяину под руку, пыталась оттеснить кобеля и занять одной все пространство. Зверь только смеялся. Вот ведь настоящая сука, злобная, ревнивая, своего никогда не упустит…

- Герда, девочка моя, не злись, вот он же я. Иди сюда, тоже обнимемся…

Сзади раздался еле уловимый шелест, мужчина резко обернулся и встретился взглядом с женой. Как долго она тут стоит?

Скрестивши на груди натруженные руки, Росянка молча наблюдала за мужем, смотря на него своим особенным взглядом - внимательным, острым, проникающим в самую душу, словно изучала и хотела понять его мысли, уловить настроения… Всегда печальный, с вечным немым вопросом…

Была ли она счастлива? Кто знает… Но их две жизни давно уже переплелись в одну узловатую суровую нить. Как говорят, муж и жена должны быть всегда вместе, - и в радости, и в горе… А горе-то иной раз сплачивает людей намного сильнее этой пресловутой радости... Промелькнувшее тяжёлое воспоминание кольнуло Зверя изнутри… Нахмурившись, он мысленно отмахнулся от тягостных мыслей. Пусть то, что давно случилось, хоронится у каждого из них по-своему…

- Да?
- Пойди, поешь с дороги. Стол в беседке накрыт, еда стынет. Багажник я разобрала, только её сумку не стала трогать.

Какая же она чуткая… Обняв жену за плечи, Зверь крепко прижал жену к себе. Тёплая, податливая, она, как никто другой, знала все его вкусы и привычки, которые уже давно сложились в ритуалы. Росянка была ему хорошей женой, она жила для мужа и делала всё для того, чтобы жизнь с нею была комфортной. В такие минуты он особенно остро ощущал, как хорошо было ему рядом с её заботой…

Просторная беседка, густо увитая виноградом, встречала прохладной свежестью. Стол, как всегда, накрыт с простотой и присущим только ей пониманием, как правильно должно питаться мужчине – нарезанный крупными кусками козий сыр, поданный с овощами и зеленью, дымящийся отварной картофель, обильно политый топлёным маслом… Ледяное молоко в глиняной крынке, ибо только керамика полностью открывает у молока его вкус и аромат. Всё домашнее, свежее. Магазинных продуктов на столе не было никогда. Еда – это особый ритуал для мужчины. Зверь вспомнил, как дед ему говорил: «Когда ешь, внук, ты должен всё внимание уделять своей еде, ни на что не отвлекаясь. Ибо еда не только насыщает организм, но и наполняет нас своей энергией… По горам нам придётся скакать ещё долго, без сил – какой из тебя выйдет пастух?» Тёплое воспоминание на этот этот раз вызвало улыбку…

Росянка стояла, прислонившись к косяку входной двери, и следила, вдруг что ещё за столом может понадобиться мужу. За долгие совместные годы она никогда не садилась с ним за один стол. Предаваться трапезе – из покон веков прерогатива мужчин, прислуживать у стола – женщин.

Бессонная ночь за рулём дала о себе знать. Насытившись, мужчина скользнул в знак благодарности губами по щеке жены и ушёл в спальню, где его уже ждала заботливо приготовленная постель. Прохладный душ смыл с тела усталость долгой дороги, а пара-тройка часов сна сделали своё дело, и от сдавливающей горячим обручем виски недавней тяжести не осталось и следа. Проснувшийся Зверь, щурясь спросонья, всмотрелся в старые настенные часы. Куница… Встав рывком с постели, прикинул, сколько прошло времени. Выйдя на терассу, нашел глазами жену, возившуюся в саду с цветами, и окликнул её. Обернувшись, она встала с колен, отряхнула подол платья и молча подошла. Застыла рядом в ожидании, в глазах немой вопрос.

- Отнеси девке в сарай вещи – тюфяк, старые шкуры, чтобы могла укрыться.. Да, и ведро для нужды ей захвати.

Жена понимающе кивнула и молча вышла, а Зверь залюбовался видом высоких, будто нависших над усадьбой, гор, и закурил. Как же он скучал в душном городе по величественному простору здешних мест… Именно здесь, каждой клеточкой своего тела, он чувствовал себя живым, в то время, как в каменном муравейнике современной цивилизации он просто задыхался. Вдохнув полной грудью свежий прозрачный воздух, он словно опьянел от ощущения блаженства – наконец-то он здесь, на своей земле…

Провожая взглядом силуэт Росянки, Зверь сделал ещё одну затяжку, поморщился и затушил сигарету в пепельнице. Жаль портить дымом вокруг такую свежесть, это не в загазованном городе, где абсолютно нет никакой разницы… Мысли снова вернулись к его гостье. С утра прошло немало времени, и в заточении она, должно быть, уже многое успела передумать...

Мигель Завьялов & Ведмара— Сова
Написано в соавторстве с Ведмарой Совой