Глава 6

В «закусочной» - так в редакции называли комнатку, где согласно правилам внутреннего распорядка только и полагалось принимать пищу: за попытку даже обгрызть яблоко на рабочем месте предусматривался штраф -  было шумно и тесно. Длинный стол, за который в обеденный перерыв сотрудники пересаживались от компьютеров, чтобы пополнять свои творческие силы, был окружён плотным каре сотрудников.  Оно и понятно: сегодня за ним утиснулись и постоянные столующиеся и те, кто обычно обедает дома или не обедает вообще.
Игорь Владимирович, пропуская вперед Ирину, пошутил: 
- С удовольствием наблюдаю практическое воплощение тезиса о тесной сплочённости нашего коллектива!
- На да, где бы ещё, как ни в столовой, - откликнулся главред Каиров – высокий черноволосый ещё довольно молодой человек, в облике которого сочетались неярко выраженные кавказские и семитские черты
- И в предвкушении доброй выпивки, - поддержал диалог замред Шелкунов.
- Кто предвкусит, а кто и выпьет, - ответил на это Игорь Владимирович, намекая на многолетнюю «завязку» коллеги, с которым «перо в перо» проработал с первого дня в журналистике и потому мог позволить себе некоторые вольности в общении с ним, как, впрочем, и тот в отношении Игоря Владимировича. Иногда, правда, эти вольности принимали форму обоюдных колкостей, что не способствовало укреплению отношений, которые в результате постоянного негласного соперничества так и не стали за долгие годы дружескими, тем не менее оставаясь приятельскими и прохладно-ровными.
Чувствовалось, что все уже настроились на праздник и даже немного заждались начала действа, но как всегда приготовления никак не получалось закончить. На газовой плите что-то пошваркивало, и миниатюрная, улыбчивая Галина Ивановна – в редакционной жизни старший корректор – проворно орудовала возле большой сковородки, стреляющей маслом. И даже главред, уже несколько раз взглянувший на часы, не поторапливал её, признавая за ней право последнего штриха, поскольку знал, что в тонкостях кулинарии она разбирается не хуже, чем в тонкостях правописания. Сам именинник, усаженный в юбилейном – том что дальше от двери -  торце стола и тем самым лишённый возможности передвигаться, возился с объемистым своим портфелем, разбираясь с замками.
Ирину тут же подхватили редакционные девчонки, а Игорь Владимирович был пристроен на месте, приличествующем его возрасту и положению, для чего сотрудникам пришлось ещё более уплотниться, ограничив себе доступ к столу только одной рукой.
- Интересно, - улыбаясь иронично и несколько снисходительно, - произнёс со своего чуть менее почётного места, чем юбилярское, поскольку расположено оно было в другом торце длинного стола, редактор, - интересно, догадаться ли кто-нибудь, что сейчас Борн извлечёт из портфеля?
- Грибы! – восторженно закричала молодёжь, люди же степенные заулыбались одобряюще.
И действительно, управившись с непослушными замками, Александр Самойлович достал на свет божий две банки – двухлитровую и пол-литровую. И, людям, поднаторевшим в редакционных межсобойчиках, не надо было даже читать надписи на лейкопластырных наклейках, чтобы понять – в той, маленькой, боровички, приготовленные по знаменитому рецепту супруги Борна. Ах, эти боровички! Те, кто попробовал их хотя бы раз, никогда не забудет этого волшебного вкуса. До чего же они были хороши! Особенно под водочку.
Между тем на столе появилась и водка, но в количестве, ограниченном главредом, всячески противодействующим превращению корпоративных торжеств в неуправляемые пьянки. И, несмотря на резонные протесты коллектива, ссылавшегося на знаменитое руководство по журналистике, написанное мистером Рэндаллом, в котором об ограничении потребления спиртного ничего сказано не было, главред был твёрд, как истинный потомок затерявшихся в переплетении корней генеалогического древа мусульман по мужской линии.  Потому народ, особенно женская его половина, уже выжидательно посматривала на пакет Игоря Владимировича. Но тот сознательно тянул время, интригуя сотоварищей. Впрочем, позвякивание в недрах полиэтиленового мешка снимала всю сладость интриги.
Каиров же, насмешливо посматривая на этот пакет, вновь спросил:
- Интересно, догадается ли кто-нибудь, что сейчас извлечёт из пакета ВорОтник?
- Одуванчиковое, - дружно откликнулось застолье.
И тогда появился столь любимый женской тричетвертью коллектива напиток, славный не столько составом, сколько тем романтическим флёром, которым продукт, лежащий в основе слабоалкагольного произведения, был окутан.
Со словами: «Вино из одуванчиков на белом свете есть!» Игорь Владимирович выставил на артельный стол три больших бутылки с цветными этикетками (распечатанными с письменного разрешения редактора - во избежание штрафных санкций за самовольное использование редакционной техники), на которых по фону из жёлтых сочных цветов было начертано «Одуванчиковое».
- Ну вот и второй фирменный продукт нашего коллектива… - с той же иронической улыбкой резюмировал Каиров.
- Третий, - поправил редактора Женя Евгаров.
- Третий? – заинтересовался тот.
- Первый – наша газета.
- А это, вне всяких сомнений, - охотно согласился Каиров. 
- И, прошу заметить, - добавил Игорь Владимирович, ко всему наш уважаемый юбиляр имеет отношение. Грибы – само собой, про газету и говорить нечего, но даже это вино… Мало кто знает, что рецепт его где-то отыскал тот же Александр Самойлович и вручил его мне для реализации.
- Как и положено. – подметил Каиров. – Вы ответственный секретарь и вам доводить материалы до потребителя. Минуточку! – обратился он к враз притихшей публике, -позвольте мне сказать несколько слов нашему юбиляру на правах старшего по званию, хотя и младшего по возрасту.
Каиров, поднялся над столом, и чуть наклонившись вперёд заговорил, не выключая своей иронично-доброжелательной улыбки. Формулировал он хорошо, умело сочетая в своём спиче, как и пообещал, интонации руководителя и младшего сотоварища по цеховому ремеслу, отдавая дань уважения и в то же время, авторитетно оценивая достоинства и достижения юбиляра.  Все его эпитеты и оценки при явной их комплиментарности были вполне реальны и поданы были ярко и искренне. Впрочем, достоинства Александра Самойловича и значение его для газеты было трудно переоценить. О них было хорошо известно. Тем более, что среди присутствующих было немало тех, кто начинал под его руководством ещё в заводской многотиражке. Среди таковых был и сам ВорОтник, и Шелкунов, и более молодые сотрудники. Они гордились тем, что в городе учеников их первого редактора называли школой Борна. И не без некоторой ностальгии вспоминали те тяжёлые, а от того особенно памятные, годы обучения, когда под железной рукой  Александра Самойловича формировалось их журналистское мастерство. 
Именинник же, на вид несколько смущенный, хотя, скорей всего, это смущение было лишь приличествующей ситуации формой поведения, внимательно слушал, рассматривая этикетку ближайшей бутылки с одуванчиковым.
Вместе со всеми поднялся после оглашения первого тоста и выпил, конечно, не водки, а напитка с романтическим подтекстом.
Ирине вино понравилось. Чуть с кислинкой, терпкое, приятное на вкус. Чуть позже она ощутила и приятную, завораживающую мозг туманность. Всё угощение, приобретённое в соседнем кафе, за исключением, конечно, одуванчикового и грибов, было за счёт редакции. Ибо юбиляр – в просторечье Дядя Саша -  был уважаем, а корпоративные традиции, выражающиеся в щедрости к сотрудникам, незыблемы. Каиров придерживался позиции, называемой в народе политикой «кнута и пряника». Он полагал, что сотрудников стоит щедро поощрять, но и строго наказывать. Иногда такой симбиоз приводил к тому, что   поощрения и наказания взаимоуничтожались, а то даже результат их слияния приводил к образованию отрицательных величин.   Например, полные выплаты за «первополосную» публикацию, подкреплённые в случаи удачи премией за лучший материал и лучший заголовок, могли принести автору бонус в размере среднемесячной, весьма достойной, кстати, зарплаты. Но допущенные при написании ошибки – не важно грамматические или стилистические – снижали выплату на треть, а если случались ошибки фактические или, не дай Бог, неточности в фамилиях, именах или названиях, то штрафы возрастали многократно. А если же по поводу изложенного, приходилось публиковать опровержение, автор ещё оставался и должным редакции. Это заставляло молодёжь осторожничать и снижало их готовность рисковать, замахиваясь на острые и порой опасные темы. Впрочем, далеко не всех.
Но тостом, конечно, дело не ограничилось. Завершил Каиров своё выступление так:
- Все мы знаем, что Александр Самойлович способен выловить и подсечь любую важную информацию. И знаем так же, что эту информацию он часто добывает в минуты отдыха на природе, чтобы потом поместить на своей страничке о природе. Ну так вот, Александр Самойлович, чтобы облегчить вам труд и увеличить производительность труда от имени редакции я вручаю вам этот подарок.
С этими словами он извлёк из-под стола красивую упаковку, на которой был изображён шикарный спиннинг и под бурные аплодисменты вручил его юбиляру.
Весёлая кутерьма, возникшая после второй, тост под которую говорила Марина Тимофеевна, усилилась, когда Наташа Купченко произнесла своё шуточное стихотворное поздравление, в котором сравнивала Борна с мистером Рэндаллом, книгу которого Каиров усилиенно рекомендовал как настольную книгу для журналистов и даже проводил зачёт по материалам в ней опубликованным, сдача которого приравнивалась к аттестации на профессиональное мастерство.  Закончила она своё поздравление словами:

Когда господь подсказки не дал,
В той ситуации, где даже
Пожмёт плечами мистер Рэндалл,
Всегда поможет дядя Саша!

Каиров с напускной строгостью погрозил ей пальцем, мол, на святое замахнулась, на самого мистера Рэндалла. Борн улыбнулся снисходительно-смущенно и в ответном слове, интеллигентно, то есть не очень настойчиво, попытался опровергнуть все восхваления в свой адрес.
Потом тепло и совсем просто высказался в адрес своего друга Тихоныч – они сдружились, несмотря на все существующие между ними различия. Блестящий журналист и талантливый поэт Борн, с трудом отличающий молоток от отвёртки и рукодельник Тихоныч, для которого написать что-либо, включая заявление на отпуск, было проблемой, находили темы для долгих бесед, с интересом выслушивая мнения друг друга. Они практически никогда не спорили, всегда приходя к общему мнению. Это притом, что неуступчивость Борна и "особое мнение" Тихоныча были притчами в редакционных всеязыцах.
Потом выпили ещё за свою замечательную газету, за то, чтобы прирастал тираж, умножая благосостояние коллектива, к месту вспомнили про рекламный отдел, который тоже вносит посильную лепту в это самое благосостояние.
Постепенно внимание собравшихся расфокусировалось, завязались локальные беседы, виновник торжества словно отошёл на второй план, и тогда Каиров  поднялся со своего места и объявил, что на завершение празднества отводится полчаса, сам же, поманив за собой заместителя, и уже на ходу начиная обсуждать какой-то организационный вопрос, протиснулся к выходу. Народ, разбившись на мелкие группы, неорганизованно и наскоро допив остатки, стал подниматься с мест.  Девчонки принялись убирать со стола и мыть посуду.
Игорь Владимирович поднялся к себе, а Ирина осталась помочь с уборкой. Её куртка висела у него в кабинете, и это было поводом дождаться её и выйти из редакции вместе, когда уже основная масса народа покинет здание.