Гадание на тенях

Долго не писал про мистические истории из жизни. В моей хронике много их есть… вот еще одну вспомнил. Произошло это с моей крестной.
          Про «киевских ведьм» тут упоминать не буду, о них писал уже. Каждая женщина, если надо, может быть ведьмой. Вот и стал я свидетелем «гадания на тенях».
         Помню, как это было страшно, и захватывало одновременно.
Ночью, когда Луна была почти полной, на кухне «хрущевки», бабушка и мама погасили свет. У стены, выложенной дешевой пластмассовой совдеповской плиткой, стояла табуретка. На сидение были положены тарелки, - одна снизу, а другая сверху. Женщины стали мять газету и положили комок бумаги, бывший некогда массовым «рупором гласа народа», на верхнюю тарелку. Рядом, на более низкую скамеечку (дед сделал ее лет пять назад специально для меня – мелкого) поставили «гранчак» с солью, в который была воткнута толстая церковная свеча из Владимирского собора. Почему именно оттуда – расскажу как-нибудь потом.
Дед мой был мастером малярного цеха на оборонной «Ленкузне». Корабли они там красили.  Хоть он и в Партии не состоял, но «официальную прессу» читал регулярно. Так им на политзанятиях «рекомендовали». Выписывал пролетарский «Труд» с орденами в «шапке» первой полосы и легко узнаваемым шрифтом в стиле плакатов 20-х годов. Надо сказать, любые газеты в то время служили в хозяйстве разнообразнейшим способом. Начиная от «почитать на досуге в сортире о великих планах Партии и ее вождей, а потом употребить по уготованной роли всякой бумаге, попавшей в этот самый сортир». И заканчивая оберткой для «тараньки» к пиву с друзьями в гараже. Либо, бумагой для самокруток из вонючей махорки старика-соседа, вечного обитателя лавочки у подъезда. А при случае, и сдачей в пункт приема вторсырья, на очередную макулатурную «Анжелику». Да, да. Сей любовный романтизм (поправленный со всем тщанием совковой цензурой)  можно было прочитать, только притащив двадцать, а то и сорок килограммов макулатуры. Получить талончик, и ждать втечении месяца. В книжных лавках были только – урожаи, надои, колхоз. Затем – мартен, завод, совещание. И на закуску – «Партия Ленина – сила народная! Нас к торжеству коммунизма ведет»… Иногда встречались «сержанты милиции», которые гонялись за крупными «рыбами криминала», - домушниками, привокзальными карманниками и форточниками.
     Проституции, (секса же не было…), разбоя и бандитизма в стране рабочих и крестьян – категорически не водилось…  Ну, потому что секса не было. Почти по Фрейду.
     Так вот. Бабулька с мамулей комкают эту газету, поджигают, и все, с опаской и желанием откровения,  смотрят на тень на стене.
- Черт с рогами. - бабуля увидела свое…
- Та нет, мужчина в очках, с бородой, на профессора похож. - это мама увидела.
- На Сашку похож! - бабушка настаивала.
          Сашка – это мой отец, с которым мама разбежалась, когда я был совсем мелким, а он был в местах не столь отдаленных. Но не будем о грустном.
         - Вечно тебе порядочные кажутся… Бабуля осталась при своем мнении.
         - Я вообще за Ленку подумала, куму, - может там в театре кто и попадется…- мама махнула рукой, – так, спать…
          Это уже мне.
          Меня отправили спать.
          Но эта история получила продолжение…
          Крестная жила в частном доме. Чуть дальше Киева. В Тарасовке. По сравнению с «доехать с Троещины в час «пик», это – «два шага, и три монтировки» (15 минут на электричке до Вокзала, а там на метро). Только расклад электричек надо знать. Но в те времена и Троещины, и парней в кепках и спортивках, с «семками» и ухмыляющимися рожами, просто не было.
          Работала крестная в костюмерном цехе театра Леси Украинки. Швеей. Меня привела мама к ней на работу. Я увидел как шьются театральные костюмы. Работа, я вам скажу, кропотливая и на грани искусства. Да нет, это искусство и есть!
          В дальнейшем, крестная меня пару раз оставляла в зрительном зале. А на сцене – актеры (которых потом узнавал в телеящике и кино) по бумаге читали текст. В первом ряду сидел «злой дядька» и говорил, что он «не верит»… Это со временем я узнал, что бурчащим дядькой был известнейший режиссер, которого довелось увидеть спустя много лет, когда я сам работал  в театре «Драмы и Комедии на левом берегу» монтировщиком сцены…
          Крестная быстренько меня забрала и получилось так, что я остался на некоторое время у неё дома. Её родители,  в принципе, меня любили, но по аккуратно подвязанным и обкопанным малинным рядам на участке, лазить запрещали. А был сезон... Я сбегал и нещадно малину обрывал, тут же ее поедая. Крестная меня ловила, и, затаскивая в дом, говорила:
          – Вот что я Лариске скажу, (это про маму), если у тебя понос будет…
          – Ну Лен, я не буду больше…
          Вечером меня ждали вареники с той же малиной, которые делала ее мама,  изрядно посыпанные сахаром… Настало время спать. И вот тут началось самое интересное.
          Спать мне не хотелось. В комнате было две кровати. На одной постелили мне, на другой спала Ленка. А крестная поболтать любила, молодой тогда совсем была. Теперь я понимаю, когда мы много лет уже не видимся, кого она мне напомнила, - много позже выросла моя сестра по дядьке, тоже – Ленка. Вот это - тот же фонтан. Она сейчас замужем, дочку родила, но фонтан остался. Да и племяшка моя все тот же фонтан. Это у них семейное. Ну, я крестной и рассказал, в качестве страшилки на ночь, как мама с бабушкой гадали на газетных тенях. Не все же ей мне про привидения в театре рассказывать (это вообще отдельного рассказа стоит).
          Ленка полежала, и резко подорвалась:
         – Ты точно помнишь, как твои это гадание делали?
          – Точно. Нужны тарелки…  Договорить мне не дали и потащили в кухню. Там было темно. Правда, не совсем. Между входом в комнаты и кухонным «закутком» был встроен в перегородку газовый котел (отопление в доме было автономное). Он шумел синим пламенем, видимым в специальном окошке. Ночи стояли холодные, в городе это не чувствовалось, а здесь, так очень. Потому отопление и включили.
         Крестная приготовила все, как я запомнил. Скомкала газету, правда на этот раз это был не «Труд». Этот была «Правда». Котел шумел, «Правда» воняла;. Далеко не душистый запах «партийной прессы» плыл по кухне , а Ленка не могла оторвать взгляд от беснующихся теней  на стене.
          – Черт с рогами!!!  Ну вот, и она туда же. Бабуле привиделся, и крестная в ту же степь.
          – Так, Димчик, бегом спать… И потащила меня в комнату.
          – А ты?
          – Я скоро… Но я то понял, - она тайком от родителей, правда изредка, позволяла себе выкурить сигаретку. «Космос» или «Погоны». В смысле «Родопи» болгарские, но многие как «погоны» читали (шрифт там на логотипе своеобразный был). Шутка такая ходила;. Это я потом просёк, когда в юности сам покуривать стал…
          Почти засыпая, мне послышался резкий вскрик.  Из «залы», как называли большую соседнюю комнату, влетела Ленка, забралась под одеяло, и накрылась с головой.
          - Что там? - сонно пробормотал я.
          – Ничего, спи давай. Я отвернулся к теплой чугунной батарее.
          Позже мне крестная рассказывала.
          Стоит она  в «зале» у окна, думает о своем. - Перед глазами тени, что видела на кухне при гадании… Свет выключен… Тут, - говорит,- в окне, на фоне черной ночи и маленького серпика Луны, появляется рожа Черта с рогами и горящими красными угольками глаз. Стоит, и ухмыляется. И так он моего начальника хозчасти в театре напомнил, - все в ресторан сходить приглашал, а у самого жена, дети, и актриска в любовницах.  Ой! Что же я ребенку рассказываю!..
          - Не-не. Давай. А что дальше?
          – Что дальше? Что дальше... Я испугалась, ойкнула и убежала под одеяло. Уж больно страшная рожа была…
          – В окне?
          – И у начальника тоже… Мы начали ржать...
          Позже ходили слухи, что под поселком стоял табор цыган. Они ночью  шастали по дворам, и искали, что плохо лежит. Вот и верь потом гаданиям и «рожам» в окне. Вот на канале ВР — точно верить нельзя