Сокровища московии 3

3. Драка в порту

Небо сверкало звёздами и их лучи , подобно разящим серебристым пикам ангелов, готовых вонзить их в грешников, отрицающих католическую литургию,дотягивались до нас-и кололи, кололи, кололи. Вслед нам, как бы наставляя проповедью, гоготал, хлопая доминиканской рясой белых крыльев , гусь над вывеской таверны.
Признаться, я был пьян, как сапожник, с успехом сторговавший свой товар на ярмарке в Лейпциге, куда я специально мотался, чтобы купить себе достойные моего капитанского звания ботфорты из дублёной бычьей кожи на добротной подошве, со шпорами и подковами на каблуках. С тех пор прошло уже три года -и шпоры обломались о бока загнанных скакунов, подковы сточились о брусчатки европейских городов, но сапоги мои служили мне верою и правдою и в боях, и в дуэлях, и в моменты, когда приходилось вступить в какую-нибудь вонючую лужу, убегая от разъярённого мужа отдавшейся мне его жены, или в кучу конского навоза, прокалывая шпагою неосторожного задиру, столь же наглого на словах, как и беспомощного на деле.
Теперь же я   настолько накачался пивом, что даже не помышлял о том,чтобы приобнять какую-нибудь портовую шлюшонку, и по причине того, что в карманах у меня давно не звенело, а кошелёк был пуст, как мошонка монаха, проведшего ночь в келье с исповедовавшимися ему всю ночь кармелитками,  мечтал я лишь  том, чтобы свалиться где -нибудь на змиеподобных бухтах корабельных кантах и уснуть безгреховно, забывшись сном младенца.
 
Внезапный позыв мочевого пузыря отвлёк меня от мыслей о вечном.Я вынужден был отлепиться от Анджея и Хуана, подпирающих меня с двух боков в моём движении среди навалов тюков, якорных цепей и штабелей досок для ремонта бортов шхун, каравелл и бригантин. Оперевшись на свою аркебузу и дёрнув шнурочек гульфика, я возвёл глаза к небесам. Там я не увидел никаких знамений, окромя всё тех же колющих глаза лучевыми пиками злобных ангелов, чьи крылья не годились даже для того, чтобы надёргав из них перьев, предаться сочинительству при свете сальной свечи в медном подсвечнике.
  - O,Main Got!- донеслось из темноты.- Негодяй! Ты поплатишься за это!

Не успел я сообразить, что по оплошности помочился на кого-то, кто мирно опочивал в норе между тюками,куда я и направил струю, не сподобился я ещё дотумкать что-к чему и произнести вежливое "Pardon!" , как о мою кирасу  звякнул конец шпаги. Это отрезвило меня, подобно звуку корабельной рынды матроса, проведшего ночь в таверне. Как он был готов, еще толком не проснувшись, карабкаться по вантам,чтобы освобождать от завязок паруса для ловли попутного ветра, так и я, отставив аркебузу к штабелю с досками , выхватил из ножен свой боевой  вертел предназначенный для насаживания на него заносчивых каплунов.
 
В полумраке я даже толком не видел-с кем скрещиваю клинок. Различим был только тёмный силуэт да поблескивание орудия фехтовальщика, словно в руке у него был обломок той самой, сниспосланной мне в наказание ангельской пики.

Отбиваясь, я не спешил сделать решающий выпад, надеясь, что вспышка гнева оскорблённого мной угаснет и я смогу сохранить ему жизнь.
 На звон стали из темноты подоспели Анджей с Хуаном.
 
Толедский клинок и шляхетская шпага сверкнули, словно высекаемые кресалом олубые молнии.
Но трое против одного по моему разумению было уже многовато. Хотя наш противник и держался молодцом. Решившись перейти от сей баталии к мирным переговорам, я вложил шпагу в ножны и крикнул:
-Мсье, может быть всё же вы остынете? Прошу пардону!
Завязывая шнурок на гульфике, я произнес еще несколько раз "Pardon".
- Я плохо разумею по французски , - по- немецки ответил незнакомец продолжая фехтовать.- Но с тех пор , как я уверовал в постулаты Мартина Лютера, на меня никто ещё не мочился...Будь ты даже и оросившим своей  божественной мочой Вифлеемским Ослом в Хлеву Девы Марии, я бы выдал тебе стипендию в виде тумаков и затрещин...И даже ректор моего университета в Галле, поди, одобрил бы это, хотя и отчислил он меня за драки...

-ПрОшу, панове!-опустил саблю и Анджей. - Прекратим эту бессмысленную дуэль!Этот молодец куда полезнее будет для нас в нашем предприятии! Он в самом деле незаурядный забияка и фехтовальщик!

Вслед за Анджеем прекратил тыкать шпагою в темноту и Хосе.
- С вас, честные рыцари, контрибуция в виде бочки пива!- раздался из темноты насмешливый голос и отчисленный из университета драчун вышел на свет.

На какое-то мгновение мне показалось. Но нет, всё же только показалось!Уже вложенная в ножны шпага - торчала хвостом . Всклоченные волосы топорщились рожками.Плащ ниспадал перепончатыми крылами горгульи. Но это был не капитан чертей Мефистофель и не чёрт из его рядовых. Перед нами стоял ухмыляющийся тонкими губами тощий горбоносый школяр. Трико в обтяжку , куртка с воланами на рукавах, гофрированный воротник.
- Йоган фон Бух! -отрекомендовался он. -и сунув руку между тюками вынул оттуда лютню.Брякнув по струнам, он заорал:
- Gaudeamus igitur,
Juvenes dum sumus!
Post jucundam juventutem,
Post molestam senectutem
Nos habebit humus!*

Он в самом деле не пел, а блажил. Казалось, от этого фальшивого фальцета не только лопнут мои перепонки, но и передохнут все портовые крысы-переносчицы чумы, чему можно было бы порадоваться. Но вряд ли нам доставило бы удовольствие, если бы на головы нам опрокинула ночной горшок обитательница зависавшей над нами мансарды из числа жонушек, выглядывающих на горизонте парус возврающающейся из дальнего плавания посудины муженька-негоцианта, чтобы выпустить из спальни любовника через чёрную лестницу.
-Заткнись!- рявкнул я на студиоруса.Но опоздал.Зловонная жижа уже низвергалась на голову незадачливого лютниста.И я увидел - то не купчиха в чепце опорожнила на голову музыканта интимный сосуд, а ангел небесный, ухмыляясь, излил на голову грешника серные язвы.
-Аминь! -  молитвенно сложив ладони, произнёс Анджей. И покатываясь со смеху все четверо мы поспешили туда, откуда веяло разгоняющим тошнотворные запахи солёным ветерком.




----

*Итак, будем веселиться,
Пока мы молоды!
Жизнь пройдёт,иссякнут силы
Ждёт всех смертных мрак могилы
Так велит природа.