ISBN: 978-620-3-84088-9
Другой глазами любящего.
В любви человек видит другого не таким, как его видят другие, а в преображенном свете, как его задумал Создатель.
Новая книга - посвящается LB.
---------------------------------
Оглавление
Введение.
Се человек (неустранимо)
С. 3
Концептуализация в феноменологической философии,
религии, культуре и науке
Раб на галерах (устранимо)
С. 5
Часть 1. Эмоции. Научный метод
С. 11
1. Взгляд с позиций субъективной физики
С. 65
2. Время
С. 88
3. Апофаза
С. 95
4. Трансцендентное
С. 166
Главные итоги.
С. 211
Часть II. Эмоции. Художественный метод
Последний интерфейс. Научная фантастика
С. 230
Любовная лирика
С. 303
Ключи от мира сего. Последняя битва БОБРА с коЗЛОМ
С. 306
Литература (цитируемая и авторская)
С. 312-326
Введение
Се человек
Откуда название?
Евангелие
(ранее 19, 1-3; п. 155)
4 Пилат опять вышел и сказал им: вот, я вывожу Его к вам, чтобы вы знали, что я не нахожу в Нем никакой вины.
5 Тогда вышел Иисус в терновом венце и в багрянице. И ска-зал им Пилат: се, Человек!
6 Когда же увидели Его первосвященники и служители, то за-кричали: распни, распни Его! Пилат говорит им: возьмите Его вы, и распните; ибо я не нахожу в Нем вины.
7 Иудеи отвечали ему: мы имеем закон, и по закону нашему Он должен умереть, потому что сделал Себя Сыном Божиим.
8 Пилат, услышав это слово, больше убоялся.
9 И опять вошел в преторий и сказал Иисусу: откуда Ты? Но Иисус не дал ему ответа.
10 Пилат говорит Ему: мне ли не отвечаешь? не знаешь ли, что я имею власть распять Тебя и власть имею отпустить Те-бя?
11 Иисус отвечал: ты не имел бы надо Мною никакой власти, если бы не было дано тебе свыше; посему более греха на том, кто предал Меня тебе.
12 С этого времени Пилат искал отпустить Его. Иудеи же кричали: если отпустишь Его, ты не друг кесарю; всякий, де-лающий себя царем, противник кесарю.
13 Пилат, услышав это слово, вывел вон Иисуса и сел на су-дилище, на месте, называемом Лифостротон, а по-еврейски Гаввафа.
14 Тогда была пятница перед Пасхою, и час шестый. И сказал Пилат Иудеям: се, Царь ваш!
15 Но они закричали: возьми, возьми, распни Его! Пилат го-ворит им: Царя ли вашего распну? Первосвященники отвеча-ли: нет у нас царя, кроме кесаря.
16 Тогда наконец он предал Его им на распятие.
(далее 19, 16б-17; п. 158)
Тема работы «Человек и мир ценностей. Концептуализация в фе-номенологической философии, религии, культуре и науке». Изуче-ние соотношения понятий «человек» и «высшие (универсальные) ценности»
Цель работы: показать необходимость скорейшего и безоговороч-ного принятия Высших Ценностей как единой ьсистемы нравствен-ных координат современным обществом и человеком, как условия выживания человечества, что не просто чрезвычайно важно в со-временном мире, но и жизненно необходимо.
Предмет исследования:
- Эмоции человека, их роль в постижении Высших Ценностей
- Современные данные субъективной физики в свете заявлен-ной темы
- Время и его структура
- Апофаза как метод познания Истины
- Трансцендентное и трансцендентальное
Само по себе состояние не вызвало бы поведения, что без соот-ветствующего состояния — пародия. Эмоции появляются в потря-сенном теле, которое и принимает некоторое поведение. Мы имеем дело с синтетической формой: чтобы верить в магическое поведе-ния, нужно быть потрясенным. Чтобы ясно понимать эмоциональ-ный процесс исходя из сознания, нужно помнить этот двойной ха-рактер тела, которое, с одной стороны, объект в мире, с другой — непосредственно переживаемая данность сознания, и мы можем по-нять теперь главное: эмоция есть то, во что верят. Сознание не ограничивается тем, что проецирует аффективные значения на мир. Оно его переживает непосредственно, оно им интересуется, претер-певая качества, которые акты поведения уже наметили. Это означа-ет, что, когда все иные пути перекрыты, сознание устремляется в мир эмоций, целиком деградирет, и затем снова является обновлён-ным перед лицом тоже нового мира. Сознание взволнованное по-хоже на сознание, погружающееся в сон: оба бросаются в новый мир и преобразуют свое тело как синтетическое целое, чтобы через него сознание могло жить и понимать этот новый мир. Но бывает и обратное: сам мир иногда открывается сознанию как магический, вопреки нашим ожиданиям - найти его причинным. Не нужно ду-мать, что магическое есть некое эфемерное качество, которое мы накладываем на мир по воле своих настроений - существует такая экзистенциальная структура мира, которая сама по себе является магической. Более того, категория магического управляет интер-психическими отношениями людей в обществе, а точнее, восприяти-ем других и другими.
РАБ на ГАЛЕРАХ
Нет, это крайне непродуктивный путь анализа политики, осо-бенно прошлого – судить по тому, что и как говорит и делает пер-вое лицо государства. Всё гораздо сложнее и многослойней. Это лишь поверхностный слой жизни. Вся суть в практике, которая не видна простым взглядом. Можно ли ругать персонажа пьесы, или обвинять его в том, что он совершил по ходу спектакля тот или иной проступок? Это его роль. В политике то же самое. Все играют свои роли, а кто плохо играет или играет не то, от тех избавляются разными способами. Сама система организации власти и управле-ния уже давно устарела повсеместно, на современном уровне тех-нологий неконтролируемая практика легко переигрывает самую опытную политическую власть.
Всем известно это высказывание нашего национального Златоуста – «я тружусь, как раб на галерах». А вот что это значит, мало кто понимает в точности - если бы пони-мали, то не хихикали бы по этому поводу, а залились горючи-ми слезами.
Итак, откуда это пошло? Вовсе даже не из античности, эпохи рабовладения, а гораздо позже: это изречение появилось в своём сокровенном смысле конкретно в эпоху становления капитализма как системы. Капитализм (частная собственность и рынок) были и раньше, но в давние времена, до 15 века включительно, рынок не играл столь алчной роли, и частная собственность не была такой зловещей, как это повелось уже в Новое время (L`еpoque modern). Капитализм пришёл не на голом месте – абсолютизм уже подгото-вил, и не где-нибудь, а в самом сердце мировой политической лабо-ратории - Франции, самые необходимые институты рвущейся к мо-нополии на власть буржуазности. Королём Франции Людовиком Солнце (XIV) (точнеее, при нём) были заложены основы тоталитар-ного мышления: архитектура, искусство, поэия - всё работало на тоталитарную идею. А когда всё необходимое, в смысле инструмен-тов, в этом смысле, было создано, и случилась Великая Француз-ская буржуазная революция – в 1789 году, прошедшая под лозун-гом – Свобода, Равенство и Братство. (который в середине 19 в. Ан-глийский гений Уильям Теккерей переделал в «Свобода, Равенство и Война всему миру». Однако уже через несколько лет Наполеон, благополучно узурпировав власть, послал также и Равенство вместе с Братством куда подальше, учреждая, под надсмотром английских банкиров, лишь безграничную свободу чисто буржуазного воин-ствующего толка, но и эта усеченная свобода, liberte, спустя некото-рое время превратилась и вовсе во freedom, то есть полную свободу рук без каких-либо обязательств морального толка. Хотели, как лучше, а получилось – как всегда… Нравственность, вслед за Бо-гом, была оправлена в утиль. Плодами революции воспользова-лись, как всегда, подлецы, а если корректно – то предприимчивые люди всех мастей, создавшие в короткие сроки массовое поточное производство, конвейер, а такж подходящую идеологию под неё: усреднённый человек (все равны в своём бесправии, особо заслу-женных власть сама пересортирует и отправит куда надо – кого прямиком в рай, кого на галеры, а кому и орден на грудь повесит.
Так вернёмся же к нашим галерам и рабам, которые прикованы к вышеозначенным галерам. Капитализм, придя во Францию, равно как и в другие страны Европы, в первую очередь, создал жесткую бюрократию и всё необходимые бюрократические институты (кото-рые почему-то называются демократическими, хотя к демократии в смысле «власти народа» они имеют такое же отношение, как и элек-трошокер в руках полицейского, именуемый в народе демократиза-тором). В первую очередь, была проработана в деталях репрессив-ная система - каторги, ссылки на заморские территории и галеры, как альтернатива тюрьмы, продержавшаяся почти без изменений почти до 19 века; это было выгоднее и проще, чем содержать обыч-ные тюрьмы, где надо охранять и кормить заключенного, а также содержать в относительном тепле и чистоте помещение заключения. Было и ещё одно преимущество новой репрессивной системы – те-перь заключенный (осужденный судом) должен был работать, а не просто отсиживать свой срок на куче соломы в углу камеры.
Первое достижение народившегося капитализма: создание си-стемы принудительного труда в свободном от рабства обществе. Трудиться должны были все, даже больные и немощные – они мог-ли хотя бы ощипывать битую птицу. Праздность была неизбежно наказуема.
(Так в эпоху посткапитализма – появилось принудительное потреб-ление. Если придумали новую услугу или товар, то обязанность граждан – платить за всё это, волей-неволей, берёшь-не берёшь, а платить обязан. А чтобы наказать упорного негодника за отказ де-лать ненужные покупки, его можно легко сделать должником и отобрать всё – жильё, машину, имущество и пр.)
Таким образом, не протестантская этика, а именно репрессив-ная система, созданная в эпоху модерна, принудила и приучила людей в Западной Европе работать не покладая рук. Протестант-ская этика лишь закрепляла этот навык.
На галерах, широко применяемых в Венеции и Генуе, торговых столицах мира, всегда работали наёмные гребцы, но в 16 веке тор-говая активность этих городов снижается, так как мелкие ремеслен-ники поголовно разоряются из-за появившегося поточного, очень дешевого производства, а те, кто выжил в конкурентной борьбе, переходят на изготовление штучного товара – класса «люкс». Это стало выгодным: производить меньше, продавать дороже, благо, число нуворишей быстро растёт. Моряки-профессионалы массово увольняются, и на место наёмных гребцов приходится, опять же, массово брать новую рабочую силу. Вопрос: где её взять? – решил-ся сам собой. Всего во Франции в то время было 45 галер, на каж-дое весло надо посадить 3 человека, на одну среднюю галеру тре-бовалось примерно 160 человек, причем во Франции галеры были намного крупнее, чем в Венеции. Кольбер однажды пошутил: «Власть (её суть), как в зеркале, отразилась в галерах». Судам (юридическим инстанциям) разных стран, где уже прошли буржу-азные революции, было настоятельно рекомендовано давать осуж-дённым как можно чаще наказание в виде принудительных работ на галерах.
За что и кого осуждали? Появилось в то время и такое поня-тие, как «шьюм» (реестр), смысл этого слова весьма схож со смыс-лом русского слова «шум», потому что это по факту это была гре-мящая цепь – Ла шен, которой сковывали осужденных на галеры. Тащили в суды кого ни попадя: безработных, дезертиров из армии, гугенотов (с нимитогда обходились совсем уже плохо), шли в ход также мелкие воришки, бродяги, плохие бедняки (хорошие бедняки, это те, которые безропотно несли свой крест – терпели нужду и го-лод, им за это полагалось некое мизерное пособие, а плохие – те, которые деятельно пытались улучшить свой статус, публично воз-мущались и в любой момент могли стать бунтарями, вот их-то и от-правляли на галеры - чтобы лишить всех прав, конкретно за бед-ность, не дожидаясь, пока они реально начнут бунтовать). Всех осужденных на галеры собирали в Марселе, туда, скованные одной цепью за ногу, они, в кандалах, шли пешком, в жару и стужу, по 25 км в день из всех крупных городов Франции – Парижа, Дижона, Лиона, Авиньона… В среднем весь этот путь составлял 500 км. В пути погибало до половины осужденных. Тех, кого врач не отбра-ковывал по прибытии, распределяли по галерам и усаживали на лавки, на которых им придётся провести весь свой срок, если толь-ко раньше не умрут от работы, а смертельных исходов было тоже до половины – причём за очень короткий срок (2-3 года). Прико-ванные намертво к своим рабочим местам, гребцы спали на тех же местах, лёжа на мокром месте по три человека на одной лавке. Те, у кого были деньги, могли заплатить надсмотрщикам, чтобы их не били палками за провинности или сбой в работе. Утративших рабо-тоспособность, но ещё живых осужденных вывозили в Америку и там выпускали на дикий берег. Начиналась игра на выживание. Что всё же было лучше, чем галеры: мокрые, прикованные к лавке, по-луголодные (пайка хлеба, 200 граммов варёного гороха в день и пара кружек питьевой воды – скудная суточная норма раба на га-лерах), в непросыхающей одежде, с окровавленными от лопавших-ся мозолей руками, эти люди быстро теряли человеческий облик, превращаясь в полутруп-полуживотное. За нарушение ритма греб-ли били палками нещадно даже тех, кто платил отступные надсмотрщикам...
Редкая птица долетит до середины Днепра, но ещё реже осуж-денные на галеры доживали до конца назнченного судом срока. В 1748 году Марсельский Шьюм заканчивает своё существование, те-перь реестры перебираются в Тулон и Брест. Процедура остаётся неизменной. Можно ли было сбежать с галер? Наверное, можно, но пройти через всю Францию с металлическим кольцом на лодыжке и выжженным клеймом – лилия на плече – незамеченным было прак-тически невозможно. Однако прогресс не стоит на месте, вскоре и сами галеры, как торговые суда, прекращают своё существование: наступает 19 век – век пара и электричества. Рабы на галерах стали невыгодны.
Тем не менее, новые технологии - это ещё не освобождение от рабского принудительного труда под надзором настоящих тюрем-щиков: вместо галер теперь повсеместно появляются новые виды заключения, где осужденные или постояльцы занимаются всё тем же принудительным трудом: одновременно по всей Европе дружно учреждаются так называемые работные дома. Там также собирают самую разную публику в качетсве наказания, которая бесплатно трудится под надзором охранников с дубинками – после устного замечания те могли бить заключенных (работников) сколько душе влезет - всякого, кто совершил малейшее нарушение, пусть это бу-дет даже во время еды, кто-то случайно уронил ложку под стол... Муштра в применрении к бедным считалась нормой. Вот только до намордников тогда почему-то не додумались. В работные дома приводили не только осужденных судами за какой-то проступок или за бедность и бродяжничество людей. Но и сами горожане мог-ли приводить сюда и сдавать как скот на бойню, своих уже ненуж-ных стариков или больных родственников, а также не понравив-шихся соседей, правда, для этого надо было заранее подать заявле-ние в городские власти с мотивированным доносом, конечно же, до-стоверность сведений никто особо не проверял. Сообщи о соседе что-нибудь неприятное, запрещённое в обществе, и его заберут без суда и следствия, если денег для оправдания нет. В работные дома также попадали и мужья-драчуны – по жалобе своих жён. Тут и су-да не нужно было. Женщины вообще чаще подавали доносы на мужчин, и не только на плохих мужей, но и на бросивших их лю-бовников (обвинив в колдовтсве, к примеру).
В 15 веке, после проведения религиозной реформы, закрылись многие монастыри, в их опустевших помещениях также повсеместно устраивали работные дома, и немало монахов поступали туда в ста-тусе осужденных работников, которые трудились исключительно за еду и кров над головой, денег, даже самых минимальных, никому не платили. В конце 19 века, в связи с распространением в Европе критики капитализма, когда там запахло революцией, началась по-спешная гуманизация буржуазного общества - в тюрьмах запретили пытки, которые ввела в практику ещё святая Инквизиция. Но оста-лись порки, и они практиковались вплоть до середины 20 века, в том числе, и в школах (битьё линейкой по пальцам рук). Последняя публичная смертная казнь в Европе прошла в Версале, в 1938 году. Так капитализм постепенно приобретал человеческие черты своей «морды лица», опасаясь, как бы замордованные граждане не возал-кали социализма, однако предусмотрительно и подло подложив своего Троянского коня под оный – в виде практики массовых ре-прессий и принудительного труда заключенных. Но именно социа-листов за это осудил весь продвинутый мир в 1938 году, однако ис-тинную родину тоталитаризма и массовых репрессий в интересах капитала – Европу, никто даже не помянул незлым тихим словом. А ведь это их самые сокровенные евроценности.
...Возвращаясь к нашим баранам, подумаем и ответим честно, положа руку на сердце:
«Стоит ли желать человеку, который искренне и не без горечи сам себя ощущает «рабом на галерах» вот уже более 20 лет, отбы-вать на них и ещё, и ещё один срок?»
Только лишенный сердца сухарь может желать такого. Люди, будьте же милосердны и отпустите ВоВо ВосВояси. Он на высшем посту нужен сейчас только тем, кто уже неплохо пригрелся в этой системе, насквозь коррумпированной и бессильной существовать, не продавая государственную (если точно, общенародную) соб-ственность или не залезая в стабфонд, и боится потерять это своё тепленькое местечко в государственной синекуре. Остальному же люду он давно уже осточертел. Его одинаково жалеют, как про-стые, так и сложные люди всей нашей великой страны. Но те, кто пишет рейтинги, неизбежно выдвигая нашего национального Злато-уста на первое место, на самом деле страшнее смерти боятся не столько потерять ВоВо в качестве официального лидера, как при-хода на высший пост независимой от них личности. Однако это неизбежно, иначе капут не только Гитлеру.
2.
21 век. Оцифрованное общество и аналоговая власть. Главная проблема, и не только политическая: Общество и отдельные граж-дане живут уже в глубоко оцифрованной реальности, а мышление власть предержащих всё ещё остаётся аналоговым, то есть, на пер-вом месте человеческий фактор, ручное управление и пр. А здесь сплошные эмоции – забота о своих чадах, их всех надо прис то-ритьт, и прочее. А ещё вовремя разобраться с врагами… Есть и ещё одна пробема: с конца 80-х на все уровни принятия решений при-шли люди совсем инго толка, чем прежде: это, с одной стороны, бывшие члены ОПГ, которые решили, что средства слежки за орга-низованной преступностью становятся всё более изощрённей, а под-купать чиновников слишком дорого, так что более рационально им самим принимать нужные им самим же решения; в этой ситуации на все нижеследующие уровни были призваны люди с интеллектом ниже среднего, и очень гибкой шкалой моральных ценностей. Пер-вые стали дистовать вторым и третьим свои новые решения, а зада-ча втрорых и третьих заключалась в том, чтобы правильно тракто-вать эти решения и продвигать их малыми порциями, так была за-пущена в пратику «теория млых дел», - чтобы народ раньше вре-мени не заподозрил подвоха. В то же время, риторика оставась прежней – народолюбивой и ценностной, а реальные дела меж тем шли своим чередом, в обновлённом стратегичеком русле. Публика, как говорится, новый курс схавала без паники… Работой как чи-новников, так и служащих всех уровней теперь управлял спущене-ный сверху регламент, исключающий какие-либо эмоции в принци-пе, кроме верноподданических.
Так что же такое – Эмоции, и почему их так боятся управлен-цы, это как раз то, о чём мы будем дальше говорить.
Эмоциональная сфера - это первый и необходимой уровень, на котором происходит осознание и «вчуствование» в мир ценностей. Насколько это в силах человека - управлять этим процессом? Ис-следование мира эмоций и взаимодействие их с миром Высших Ценностей проделано в рамках научной работы «Концептуализация эмоций в феноменологической философии». В данной работе это глава 2 «Эмоции». В главе «Взгляд с позиций субъективной физи-ки» рассмотрены данные современной теоретической физики по этому вопросу. Для этого требуется исследовать вопрос возможно-сти гипотетического существования некой сферы на поверхности Вселенной, на которой могут располагаться значения, соответству-ющие смыслам Высших Ценностей. Исследование сути и структуры «Времени», в бытийном и событийном смысле, должно пролить свет на взаимодействие человека и Высших ценностей в разные эпохи. Исследуется также структура Времени пространства восприятия че-ловека. Далее выявлены методы, с помощью которых человек мо-жет «усматривать» Высшие Ценности - феноменологическая редук-ция и материальное априори в философии, эстетический режим искусства в эстетике, апофаза в религии. Полученные результаты соотнесены с главным положением об Абсолютном: о трансцен-дентном (в философии) или о Боге (в религии). Эмоции представле-ны как трансцендентный способ передачи жизненной энергии. Сде-лан вывод: без эмоций жизнь, в принципе, невозможна. Человек, утративший способность испытывать эмоции, неизбежно умирает. Главная человеческая эмоция - это Любовь. Она начинается как лю-бовь к человеку, но - в своём развитии и возрастании - возвышается до Любви к Богу и Миру, В ЦЕЛОМ.
Выводы: Мышление является не только «способностью, огра-ниченной сущством индивида», но и щзависит от ряда внеш-них факторов. Высшие ценности самодостаточны, существуют независимо от человека, и, ВЕРОЯТНЕЕ ВСЕГО, будут суще-ствовать даже в отсутствие человечества. Сделан также вывод о НЕИЗБЕЖНОСТИ наступлении в 21 веке эпохи Нового Осевого Времени.
Часть 1.
1. Эмоции
Эмоциональные состояния разделяются на два класса: соб-ственно, эмоции и эмоциональные чувства.
Эмоционально окрашенные чувства (голод, жажда, любо-пытство, любовь, ненависть, привязанность и т.п.) характеризуются жесткой связью с биологической, социальной и культурной по-требностью и комплексом эмоций, переживаемых в процессе ее формирования и удовлетворения. Например, любопытство может сопровождаться эмоциями страха, тревоги, удивления или удо-вольствия. Длительность и эмоциональный состав чувства опреде-ляются процессами формирования и удовлетворения потребностей. В свою очередь, собственно эмоции также делятся на два класса: врожденные (фундаментальные, базисные) и приобретенные в ин-дивидуальном, социальном или культурном опыте. Перечень наименований базисных эмоций несколько различается от автора к автору, но если от лингвистического метода составления списка ба-зисных эмоций перейти к математическому методу и представить «содержимое» этого списка в виде геометрического пространства, то можно увидеть, что по сути все говорят о единой структуре эмо-ций, выделяя две существенные характеристики: первую можно обозначить как эмоциональную оппонентность – удивление и от-вращение, стыд и презрение и др. Вторая общая характеристика – градиентная связь между отдельными эмоциями. Многие исследо-ватели, Дарвин, в том числе, отмечали, что любопытство может по-степенно меняться, переходя в удивление, а удивление – «в леде-нящее изумление» и т.д., тем самым существенно переориентируя нашу реакцию и последующие за ней действия.
Эмоции в общей структуре мышления
Эмоции — это то, что конкретизирует тезис о субъективности мышления, его мотивационную обусловленность: эмоции макси-мально точно отражают отношения между мотивами (потребно-стями) и успехом или возможностью успешной реализации, отве-чающей им деятельности. Своеобразие места проблематики, свя-занной с анализом взаимоотношений эмоций и мышления, состоит в том, что она часто оказывается на пересечении учений о мыш-лении и учений об эмоциях, пребывая при этом и тут, и там на пе-риферии. Первыми это заметили философы ещё до того, как психо-логия была выделена в отдельную науку, называвшие такие чув-ства, как сомнение, уверенность, смекалка, удивление, удовольствие - интеллектуальными. Однако в психологии интеллектуальные чувства долгое время сводились к познавательным процессам. Многие учёные стояли на том, что эмоции здесь только помеха, аб-солютизировались факты искажения реальности под влиянием эмо-ций (представления о логике чувств у Рибо [7], об аутистическом мышлении у Блейлера [8]). Предпринималась попытка (Г. Майер [9]) ввести понятие «эмоционального мышления».
Однако вместе с тем Н.Н. Лапшин [10] отмечал, что под загла-вием «психология эмоционального мышления» скрывается целый комплекс под названием метафизическое мышление, носящее эк-лектический характер. «Эмоциональное мышление» у Майера, в свою очередь, делится на аффективное (эстетическое и религиозное) и волевое. Русские ученые Л.С.Выготский [11], С.Л.Рубинштейн [12] и А.Н.Леонтьев [13] разрабатывали этот вопрос в свете схожести познавательных и эмоциональных процессов, считая эмоцию единством эмоционального и интеллектуального и свя-зывая все виды эмоциональных явлений (аффекты, собственно эмо-ции, чувства) с мыслительной деятельностью. Так же выделяют интеллектуальную агрессию, интеллектуальный стресс, интеллекту-альную фрустрацию. Внутренние условия процесса мышления это и возникновение, и сложная динамика эмоциональных оценок.
Эмоция – кнут и пряник эволюции
Чтобы выявить функции эмоциональной активации, исследуют такой параметр, как изменение организации деятельности после то-го, как испытуемый эмоционально активировался. В ходе решения конкретной задачи сопротивление кожи резко падает к 20-й минуте непрерывных размышлений, - к этому времени, у людей и появля-ется идея решения задачи средней сложности. Затем возникает ги-потеза (как действие, с которым связано решение задачи), и к 30-й минуте уже готово и само решение, как уверенность (состояние же «кажется, я знаю, как это сделать», появилось на 10 минут раньше). Это и есть эмоциональное решениие проблемы, когда регистриру-ется максимальное значение резкого падения напряжения кожи, ре-чевая же реакция происходит через 2-4 минуты. Т.о. эмоциональ-ная реакция дважды опережает ответ на речевом уровне: при назы-вании вероятной гипотезы и готового решения. Момент появления эмоционального решения делит весь процесс мышления на две каче-ственно различные фазы: после появления эмоционального решения мыслительной задачи меняется вся структура речевого рассужде-ния.
Мысли более направлены, рассматриваются только возмож-ные преобразования ситуации после выделенного действия, сокра-щается объем исследовательских действий, исчезает феномен пере-обследования некоторых элементов, что говорит об определенной регулирующей функции эмоций в процессе мышления. В процессе мышления происходил сдвиг эмоциональных зон, между которыми складывается определенная иерархия и преемственность: одна го-товит другую, и так до появления самого эмоционального реше-ния. При формировании гипотезы имеет место нарастание эмоцио-нальной окраски одного и того же действия: происходит аккумуля-ция ранее появившейся окраски мысленного хода. Аккумуляция эмоций и постепенный сдвиг эмоциогенной зоны – условия, отно-сящиеся к самому рождению гипотезы. Окончательному называ-нию решения также предшествует эмоция, что показывает реги-страция падения сопротивления кожи. Эмоциональный сдвиг также предшествует и мышлению в неправильном направлении, но после отрицательной оценки неудачного направления поиска мысль воз-вращается не к началу задачи, а к некоторому критическому эмо-ционально окрашенному пункту. Т.о., очевидно, эмоции в процес-се мышления играют роль навигатора, т.к. исполняют различного рода регулирующие, эвристические функции, которые состоят в выделении некоторой зоны, определяющей не только развертыва-ние поиска в глубину, но и, в случае ошибки, возврат к определенно-му пункту.
Факты перехода от нейтрального к эмоционально окрашенно-му действию говорят о подготовке эмоциональных реакций течени-ем всего предыдущего процесса, в котором изменяется субъектив-ная ценность возникающих психических отражений, а когда нахо-дится верное решение, объективно критические моменты, особо ценные преобразования ситуации и для самого испытуемого вы-ступают как субъективно ценные действия, что и подтверждает воз-никающая эмоция. Именно это и делает возможным успешное ре-шение сложной задачи. Если эмоции не возникают и испытуемый чувствует вялость, незаинтересованность, депрессию, вызванную внешними обстоятельствами, решение задачи может и не найтись. Только легкие задачи можно решать без эмоций, ТРУДНЫЕ – НИКОГДА. Принцип решения сначала находится на невербальном уровне, а затем вербализуется, состояние эмоциональной актива-ции предшествует и подготавливает нахождение невербализован-ного решения. Анализ речи мыслителя не показывает, что принцип решения найден, просто началась вербализация мышления, а поиск решения пока ещё идет. Эмоция возникает как директивный орган, издающий неспецифический сигнал остановки, как указание на то, что уже «теплее», что здесь именно надо искать то, что пока ещё не найдено; как неконкретизированное предвосхищение прин-ципиального решения задачи и возникает эмоция – «чувство близо-сти решения».
Так происходит разделение процесса мышления на две фазы: сначала выделяется приблизительная область, где может быть найден принцип решения, затем находится сам принцип. Эмоцио-нальная активация связана с первой, предварительной фазой, ко-торая как бы определяет субъективную ценность направления по-иска. Интерпретация, согласно которой состояние эмоциональной активации подготавливает нахождение принципа решения, а не просто опережает его выражение в речи, подтверждается также и тем фактом, что состояние эмоциональной активации, непосред-ственно предшествующее называнию гипотезы, само подготавли-вается предшествующими ему состояниями эмоциональной акти-вации, аккумуляцией эмоций и сдвигом эмоциогенной зоны. При пе-реосмыслении исходной ситуации и перехода к формированию второго объективно верного общего замысла возникает яркая по-ложительная эмоция, предшествующая моменту перехода.
Отрицательные эмоции не обязательно мешают интеллекту-альной деятельности, они могут подготовить переход к объек-тивно верному общему замыслу. Положительные эмоции выполня-ют функцию эмоционального наведения на объективно верные дей-ствия, которые и приведут к объективно верному общему замыслу.
Эмоциональное закрепление
При предварительном эмоциональном закреплении наводя-щей задачи наводящий эффект будет иметь место и при последую-щих попытках решения основной задачи лишь после безуспешных попыток решить основную задачу. Т.о., имеет место своеобразная аффективная память, а эмоциональное закрепление есть её прояв-ление. Отрицательная эмоциональная активация (испорченное настроение накануне решения задачи) впоследствии может полно-стью подавить эмоциональную активацию, порождаемую самой мыслительной деятельностью. Происходит это потому, что блоки-руется возможность возникновения эмоционально закрепленного опыта, необходимого для замыкания в последующем с наводящей задачей.
Выводы: перенос опыта из одной ситуации в другую про-исходит не только на логической, но и на эмоциональной ос-нове. Этим переносом можно управлять. Эмоциональное за-крепление создает большую лёгкость актуализации опыта, готовность к его мобилизации, направленность поиска. Эмо-цинальный опыт это один из механизмов наведения на реше-ние, он влияет на переструктурирование задачи в ходе реше-ния.
2.5 Связь неосознанного смысла с эмоциями
Невербализованный (неосознанный) смысл связан с интел-лектуальными эмоциями примерно так: условием возникновения их является развитие невербализованных операциональных смыслов элементов. (Работы в этой области активно проводил Тихомиров О.К. [14]. Эмоциональные предвосхищения включены в процесс формирования гипотез, собственных действий, в процесс обнару-жения свойств элементов в преобразовательной ситуации. Однако эмоциональное предвосхищение само по себе может иметь разную природу. Эмоциональные предвосхищения появляются всегда в ак-тивных фазах мыслительного процесса, в то же время они явля-ются этапами процесса целеполагания. Запаздывание эмоциональ-ных оценок относительно появления речевой формулировки харак-терно лишь на промежуточных этапах, когда эмоции констатируют в сознании мыслителя определенную значимость уже осознанного и проговоренного промежуточного результата с точки зрения ха-рактеристик конечной цели.
Существует гипотеза о плодотворном взаимодействии поло-жительных и отрицательных эмоций. При этом в момент акти-вации отрицательной эмоциональной системы происходит реци-прокное обострение чувствительности к положительным под-креплениям. На этой основе происходит своеобразное эмоциональ-ное подстораживание даже малейшего успеха, однако считается также, что отрицательная эмоциональная оценка возникает лишь тогда, когда не воплощается замысел решения в целом, тогда как отдельные неудачные пробы не вызывают отрицательного эмоцио-нального переживания. Интересно также, что возникновение эмо-ции удивления связано с генерированием целой серии предположе-ний. Роль эмоций особенно велика при решении очень личных и очень сложных задач.
Разбираться в своих эмоциях и управлять ими – давняя мечта человека. И это расценивается как победа человека над природой, своей собственой, в частности. Энгельс по этому поводу писал: «Не будем, однако, слишком обольщаться нашими победами над при-родой. За каждую такую победу она нам мстит. Каждая из таких побед имеет, в первую очередь, те последствия, на которые мы рас-считывали, но во вторую и третью - совсем другие, непредвиден-ные последствия, которые очень часто уничтожают значение пер-вых». [42].1,20. с.495-496)
Сначала может показаться, что в общении между людьми главное это слова, но это не совсем так, ведь слова можно произно-сить с эмоциями и различными оттенками, т.е. интонациями. Инто-нация - это знак препинания, а иногда от одной запятой зависит смыл. А мимика и жесты? А мелодия звучания? Логические паузы — это тоже смыслы, как и логические ударения, сколько языковых звеньев, столько и логических ударений, и главное из них - фразо-вое. Русская речь вообще носит волнообразный характер, основная речь состоит из средних тонов, а это дает большие возможности для варьирования рисунка речи. Владение своим голосом дает большие возможности его обладателю. Первая фаза мыслительно-го процесса заключается в формировании проблемы. Результатом этой фазы является постановка вопроса. В вопросе, с одной сторо-ны, содержится знание о нераскрытии некоторых связей и отноше-ний, а с другой - само это знание переживается субъектом в форме эмоции удивления. Недостаточно сказать, что нечто "новое" вызы-вает удивление. Последнее обусловлено мыслительным процессом, в ходе которого выясняется, что "новое" не может быть объяснено из прошлого опыта субъекта, т. е. противоречит ему. Именно на основе этого противоречия "новое" специфическим образом оцени-вается субъектом с точки зрения мотивов мыслительной деятельно-сти и переживается им в форме эмоции удивления. Эмоция удивле-ния имеет модификации - недоумение и изумление, которые могут быть рассмотрены как полюса удивления. Недоумение возникает при относительно малой уверенности в правильности прошлого опыта, когда некоторое явление не согласуется с этим опытом.
Противоречие в этом случае еще смутно осознано, сам про-шлый опыт недостаточно проанализирован. Направленность недо-умения четко не выражена, а интенсивность его незначительна. Это переживание может рассматриваться как первая стадия в развитии эмоции удивления. Заострение противоречия, осознание несовме-стимости некоторого явления с прошлым опытом ведет к переходу в "нормальное удивление". Последнее может перейти в свою край-нюю форму изумление. Эмоция возникает тогда, когда субъект был абсолютно уверен в правильности предыдущих результатов мыслительного процесса и прогнозировал результаты, противопо-ложные возникшим. Часто изумление протекает как аффект с соот-ветствующими вегетативными сдвигами и выразительными движе-ниями.
Время не бывает последним!
Доказательство:
Время не может закончиться.
Кто-то же должен
Засвидетельствовать этот факт!
То, что мы с большим изумлением наблюдаем в мире сейчас – как можно охарактеризовать? Очевидно, просто «всё смешалось в доме Облонских», но почему? И во что это всё выльется? Не раз и не два на разных площадках возникал и тут же угасал вопрос: за-чем? Надолго ли это? Фокус заключается в том, что миропорядок совсем не обязательно делать, его можно внушить, так, как это угодно власть предержащим. Нахождение на постах принятия ре-шений людей без высоких запросов по части высших ценностей, но стого блюдущих групповую (корпорптивную) мораль, очень устраивает тот путь, который легко понятен простому местечковому обывателю: сдлайте так, чтобы у меня всё бвло, и чтобы мне ничего за это не было. Впервые «широкие народные массы», привычно го-лосующие за то, что есть, ибо более всего боятся перемен, ощутили близость к врасти и оценили это. Акция под названием «коронобе-сие» прошла для верхов довольно гладко, без ощутимых имидже-вых потерь.
О чём эта книга? Разделение мыслительных практик и кон-цепций мышления прием чисто аналитический. Мыслительные практики образуют своего рода «тело мышления», «сознанием» которого выступают концепции мышления. В живом организме, - а мышление весьма напоминает самостоятельный организм жизни, претендующий на вечность, - сознание и телесность сосуществуют в единстве. Энергию (топливо) этому организму поставляют эмо-ции.
Эмоции – «навигатор» и «топливо» мысли, этоодно целое – не отдельно мыслительные практики и концепции мышления, а именно всё мышление, постоянно находящееся в саморазвитии. Эво-люция мышления циклична, что обусловлено сменой культур и/или вызовами времени, причем каждый цикл, в свою очередь, включает два основных этапа: становление мышления и его функционирова-ние (и дальнейшее развитие). Можно говорить и о порче (корруп-ции ложными идеями) мышления. Анализ происхождения античной философии и науки показывает, что становлению тела мышления предшествовали два процесса: изобретение рассуждений, то есть нового способа построения знаний), и формирование процесса по-знания сначала отдельных категорий (любви, души, музыки, движе-ния тел и т. д.), затем более общих вещей (неба, космоса, боже-ства). Далее всё это будет доказано.
Эмоции в трудах философов-феноменологов. Эмоции неотделимы от процесса мышления, значит, чтобы решить проблему концептуализации эмоций, необходимо прояснить по возможности четко проблему концеп-туализации мышления. Однако хотя еще Ф. Бэкон ставил задачу постро-ения науки о мышлении, такая наука в полной мере не создана до сих пор, но концепции мышления в философии и в психологии уже давно сложились. В «Великом восстановлении наук» Бэкон утверждает, что «руководящей наукой является «наука о мышлении», но само мышление предварительно должно быть подвергнуто сомнению и «новому суду» [15.с.76, 293].
В начале 60-х годов Г.П.Щедровицкий [16], критикуя традиционную ло-гику и противопоставляя ей содержательную логику как программу ис-следования мышления, высказывает мысль, что естественным и вполне закономерным итогом разработки логики в этом направлении явилась формула: логика исследует не мышление, а правила формального выведе-ния, логика ; не наука о мышлении, а синтаксис (и семантика) его языка. Выдвинув по поводу мышления ряд гипотез, например, что мышление, развиваясь в фило- и онтогенезе, в категориальном отношении представ-ляет собой деятельность, что мышление есть движение в «плоскостях знакового замещения» при решении задач, Щедровицкий оставляет изу-чение мышления, переключаясь на анализ мысле-деятельности.
Снова ставится задача исследования мышления, уже в рамках этой тео-рии, к решению которой тогда так и не приступили. Интересно, что и Выготский при изучении мышления также столкнулся с серьезными про-блемами. Такая же картина и у других исследователей, изучающих мыш-ление: в концепции мышления Вюрцбургской школы ряд понятий, имеет явно философское происхождение. В гносеологическом плане позиция характеризовалась последовательным идеализмом: “Мы не только ска-жем: мыслю, значит, существую, но также: мир существует, как мы его устанавливаем и определяем” [6].
Итак, в основание концептуализации эмоций можно положить различные философские концепции мышления. Приведем примеры мыслительных практик, чтобы не путать их с концепциями мышления. В античной куль-туре – это рассуждения, способы решения задач и проблем, математиче-ские доказательства, опирающиеся на рассуждения процедуры познания сложных явлений (например, любви в «Пире» Платона [17] или движения в «Физике Аристотеля [18]. Важно, что источником знаний, полученных в этих мыслительных практиках, является деятельность индивида, кото-рая направляется правилами и категориями, сформулированными Ари-стотелем в «Аналитиках» и «Метафизике». Для всех них характерно то, что мыслит (добывает знания) индивид. Примеры концепции мышления такие: аристотелевская трактовка мышления в работе «О душе», пред-ставления о мышлении Ф.Бэкона и Декарта [19], феноменологическое по-нимание мышления в работах Делеза [20] и Хайдеггера [21], первая ме-тодологическая программа (построения теории мышления) Московского методологического кружка, концепция Вюрцбурской школы, а также гештальтистские представления о мышлении. Разделение мыслительных практик и концепций мышления прием чисто аналитический. Мысли-тельные практики образуют своего рода «тело мышления», «сознанием» которого выступают концепции мышления. В живом организме, а мыш-ление весьма напоминает организм жизни, сознание и телесность со-существуют в единстве.
Энергию (топливо) этому организму поставляют эмоции. Эмоции – «навигатор» и «топливо» мысли, весь этот процесс одно целое – не от-дельно мыслительные практики и концепции мышления, а именно всё мышление, постоянно находящееся в саморазвитии. Эволюция мышления циклична, что обусловлено сменой культур и/или вызовами времени, при-чем каждый цикл, в свою очередь, включает два основных этапа: ста-новление мышления и его функционирование (и дальнейшее развитие). Можно говорить и о порче (коррупции лоными идеями)) мышления. Ана-лиз происхождения античной философии и науки показывает, что ста-новлению тела мышления предшествовали два процесса: изобретение рассуждений, то есть нового способа построения знаний, (причем в рас-суждении на основе одних знаний путем умозаключений получались дру-гие, как уже известные, так и новые, как правильные, так и противоречи-вые), и формирование процесса познания сначала отдельных категорий (любви, души, музыки, движения тел и т. д.), затем более общих вещей (неба, космоса, божества).
И рассуждения, и познание появляются одновременно и частично в связи со становлением античной рациональной личности, то есть человека, переходящего к самостоятельному поведению, пытающегося выстраи-вать свою жизнь по своему уму-разуму. Именно рассуждение позволяло приводить в движение представления другой личности, направляя их в сторону рассуждающего. Так Сократ сначала склоняет своих слушателей принять нужные ему знания, а именно, что смерть есть или сладкий сон, или общение с блаженными лицами, а затем, рассуждая, приводит слу-шателей к представлениям о смерти. Установка на познание складывает-ся потому, что античная личность хочет понять, что есть «сущее», по-скольку знание сущего она рассматривает как условие своего спасения. Такое понимание просматривается в рассуждениях Платона о душе ис-следовательнице: она направляется туда, где все чисто, вечно, бессмерт-но, неизменно, и так как она близка и сродни всему этому, то всегда ока-зывается вместе с этим, как только остается наедине с собой. Здесь насту-пает конец ее блужданиям - в непрерывном соприкосновении с вечным и неизменным она и сама обнаруживает те же самые свойства. Это ее со-стояние и называется размышлением, что, возможно, и есть одна из первых зафиксированных попыток понять, что есть мышление. Здесь фигурирует душа как носитель эмоциональной мысли. Если софисты пы-тались закрепить и оправдать практику свободной, ничем не ограничен-ной мысли, утверждая, что только человек ; «мера знания о вещах» (Протогор [23]), то у античных мыслителей, начиная с Парменида [24], многоие выступили против этой практики и попытались преодолеть воз-никшие проблемы. Уже Сократ показал, что ошибки в рассуждениях возникают потому, что рассуждающий по ходу мысли меняет или исход-ное представление, или же переходит от одного предмета мысли к друго-му, нарушая тем самым предметные связи.
Итак, Пифагор, Сократ и Платон запустили указанный процесс идеа-лизации. Эти философы предложили подчинить рассуждение и познание правилам, которые бы сделали невозможными противоречия и другие затруднения в мысли (рассуждения по кругу, перенос знаний из одних областей в другие и пр.), а также позволили бы с помощью рассуждений получать знания о различных явлениях (родах бытия). Необходимое условие этих революционных предложений – построение идеальных объ-ектов и замена ими эмпирических явлений.
Платон конструирует любовь как идеальный объект (это идея любви), приписывая любви такие свойства как «поиск своей половины», «стрем-ление к целостности», «разумное поведение», «вынашивание духовных плодов» (стремление к прекрасному, благу, бессмертию). При этом Пла-тон решает три задачи: создает новое понимание любви для становя-щейся античной личности, строит о любви непротиворечивое знание, реализует в отношении любви ряд собственных идеалов (Пир. с.176-181)
Осознает он только вторую задачу, «логическую». Поясняя в диалоге «Федр» примененный им метод познания любви, включающий два вида мыслительных способностей, Платон пишет, что одна ; это способность, охватывая все общим взглядом, возводить к единой идее то, что повсюду разрозненно, чтобы, давая определение каждому, сделать ясным предмет поучения. «Рассуждая об Эроте, Платон именно так и поступил: сперва определил, что он такое, а затем, худо ли, хорошо ли, стал рассуждать; потому-то рассуждение», ; говорит Платон, ; вышло ясным и не проти-воречивым» [Федр. с. 176]. С формированием рассуждений возникла сложная проблема: знания о предмете получались в разных рассуждени-ях и часто выглядели совершенно различными, спрашивается, как же их объединять, чтобы не получались противоречия? Вот здесь и потребова-лась особая норма. С точки зрения Платона, предмет задается как еди-ное, а отдельные его характеристики ; это многое, причем «единое есть многое». В данном случае задача нормирования рассуждения и норми-рования деятельности познания еще не разошлись. У Аристотеля такая дифференциация уже налицо. Аристотель понимает эти правила как зна-ния о рассуждении и доказательстве, но можно их трактовать и как нор-мы, созданные самим Аристотелем. Они строились так, чтобы размыш-ляющий (рассуждающий, доказывающий) индивид не получал противо-речий и не сталкивался с другими затруднениями при построении знаний (движение по кругу, запутанность, сложность, вариации, удвоения). Об-суждают, например, природу души. Начала, по Аристотелю ; это ис-тинные знания, задающие сущность изучаемого предмета. Не менее важ-ная задача, которую решает Стагирит, ; подключение человека к создан-ной им системе правил (логике).
Аристотель хочет оправдать новый взгляд на вещи и эмпирию, как вы-раженных с помощью категорий, понятий и начал, а также объяснить, как создаются научные знания. Для этого он вводит понятия «восприятия», «воображения» и, впервые, «мышления». Восприятие (ощущение) по Аристотелю решает задачу связи вещей и эмпирии с категориями и по-нятиями, воображение позволяет понять, как на основе одних знаний и понятий получаются новые, а мышление трактуется именно как дея-тельность человека, пользующегося правилами логики, категориями и понятиями. Обсуждая, например, в «Аналитиках» способность к позна-нию начал, Аристотель указывает на индукцию, «ибо, таким образом, восприятие порождает общее» [18. с. 288].
Но сходно Аристотель определяет в работе «О душе» ощущение как способность: ощущение есть то, что способно принимать формы чув-ственно воспринимаемых предметов без их материи, подобно тому, как воск принимает оттиск печати без железа и без золота. Ясно, что вос-приятию (ощущению) Аристотель приписывает здесь такие свойства, которые позволяют понять связь начал с вещами и работой чувств. Тот же ход он реализует относительно мышления. Мышление о неделимом, ; утверждает Аристотель, ; относится к той области, где не может быть лжи. А то, где встречается и ложь, и истина, представляет со-бой соединение понятий.
Впрочем, не всегда ум таков, но ум, предмет которого берется в самой его сути, всегда усматривает истинное, а не только устанавливает связь чего-то с чем-то. Другими словами, мышление по Аристотелю – это и есть рассуждения и познание по правилам с использованием кате-горий. Стагирит подчеркивает, что мышление представляет собой выс-шую ценность. Обсуждая в «Метафизике» природу единого, он пишет: «Так вот, от такого начала зависит мир небес и <вся> природа. И жизнь <у него> ; такая, как наша ; самая лучшая, <которая у нас> на малый срок <При этом разум, в силу причастности своей к предмету мысли, мыслит самого себя <...> и умозрение есть то, что приятнее всего и всего лучше. Если поэтому так хорошо, как нам, богу всегда, то это изуми-тельно: если же лучше, то еще изумительней» [18. с. 211].
Итак, концепции мышления выполняют две основные функции: позво-ляют понять, что есть мышление, прежде всего, в плане его «тела», т.е. практик мышления, а также способ «присоединить» мышление к инди-виду. Утверждая, что мышление – неотъемлемая способность индивида, его деятельность, опирающаяся на правила и категории, что мыслить значит приобщаться к божественному и высшему, Аристотель склоняет античного человека мыслить и осваивать мышление. Говоря, что мышле-ние не зависит от чувственного восприятия, что оно задается только пра-вилами и категориями, Стагирит одновременно задает мышление как им-манентную, ничем не обусловленную реальность. Однако если, как счи-тается в разных теориях мышления, нормы и концепции мышления пол-ностью его задают, то вполне законны утверждения, что мышление ни-чем не обусловлено, кроме своей природы.
Когда же мыслительные практики начинают складываться в концепции в рамках более широкого целого, как в средние века или в работах Канта, то в этом случае мышление не удается помыслить и приходится вводить (полагать) другие интеллектуальные реальности – разум, концептуиро-вание, рассудок, сознание и бессознательное, интуицию... С одной сторо-ны, конечно, мыслит личность, с другой ; мышление, безусловно, пред-ставляет собой культурный феномен, поскольку направляется нормами, основания которых лежат не только в мыслительных практиках, но и в социальной коммуникации.
Так, в античной культуре сложились два основных взаимосвязанных спо-соба использования мышления. С одной стороны, мысля и рассуждая, античный человек уяснял окружающие его природу, мир и самого себя. С другой стороны, мышление позволяло решать социальные задачи, ка-сающиеся всех. Становление античного мышления создало предпосылки для формирования специализированных видов мышления в античной науке, искусстве, юриспруденции и ряде других практик, этот процесс можно отнести уже не к становлению, а к функционированию и развитию античного мышления.
Почему же мышление периодически кардинально перестраивается? Прежде всего, потому, что меняются сами культуры и встают новые зовы времени. Как ответ на них изобретаются и формируются новые способы получения индивидом знаний. Аристотель утверждает, что «если уж угодно определять каждое явление по степени его достоинства, то следует сказать, что науки, изучающие мышление, безусловно, являются ключом ко всем остальным. И точно так же, как рука является орудием орудий, а душа ; формой форм, так и эти науки являются науками наук. [15. С. 76, 293].
Ибо «Здание этого нашего Мира и его строй представляют собой некий лабиринт для созерцающего его человеческого разума» (там же). Но ка-ким образом мышление может направлять мышление? Бекон отвечает, следуя в той же самой логике «природы, как естественного, стесненного искусством техники»: ибо говорит он, «природа Вещей сказывается более в стесненности посредством искусства, чем в собственной свободе» [15. С. 288]. Уже как средство мышления такое управление Бэкон называет методом: «Знание же передается другим, подобно ткани, которую нужно выткать до конца, и его следует вкладывать в чужие умы таким же точно методом (если это возможно), каким оно первоначально найдено» [15. С. 343].
Через три столетия Щедровицкий концептуализирует мышление, реали-зуя тот же подход, но управление мышлением он задает принципиально иначе. Управлять мышлением, утверждает Щедровицкий, можно только на основе технологии, прежде всего, схематизации и проектирования, причем эти технологии должны опираться на собственный опыт мышле-ния и рефлексию. В начале 80-х годов 20 в., обсуждая особенности мето-дологической работы, Щедровицкий пишет, что «продукты и результаты методологической работы в своей основной массе ; это не знания, прове-ряемые на истинность, а проекты, проектные схемы и предписания. И это неизбежный вывод, как только мы отказываемся от слишком узкой, чисто познавательной установки…» [16. С. 96].
«Итак, методолог (в отличие от ученого) ; это человек, который работает над собственной деятельностью и собственным мышлением, меняя их, трансформируя, создавая новые формы – сначала в мысли, а потом в ре-ализации… в этом суть дела» [16. С. 131, 184-185]. Так осуществляется полный отказ от описания внешнего объекта. На передний план выходит рефлексия, а смысл идеи состоит в том, чтобы творить новый мыследея-тельный мир и вовремя его фиксировать, ; и это для того, чтобы снова творить и снова отражать, и чтобы снова более точно творить. Фактиче-ски здесь идет не изучение внешнего объекта, а непрерывный анализ и осознание опыта своей мыслительной работы.
Хотя феноменологическая концептуализация мышления противопо-ставляется методологической по линии «не технология, а сознание», не «управление мышлением, а беспредпосылочное, свободное от норм мышление», идея управления мышлением здесь присутствует в форме «самоуправления», как различие в другом, что наметил еще Декарт, ко-гда писал, что мышление – это и чувства, и эмоции, и главное, ясное, непосредственное восприятие и осознавание предмета. «Под словом мышление (cogitation), ; пишет Декарт, ; я разумею все то, что происхо-дит в нас таким образом, что мы воспринимаем его непосредственно сами собою; и потому не только понимать, желать, воображать, но также чув-ствовать означает здесь то же самое, что мыслить» [19. С. 429]. А теперь сравним это с другим высказыванием: «Я никого, ; писал Э. Гуссерль [25], ; не могу заставить с очевидностью усмотреть то, что усматриваю я. Но я сам не могу сомневаться, я ведь опять-таки с самоочевидностью со-знаю, что всякое сомнение там, где у меня есть очевидность, то есть где я непосредственно воспринимаю истину, было бы нелепо. Таким образом, я здесь вообще нахожусь у того пункта, который я либо признаю Архи-медовой точкой опоры, чтобы с ее помощью опрокинуть весь мир недо-разумения и сомнения, либо отказываюсь от него и с ним вместе от всяко-го разума и познания» …
«Если мы будем держаться вышеозначенного понятия истины, то истина как коррелят идентифицирующего акта есть некоторое предметное со-держание, а как коррелят полной идентификации – тождество: полное согласие между тем, что имеется в виду, и данным, как таковым. Это согласие переживается в очевидность, поскольку очевидность есть ак-туальное совершение адекватной идентификации» [25. С. 355-356].
Так выглядит феноменологическая концептуализация, а вот реальная мыслительная практика может быть охарактеризована так: Феноменолог «танцует» принципиально от своей личности, которая и задает целое, ход мысли. Различные подходы и методы для него только средства его работы и движения. Он их использует, но они не определяют целое. Це-лое задается его экзистенциальными проблемами, актуализированным для ответа на эти проблемы опытом и работой мысли. Единицей феноме-нологической работы является «тема», которая продумывается и раз-рабатывается; переход одной темы к другой обусловлен не логикой, а предметом и видением феноменолога. Обдумывание и разработка темы включают в себя объективные способы работы, позволяющие предмету появиться, дающие феноменологу ясное ощущение того, что он схватил сущность явления. Объективные способы работы — это условия мысли, а не ее сущность.
Выступая против логики и методологии, в том смысле, что его мысли-тельный труд не может быть «интеллектуально пересчитан», феномено-лог не отказывается, однако, от «концептуализации». Он характеризует свою работу, с одной стороны, как необусловленное, беспредпосылочное, свободное движение мысли, но и, с другой стороны, как определенный путь, обусловленный движением в определенной реальности. Необходи-мость следовать указанным здесь двум аспектам предопределяет особый язык концептуализации: построения и термины этого языка метафорич-ны, противоречивы, многозначны. Любое подлинное познание действи-тельности, содержит феноменологический план, поскольку видение предмета и реализация личности — это необходимые условия всякого мышления. Но только в феноменологии эти два момента основные.
Т.о., анализируя мышление, психологи заимствовали представления о нём из внепсихологических концепций, не только философских, но и фи-зиологических, кибернетических и др. Столкнувшись с проявлениями, не укладывающимися в общепринятые схемы, исследователь осмысляет их как принадлежащие к психике, находит этим проявлениям в ней место и заново уточняет строение психики, что улавливается психологом в экспе-рименте или практике.
В этом смысле невозможно сказать, кто носитель психики (мышления): испытуемый или испытуемый вместе с экспериментатором. Но нельзя отрицать и самоорганизацию сознания в ответ на внешние воздействия. Получается, что, с одной стороны, это формирование искусственное, а с другой – естественное.
Выводы: предложенная здесь концепция эмоций, как важнейшего аспек-та процесса мышления имеет то достоинство, что она не отрицает, а наоборот объясняет существование и смысл других концепций мышле-ния. Объясняет она и парадоксы мышления, и его эволюцию. Но есть и проблемы, хотя бы такие: мыслят ли, создавая концепции мышления, их авторы? Подчеркивая роль в мышлении деятельности индивида, следует противопоставлять мыслительные способы получения знаний тем, кото-рые практиковались до античной культуры. В архаической культуре и культуре древних царств новые знания создавал, если вообще так можно говорить, не индивид, хотя он, безусловно, участвовал в этом процессе, а сама культура.
На формирование новых знаний уходили десятилетия, а иногда и столе-тия, в этом участвовали разные поколения людей, знания так долго «проверялись» в опыте, что получение новых знаний как особая реаль-ность вообще не осознавалось. В этом плане процесс становления новых знаний лучше понимать, как естественно-исторический, безличный. Од-нако надо иметь в виду также и особенность современности (последнего времени особенно) – ускорение способа передачи знаний и сокращение времени на их проверку на порядки, что в корне меняет историческую ситуацию. В работах Николая Кузанского естественное уже начинает по-ниматься как аспект искусственного и наоборот: «Ничто не может быть только природой или только искусством, а все по-своему причастно обоим» [26. С. 253].
Любовь как самая сильная эмоция
Любовь по своей природе феноменологична в высшем смысле. Толь-ко в любви и возможно познание другого, писал Дж. Пауэлл. Мы видим другого не только в его бытии, но и в возможностях его дальнейшего становления. Как замечательно выразил суть любви Достоевский: «Лю-бить - значит видеть человека таким, каким его задумал Бог». Любовь дает силы и способность принимать другого в открытом диалоге, когда и ты сам, и тот, кого любишь, открыт, уязвим и беззащитен. Он защищаем лишь любовью того, кто принимает твои чувства, чаяния, страх и трево-гу, связанные с переживанием жизни… Любовь, как глубокое пережива-ние по отношению к другому, в основе которого лежит фундаменталь-ная потребность межличностного единения, и есть интереснейший объ-ект феноменологии. Однако при изучении работ, посвященных любви, создается впечатление, что ее в принципе невозможно исследовать, раз-деляя на составляющие части, хотя, конечно же, эти попытки беспрестан-ны. Желание познать анатомию любви, ее содержание – устремленность, с древнейших времен присуща философам, а теперь вот ещё и психоло-гам. Но удивительно! Как только любовь соприкасается с научными определениями, тут же исчезает ее суть, ее целостность. Такие описания скорее доступны художественному изложению.
Откуда пришла феноменология? Экскурс в историю вопроса
Зрелость человека определяется уровнем тех вопросов, которые он перед собой ставит и решает в процессе жизни, ибо Человек по сути сво-ей обретается в мире людей. В существовании животного нет места для вопросов о самом этом существовании. Животное всецело захвачено ситуативными "проблемами" своего бытия и решает их «по мере поступ-ления» в соответствии со своей генетической программой и приобретен-ными навыками. Поэтому к животному неприменимы в собственном смысле такие категории, как судьба, жизнь и смерть, жизненный план, ценность и моральный выбор. А вот люди, практически каждый человек в своем существовании, рано или поздно начинают задумываться об этих вещах. Если же он, человек, прожив жизнь, ни разу не подумал об этом, жил, повинуясь обстоятельствам, то вполне возможно, что его жизнь качественно и не слишком отличалась от существования животного, у которого, конечно, есть поведение, котопрое подчиняется задачам вы-живания, но судьбы и ценностного жизненного плолана, скорее всего, нет.
Человек - это уникальное существо, способное вырваться из круга по-вседневности, переступить за рамки своих обыденных дел, чтобы возвы-ситься до понимания своей жизни в целом и своего места в этом мире. Так, в детстве, впервые сталкиваясь со смертью другого человека, дитя сталкивается тем самым и со своей смертностью, одновременно получая первое представление о целостности жизни как таковой. Постепенно Жизнь начинает приобретать осязаемые черты разлитости во времени. Вот это и приводит к постановке вопросов, которые называются "вечны-ми" или философскими. В свою очередь, эти вопросы порождают другие, не менее значимые: как достоверно познавать, что такое общество и куль-тура, наука, религия и искусство?
Итак, философские вопросы вовсе не являются надуманными аб-стракциями, возникающими в воспаленных умах ученых или шизофрени-ков, но востребованы самой жизнью, и человек задается ими постоль-ку, поскольку является Человеком, а всякий думающий Человек всегда в чем-то феноменолог, ибо философия для светских людей, как и религия для верующих, призвана обратить Человека к его собственной сути. Пе-рефразируя Мерло-Понти [27], скажем, что философии еще многое пред-стоит: в озарениях мысли прошлого мы видим лишь слабый отблеск то-го, какой она может быть.
Философская интуиция Левинаса
В работах "Теоретическое сознание", "Интуиция", "Интуиция сущно-стей", "Философская интуиция" – Левинас [28] изложил свое понимание концепции Гуссерля, ее исторических и методологических предпосылок. Феноменология преследует одну цель: возвратить мир объектов - восприятия, науки или логики - в конкретные отношения нашей жизни и на этом основании заново осознать их, а не пользовться одна-ми и теми же шаблонами во все времена и в любом месте. Именно на это направлены, по мнению Левинаса, ноэтико-ноэматические анализы Гус-серля. Он принимает гуссерлевскую трактовку ноэмы именно как объекта бытия, а не как объекта сознания. Однако восприятие невозможно без своего коррелята, "того, что воспринимается как воспринимаемое"; во-ображение невозможно без воображаемого; желание - без объекта жела-ния и пр., т.е. cogito в феноменологии принимается только со своим cogitatum. Размышляя о себе и воспринимая других, человек считает себя и других частью мира, т.е., сам мир выступает как "бытие-в себе", как "тотальность". Вопрос "Как мысль трансцендирует себя?" - Левинас от-носит к числу псевдопроблем. Но это не означает, что сфера трансцен-дентного признается совершенно прозрачной для сознания. Видение то-го, на что направлено сознание, когда трансцендирует себя, и что в ка-тегориях Гуссерля означает "способ бытия ноэмы, - способ, в котором она должна быть "положена здесь (wie es liege)" и быть "осознанной" в опыте". Сфере ценностей, способ данности которой отличен от онтоло-гической структуры бытия, атрибутивны гетерогенность, нечеткость, не-определенность. Так спор о сущности сознания - его интенциональности или диалогичности - стал ключевым моментом. Особенно это касается тех, кто относит себя к лирельной мысли. Поразительную твердоло-бость демонстрирую эти персоны, попадая в качестненно иную ситуацию, но продолжая не видеть никаких различий.
Феноменологическая интуиция жизни других открывает поле транс-цендентальной интерсубъективности. Интерсубъективное измерение, обо-значенное Гуссерлем, но ограниченное другим как alter ego и означенное метафорикой света, было реконструировано Левинасом и стало принци-пом новой диалогической философии с присущими ей метафорикой сло-ва, коммуникативным мышлением и актуализацией таких понятий как трансцендентальность общения, "чувствительность" к другому, язык и время. Иначе говоря, исходить следует не из каких-либо допущений, признающих существование материального мира, а из того, что с оче-видностью дано в опыте переживания субъекта.
Иерархии в сфере сознания. ДИтак, в феноменологии нет непосред-ственного доступа к реальности: контакты с ней возможны только бла-годаря сознанию, ибо, по Гуссерлю, как же сам мир может быть чем-то иным, нежели продуктом развертывания моей субъективности, которую я никогда не могу перешагнуть? Прежде чем говорить о реальности, необ-ходимо, с феноменологической точки зрения, тщательно исследовать та-кие проблемы, как отличие сознания от того: что не является сознанием? что вообще представляет собой сознание? почему именно сознание име-ет те преимущества, которые заставляют первоначально исследовать его, и лишь затем решать вопрос о статусе окружающего мира? Отве-ты на эти и подобные им вопросы, по мнению феноменологов, также следует искать в сознании. Прежде всего, необходимо обнаружить ту иерархию различных функций, уровней и актов сознания, благодаря ко-торым осмысливается действительность. Внимание должно быть направ-лено не на реальное содержание, а на акты сознания, в которых осозна-ются эти предметы. Сознание, т.о., необходимо исследовать в его "чи-стоте". Гуссерль часто называет феноменологию "археологией", посколь-ку интеллектуальные раскопки в области сознания, к которым стремится феноменология, имеют своей целью обнаружение того самого глубокого слоя, в котором и возникают смыслы, приобретающие позднее самые различные модификации. "Чистое сознание", к исследованию которого стремятся феноменологи, – это как бы сознание в его допредметной, досимволической форме.
Необычность феноменологического подхода заключается в том, что со-знание выполняет при этом двойную функцию: будучи предметом анали-тической деятельности, оно является одновременно и средством исследо-вания. Интересуясь условиями возможности существования явлений в со-знании, условиями возможности опыта вообще, феноменологи именно в сознании видят ключ к решению этой проблемы. Всякий род предметов, которому предстоит быть объектом разумной речи, донаучного, а потом и научного познания, должен сам выявиться в сознании, и, сообразно смыслу всякого познания, сделаться "данностью". Стало быть, предва-рительным условием феноменологического анализа сознания должно явиться полное очищение сознания от всего того, что не принадлежит его собственной природе, а потому должно рассматриваться как нечто внеш-нее по отношению к нему. Для исследования сознания как царства субъ-ективного потока было бы безумным применять ту же методику обра-зования понятий и суждений, которые применяется в объективных точ-ных науках. Жизнь сознания находится в состоянии постоянного потока, и всякое cogito является текучим. Эмоции, рассматривавшиеся старой пси-хологией как наиболее сущностное человеческое проявление, теперь от-носительно редко становятся темой психологических исследований: аф-фективные расстройства анализируются, как правило, лишь в рамках объективистски ориентированных нейрофизиологических концепций. При этом отказ от теоретического и феноменологического осмысления проблемы эмоций сопровождается скрытым допущением практической однородности феномена эмоциональности. Современная наука предпочи-тает не замечать, что, несмотря на кажущуюся самоочевидность и внеш-нюю простоту, эмоции относятся к наиболее сложным психическим явле-ниям. В первую очередь их сложность заключается в феноменологиче-ской полимодальности, возможности как презентовать самих себя, так и (в форме интенциональности) представлять собой специфическую окрас-ку содержания сознания, особый модус переживания явлений, самих по себе к эмоциям не относящихся (Brentano, 1911). С одной стороны, обра-зуя ядро субъективности, эмоции как будто не нуждаются ни в каком подтверждении - сам факт их существования доказывает их истин-ность: можно усомниться в том, истинна ли причина радости или тре-воги, но нельзя усомниться в том, что испытываешь радость, тревогу, или в том, что они принадлежат тебе. Единственное сомнение может быть в правильности квалификации, отчетливости артикулированности чувств ("не нахожу слов"; "со мной творится что-то непонятное", "хоте-лось не то конституции, не то севрюжины с хреном"). С другой сторо-ны, невозможность усомниться в том, что это именно твои чувства (чужие чувства нельзя испытывать в принципе), на практике может опровергать-ся ощущением "чуждости", "сделанности", неприемлемости или эгоди-стонности эмоций, например, при контрастных навязчивостях, фобиях, депрессиях или мании (я испытываю ненависть к тому, что на самом деле люблю; боюсь того, что на самом деле не может произой-ти; чувствую беспричинную тоску или радость и пр.). "Субъектность" эмоций определяется на самом деле не их статусом "субъективного пере-живания", а скорее степенью авторства и отнесенностью либо к классу "это случилось со мной", либо к классу "я это сделал". Это чувство ав-торства небезусловно - в строгом смысле эмоции не полностью подлежат управлению: описание эмоциональных состояний строится в категориях пассивного залога, их "испытывают", чувства "охватывают" человека, хо-тя в ряде случаев он может "взять себя в руки". Различия в уровне управления, произвольной регуляции образуют спектр соотношения субъектности/объектности: от аффекта, проявления которого непосред-ственны, неуправляемы и способны подавлять любые психические про-цессы, и, по отношению к которому человек чувствует себя пассивным объектом, до целостной зрелой эмоции, доступной рефлексии и регуля-ции, субъектом которой человек является. Т.о., эмоции нарушают чет-кость субъект-объектного членения, занимая некое парадоксально скользящее "третье" место "субъектного объекта", принадлежащее одновременно и мне и иному. Такое же место занимает и тело человека, демонстрирующее одновременно и подчиненность - произвольную регу-ляцию, и ограниченность этой подчиненности - свойство проявлять объ-ектность в виде "недостаточности" и несовершенства механизма: я не мо-гу бежать быстрее, чем это доступно для мышц ног, поднять тяжесть больше, чем способны мои руки; именно для тела, а не для субъекта су-ществуют непреодолимые законы физики, острота ножа, холод льда и жар огня. Сходным образом неполна и "прозрачность" эмоций, что зада-ет как возможность их объективации (овладения ими), так и специфиче-скую область форм их нарушения - спектр эмоциональных расстройств. Двойственность топологии эмоций обусловлена сочетанием множествен-ности их функций с особыми способами произвольной регуляции. Одна из основных функций эмоций - отражение, и, согласно идее "прозрачно-сти", эмоции должны быть направлены лишь на внешний мир, именно он оценивается как "страшный" "приятный" или "неприятный". Феномено-логически это проявляется в предметности эмоций, в структуре которых традиционно выделяются два элемента - эмоциональное отношение и предмет, которому это отношение адресуется. Подобно тому, как сознание есть всегда сознание "о чем-то", интенциональность эмо-ций заключается в их предметной отнесенности. "Такие модусы мышле-ния, как любовь, желание и другие, так называемые аффекты души, могут существовать только в том случае, если в том же самом (индивидууме) существует идея вещи любимой, желаемой и т.д.", - Спиноза [33] (1957, с. 403). "Эмоция в каждый момент возвращается в объект и там насыщает-ся", Сартр [34] (1984, с. 130). Однако уже в сартровском замечании фик-сируется момент, осложняющий простую метафору отражения как чисто-го зеркала или восковой печати. Ортега-и-Гассет [35] (1990): Эмоции - довольно кривое зеркало, отражающее не столько свойства объективно-го мира-как-он-есть, сколько пристрастность отношения к миру-для-меня. В этой пристрастности реализуется функция регуляции, побужде-ния и смыслообразования, происходит презентация эмоциями мотивов и потребностей Человека. Подобная связь позволяет сформировать репер-туар способов овладения, ведь если эмоциями невозможно управлять прямо, то это можно делать опосредствованно - через объект, потреб-ность, знак и пр. Первично субъект неотделим от переживаемого аффекта (Я-чувство), однако в ходе социализации происходит последовательная транспозиция: сначала "обособление", "отчуждение" самой эмоцио-нальности посредством ее выделения в качестве объекта (Я испытываю чувство), затем, через формирование орудий управления эмоцией, - в ка-честве субъекта переживания (Я владею чувствами) и, наконец, на этапе постпроизвольности - новое слияние с чувством, но уже на уровне авто-матизированной регуляции (Я чувствую). Феноменологические наруше-ния произвольности проявляются в навязчивом, "овладевающем" харак-тере патологических переживаний, структурно - в нарушении связи "предмет - аффект" субъектом, - предметы, представляющие реальную или возможную опасность, болезни, инфекции, стихийные события, слу-чайности, межличностные отношения; либо наиболее ценные - собствен-ное "Я", ближайшее окружение, здоровье, жизненные достижения и пр. как бы смешиваются в нечто неразличимое. Однако поскольку подоб-ные «суммарные» эмоции имеют "фантомный" характер, никакая реаль-ная деятельность не может способствовать их разрешению и никакой предмет не может выполнять функцию опосредствующего звена, что придает им овладевающий или навязчивый характер.
Специфика феноменологической интерпретации сознания
Постоянные напоминания о том, что характер сознания определяет-ся в опыте, это и есть специфика феноменолигического исследования. Кроме того, подобная онтологизация происходит ещё и потому, что в нём, несмотря на претензии быть строгой универсальной наукой, практи-чески не диффиеренцируется научно-познавательная и мировоззренче-ская функция философии. Так и появляется безусловная основа в виде трансцендентальной субъективности, задающей мировоззренческую ори-ентацию философии, и, в целом, онтологических принципов феноменоло-гии. Онотологически истолкованная редукция только усиливает этот эф-фект. Дргие исследователи, в частности, А.Пфендер пишет: «…Путь фи-лософии – это путь от веры к знани.». [37, C. 23]
Интенциональноность – самая фундаментальная характеристика сознания в феноменологиченской теории, ибо оно всегда о чем-то, даже если это «что-то» только мнится. Дифференциация между научным содержанием и трактовкой феноменологов этого понятия [36. с.124] это выглядит при-мено так: «В представлении нечто представляется, в суждении нечто при-знается или отрицается, в любви – любится, в желании – желается», т.е. это то, что и характеризует сознание.
Интенциональная структура сознания
Герклитов поток жизни это и есть феноменологическое сознание, и то, что актуально осознается в сей момент, это лишь его какая-то частичка. Вместо «потока сознания» Гуссерль говорит «жизнь», то есть, речь идёт о трансцендентальной конституирующей интенциональной жизни. Из ка-ких элементов состоят структуры деятельности сознания? Пирамиду пе-реживаний и акты сознания отбросим сразу - они бесконечно многооб-разны и интенционально взаимодействуют друг с другом. Нас интересует фундамент строения. Речь идёт о пра-опыте, пра-переживании. Так про-исходит разрыв тех сложных взамиотношений, которые существуют между психикой, знанием и проблемной ситуацией в процессе познания, и абсолюзируется важность процессов сознания в ущерб самым глубин-ным слоям психики - предметности, содержательности и др. Так феноме-нологи пытаются вскрыть динамику дорефлексивной жизни сознания, но, лишь в качестве предварительной ступени сознательной жизни, а не как самостоятельной сферы со своей спецификой, в итоге, на практике мало что из этого вышло – по причине игнорирования общественно-исторической природы сознания.
Конституирование
Феноменологическое конституирование выделяет, прежде всего, про-блему времени, ибо это и есть фундамент синтетической деятельности со-знания вообще. Концепция Гуссерля такова: понимая время, как форму потока переживаний, текущего из темного прошлого через нулевую оче-видность «здесь и сейчас» - в не менее темное грядущее. Так возникает актуальный горизонт, с помощью которого можно оценить прошлое и будущее. Время здесь оценивется с позиций настоящего, которое есть ре-зультат прошлого. Но это также таит в себе зародыш будущего. В кон-ституировании времени роль Я невелика, т.к. имеет место пассивный син-тез, однако впоследствии, отдавая всё большее значение личностным ак-там сознания, Гуссерль изменил свой взгляд на природу времени, начи-ная рассматривать его сквозь призму всеобшего идеального телоса, что как раз и вытекало из учения о трансцендентальной субъективности, и те-перь такие характеристики, как интенциональная антиципация, как стермление полностью самореализоваться, начинают рассматриваться, как всеобщие закономерности её деятельности – так появилась историче-ская трактовка времени (взамен объективного рассмотрения). Какими ак-тами сознания конституируется время? Ноэтическая деятельность созна-ния опирается на гилетический материал настоящего, полученный с по-мощью чувственности. Восприятие будущего возможно лишь при нали-чии воспоминаний, одной современности для его ощущения мало: новое всегда уже есть на горизонте настоящего, прошлое постянно пополняется отжившим настоящим, «теперь» уходит в ретенцию, а потом – в бессо-знательное, это и есть тот резервуар, из которго в нужный момент путем активного воспоминания рождается всё необходимое для активной дея-тельности индивида. Ранее ещё Августин писал, что настоящее, прошлое и будущее в нашем сознании рождаются посредством анализа внутренне-го переживания души. «Жизнь теперь» - это «былое в настоящем» (ре-тенция), предвосхищение - то то, что будет. Различие лишь в модусе нашего восприятия, который зависит от установки сознания. Это имма-нентное время. Но сознание направлено также и на сам чувственно вос-принимаемый предмет, и это позволяет конституировать объективное время, что и позволяет различать субъективные и объективные пережи-вания, причем всякое интенциальное переживание имеет свой полюс Я (субъективное) и полюс предмета (объективное). Оба вида времени кор-релятивны: при изменении установки сознания можно объективировать имменентное время, обратившись к анализу содержания переживаний, вместо того, чтобы погружаться в течение этих переживаний. Вместе с изменением установки сознания меняется и характер времени, что и под-черкивает идеалистический характер главных предпосылок феноменоло-гии. Как соотносится с этим научное мышление, оперирующее ноэмами, эйдомами, с историческим временем? Пока ещё ничто не доказало тот факт, что они подвержены влиянию времени, хотя и находятся в нем. Гуссерль отвечает так: идеалисты не невременны, но все-временны; это означает, что ноэмы идеальных образований можно воспроизводить в любое время и сколько угодно раз, ибо это во власти нашей мысли – надо лишь воспроизвести те акты сознания, с помощью которых они бы-ли получены ранее. Однако идеальности науки и культуры различаются, как различаются логико-математические структуры и чистые сущности с ценностями и нормами, которые являются корретятами личностной уста-новки – последние идеальности имеют самую тесную связь с историче-ским временем. Если отношение «свободных идеальностей» ко времени полностью нейтрально, то «связанные идеальности» и их реализация полностью во власти времени. Чтобы конституировать предмет, надо по-кинуть пределы чувственности и вяснить отношения вещи к окружающе-му миру, то есть помыслить его. Материальность не идентична чувствен-ности, вещь мыслится только в каузальных отношениях к другим мате-риальным вещам, её индивидуальность определяется не сама по себе, но зависит от конкретной пространственно-временной ситуации, т.к. вещь не имеет своего носителя. Т.к. тело одновремнно и физическая вещь, имею-щая реальные свойства, и тело, то оно не просто совокупность физиче-ских процессов, но и носитель физических переживаний, а значит, и свя-занных с ним чувственных настроений и инстинктов. По Гуссерлю, тело в конституировании и познании мира, является органом восприятия дви-жения. Чтобы конституировать природу, достаточно естественной уста-новки сознания, но для конституирования духовного и личностного необходима его личностная установка, в результате чего устанавливают-ся мотивационные связи, ибо здесь именно мотивация определяет зако-номерности духовного мира, т.к. в этом мире приоритет принадлежит ак-тивности, нуждающейся в мотивации; она есть и в теоретической дея-тельности, но здесь её сфера действий ограничена ориентацией на позна-ние, значит, содержание мотивации не зависит от субъекта. Феномелог, однако, не может объяснить – почему именно таково содержание консти-туируемого предмета, т.к. предметное содержание нельзя вывести только из сознания. Однако противоречие было бы снято, если бы Гуссерль придерживался понимания эпохе как временного воздержания от сужде-ний. Тогда бы не пришлось приписывать конституированию несвой-ственные ему функции – продуцировать сами вещи. Пока же в концепции ФК-процесс осмысления мира равен его порождению, но это справедливо лишь в другом случае – при отрицании объективного существования ре-альности, но это уже ТФ-установка.
Если в феноменологии будут и дальше отсутствовать необходимые теоретические средства, с помощью которых можно было бы адекват-но осмыслить пространство-время, ФК сознания будет испытывать принципиальные ограничения. Пока же картина такова, как в волшебных сказках или в романе С.Лема «Солярис» - перед героем как из-под земли появляются люди и вещи, о которых он только что подумал. Итак, ФК (феноменологическое конституирование) выявляет степень участия созна-ния в понимании себя и мира, но при этом не располагает критериями, которые помогли бы очертить круг проблем. Иначе не доказать тот факт, что отрицаемый мир может быть получен в процессе конституирования. Без этого метафизика абсолютизации сознания неизбежно ведет к ТФ (трансцендентально-феноменглогическому) идеализму.
Итерсубъективность
Интенциальные переживания, в которых Другой дан в форме «альтер Эго», существуют способом вчувствования, который, в свою очередь, ре-ализуется в двух вариантах:
1) это существо с духовной структурой, определяющей его «альтер Эго»;
2) Я, с своём личном опыте, воспринимает его как Ты, выводимого из его внутренних желаний, потребностей и целей. Это Гуссерль и называет лю-бовью, едва ли не самой главной проблемой феноменологии. Любовь все-гда двустороння – в случае нарциссизма это Я осуществляет собственный телос, реализовав свои собственные возможности в полной мере, если это любовь к другому, тогда то же самое надо сделать в отношении его тело-са, т.е. помочь ему максимально самореализоваться. Как видим, ни о ка-ком присвоении здесь речь не идет. Анормальность может быть нор-мальной, если имеем дело с детьми или животными, и ненормальной, то-гда речь идет о людях, душевно больных. Т.о. эгоизм, желание присвое-ния – это некие разновидности душевной болезни. Эталоном норм гар-монии Гуссерль считает трансцендентальное, оно есть истинная основа всякого конституирования. Расматривая сознание в качестве абсолютного бытия, феноменологи сильно сузили сферу исследования. Она видится замкнутым и самодостаточным образованием, живущим по своим имма-нетным законам, предопределящим по факту все формы человеческой де-ятельности. Оценочная, смыслопорождающая деятельность сознания остается за границей рационального форватера. Каков внутренний меха-низм целеполагающей деятельности, феноменологи ответить не могут. Феноменология порывает с любым идеализмом Я, присутствующим у Декарта, Беркли, Фихте, Шопенгауэра, которые не различают феномено-логическую непосредственность с психической данностью.
В феноменологической установке полагаемое усматривается и ничто не наблюдается.
Материальная этика ценностей и априорные отношения в мире цен-ностных модальностей, по Шелеру, сводятся к словам Спинозы: "Истина есть отличительный признак и для себя, и для ложного". Шелер считает, что послекантовские этики никак не опровергают учение Канта, ибо все они исходят из вопроса: что есть высшее благо? или: какова конечная цель всех стремлений воли? Но все эти вопросы опровергнуты Кантом раз и навсегда. Т.о., вопрос состоит в том, существуют ли материальные этические интуации? Всякое нравственное поведение основывается на нравственном усмотрении, но само оно не есть этика. Этика - это фор-мулирование в суждениях того, что дано в сфере нравственного позна-ния. И она становится философской, если она ограничивает себя априор-ным содержанием того, что дано в нравственном познании. Нравственное желание должно пройти не через этику, ведь не она делает людей лучше, и никто не становится хорошим иначе как через нравственное познание и усмотрение. Место нравственного усмотрения у Канта занимает созна-ние долга, потому у Канта и нет ответа на вопрос, является ли нечто доб-ром или злом, так погруженный в нравственные размышления дух инди-вида получает как бы бесконечную задачу. Априори не сводится к уна-следованным предрасположенностям по отношению к опыту. Но оно не теряет из-за этого своего априорного характера. Между ценностями и носителями ценностей существуют априорные связи. Носителями эсте-тических ценостей могут быть лишь предметы; в то время как носите-лями этических ценностей могут быть только люди. Человек не опреде-мечивается, если это происходит, то, как следствие, рушится и вся этиче-ская система, в которой этот человек живет. Так же, как носителями цен-ностей "добро" и "зло" являеются личности, так и носителями ценностей "благородство" и "низость" являются живые существа, ибо это витальные ценности (ценности жизни), но именно потому они присущи не только людям, но и животным. И живые существа не могут быть вещью, их нель-зя покупать и продавать (как сейчас, к примеру, торгуют футболистов).
Ценности кажутся тем более высокими, чем они долговечнее, тем более высокими, чем менее они причастны экстенсивности и делимости, а также, чем менее они обоснованы другими ценностями, и тем глубже удовлетворение, связанное с постижением их в чувстве.
Жизненная мудрость всех времен и народов учит предпочитать долго-вечные блага преходящим и изменчивым, но для философии эта "жиз-ненная мудрость" сама по себе только проблема. Носителями ценностей являются акты (познания, любви, ненависти, воли), функции (слух, зрение, чувство), ответные реакции (радость, негодование). Ценности актов, са-ми по себе, выше, чем ценности функций, а оба этих класса выше, чем простые ответные реакции, однако спонтанные способы поведения выше, чем реактивные. Т.о, эмоции, этот кнут и пряник эволюции, затем и нужны, что они выступают не только в качестве навигатора, но и в как источник энергии, энергетическая кладовая или, что точнее, система энергообеспечения в этом процессе, иначе невозможно объяснить сам факт бытия шелеровского априори. Эмоции сопровождают весь процесс усмотрения, чувствования и переживания, маркируя и направляя наши действия. Никая ценность, ничто вообще в рамках феноменологии не мо-гут быть восприняты неэмоционально.
Конкретный жизненным мир это, прежде всего, мир любви и ценно-стей, мир, контрастирующий с миром заботы Хайдеггера, где Шелер видит лишь угрюмый кальвинизм. Возможность духовной любви стано-вится и возможностью выхода за пределы локальных миров и любовного обживания космоса. Возрождаясь из любви к ближнему в любовь к даль-нему, она проявляется как первичная возможность трансцендентности.
Ж.- П. Сартр. Очерк теории эмо
Сартр, понимая эмоции как способ превращения мира, полагает, что эмоциональное поведение не является эффективным - оно стремится по-средством самого себя сообщить объекту, не меняя его, другую структу-ру. А вот психология, считая себя наукой, опирающейся на свой опыт, может дать только некую сумму разнородных фактов. Но, ожидать факт — это значит ожидать нечто изолированное, предпочитать, в соответ-ствии с позитивистской установкой, случайное существенному, возмож-ное необходимому, беспорядок порядку, а значит - принципиально от-бросить сущность в неопределенное будущее: «Это будет потом, когда мы соберем достаточно фактов». Что же дают принципы и методы психо-логии применительно к изучению эмоций? Прежде всего, в понимании Сартра эмоция предстанет как нечто новое, несводимое к явлениям вни-мания, памяти, восприятия и т. д.
Психолог предпочитает придерживаться своей веры, что факты сгруп-пировались сами под его пристрастным взглядом, взглядом эскулата, жаждущего пациента, а не случайно, что есть не просто большой недо-статок, но и в целом, с трашная глупость. Во многом благодаря реакции на недостатки психологии и психологизма, и возникла новая дисциплина — феноменология. Ее основатель Гуссерль был поражен сначала несоиз-меримостью сущности и факта, тем, что тот, кто отправляется в своем исследовании только от фактов, никогда не придет к отысканию сущ-ностей.
Не отказываясь, однако, от идеи опыта (принцип феноменологии — идти «к самим вещам», основа ее метода — эйдетическая интуиция), нужно эту идею сделать, по крайней мере, более гибкой и отвести место опыту сущностей и ценностей; нужно даже признать, что только сущно-сти позволяют классифицировать и обследовать факты. Феноменология предписывает, следовательно, коль скоро имплицитно уже обращались к сущности эмоции, обратиться к ней также и эксплицитно, что
Исходная предосторожность психолога заключается в рассмотрении психического состояния так, что оно лишается всяко-го значения. Психическое состояние для психолога всегда есть факт и как таковой всегда случаен. Напротив, для феноменолога любой челове-ческий факт является по самой сути своей значащим: лишая его значе-ния, вы лишаете его природы человеческого факта.
Задача феноменолога, следовательно, состоит в изучении значения эмоции. Означать — значит не просто указывать на что-то другое, но и указывать таким образом, что, развертывая значение, мы как раз и найдем означаемое.
Три типа теорий эмоций:
I. Классические теории. У.Джемс различает в эмоции две группы фе-номенов: физиологических феноменов и феноменов психологических, ко-торые вслед за ним будем называть состояниями сознания; главное в его тезисе — это то, что состояния сознания, называемые «радость», «гнев» и т.д., есть не что иное, как сознание физиологических проявлений, или - их проекция в сознание. Однако, все критики Джемса, рассматривая после-довательно «эмоцию» как «состояние» сознания и сопутствующие физио-логические проявления, не хотят признавать в первых только проекцию или тень, отбрасываемую последними. Они находят в них не только не-что большее, но и другое. Большее, поскольку как бы мы ни старались в воображении довести до крайности телесные изменения, все же было бы непонятным, почему соответствующее им сознание стало бы вдруг приведенным в ужас сознанием. Другое, поскольку если эмоция, будучи воспринята объективно, действительно может предстать как некое расстройство физиологических функций, то, как факт сознания, она вовсе не является ни беспорядком, ни чистым хаосом; она имеет смысл, она что-то значит, а значит, что Джемс в своем описании эмоций прошел ми-мо психического. Вставая исключительно на объективную почву, Жане регистрирует только внешние проявления эмоций. Теория эмоций, кото-рая хотела бы восстановить приоритет психического, должна была бы сделать из эмоции поведение. Однако Жане, как и Джемс, несмотря ни на что, чувствителен к видимости беспорядка, которую являет собой всякая эмоция, следовательно, он делает из эмоции менее приспособлен-ное поведение - поведение поражения. В таком случае, освобожденная психическая энергия расходуется другим путем: мы придерживаемся бо-лее низких форм поведения, которые требуют меньшего психо-напряжения. Жане, т.о., вновь ввел психическое в эмоцию: сознание, ко-торым мы воспринимаем эмоцию, сознание, которое, впрочем, является здесь только вторичным феноменом, не является больше простым корре-лятом физиологических расстройств; оно есть сознание поражения и по-ведения поражения. Феномен отклонения есть не что иное, как изменение пути для высвобожденной нервной энергии. Но, если присмотреться вни-мательнее, то можно заметить, что Жане удается преодолеть Джемса только благодаря скрытому использованию представления о конечной цели, представления, которое явно его теория отвергает. Чтобы эмоция имела значение психического поражения, нужно, чтобы вмешалось со-знание и сообщило ей это значение, нужно, чтобы оно удержало, как возможность, высшее поведение, и чтобы оно постигло эмоцию именно как поражение по отношению к этому высшему поведению. Но это зна-чило бы придать сознанию конституирующую роль, чего психология как раз и не хочет. Дело в том, что действительно, если мы здесь снова вве-дем идею финальности, то мы можем считать, что эмоцио-начальное по-ведение вовсе не есть душевное смятение: это организованная система средств, которые направлены к цели, и эта систе-ма призвана замаскировать, заместить, отклонить поведение, которое не могут или не хотят принять. Тем самым объяснение различия эмоций становится легким: каждая из них, представляя собой различное средство избегания трудности, по сути, является особой уверткой, т.е. это своеоб-разное мошенничество. Здесь сила, направленная к объекту, принимает ясное и конкретное направление. Конфликт двух сил вызывает в фено-менальном поле напряжение. Следовательно, субъект в некотором роде заключен в ограниченном со всех сторон пространстве: существует толь-ко один положительный выход, но он закрыт своеобразным барьером. Бегство является всего лишь грубым решением, поскольку приходится разрушить общий барьер и принять более низкую самооценку. Заключе-ние в капсулу, которое поднимает между враждебным полем и «Я» за-щитный барьер, является другим решением, и - тоже посредственным. Это и есть смысл функциональной концепции гнева, который, конечно, не есть ни инстинкт, ни привычка, ни трезвый расчет. Он является внезап-ным разрешением конфликта, способом разрубить гордиев узел. И здесь коренится различие между высшими и низшими, или отклоняющимися способами поведения, но только здесь это различие обретает свой полный смысл: именно мы сами приводим себя в состояние полной неполноцен-ности, потому что на этом очень низком уровне наши требования мень-ше, и мы удовлетворяемся меньшими затратами. Не имея возможности в состоянии высокого напряжения найти тонкое и точное решение про-блемы, мы действуем на самих себя, мы «опускаемся» и превращаем себя в такое существо, которое способно удовлетвориться грубыми решени-ями.
Гнев, является, однако, точно и совершенно приспособленным к по-требности снять напряжение. Теория эмоции как поведения совершенна, но в ее чистоте и в самом ее совершенстве - и ее недостаточность. Функ-циональная роль эмоции неоспорима, но она столь же и непонятна - пе-реход от попыток найти решение к состоянию гнева объясняется разру-шением одного гештальта и образованием другого. Можно понять раз-рушение формы как «неразрешимую задачу», но как допустить появле-ние другой формы? Нужно думать, что она дается именно как замещение первой. Существует, следовательно, лишь один процесс, который есть превращение формы, но нельзя понять этого превращения, не введя прежде сознания. Оно одно только может посредством своей синтети-ческой активности бесконечно ломать и восстанавливать формы и от-давать себе отчет в конечной цели эмоции.
II. В психоаналитической теории эмоцию можно понять только, ес-ли в ней искать значение. По своей природе это значение функционально-го порядка. Следовательно, мы приходим к тому, чтобы говорить о фи-нальности эмоции. Эту финальность мы схватываем очень конкретно по-средством объективного исследования эмоционального поведения. Пси-хоаналитическая психология первая сделала акцент на значении психиче-ских фактов, т.е. она первая стала настаивать на том факте, что вся-кое состояние сознания значит нечто другое, чем оно есть само по себе. Психоаналитическая интерпретация представляет сознательный фено-мен как символическое осуществление желания, отвергнутого цензурой. Заметим, что для сознания это желание не заключено в его символической реализации. Значение нашего сознательного поведения является полно-стью внешним самому этому поведению, или, для точности, если угод-но, означаемое полностью отрезано от означающего. Одним словом, со-знательный факт есть по отношению к означаемому нечто подобное тому, чем эффект некоторого события является по отношению к этому собы-тию: как, например, следы огня, зажженного в горах, — по отношению к человеческим существам, которые этот огонь зажгли. Сознание, которое не получило бы необходимых технических знаний, не сумело бы понять эти следы как знаки. Имеется много возможных степеней конденсации ясности. Это значит только, что мы должны вопрошать сознание не извне, как вопрошают остатки очага или стоянки, а изнутри, значит нуж-но в нем искать значение. Сознание, если cogito возможно, само есть факт, значение и означаемое. Глубокое противоречие всякого пси-хоанализа заключается в том, что он одновременно представляет, как причинную связь, так и связь понимания между феноменами, которые он изучает, но эти два типа связей несовместимы. Со своей стороны, ре-зультаты психоанализа не отбрасываются полностью, когда они получе-ны посредством понимания. Ограничение касается лишь отрицания вся-кого значения и всякой вразумительности его теории психической при-чинности. Утверждается также, что было бы лучше признать откры-то, что все происходящее в сознании может получить свое объяснение только из самого же сознания.
Так мы вернулись к исходной точке - иначе говоря, именно сознание са-мо делает себя сознанием, будучи взволнованным потребностью во внутреннем значении.
III. Очерк феноменологической теории.
Всегда возможно осознать эмоцию как аффективную структуру со-знания, сказать: я в гневе, мне страшно и т. д. Но страх первоначально не есть сознание страха, так же, как восприятие книги не есть сознание вос-приятия книги, и эмоциональное сознание не есть с самого нача-ла сознание мира. Не нужно даже представлять всю теорию сознания, чтобы ясно понять этот принцип - человек, который боится, боится чего-то, а не просто боится. Не нужно много размышлять, чтобы понять об-ратное: эмоция каждый миг вновь возвращается к объекту и там пита-ет себя. Одним словом, взволнованный субъект и волнующий объект со-единены в неразрывно взаимодействущее целое. Эмоция как некоторый способ понимания мира - это превращение мира. Когда все пути пере-крыты, а нужно действовать, мы пытаемся изменить мир, т. е. заново пе-режить его, и мы бросаемся в это новое отношение со всейсвоей душев-ной силой, которой располагаем, и эта попытка не является сознательной, она есть, прежде всего, принятие новых отношений и новых требований. Просто поскольку принятие объекта невозможно или оно вызывает невы-носимое напряжение, сознание пытается принять его иначе, преобразуя самое себя именно для того, чтобы преобразовать воспринимаемый объ-ект. Т.е., эмоциональное поведение не лежит в том же плане, что все дру-гие поведения, оно не является эффективным: в эмоции именно тело, ру-ководимое сознанием, меняет свои отношения к миру с тем, чтобы мир изменил свои качества, это и значит: если эмоция — это игра, то игра, которой мы безусловно верим. Эта своеобразная комедия искренна тем не менее только наполовину, но, чтобы ситуация в большей степени пред-стала неизбежной, чтобы колдовское поведение было осуществлено все-рьез, для этого и существует эмоция. И всё же это поведение бег-ства, ведь обморок от страха — это всего лишь укрытие. Именно здесь границы нашего магического воздействия на мир: я могу его уничтожить как объект сознания, но я могу это сделать, только уничтожая самосозна-ние. Печаль направлена на то, чтобы уничтожить обязанность искать но-вые пути, преобразовывать структуру мира посредством замещения наличной конституции мира структурой совершенно недифференциро-ванной.
Речь здесь идет о том, чтобы сделать из мира аффективно нейтральную реальность, систему, пребывающую в полном аффективном равновесии, разрядить объекты, привести их все к аффективному нулю.
«Пространство путей» (от греч. hodos — путь) — термин топологиче-ской психологии немецкого психолога К. Левина (1890—1947), означа-ющий характеристику целевой структуры «жизненного пространства» личности, которое составляется полем возможных для нее, здесь и теперь, событий (целей). Согласно К. Левину, поведение человека в психологиче-ском плане может быть представлено, как особого рода переход («локо-моция») из одной области жизненного пространства в другую, что озна-чает достижение той или иной промежуточной цели. Конфигурация всех возможных здесь и теперь для личности «локомоций» и образует структуру ее топологического пространства.
Мир сохраняет свою дифференцированную структуру, но предстает уже, как чудовищно несправедливый и враждебный, поскольку он требу-ет от нас большего, чем это в наших силах. Эмоция активной печали в та-ком случае есть, следовательно, магическая комедия бессилия. Сартр приводит пример с человеком, похожим на слуг, которые, после того как привели воров к своему хозяину, позволяют связать себя, чтобы было видно, что они не могли помешать этой краже.
А что сказать о радости? В каждом отдельном случае другая пробле-ма — другие и способы поведения. Чтобы понять их значение, их фи-нальность, нужно бы знать и анализировать каждый такой отдельный случай. Однако существуют и ложные эмоции, которые являются только формами поведения. Это как раз то, что принято назы-вать ложной радостью, однако ложность здесь является не логической характеристикой некоторых высказываний, но экзистенциальным каче-ством. Точно так же могут быть ложные страхи, ложные печали. В раз-личных случаях ложных эмоций различные формы поведения ничем не поддерживаются, они существуют сами по себе и являются произвольны-ми. Но ситуация подлинна, и мы ее воспринимаем как требующую этих форм поведения. Поэтому через эти формы поведения мы магически по-лагаем некоторые качества на истинных объектах. Но вот качества эти ложные.
Настоящая эмоция — это совсем другое. Она сопровождается чув-ством убедительности. Качества, полагаемые в объектах, воспринимаются как истинные, а сама эмоция не изображается, а претерпевается. Нельзя выйти из нее по своей воле, она должна сама себя исчерпать, мы же не можем ее остановить, ведь эмоция не просто разыгрывается, она не просто поведение, это поведение тела, которое находится в некото-ром состоянии. Одно само по себе состояние не вызвало бы поведения, поведение без соответствующего состояния — это комедия. Эмоции по-являются в потрясенном теле, которое принимает некоторое поведе-ние.
Итак, мы имеем дело именно с синтетической формой: чтобы верить в магические способы поведения, нужно быть потрясенным. Чтобы ясно понимать эмоциональный процесс исходя из сознания, нужно помнить этот двойной характер тела, которое, с одной стороны, есть объект в ми-ре, а с другой — непосредственно переживаемая данность сознания, и мы можем понять теперь главное: эмоция есть то, во что верят. Сознание не ограничивается тем, что проецирует аффективные значения на мир. Оно его переживает непосредственно, оно им интересуется, претерпевая качества, которые акты поведения уже наметили. Это и означает, что, ко-гда все пути перекрыты, сознание устремляется в мир эмоции, устрем-ляется туда, целиком деградирет, и лишь затем является обновлённым сознанием перед лицом уже нового мира. Сознание, которое взволновано, довольно похоже на сознание, погружающееся в сон. Как то, так и другое бросается в новый мир и преобразует свое тело как синтетическое целое таким образом, чтобы через него сознание могло жить и понимать этот новый мир. Но бывает и обратное: сам мир иногда открывается созна-нию как магический, вопреки нашим ожиданиям - найти его причинным. Не нужно действительно думать, что магическое есть некое эфемерное качество, которое мы накладываем на мир по воле своих настроений - существует такая экзистенциальная структура мира, которая сама по себе является магической. Более того, категория магического управляет интерпсихическими отношениями людей в обществе, а точнее, восприя-тием других и другими.
Поведение, которое даёт эмоции ее значение, больше не наше: именно выражение лица, движение тела другого человека образуют синтетиче-ское целое вместе с потрясением всего нашего организма. Здесь первона-чальная магия и значение эмоции идут от мира, а не от нас самих. Во всяком случае, нужно отметить, что эмоция не является случайным изме-нением субъекта, который при этом якобы погружен в неизменный мир. Легко видеть, что всякое эмоциональное восприятие пугающего объекта или объекта раздражающего, печалящего и т. д. может происходить только на фоне полного, но обратимого, изменения мира. Чтобы объект выступил как действительно страшный, нужно, чтобы он реализовался как непосредственное и магическое присутствие перед сознанием, т.е. во-круг нас образуются области, из которых ужасное прямо пугает нас, тем самым заявляя о себе. Иначе ужасное, в принципе, невозможно в детер-министическом мире средств. Ужасное может появиться только в таком мире, где все существующее было бы магично по своей природе и где возможные средства против этого существующего тоже были бы магич-ны. Это хорошо обнаруживает мир сна, где двери прозрачны для врага, замки, стены не защищают, да и оружие тоже не являются средством про-тив угроз вора или дикого животного, потому что всё это воспринято в едином акте ужаса. И так как акт, который их разрушает и создает, явля-ется одним и тем же, то мы видим, как убийцы проникают сквозь эти сте-ны и двери, мы напрасно нажимаем на курок, выстрела не раздается. Од-ним словом, воспринять какой-нибудь объект как ужасный — значит вос-принять его на фоне мира, который проявляется так, как если бы он уже был ужасный.
Т.о., сознание может «быть-в-мире» двумя различными способами. Мир выступает перед ним как организованный комплекс средств, таких, что, если хотят добиться определенного результата, нужно действо-вать на определенные элементы этого комплекса. Но мир может высту-пить для сознания и как некая неорудийная целостность, как мир, допус-кающий изменения непосредственно и в больших масштабах. В этом слу-чае он действует на сознание непосредственно: мир присутствует как не-отделенный расстоянием, это и есть магический мир, поэтому можно называть эмоцию внезапным падением сознания в магическое.
Или: эмоция имеет место, когда мир связанных причинными отноше-ниями средств внезапно исчезает, а на его месте появляется магический мир. Не нужно, следовательно, видеть в эмоции временное расстройство организма и разума, которое якобы извне нарушает психическую жизнь. Наоборот, эмоция - это возвращение сознания к магическому поведе-нию, к одной из основных форм поведения, которые издревле присущи сознанию. Сартр констатирует: Эмоция не есть случайность, это способ существования сознания, один из способов, с помощью которых оно по-нимает свое «бытие-в-мире». На эмоцию всегда можно направить ре-флексивное сознание. В этом случае эмоция предстает как структура со-знания. Она не есть чистое и невыразимое качество, как красный цвет кирпича или чистое впечатление от боли, каковым она должна быть по теории Джемса. Эта струкрура имеет смысл, она что-то значит для нашей психической жизни. А это и есть процесс редукции. Очищающая от сиюминутного рефлексия феноменологической редукции может вос-принимать эмоцию постольку, поскольку эмоция конституирует мир в магической форме: «Я считаю его ненавистным, потому что я в гневе». Но эта рефлексия возникает в редких случаях и требует особой к тому мотивации. Обычно же мы направляем на эмоциональное сознание такую понимающую рефлексию, которая воспринимает сознание как сознание, мотивированное объектом: «Я в гневе, потому что он мне ненавистен». Именно в зависимости от этой рефлексии и будет конституироваться страсть.
Сартр утверждал: в человеке нет ничего, что предшествовало бы его истории, он есть только то, чем сам себя делает. Каждый акт чело-веческого поведения, будучи формой осуществления и выражения не-коего изначального, целиком свободного выбора, есть вместе с тем усилие человека раскрыть свое бытие, есть способ понимания им сво-его бытия в-мире. По отношению к отдельным выражающим его ак-там поведения изначальный выбор, или фундаментальный проект бытия-в-мире, не есть ни обобщение, ни абстракция - он так же кон-кретен и уникален, как и эти акты. Выбор строится на «брешах» в бытии, доводя до целого и собирая в некоем дологическом синтезе всю единичность человеческого существования. Как таковой, выбор не может быть объективирован — непосредственно он дан человеку как «живое обладание», рефлексия же схватывает только косвенные формы выражения его в актах поведения. В связи с этим возникает необходимость в разработке особого метода анализа человеческого поведения, который Сартр, в противовес психоанализу Фрейда, назы-вает экзистенциальный психоанализ, призванный вскрыть и зафикси-ровать в понятиях выборы, стоящие за отдельными актами поведе-ния, оказывается своеобразной герменевтикой человеческого суще-ствования, экспликацией некоего a priori, или трансцендентальных условий возможности понимания, «встроенного» в акты человеческо-го поведения. Термин «поведение» при этом употребляется Сартром в широком смысле, включая и такие феномены психической жизни че-ловека, как эмоции.
Даже в рамках допущений о параллельных квантовых мирах наше сознание всё же действует вполне феноменологично – такие миры тут же исчезают, как только мы фокусируем на них свой взгляд, потому что наш взгляд воздействует на этот мир, и мир становится другим, т.е. пере-стает быть параллельным. Теория увеличения гласит: если вселенная не-гомогенна, то она все время увеличивается неравномерно, пузырями, но если какая-то возможность может повторяться бесконечно число раз, то ничего предсказать нельзя. Однако дополнив мир четвертым измерением, мы получим растяжимую локально трехмерную мембрану, в такой ситу-ации большой взрыв был бы просто рабочим моментом в жизни ново-рожденной вселенной. Свермассивные источники гравитации вокруг больших галактик – материя параллельного мира, т.н. темная материя. Это и есть материя другой вселенной. Чтобы туда попасть, надо лишь выбрать центр Вселенной. Пространство-время вплетено в растяжимую ткань. Когда этот четырехмерный континуум сворачивается в туго за-крученную спираль, мир взрывается и попадает в свою афилированную структуру - паралленый, или дочерний мир. Но что играет роль роди-тельской пуповины? Если истина постижима, то для ответа на этот вопрос нет препятствий. В этой темной материи, которая проникает сквозь всё и вся, возможно, и находят прибежище эмоции как универсальные состя-ния.
Психодинамическое направление в теории личности: Зигмуд Фрейд
Эмоции как инстинкт
Однако обратимся к психоанализу Фрейда. Когда психология отдели-лась от философии и во второй половине XIX века стала, в определенном смысле, научной дисциплиной, главной ее целью являлось раскрытие ос-новных элементов психической жизни взрослого человека при помощи метода интроспекции в лабораторных условиях. Это направление, полу-чившее название структурной школы, основано Вильгельмом Вундтом [37], открывшим в 1879 году первую психологическую лабораторию в Лейпциге. В качестве основной задачи психологии Вундт выдвигал раз-ложение процессов сознания на основополагающие элементы и изучение закономерных связей между ними. Поэтому психологи того времени бы-ли просто ошеломлены появлением радикально иного подхода к изуче-нию людей, разработанного почти без посторонней помощи молодым венским врачом Зигмундом Фрейдом. Вместо того, чтобы ставить в центр психической жизни человека сознание, Фрейд сравнил ее с айсбер-гом, лишь ничтожно малая часть которого выступает над поверхно-стью воды. В противоположность господствовавшему в прошлом веке взгляду на человека как на существо разумное и осознающее свое поведе-ние, Зигмунд Фрейд выдвинул иную теорию: люди находятся в состоянии беспрестанного конфликта, истоки которого лежат в другой, более об-ширной сфере психической жизни — в неосознаваемых сексуальных и агрессивных побуждениях. Фрейд первым охарактеризовал психику как поле боя между непримиримыми силами инстинкта, рассудка и сознания. Термин «психодинамический» указывает именно на эту непрекращаю-щуюся борьбу между разными аспектами личности.
Психодинамическая теория личности
Термин «психоанализ» имеет три значения: 1) теория личности и пси-хопатологии, 2) метод терапии личностных расстройств и 3) метод изу-чения неосознанных мыслей и чувств индивидуума. Соединение теории с терапией и оценкой личности пронизывает все аспекты представлений Фрейда о человеческом поведении. Однако под всеми этими хитросплете-ниями и сложностями лежит относительно небольшое число исходных концепций и принципов, в которых отражается подход Фрейда к лично-сти. Рассмотрим сначала его взгляды на организацию психики, которую часто называют «топографической моделью» Фрейда.
Уровни сознания: топографическая модель
В течение длительного периода развития психоанализа Фрейд приме-нял топографическую модель личностной организации. Согласно этой модели, в психической жизни можно выделить три уровня: сознание, предсознательное и бессознательное. Рассматривая их в единстве, Фрейд использовал эту «психическую карту», чтобы показать степень осознава-емости таких психических явлений, как мысли и фантазии. Уро-вень сознания состоит из ощущений и переживаний, которые осознаются в данный момент времени. Например, сейчас ваше сознание может вме-щать в себя мысли автора этого текста, а также смутное ощущение надви-гающегося голода. Фрейд настаивал на том, что только незначительная часть психической жизни (мысли, восприятие, чувства, память) входит в сферу сознания. Сознание активно охватывает только малый процент всей информации, хранящейся в мозге. Область предсознательного, ино-гда называемая «доступной или оперативной памятью», включает в себя весь опыт, который не осознается в данный момент, но может легко вер-нуться в сознание - или спонтанно, или в результате минимального уси-лия. Самая глубокая и значимая область человеческого разума это бессознательное. Считается, что бессознательное представляет собой хранилище примитивных инстинктивных побуждений плюс эмоции и воспоминания, которые настолько угрожают сознанию, что были подав-лены или вытеснены в «преисподнюю или подполье мозга». Примерами того, что может быть обнаружено в бессознательном, служат забытые травмы детства, скрытые враждебные чувства к родителю и подавленные сексуальные желания, которые не осознаются. Это и определяет наше по-вседневное функционирование. Фрейд не первым обратил внимание на значение бессознательных процессов в поведении человека. Некоторые философы XVIII-XIX вв. предполагали, что основное содержание внут-реннего мира не доступно для осознания (Ellenberger, 1970). Однако, в отличие от своих идейных предшественников, Фрейд придал концепции бессознательной жизни эмпирический статус. В частности, он подчерки-вал, что бессознательное следует рассматривать не как гипотетическую абстракцию, а скорее, как реальность, которую можно продемонстриро-вать и проверить. Неосознанные переживания, в отличие от предсозна-тельных, полностью недоступны для осознания, но они в значительной степени определяют действия людей. Однако неосознанный материал может выразиться в замаскированной или символической форме, подоб-но тому, как неосознаваемые инстинктивные побуждения частью находят удовлетворение во снах, фантазиях, игре...
Структура личности
Концепция неосознаваемых психических процессов являлась централь-ной в раннем описании личностной организации, однако в начале 20–х гг. Фрейд пересмотрел свою концептуальную модель психической жизни и ввел в анатомию личности три основные структуры: ид, эго и суперэго. Данное трехчастное деление личности известно, как структурная мо-дель психической жизни, хотя Фрейд полагал, что эти составляющие сле-дует рассматривать скорее, как некие процессы, чем как особые «струк-туры» личности.
Ид исполняет роль резервуара для всех примитивных инстинктивных побуждений и черпает свою энергию прямо из телесных процессов. Пер-вичные процессы — нелогичная, иррациональная и фантазийная форма человеческих представлений, характеризующаяся неспособностью по-давлять импульсы и различать реальное и нереальное, «себя» и «не — себя». Трагедия поведения в соответствии с первичным процессом за-ключается в том, что индивидуум не может проводить различия между актуальным объектом, способным удовлетворять потребность, и его об-разом. Способность к отсроченному удовлетворению впервые возникает, когда маленькие дети усваивают, что, помимо их собственных нужд и же-ланий, есть еще и внешний мир.
С появлением этого знания возникает вторая структура личности, эго (от лат. «ego» — «я») — это компонент психического аппарата, ответ-ственный за принятие решений. Эго стремится выразить и удовлетворить желания ид в соответствии с ограничениями, налагаемыми внешним ми-ром. Эго получает свою структуру и функцию от ид, эволюционирует из него и заимствует часть энергии ид для своих нужд, чтобы отвечать тре-бованиям социальной реальности. Таким образом, эго помогает обеспе-чивать безопасность и самосохранение организма. В борьбе за выжива-ние, как против внешнего социального мира, так и инстинктивных по-требностей ид, эго должно постоянно осуществлять дифференциацию между событиями в психическом плане и реальными событиями во внеш-нем мире. Эта цель заставляет человека учиться, думать, рассуждать, воспринимать, решать, запоминать и т. д. В отличие от ид, природа ко-торого выражается в поиске удовольствия, эго подчиняется принципу ре-альности, цель которого — сохранение целостности организма путем от-срочки удовлетворения инстинктов до того момента, когда будет найдена возможность достичь разрядки подходящим способом и/или будут найдены соответствующие условия во внешней среде. Принцип реально-сти дает возможность индивидууму тормозить, переадресовывать или по-степенно давать выход грубой энергии ид в рамках социальных ограни-чений и совести индивидуума. Опираясь на силу логического мышления, которое Фрейд называл вторичным процессом, эго способно направлять поведение в нужное русло, чтобы инстинктивные потребности удовле-творялись безопасным для самого индивидуума и для других людей об-разом. Таким образом, эго является «исполнительным органом» лично-сти и областью протекания интеллектуальных процессов и решения про-блем.
Суперэго: чтобы эффективно сосуществовать в обществе, нужно иметь систему ценностей, норм и этики, разумно совместимых с теми, что явля-ются общепринятыми. Все это приобретается в процессе «социализации»; на языке структурной модели психоанализа — посредством формирова-ния суперэго (от лат. «super» — «сверх» и «ego» — «я»). Суперэго — по-следний компонент развивающейся личности, представляющий интерна-лизованную версию общественных норм и стандартов поведения. С точки зрения Фрейда, организм человека не рождается с суперэго. Скорее, дети должны обретать его, благодаря взаимодействию с родителями, учите-лями и другими «формирующими» фигурами. Будучи морально — эти-ческой силой личности, суперэго является следствием продолжительной зависимости ребенка от родителей. Можно рассматривать суперэго как индивидуализированное отражение «коллективной совести» социума, хотя восприятие ребенком реальных ценностей общества может быть искаженным. Фрейд разделил суперэго на две подсистемы: совесть и эго — идеал. Совесть у него приобретается посредством родительских нака-заний. Она связана с такими поступками, которые родители называют «непослушным поведением» и за которые ребенок получает выговор. Совесть включает способность к критической самооценке, наличие мо-ральных запретов и возникновение чувства вины у ребенка, когда он не сделал того, что должен был сделать. Поощрительный аспект суперэго — это эго — идеал. Он формируется из того, что родители одобряют или высоко ценят; он ведет индивидуума к установлению для себя высоких стандартов. Суперэго, пытаясь полностью затормозить любые обще-ственно осуждаемые импульсы со стороны ид, пытается направлять человека к абсолютному совершенству в мыслях, словах и поступках.
Инстинкты — движущая сила поведения
Психоаналитическая теория основывается на представлении, согласно которому люди являются сложными энергетическими системами. Сооб-разуясь с достижениями физики и физиологии XIX века, Фрейд считал, что поведение человека активируется единой энергией, согласно закону сохранения энергии (то есть она может переходить из одного состояния в другое, но количество ее остается при этом тем же самым). Фрейд взял этот общий принцип природы, перевел его на язык психологических тер-минов и заключил, что источником психической энергии является нейро-физиологическое состояние возбуждения. Далее он постулировал: у каж-дого человека имеется определенное ограниченное количество энергии, питающей психическую активность; цель любой формы поведения инди-видуума состоит в уменьшении напряжения, вызываемого неприятным для него скоплением этой энергии. Таким образом, согласно теории Фрейда, мотивация человека полностью основана на энергии возбужде-ния, производимого телесными потребностями. По Фрейду, психические образы телесных потребностей, выраженные в виде желаний, называ-ются инстинктами. В инстинктах проявляются врожденные состояния возбуждения на уровне организма, требующие выхода и разрядки. Фрейд утверждал, что любая активность человека (мышление, восприя-тие, память и воображение) определяется инстинктами. Влияние их на по-ведение может быть как прямым, так и замаскированным. Люди ведут се-бя так или иначе потому, что их действия служат цели уменьшения напряжения. Инстинкты, т.о., являются «конечной причиной любой ак-тивности» (Freud [38], 1940, р. 5).
Сущность жизни и смерти
Хотя количество инстинктов может быть неограниченным, Фрейд при-знавал только две основные группы: инстинкты жизни и смерти. Первая группа (под общим названием Эрос) включает все силы, служащие цели поддержания жизненно важных процессов и обеспечивающие размноже-ние вида. Наиболее важными для развития личности Фрейд считал сексу-альные инстинкты. Энергия сексуальных инстинктов получила назва-ние либидо (от лат. «хотеть» или «желать»), или энергия либидо — тер-мин, употребляющийся в значении энергии жизненных инстинктов в це-лом. Либидо — это определенное количество психической энергии, кото-рая находит разрядку исключительно в сексуальном поведении. Вторая группа — инстинкты смерти, называемые Танатос, — лежит в основе всех проявлений жестокости, агрессии, самоубийств и убийств. В отличие от энергии либидо, как энергии инстинктов жизни, энергия инстинктов смерти не получила особого наименования. Ссылаясь на Шопенгауэра, Фрейд утверждал: «Целью жизни является смерть» (Freud [38] , 1920b, p. 38). Так он хотел сказать, что всем живым организмам присуще ком-пульсивное стремление вернуться в неопределенное состояние, из кото-рого они вышли – в смерть.
Что собой представляют инстинкты в действительности
Любой инстинкт имеет четыре характеристики: источник, цель, объект и стимул. Источник инстинкта — состояние организма или потребность, вызывающая это состояние. Взаимодействие между выражением инстинк-та и его торможением, составляет главный бастион психоаналитического построения системы мотивации. Стимул же представляет собой количе-ство энергии, силы или давления, которое требуется для удовлетворения инстинкта. Оно может быть оценено косвенным образом путем наблюде-ния количества и видов препятствий, которые предстоит преодолеть че-ловеку в поисках конкретной цели. Ключом к пониманию динамики энер-гии инстинктов и ее выражения в выборе объектов является понятие сме-щенной активности. Согласно этой концепции, высвобождение энергии и ослабление напряжения происходит благодаря смене поведенческой ак-тивности. Фрейд считал, что многие социально — психологические фе-номены можно понять в контексте смещения двух первичных инстинктов: сексуального и агрессивного. Сходным образом расовые предрассудки и войны могут быть объяснены смещением агрессивных побуждений. По Фрейду, все устройство современной цивилизации (искусство, музыка, литература) является продуктом смещения сексуальной и агрессивной энергии. Таким образом, появляются сложные религиозные, политиче-ские, экономические и другие институты. В каждом случае для создания защиты расходуется психическая энергия, вследствие чего ограничивает-ся гибкость и сила эго. Более того, чем эффективнее действуют защитные механизмы, тем более искаженную картину наших потребностей, страхов и стремлений они создают. Фрейд заметил, что мы все в какой-то степени используем защитные механизмы и это становится нежелательным в том случае, если мы чрезмерно на них полагаемся. Зерна психологических проблем падают на благоприятную почву тогда, когда наши способы защиты, за исключением сублимации, приводят к искажению реальности.
Основные положения Фрейда относительно природы человека
Фрейд полагал, что все проявления человеческой активности (действия, мысли, чувства, стремления) подчиняются определенным законам и де-терминированы мощными инстинктивными силами, в особенности сексу-альным и агрессивным инстинктами. Это означает, что Фрейд рассматри-вал людей преимущественно механистически, по его мнению, ими управ-ляют те же самые законы природы, которые применимы к поведению других организмов. Если бы это было не так, психология как строгая наука не могла бы существовать. В его системе нет места для свободы выбора, личной ответственности, воли, спонтанности и самоопределения. Фрейд отчетливо понимал, что у человека над всем главенствует иллюзия свободы, однако он настаивал, что люди в действительности не способны «выбирать» между альтернативными направлениями, и тогда их поведе-ние обусловлено неосознаваемыми силами, сути которых они никогда не смогут полностью узнать.
Рациональность — иррациональность. С точки зрения Фрейда, люди побуждаемы иррациональными, почти неконтролируемыми инстинктами, которые в значительной степени находятся вне сферы осознания. Являясь в определенной степени рациональным, эго как компонент структуры личности служит средством для реализации требований ид. Единствен-ный реальный проблеск рациональности обнаруживается во фрейдовской концепции психоаналитической терапии как средстве достижения ста-бильных личностных изменений. Доступ в сферу бессознательной моти-вации с помощью психоанализа подготавливает почву для самоконтроля и саморегуляции. Кредо Фрейда — где было ид, там будет эго — выра-жает его оптимизм в отношении того, что силы разума смогут приручить примитивные и иррациональные побуждения. С позиций этой теории идея о том, что человек держит под контролем ход событий всей воей жизни не больше, чем миф.
Холизм—элементаризм. Фрейд опирался на холистическое представ-ление о человеке. Он был убежден в том, что понимание человека воз-можно на основе изучения его как единого целого. Центральным в его теории является описание индивида на языке соотношения ид, эго и супе-рэго. Поведение человека невозможно понять полностью вне контекста динамического взаимодействия этих структур психо-жизни.
Конституционализм — инвайронментализм. Фрейд рассматривал психосексуальное развитие как биологически обусловленный процесс, характерный для любого человека, независимо от культуральных влия-ний. В свете этих представлений то, чем являются люди, в значительной степени представляет собой результат врожденных, генетически наследу-емых факторов.
Изменяемость — неизменность. Возможно, Фрейд был привержен по-ложению неизменности. Вся его теория о развитии человека основана на посыле, что личность взрослого сформирована опытом раннего детства. Структура личности взрослого может быть описана в терминах психо-сексуальной стадии, которой человек достиг или на которой произошла фиксация. Таким образом, структура характера формируется в раннем возрасте и остается неизменной в зрелые годы.
Субъективность — объективность. Согласно Фрейду, люди живут в субъективном мире чувств, эмоций, ощущений и смыслов. Рассматривая «внутренний мир» индивидуума как важную часть личности, он считал его также и причиной других явлений — объективных состояний типа психических травм, случаев подавления или вытеснения, а также универ-сальных человеческих побуждений. Таким образом, психоаналитическая теория утверждает, что уникальность индивидуума частично обусловле-на внешними реалиями. Появившись однажды, эти объективные условия упорно продолжают и далее формировать уникальный внутренний мир человека, имеющий для него исключительно субъективный смысл.
Проактивность — реактивность. Фрейд в объяснении причин пове-дения следовал традиционной модели изучения внутреннего ми-ра человека, но проактивность у Фрейда совсем не походит на проактив-ность сторонников гуманистического или феноменологического направ-лений. Суть проактивной позиции Фрейда четко отражена в его концеп-ции мотивации: причинность в отношении всех форм поведения за-ключается в потоке энергии, поступающей от ид и его инстинктов. Люди не выстраивают свое поведение осознанно; скорее психическую энергию генерируют сексуальные и агрессивные инстинкты. Однако ин-дивидуумы не являются проактивными в полном смысле этого слова. Они реактивны в той степени, в какой их инстинкты направляются на внешние объекты, последние действуют в качестве стимулов окружающей среды, вызывающих то или иное поведение.
Гомеостаз—гетеростаз. Фрейд был убежден в том, что все человече-ское поведение регулируется стремлением уменьшать возбуждение, вы-зываемое неприятными напряжениями на уровне организма. Инстинкты ид постоянно требуют внешнего выражения, и люди организуют свое по-ведение таким образом, чтобы снизить уровень этого напряжения, сфор-мированного энергией инстинктов. Так индивидуумы, вместо того, чтобы стремиться к напряжению или возбуждению, испытывают желание найти состояние, свободное от всякого напряжения. Данный взгляд Фрейда на мотивацию определенно выражает гомеостатическую позицию. (Это по-ложение можно переформулировать как врожденное стремление к смерти как к состоянию абсолютного покоя, что неверно, если рассматривать феноменологический аспект сознания как длительности, но об этом в кон-це.)
Познаваемость — непознаваемость. Есть много указаний на то, что Фрейд придерживался убеждения о научной познаваемости сущности че-ловека. Например, он настаивал на том, что люди подчиняются тем же самым законам природы, что и любой живой организм, (что не совсем верно). Он рассматривал людей как биологически детерминированные организмы, объяснимые с помощью научно обоснованных методов пси-хоанализа. Первая часть утверждения, с точки зрения феноменологии, представляется не совсем правильной, а вторая – более чем спорной.
Эмпирическая валидизация психодинамических концепций
Каковы же научные доказательства психодинамических концепций Фрейда? Когда Розенцвейг [39] (Rosenzweig, 1941), американский психо-лог, написал Фрейду о своих лабораторных исследованиях подавления, последний ответил, что психоаналитические концепции основаны на очень большом количестве клинических наблюдений и поэтому нет необ-ходимости в независимой экспериментальной проверке. Хотя основным методом при создании и проверке психодинамических формулировок был метод анамнеза, его использование имеет ряд недостатков. Самый главный состоит в том, что аналитик не является истинно непредвзятым наблюдателем. Более того, клинические наблюдения в лечебных условиях не могут быть продублированы и проверены в контрольных эксперимен-тах. Другой методологический недостаток вытекает из особенностей про-фессионального обучения большинства аналитиков – в результате появ-ляется необычайно сильная философская и личная увлеченность положе-ниями теории Фрейда. Собранные вместе, эти недостатки являются по-тенциальными источниками «самодостаточных пророчеств» относитель-но валидности наблюдений Фрейда. Наконец, теория психоанализа имеет характер «послесловия». Иными словами, она более адекватно объясняет прошлое поведение, чем предсказывает последующее. Где же можно найти валидные доказательства различных аспектов теории Фрейда? Да-лее будут рассмотрены исследования двух важных конструктов психо-анализа: 1)вытеснение и 2) неосознаваемый конфликт.
5.9 Экспериментальное изучение вытеснения
Вытеснение — ключевая концепция у большинства психоаналитиков. В целом, результаты показали, что неприятные, негативные переживания вспоминаются реже, чем позитивные или нейтральные. Однако скоро стало ясно, что фрейдовская концепция вытеснения не предполагает эли-минации всех переживаний с аффективно — неприятным значением. Ско-рее вытеснение зависит от наличия «угрозы эго» (основная угроза само-оценке), а не от простой неприятности или угрозы. Более поздние иссле-дования показали: когда причина вытеснения (угроза эго) исчезает, то вытесненное содержание возвращается в сознание. Иначе говоря, если угроза устранена, для вытесненного материала становится безопасным возвращение на уровень осознавания. Обратимся к часто упоминаемо-му исследованию Д'Зарилла [40] (D'Zurilla, 1965). Студентам предъявили 20 слов, которые они потом воспроизводили. Групповых различий в за-поминании не было обнаружено. Затем всем студентам предъявили серию из десяти слайдов. На каждом слайде было изображено чернильное пятно и два слова из набора, демонстрировавшегося ранее. Испытуемых про-сили указать на каждом слайде из двух слов одно, которое лучше всего описывает данное чернильное пятно. После этой основной процедуры Д'Зарилла разделил испытуемых на две группы и приступил к экспери-ментальным манипуляциям. Экспериментальной группе было сказано, что тест чернильных пятен предназначен для выявления латентной гомо-сексуальности. Сообщалось, что одно из двух слов на каждом слайде, как правило, выбирают латентные гомосексуалисты, а другое слово обычно выбирают гетеросексуальные испытуемые. Студентам из контрольной группы сказали только, что они принимают участие в разработке нового варианта теста чернильных пятен. После того, как на все слайды были получены ответы, испытуемым из обеих групп был предложен еще один тест на запоминание; различий снова не было обнаружено. Затем каждо-му испытуемому из экспериментальной группы пришлось испытать угро-зу своему эго: им сообщили, что выбрано девять из десяти «гомосексу-альных» слов. Испытуемым же из контрольной группы сказали, что они «очень хорошо» выполнили тест. Спустя пять минут обеим группам был дан еще один тест на запоминание. Эго-угрожаемые субъекты показали худшие результаты по сравнению с предыдущими тестами; контрольная группа улучшила свои показатели. После этого Д'Зарилла попытался устранить влияние вытеснения, объяснив, что тест чернильных пятен не измеряет гомосексуальные тенденции. Вслед за раскрытием секрета вос-становилось запоминание. Фрейд понял многое, но его ошибка, заключа-ется в том, что он всё эмоциональное хотел замкнуть только на человека. Выхода в Космос его теория не дает и почти ничего не оъясняет на фун-даментальном уровне.
Эмоции в современных феноменологических изысканиях
С тех пор, как Макс Шелер открыл фундаментальное и основопола-гающее значение эмоций для современной философии в труде «Форма-лизм в этике», эмоции вышли из-под тени рассудка, и стали рассматри-ваться не просто как отдельная форма человеческой феноменальности, но и как самостоятельная и даже основополагающая форма человече-ского познания и бытия. Эмоциональное априори, материальная этика ценностей, культура сердца, ordo amoris, человеческая личность – эти понятия послужили фундаментом для формирования претензий философ-ской антропологии как «первой философии». Шелер лишь наметил кон-туры этих претензий, в то время как совремнный ежегодный междуна-родный журнал по философской антропологии выпустил в качестве при-ложения такие интересные книги, как сборник работ европейских фило-софов на тему «Философская антропология в 21 веке», книгу Матиаса Шлосбергера «Опыт другого», в той же серии, шестым томом, было напечатано и произведение Ингрид Ферран. Интересен и сам философ-ский подход Ингрид Ферран: реалистическая феноменология принципи-ально не приемлет радикальные положения трансцендентальной феноме-нологии Гуссерля, объявленные в его революционной работе 1914 года «Идеи к чистой феноменологии», сводящиеся к принятию в качестве ос-новополагающего методологического принципа эйдетическую редукцию и эпохэ. Работа разделила феноменологическое движение.
За этим скрывается важная цель: преодолеть господствующий жесткий дуализм переживаний\суждений, т.е. феноменологии, в первую очередь мюнхенской, а не геттингенской или фрайбургской, и аналитической фи-лософии когнитивного типа, и в этом важную помощь оказывает книга Питера Голди «Эмоции». Но все же очевидно большей симпатией поль-зуются именно ранние феноменологии мюнхенского круга, для которого эмоции предстают, прежде всего, как интенциональный и телесный фено-мен. Поэтому и феноменологическая этика Шелера является не этикой норм (Normenethik), как у Канта, а ценностной этикой (Wertehik), в кото-рой непосредственные чувства занимают большое значение. На извест-ный кантовский вопрос «Что должен я делать?» ответ дан анти-кантовский: то, что я должен делать, определяется не нормами (или ре-гламеентами), но теми ценностями, которые открываются человеку в опыте переживания аффективных эмоциональных актах. Исходя из этой установки, и развивался реалистический проект феноменологиче-ских исследований жизненного чувства. Последняя глава называется «Эмоциональный феномен» и рассматриваются в ней такие феномены, как рессинтмимент, отвращение, раскаяние, высокомерие и смирение, любовь и ненависть [41.S.227-263].
Краткий итог: французская постмодернистская философия объявила об отмирании возможностей развития этики в современной философии, но не отбила вкус, интерес, а главное, актуальную проблематичность для этических исследований. Иначе говоря, феноменология, как в частных своих изысканиях, так и в отношении своей фундаментальной самоопре-деляемости имеет продуктивные горизонты, разработка которых может дать сильный толчок для развития всей современной философии. Даль-нейшее феноменологическое изучение проблем эмоций может дать всем философам уверенность, что дело, которым они занимаются, не потеряло и не потеряет своей глубокой актуальности. Будучи однажды достигну-тыми, сущностные знания, с помощью которых человек строит проект своего мира и понимает мир окружающий - и есть подлинный прафено-мен и идея, т.е. всё то, что остается константным, если отвлечься от слу-чайного распределения вещей и актов во времени и пространстве. Всё это полагает объективистским позитивным наукам непреодолимую грань, ко-торые никогда не могут объяснить и сделать понятной ни саму подлин-ную сущность, ни наличное бытие чего-либо, имеющего подлинную сущ-ность. Но пока рассудок служит жизненным влечениям лишь реакцией на внешние раздражители, до тех пор он ещё не является специфически че-ловеческим.
Сущностное познание даёт две возможности применения:
1. в области позитивных наук (математика, физика, биология, психоло-гия и др.) оно образует сущностную аксиоматику в соответствующей ис-следовательской области;
2. в метафизике - это "окна в абсолютное" /Гегель/.
ВЫВОДЫ. Макс Шелер переориентировал философию на антропологи-ческий способ мышления и в рамках феноменологии создал особое направление, в котором проводится анализ ценностных феноменов и фе-номенов религиозного сознания. Ценности - это феномен, который са-мообнаруживается в акте эмоциональной интуиции и которого нет вне направленности на него сознания. Ценность - это не общее понятие, зна-чение или смысл, она всегда дана в эмоциональном созерцании и невыво-дима путем абстрагирования из общих свойств предметов и явлений в логических мыслеформах и реглпментах. Ценности абсолютно независи-мы и от предметов-носителей, и от субъекта, его потребностей и интере-сов. Ценности делятся на положительные и отрицательные, независимо от того, как они воспринимаются субъектом, ибо это одна из форм мате-риального априори. Последнее представляет собой непосредственное ви-дение предмета. Такое априори лежит в основе феноменологического опыта, и касается как формы, так и содержания. В нем не домысливается ничего, ибо, всё, что домысливается, уже дано. Именно в точке их взаим-ного покрывания и проявляется феномен - само содержание феноменоло-гического опыта. Это и есть материальное априори шелеровской феноме-нологии, в противовес формальному априори Канта. Материальное априори восходит к сущностям и дано в созерцании. В отличие от кан-товского априори, где главными признаками были необходимость и все-общность, Шелером эти признаки считаются несущественными, а ма-териальное априори может быть основано и на усмотрении одной лич-ности. Такое априори есть изначально данный смысл и содержание, и зиждется оно на фактах эмоционального созерцания. Материальное априори невозможно вывести логически, оно демонстрируется только в созерцании. Аппарат интеллекта здесь отступает в полном бесилии, ибо материальное априори есть вещная, предметная структура, которая про-является в широких областях опыта и которой соответствуют только оперделенные акты и функциональные соотношения, где согласно гус-серлевскому закону акт соответсвует предмету.
Концепция Канта о том, что человеческий дух состоит только из ра-зума и чувственности, считается ошибочной, а начало этому философ-скому предрассудку положено античной мыслью, которая неправомерно относила к сфере чувственного всё "алогичное". Феноменология отрица-ет также и взгляд на человека как на "животное разумное", а разум и вовсе не считает ведущим началом личности. Личность это, прежде все-го, "любящее бытие", считать основным в личности разум - значит обез-личивать человека, ведь акты разумной деятельности надиндивидуальны, люди же, в таком случае, были бы не живыми личностями, а ходячими логическими субъектами, но личность это конкретное единство, сущность которого состоит в разнообразии актов и возглавляется эмоционально-стью духа, а чувствование, предпочтение, любовь, ненависть имеют своё собственное, независимое от мышления изначальное априорное содержа-ние. Есть априорный порядок сердца (или логика сердца), о чем говоро-ил ещё Блез Паскаль, положивший начало обоснованию абсолютной и вечной закономерности эмоциональных актов, подобной непреложности актов логических, но не сводящихся к ним.
Т.о., Шелер воспринял идеи Августина и Паскаля, творчески сочетал их с идеями феноменологии, развернул свою концепцию эмоционально-стии духа и показал, что наши чувства имеют сложную иерархически скоординированную многослойную структуру из четырех этажей: чув-ственности, телесности, чисто душевных чувств, а также духовных и чувств личности, не имеющих природы состояний. Смысл и сущность феноменологического анализа состоит в исключении из поля зрения спе-цифической организации носителей актов и реальности предметов, чтобы посредством феноменологической редукции показать, что скрыто в мате-рии этих актов. Так понятая эмоциональность и есть высшая степень духовности, не имеющей ничего общего со сферой телесного и чувствен-ного. Они разведены так же, как законы мышления и поток восприятий. В эмоциональном переживании космического характера мы непосред-ственно чувствуем сам предмет, и это не надо как-то доказывать или обосновывать (т.н. интенциональное чувствование.) Различаются эмоцио-нальные функции и переживания, последние считаются результатом дей-ствия этих функций в качестве высшего этажа эмоциональной жизни: к таким переживаниям относятся предпочтение и отвергание, как особый класс эмоциональных переживаний. Предпочтение относится к сфере по-знания ценностей и не зависит от актов воли. Психические акты и предме-ты познания коррелируют между собой: цвет познается только зрением, звук - только слухом, а ценности - только чувством. Отсюда вывод о цен-ностной слепоте разума.
Однако шелеровская феноменология решительно отвергает взгляд, со-гласно которому ценности существуют лишь постольку, поскольку могут чувствоваться: феноменология тем и ценна, что она устанавливает факт независимости ценностей от субъекта, а сама ценность в акте чувтсво-вания дана как нечто совершенно отличное от чувствования, поэтому ис-чезновение чувственности никак не затрагивает её бытия, а зн. в мире су-ществуют и такие ценности, которых мы лично вообще не чувствуем или пока не чувствуем. Отсюда также следует, что могут быть и такие люди, которые даже тех ценностей, которые чувствут люди эмоциональные в своей массе, тоже не чувствуют, и, соответственно, отрицают их суще-ствование, считая выдумкой отдельных лиц.
Причину убогости ценностного мира этих людей феноменология ви-дит в ущербности их мировоззрения и в социальном типе современной прагматичной цивилизации, в её бездуховности и запредельном практи-цизме, отсюда отстутствие в ней нравственно-метафизического смысла. Ценностный мир развивался исторически, всегда отстаивая идею вечного, надвременного царства ценностей, независимых и абсолютных в своём бытии. Чтобы исправить этот перекос в сознании современных людей, надо положить в основу жизни не предпринимательскую идею, конку-ренцию и классовую вражду, а принцип солидарности, считая наиболее ценными те блага, которые могут принадлежать одновременно всем лю-дям вместе - воздух, вода, свет, тепло, простор, земля со всеми её недра-ми. Т.о., имеют место два онотолигически различных феномена: вечные ценности и исторически изменчивая структура их переживания.
Законы "порядка любви" имеют следующие приориты: примат любви над ненавистью и примат любви над познанием. Любовь и ненависть по-лагаются как самая высокая ступень эмоциональности, ибо она наиболее отдалена от всего, что принадлежит состояниям. Кроме того, любовь и ненависть не являются ответными реакциями на градацию ценностей, это независимые акты, в которых происходит расширение или сужение цар-ства ценностей, доступного чувствованию данного субъекта. Любовь идет впереди, играя творческую и познавательную роль, и она ведет за собой чувствование, а не наоборот. В феноменологии чувства человека, его сердце не есть хаос слепых чувственных состояний, наоборот, оно есть аналог космоса.
Сердце человека как микрокосм мира ценностей
Всё же не просто в мозге, а через желудочки сердц рождаются в чело-вечечскром естестве эмоции. (Когда кто-то что-то не переваривает – другого человека или какую-то ситуацию, то речь идёт как раз об этом «пищеварительном тракте».) Порядок сердца строг, это совокупность гармонично упорядоченных активов и функций, независимых от психики человека. Сфера эмоционального никак не тождественна сфере подсозна-тельного или бессознателнього, а сами эмоции - это наиболее чистая, воз-несенная над эмпирикой и чувственностью область человеческого созна-ния. Чувственные состояния зависят от взлетов и порывов эмоций, зн. эмоции управляют аффектами и страстями человека, но если аффект это острое и слепое, но всё же пассивное состояние, то страсть всегда активна и агрессивна. Однако, даже будучи односторонней, страсть, тем не менее, способна видеть (узревать) и познавать ценности, и, как утверждает Ше-лер, "…нет ничего великого без великих страстей, но всё великое обхо-дится без аффектов".
Ненависть как реакция на обманутую или фальшивую любовь - это обратная сторона любви, однако именно любви феноменолигия, конечно, отводит первое место. Ненависть идёт за ней, хотя случается и наоборот, ибо если «от любви до ненависти – один шаг», то от ненависти до любви – очень длинный и тернистый путь, так как ненависть может родиться в состоянии ослепления, и когда пелена постепенно спадает, усилием воли, к тому же, то за её завесой ождет открыться совсем иная действитель-ность...
Что касается второго закона - о примате любви над познанием, то ещё Августин заметил, что весь процесс восприятия находится в прямой зви-симости от эмоционального состояния. В нём происходит ответная реак-ция самого предмета, отдающего себя познающему, или - его саморас-крытие этому предмету. Что есть, в определенном смысле, вопрос любви, на который уже отвечает сам мир, обретая тем самым в этом ответе свое полное бытие и настоящую ценность. Естественное познание в таком слу-чае приобретает характер откоровения. Можно провести аналогию с со-временной космологической моделью вселенной, учитывающей действие «темных», в смысле, не обнаруживаемых в обычном эксперименте сил:
ЭМОЦИИ В СВОЕЙ ПАРНОЙ ОППОЗИЦИИ, ЭТО И СИЛА (ЭНЕР-ГИЯ) И МАТЕРИЯ (ВЕЩЕСТВО). ПОДОБНО ТЕМНЫМ СИЛАМ ВСЕЛЕННОЙ, они и ПРАВЯТ МИРОМ ЛЮДЕЙ; но ЕСЛИ ТЕМНАЯ ЭНЕРГИЯ ЦЕНТРОСТРЕМИТЕЛЬНА И ТЩИТСЯ ВСЁ РАЗОБЩИТЬ оторвать друг от друга, ТО ТЕМНАЯ МАТЕРИЯ, наоборот, ВСЁ НЕПРЕСТАННО СКРЕПЛЯЕТ.
Их вечное динамическое взаимодействие и создает тот баланс, благо-даря которому жизнь продолжается и является неучтожимой в принципе, ибо наличие шелеровского априори подсказывает нам, что не только че-ловек, или всё живое обладают эмоциями, но и что вся вселенная, весь мир, по факту ответа на любовь познающего её человека, тоже эмоцио-нальна, хотя, возможно, и в неком ином понимании привычного нам цен-ностного ряда. "Переживание контакта с миром" - это первичный акт, возбуждающий познание и направляющий волю, и потому любовь есть матрица духа и разума, и она так же важна для человека, как кристалли-ческая решетка для кристалла, а это не слабо.
ИНТЕЛЛЕКТ - это РАССУДОК (уменпие рассуждать),
РАЗУМ - это МУДРОСТЬ (умение понимать),
ЭМОЦИИ - это ЭНЕРГИЯ ЖИЗНИ (способ суествования человека).
1. Взгляд с позиций субъективной физики
а). Сознание, память и эмоции. Индивид и общество
Выяснив, что эмоции играют важнейшую роль в жизни человека, явля-ясь одновременно и навигатором, и поставщиком необходимой для жиз-недеятельности энергии, по сути, энергетическим мостиком между неви-димыми мирами, внесем также ясность в проблему этих самых миров, иными словами, обсудим ещё раз проблему памяти, но уже не с позиций психологии, а как философскую категорию. Начнем с вопроса: может ли человек жить отдельно от общества? Разберемся.
Очевидно, что сам факт эмоционального, в том числе, переживания жизни открывает изначальную слитность индивида с общемировой жиз-ненной силой и выявляет всю полноту и оригинальность человеческой личности. Жизнь и воля, как первичная реальность, - целостный органи-ческий процесс, предшествовавший разделению материи и духа, бытия и сознания. Французское слово ЭЛАН (;lan – порыв, стремление) означает примерно то же, что и русское слово МИСТИКА, первичная интуиция, из которой всё вытекает или вырастает: то же самое знание о жизни можно сказать в любой другой эпохе, но, другими словами. Смысл не изменит-ся, поменяется трактовка. Именно поэтому и родилась версия, или гипо-теза, в силу которой все античные авторы - это всего лишь один и тот же переписываемый в каждую отдельную эпоху свод основных законов и понятий, и называется он по имени того, кто это пепесывание осуществля-ет, называют и сам труд, или книги (Сократ, Аристотель, многотомный Патон, который точно записывал речи и диалоги Сократа, сидя за сто-лом, так много не придумаешь и напишешь, тот сам как раз ничего не пи-сал, так как весь проводил на Агоре, базарной площади Афин, в привыч-ных для этого места дискуссиях. Сам же Платон тоже рассуждал в диало-гах, но цивилизованно, не стоя посреди афинского базара – Агоры, а прохаживаясь под стенами открытой им в окрестностях Афин Академии в сопровождении стайки учеников, первым из которых был Арис тотель, впоследствии воспитатель Александря I. (Когда сейчас нередко говорят спорщикам: «Прекратите базар!», то имеют в виду именно это Агору, хо-тя сейчас об этом мало кто догадывается. Ещё и так говорят: «Давай по-базарим!» - поспорим, пообсуждаем на эмоциях.). В некоторые эпохи, для которых свойственен плюрализм мнений, давали несколько различ-ных интерпретаций апологетического труда - так появлялись целые шко-лы и направления в философии. Тут надо понять одно: все они обсужда-ли одну и ту же тему, но - различные её аспекты с РАЗЛИЧНЫХ ПОЗИ-ЦИЙ.
Философ Анри Бергсон [43], существовавший в научном дискурсе бо-лее 50 лет "живьём", возродил во Франции молчавшую порядка 500 лет философию в обличии «классической метафизики», что случилось в кон-це 19 - начале 20 в.в. Эту классическую метафизику в своё время реши-тельно отверг позитивизм, надеясь, что на века. Его главная идея заклю-чалась в прослушивании непрерывной мелодии внутренней жизни, иссле-довании проблемы времени, истинное значение которого осознается лишь на психологическом опыте. Речь идет о времени человеческого со-знания.
Время, как элемент физического описания реальности, как одна из ко-ординат движущейся точки, и время как мера внутренней жизни челове-ка, это во многом различные реальности. Бергсон возродил давнюю тра-дицию трактовки времени, которой придерживались античные филосо-фы, затем Святой Августин подал знак к пробуждению, и Кьеркегор, ко-торый прямо противопоставил фиктивному времени математики подлин-ную временность, открыл тему. Феноменолог Эдмунд Гуссерль считал себя подлинным бергсогновцем, также, как и фундаментальный онтоло-гист Хайдеггер. У Анри Бергсона были два «кровных» врага - рациона-лизм и позитивизм. Им обоим он нанес смертельный удар ножом в спину своей новой старой концепцией времени. Однако он призывал философ-ствовать о фактах, а не об идеях, так нож оказался картонный. Сознание многослойно, оно внеинтеллектуально (т.е. ему не научаются) и суще-ствует только как длительность. Его нельзя вывести из физиологии или психологии. Единство сознания обеспечивается самой его временностью, непрерывным синтезирующим процессом прошлого и настоящего, кото-рый сталкивает в единое целое постоянно взаимопроникающие слои со-знания.
Поток сознания в науке был открыт Джемсом, в литературе - писате-лем Джойсом (роман "Уллис"). К теме сознания как длительности тесно примыкает тема свободы воли и свободы выбора, т.к. детерминизм никак не относится к области сознания с точки зрения длительности. Истинно свободен лишь тот, кто в каждом поступке выражает свою личность, не кривит душой, поступает в соответствии со стремлением, которое исходит из внутренних слоев души - из самого глубинного "Я". Такая трактовка сознания помогает решить многие вопросы. Достаточно изменить точку зрения, посмотреть на проблему свободы с позиций длительности, как станет ясно, что все трудности в её решении были связаны с неправиль-ной постановкой проблемы. Призыв к человеку - осознать себя внутренне свободным, ибо только такую свободу никто не может отнять, т.к. она - первое бесспорно подлинное, что наряду с длительностью характеризует человеческое сознание и поведение. Свобода, длительность и творчество всегда тождественны между собой.
По Канту свобода — это то, что не может быть доказано, т.к. отно-сится к ноуменальной деятельности. Свобода не доктрина, а способ суще-ствования. Чтобы увидеть непосредственную связь человека с миром, нужно вернуться к истокам. Длительность, свобода, интуиция и память — это разные аспекты, конкретизирующие единую философскую уста-новку. Память, сохраняя прежние переживания человека, осуществляет синтез личности и деятельности. А проблема забвения? Откуда и зачем оно взялось? Если сознание — это реальное время, длительность, то, как мы может что-то забывать? Проблема исходного пункта познания, того первичного факта, рефлексия над которым дает возможность понять всё дальнейшее развертывание актов (концепция непосредственного знания) - это основа теории интуитивизма - представление о том, как осуществля-ется восприятие субъекта, который открыт в мир. Но как проникнуть в точку соприкосновения духа и материи - только возвращаясь к данным интуициию Материя — это сознание, в котором всё уравновешено и нейтрализовано, когда закончились все желания и все вопросы жизни ре-шены. Материальное пространство рождается из времени сознания как длительности. Этой материализующейся силой Вселенная восстанавли-вает свою непрерывность.
В человеческом опыте даны лишь образы, из которых нужно исхо-дить, как из фактов. Эти образы распределяет мозг, он есть орудие дей-ствия, а не представления. Проблема чистого восприятия в том, как оно ограничивается с помощью мозга, который, исходя из практических по-требностей, фиксирует непрерывно поступающие сигналы, а вовсе не как оно возникает. Но восприятие есть только тогда, когда есть чувство (аф-фект), локализованное внутри тела. Вторая особенность восприятия — это связь его с воспоминанием, следствием чего является проблема выбо-ра. Всякая наша реакция прямо зависит от прошлого опыта, это сосед-ствование в одном процессе сначала и сбивало с толку многих исследова-телей. Чистое восприятие могло бы схватить в непосредственной интуи-ции саму реальность вещей, однако на практике это сложно, т.к. тут тре-буется не один миг, а настоящая длительность. Как это обеспечить? Только монахи-пустынники в хорошую погоду могут надолго погру-жаться в состояние чистого восприятия. Но если бы оно дало суть мате-рии, то недостающие детали дала бы память, т.к. память не зависит от ма-терии. Значит, в самую подлинную материю вводит только чистое вос-приятие, ну а в реальнейшие недра духа мы проникаем уже вместе с па-мятью. Насильственное искажении памяти (сознательная фальсифика-ция событий) ведет к нарушению функций мозга, даже к душевным бо-лезням или психическим заболеваниям.
Так была возрождена античная традиционная трактовка памяти - в духе Платона, Аристотеля, Плотина и примкнувшего к ним Св. Августи-на. В те времена память рассматривалась исключительно как философ-ская категория. Память делилась на две части - память самовоспроизво-дящая и память-привычка (механическая). Первая память сопряжена с длительностью, это чисто духовная реальность, измерение человеческого бытия. Вторая часть памяти проходит по ведомству головного мозга, а забывание находится как раз там. Процесс развития сознания в непре-рывном динамическом взаимодействии восприятия и воспоминаний - так образуются различные планы, от простейших, включающих практиче-ские и социальные нужды, до глубинных, относящихся к внутренней жизни человека. Если жизнь пролетела, а не прошла, и вспомнить нече-гоо, значит преобладание было на стороне механческой памятим и, соот-ветственно, рутинной (привычной, бездкуховной) деятельности. Все пе-реживания, впечатления жизни пребывают в сознании-длительности, богатство внутренней жизни человека обеспечивает богатство реакций в настоящем.
Оба вида памяти должны быть взаимно уравновешены, чтобы не возникало проблем адаптации к практической жизни, (в чем часто упре-кают философов и поэтов). В зависимости от того, какой вид памяти раз-вит больше, выделяются также и различные типы характеров, личностей - от сангвиников-прагматиков, живущих здесь и сейчас, до мечтателей-меланхоликов, вечно пребывающих в воспоминаниях о прошлом и лишь грезящих своё существование. Между этими типами находится золотая середина, которой и держится здравомыслие. Сознание неотделимо от человека, но причинно не связано с ним. Роль тела: препятствовать по-пыткам духа "засушить" его, противостоя попыткам в виде чистого вос-приятия воспарить над бренным миром и погрузиться в прошлое - ведь тело всегда живет здесь и сейчас. В каждой конкретной ситуации оно из-бирает только то, что полезно для деятельности. Так доказывается бес-смертие души. Область бессознательного, это область глубинных планов сознания. Схема - это начавшееся состояние, образ - его окончание. Это интуиция целого, она схватывает саму суть вещи, детализирующейся ин-теллектом. Кант и Бергсон утверждали, что: философия возможна толь-ко в режиме вИдения, а не в виде диалектических установлений. Теперь, когда интуиция переместилась в область метафизики, критика абстракций интеллектуального понятия сводится к тому, что возникающее на интуи-тивном уровне вИдение вещей и есть самодвижение внутренней жизни.
Т.о., интуиция это, в некотором смысле, запретительные демо-ны=даймоны Сократа, которые ему препятствовали чаще, чем советовали делать что-то - но только в практической области. Люди искусства, во-обще творческие личности в минуты вдохновения с помощью интуитив-ного усилия погружаются в жизнь и воспринимают её в непосредственной полноте и цельности. Но может быть и некая общая интуиция, предмет которой - жизнь в целом. В приёмах искусства интуиция художника воз-действует как гипноз. (Гипнотизирующее влияние улыбки Монны Лизы хорошо известно всему миру.) Понимать - это худший исход, когда уже воспринимать невозможно. Функция интуиции не в познании, а в миро-созерцании, это самый верный способ ориентации человека в мире. Обре-сти интуицию, значит научиться жить в длительности, т.е. видеть мир и самих себя в подлиннике. И главное, цель эволюции, прерывистой и нелинейной, не впереди, а позади, в первичном импульсе систе-мы. Источник жизни порыва – сверхсознание, как непрекращающаяся жизнь - действие, свобода. Инстинкт и интеллект - разные пути позна-ния и контакта с миром. Инстинкт в мире животных принял форму жизни. Интеллект отражает связь лишь между вещами. Интуиция — это инстинкт, по какой-то причине сделавшийся бескорыстным, и способ-ный различать свой предмет. Главное дело интеллекта - создавать ору-дия производства, т.е. созидать искусственный, вне-природный мир. Ин-теллектуального человека правильнее называть не хомо сапиенс, а хомо фабер (т.е. человек-узкий специалист). Интуиция же это лучшая, в насто-ящем смысле, аристиократичная форма естественной жизни. Что же каса-ется науки, которая занимается вопросами, близкородственными фило-софии, т.е. космологии и квантовой теории, то и здесь работы непочатый край, в первую очередь надо убрать всё, что дискредитируе науку, а за-тем попробовать научиться постигать замечательное многообразие мира универсльным способом. Иначе, зачем наука вообще нужна?
Эйнштейн последние 30 лет своей жизни вел неудачный поиск «еди-ной теории поля», которая объединилда бы Общую теорию относитель-ности с теорией электромагнитизма Максвелла. Сдвиг всё же произошел, но в другом направлении: теория элементарных частиц, ныне известная как Стандартная Модель элементарных частиц, объединила электромаг-нитизм со слабыми взамидействиями сил, управляющих взаимопревра-щением неутронов и протонов в радиоактивных процессах и в недрах звезд. Эта же Модель дает отдельное, но схожее описание сильного взаи-модействия, удерживающего кварки внутри протонов и нейтронов, а их самих – внутри атомного ядра. В этой квантово-полевой теории прихо-дится иметь дело с квантиовым характером пространства-времени, это и роднит феноменологию с подобными науками – пространство восприя-тия, безусловно, имеет квантовую природу, ибо в области сверхмалого пространство может быть представлено непрерывной структурой, соеди-няющей струны и мембраны, или чем-либо другим, чему наука пока не дала названия. Великое Объединение поставит в один ряд не только сла-бые и сильные взаимодействия, но и гравитацию, а также, может быть, прольётся свет на инструментальное описание рабочего поля феномено-логии и пространства восприятия. Нетрудно догадаться, что очевидные различия этих схожих сущностей обусловлены некими событиями на са-мой ранней стадии образования Вселенной, когда и сложилась такая си-туация, что разница между бесконечно большим и бесконечно малым под сферой Шварцшильда, т.е. на расстояниях меньше гравитационного ра-диуса, исчезает, а время и пространство становятся тождественными и переходящими друг в друга.
Частицы, соотвествующие этим полям, демонстврируют великое раз-нообразие масс, где самые легкие в сотни тясяч раз легче электрона. Но чтобы точно рассчитывать массы, в Стандартную модель надо ввести до-полнительныне скалярные поля, которые нечувствительны к направле-нию, а именно таким полем является поле пространства восприятия, где все 6 направлений феноменологического времени легко соединяются друг с другом: прошлое-настоящее становится будущим-прошедшим и т.д. Фундаментальные взаимодействия в этих пространствах переносятся бо-зонами, которые представляют собой три близкородственные симметрии. Что это дает на практике? Такие поля могут заполнять всё простарнство, не противореча одному из самых доказанных приницпов физики – о доброкачестивенности всех без исключения пространственных направле-ний, не имея среди них ни одного привилегированного.
От взаимодействия таких полей со всепроникающим скалярным по-лем и порождается искомое многообразие масс-частиц. Так из энергии рождается вещество. Такого рода Великое объединение разнородных яв-лений, открыващих самые сокровенные тайны пространства-времени, и есть центральная тема современной теоретической физики.
Но длятначала надо доказать, что скалярные поля нужного для этого случая типа в принципе возможны в природе. В качестве квантов таких полей используют понятие частиц Хиггса. На эту тему Большой Андрон-ный Коллайдет (БАК) будет работать как минимум 10 лет. Однако самая серьёзная проблема - как объяснить гигантский скачок между ближай-шими уровнями энергетичеаской шкалы, что должно быть следствеим неких фундаментальных принципов.
Все новые идеи, однако, требуют существования целого зоопарка но-вых частиц с массами чуть больше 1000 ГэФ. И БАК должен их обнару-жить, хотя что-то можно уже «ловить» и в CERN. Тогда с точностью можно будет сказать: пережила ди хотя бы одна из них рождение Все-ленной, т.е. ранние моменты Большого Взрыва, чтобы теперь стать «тем-ной материей» в пространтсве матагаллактики, - а ведь это 99% от общей массы Вселенной, - что, в свою очередь, даст ответ не только на вопрос об огромном разрыве энергетических шкал, но и прольёт свет на сущ-ность самого человеческого сознания, зафиксировав момент его рожде-ния как длительности. Может оказаться так, что оно опередит по воз-расту и саму Всленную. Это был бы хотя и забавный, но строгий науч-ный факт. И очень важный, потому что для дальнейшего эсперимен-тального исследования тайн Вселенной уже положена естественная пре-града: для того, чтобы разогнать частицы до энергий 10 в 16-й степени ГэВ, надо построить коллайдер диаметром в несколько световых лет, что абсолютно нереально. И даже если бы кто-то нашел способ концентриро-вать такое количество энегрии на одной частице, всё равно вряд ли уда-лось бы извлечь полезную информацию из наблюдений над подобными процессами.
В то дже время, если будет строго доказана тождественность про-странства восприятия вышеуказанным сущностям, то дальнейшую рабо-ту можно уже будет проджолжать непосредственно в самом пространстве восприятия, пользуясь абсолютно незатратными силами феноменологи-ческого усмотрения, а необходимая для этого энергия будет «бесплатно» поставляться из космических кладовых в форме эмоций, всепгда сопут-ствующих процессу познания. Эти идеи не являются такими уж фанта-стическими, так как Стандартная Модель — это не голая выдумка, а все-го лишь перенормированная квантовая теория поля специального вида.
Этот термин из 40-х гг. 20 в., когда физики только учились использо-вать первые квантово-полевые теории для вычислений тонкой структуры атомных уровней. Тогда тоже вышел конфуз – вычисления давали беско-нечные величины, а такая ситуация говорит, что: либо теория сильно ис-порчена, либо находится вне пределов своей применимости. Однако вы-ход был найден, когд нашли нашли способ обращения с бесконечностью, включая её при помощи переопределения, перенормированности=renormalization в некоторые хорошо известные физические постоянные типа заряда и массы электрона. Теории при этом принимали весьма простой и понятный вид.
Проблема иерархий – истинная мера нашего незнания
В экспериментах, имеющих дело с энергиями до 200 ГэВ, весь ассор-тимент элементарных частиц и шкал энергии взаимодействия достаточно хорошо описывает Стандартная Модель, при этом Большой Загадкой остается обширный промежуток между двумя дальнейшими энергетиче-скими шкалами, а именно: между ансамблями сильно-электро-слабого объедения (10 в 16 степени ГэВ) и планковской шкалы, характерной для квантовой гравитации (10 в 18 степени ГэВ). Именно эта простая пере-нормируемая структура Стандартной Модели и позволила получить точные количественные предсказания экспериментальных результатов, что подтвердило правильность теории в целом. В частности, этот прин-цип запрещает ненаблюдаемые процессы, типа распада изолированных протонов, а также запрещает нейтрино иметь массу. Эти факты давно подтверждены практикой. Однако тот факт, что по фундаментальным причинам нельзя сформулировать перенормируемую квантовую теорию гравитации, вселял большую тревогу.
Но вот сегодня положение дел резко изменилось. Разные квантовые теории в физике элементарных частиц различаются, главным образом, по энергиям. При низких энергиях взаимодействие подавляется или бывает очень слабым. Так теоретики поняли, что любая фундаментальная кван-товая теория, совместимая со специальной теорией относительности, при низких температурах автоматически превращается в перенормиро-ванную теорию. Но хотя бесконечности всё ещё не допускаются в тео-рию, эти эффективные теории не имеют простой структуры классической перенормированной теории, и вместо того, чтобы полностью исключить дополнительные сложныен взаимодействия, их делают сильно подавлен-ными в области ниже некоторого характерного энергетического порога. Появились однока и новые объединительные модели типа техниколора, но пока именно подавленные взаимодействия остаются в центре внима-ния. Таким подавленным неперонормированным взаимодействием явля-ется гратация.
Из допущения равенства «силы=слабости» при низких энергиях и делают вывод, что его фундаментальная энергетическая шкала равна 10 в 18 степени ГэВ. Так что построить объединительную теорию в физике не представляется возможным без появления в принципе новых радикаль-ных идей. Перспективным, однако, по-прежнему считается использование крошечных одномерных объектов - «струн», различные моды колебаний которых проявялются при низкой энергии как различные виды частиц и соотвествуют десятимерным пространствам, как гравитации, так и фено-менологического пространства теории восприятия. В нашей обыденной жизни мы, конечно, не чувствуем эти дополнительные шесть измерений, они могут быть свернуты (подавлены) настолько сильно, что не наблю-даются и не чувствуются при энергиях 10 в 16 степени ГэВ, в расчете на одну частицу. Однако все эти теории в последние несколько лет удалось всё же привести к версии единственной фундаментальной теории, так называеомй теории М!
К сожалению, пока никто ещё не написал её уравнений и не сформу-лировал как общую сущность. Квантовая теория также предсказала, что мировые констатны не остаются постоянными во времени, они хоть и медленно, но всё же изменяются. До уровня 200 ГэВ всё точно проверено на опыте. Но чтобы построить эту универсальную теорию М, надо об-наружить некий новый фундаментальный принцип. Все принципы, огра-ничивающие квантовую теорию поля, лежат в основе природы четырех-метрного пространства-времени. И пока никто из ученых не знает, как получить новые идеи, необходимые для верной формулировки новой фундаментальной теории - М, если эта терия должна также описывать область, где все интуитивные представления, приобретенные в привыч-ном прострасстве-времени, окажутся нерабочими, ведь вся физика рабо-тает исключительно с математической абстракцией времени одного изве-рения (движущегося из настоящего в прошлое).
Другое препятствие состоит в том, что даже если бы такую теорию – М кто-то и сформулировал, большиство ученых просто не знали бы, как это приложить, чтобы на опыте доказать её истинность. Большинство из-вестныз вычислений использовали М-теорию возмущений как иметод вы-числения. В квантовой механике вероятности физических процессов вы-числяются суммированием по всем возможным последовательностям промежуточных шагов, затем делают тоже с более сложными системами. Это работает, когда более сложные шаги дают уменьшающийся вклад в вероятность, т.е. когда константа связи достаточно мала. Иногда теория с очень сильным взаимодействием эквивалентна другой теории с очень слабым взаимодействием, если в ней применимы методы теории возму-щений. Такая эквивалентность работает и для струнных теорий в десяти измерениях, так что она приложима и к пространству восприятия. Во-прос о проверке истинности результата в ближайший век не стоит – нет для этого подходящих коллайдеров. Возможно также, что даже если уче-ные найдут и такой фантастический способ – разогнать частицу до энер-гии 10 в 18 степени Гэв, они столкнутся с новым кластером неразреши-мых проблем, и до заключителоного объединения станет ещё дальше, чем до начала опытов на Коллайдерах. Пока, однако, нет доказательств, что в природе вообще возможны энергии выше названной. Тем не менее, от-крытие объединительной теории, описывающей Природу в условиях лю-бых энергий, позволило бы дать ответы на самые трепетные вопросы космологии и космогонии: имеет ли расширяющееся облако галактик, (называемое Большим Взрывом), начало во времени? Или это само Время трансфомировалось в пространство?
Является ли Большой Взрыв всего лишь одним из эпизодов истории Вселенной или они происходят вечно? Меняются ли универсальные кон-станты и законы природы от взрыва к взрыву? И это конец науки такого типа, которая желает знать заранее ответы на все вопросы. Есть предчув-ствие, что работать на финишной прямой всё же придется именно фено-менологам, подружившимся с физиками-теоретиками. Причин две: неис-черпаемые возможности работы в десятимерном квантовом пространстве восприятия, где истина познается не в опытах на громадных суперкол-лайдерах, а в акте интуиции, это возможно всегда, был бы подходящий носитель подобного восприятия, ресурсы же эмоционального энерго-снабжения безграничны.
в) Исходное состояние. Научный аппарат
Чтобы хотя бы частично снабдить феноменологию научным аппара-том, ознакомимся с некоторыми «полевыми» выводами современных ученых. "Универсальное космологическое поле", описанное Л.В.ЛЕСКОВЫМ, профессором МГУ, это теория, создать которую меч-тали многие десятки физиков и космологов. Менделеев изрек: "Лучше держаться такой гипотезы, которая со временем может оказаться невер-ною, чем никакой. Гипотеза облегчает описание истины, как плуг земле-дельца облегчает выращивание растений". Вот какую гипотезу и выдви-нул Лесков в конце 20 века.
Её БАЗОВЫЕ ПОСТУЛАТЫ: в качестве исходного утверждения взята гипотеза о тернарной структуре Вселенной, что удобно представить в виде четырех пунктов:
1). Топология Вселенной подобна имеющей, как известно, только одну сторону поверхности "листа Мебиуса", образованной, в свою очередь, из двух автономных слоев реальности – четырехмерного мира Эйнштейна – Минковского, содержащего все материальные объекты, и семантического топоса.
2). Физическим референтом семантического топоса служат фундамен-тальные протоструктуры квантового вакуума, для обозначения которых используется термин мэон.
3). Все объекты материального мира, от элементарных частиц до мозга человека, обладают свойством консциенции (аналог сознания или сове-сти) – способностью информационного взаимодействия с семантическим топосом мэона и друг с другом.
4). Физическим референтом, обеспечивающим свойство консциенции, яв-ляется поле кручения четырехмерного пространства-времени, или тор-сионное поле. (Когда мы говорим в сильных эмоциях: «Меня иак скрути-ло!» - то имеем в виду, чаще всего, острый приступ совести.
1.
Этой гипотезе можно придать и иную, более компактную форму: до-пускается, что существует триада «семантически насыщенные структу-ры мэон – торсионное поле – процессоры систем живой и неживой при-роды». У человека функции такого процессора выполняет мозг. Посколь-ку эта гипотеза касается механизмов функционирования сознания, ее можно положить в основу мэон-биокомпьютерной концепции. А смысл этой концепции в том, что сознание человека, носителем которого явля-ется мозг, выполняет функции оператора информации. На вход этого оператора информация поступает в импульсном режиме, характерном для торсионных волн, которые служат для ее переноса от внешних ис-точников. Обобщая эти формулировки, можно выдвинуть гипотезу о су-ществовании универсального космологического поля, физическая природа которого заключается в кручении пространства, а функции состоят в связывании всех материальных объектов живой и неживой природы между собой и с семантическими протоструктурами квантового вакуу-ма, т.е., в мире все связано со всем.
Такой взгляд на природу реальности сам по себе не является новым. Античная философия была пронизана идеями о высших космических си-лах, которые управляют всем происходящим в подлунном мире. С этой точки зрения человек представлялся чем-то вроде киногероя, который появлялся на экране бытия, исполнял роль, предписанную ему неведо-мым режиссером, а потом исчезал. А.Ф.Лосев называл это мировосприя-тие фаталистически-героическим космологизмом. О роли высших сил в человеческой истории немало говорится в Живой Этике [14]. Что касается семантического пространства как автономного слоя реальности, то эту концепцию предложил В.В.Налимов [15], используя в качестве ее основы учение Платона об эйдосах. Лескову оставалось сделать последний шаг и показать: если этот семантический топос действительно существует, то его физическим носителем почти наверняка служат наиболее фунда-ментальные структуры квантового вакуума.
Научные предпосылки, которые могут служить основой для теории:
1. МЭОН-БИОКОМПЬЮТЕРНАЯ КОНЦЕПЦИЯ: Изначально все возможные смыслы располагаются вдоль числовой оси семанти-ческого пространства – линейного континуума Кантора. В исход-ном состоянии все смыслы никак не проявлены, иными словами, имеют одинаковый статистический вес и, следовательно, образуют семантический вакуум. Появление на этом фоне текста происхо-дит путем взвешивания смыслов. Эту функцию осуществляет опе-ратор информации – человеческий мозг, в структурах памяти ко-торого имеется фильтр, формирующий функцию распределения смыслов. Математически эту операцию Налимов записывает с по-мощью формулы Байеса.
2. Что представляет собой этот фильтр? По теории фреймов М.Минского [21] понимание смысла нового сообщения осуществ-ляется путем его сопоставления с фреймами – близкими по значе-нию семантическими матрицами, хранящимися в памяти операто-ра. В итоге осуществления этой функции на выходе получается новый текст. Фильтр, формирование которого требует немалого труда, оказывается своеобразным окном, сквозь которое опера-тору удается усвоить какую-то часть смыслов, закодированных в семантическом топосе. Однако из-за несовершенства фильтра по-лученный текст нередко оказывается содержательно неточным, а иногда и просто ошибочным – ситуация житейски хорошо знако-мая. Близкие к концепции семантического пространства идеи вы-сказал и Р.Пенроуз [16]. По его мнению, наряду с обычным миром существует мир математических понятий Платона, доступ в который носит неалгоритмический, интуитивный характер. «Ничто как Нечто, или maeon, – писал Н.А.Бердяев, – обознача-ет собой изначальное, источное бытие в его неподвижной глу-бине. В этом понимании небытие, как еще небытие или пока-небытие – является той мэональной тьмою, в которой таится, однако же, все - подобно тому, как дневным светом изводится тьма» [3]. Близкие рассуждения можно найти и у А.Ф.Лосева. «Эйдосы, – писал он, – имеют свою пустоту и пространство, в ко-тором они существуют один подле другого и при помощи кото-рого отличаются друг от друга. Это эйдетическое пространство и есть мэон» [14]. Однако, будучи удобными для философского осмысливания, подобные высказывания мало пригодны для по-строения строгой физической теории, зато используя их, можно уточнить априорные требования, которым должен удовлетворять реальный физический объект, который мог бы обладать специфи-ческими свойствами, присущими семантическому топосу:
а) это должна быть всепроникающая и абсолютно вездесущая структура, для которой не может быть никаких барьеров во всех уголках Вселен-ной;
в) это должна быть стабильная структура, способная хранить в неиз-менном виде пакеты информации;
с-d) она должна обладать свойствами нелокальности и атемпоральности, иначе она не сможет играть роль универсального космологического то-пос
е) она должна обладать максимально высокой информационной емко-стью
f) должна быть возможность оперативного и неэнергоемкого взаимодей-ствия с информационным каналом, обеспечивающим функцию консциен-ции.
.
2. ТЕОРИЯ КРУЧЕНИЯ ПРОСТРАНСТВА. Теоретическую модель кручения пространства, сформулированную в явном виде, впервые пред-ложил в 1922 году французский математик Эли Картан [10]. Он рассмот-рел наряду с изменением кривизны пространства также и его закручен-ность. Она помогает сохранять равновесие системы, находящейся в неравновесном состоянии (вспомните детский волчок, или физический прибор гироскоп (спин, как физический термин), он стоит, пока вращает-ся, как только вращение прекращается, волчок валится на бок). Фактически введение понятия закрученности означало добавление торсионной поправки к гравитационному полю, создаваемому массив-ными телами. Однако величина этого торсионного поля, существование которого предсказывалось теорией Картана, должна была быть настоль-ко малой, что какие-либо надежды зарегистрировать его эксперимен-тально отсутствовали. Это предсказание теории Картана, на долгие годы смутившее многих физиков, как было показано позднее, оказалось след-ствием допущенного им просчета. Дело в том, что в тензоре кручения (выражение Картана для описания кручения) не содержалось угловой си-стемы координат. Иными словами, это не позволяло учитывать эффект вращения пространства, на что впервые указал Г.И.Шипов. Серьезность этой ошибки стала особенно заметна после того, как в 1925 году Д.Уленбек и С.Гаудсмит открыли у электрона и других элементарных частиц механический момент, который они назвали спином [2]. И тогда стало ясно, что обладающие им частицы также могут быть источником торсионных полей. В конце 1970-х коррективная теория торсионных взаимодействий и была развита Г.И.Шиповым [19]. Записав уравнения общей теории относительности (ОТО) с использованием угловой системы координат (коэффициентов кручения Г.Риччи), Г.И.Шипов построил тео-рию физического вакуума. Пространство событий, описываемое этой теорией, имеет 10 измерений: к четырем известным трансляционным ко-ординатам в пространстве Эйнштейна-Минковского Г.И.Шипов добавил шесть угловых координат. Геометрия такого пространства характеризу-ется не только кривизной, но и кручением, а его физические свойства как раз и проявляют торсионные поля.
3. ФИТОННЫЕ АНСАМБЛИ КВАНТОВОГО ВАКУУМА. В 1980 году А.Е.Акимов [4] предложил оригинальную интерпретацию следствий из релятивистского квантового уравнения, которое было записано П.Дираком в 1928 году. Одно из них состоит в том, что наряду с элек-троном существует и его античастица – позитрон, который обладает та-кими же, как электрон, свойствами, за исключением заряда, который у него не отрицательный, а положительный. У протона тоже есть своя ан-тичастица – антипротон, обладающий отрицательным зарядом. Другое следствие из теории Дирака в том, что, встречаясь, античастицы анниги-лируют, взаимно уничтожаются. При этом их масса превращается в два гамма-кванта жесткого излучения, что происходит в полном соответствии с законом эквивалентности массы и энергии, открытым Хевисайдом и ис-пользованным Эйнштейном. Продолжая логику открытий Дирака, Аки-мов предположил, что аннигиляция пары электрон-позитрон или других частиц с их античастицами выражается в образовании волнового пакета – их свертки, обладающей нулевыми значениями массы, заряда и спина. Обращение в ноль массы и заряда у такой свертки очевидно. Спин же у них должен быть разных знаков: +Ѕ и –Ѕ. .
Аналогичным образом воздействие массы на фитоны приводит к воз-никновению гравитационного поля. Если в качестве еще одного возму-щающего фактора использовать вращающийся объект, например, дет-скую игрушку – волчок (причем лучше, если он будет нестрого симмет-ричен по азимуту), то возникнет поперечная спиновая поляризация фи-тонного ансамбля, что и будет означать возникновение торсионного по-ля.
4. КАК ФИТОННЫЙ ВАКУУМ ПРОЯВЛЯЕТ СЕБЯ. Свойства торси-онного поля удивительны и парадоксальны: эти поля носят информаци-онный характер и не связаны с переносом энергии. Отсюда и из принципа неопределенности Гейзенберга следует еще одна отличительная особен-ность торсионных полей: они обладают свойствами нелокальности и атемпоральности, а это означает, что поперечная спиновая поляризация фитонов возникает спонтанно и синхронно вдоль имеющего значитель-ную протяженность пространства (нелокальность). Понимать это свойство следует как мгновенную информационную телепортацию, на которую не распространяется запрет теории относительности на сверхсветовые скорости. (Русский язык на это счет также имеет анало-гичное мнение: выражение "Ты меня совсем закрутил", "само слово "за-крутить" (гайки, любовь...) означают именно это состояние - потерю кон-троля и связи событий.) Свойство атемпоральности, следующее из принципа Гейзенберга, еще более парадоксально: оно означает, что ин-формационное спиновое возмущение фитонного вакуума продолжает со-храняться продолжительное время и после того, как прекратит своё дей-ствие, вызвавший его появление возмущающий фактор. Это свойство проявляется на практике как информационный фантом. Информацион-ная телепортация и информационный фантом – это третье и четвер-тое свойства торсионных полей. Отсутствие их зависимости от квадрата расстояния можно считать пятым свойством. Поскольку торсионные из-лучения не связаны с переносом энергии, а их носитель – квантовый ва-куум – абсолютно вездесущая и всепроникающая среда, они обладают исключительно высокой проникающей способностью, есть основания ду-мать, что кванты торсионного поля - это нейтрино низкой энергии. Но могут ли торсионные поля рассматриваться в качестве переносчиков информации? Эта проблема действительно оказалась бы очень серьез-ной, если бы не еще одно, шестое свойство торсионных полей: одновре-менно с их возникновением в зависимости от условий возбуждения могут появляться и электромагнитные поля, и есть все основания говорить о существовании комбинированного вида фундаментальных взаимодей-ствий – легко регистрируемых электроторсионных.
.
5. ПРОИСХОЖДЕНИЕ И СТРУКТУРА ФИТОННОГО ВАКУУМА. В процессе Большого Взрыва на ранних стадиях возникновения Вселенной и после завершения этапа инфляционного раздувания ее температура была достаточно велика, это нужно для того, чтобы началась одновре-менная спонтанная генерация вещества и антивещества. Однако вслед-ствие эффекта аннигиляции они должны были бы сразу же превращаться в фитонные ансамбли с одновременным испусканием квантов жесткого гамма-излучения. Вопрос, куда в таком случае делось антивещество и почему все материальные объекты во Вселенной состоят только из веще-ства, современная космология пока решить не смогла. Известно, что, по-видимому, скорости рождения частиц и античастиц должны немного раз-личаться, а процессы разбаланса их концентрации должны протекать быстрее, чем взаимная аннигиляция. Небольшой перевес в пользу прото-нов и электронов мог быть обусловлен случайными нелинейными эффек-тами на ранних стадиях эволюции Вселенной: именно нелинейность про-цесса на ранней стадии развития Вселенной и обеспечила её дальнейшее существование в том виде, в каком это есть сегодня. В результате почти все вещество вместе с возникшим на этой стадии антивеществом оказа-лось связанным в форме фитонного вакуума. И лишь из оставшейся не-большой части вещества во Вселенной и возникли галактики, звезды и планеты, на некоторых из них миллиарды лет спустя зародилась разум-ная жизнь. Что же касается гамма-квантов, возникших в процессах анни-гиляции, то они сохранились до нашего времени в виде фонового релик-тового излучения с температурой около 3°К. Число таких реликтовых фотонов в миллиард раз превосходит число протонов, из которых состо-ят все материальные объекты Вселенной. Этот факт, во-первых, позволя-ет понять причину отсутствия антивещества, а во-вторых, служит прямым экспериментальным подтверждением фитонной модели квантового ваку-ум. Будучи бозонным ансамблем, фитонная квантово-вакуумная система представляет собой энергетически вырожденную структуру. Принимая это предположение, мы получаем возможность считать квазисвободный газ виртуальных преонов именно той фундаментальной квантово-вакуумной протоструктурой, которой можно было бы приписать функ-ции семантического топоса мэона. Не составляет труда удостовериться, что эта преоновая система удовлетворяет всем шести априорным тре-бованиям, которым, как было показано выше, должна удовлетворять физическая структура, способная принять на себя функции семантиче-ски насыщенного мэона.
6. ОТ ТЕОРИИ К ЭКСПЕРИМЕНТАМ И ПРАКТИКЕ. Любая, даже са-мая красивая теория может приобрести научную и практическую цен-ность только после того, как ее предсказания получат экспериментальное подтверждение. В этом отношении судьба торсионной физики не лишена элементов драматизма. Время подвело окончательный итог этим спорам. В различных научных центрах разными группами специалистов прове-дено несколько десятков удачных экспериментов. Сложнее обстоит де-ло с другой стороной проблемы – способностью человека восприни-мать сигналы универсального космологического поля. Некоторые спе-циалисты считают, что специальных органов чувств, способных непо-средственно воспринимать торсионные излучения, заведомо нет у всего подряд человечества и, не исключено, у остальных представителей мира живой природы. Надежду получить когда-нибудь такой орган выражал в своих стихах поэт Николай Гумилев.//Как некогда в разросшихся хво-щах//Ревела от сознания бессилья//Тварь скользкая, почуя на плечах//Еще не появившиеся крылья, –//Так, век за веком – скоро ли, Господь? –//Под скальпелем природы и искусства//Кричит наш дух, изнемогает плоть,//Рождая орган для шестого чувства [23, с. 182].
Однако всё, на самом деле, обстоит намного проще: специальный ор-ган для восприятия торсионных полей не нужен, природа не допустила здесь никаких просчетов, и какие-либо дополнительные «усилия искус-ств» не требуются. Торсионные поля воздействуют на спиновые структу-ры атомов, меняя их ориентацию. По мнению А.Е.Акимова и В.Н.Бинги [2], воздействие торсионных полей может быть опосредовано конкретно клетками головного мозга. При воздействии внешних торсионных полей в клеточных констелляциях головного мозга создаются упорядоченные спиновые структуры, которые индуцируют биохимические процессы, порождающие возникновение в сознании тех или иных ментальных обра-зов.
Если мозг человека, в качестве процессора, способен выполнять функции приемника спин-торсионных взаимодействий, то не видно ника-ких причин отказать ему и в способности генерировать торсионные излу-чения. Если соответствующие способности у человека уже развиты, то он в состоянии осуществлять обратную связь с семантическими структурами мэона и обмен информацией с другими операторами, минуя обычные ор-ганы чувств (интуиция, телепатия, предчувствие). Однако в этих рассуж-дениях всё же больше пока ещё теории. Какое подтверждение находят эти соображения на опыте? Конечно, это интуиция – мгновенное духовное видение, инсайд, спонтанное озарение, способность постижения истины непосредственно, без помощи опыта и рефлексии, минуя алгоритмиче-ские процедуры. Сознание человека оказывается особым состоянием торсионного поля. Расширяя эту мысль, вводят понятие о Семантиче-ской Вселенной и о Природе как ее проявленности. Ее непроявленной по-тенциальностью оказывается Семантический вакуум, включающий в се-бя древние представления о Ничто, Нирване, Свершении Времен», – пи-шет профессор В.В.Налимов [15]. «Те типы мозговых процессов, на базе которых возникает функционирование сознания, вряд ли могут быть идентифицированы с тем, что доныне именовалось нейронными собы-тиями», – говорит лауреат Нобелевской премии американский нейрофи-зиолог Р.Сперри [18]. «В потенции, или в Небытии, все уже есть, и чело-век призван лишь выявлять и угадывать то, что есть» – это свидетель-ство члена-корреспондента РАН С.П.Курдюмова и профессора Е.Н.Князевой [12]. «Вселенная, описываемая теорией с передачей сигнала по вакууму, значительно более взаимосвязана, чем мир теории относи-тельности Эйнштейна. Уже лично от себя (Л.М.) добавлю ещё некото-рые соображения. Во-первых, о нелинейном характере расширения Все-ленной в начальный период. Иначе никак не объяснить РАВНОМЕР-НОСТЬ РАСШИРЕНИЯ ВСЕЛЕННОЙ - ПО ВСЕМ НАПРАВЛЕНИЯМ будут пузыри, что могло произойти только в результате того, что снача-ла Вселенная расширилась на небольшую величину, приостановилась, чтобы обустроить всё внутри, как положено, после чего опять начала расширяться – теперь уже равномерно и постоянно распространяя уста-новленный изначально порядок вещей на весь Космос.
Кроме того, пару слов по поводу 6 дополнительных координат - что это? Всего лишь развернутая в своих собственных измерениях временная координата четырехмерного пространства-времени. Время мы привыкли представлять себе не совсем верно - одномерным, с одинаковой скоро-стью идущим справа налево, из настоящего в прошлое. Однако в торси-онном поле время шестимерно. Но как это представить наглядно? Трех-мерное изображение — это поверхность шара. А вот параллелепипед, сделанный из губки, - к примеру, это губчатая мочалочка для мытья по-суды, - легко может сжиматься внешним усилием, и у него уже шесть, а не три измерения, т.к. каждая его трехмерная координата даст ещё по два дополнительных измерения. Т.о., смятая прямоугольная губка это наглядный пример шестимерного пространства. Эти координаты даже можно назвать понятными всем словами: прошлое-будущее, будущее-прошлое, настоящее-прошлое, прошлое-настоящее, настоящее-будущее, будущее-настоящее, ибо в торсионном поле время потенциально может двигаться с равными возможностями во всех этих направлениях без осо-бого труда, а не только из настоящего в прошлое, как в известном нам из очевидности пространстве, где мы живем здесь и сейчас. Однако надо сказать, что на шесть координат разлагается всё же не эта, очевидная для нас компонента времени, а некая другая. Какая же? Тут признаемся ещё в одной уловке ушлого человечества - время всё-таки даже в нашем мире не одномерно, а двухмерно - есть ещё и перпендикулярное к известной нам оси времени "настоящее-прошлое" ВОСХОДЯЩЕЕ ВРЕМЯ.
Восхождение (Вознесение) более известно, как квазимифическое со-стояние религиозного переживания, или, как метафора. Но это также и физическая реальность. Вот эта восходящая компонента и разложима на шесть координат, но уже в торсионном поле. Что это за время - время восхождения? Это время, регулярно которое переживается каждым из нас в пространстве воображения, и которое, конечно же, совсем неевкли-дово. Именно там мы можем его "реально", т.е. эмоционально ощущать, если, конечно, воображение ваше достаточно хорошо развито. Это время доступно не только человеку творческому; в состоянии высокого духов-ного подъема (это подвиг, озарение и др.) любой "нетворческий" человек может испытать на себе все его прелести - на микропсихическом уровне. Т.о., мы видим - нет никакого единого пространственно-временного кон-тинуума, как утверждал Эйнштейн, так что это у него всего лишь некая математическая абстракция, а на практике есть отдельно пространство и отдельно время.
Платон: вспомним известную легенду о пещере. Люди, сидящие там годами, вдали от внешнего мира, света, - это заключенные, прикованные к своим местам. Они видят из внешнего мира только то, что в образе те-ней отражается на стенах пещеры. Однако они думают, что эти тени и есть всё то, что есть за пределами пещеры – типа, это люди, живущие вовне. Это плаьтоновская аллегория двухмерного (плоского) мира, в ко-тором живут лишенные света (знания) осужденные пожизненно и плодя-щиеся там престпуники, их дети - невольники от самого рождения.
Этот намек Платон использовал, чтобы подсказать людям, нам, его будущим читателям, что мир имеет больше измерений, чем нам кажется, но, чтобы это понять, надо выйти к свету, познать его. (Когда в пещере начался бунт, и часть людей стала утверждать, будто бы за выходом из пещеры открывпается совсем иной мир, совсем не тот, который показы-вает театр теней на стенах пещеры, и несколько человек всё же решились выйти наружу, многие из них сразу попадали наземьв пролоном ослеп-лении. Но посиепенно, по мере привыкания глаз к яркому свету, пещер-ные обитатели научаются жить в новом для них мире – в безгланичном мире света и тепла.
Для описания поведения струны понадобится 9 измерений - 6 вре-менныз и три пространственных. Наше обычное время – это десятое из-мерение, оно к струне не относится. Вселенная же рассматривается, как скурученная спираль, которая раскручивает всё новые и новые более широкие витки. Так, с помощью теории струн можно описать процесс перехода из настоящего в прошлое - с витка на виток.
Каким образом?
НАСКВОЗЬ, ПРОКОЛОМ, А НЕ В РЕЗУЛЬТАТЕ БЕГА НАЗАД ПО ВИТКУ, КАК ПО СЕРПАНТИНУ ВЫСОКОГОРНОЙ ДОРОГИ.
Чтобы представить себе, как это происходит, можно вообразить тон-нель, который прорыт сквозь толщу горы на другую её сторону. Когда в нашей душе рождаются "правильные" эмоции, соответствующие абсо-лютному пониманию нравственности, мы получаем импульс. Откуда?
ИЗ ГЛУБИНЫ КОСМИЧЕСКОЙ ТЬМЫ, ИЛИ ВАКУУМА, НАПОЛ-НЕННОГО ЭНЕРГЕТИЧЕСКИ ПОТЕНЦИАЛЬНЫМ ВЕЩЕСТВОМ, КОТОРОЕ ЕЩЁ НАЗЫВАЮТ "ТЕМНОЙ ЭНЕРГИЕЙ".
Переживая эмоции, мы, т.о., получаем пропуск в этот таинственный мир. Темной материи в космосе более 99% от общей массы вещества Все-ленной. Эмоции выступают здесь как переносчик энергии. Причем, если для какого-то важного для Космоса дела нужно много энергии, человек может пережить состояние, которое вызовет "естественную" эмоцию, но едва она возникла, внимание может "само собой" переключиться на дру-гой, более нужный, с точки зрения Космоса, объект и вся энергия потечет теперь в этом уже русле.
Так природа "обманывает" человека, помогая ему или стимулируя его делать то, что он сам, в условиях свободы выбора, может быть, и не стал бы делать. Это явлением известно под названием сублимации, но в современной практической психологии оно понимается наоборот - не как возгонка, вознесение, т.е. использование энергии, будто бы выданной на простое и понятное большинству удовольствие (секс, поедание деликате-сов, драка от скуки и др.) в иных, более возвышенных целях.
И ещё: эмоции — это способ понимая мира, контакта с всеобщим, от-того, каковы эти эмоции, таков будет и контакт. Нельзя рассчитывать на взаимность с миром, не любя его всем сердцем. Иначе как в народой сказке о рыбаке и золотой рыбке - участь жадной и глупой старухи мало кому покажется завидной, если имеь в виду печальный итог событий.
Резюме. Феноменология исходят из того, что жизнь, наполненная смыслом, непременно связана с нахождением и проживанием ценностей.
Мы осуществляем смысл бытия — наполняем наше бытие смыслом — всегда через воплощение ценностей. При этом выделяется три катего-рии ценностей: ценности переживания, творчества и личных жизненных установок. Когда речь идет о ценностях переживания и творчества, чув-ства и действия человека направлены на объекты внешнего мира. Если же человек обречен судьбой на страдания, на жизнь в мире, где ничто не может быть пережито как ценность и не может быть создано ничего цен-ного, то ему остается единственное — ценность собственного «я». «Вос-приятие ценности» мы понимаем, как «переживание ценности», «чувство-вание ценности» или как «прикосновение к ценности».
Личностная ценность — это то, что затрагивает лично тебя. Что же затрагивают персональные ценности: мысли, психику, тело? Спе-цифика восприятия ценностей заключается в том, что их нельзя «думать», их можно исключительно чувствовать. Ценности — это результат взаи-модействия субъекта с объектами и духовными содержаниями. Ценности — это результат чувственного восприятия влияния чего-либо или кого-либо на твою жизнь.
Ценность ; чувство. Ценности приводят человека в движение, они подобны собирающим линзам, которые фокусируют жизненную силу - Person. Ценности притягивают человека. Ценности захватывают нас прежде, чем мы начали что-либо с ними делать.
Ценность — линза, собирающая жизненные силы личности
Теперь перекинем «Аничков» мостик к следующей теме: поговорим немного о времени и деньгах. Те, кто постоянно и регулярно огорчаются при расставании с деньгами, неосознанно их начинают придерживать, и, тем самым эти люди невольно ограничивают также и приход денег. Оплата коммунальных услуг, сезонные покупки вещей, товары и услуги для детей… Когда не получается экономить деньги, из-за регулярных не-обходимых расходов, люди, конечно, сильно расстраиваются, но ведь слезами горю не поможешь… Нищета не должна становиться пагубной привычкой. Привычно сетовать на обстоятельства, алчную власть, горо-скопы, или на какой-то неправильный фен-шуй...
Конечно, те люди, которые не осознают своих способностей, будут бездумно тратить силы и деньги на «правильное» обустройство своего дома: двигать мебель, заниматься перепланировкой комнат – сносить сте-ны, чтобы новые выстроить уже «по правилам». А в результате новое расположение мебели, комнат почему-то опять неудобно нам, однако, мы тешим себя тем, рассказывая гостям, что «энергия в доме не застаивает-ся», и теперь «все по правилам». Приучаем себя к тому, что это даже уютно. Хотя все разумные люди, рано или поздно должны признаться, что заработки, успех, деньги, самореализация вовсе не так уж зависят от мебели, а тем более от того как она стоит или от того, как расположен дом и сориентированы по сторонам света двери и окна. От этого может зависеть только наше настроение, и то не всегда. А суеверия? Сколько их хотя бы на тему денег!
В связи с этим логичный вопрос – Прохоровы (не современные прощелыги, а давние промышленники, а не бизнесмены, как сейчас, те, которые создали Трёхгорную мануфактуру, живущую и по сей день), или Демидовы – они что, поклонялись фен-шую, или своим талантом, энету-зиазмом, личным трудом и способностями добились-таки успеха? Они знали, ценили преемственность поколений и делали то, что у них лучше всего выходит. И так было всегда, пока не случился глобальный фен-шуй. Зачем же так низко ставить себя, свои способности? Даже тогда, ко-гда кажется, что их нет вообще, или какие-то они не те, слишком малень-кие… Это категорически не так.
Способности есть у всех, нужно просто уметь их обнаружить в себе. Тот человек, который не поленился и это всё-таки сделал, навсегда изба-вится от вредной привычки жить в нищете. (Исключение для святых – для них эта привычка обеспечивает необходимую свободу в стеснённых об-стоятельствах.) Но есть и ещё одна проблема - не всем в этом мире вы-годна собственная свобода и независимость, и на этой почве быстро рас-цвел и распространился весьма выгодный бизнес – есть множество лов-ких людей, которые хорошо умеют богатеть на человечесвких слабостях, дезориентировать людей, чтобы легко зарабатывать на их заблуждениях.
Как ни странно, но у большого количества людей практически одни и те же желания. Начиная зарабатывать деньги, большинство в первую очередь старается удовлетворить свое первое желание – «кушать вкусно и комфортно»; одновременно они начинают решать следующий вопрос – «прилично одеваться». Далее возникает тяга к пермене мест – хочется «поездить по миру», «сделать ремонт в квартире», «купить или постро-ить дачу». А вот дальше - уже кому что важней. В 90-е годы на прилав-ках магазинов появился разнообразный импорт и фаст-фуд, конечео же, в большом количестве. Все ринулись покупать красиво упакованные коро-бочки, баночки…
Но вскоре аппетит поугас - не таким уж вкусным этот красивый с виду товар оказался – вместо сливочного масла и других полезных и вкусных ингредиентов сплошные химичевкие заменители. Стали отыски-вать старые отечественные сорта в серой, невзрачной упаконке - а отече-ственного товара прежнего качества, увы, уже не стало. Его, оказывается, теперь скупали прямо на заводах и экспортированли на запад, где за русским продуктовым товаром всегда стояли очереди, равно как и за ме-ховыми или кожаными изделиями. Химии и суррогата наша Родина пока в промышленных масштабах пока ещё не знала, в то время, как весь мир уже перешел на 100% имитации натуральной продукции. Как мы сами формируем модель нищеты? Уверяя себя, что денег нет, и никогда не будет. И тогда ничего другого не оставется, как вечно жаловаться, или искать места, где могут что-то дать безвозмездно.
Нищета приходит тогда, когда мы планируем свою будущую жизнь, исключительно исходя из той наличности, которая у нас сейчас есть. А достаток, напротив, приходит, нет, не с кредитами, а когда мы смело и успешно воплощаем задуманные нами идеи в жизнь и накапли-ваем удовлетворение и уверенность в себе.
Если же мы сами по отношению к себе поступаете несправедливо, то, как можно ждать иного отношения от окружающих? Так же не следу-ет откладывать на потом путешествия по миру, и начинать надо с регу-лярных выездов на ближайшую речку, ставок, озеро, в лес хотя бы.
Так постепенно захочется увидеть весь мир своими глазами, а не только по телевизору. А сколько радости может доставить человеку воз-можность помочь бедствующему не по своей вине? Это несравнимо большая радость, чем удовлетворение собственных «хотелок» - видеть другого человека счастливым или хотя бы спасенным твоими руками, твоим трудом, твоими деньгами, наконец.
Деньги человеку в современной жизни, конечно же, нужны, иногда позарез, что не снимает, однако, главного сомнения - о цене вопроса. Следовать буквально во всём примеру героини популярного фильма «Унесенные ветром», или стремиться, во что бы то ни стало попасть в список журнала «Форбс», да ещё на первые позиции, вряд ли стоит.
Человек должен всегда оставаться человеком, и ни при каких обсто-ятельствах не следует ронять своё человеческое достоинство. А вот день-ги никому ничего не должны, но они должны быть. Всегда. Пока их не отменит само Время. Таковы их, денег, взаимоотношения со временем. Но деньги нужно зарабатывать.
Именно, иначе зачем?
Магия любви
© Copyright: Лариса Миронова, 2021
Свидетельство о публикации №221041202141
Свидетельство о публикации №221041202141
Рецензии
Лариса,нет слов думаю Вы минимум доктор философии ипсихологии сразу,такая глубина мысли ,просто поражает!!!,всеравно спасибо с уважением п.м.
Павел Мисавин-Святкин 13.08.2021 20:28 • Заявить о нарушении
Павел Мисавин-Святкин 13.08.2021 20:28 • Заявить о нарушении
Интересно, Платон, Сократ не были доктора наук, а мысли у них были вполне себе глубокие. До сих пор не до конца все понято.
Лариса Миронова 21.08.2021 23:32 Заявить о нарушении
Лариса Миронова 21.08.2021 23:32 Заявить о нарушении
Лариса,в моё время,доктора наук были учёные ,думал и Вы..Это был комплемент,без обид,у Вас /для меня/ очень...
Павел Мисавин-Святкин 22.08.2021 17:29 Заявить о нарушении
Павел Мисавин-Святкин 22.08.2021 17:29 Заявить о нарушении
Павел, спасибо вам, вы меня просто рассмешили. ну какой я доктор? Да ещё минимум! берите выше - академик непознанных наук)))
Лариса Миронова 25.08.2021 20:16 Заявить о нарушении
Лариса Миронова 25.08.2021 20:16 Заявить о нарушении
Против течения.
http://proza.ru/2018/03/30/1533
Лариса Миронова 25.08.2021 20:50 Заявить о нарушении
http://proza.ru/2018/03/30/1533
Лариса Миронова 25.08.2021 20:50 Заявить о нарушении
Лариса,рад за Вас.Против течения открыл ,там другой язык .
Павел Мисавин-Святкин 26.08.2021 07:25 Заявить о нарушении
Павел Мисавин-Святкин 26.08.2021 07:25 Заявить о нарушении
На это произведение написано 5 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.