Я никогда не вёл дневника...

          23 сентября исполнилось 75 лет со дня рождения выдающегося советского артиста и режиссера, народного артиста РСФСР, лауреата Государственной премии ТАССР им.Г.Тукая Нияза Курамшевича Даутова.
          Почти полвека своей жизни он отдал прекрасному искусству оперы.
          Профессия режиссера музыкального театра требует от художника не только природного ума, интуиции, вдохновения, но и постоянных размышлений о природе жанра, его свойствах, особенностях, о тех путях, которые ведут к разгадке оперного волшебства.
          Многие крупные режиссеры пишут книги, издают мемуары.
          Это и не удивительно, ведь в чем-то режиссер сродни писателю: оба моделируют – хотя и разными средствами – жизнь с ее логикой и нелогичностью, характерами, страстями…
         Но когда Московский музей театрального искусства им.Бахрушина захотел включить в экспозицию, посвященную жизни и творчеству Н.К.Даутова, материалы, связанные с его режиссерским трудом, - дневника, записи, статьи, воспоминания, - оказалось, что ничего систематически упорядоченного в этой области Маэстро не оставил.
           Его мысли о театре, записанные торопливым летящим почерком, остались на отдельных листках бумаги, на страничках блокнота или тетради. Видно, что эти импровизированные заметки родились или в ходе репетиции в театра, или после нее, или просто по поводу какого-то разговора, спора, быть может. Но по мере углубления в эти обрывочные, несвязанные на первый взгляд записи убеждаешься, что в них метко прослеживается закономерность, обусловленная редкой цельностью личности автора.
          Думается, что раздумья и чувства большого артиста будут интересны и близки всем, кто по-настоящему любит оперу, театр, искусство.

         Я никогда не вел записей моих спектаклей, не собирал рецензий, не вел дневника, а писать воспоминания мне не приходило в голову, ибо я всегда считал, что даже из опубликованных воспоминаний не все хороши, умны и имеют право на существование. Как часто воспоминания даже очень больших артистов по своему значению не выходят за пределы обычных мемуаров. Кроме того, мне кажется, что всякое написанное воспоминание – это подведение жизненного итога, а я еще не хочу подводить итога, напротив, я полон планов, неосуществленных желаний, я полон мечты и тревоги, мне хочется больше говорить о настоящем и будущем нашего театра, чем о его прошлом.
           Мы подошли к такому этапу оперного театра, когда широкую публику одним хорошим пением не удовлетворить, ибо она ждет от оперного спектакля комплексных впечатлений, от всего спектакля в целом – его идейно-художественного решения, его творческой концепции и зрительного воплощения ее. Убеждать кого-либо, что в опере надо хорошо петь, нет необходимости, это непреложная истина, но как часто еще в оперных театрах мы встречаемся с людьми, которые неправильно понимают специфику оперного искусства как синтетического театра. Они пытаются представить эту специфику как одновременное сосуществование различных видов искусства. Но синтез – это не сосуществование, а единый, неразрывный сплав.Мне кажестя, что идеальный музыкальный спектакль тот, где музыкальный образ, зрительный образ и образность сценического действия слиты в новый, единый образ. Зритель не любит слушать, не видя, и смотреть, не слыша одновременно.
          Удача оперного спектакля находится в прямой связи с творчески прочитанной партитурой; поэтому, мне кажется, режиссер, работающий в музыкальном театре, должен быть прежде всего музыкантом. Есть что-то в музыке, что находится между линейками нотного стана, и именно это что-то представляет наибольшую ценность. Умение режиссера вслушаться, почувствовать и угадать это что-то – замечательное качество, способствующее возбуждению творческого воображения. Тогда режиссер максимально приближается к тому, что волновало композитора, когда он писал оперу, к его видению образов, к его мироощущению. Нет сомнения, что в свое время приход крупнейших драматических режиссеров в оперу сыграл в высшей степени прогрессивную роль. Благодаря им рухнули вампука, штампы, был нанесен удар по костюмированному концерту, с их приходом в оперный театр ворвался свежий ветер, но, к сожалению, многие драматические режиссеры не дали оперному театру систему и организацию творческого процесса, вытекающего из самой природы оперного театра, где содержание выявляется в основном через поющего человека. Во многих спектаклях вместе с уничтожением вампуки уничтожался певец, его вокальная одаренность, его неповторимая индивидуальность.

                *

           Бытует, и довольно часто, мнение, что опера отживает свой век. Мне кажется, что мнение это абсурдно. Опера всегда служила передовым общественным идеалам, она – средство воспитания у миллионов слушателей умения мыслить значительными категориями, чувствовать глубоко и сильно. В основе многих классических опер, почти всех, - явления современной действительности, подлинные исторические события. Одной из монополий нашего искусства всегда считалась сфера сугубо личных переживаний, а эта область всегда волнующая, нестареющая. Вспомним оперы Чайковского, Верди, Пуччини. С каким поразительным мастерством в этих произведениях раскрыт внутренний мир человека – от нежной проникновенной лирики до глубокого трагизма! А ведь наши слушатели – люди, и я не верю, чтобы люди были равнодушны к празднествам и потрясениям души героев того или иного произведения, к сфере их душевных порывов.

                *

           Оперное искусство, как и любое другое, должно вызывать в зрительном зале обычные человеческие чувства. А для этого, говоря словами Немировича-Данченко, на сцену должны прийти, слившись в одно целое, четыре правды: социальная, психологическая, бытовая и театральная.
          Искусство театра несовместимо с неискренностью. Подлинный пафос в искусстве – искра, разряд высокого напряжения, возникающий при взаимодействии правды жизни и правды художественной.

                *

           Сейчас нужно громадное напряжение. Нельзя быть по-человечески расслабленными, артистически беспомощными. Ничего из этого не получится. Нужно уметь создавать самого себя, высота духа – непременное условие создания искусства, делания культуры.
            «Надо чем-то быть, чтобы что-то сделать».
            Искусство всегда предельно интенсивно, требует от художника на любом этапе максимальной отдачи сил.

                *

           Музыка всегда содержательна. У каждого музыкального произведения есть идея. Мелким было бы искусство, которое давало бы только звучание, не имея средств для выражения душевных состояний. Всё должно быть подчинено мысли. Конечно, профессия оперного певца, артиста балета или оркестра – это преодоление очень больших трудностей, требующих очень большого напряжения (и духовного, и физического). Но если в этом нет мысли – это не искусство.

                *

           В музыкальной драматургии оперы, помноженной на современное ее восприятие (но не на подмену!), всегда заключается «зерно» будущего спектакля… Если это действительно классическое произведение, то в нем обязательно найдутся связи с проблемами нашей жизни, нашими делами, нашими чувствами. Но всякого рода присочинения и изменения в музыкальной драматургии недопустимы. Современность нельзя притягивать к спектаклю, она, как воздух, входит в «легкие» художественного творчества. Но для этого надо дышать…

                *

            Пусть любители модного «новаторства» найдут в спектакле элементы архаизма. Слишком много примеров, когда модернизирование, часто запрограммированное (во что бы то ни стало), входит в резкое противоречие со стилистикой и духом музыкальной драматургии.
           Может быть, не стоит пытаться снимать «оперность» с оперы?

                *

           За многие годы работы в оперном театре я убедился, что публика выказывает явное предпочтение таким постановкам, в которых проявляется не погоня постановщиков за оригинальностью, а стремление честно истолковать намерения автора, где есть вдумчивая оценка всего лучшего, что есть в произведении, и стремление показать это лучшее во всей его полноте. Это, конечно, не значит, что не нужно искать свежие детали, но это надо делать лишь затем, чтобы выявить то, что есть в самой опере, а не для того, чтобы привнести в нее что-то извне…
           Самое главное – стараться дать живое отображение эпохи, в которой протекает действие оперы, воссоздать ее эмоциональную атмосферу, стараться довести драматичность и напряженность действия до высшей точки.

                *

           Я не исхожу из какой-то концепции, я практик. По-моему, все режиссеры, которые исходят из какой-то концепции, по меньшей мере шарлатаны.

                *

           Мне кажется, мы мало говорим о самом главном, о важнейшем выразительном средстве оперного артиста – о его голосе. Это его инструмент, и если он плох, то не выразит ни эмоциональной, ни смысловой сути образа. Но голос – это еще не пение.
            Пение в опере – это действенный процесс, элемент существования сценического образа.
            Богатство вокальных красок, рельефность, лаконичность, полная захватывающей страстности, драматического накала выразительность и сила человеческого голоса безграничны. Нужна подлинная свобода, чтобы вместо пения мы не услышали форсированную, напряженную звучность. Важно, чтобы не было физического напряжения и скованности, чтобы слушатель не «трудился» вместе с певцом.

                *

            Я иногда удивляюсь, почему, несмотря на превосходные данные, несмотря на хорошую школу, только очень немногие становятся интересными, выдающимися исполнителями. Причина, мне думается, в отсутствии творческой воли.

                *

            Оперные спектакли должны быть оформлены красочно, ярко, изящно. Но магия оперного театра не только в том, что зритель видит, но главным образом в том, что он слышит, поэтому в оформлении оперных спектаклей постановщики должны быть очень осторожны, чтобы художник не подавил основное: музыку (вернее, музыкальную драматургию), пение, слово.

                *

           Известный вопрос пушкинского Сальери: как средствами анализа выразить эстетический синтез художественного явления, как «поверить алгеброй гармонию» - остается в значительной степени проблемой и по сие время. Анализ такого сложного искусства, как оперное, - одна из наименее разработанных проблем музыкальной эстетики, и опасности как объективизма, так и субъективизма подстерегают здесь критика на каждом шагу. В то же время, несомненно, тут требуется, кроме объективного знания и понимания художественного явления, еще и индивидуальная, так сказать, субъективная, способность проникновения в творческий мир данного постановщика.

                *

           Загадочная, таинственная простота, естественность, красота и доходчивость – вот что представляется мне наивысшим, наиценнейшим сокровищем классической оперы.

                Публикацию подготовил Э.ТРЕСКИН

    сентябрь 1988 г            Газета "Советская Татария"