4. Жажда полёта

   Костя помог Игорю со свадьбой. А как не помочь? Какие бы не были споры-раздоры по работе, помощь – дело святое. В авиагородке без всяких сомнений заходили к нужному человеку. «Чем могу»? – самый распространённый вопрос при встрече, наряду с обязательным «как жизнь, здоровье».
   В цеху нашёлся владелец свадебной легковушки – у Бориса с элеронов «Запорожец» белого окраса. «Заправишь и больше ничего не надо», - откликнулся Боря на просьбу Игоря. Костя вызвался эскортом на своём «Урале». Автобус для гостей выделили от завода.
   Игорь с Костей всю ночь перед торжеством проездили по ферганским дорогам в поисках дефицитного топлива. Нашли только под утро, на самой незаметной заправке, по подсказкам знакомых шоферов. Бензин есть, значит свадьбе быть!
   Торжество и впрямь удалось на славу, по заведённым традициям. И песни пели, и плясали, и невесту выкрали. Осталась от красавицы одна туфля, как и положено. Жених выскочил с банкетного зала, словно зверь разъярённый, испугал вуадыльских разбойников, но бить не стал. Гости мордобоя не допустили, скрутили руки жениха. Собранный гостями в туфле невесты выкуп, кунаки не приняли, потребовали водки. Жениху пришлось выслушать немало тостов, и он не дотянул до конца, снял удушающий галстук и выдал все свои танцевальные таланты под захватывающие звуки «Бони М».

   Сдружиться довольно просто – за делом общим. Путь к настоящей дружбе долог и тернист: во взаимных разборках и спорах, в ссорах и примирениях. Но пройти тот путь стоит непременно. Дружба – частичка настоящей жизни, в одном ряду с любовью и умением восхищаться.
   Костя пригласил Игоря в секцию дельтапланеризма, завлёк полётом. Открывать дорогу в небо самолётостроителям не надо, достаточно одного приглашения.
   Зачинателем нового по тем временам устремления в небо стал Толик Потехин. Заводоуправление всемерно помогало энтузиастам воздухоплавания, но руководства над вновь образованным обществом аэронавтов на себя не брало.  Самодеятельность, она до той поры самодеятельность, пока государство не устанавливает над ней жёсткий контроль.

   Дельтаплан строили полгода, если не больше. К тому времени ритмичность в Моторинской бригаде наладилась, и времени на постороннее увлечение не осталось. На работе надо работать. Приходилось оставаться после смены, бегать вечерами по механическим цехам с просьбами. Знакомые станочки откликались, помогали в нужном деле. Друзья как-никак.
  Только к осени появилась возможность испытать своё детище. Восемь начинающих покорителей неба во главе с ассом планерной авиации загрузились в УАЗ-ик и выехали в Чимион, где по предположению Потехина собиралась самая благоприятная роза ветров для безопасного полёта.
   Полёта как такового, однако, не выходило. Пилоты сбегали по склону холма, подпрыгивали, пытаясь зацепиться за воздух голубым треугольником из ткани-500, и поднимались обратно, вверх; учились владеть дельтапланом на земле. Только Потехин был доволен таким безопасным раскладом. Сам-то он подлетать не пытался. У инструктора был свой дельтаплан, опробованный и прирученный.
   Толик догадывался, что новый дельтаплан вряд ли взлетит, слишком тяжёлым он вышел из ткани, выделанной для самолётов. К тому же ожидаемого встречного ветра не наблюдалось. Раскалённый воздух застыл неподвижно, и единственная польза с него заключалась в том, что вышибал он пот из зазнавшихся покорителей, угрюмо бредущих по выжженной траве с неподъёмным грузом, должным нести их, а никак не наоборот. В Средней Азии и в осень частенько случаются жаркие денёчки.
   Человеку рабочему не пристало бросать задуманное дело на полдороге. Начинающие дельтапланеристы нисколько не переживали за то, что им не удавалось насладиться настоящим полётом. Некоторые из них, самые настырные, отдышавшись с только совершённого подъёма, норовили влезть без очереди. Полёт, он затягивает даже простым отрывом, чувством малой свободы от извечного притяжения земли. Влезть поперёк заведённого порядка никому не удавалось. Как ни заводился Костя, отталкивая очередных перволётков: «Да ты неправильно трапецию держишь! Дай покажу», внеплановый полёт совершить ему не удавалось. Справедливость торжествовала, как торжествовала она повсюду в стране, построенной на той самой справедливости.
   Дисциплину средь азартных летунов, к тому же, поддерживал Потехин. Авиация не терпит сумасбродств. Минутный разбор очередного полёта, первый, второй: «Готов? Пошёл»!
   Наверное, Толик знал какую тайну к началу отрыва. Знал, да не говорил. Может, оттолкнуться надо было вовремя, или же скорость повыше набрать, что было вполне возможно. Начинающие пилоты почувствовали работу подъёмной силы дельтаплана, и то хорошо для первого раза. Так безопасней. У них будет время прочувствовать полёт, вспомнить, обдумать, захотеть. А после уж, через недельку, и взлетать можно.

   Игорь выслушал в очередной раз наставления инструктора, взглянул разочарованно на нос дельтаплана, где была закреплена ветровая ленточка, обвисшая безысходно; пошевелил трапецией в поиске выгодного положения для плоскости крыла, кивнул с пониманием на тренерские советы и побежал вниз, разгоняясь по изученному до самой жухлой травинки склону.
   Он не понял сразу что случилось, перебирая ногами по воздуху. Наверное, долгожданный ветер очнулся вдруг и задул из-за близких гор, разорвал застоявшуюся жару холодком и подбросил дельтаплан играючи.
   «А ведь я лечу…, лечу»! Игорь коснулся земли, сделал шаг, оттолкнулся, задрав нос и снова подпрыгнул в воздух. Полёт проходил невысоко, метра два по-над землёй, но это был полёт – настоящий!
   В восторге Игорь забыл о всех наставлениях Потехина, не видел ленточки, указующей направление ветра. Просто держал трапецию ровно, боясь свернуть, подлететь, уйти с пути, избранного не им. «Я первый», - единственная мысль вертелась в его голове и ещё – восторг. Распирающий всего, возвышающий восторг.
   Гордость первенства скоро развеял холодок страха. Так всегда случается у новичков: сомнения лезут со всех сторон.
   «А как я буду приземляться, если меня на соседний склон занесёт? – запаниковал Игорь. – А если я взлечу высоко? Я ведь управлять не умею. Завалит с высоты, закрутит. Взлететь легко, посадка всегда непредсказуема».
   Игорь плавно задрал нос, как учили, и побежал по ровной земле, тормозя понемногу. Вспомнил – надо сгруппироваться и проскользнуть сквозь трапецию. Споткнулся немного и задел, всё же, трубу боковую. Заломил. Хрупкая трубка была, сами её утончали в гальванике, чтобы вес уменьшить.
    Игорь поднял дельтаплан к товарищам с виноватыми чувствами. Оправдывался. Мужики поддерживали перволётка: со всяким бывает. Главное – полёт был, есть о чём рассказать. И только Костя ворчал: «Ветер пошёл, нам бы только летать. А этот только и может что ломать. Ничего тебе, Игорёха, доверить нельзя».
   Наверное, первый полёт лучше совершать вместе с инструктором, что по сегодняшним временам и практикуется. Так проще найти в себе веру – делясь ответственностью с опытным товарищем. Первые дельтапланы двоих человек ещё не поднимали. Знакомство с воздушным океаном приходилось вести самому, кому как повезёт.
   Костя небо покорил. Летал, пока руку не сломал. Года два (или больше немногим) посвятил себя Костя небу. После забросил, больная рука помогла удалить то бесполезное притяжение свободного полёта. Возраст, семья – многое чего способно разбить пустую мечту. Небо покоряется не всем.
   Потехин отдал полёту всего себя. Ломал и он ногу при неудачной посадке. Через год снова взялся за трапецию. Кончились его полёты трагически. Однажды затянуло его дельтаплан на скалы. Опыт дельтапланеризма тогда был никаким. Безопасность полётов оттачивалась кровью.
   Игорь больше не летал. Пока отремонтировали трапецию, пришла зима. К весне у него появились другие заботы, семейные. Захватили Игоря горы. Походы, палатки, костры вполне заполняли молодую, жаждущую жизни натуру. Костя же Игоря к полётам больше не приглашал.

   Должно быть, тот случай развёл Игоря с Костей по разные стороны. В тот день справляли день рождения Сашки Мингбаева с хвостовой части стабилизатора. Сашка парень вуадыльский, Костин земляк. Разодрало его справлять средь недели, не мог пятницы дождаться! Никто из его бригады не рискнул разделить с ним радость рождения посреди рабочей недели. Согласились только два законченных авантюриста – Костя, да Игорь. Выпить по сто грамм и средь недели можно. С такой мелочи ничего плохого случиться не может, а именинник будет одарён вниманием друзей.
   За соседним столом от наших заводчан разместились двое парней явно не ферганской наружности. Различать пришлых по запаху, на взгляд, учились в межрайонных разборках. Среднеазиатский горячий парень легко отличим от самоуверенного волжанина, а крутой сибиряк без проблем распознает лощённого парня с центров, всего из себя.
   Парни подошли к работягам с просьбой сдвинуть столы: «Мы тыщу лет по-человечески не разговаривали, по приказу жили. Проводите в мирную жизнь, мужики». Ребята оказались дембелями с Афгана. Рассказывали многое, смешное и ужасное:
   - Пришёл приказ расстрелять пещерку одну из гаубиц. Наши и бухнули туда всеми наличными средствами. После на зачистку пошли. Чистить, как оказалось, было нечего. Трупы одни. Старики, женщины, дети. Боевички частенько местным населением прикрывались.
   - Да как так можно, по детям стрелять! – возмутился Игорь. – Нам в армии ещё говорили – приказ обязателен к исполнению. Невыполнение приказа возможно при обращении к вышестоящему командиру, если приказ тот дебилен до полного умопомрачения. Застрелиться, к примеру. А русский солдат с женщинами и детьми не воюет. Испокон веков таков закон войны средь нас заложен.
  С Игорем больше не разговаривали. А откуда ему было знать тогда, что афганский пацан – тот же воин. Не убьёшь его, он тебя убьёт. Отомстит за отца погибшего.
   Непонятно, что случилось с Костей со временем. То ли с женой у него нелады были, то ли ещё какая несуразица. Сидел он подолгу в курилке, когда все ребята работали. «Я, - говорит, - об улучшении вашего труда думаю. Вы моим приспособлением для двойного сверления сверлите отверстия под анкера вдвое быстрее. А на каждое изобретение время требуется. Хороший инструмент, он как женщина – внимания к себе требует и понимания».
   Тогда в бригаде уже работали Сашка Захаров и Витька Володькин. Эти молчать не будут, им за чужого дядю работать не в раж. Мужики потребовали от Лёньки снизить Косте КТУ (коэффициент трудового участия) до ученических размеров, что для авторитетного рабочего позорно до полного уничижения.
   Надо было поговорить с Костей, поправить, выслушать. Да никому было не до этого – беседовать по душам с человеком, отвернувшимся от всех. Он всё равно никого слушать не станет. У него братья есть, пусть они и обращают заблудшего лицом к человеку. Косте бы в то время психолог не помешал, да не нашлось таковых специалистов. Были они тогда не в почёте – настройщики душ. Парторг, да начальник цеха – они тебе и настоятели, и священники, и психологи. Разговаривал Эйдензон с Костей, да тот его не уважал, не верил в начальство.

   Уволился Костя с завода. Утянул за собой друга, Сашку Мингбаева. В те времена как раз перестройка набирала обороты. Дельцы всегда жили лучше работяг, и скоро стали примером для подражания. Так и надо жить – «купи-продай». Свободные от государственных забот, гребли они деньги немеряно, обкрадывали работный люд без всяких зазрений совести. И заграница прощелыгам была доступна со всеми её прелестями и соблазнами. Так возрождался класс трутней, живущий для себя, любимого. Вот куда стали утекать высокие зарплаты советских граждан, только познавших безбедную жизнь, вкусивших счастья чуток.
   Костя с Сашкой занялись шабашкой. Деньги полились к ним рекой. Дехкане могут отблагодарить за труд, и не каждый заказчик умеет верно рассчитать объём работы. На сколько договоришься, столько и заплатят.
   Новоявленные специалисты отделочных работ на шальных деньгах пристрастились к алкоголю. А как не выпить после рабочего дня, если получка ежедневная? Обмыть получку – дело святое.
   Молодая жена от Кости ушла, не выдержала беспробудного запоя муженька. Благо, детьми они не успели обзавестись.
   Моторины на семейном совете решили забрать у Кости мотоцикл, дабы не вышло чего нехорошего с пьяного вождения. Передали «Урал» младшему Юрке, который красовался на стальном коне не безосновательно. Женщинам лучше знать о мужских достоинствах, они не дадут солгать. А доказательством тому служит тот факт, что Юрке удалось уговорить под венец девушку с самой бухгалтерии – заводского цветника девичьей красы, куда заглядывались много свободных мужчин, будучи ростом повыше Юрка.

   Сердечко у Кости заклинило неожиданно. По внешнему виду его не угадать было о сердечной недостаточности – здоровый мужик, жить бы ему, да жить. Говорили, медсестричка вставила больному не тот укол в то время, как организм его был смочен спиртным сверх всякой меры. Проще всего винить медицину в смерти пациента. А сами мы когда научимся следить за своим здоровьем?
   Медицина на заводе была на высшем уровне: медкабинет на территории с дежурными врачами-специалистами, своя стоматология; поликлиника ФМЗ. В заводском профилактории бывали врачи всех специальностей, и доступ ко всем был свободным. Каждый рабочий имел право взять путёвку в «профак» два раза в год, а то и чаще, по желанию. Отказов не было. Разве только в то время, когда туда заехали отдыхать семья Гагариных. Всем нам хотелось увидеть дочку легендарного космонавта, но нас, приземлённых, к высоким гостям не допускали.
   Так что, была б на то у Кости воля, мог бы он обеспокоиться о своём здоровье, испросить совета у знающих специалистов. Прожил бы до старости. А так – умер молодым. К сожалению, молодёжь пользовалась профилакторием не по назначению, рвала жизнь молодую в загуле. Там же – природа, танцы, женщины…

   Не принято вспоминать об умерших плохо. Костю помнят многие. Был он настоящим мужчиной. Рабочим. И изобретения его остались, помогают до сих новым самолётостроителям в их не простецком труде. Был Костя, да время его подкосило…