Якоб Лорбер. Домоводительство Господне. Глава 121

Ламех и Мафусал беседуют о чужаке Асмаиле

22 июля 1841 года

1. Между тем словоохотливый Ламех также спросил своего отца Мафусала, говоря: «Отец, послушай, если наши отцы так запросто потихоньку переговариваются друг с другом, в то время как праотец Адам в известном смысле запретил это, как ты полагаешь: только нам одним следует придерживаться этой заповеди, или также и отцам?

2. Впрочем, если я хоть в какой-то мере правильно понял, Адам не делал здесь никаких исключений. И если отцы, понимающие всякую заповедь лучше нас, все же, несмотря на запрет, разговаривают между собой, то, по-моему, и мы можем без вреда незаметно обменяться парой слов, а именно поговорить об Асмаиле.

3. Ибо, смотри, сейчас мое сердце так и рвется поговорить о нем. Воистину, у меня такое ощущение, что я просто не могу не говорить о нем беспрестанно!

4. Послушай, дорогой отец, этот молодой человек начинает с невероятной силой теснить мое сердце! И он представляется мне все более и более непостижимым. Ничто в его лице не говорит об исключительности, но стоит ему заговорить, как его слово тут же – быстрее молнии – действенно свершается, и тогда у каждого в душе непременно происходит что-то особенное.

5. Должен признаться, я уже так сильно полюбил его, будто мое сердце приросло к его сердцу!

6. Потому-то мне и хочется все время говорить об этом милом юноше Асмаиле!

7. Смотри, с какой непритязательностью, глубочайшим смирением и скромностью идет он позади нас вместе с уже старым, но все еще бодрым Аведамом, и как удивительно легка его поступь. Воистину, порой мне даже кажется, будто он вообще не касается ногами земли!

8. О Асмаил, прекрасный пришелец, как несказанно дорог ты мне теперь!

9. Каким невыразимым счастьем было бы для меня, если бы ты шел рядом со мной так же, как с Аведамом!

10. О отец, прости меня, если я несколько надоел тебе своими речами! Но что мне делать?! Ты же сам всегда говоришь: "Когда в сердце огонь, тогда кипит и сосуд любви, и из уст льется через край!" Смотри, так сейчас и со мной!

11. Если же и тебе хочется говорить, тогда говори, и я с великим удовольствием предоставлю тебе свой слух! Но только говори об Асмаиле! Аминь».

12. И Мафусал, собравшись с духом, сказал своему сыну следующее: «Мой возлюбленный сын Ламех, послушай: хотя это и в порядке вещей, если отец поучает сына, когда видит, что неопытный сын поступает неразумно и слишком нескромно, или если сын смиренно приходит к отцу почерпнуть из его опыта нечто полезное для себя,

13. однако скажи мне, и уразумей это сам: что же делать, если сын приходит к отцу и просит, чтобы тот дал ему что-нибудь из кладовой своего опыта? Ведь тогда отцу придется сказать сыну: "Дорогой сын, смотри, в этом отношении наши кладовые являются ровесниками, и ни одна из них не имеет ни малейшего преимущества перед другой, ибо и твои, и мои глаза сегодня впервые в одно и то же время увидели одного и того же Асмаила!

14. Смотри, все, что ты можешь сказать об этом в высшей степени необычном молодом человеке, могу сказать и я, – с той лишь разницей, что мой язык не так гибок, как твой, и не способен сразу преобразовать внутренние чувства к Асмаилу в хорошо понятные тебе слова, дабы они потом обильно изливались из уст".

15. Но чтобы не вышло так, что ты напрасно просил своего отца высказать свое мнение об Асмаиле, – послушай: мне как раз пришла на ум одна хорошая мысль.

16. Бог дал людям два глаза, предназначенных для созерцания внешних вещей, однако человек двумя глазами видит не больше, чем одним. И все же два глаза взаимно облегчают друг другу работу зрения. Также Бог дал людям два уха, чтобы они могли слышать голос внешнего мира, однако никто не в состоянии услышать этими двумя ушами больше, чем одним, и одно ухо лишь оказывает поддержку другому. Так же обстоит и с обонянием. Одно помогает другому. Однако Бог дал людям только один вкус и одно осязание, дабы каждый при помощи этих чувств ощущал и воспринимал самостоятельно. Смотри, каждое из этих двух последних чувств являет обособленность! Так же обстоит и с человеком. Мы созерцаем общее, то же происходит, когда мы слышим – более тонкое восприятие впечатлений от разных вещей, которые таким образом сообщают нам о своем устройстве. Но что касается оценки вещей и ощущений, тут у каждого есть нечто свое, в соответствии с чем и образуется оценка, равно как и возникающее из нее ощущение.

17. Смотри, именно так и обстоит сейчас с нами! Мы оба видели одно и то же, оба слышали одно и то же и также наверняка оба восприняли в Асмаиле совершенно одно и то же, и в этом мы подобны растениям и траве, кустарникам и деревьям, ибо все они также впитывают один и тот же свет, одно и то же тепло и один и тот же дождь. Но как потом обстоит дело с внутренней переработкой и ее результатом?

18. Смотри, дорогой сын, здесь существуют значительные различия! То же самое касается и нашего внутреннего понимания, суждения и ощущения: они могут быть справедливыми, но также и несправедливыми, или зрелыми, или – чаще всего – незрелыми. Зачем же нам губить себя до срока, исполняясь собственными незрелыми суждениями и всевозможными несхожими чувствами из них?!

19. Посему наилучшим будет дать этим новым всходам прежде достигнуть в нас полной зрелости, и только тогда, обнаружив их полную зрелость в себе, посмотреть, придутся ли эти плоды по вкусу другим, и принесут ли они им пользу!

20. Ибо тот, кто говорит о предмете, который еще не достиг в нем зрелости, – глупец. Ведь всякая речь есть учение о том или ином. Какую же пользу принесет незрелый учитель или оратор, и кого он вскормит своими невызревшими плодами?! Какую благодать будет распространять он своими не достигшими полного развития растениями, о которых он и сам еще толком не знает и не может знать, чисты ли они, или, быть может, полны смертельного яда?!

21. Смотри, так обстоит дело и с нами! Семя Асмаила едва лишь пустило в нас несколько слабых корешков; и мы еще не знаем ни листа, ни цветка, и совсем не ведаем плода, но уже готовы поучать друг друга!

22. О сын, подумай только, что за учение из этого выйдет! Посему пусть каждый учит тому, что он видит, слышит и воспринимает: о том, что здесь или там что-то есть, или чего-то нет, – и этого будет достаточно. Остальное же пусть он оставит до срока созревания, когда Бог призовет его, если благородный плод достигнет в его сердце зрелости, – чтобы он оделил им братьев. Если же плод неблагороден, тогда Богу лучше всех ведомо, для чего он пригоден, ибо для Бога все вещи хороши. И потому давай прежде дождемся зрелости и только после этого будем говорить! Аминь».