Честно прожил жизнь в театре

      

     «Была в апреле в Доме актера на вечере памяти Нияза Курамшевича Даутова, где с интересом слушала чтение переписки любимого актера и режиссера с известной в городе учительницей литературы Т.Смирновой-Карпинской. Больше часа была в плену мыслей, чувств, жизненных обстоятельств, порывов, удач и разочарований двух людей, владевших разными профессиями и судьбами, но столь похожих в своем стремлении к правде, добру, красоте.
        Зал горячо приветствовал Тамару Владимировну, любезно предоставившую исполнителям – актерам театра имени В.И.Качалова Ирине Чернавиной и Геннадию Прыткову – эти удивительные письма.
        Не могла бы «Вечерняя Казань» опубликовать хотя бы часть этой переписки! Уверена, она заинтересует казанских театралов. Да и не только их».
        С такой просьбой обратилась к нам ветеран труда Г.Хайрутдинова. С удовольствием ее выполняем, предлагая вашему вниманию часть писем народного артиста РСФСР Н.ДАУТОВА.

                *

         Сейчас, как никогда, понимаю всю трагичность профессии режиссера. На сцене тяжело чувствовать, что ты не в форме, но это ощущение не сравнится с ощущениями и страданиями режиссера, сидящего в зрительном зале и всем сердцем ощущающего никчемность своей работы. Часто бывает стыдно за артистов, за себя, за оперное искусство. Только бы не утерять способность верить в хорошее!
           Свердловск, ноябрь 1960 г.

                *

        Идет напряженная работа над «Опричником». Опера замечательная. В ней великолепно разработанные характеры, бьющая через край эмоциональность, трагический пафос, огромный накал страстей. Я вначале очень боялся, но постепенно влюбился в оперу, и она меня волнует невероятно. Некоторые страницы до сих пор не могу слушать без слез.

          Свердловск, март 1961 г.

                *

          В театре всегда больше компромиссов, чем искусства. Не могу передать, как хочется хоть один спектакль поставить так, как его задумал, осуществить всё до конца, добиться от актеров правды переживаний, потрясения, без которого нет искусства.
           Нужно, чтобы артисты хоть изредка обращали очи внутрь своей души, чтобы они приходили на репетиции освобожденными от бытовых забот, ежедневных дел. Мне иногда хочется, чтобы люди, с которыми я работаюо, были людьми много выстрадавшими, несчастными: с ними легче разговаривать, они больше понимают, им доступнее всё то сложное, что заложено в подлинных произведениях искусства…

          Ростов-на-Дону, июль 1961 г.

                *

           Где эти люди театра, о которых мы читаем в мемуарах, - неутомимые в труде, честные. Пылкие, враги пошлости и мещанства? Как незаметно прошла жизнь, а я ничего не сделал. Совсем еще недавно мне казалось, что всё впереди. Я не могу сказать, что жизнь не удалась, но всё же я мог сделать больше.
         Я всегда понимал, что оперный спектакль – это сценическое действие, содержание и характер которого определяется только музыкой. Я всегда стремился перевести содержание, мелодический строй и эмоции, заложенные в музыке, на язык сценического действия.

         Свердловск, октябрь 1961 г.

                *

         Счастлив, что могу написать Вам о триумфальном успехе «Отелло». В театре был праздник, у всех были счастливые, ликующие лица, все имели большой успех, вызовам не было конца. На премьере был Давид Ойстрах, который сказал много чудесных слов, сказал, что он давно не получал от оперы такого большого удовольствия, что «спектакль согрет сердцем большого художника» (простите, что хвастаюсь), предсказал в Москве большой успех. Как хорошо, что труды мои не пропали даром.
         Сам я влюблен в оперу, влюблен в Верди. Подумать только: на 73-м году, после 16-летнего перерыва, когда даже самые близкие друзья считали, что Верди творчески давно умер, взять и создать такое сочинение!
         Когда соприкасаешься с гением. Понимаешь, что сам ты – совсем маленький, не тот. Как мы измельчали!

         Свердловск, декабрь 1961 г.

                *

          Всё в жизни складывается странно и нелепо: я, ненавидя всяческое напряжение, живу в постоянном напряжении. Вот и сейчас в невероятно короткие сроки ставлю «Заза» - оперу, которая уже 50 лет не шла ни в одном русском театре. Никаких традиций, никакого опыта. От этого работа еще увлекательнее. Люди, подверженные снобизму, отнесутся к этой работе отрицательно, т.к. привыкли считать Леонкавалло «второстепенным» композитором, но я с ними считаться не хочу. Замечательный урок мне преподал однажды мой великий друг Рихтер: когда я спросил, кто его самый любимый композитор, он ответил: «Тот, кого я в данную минуту играю».
         Несмотря на частую усталость, несмотря на то, что иногда я бываю в отчаянии, жизнь я люблю и счастлив, что занимаюсь любимым делом. Ведь синтез разума и чувств возможен только в области искусства. Нужно пытаться установить связи между миром воображения, мысли и реальным миром. Великий художник, вероятно, тот, кому это удается в большей степени. Я счастлив. Что мне не приходится искать смысл своего существования. Что бы я делал, если бы у меня не было идеалов. Если бы я не старался жить по законам добра и красоты?

         Свердловск, апрель 1962 г.

                *

        Я ставлю здесь «Чио-Чио-сан». Хочу поставить спектакль реалистический, глубокий. Чем больше работаю в театре, тем больше убеждаюсь, что в театре самое важное – это умение рассказать о человеке.
      
      Воронеж, декабрь 1962 г.

                *

       Новые формы в искусстве часто трудно воспринимаются потому, что они требуют новых форм для оценки, новых критериев для суждений. Ведь в свое время современники не приняли Рембрандта, Ван Гога, Родена. Не был понят поздний Бетховен, мало кто понял Скрябина. Просто и гениально об этом сказал Дебюсси: «Век воздухоплавания имеет право на свои мелодии».
        Я всё больше и больше убеждаюсь, что синтез разума и чувств возможен лишь в области искусства. Только художнику нельзя мешать, ибо он должен стихийно, безусловно и немедленно следовать  за всеми извивами своего вдохновения.

         Свердловск, май 1963 г.

                *

         «Пиковая дама» отняла всё время и все силы. Премьера прошла с очень большим успехом. Хотя сам я не могу сказать, что удовлетворен.
          16 апреля я сам впервые выступлю в партии Германа. Я понимаю, что это большой риск, но искушение невероятное…

         Свердловск, март 1964 г.

                *

         Я давно убежден, что свобода – это когда человек поступает по совести. Я всю свою жизнь старался жить по совести и был доброжелательным и порядочным в отношении людей.
         
         Свердловск, 1965 г.

                *

         На гастролях в Москве рецензии были безудержно хвалебные. Осенью необходимы серьезнейшие разговоры с труппой: боюсь, что многие могут принять всё это за чистую монету.
         На все спектакли «Каменного гостя» приходила хорошая публика, восхищались самим сочинением. Ведь это невероятно, что такая гениальная русская опера не ставилась в России несколько десятилетий. Святослав Рихтер мне рассказывал, что когда он посетил замечательного английского композитора Бриттена, он увидел у него на рояле клавир «Каменного гостя». На вопрос Рихтера, любит ли он это сочинение, Бриттен ответил, что если бы не было «Каменного гостя», не было бы многих современных опер, что он у Даргомыжского учится. Как это типично для нас – недооценивать, преследовать, а иногда и уничтожать своих гениев. Поразительная расточительность!

         Кисловодск, август 1966 г.

                *

          Весной дважды был в Москве. Провел чудесную неделю у Рихтера, познакомился с несколькими интересными людьми, в том числе с Алисой Коонен. С ней был необыкновенно интересный вечер, она поразила меня удивительной молодостью, а ведь ей должно быть что-то около 80. Был у вдовы Фалька, в его мастерской, смотрел удивительные картины, которые настолько хороши, что я уверен в признании и бессмертии этого выдающегося мастера.
           О концерте Рихтера и ежедневном общении с ним говорить не приходится. Сейчас его искусств ошеломляет, а сам он поражает удивительной чистотой души и присущей гениям детскостью.

            Челябинск, май 1967 г.

                *

            Были в гостях у Елены Сергеевны Булгаковой. Я довольно давно знаю эту необыкновенную женщину. На этот раз ее нельзя было узнать. Наконец-то пришло признание  Михаила Афанасьевича! «Мастер и Маргарита» издается на 14 языках, во многих странах переведены его пьесы, а «Бег» идет с бешеным успехом. Мир открыл для себя крупного писателя.
        Она была в Польше и Чехословакии, поедет в Париж и Италию. Ее всюду ждут – ждут Маргариту. Ей всегда была присуща приятная доза легкомыслия, что, видимо, помогало ей выжить в страшные для нее времена.

        Челябинск, сентябрь 1967 г.

                *

        А в театре так всё изменилось, упало. Всё построено на расчете и практицизме. Так трудно не оставаться на уровне ремесла… Мне всегда казалось, что холодный расчет не есть язык искусства, ведь еще Пушкин говорил о сочетании вдохновенного ума и непосредственного творчества.

          Челябинск, май 1968 г.

                *

          Театр очень беспокоит. Как много в наших театрах дилетантизма, любительщины. Необходим жесткий режим работы, взыскательная творческая дисциплина. Станиславский говорил, что не существует нашего «сегодня», а есть только движение «из вчера в завтра». Как это верно, а следовательно – трудно.

         Иркутск, июль 1968 г.

                *

         В последние годы во мне произошел значительный сдвиг, и я не приемлю лирику и романтизм в чистом виде. Вообще надоели оперная «жвачка», проторенные дороги. Но всякое стремление к новому встречает сопротивление.

          Челябинск, май 1969 г.

                *

           Как часто все мечты разбиваются о профессиональные возможности труппы и хора, о техническую неоснащенность наших театров, о равнодушие, о всеобщую апатию людей, которые живут под девизом «А мне всё равно»…

            Челябинск, 1970 г.

                *

            Юбилей мой прошел очень удачно, и я понял свою неправоту, когда так упорно отказывался от празднования его. Прав был Иван Семенович Козловский, когда сказал, что юбилеи нужны не нам, а окружающим людям.
           На моем празднике всё было необыкновенно сердечно, тепло и просто. Труппа выглядела элегантной, все были во фраках и в вечерних платьях. Был остроумно составлен концерт, где пели и танцевали персонажи из моих спектаклей. В финале оркестр заиграл вальс Штрауса, и все закружились в вальсе: Мефистофель с Чио-Чио-сан, Кармен с Грязным и т.д. А потом я выпрыгнул из ложи на сцену и тоже стал танцевать с нашей ведущей балериной. Этот экспромт вызвал бурю аплодисментов, в зале все встали. И на сцене стали меня качать. Было весело и смешно!

             Челябинск, 1973 г.

                *

         Я могу хвалиться только тем, что довольно честно прожил жизнь в театре, прожил независимо, не уступая ни в чем и не обращаясь за помощью.
          Кажется, Ромен Роллан говорил о мужестве видеть мир таким, каков он есть, и все-таки любить его. Эту замечательную фразу я переношу на театр, на свои муки в нем, на свою любовь к нему.
          Как мне хочется, чтобы Вы посмотрели «Кармен». Мне кажется, что там мне удалось кое-что рассказать о себе, о своих муках, о своих снах, несбывшихся надеждах, о своем, а может быть, вообще о человеческом одиночестве.

          Челябинск.

Октябрь 1987 г.     Газета «Вечерняя Казань»

                Публикацию подготовил Э.ТРЕСКИН